MENU
Гаряча лінія з пошуку зниклих безвісти в Україні
Документування воєнних злочинів в Україні.
Глобальна ініціатива T4P (Трибунал для Путіна) була створена у відповідь на повномасштабну агресію Росії проти України у лютому 2022 року. Учасники ініціативи документують події, у яких є ознаки злочинів згідно з Римським статутом Міжнародного кримінального суду (геноцид, злочини проти людяності, воєнні злочини) в усіх регіонах України

Людоловы ХХI века, или Почему народ не любит милицию?

30.09.2005   
Владимир Широченко

Скажем прямо: без милиции нам не обойтись. Да и на счету стражей порядка немало побед над обнаглевшим криминалом. Тем не менее милиционеры в народных любимцах не ходят. Почему? Ответ на этот вопрос читатели "ПУ" могут получить из историй, которые хотя и произошли с нашими соотечественниками в разные годы, но тем не менее развивались по одному сценарию. Это свидетельствует лишь о том, что так называемые блюстители законности как практиковали, так и практикуют противозаконные методы в своей деятельности, ущемляя и грубо попирая права граждан, отправляя их за решетку под вымышленными предлогами.

Фальсификаторы из ОБЭПа

Эта история случилась летом 2000 года в Киеве. Сотрудники отдела борьбы с экономической преступностью тогда еще Московского (а ныне Голосеевского) райуправления милиции (пользующегося, кстати, дурной славой после того, как в конце 90-х здесь из сейфа дежурной части было похищено около 100 тысяч долларов США, изъятых в качестве вещественного доказательства по одному из

уголовных дел, и не разысканых по сей день) заподозрили граждан Василия Вареника и Анну Чубей (здесь и далее в материале все фамилии жертв произвола и работников правоохранительных органов изменены. — Примеч. В.Ш.) в незаконном приобретении квартиры и взяточничестве. Но поскольку веских доказательств у оперов на сей счет было мало, они решили добыть их весьма оригинальным способом и... вышли на охоту за людьми.

Рассказ жены Василия Вареника:

"22 июня 2000 года, в 8.20, когда я возвращалась с собакой домой, меня на лестнице остановили двое парней в штатском, как выяснилось позже — работники Московского РУ ГУ МВД Украины в Киеве Кащук и Чулик. Они искали моего мужа, на что я ответила, что здесь он не живет. На мой вопрос о том, кто они, незнакомцы сказали, что хотят поговорить насчет работы. Позже я узнала, что моего мужа в милицию забрали с квартиры одного из домов на улице Чистяковской. 24 июня мой сын был у Кащука, который ему сказал, что отца задержали за административное нарушение и скоро выпустят. 27 июня я сама пошла в милицию к начальнику ОБЭПа. Он объяснил, что мой супруг подозревается в хищении госимущества. Я попросила свидание с мужем, и он повел меня к кабинету Чулика. Когда же я постучала в дверь, чтобы спросить, когда меня примут, вышел Чулик и сказал, что он очень занят, что муж будет однозначно сидеть, а если я не уйду, то меня посадят в камеру. Я ушла..."

Как видим, отношение к посетителям у работников милиции и в те времена явно не способствовало взаимной любви. Но что же было дальше?

Рассказ Елены Меховой, знакомой Вареника:

"22 июня 2000 г. примерно в 9 часов я находилась в квартире Вареника на улице Чистяковской. В это время в дверь позвонили, я открыла и увидела двух молодых ребят в штатском. Они показали удостоверения и представились работниками Московского РУВД, затем без приглашения вошли в квартиру и сразу подошли к Варенику, потребовав, чтобы он поехал с ними в милицию поговорить, но о чем будет разговор — не сказали. Василий ответил, что приедет в милицию сам, но милиционеры заявили, что у них есть машина и он поедет с ними. Так они втроем и уехали. Лишь в полдень следующего дня домой позвонил Вареник и сообщил, что не вернется..."

Рассказ Василия Вареника о последовавших затем событиях:

"Когда меня привезли в райотдел и привели в какой-то кабинет, сразу же вошел начальник ОБЭПа Петр Вась, и меня начали расспрашивать о том, как я купил квартиру в 1995 году на заводе им. Патона. Я рассказал все, что помнил. Утром 23 июня 2000 года меня вместе с девятью другими задержанными отвезли в Московский районный суд, где мне предъявили административный протокол, в котором было сказано, что я якобы... нарушил общественный порядок и выражался нецензурной бранью в общественном месте на ул. Голосеевской, 15, возле здания райотдела. Протокол я не подписал, так как порядка не нарушал, ибо в указанное в протоколе время находился в райотделе. Это же самое я объяснил судье А. Малеевой, но та без каких-либо разбирательств осудила меня на 10 суток, после чего меня вновь привезли в Московский РУВД и поместили там в камеру. Срок админареста истекал 2 июля, но меня не освободили в этот день, а 3 июля опять отвезли в суд, где я вновь был осужден на 10 суток административного ареста за то же "нарушение общественного порядка". Судье Ванову я также пытался доказать, что все это время находился в камере Московского РОВД и потому нарушать общественный порядок в городе никак не мог. К сожалению, на мои слова судья внимания не обратил..."

Тогда же, 22 июня, оперативные работники Московского райуправления задержали и 51-летнюю Анну Чубей. Особыми фантазиями они себя не утруждали и действовали так же топорно, как и с Вареником.

"Около восьми вечера, — рассказывает дочь задержанной Светлана Селевская, — к нам домой пришли двое работников милиции — Петр Кащук и Андрей (фамилии его не помню). Они попросили, чтобы моя мама съездила с ними на машине в райотдел, и пообещали, что она вернется через час. Мама так и не вернулась. Лишь потом я узнала, что мою маму задержали и осудили в Московском райсуде на 7 суток за то, что она якобы материлась на улице 40 лет Октября. Когда 7 суток административного ареста истекли, ее вновь отвезли из райотдела в суд, и там судья опять осудил ее на очередные 7 суток за мелкое хулиганство, якобы совершенное на улице..."

Итак, подведем итоги свидетельств очевидцев. Двое людей были забраны из своих квартир и доставлены работниками милиции в Московское райуправление. Там они коротали ночь на нарах, а затем на следующий день были подвергнуты судами административным арестам якобы за нарушение общественного порядка в присутственных местах, о чем утверждалось в сфальсифицированных рапортах работников милиции П. Кащука, А. Чулика, Ю. Коровенко, О. Атамана, О. Кроликова, И. Романова. Когда же сроки содержания Вареника и Чубей под арестом истекли, по обкатанной схеме они были опять отправлены судьями Московского райсуда Малеевой и Вановым на нары по обвинению в мелком хулиганстве в общественном месте (хотя, напомню, они находились в камерах РУВД). И все это делалось ради того, чтобы добыть у них недостающие доказательства по другому делу...

Особо подчеркну, что, несмотря на жалобы, руководство ни тогда еще Московского райуправления милиции, ни райпрокуратуры ничего не сделало для того, чтобы все было по закону. Справедливости ради отмечу, что в конечном итоге Василий Варенин и Елена Мехова были признаны судом виновными во вменяемом им преступлении и осуждены. Не помогло участие в процессе даже такого известного адвоката, как Владимир Нестерак. Хотя в цивилизованных странах, если в ходе судебного следствия устанавливается, что доказательства были добыты при помощи незаконных методов, в таких случаях либо подозреваемые или обвиняемые отпускаются на свободу, либо дело отправляется на доследование, а полицейские, допустившие произвол, лишаются работы с перспективой занять место на скамье подсудимых. Увы, нам до цивилизации пока далеко...

Бородянский беспредел

А эта дикая история произошла два года спустя в поселке Клавдиево, что в Бородянском районе, Киевской области. 31 июля 2002 года в своем доме был обнаружен мертвым Василий М. По заключению судебно-медицинской экспертизы, его смерть наступила в результате проникающих колото-резаных ранений шеи, грудной клетки и живота с повреждениями гортани и печени. Естественно, для раскрытия этого преступления была поднята на ноги вся районная милиция. И ретивые правоохранители принялись искать убийцу. Вот как они это делали.

Рассказ Александра Маяковского:

"31 июля от людей я узнал, что убит мой бывший одноклассник, которого я давно не видел, и пошел к его дому узнать подробности. Возле калитки стояли двое мужчин: один — в гражданской одежде, другой — в камуфляжной форме. Спросив, куда я иду, они послали меня матом подальше, хотя я только хотел посмотреть на Васю. Внезапно из-за угла выскочили милиционеры в форме, с автоматами в руках и, надев на меня наручники, втолкнули в набитый задержанными "уазик". Вскоре меня привезли в Бородянский райотдел милиции и сразу посадили в "обезьянник", где обычно содержат пьяных и правонарушителей. Когда стемнело, меня привели на второй этаж в какой-то кабинет. Там уже были трое милиционеров: двое в "гражданке", а один, рыжий, в камуфляже. Он сразу протянул какую-то бумагу и приказал: "Подписывай, признавайся, как ты это сделал!" Подписывать что-либо я отказался. Один из ментов саданул меня кулаком в лоб — и я пролетел пару метров. Затем они надели мне наручники на заведенные назад руки, ноги зацепили за руки и в таком положении повесили меня на лом, который лежал между столами, после чего начали избивать. Били долго — резиновой дубинкой и детской скакалкой, руками, ногами. От невыносимой боли я начал кричать и звать на помощь. Милиционеры испугались — и меня отвели в одиночную камеру. Утром 1 августа меня отвезли в Бородянский районный суд, и судья-женщина, фамилии которой я не знаю, по сфабрикованным милицейским бумагам дала мне... за мелкое хулиганство трое суток ареста. Меня она даже не выслушала... Через трое суток меня выпустили. И никто передо мной даже не извинился. Дежурный лишь сказал напоследок: "Иди отсюда, пока тебе не добавили еще!"

Я пришел домой. Все тело было в кровоподтеках и ныло от побоев. 5 августа я снял побои в Ирпенском бюро судебно-медицинских экспертиз. А через день меня госпитализировали. У меня было сломано два ребра, болели внутренности. Но так как денег у нас с мамой на лекарства не было, то через десять дней я выписался из больницы. С этого времени меня начали преследовать работники

милиции.

Однажды ко мне на улице подошел какой-то участковый в форме с каким-то неизвестным и потребовал, чтобы я пошел в опорный пункт подписать какие-то бумаги. Я отказался идти с ними. Тогда они сбили меня с ног, изваляв в собачьем дерьме и испортив одежду. Потом пытались потащить с собой. Я стал звать на помощь. Из здания почты выскочили люди. Увидев их, милиционеры испугались и уехали на своих служебных "Жигулях" синего цвета.

Затем несколько раз ко мне подходили милиционеры и просили, чтобы я никуда не жаловался. Приезжали они и домой. А в конце августа к нам пожаловал замначальника Бородянской милиции Юрий Михайлович. Он тоже уговаривал меня и мать, чтобы я не жаловался, обещал оплатить лечение и выгнать из органов тех, кто бил меня. Я и мама попросили его, чтобы к нам приехали те милиционеры, которые меня мучили, — просто хотелось посмотреть им в глаза. Прошел месяц, но никто из них не появился..."

Но, быть может, то, что произошло с Александром Маяковским, случайность, досадная оплошность? Увы...

Рассказ Андрея Окнова:

"Утром 31 августа ко мне домой приехали из милиции и прямо из постели увезли в Бородянский райотдел. (Быть может, потому, что я ранее был судим.) Там меня привели на второй этаж, завели в кабинет, и опера стали требовать, чтобы я рассказал, как... убил Василия. (Как я понял из их разговоров, двое из них были из Киева.) Я ответил, что никого не убивал. Тогда, надев на меня наручники, мне заломили руки и, заведя ноги за руки, подвесили колесом на ломике между столами. Потом начали избивать ремнем и детской скакалкой, требуя признания в убийстве. Били долго. Когда терпеть стало невмоготу, я сказал, что подпишу все что нужно. Так я подписал "повинку" о том, что якобы убил Василия. Подписал из страха, что они меня убьют. Через некоторое время милиция, наконец, задержала убийцу, и 11 августа прокуратура меня выпустила".

Резюме. Итак, по подозрению были задержаны и подвергнуты пыткам ни в чем не повинные люди. Всего же под различными предлогами были задержаны примерно пятнадцать человек. Под пытками (к которым, как видно из рассказов потерпевших, в милиции готовились загодя) один из задержанных взял на себя убийство, которого не совершал. Еще один человек едва не потерял в милицейских застенках здоровье, а его мать, не выдержав случившегося с сыном, вскоре скончалась от инфарта.

И в этом случае судьи, работники прокуратуры ничего не делали для того, чтобы защитить невинных людей, а напротив — делали вид, что верят сфабрикованным документам. И все для того, чтобы побыстрее закончить дело и отрапортовать о "раскрытии". Кстати, в нарушение ст. 21 Конституции Украины матери Маяковского (которая, как говорилось выше, не выдержав перживаний, вскоре скончалась от инфаркта) о задержании сына незамедлительно никто из милиции так и не сообщил. Об этом она узнала лишь на третьи сутки от знакомых. Но это уже мелочи жизни по сравнению с бесчеловечностью и "букетом" нарушений, допущенных бородянскими милиционерами. Замечу, что в свое время обо всем этом я сделал небольшую публикацию. Однако проверку проводили "свои" — работники областной милиции. Понятное дело, что никто из милиционеров не "пострадал".

Зато мне звонил "куратор" этих "проверяющих" из службы внутренней безопасности МВД Украины и пытался пристыдить, что это, мол, "вы, бывший подполковник милиции, защищаете пьяниц, зэков и наркоманов..."

Особо примечательно в этой ужасной истории то, что задержанный по подозрению и признавшийся в убийстве Василия М. (его считали истинным убийцей) через несколько дней после задержания... скончался за решеткой.

Беззаконие продолжается

В середине июня в СМИ проскользнула информация о том, что в Голосеевском районе Киева был найден раненым известный спортсмен-регбист Н., который через шесть дней скончался в больнице. Какими же методами действовали работники милиции при раскрытии этого дела? Вот что рассказали "ПУ" люди, чьи родственники причастны к этому ЧП.

Рассказ Василия Кулычева:

"13 июля 2005 года около 22 часов я возвращался домой. Около лифта ко мне подошли двое мужчин. Представившись работниками милиции, они вывели меня из дома, посадили в машину и, не объясняя причины, отвезли в Голосеевский РУВД. Там меня завели в кабинет на 5-м этаже, где уже находился мой брат Ярослав. Через некоторое время меня отвели в другой кабинет, где работник РУВД, не объясняя причины задержания, допрашивал меня о том, где я находился вечером 10 июля. Я сказал, что весь день был дома. Сотрудник РУВД допрашивал меня по этому вопросу примерно до часа ночи. Затем он ушел, а другой сотрудник продолжал допрос часов до трех ночи все по тому же вопросу. После этого он разрешил мне поспать на трех стульях. Я смог подремать часов до шести. В этом кабинете я просидел до обеда.

В 14 часов в кабинет зашел один из сотрудников и заявил, что он все знает и что 10 июля вечером в автомашине "Москвич-412" вместе с отцом ехал именно я.

Ответил ему, что я с отцом находился в ссоре и быть с ним в машине не мог. И вообще я никуда с ним давно не выезжал. А кроме того, в этот вечер, как обычно, я в течение большого промежутка времени разговаривал по телефону со своей знакомой девушкой. На это он мне сказал, что я вру и что 14 (!) свидетелей описывают человека, который был с отцом в машине, очень похожего на меня. Естественно, это была наглая ложь, так как я не мог находиться одновременно в двух местах (и как стало известно позже, с отцом находился мой брат Илья, с которым мы совершенно не похожи ни по цвету волос, ни по росту, ни по стилю одежды). Я все же не понимал, о чем идет речь, и просил рассказать, что все-таки произошло, так как в тот период был совершенно не информирован о случившемся, опять же по причине ссоры с отцом.

В течение всего дня меня допрашивали попеременно разные сотрудники, а один из них (при необходимости я смог бы его опознать) ударил меня ладонью по лицу. Другие сотрудники в грубой форме оскорбляли меня, выражались нецензурными словами и угрожали физической расправой, если я не дам нужные им показания.

Вечером, в 23.30, меня попросили подписать какой-то документ, объясняя это пустой формальностью, и обещали утром меня отпустить. Так как я никогда в жизни в милиции не был, этот документ я подписал. Как потом оказалось, из него сделали протокол о том, что я, якобы находясь на улице недалеко от РУВД, выражался нецензурными выражениями, на замечания работников милиции не реагировал, за что и был задержан. А этого даже теоретически не могло быть, потому что даже в туалет меня водили с сопровождающим. В 23.45 меня отвели в помещение для задержанных РОВД, где сняли отпечатки пальцев и сфотографировали, а затем посадили в камеру.

15 июля в середине дня меня отвезли к зданию Голосеевского суда. Работник милиции пошел в суд, а вернувшись, сказал, что мне судья присудил админзадержание на одни сутки. За все время нахождения в РОВД мне не давали никакой еды.

20 июля я созвонился со следователем прокуратуры Чуваком, и он сказал, чтобы я пришел в прокуратуру 21 июля к 9 часам, однако вечером этого же дня меня из квартиры забрали в Голосеевский РОВД и, на этот раз никуда не завозя и ничего не объясняя, посадили сразу в камеру. Затем меня отвезли в прокуратуру и после допроса задержали на 10 суток как подозреваемого по ст.115 УК Украины. Причем за это время даже не стали проверять мое алиби. Я был освобожден 31 июля.

Но только 30 августа, спустя полтора месяца, вызвали в прокуратуру девушку, с которой я разговаривал 10.07.05 г. по телефону, чтобы проверить, наконец, мое алиби.

Своего брата дополняет Ярослав Кулычев:

"С 5 июня я со своей женой отдыхал на даче, расположенной в Киевской области. В Киев мы вернулись только 11 июля. Через два дня в дверь моей квартиры позвонили неизвестные, представившиеся работниками милиции. Когда я открыл двери, в квартиру зашли четыре оперативника, которые стали расспрашивать меня о том, где я находился с 9 по 11 июля, однако причины своего визита работники Голосеевского райуправления милиции мне не сообщили, дав затем подписать протокол допроса свидетеля.

Затем милиционеры попросили меня поехать с ними в Голосеевское РУВД. Около 21.00 я на своем автомобиле с двумя сыщиками и женой приехал туда, жена осталась в машине, а меня стали водить по каким-то кабинетам. Все это время работники милиции интересовались одним вопросом: "Где ты находился 10 июля?" Я рассказал и указал конкретных свидетелей, подтверждающих мою правоту. Из РУВД я был выпущен почти через сутки — около 17.00 14 июля, а все это время моя жена ожидала меня в машине, припаркованной около РУВД. Считаю, что я был доставлен в милицию незаконно, так как никакого протокола о моем задержании я не подписывал. В середине июля меня вызывали в районную прокуратуру, где я дал свидетельские показания по делу об убийстве Н. 20 июля я был вызван в прокуратуру вновь, и мне было предъявлено постановление о моем задержании на трое суток в качестве подозреваемого в убийстве того же Н. На мой вопрос, на основании чего меня берут под стражу, следователь К. Чувак замялся, не зная, что сказать, а затем ответил, мол, имеется информация, что я могу скрыться...

С 20 по 30 июля я находился в камере Голосеевского РУВД. Там меня кормили какой-то бурдой один раз в день, передачи из дома для меня работники милиции принимали по своему настроению.

22 июля в РУВД проводилось опознание с грубейшими нарушениями закона, после чего срок моего задержания был продлен до 30 июля. За все это время я не допрашивался, лишь один раз со мной беседовал замначальника райотдела.

Примерно за три дня до окончания срока моего задержания меня с двумя арестованными на милицейском "уазике" (гос. №1037) около 17.00 пытались отвезти в городской ИВС. По дороге водитель спецавтомобиля остановился, а затем через некоторое время старший наряда охраны, которого все звали "дядя Коля", передал ехавшим со мной арестованным пластиковую бутылку, в которой было граммов 200 водки, и сигареты. Куплено это было за 20 гривен, которые при мне передал "дяде Коле" парень, арестованный за наркотики. Я отказался с ними выпивать, а парни выпили и закурили в непроветриваемом железном ящике. Я никогда в жизни не курил, и мне стало плохо от сигаретного дыма, поэтому в ИВС меня отказались принять. 30 июля меня отпустили, но свидетелей, которые могли бы подтвердить мое алиби, правоохранители стали опрашивать почему-то лишь спустя месяц, в начале сентября..."

Соловья байками не кормят...

Мое твердое убеждение: преступники должны сидеть в тюрьме. Но грош цена таким работникам милиции, которые раскрывают преступления не иначе, как при помощи грубейших нарушений закона и фальсификации, тем самым совершая новые и новые злодеяния.

Безусловно, далеко не все наши правоохранители работают недозволенными методами, однако, как известно, ложка дегтя портит бочку меда. В нашей же стране самое страшное то, что наша милиция часто действует в тесной связке с прокуратурой и судами, работники которых способствуют нарушению законности, а порой и сами преступают закон.

И то, что правоохранители при раскрытии преступлений действуют по принципу: мертвых — на свободу, живых — под арест, — очень страшно.

Отчего же так происходит? Видимо, оттого что у нарушителей-милиционеров никогда не было ни отца, ни матери. Оттого что усилиями Кучмы и верных ему руководителей МВД, не пожелавших высказать свое мнение (или просто не имеющих его), в ходе многолетних сокращений органов внутренних дел во многих службах было разрушено профессиональное ядро. Некоторые же молодые сотрудники милиции, не имея ничего святого за душой, при раскрытии преступлений идут на все, дабы показать себя как можно с лучшей стороны при молчаливом согласии, а то и явном покровительстве своего начальства. Ведь истории, с которыми вы ознакомились, — не исключение, не случайность, а явная система и печальная обыденность. К примеру, как рассказал мне один бывший руководитель Васильковского горрайуправления ГУ МВД Украины в Киеве, узнав о готовящейся мною публикации, в ходе раскрытия убийства директора Киевского судостроительного завода Виктора Ионова за решетку под различными "благовидными" предлогами было отправлено около 30 (!) человек. Да и совсем недавно в отношении депутата одного из столичных райсоветов правоохранители также сфальсифицировали протокол об административном задержании, о чем поведала одна из киевских газет. А ведь в милицейских вузах будущих оперов учат, как грамотно организовать задержание подозреваемого, чтобы "комар носа не подточил", для последующей работы с ним. Для этого заранее подготавливается несложная оперативная комбинация, и в конечном итоге человек, даже если он ни в чем не виновен, остается убежденным в правильности действий милиции. По крайней мере, у него нет никаких оснований куда-либо жаловаться.

И последнее. Вне сомнений, что эта публикация вряд ли вызовет одобрение у руководства МВД Украины. Хотя в своем последнем интервью газете "Україна Молода" министр внутренних дел Юрий Луценко заверил, что одним из главных критериев успешной деятельности МВД является рост доверия к милиции. Без лишних сомнений он отметил, что в соответствии с социологическими опросами в январе нынешнего года степень такого доверия составляла 14 процентов, а в феврале, когда он получил портфель министра, — только 7 процентов. "А вот теперь, — добавил Юрий Витальевич, — сейчас мы уже пересекли 50-процентную отметку доверия к органам внутренних дел".

Не будем наивными. Юрий Луценко выдает желаемое за действительное. Хотя бы потому, что эти соцопросы наверняка готовили специалисты из Министерства внутренних дел. И причем те, кто страстно угождал министрам внутренних дел режима Кучмы. К тому же пока особых предпосылок для того, чтобы считать деятельность органов внутренних дел успешной, нет. Об этом также говорил на расширенном совещании МВД в конце июля Президент Украины Виктор Ющенко. А как показывает жизнь, каждый новый руководитель МВД (коих за последние шесть лет было уже четыре) свою деятельность начинал с обещаний возвратить и повысить доверие населения к милиции. К сожалению, редакционная почта также свидетельствует о том, что изменений в деятельности наших защитников народ не почувствовал.

А ведь хороше известно, что соловья байками не накормишь...

Конечно, по всем канонам журналистского жанра хотелось бы, чтобы материал, который вы сейчас прочитали, закончился комментарием кого-либо из высокого милицейского начальства. Но увы. Журналисты "ПУ" не в милости у МВД. Их демонстративно никогда не приглашают на брифинги и пресс-конференции ни в МВД, ни в столичный милицейский главк. Быть может, оттого что в пресс-службах опасаются "неудобных" вопросов (коих, кстати, у нас скопилось немало). А возможно, по каким-либо другим причинам. Тем не менее из-за этого мы напрочь лишены возможности довести точку зрения милицейского начальства по тем или иным проблемам до десятков тысяч наших читателей. А ведь "Правда Украины", рискуя многим, была в активной оппозиции предшествующему режиму, и в том, что Оранжевая революция победила, есть частичка и нашей заслуги. Хотя, возможно, у г-на Луценко на этот счет имеется другая информация?..

От редакции. Приглашаем всех читателей к обсуждению этой публикации. Но мы просим рассказать нам не только о противозаконных деяниях работников правоохранительных органов, но и об их благородных поступках. Ведь, как бы там ни было, крылатая фраза: "Моя милиция меня бережет" — верна на все сто.

("Правда Украины" 2005.09.22)

 Поділитися