MENU
Гаряча лінія з пошуку зниклих безвісти в Україні
Документування воєнних злочинів в Україні.
Глобальна ініціатива T4P (Трибунал для Путіна) була створена у відповідь на повномасштабну агресію Росії проти України у лютому 2022 року. Учасники ініціативи документують події, у яких є ознаки злочинів згідно з Римським статутом Міжнародного кримінального суду (геноцид, злочини проти людяності, воєнні злочини) в усіх регіонах України

Памяти Александра Павловича Лавута

05.07.2013   
Александр Павлович был человеком глубокого, точного, незаурядного ума. Но и в этом он не был уникален в своем кругу. Но одним талантом он был одарен сверх меры, в исключительной и самой совершенной, эталонной, если можно так сказать, форме. Это редкостный нравственный дар, гармоничное сочетание скромности и доброты. Он был лишен капли тщеславия. Возбужденная патетика никогда не затемняла его мысли. Непомерную свою доброту, теплое дружелюбие, он умел делать ненавязчивыми, уместными и потому тактичными. Саша был благороден и прост. Он ничего не хвалил ради того, чтобы быть приятным, и потому его одобрение дорогого стоило. Но и спорил доброжелательно, не обижая оппонента.

Александр Павлович Лавут был родом из того, ныне уходящего со сцены поколения интеллигенции, из которого вышли «диссиденты» 1960-1980-х. (термин крайне неудачен, но другого не придумали). К диссидентам первого призыва принадлежал и Александр Павлович.

В диссиденты шла сравнительно небольшая часть советской интеллигенции. За редкими исключениями, эти люди не ставили перед собой политических задач, укладывающихся в обозримое время. Существо их жизненной позиции, при всем разнообразии взглядов, состояло в категорической и открытой несовместимости с тоталитарной системой, навязанными фальшивыми ценностями, унизительным двойным сознанием. В этом нравственном противостоянии лицемерию советской жизни Александр Лавут занимал особое место.

Внешне, событийно, его биография мало отличалась от других в ту эпоху и в том круге лиц.

Он был очень хорошим математиком – как, впрочем, многие.

Он вошел в состав первой независимой правозащитной организации в СССР, Инициативной группы защиты прав человека, и его подпись стоит под первым обращением этой группы в ООН с жалобой на собственное правительство. Как, впрочем, и подписи 14 других членов Инициативной группы.

Он участвовал в издании Хроники текущих событий, самого важного тогда общественного дела. Он многое внес в стиль и характер этого информационного бюллетеня правозащитников, – как, впрочем, каждый ее сотрудник.

Как и многие, он очень достойно отсидел свои два срока – лагерный и ссыльный.

Когда наступили новые времена, Лавут не рванулся в большую политику. Его общественный темперамент, как и прежде, вполне удовлетворялся гражданской работой. Подобно многим людям его поколения и его судьбы, он нашел свое место в гражданских организациях – в «Мемориале», в Сахаровском центре. Когда его просили, он, вместе с другими, безотказно выезжал в «горячие точки» в составе наблюдательных миссий правозащитных организаций.

Александр Павлович был человеком глубокого, точного, незаурядного ума. Но и в этом он не был уникален в своем кругу.

Но одним талантом он был одарен сверх меры, в исключительной и самой совершенной, эталонной, если можно так сказать, форме. Это редкостный нравственный дар, гармоничное сочетание скромности и доброты. Он был лишен капли тщеславия. Возбужденная патетика никогда не затемняла его мысли. Непомерную свою доброту, теплое дружелюбие, он умел делать ненавязчивыми, уместными и потому тактичными. Саша был благороден и прост. Он ничего не хвалил ради того, чтобы быть приятным, и потому его одобрение дорогого стоило. Но и спорил  доброжелательно, не обижая оппонента.

Рядом с ним становились лучше и добрее те, кто имел счастье знать его. Он непрерывно дарил нам свою доброту и свое благородство.

Дай нам всем Бог суметь принять эти дары и достойно ими владеть.

Правление Общества «Мемориал»

Сергей Ковалев

Александр Даниэль

Арсений Рогинский

Александр Черкасов

Ян Рачинский

Светлана Ганнушкина

Елена Жемкова

Олег Орлов

Сергей Кривенко

Борис Беленкин

Валентин Гефтер

Евгений Захаров

Мустафа Джемилев

Наталья Горбаневская

Павел Литвинов

Екатерина Великанова

Вера Лашкова

Людмила Бойцова

Александр Грибанов

Габриэль Суперфин

Людмила Алексеева

Ирина Кристи

Юлий Ким

Татьяна Хромова

Вячеслав Бахмин

Арина Гинзбург

Вера и Игорь Коганы

Феликс Серебров

Иван Рудаков

Юлиус Телесин

Юлия Вишневская

Андрей Григоренко

Владимир Гершович

Сергей Дедюлин

Юрий Фрейдин

Елена Сморгунова

Иван Ковалев

Татьяна Осипова

Галина Салова

Владимир Тольц

Леонид Вуль

Борис Смушкевич

Виктор Коган-Ясный

Вольфганг Айхведе

Геннадий Кузовкин

Дмитрий Зубарев

Виктор Шмыров

Алексей Макаров

Виталий Помазов

Борис Пустынцев

Алена Козлова

Ирина Островская

Владимир Кантовский

Константин Морозов

Ольга Черепова

Дарья Соболева

Вадим Янков

Сергей Пестов

Илья Бурмистрович

Елена Санникова

Алексей Смирнов

Владимир Буковский

Александр Подрабинек

Кирилл Подрабинек

Павел Марченко

Сергей Лукашевский

Ирина Гривнина

Елена Костерина

Зевджет Куртумеров

Синавер Кадыров

Гульнара Бекирова

Мустафа Мухтеремов

Айдер Муджабаев

Вика Любарская

Екатерина Шиханович

Ольга Блинкина

Наталья Кравченко

Сигитас Тамкявичус

Пятрас Плумпа

Антанас Терляцкас

Нийоле Садунайте

Аримантас Рашкинис

Ионас Волонгявичус

Витаутас Ландсбергис

Андрюс Тучкус

Алексей Ю. Семенов

Евгений Сыроечковский

Нина Литвинова

Татьяна Янкелевич (Боннэр)

Алексей Семенов

Елизавета Семенова (Алексеева)

Маргарита Каллистратова

Имма Софиева

Августа (Гуля) Романова

Людмила Грюнберг-Солдатова

Ирина Корсунская

Ольга Терновская

Людмила Терновская

Стеша и Саша Кулаевы

Михаил Кронрод

Дэвид Саттер

Надежда Богатикова

Ольга Трусевич

Вадим Гельман

Елизавета Романова

Сергей Шавшуков

Михаил Смирнов

Марина Меликьян

Александр Алтунян

Асмик Новикова

Лев Рубинштейн

Борис Дубин

Николай Милетич

Владимир Рослов

Татьяна Ершова

Татьяна Акивис

Анна Пастухова

Инна Белухина

Наталья Минина

Валерия Тихомирова

Алексей Тавризов

Эмма Доброчаева

Людмила Каган

Александр Минин

Ада Горбачева

Олег Горбачев

Андрей Кауль

Милана Минаева

Марина Кауль

Владимир Корсунский

Евгения Риле

Юлия Шагинурова

Ирина Грантовская

Андрей Толстой

Татьяна Кудрявцева

Елена Рябинина

Мария Кравченко

Даниил Бейлинсон

Варвара Бабицкая

Леонид Литинский

Инна Каганова

Татьяна Богданова

Наталия Буланова

Наталья Кигай

Светлана Рейтер

Анастасия Санникова

Константин Козлов

Наталья Шафрановская

Тило Рут

Агнесса Семенова

Сергей Хорошкин

Степан Богданов

Валерия Шихеева

Мария Смирнова

Михаил Карасик

Александр Константинов

Лариса Еремина

Дмитрий Борко

Александр Рогинский

Михаил Даниэль

Юлия Полякова

Владимир Альбрехт

Александр Есенин-Вольпин

 

 

Иван Ковалев: В день похорон Александра Павловича Лавута

Милый, родной Александр Павлович, Саша... Официальные бумажки не признают даже самых ближайших друзей за родственников. Я не смогу получить визу, вовремя приехать попрощаться. Какой это был год, когда мы познакомились? 68-й? Раньше? Той зимой мы ездили большой компанией во Владимир и Суздаль, было жутко холодно. А кто еще был? Не запомнилось. Потом были разговоры о том, вступать ли Тане в комсомол. Дочь диссидента, еврейка, мехмат... – нет, решила не вступать. И правильно сделала, и поступила, и закончила. А мне было легче решать для себя – и мне комсомол не нужен.

К концу школы стало ясно, что мне бы подтянуться по математике, и я стал ездить к вам в Сокольники. Миша то играл на рояле, а то вдруг вставал на руки и делал круг по комнате. А я корпел над задачками. Вы были прекрасный учитель, а вот ученик вам достался так себе. Но не только же математике вы учили, так, может, в этом другом мне удалось сколько-то у вас перенять. В какой-то день мне показалось, Тани что-то долго нету. «Да где же она?» «Как где? В роддоме!» С тех пор у меня слегка развилась наблюдательность, беременный живот замечу, пожалуй, уже и на восьмом месяце.

Потом не стало Миши, и я стеснялся заходить: наверное, зря. Отец, уходя в тюрьму, наказал «будь поближе к Саше». И я зачастил снова. К тому времени от меня уже и прок мог быть какой-то. То мы заполночь чинили коляску – Женину? Нет, наверное уже Олину, перешедшую к ней по наследству от Жени. То разбирались с бумагами – сперва в основном с татарскими, а потом и по тюрьмам и лагерям, а то просто спорили, чьи новые башмаки лучше – мои за 11 рублей или ваши за 9 (кажется, вы тогда выиграли, ведь лучше значило дешевле).

Бумажных забот становилось все больше, «Хроника» становилась все толще и запаздывала все безнадежней. Иной раз нам не удавалось пересечься, и тогда, бывало, маленькая Оленька, только начинавшая говорить и отвечавшая односложно, докладывала. «Олечка, кто был?» – «Ваня». – «А что делал?» – «Бумажки, бумажки». А как я горд был, когда мне достался раздел «Тюрем и лагерей», и еще больше – когда вы подарили мне «Уленшпигеля» с посвящением «Лучшему читателю ТиЛя» – значит, могу, получается.

Я много раз видел вас усталым, озабоченным или огорченным – такая жизнь была. И только раз сердитым. Мою Таню забрали на 15 суток – для острастки перед серьезным арестом. И мы звонили в участок по поводу передачи. Вы осадили тогда барышню на другом конце провода: «Какой я вам молодой человек! Я вам в отцы гожусь!» Это мне вы годились в отцы, а не ей. Это мне пепел Клааса дважды стучал в грудь, когда вас арестовали, – за своего отца и за вас. Ваша карточка, та самая, веселая, с нашей свадьбы, оказалась «арестной» и встала у нас на полку, как и на полках у многих других людей. Этот же снимок становится «каноническим» и теперь. Грустная символика. Потом арестовали мою Таню, а немного погодя и меня самого.

Когда мы все повыходили, настала пора новых расставаний. И так же, как при аресте, было непонятно, увидимся ли вновь. Но и это оказалось не пожизненным. Меньше чем через два года мы встречали в Нью-Йорке и вас, и отца, и Андрея Дмитриевича, приехавших все вместе. С тех пор нет-нет да и отпускали дела то вас в Америку, то нас в Россию. Я не религиозен, вы знаете, но ведь если человек живет в памяти людской, то и нынешнее расставание тоже не «навсегда», правда?..

 

 

Александр Подрабинек: Об Александре Лавуте

Демократическое движение в Советском Союзе никогда не было единым и однородным. Всякий был народ – рабочие и профессора, верующие и атеисты, интернационалисты и патриоты, западники и почвенники. Объединяло всех даже не столько неприятие тоталитаризма, сколько признание высшей моральной ценностью человеческого достоинства. Здесь все начиналось, остальное не имело существенного значения.

В неформальной диссидентской иерархии ключевые места занимали не генералы или академики, писатели или художники, ветераны или лауреаты. Это было вторично, а первичным было одно – к этому человеку невозможно было относиться без уважения. Таким человеком был Александр Лавут.

Их было совсем не так много, тех, кто становился центром кристаллизации свободного общества и душой диссидентского движения (да простят меня те, кому это неудачное слово режет слух). Не буду расставлять по ранжиру – все, кто принимал участие в этом движении, тех людей и так знают и помнят.

Уважение к ним не зависело от их общественного положения и социальной значимости. Но каждый знал, что их мнение весомо и служит ориентиром для многих. Узнать, что в споре с кем-либо Саша Лавут поддержал твою точку зрения, – это было как награда. Он был арбитром, но не по званию иди назначению, а по всеобщему признанию, по уважению, которое было неизмеримо велико и удивительно постоянно.

Он ничего специально не делал для создания репутации. Он был безмерно далек от этого. Трудно было найти человека более скромного, чем Саша Лавут. А ведь, как и во всяком движении, здесь тоже были игра амбиций, соперничество и поиск общественного признания. Нисколько не утруждаясь на этой ниве, Лавут был одним из самых уважаемых и влиятельных людей в диссидентском движении.

Он был членом первой независимой публичной правозащитной организации в СССР – Инициативной группы защиты прав человека. Но он никогда не кичился своим участием в старейшей правозащитной организации в стране. Он был одним из редакторов легендарной «Хроники текущих событий», но никогда не ставил этого себе в заслугу. Его дважды судили по политическим делам, но он никогда не писал прошений о помиловании и не ждал снисхождения. Более того, будучи образцом безупречного диссидентского поведения, он никогда не пенял тем, кто до этого уровня не дотягивал.

Он был спокоен и доброжелателен. Он не навязывал своего мнения и умел выслушать чужое. Он часто спорил и вовсе не всегда соглашался, но его правота никогда не ощущалась как его личное превосходство. Этим он отличался от многих других людей. И это как раз то, что называют тактом и интеллигентностью.

Некоторые люди отличаются тонким вкусом в отношении живописи или музыки, вина или женской красоты, прозы или поэзии. У Александра Лавута был хороший вкус в отношении людей. Он так умел их ценить и оценивать, что рядом с ним каждому хотелось стать лучше. Теперь, когда он ушел от нас, это желание осиротело.

 Поділитися