Правовые гарантии свободы слова в США

Спросите любого американца, пишет Д.Кертли, о свободе слова и прессы в США, и вы услышите в ответ громкое возмущение безответственностью средств массовой информации, которые, не стесняясь, лезут в частную жизнь звезд, политиков и простых граждан, раскрывают государственные секреты, чтобы тем самым поднимать рейтинги телепрограмм и тиражи газет.

Опрос, проведенный в 2002 г. в США Центром Первой поправки при организации «Freedom Forum» показал, что, по мнению 42% опрошенных, средствам массовой информации предоставлена в США «слишком большая свобода». Точность этой оценки достаточно субъективна, но не вызывает сомнения факт, что законодательство США предусматривает едва ли не самые широкие в мире меры по защите прав средств массовой информации (СМИ), в результате чего гарантии интеллектуальной свободы в США являются подлинно впечатляющими.

С другой стороны, американцы ценят свою свободу слова и прессы, потому что именно она создает интеллектуальный «рынок идей». Средства массовой информации США обеспечивают широкое поле для выражения мнений и стоят на страже, ограничивая действия правительства рамками закона и позволяя самым разнообразным идеям пройти проверку на рынке символических образцов.

Законы США, защищающие интеллектуальную свободу, представляют собой, главным образом, законы о свободе слова и прессы, основанные на Первой поправке к Конституции США, принятой в 1791 г. Это, в свою очередь, означает, что американская защита интеллектуального самовыражения основана на нормах английского общего права, в соответствии с природой и принципами которого законы подлежат интерпретации судьями.

Подобная интерпретация осуществляется в форме решений по конкретным судебным делам, возбужденным на основании исков частных лиц или государства в лице его публичных представителей. При этом высшим арбитром в интерпретации положений Конституции США выступает Верховный Суд США – главная судебная инстанция страны, решающая как вопросы толкования конституционных норм, так и вопросы соответствия Конституции США отдельных законов или решений судов низших инстанций.

До победы в Войне за независимость британские колонии в Северной Америке соблюдали многие законы британского парламента, регламентирующие основные правила и устанавливающие общий объем свободы выражения мнений. В литературе, например, упоминаются правила, требующие от издателей СМИ получения правительственных лицензий на свою деятельность. Последнее означало, что предназначенные для публикации материалы необходимо было доводить до сведения специальных чиновников, что являлось завуалированной формой цензуры.

Назначенные по закону должностные лица отвечали за соответствие будущих публикаций нормам о запрете «богохульства», «непристойности» или «критики в адрес короны», квалифицировавшихся как распространение клеветнических измышлений в подрывных целях. Неудивительно, что к концу первой четверти XVIII века жителей североамериканских колоний стали тяготить эти ограничения.

В частности, издаваемая Б.Франклином в Пенсильвании газета опубликовала статью, в которой скрытые псевдонимом журналисты утверждали, что свобода слова всегда и повсюду является надежным признаком надлежащего государственного управления. Как писал сам Б.Франклин, свобода прессы – это свобода, за которую каждый пенсильванец должен быть готов бороться и умереть. Мнение Б.Франклина разделяли крупнейшие теоретики американского конституционализма, например, Т.Джефферсон и Д.Мэдисон.

Так, Т.Джефферсон верил, что политическая свобода народа зависит непосредственно от свободы прессы, которая по этой причине не может как-либо ограничиваться. То есть, свободная пресса является единственной настоящей гарантией безопасности для всех. Поскольку силе открыто выраженного общественного мнения сопротивляться практически невозможно, постольку «воды остаются чистыми». В свою очередь, Д.Мэдисон утверждал, что государственное управление без свободного распространения информации есть настоящий пролог к фарсу и трагедии. «Знания, – писал он, – всегда будут повелевать невежеством, и люди, которые хотят править собой, должны вооружить себя той властью, которую предоставляет знание».

Что же касается юридических прецедентов защиты свободомыслия, то современные источники ссылаются на случай, когда 17 ноября 1734 г. газетный издатель Петер Зенгер из Нью-Йорка был обвинен в распространении клеветнических измышлений в подрывных целях за публикацию в газете «New York Weekly Journal» анонимной критики в адрес британского генерал-губернатора В.Косби. Благодаря адвокату Э.Гамильтону издатель был оправдан присяжными, не подчинившимися судебному мнению о целесообразности вынесения обвинительного приговора. Адвокату удалось убедить присяжных в том, что никто не может быть приговорен к уголовному наказанию за публичную критику власти, особенно когда такая критика соответствует реальному состоянию дел.

С возникновением федерации США и принятием в 1787 г. Конституции Соединенных Штатов свобода слова первоначально не была как-либо защищена на конституционном уровне. Ныне известная всем Первая поправка была включена в текст Конституции вместе с девятью другими поправками, которые называют Биллем о правах 1791 года. Как утверждается в тексте этой поправки: «Конгресс не должен издавать никакого закона, относящегося к установлению религии или запрещающего свободное исповедование оной, либо ограничивающего свободу слова или печати, либо право народа мирно собираться и обращаться к правительству с петициями о рассмотрении и удовлетворении жалоб».

Как писал позже судья В.Дуглас: «Основатели Конституции знали человеческую природу… Они также знали психологическое воздействие ортодоксии и стандартизированного мышления. Они взвешивали необходимость ограничения свободы слова и мысли и противопоставили это оскорблению свободы. В итоге, они выбрали свободу».

Почти через 100 лет после принятия Билля о правах судья Верховного Суда США О.Холмс в одном из своих решений постановит: главная цель наших институтов следующая: мы можем думать так, как нам нравится, и мы можем говорить то, о чем думаем. Наилучшим удостоверением правды является возможность мысли быть воспринятой на рынке идей.

В сущности, подобные утверждения являются правовыми максимами, положенными в основу американской юридической парадигмы защиты интеллектуальной свободы. В настоящее время впечатляющих политико-правовых формул защиты интеллектуального самовыражения в США накоплено огромное количество.

Как писал знаменитый Д.Пулитцер, наша республика и ее пресса всегда будут возвышаться и падать вместе. «Умелая, бескорыстная, настроенная на общественное благо пресса, обученная видеть справедливость и проявляющая смелость в борьбе за нее, способна сохранить ту общественную добродетель, без которой народная государственная власть остается притворством и насмешкой. Циничная, корыстная демагогическая пресса со временем породит народ такой же низменный, как она сама. Возможности сформулировать будущее нашей республики находятся в руках журналистов грядущих поколений». Поэтому… «неустанное приобретение и независимое предоставление новостей – один из способов служения прессы обществу, независимо от политических систем. В конечном счете, эти системы служат лишь средством достижения цели. Для американцев демократия представляет собой политическое средство достижения свободы».

Однако, как заметил по этому поводу У.Симмеринг,наличие независимых СМИ не гарантирует само по себе демократии и гражданского общества. Даже после денационализации многие радиостанции ограничиваются трансляцией рок концертов. Именно такое положение наблюдается в Будапеште, Киеве или Улан-Баторе. Многие свободные радиостанции практически не передают информационных программ. И это при том, что современные СМИ ценятся прежде всего благодаря своей способности собирать информацию без вмешательства со стороны государства, а также благодаря принадлежащему им права ее свободного распространения.

Как обычно считают в информационной индустрии США, точка зрения редакции менее важна, чем предоставление общественности возможности узнавать факты, владея которыми люди могут сами сформировать свое мнение. Данный подход весьма существенно отличается от европейского подхода к СМИ, где компетентное комментирование событий обычно ценится высоко.

Как полагают в США, преданность СМИ соблюдению точности и правды должна быть почти такой же,как и то священное доверие, которое обычно воспитывается у пациента по отношению к врачу. Поэтому главное профессиональное обязательство СМИ состоит в предоставлении своей аудитории такой информации, которой можно доверять. При этом предоставлять информацию желательно в «захватывающей форме для того, чтобы люди хотели слышать и читать то, что им нужно знать».

В целом, понимание и восприятие СМИ как «четвертой власти» возникло в США в начале XX века. Именно тогда, писал М.Беренсон, стало по-настоящему популярным привлекать свободную прессу к разоблачению неприглядных действий политических лидеров, после чего прессу все чаще стали рассматривать в качестве средства «очищения от грязи» (muckraking). По мнению Л.Креймера, демократическая поддержка СМИ в Америке основана также на убеждении в том, что при адекватном понимании положения дел в стране и мире люди будут выбирать себе те политические институты, которые наилучшим образом сохранят и защитят основополагающие гражданские права.

В сущности, свободные СМИ призваны обеспечивать в США ситуацию, при которой правительство предоставляет своим гражданам информацию, а граждане благодаря этому получают возможность держать правительство под контролем. Для американцев естественно считать, что каждый человек имеет право получать точную информацию о своем правительстве и о положении дел в мире в целом.

По мнению Ф.Шика, независимые СМИ должны осуществлять две основные функции в информационной политике: контролировать политическую власть и рассказывать людям о проблемах, затрагивающих их жизнь. При этом информационная политика приобретает двусторонний характер: право получать идеи неизбежно следует из права автора (отправителя) распространять их.

Примечательно то, что до решения Верховного Суда США по делу Giltow v. New York (1925 г.) свобода СМИ, как одно из фундаментальных гражданских прав, не защищалась судами США. Только после данного прецедента конституционная практика защиты интеллектуальной свободы стала в стране по-настоящему интенсивной.

По мнению судьи Верховного Суда США В.Бреннана(Texas v. Johnston), одним из основополагающих принципов Первой поправки является то, что правительство не может запретить выражение каких-либо идей даже тогда, когда общество находит эти идеи оскорбительными или неприемлемыми. Этот, весьма отличный от европейских подходов, тезис затем подтвердил в одном из своих решений судья А.Голдберг (Cox v. Louisiana), признав неконституционным право любого должностного лица определять, какие выражения и взгляды следует разрешать, а какие нет.

Вместе с тем, как постановил Верховный Суд в деле Schenk v. United States, характер всякого действия зависит от обстоятельств, в которых оно совершается. Поэтому даже самая строгая защита свободы слова не защитит человека, фальшиво кричащего «пожар» в переполненном театре. Свобода слова также не защитит человека от запрета высказывать слова, которые будут иметь эффект прямого применения силы.

В результате, правительству было позволено запрещать слова, которые очевидным образом провоцируют насильственный конфликт, а также оценивать применение различных нелицеприятных эпитетов и прозвищ против частных лиц более строго, чем против публичных фигур. В этом смысле, как постановил судья Ф.Мэрфи в деле Chaplinsky v. New Hampshire, обращение к эпитетам и личным оскорблениям не является обменом информацией или мнениями, которые обычно подлежат конституционной защите.

С другой стороны, в решении по делу FCC v. Pacifica Foundation (1978 г.) Верховный Суд США постановил, что содержание (контекст разговора) является важнейшим («критическим») элементом предмета защиты на основе Первой поправки. То есть, понятие «непристойности» является в значительной степени функцией контекста – такое понятие не может быть адекватно оценено только абстрактными усилиями.

Не будет преувеличением сказать, что на нормативном потенциале Первой поправки в настоящее время базируется вся система защиты интеллектуальной свободы в США. Если развернуть современное юридическое содержание этой лаконичной формулы, то станет очевидным, что Первая поправка эвентуально предусматривает запрет цензуры и контроль над СМИ со стороны правительства США и правительств отдельных штатов. Последнее обстоятельство автоматически следует из применения правовой формулы Четырнадцатой поправки.

В то же время Первая поправка не содержит определения «прессы», а также не ставит осуществление записанных в ней прав в зависимость от выполнения каких-либо обязанностей или обязательств. Ведь конституционная доктрина США не знает понятия политических обязательств народа. Как писал по поводу предназначения Первой поправки судья Х.Блэк: «Первая поправка и отцы-основатели предоставили свободе прессы ту защиту, которую она должна иметь для осуществления своего предназначения в демократии. Пресса должна служить управляемым, а не управляющим. Право правительства подвергать прессу цензуре было отменено именно для того, чтобы пресса всегда могла подвергать цензуре правительство. Пресса защищена таким образом, чтобы иметь возможность обнажать секреты правления и информировать народ».

В формально-логическом смысле Первая поправка начинается с общего конституционного запрета, налагаемого на Конгресс США как федеральную законодательную власть. Затем следуют шесть специальных запретов, среди которых выделяется запрет ограничивать как-либо свободу слова и прессы. В целом, как утверждается в американской специальной литературе, единая функция всех шести запретов Первой поправки состоит в том, чтобы защитить свободу интеллектуального самовыражения американских граждан против вмешательства со стороны федеральных властей.

По мнению П.Бьюкенена, все идеи имеют право быть высказанными и услышанными, однако отсюда автоматически не следует вывод о том, что к ним обязательно прислушаются. Поэтому Первая поправка требует уважать лгунов так же, как и правдолюбцев, а глупцов – не меньше, чем мудрых. В конечном счете, общества и народы развиваются, самостоятельно отделяя зерна от плевел и выбрасывая последние.

Комментируя общее действие американского механизма защиты интеллектуальной свободы важным представляется подчеркнуть то, что правовой объем Первой поправки определяется ныне всей совокупностью решений Верховного Суда США, который уже в течение двух столетий использует знаменитую формулу в самых различных условиях и обстоятельствах. То есть, решения Верховного Суда США представляют собой достаточно длительное «вербальное юридическое сражение между правом граждан говорить свободно и властью правительства вмешиваться и наказывать».

Например, гражданская неприязнь к попытке властей запретить вызывающие смуту и конфликты публикации прессы отчетливо проявилась уже в первых решениях Верховного Суда США по делам о свободе прессы. В частности, в решении по делу Near v. Minnesota (1931 г.) судья Э.Хьюг, цитируя классиков, утверждал, что свобода печати является наиболее существенным атрибутом свободного государства. Из данного тезиса следовала полная невозможность каких-либо предварительных ограничений на публикации, в том числе свобода от цензуры для публикаций по уголовным делам. Как говорилось в вышеупомянутом решении, каждый свободный человек обладает несомненным правом изложить свое мнение перед публикой. Поступить иначе – будет означать разрушение свободы прессы.

Что же касается публикаций чего-либо «неправильного, вредного или незаконного», то всякий автор должен отдавать себе отчет в возможных последствиях подобного безрассудства. Опираясь на авторитет суждений Д.Мэдисона («некоторая степень оскорбительности неотделима от надлежащего использования чего бы то ни было»), судья постановил, что великие и существенные права человека должны быть защищены перед лицом не только исполнительных, но также и законодательных амбиций власти.

Таким образом, высшие гражданские права должны защищаться не только законами, возвышающимися над исполнительными прерогативами, но также конституциями, обладающими верховенством по отношению к законам. По этой причине свобода прессы должна быть изъята не только из-под возможных ограничений исполнительной власти (как в Великобритании), но также из-под законодательных ограничений.

Как утверждал судья Э.Хьюг, публичные фигуры («public officers»), чье поведение является по природе открытым для дебатов в прессе, должны использовать лекарство против фальшивых обвинений, которые содержатся в законах о клевете. Последние же обеспечивают восстановление доброго имени и наказание виновных, но никак не ограничивают публикации в газетах или иных подобных изданиях.

При этом свобода от цензуры должна распространяться как на правдивые, так и на неправдивые суждения, так что последующее наказание может быть применено по отношению к источнику как правдивых, так и неправдивых сведений. Как утверждалось в данном судебном решении, свобода, защищаемая Первой поправкой, в каждой из своих исторических фаз имела и имеет специальные коннотации.

В итоге, Верховный Суд США признал недействительными те законы штатов, которые разрешали должностным лицам налагать запрет на публикацию «злоумышленных, скандальных и дискредитирующих» газет. Суд постановил, что любое предварительное ограничение на свободу прессы (цензура) противоречит Первой поправке. Одновременно с этим Верховный Суд отметил допустимость ограничений на публикацию данных о передвижении войск в военное время, непристойных материалов и прямых призывов к актам насилия.

В последующие годы Верховный Суд США решительно пресекал попытки ограничивать свободу прессы даже в тех случаях, когда официальные ведомства заявляли, что публикация в СМИ тех или иных материалов представляет собой угрозу национальной безопасности. В этом смысле особо показательным является судебное решение по делу New York Times v. United States (1971 г.).

Фабула «дела о бумагах Пентагона» 1971 г. сводилась к тому, что администрация президента Р.Никсона попыталась добиться судебного запрета публикацийв газетах «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост» ранее засекреченных материалов, касавшихся американского участия в войне во Вьетнаме. В анонимном решении по этому делу Верховный Суд США постановил, что правительство в своих попытках запретить резонансные публикации все же не смогло убедить его в том, что ставшие предметом рассмотрения публикации приведут к причинению «прямого, немедленного и невосполнимого» ущерба национальным интересам Соединенных Штатов.

Более того, как говорилось в решении, «важнейшейчастью ответственности прессы является обязанность предотвращать посылку правительством или его органами людей в отдаленные пространства земли умирать от заморских болезней, выстрелов и пуль». В очередной раз в судебном решении проявилось то, история разработки и язык Первой поправки недвусмысленно поддерживают идею о том, что пресса обладает свободой печатать новости независимо от их источника, без цензуры, судебных предписаний или иных предварительных заключений.

Данное решение, однако, не следует трактовать как полностью исключающее получение любых предварительных разрешений на публикацию. Однако оно ясно дает понять, что именно правительство несет исключительное бремя доказывания обоснованности всех попыток не допустить публикацию тех или иных данных в СМИ. Говоря иными словами, пресса не должна объяснять, почему ей следует публиковать какой-либо конкретный материал. Утвержденная судебным решением презумпция отныне распространялась также и на высказывания, которые потенциально могли бы стать предметом ограничений.

В деле Miller v. California (1973 г.) Верховный Суд США снова заявил, что конституционная защита Первой поправки не распространяется на непристойные высказывания, однако вынес при этом настолько узкое определение «непристойности», что фактически лишьрасширил тем самым ранее утвержденные границы свободы самовыражения. Начиная с этого момента любые материалы, представляющие собой литературную, художественную, политическую или научную ценность подлежали совершенно свободному, ничем не ограниченному распространению.

Следует отметить, что еще ранее в судебном решении по делу Brandenburg v. Ohio (1969 г.) под защиту Первой поправки были отнесены «абстрактные призывы к насильственному свержению правительства», если они не содержали в себе непосредственной угрозы противоправных насильственных действий. Как утверждалось в данном решении, саму по себе «защиту насилия» как форму мысли недопустимо приравнивать к «прямой угрозе насилием». То есть, конституционные гарантии свободы слова и прессы не позволяют запретить или объявить вне закона «оправдание применения силы или нарушения закона», за исключением случаев, когда такая сила слова направлена на возбуждение «непосредственно надвигающихся» противозаконных действий или непосредственно провоцирует такие действия.

Позже в решении по делу R.A.V. v. St. Paul (1982 г.) Верховный Суд заявил, что Первая поправка не позволяет правительству запрещать речи или иное экспрессивное поведение только на том основании, что оно не одобряет выраженные в них взгляды и идеи.

Таким образом, Верховный Суд США не поддержал норму уголовного кодекса (статута) штата Огайо, на основании которой уголовному преследованию была подвергнута деятельность одного из лидеров местного отделения ку-клукс-клана, ибо данная норма, как утверждалось в решении, имеет целью наказывать людей только за интеллектуальное оправдание насильственного способа действий и запрещает собрания, на которых насилие может быть одобрено в общей форме.

С другой стороны, пытаясь соблюсти разумный баланс, Верховный Суд в решении по делу Feiner v. New York (1951 г.) установил, что понятие наказываемого по закону правонарушения охватывает достаточно широкую сферу деструктивного поведения, угрожающего общественному порядку и спокойствию. Как отмечалось в судебном решении, такое поведение включает в себя не только насильственные действия, но также «действия и слова, с вероятностью приводящие к насилию в поведении других лиц». Говоря иными словами, «когда возникает ясная и недвусмысленная угроза бунта, беспорядков, нарушения движения по общественным улицам или иная непосредственная угроза общественной безопасности и миру, то штату принадлежит власть для их предотвращения».

Кроме того, как утверждалось в судебном решении по делу Frisby v. Schultz, широкие пределы защиты свободы слова очевидным образом сужаются в сфере частных (приватных) интересов, так что «индивиды не обязаны слушать неприемлемые речи в своем жилище, и правительству надлежит защищать эту свободу. Посетитель не может войти в дом и настаивать, чтобы его слушали». Совсем иное дело – общественные места, такие, например, как территории университетов или школ.

В 1974 г. Верховный Суд США предпринял очередной шаг в расширении конституционных гарантий свободы слова, признав неконституционным закон штата Флорида, согласно которому газеты, помещавшие на своих страницах критику в адрес кандидатов на выборные должности, обязаны были печатать ответы тех из критикуемых в прессе кандидатов, которые считали необходимым возразить оппонентам.

В решении по делу Miami Herald v. Tornillo (1974 г.) Верховный Суд США также постановил, что любой вынужденно и принудительно публикуемый в газете материал подпадает под понятие «предварительных ограничений», а потому публикации подобного рода недопустимы. Таким образом, в этом судебном решении «обязательная публикация» была приравнена к «запрещению публикации». И хотя в судебном решении была высказана мысль о пользе отражения на страницах периодики конкурирующих мнений, в своем окончательном убеждении судьи поддержали неограниченное право СМИ решать, какие мнения должны быть преданы огласке, а какие нет. Как объявил судья У.Бергер, «ответственная пресса является, конечно, желательной целью, но ответственность прессы не требуется нашей Конституцией и, подобно многим другим добродетелям, не предусматривается законодательством».

Существенное расширение предмета защиты на основе Первой поправки произошло после принятия решения Верховного Суда США по делу Cohen v. California. В оглашенном судьей Д.Маршаллом решении по делу утверждалось, что правительственные институты не могут и не должны предписывать форму или содержание чьего бы то ни было самовыражения. Как указывалось в решении, конституционное право на свободу слова является действенным лечебным средством в плюралистическом обществе. И тот факт, что коммуникационная сфера США иногда может становиться какофонией, следует воспринимать как признак ее силы, а не ущербности.

То есть, до тех пор, пока средства коммуникации остаются мирными, общение информационных субъектов между собой не требует установления каких-либо стандартов приемлемости. Например, многочисленные лингвистические выражения выполняют двойную коммуникативную функцию: они передают не только относительно точные по содержанию идеи, но также не подлежащие содержательно точному выражению эмоции. Поэтому средства общения часто подбираются не по когнитивным свойствам, а по их эмоциональному потенциалу.

Долгое время в соответствии с принятыми в США принципами общего права клевета, как публикация ложных и дискредитирующих сведений о личности, находилась за пределами конституционной защиты. Однако, после принятия решения Верховного Суда США по делу New York Times v. Sullivan (1964 г.), ситуация в данной области существенным образом улучшилась. В частности, подвергнув анализу политически острую ситуацию движения за гражданские права, Верховный Суд признал право СМИ на добросовестную ошибку. Как утверждалось в решении, в своих комментариях по поводу действий государственных должностных лиц, СМИ должны иметь определенное пространство люфта, то есть право на добросовестную ошибку.

Отныне это означало, что публичные фигуры, желающие предъявить редакции СМИ иск по обвинению в клевете, обязывались самостоятельно доказывать, что опубликованная о них информация была ложной и что редакция заведомо знала об этом. Говоря иными словами, редакция СМИ должна была нести ответственность только за «грубое пренебрежение» вопросом о достоверности обнародованных ею сведений. Данным прецедентом был установлен стандарт вины – «злой умысел», наличие которого стало с этих пор обязательным при рассмотрении исков о клевете в судах американских штатов.

Как огласил в решении по данному делу судья В.Бреннан, «Первая поправка предполагает, что правильные умозаключения в большей степени являются производными от множественности высказываемых мнений, нежели от их любой авторитарной селекции. Для многих это утверждение всегда будет казаться глупостью. Но мы обязуемся настаивать на нем из всех наших сил».

Поскольку конституционная защита свободы слова и прессы создается для обеспечения свободного и беспрепятственного обмена идеями с целью выявления желаемых людьми политических и социальных изменений, постольку обеспечение свободной политической дискуссии вплоть до уровня, когда правительство действительно окажется подчиненным воле людей, а необходимые изменения будут проведены законом, является важнейшей гарантией безопасности республики и фундаментальным принципом ее конституционной системы.

Поэтому возможность выразить, пусть даже не самым изысканным образом, свое отношение к происходящему в публичной сфере, является одной из наиболее благословенных американских привилегий. Как еще ранее утверждал Д.Мэдисон, некоторая доля брани и оскорбительности является неотделимой от надлежащего поведения людей в любых обстоятельствах, и ничто не доказывает этого в большей степени, чем пример с прессой. Познавательное содержание речи может иметь или не иметь отношения к ее эмоциональной функции, которая всегда является практически важным элементом устного сообщения. Поэтому прерогативой американского гражданства было и остается обсуждение действий публичных фигур не только в стиле информированного и ответственного критицизма, но также посредством глупой и несдержанной экспрессии. Хотя в процессе коммуникации одни слова могут выглядеть «ужасными» по сравнению с другими, «часто случается так, что кажущееся вульгарным одному индивиду, является лирикой для другого».

В решении по делу Whitney v. California Верховный Суд США признал опасным «лишать мужества мысль, надежду и воображение». Как утверждалось в решении, страх порождает репрессии, которые вызывают ненависть. В свою очередь, ненависть угрожает стабильному правлению. Поэтому истинная дорога к безопасности пролегает через «возможность свободно обсуждать обиды, предлагая при этом разные способы исправления».

В 1798 г. в ответ на враждебные по отношению к США выпады революционного правительства Франции Конгресс США принял закон о подстрекательстве, который временно запретил устную и письменную критику в адрес американского правительства. Данный закон был применен для осуждения и последующего заключения в тюрьму нескольких журналистов из близкого окружения Т. Джефферсона, находившегося тогда в политической оппозиции. Однако в начале XIX в. этот закон утратил силу.

В настоящее время свобода выражения мнений в США оснащена действенными гарантиями правовой защиты. В частности, решениями Верховного Суда США ныне отменен также и закон о преступной клевете. Причем в своем решении Суд недвусмысленно постановил, что мнения, правоту или ложность которых невозможно доказать, не могут служить основанием для судебных исков подобного рода.

В решении по делу Hustler Magazine v. Falwell (1988 г.) судья У.Ренквист подтвердил, что даже чрезмерные и преувеличенные атаки прессы на общественных деятелей не могут быть положены в основу судебного иска о причинении морального ущерба, если только печатный материал не содержит в себе явно ложных утверждений о фактах, и при этом не будет доказано, что публикация материала была совершена со «злым умыслом».

Как утверждается в судебном решении, даже в том случае, когда правда или ложь не имеют большой ценности сами по себе, их все равно невозможно устранить из контекста свободных дебатов. Поэтому возложение строгой ответственности на издателей за публикацию фальшивых утверждений оказало бы «замораживающий» эффект на свободу слова в публичной сфере.

Из этого вытекает, что свобода самовыражения нуждается в некотором «пространстве для дыхания». Так что если общество и находит определенные высказывания оскорбительными, то это не может служить достаточным основанием для их юридического запрета. В противном случае политическим карикатуристам и сатирикам пришлось бы массово возмещать моральный ущерб своим объектам. Поэтому, если посягательство выражается в выражении собственного мнения индивида, то последнее должно быть принято под конституционную защиту. Главный принцип Первой поправки состоит в том, что правительство обязано соблюдать нейтралитет на рынке идей.

В решении по делу Сox Broadcasting v. Cohn (1975 г.) Верховный Суд постановил, что в случае диффамационных действий против чьей-либо репутации, превалирующей должна быть позиция, когда «правда выступает надлежащей защитой». Однако, если критика адресуется публичному деятелю или касается каких-либо общественных акций, то интересы защиты личной репутации обязаны уступить защищаемому Конституцией публичному интересу.

Что касается возникновения коллизий между требованием приватности и интересами свободных СМИ, то следует признать, что каждая из этих ценностей укоренена в традициях американского общества. Во всех необходимых случаях штаты должны прибегать к средствам, позволяющим избежать опубликования информации частного характера. С другой стороны, интересы сохранения приватности необходимо всякий раз сопоставлять с заинтересованностью публики получать информацию о происходящем, а прессы – поставлять ей такую информацию. Поскольку свобода прессы является особо важной при демократическом способе правления, Первая и Четырнадцатая поправки требуют не налагать санкций на публикацию информации из официальных источников и открытых судебных заседаний. Поскольку время посрамило множество битв за истинную веру, наилучшим следует считать благо, которое усваивается с помощью «свободной продажи идей». Наилучшей проверкой для правды является могущество человеческой мысли, проявляющее себя в конкурентных обстоятельствах на рынке идей.

Примечательно, что Первая поправка не признает феномена «ошибочных идей». В этом смысле свобода высказываний является не только одним из аспектов интеллектуальной свободы индивида, но выступает также важным средством поиска правды и сохранения жизнеспособности общества в целом. Как утверждается в судебном решении по делу Texas v. Johnson (1989 г.), функция свободы слова в политической системе США заключается в том, чтобы инициировать общественную дискуссию. С этой целью Конституция гарантирует каждому возможность быть нонконформистом, обладающим правом не соглашаться с общепринятым ходом или порядком вещей, даже если такая позиция затрагивает «саму сердцевину существующих установлений».

Как утверждается в судебном решении по делу Frisby v. Shultz (1988 г.), коммуникационная активность не может быть запрещена в публичных местах. В более раннем решении по делу Tinker v. Des Moines School District (1969 г.) Верховный Суд США постановил, что любое отклонение от жесткой регламентации причиняет некоторое беспокойство, а любое отклонение от мнения большинства может спровоцировать страх. В свою очередь, слово несогласия, озвученное в классной комнате, столовой или на территории учебного кампуса может вызвать спор или тревогу.

И, все же, Конституция обязывает принять этот риск. Как постановил Суд, «свобода, вытекающая из обстоятельств риска, представляет собой разновидность открытости», которая лежит в основе американского могущества, а также независимости и силы граждан, живущих в постоянно дискутирующем обществе. При любых обстоятельствах государственные школы США не должны стать анклавами тоталитаризма, равно как и школьная администрация в любом случае не должна обладать абсолютной властью над учениками. Образно говоря, свобода выражения взглядов не может осуществляться лишь в месте, специально отведенном благосклонным правительством в качестве убежища для умалишенных.

В решении по делу West Virginia Board of Education v. Barnett (1943г.) Верховный Суд США признал, что интеллектуальная свобода подлежит конституционной защите даже тогда, когда она оказывается под идеологическим давлением таких символов как «национальное единство», «патриотизм» или «отдание чести флагу». Как постановлялось в судебном решении, правительство, принуждающее салютовать национальному флагу, посягает «на свободу разума и духа», освобожденных Первой поправкой от любого официального контроля. Говоря иными словами, соблюдая дух Первой поправки, «государство не может сокращать спектр возможного знания». В бесчисленном множестве ситуаций Конституция США обязана защищать право граждан получать любую информацию и идеи.

Важным представляется отметить и то, что свобода слова и прессы гарантируются Конституцией США одновременно в двух аспектах: а) как право адресата получать информацию от ее отправителей; б) как право отправителей (в том числе СМИ) распространять информацию среди своих адресатов. Как признается в США, в юридическом смысле все источники информации равны, поэтому государство не обладает какой-либо специальной компетенцией выстраивать информационные приоритеты. В противном случае на рынке идей у прилавков остались бы одни продавцы и никаких покупателей. Как постановил по этому поводу Верховный Суд, американская Конституция не разрешает официального подавления идей, поэтому администрация учебных заведений хотя и может решать вопрос о том, какие книги покупать в те или иные библиотеки, однако не обладает правом изымать из них ранее купленные книги.

Важной является также трактовка Верховным Судом США понятия «прессы». В решении по делу The Branzburg Cases (1972 г.), Верховный Суд постановил, что «пресса в своих исторических коннотациях подразумевает любой вид публикации, который позволяет обмениваться информацией и мыслями». На этом основании информационную функцию в США ныне позволено осуществлять фактически неограниченному кругу источников. В качестве информаторов могут выступать лекторы, политические интервьюеры, романисты, научные исследователи и драматурги. Как утверждается в решении Суда по делу Richmond Newspaper v. Virginia (1982 г.), Первая поправка предполагает собой нечто большее, чем только узкую защиту прессы и свободы самовыражения индивидов. Поэтому она запрещает правительству ограничивать любые источники, из которых общественность могут черпать свою информацию.

Как утверждается в судебном решении по делу Keyishian v. Board of Regents (1967 г.), для того чтобы обрести интеллектуальную зрелость и адекватное понимание происходящего, студенты должны быть свободными в своей учебе, исследованиях и критических суждениях. В решении по делу West Virginia Board of Education v. Barnett (1943 г.) Верховный Суд в этой связи постановил: «Если и существует подлинная звезда в нашем конституционном созвездии, то это требование того, чтобы никакой официальный или высокий, крупный или незначительный авторитет не обладал правом предписывать, что именно является ортодоксальным в сфере политики, национальных интересов, религии и иных областях выражения мнений». В любом случае Первая поправка предполагает неприятие законов, стимулирующих ортодоксию в классных комнатах.

Следует особо отметить тот факт, что в американской конституционной парадигме свободы слова интересы авторов информационных сообщений несколько уступают интересам информационных реципиентов или аудитории. В судебном решении по делу Red Lion Broadcasting v. FCC (1969 г.) был установлен важный прецедент о том, что «право зрителей и слушателей, а не право теле- и радиовещателей является доминирующим». Если в информационном сообщении затрагиваются публичные дела, то мы имеем дело «более чем только с самовыражением». Речь идет о сути гражданского самоуправления.

Следует также отметить, что в Конституции США не содержится четкого определения «частной сферы», поэтому право на неприкосновенность частной жизни в ней специально не оговаривается. Обычно защита частных лиц от необоснованных обысков и изъятий осуществляется на основе Четвертой поправки. Что касается защиты частной сферы от вторжений со стороны сограждан, то здесь понятие личной неприкосновенности появилось первоначально в публицистической форме.

В частности, в написанной Л.Брандейсом статье «Право на неприкосновенность частной жизни» (1890 г.) была предложена именно та концепция защиты приватных интересов, которую позже одобрила американская юриспруденция. Принято считать, что судебной защите в США подлежат ныне такие формы посягательства на неприкосновенность частной жизни: а) вторжение в частную жизнь; б) публикация фактов частной жизни; в) представление индивида в ложном (не обязательно дискредитирующем) свете; г) употребление имени или имиджа частного лица в коммерческих целях без его предварительного согласия.

Что касается вербальных нарушений неприкосновенности частной жизни, то чаще всего под этим подразумевают «вторжение в частную жизнь» и «публикацию фактов частной жизни». С другой стороны, в одном из своих решений 1972 г. Верховный Суд США постановил, что если добывающих новости журналистов нельзя будет защитить от судебных преследований, то свобода прессы превратится в пустое занятие.

Суды не освободили СМИ от ответственности в случае нарушения законов о противоправном нарушении владения, которые обычно применяются в подобных ситуациях. Однако, как было подчеркнуто в решениях Верховного Суда, в любом случае возможное наказание СМИ не должно приводить к чрезмерному ограничению свободы прессы.

В результате в современных США сложилась ситуация, при которой одновременной защите подлежит как право индивида на неприкосновенность личной жизни, так и право авторов «правдивых высказываний» информировать свою аудиторию. Это, в свою очередь, означает, что СМИ в США могут обнародовать явно скандальные факты чьей-либо частной жизни, если они при этом они будут готовы доказать, что публикуемые сведения являются предметом законного интереса аудитории и служат лучшему представлению общественности о происходящем.

Что касается правил доступа к информации, находящейся в распоряжении судебных органов, то в этой области в США утвердилась практика предельной открытости. Важно отметить, что в англо-саксонском праве издавна существует традиция открытого судопроизводства. В 1980 г. данная традиция была подкреплена решением Верховного Суда по делу Richmond Newspapers v. Virginia, на основе которого общественности и прессе было предоставлено право беспрепятственного доступа к процедуре уголовного судопроизводства.

И хотя в судебном решении по делу Gannett Co v. De Pasquale (1979 г.) запрет постороннего присутствия на досудебном разбирательстве уголовных дел в интересах обеспечения прав подозреваемых был подтвержден, в решении того же года по делу Smith v. Daily Mail Верховный Суд разрешил публикацию имен несовершеннолетних, обвиняемых в убийстве, если такая информация была получена законным способом.

С другой стороны, Первая поправка довольно долго не считалась гарантией доступа американских граждан к документам органов государственной исполнительной власти. На языке юриспруденции это означало, что Первая поправка не считалась конституционным предписанием о свободном доступе к правительственной информации. Конгресс США при президенте Л.Джонсоне устранил этот недостаток, приняв 4 июля 1966 г. Закон «О свободе информации» (вступил в силу в 1967 г., поправки в 1974 и 1986 гг.). По мнению Т.Фридмана, именно этот закон не позволяет правительству хранить свои секреты слишком долго, так что США стали ныне заслуженными лидерами по «выращиванию культуры открытости».

В 1974 г. в США был принят и вступил в силу Закон «О конфиденциальности», который позволил американским гражданам получать доступ к своим федеральным досье. В 1976 г. Конгресс одобрил, а президент Д.Форд подписал Закон «О правительстве в солнечном свете» – федеральный эквивалент существовавших на тот момент законов штатов об открытых для общественности заседаниях коллегиальных правительственных служб и ведомств.

Закон «О свободе информации» 1966 г. установил презумпцию открытости большинства документов, созданных и сохраняемых органами федеральной исполнительной власти. Данный закон предусмотрел девять ограниченных изъятий. Бремя доказывания необходимости ограничения в доступе к запрашиваемой информации возлагалось в нем на органы федеральной власти. Что касается штатов, то все они вскоре приняли аналогичные законы, которыми регулируется доступ американских граждан и легально проживающих в США иностранцев к документам и архивным записям органов местного управления.

Закон «О свободе информации» предусмотрел, что каждый гражданин или законно проживающий на территории США иностранец имеет защищенное судом право доступа к федеральным документам, кроме документов Конгресса США, федеральной судебной системы и аппарата Президента из Белого Дома. Порядок доступа к этим документам определяют специальные правила. Чтобы получить информацию от федерального правительства по закону о свободе информации, каждый человек – репортер, обычный гражданин или иностранец должен послать информационный запрос в письменной форме. Одним из недостатков данной процедуры называют длительный срок получения ответа на информационный запрос, так что журналисты стараются получить интересующую их информацию другими путями.

Стоит отметить, что применение Закона «О свободе информации» 1966 г. вызвало к жизни появление целой армии специально подготовленных юристов, что не удивительно, если учесть, что составленный Департаментом юстиции в конце прошлого века список документов, подпадающих под действие закона, составил несколько сот страниц. Сегодня в США удовлетворяется примерно 90% информационных запросов, при этом практически каждое крупное правительственное ведомство отвечает на тысячи запросов в год.

Что касается перечня возможных изъятий, то они предусматривают ограничения в сфере вопросов национальной безопасности; торговых сделок и коммерческих секретов; содержания внутренних докладных записок учреждений; следственных документов правоохранительных органов; конфиденциальных сведений (персональных данных); информации, не подлежащей огласке на основе ранее принятых законов.

Важно подчеркнуть, что регулирующая свободу слова Первая поправка широко трактует понятие прессы и источника информации, параллельно запрещая избирательное регулирование деятельности СМИ. Однако она не запрещает правительству предоставлять журналистам особые привилегии вроде права прохода за ограничительные полицейские ленты и т.п. В США применяется также понятие «свидетельского иммунитета», которое означает право свидетеля на отказ от дачи показаний, а также право врачей и священников сохранять в тайне сведения, полученные ими в процессе выполнения своих обязанностей.

С другой стороны, Верховный Суд США отказался в 1972 г. предоставить подобный иммунитет журналистам. В ответ на это решение более тридцати американских штатов, включая столичный округ Колумбию, приняли законы, предоставляющие защиту журналистам, не желающим раскрывать свои конфиденциальные источники или имеющуюся в их распоряжении информацию. В большинстве штатов журналистам предоставлены также дополнительные гарантии защиты на основе общего права.

Говоря об особенностях правового положения американских СМИ, следует подчеркнуть такую важную их черту, как «нерегулируемость». Последнее означает, что как издание типа «New York times», так и бульварные газеты, продающиеся в супермаркетах, не обязаны получать лицензию на свою деятельность. В практическом смысле это означает, что в американском праве не существует понятия «законно публикуемой информации».

Журналисты и иные специалисты в области СМИ сами регулируют свою профессиональную жизнь подобно тому, как это делают американские юристы и медики. СМИ не ставят по отношению к своим сотрудникам требований соответствия определенным общим нормам, а государство не выдает и не отбирает в этой сфере профессиональных лицензий. Поэтому на практике каждая информационная организация вроде ассоциации журналистов придерживается собственных правил поведения.

Примерами корпоративного регулирования информационной деятельности в США являются «Кодекс этики» Общества профессиональных журналистов США, «Декларация принципов» Американского общества редакторов газет, «Декларация этических норм» Ассоциации издателей, «Этический кодекс» Ассоциации журналистов электронных СМИ, «Этический кодекс» Национальной ассоциации фоторепортеров, «Этические нормы» газеты «Washington Post», «Кодекс этики для газет и сотрудников» агентства Ассошиэйтед Пресс а также документ под названием «Политика газеты «New York times» по предотвращению конфликта интересов» и др.

Решение вопроса о том, кто может называться журналистом, принадлежит в США исключительно работодателю. Вместе с тем в США существует определенное единодушие по вопросу об основных принципах журналистской этики. В большинстве случаев это принцип служения народу, непредвзятый анализ информации, способность журналиста к обоснованным оценкам. Следует также отметить, что большинство американских газет прилагают значительные усилия для отделения нейтральной информации от оценочного материала. Страницы, на которых публикуются новости, обычно отделяются от редакторского материала. При этом в американском законодательстве не существует юридического определения понятия «информации».

В большинстве случаев американские СМИ освещают деятельность официальных лиц и известных людей, правительственную активность, недавно происшедшие события и сенсации (преступления, катастрофы, секс и скандалы), а также важные социальные тенденции. По традиции правительство США стоит в стороне от информационного бизнеса. При этом только принадлежащие или контролируемые правительством СМИ занимаются передачей информации за рубеж. Например, радиостанция «Голос Америки» транслирует свои передачи исключительно за рубеж.

Что касается определения понятия «журналист», то и здесь американская практика сталкивается с очевидными трудностями. Интернет позволил практически каждому человеку распространять информацию и идеи независимо от какого-либо политического контроля. Интернет общедоступен и безграничен, что само по себе ставит сложные задачи перед американской юриспруденцией информационного века. Как правило, интернет-провайдеры, в отличие от традиционных издателей и журналистов, находятся с пользователями в коммерческих отношениях. В случае судебного оспаривания информации, предоставляемой Интернетом, существует риск того, что провайдеры удалят из всемирной сети больше необходимого. Для избежания этой угрозы в США, как и в Германии, интернет-провайдерам предоставлен широкий иммунитет от ответственности за содержание отправлений, посылаемых по каналам сети третьими лицами.

В США практически не существует правовых норм, регулирующих деятельность Интернета, хотя в стране существует мнение о необходимости введения регистрации провайдеров широкополосных сетей в Федеральной комиссии связи, как это принято для телефонных кампаний. С другой стороны, Федеральная комиссия связи сознательно уклоняется от регулирования онлайновых информационных услуг по правилам телефонных компаний, поскольку опасается последующего ограничения развития Интернета государством.

Как полагают в США, традиционное законодательное регламентирование деятельности Интернета бесперспективно. В частности, в решении Верховного Суда США по делу Reno v. ACLU (1997 г.) утверждается, что Интернет – это уникальный способ общения людей в мире, ресурсы которого столь же разнообразны, как и сама человеческая мысль. Поскольку «заинтересованность в содействии свободе выражения взглядов в демократическом обществе перевешивает любые абстрактные, но не доказанные преимущества цензуры», Интернету должна быть предоставлена высшая степень защиты. Политически главный эффект Интернета заключается в том, что он передает контроль над созданием, распространением и получением информации в руки людей.

Примечательно, что Конгресс США недавно отказал в финансировании проекта Белого Дома «Terrorism Information Awareness» (программа TIA), предполагающего создание электронной системы сбора данных – от частных писем до результатов медицинских обследований и банковских операций. Первоначально Конгресс запретил Пентагону использовать подобные TIA электронные системы только по отношению к гражданам США, поэтому легальной целью TIA объявлялись иностранные государства и пребывающие на территории США иностранцы. В настоящее время от электронного сбора персональных данных защищены и они.

В отличие от Франции, где существует государственная монополия на развитие электронных шифровальных систем, в США распространение средств криптографии является свободным. Предполагается, что данный порядок дает американскому обществу больше преимуществ. Известно, что Национальный совет по исследованиям Академии наук США призвал сделать криптографию доступной для всех заинтересованных субъектов. При этом особое внимание рекомендовалось уделить криптографической защите информации от искажений, а также способам подтверждения личности пользователя в сети.

В свою очередь, апелляционный суд Сан-Франциско (Калифорния) создал судебный прецедент, на основании которого собственность на доменные имена в Интернете подпадает отныне под ту же защиту, что и собственность на землю или недвижимость. Как заметил по этому поводу участвовавший в деле адвокат Д.Уогстафф, данное решение станет вехой в развитии законодательства об Интернете. В нем суд впервые подошел к защите доменного имени как к защите объектов частной собственности.

В последнее время политика информационной открытости в сети Интернета пользуется широким признанием также в Европе. Как заметил комиссар по защите данных и доступу к информации г. Бранденбурга А.Дикс, следует признать «жизненно важным факт, что государственная власть ни в коем случае не должна ограничивать или запрещать доступ к Интернету».

Многим сегодня ненавистна мысль о том, что преступники могут использовать Интернет для незаконных действий. Однако следует быть гораздо более обеспокоенным государственным вторжением в то, что возникло и развивается как всемирный и свободный язык. Поэтому Интернет нельзя ограничивать законодательством, угрожающим уничтожить сам стимул высказывать мысли столь же эклектические и разнообразные, как и народы в мире. В любом случае следует проявлять осторожность в попытках «балансировать» информационное сообщение и закон. Как только ограничение Интернета вступит в силу, множество людей ощутит, что их душит регулирование, вмешательство и недостаток анонимности.

Обязательным условием правовой защиты информации в США считается возможность ее закрепления на материальном носителе. Например, информация, зафиксированная на жестком диске, охраняется американскими законами об авторских правах, а информация, транслируемая в эфир без записи на материальном носителе, авторским правом не защищается.

В целом, свободное распространение информации может не только просвещать, но также пугать, беспокоить или надоедать человеку. Нередко американская пресса публикует сообщения, вызывающие искреннее возмущение и протест. И, все же, свобода слова, изложенная в форме Первой поправки Д. Мэдисоном, вызывает не столько критику, сколько искреннее восхищение. Примечательно, однако, что ни Конституция США 1787 г., ни Билль о правах 1791 г. не обладают самостоятельной исполнительной силой. Как и прежде, их практическая реализация зависит от независимого суда, интерпретирующего и воплощающего конституционные нормы в жизнь.

Что касается международных договоров, гарантирующих свободу интеллектуального самовыражения, то они не рассматриваются в США в качестве эффективного средства правовой защиты. Случалось, что США не присоединялись к международным договорам только потому, что они не предоставляли правам человека надлежащих гарантий. В частности, условием ратификации Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г. была поправка к статье 20 Пакта, требовавшая от США прямого запрета военной пропаганды. Однако американские стандарты свободы слова не предусматривают в этом отношении каких-либо ограничений.