MENU
Гаряча лінія з пошуку зниклих безвісти в Україні
Документування воєнних злочинів в Україні.
Глобальна ініціатива T4P (Трибунал для Путіна) була створена у відповідь на повномасштабну агресію Росії проти України у лютому 2022 року. Учасники ініціативи документують події, у яких є ознаки злочинів згідно з Римським статутом Міжнародного кримінального суду (геноцид, злочини проти людяності, воєнні злочини) в усіх регіонах України

Винтер и другие против Соединенного Королевства

20.08.2014   

(Заявления № 66069/09, 130/10 и 3896/10)

Решение

Страсбург
9 июля 2013 года

В деле Винтер и другие против Соединенного Королевства,

Европейский Суд по правам человека, заседая Большой Палатой в составе судей:

г-н Дин Шпильманн (Dean Spielmann), Председатель,

г-н Хосе Касадеваль (Josep Casadevall),

г-н Гвидо Раймонди (Guido Raimondi),

г-жа Инета Зиемеле (Ineta Ziemele),

г-н Марк Виллигер (Mark Villiger),

г-жа Изабель Берро-Лефевр (Isabelle Berro-Lefèvre),

г-н Драголюб Попович (Dragoljub Popović),

г-н Луис Лопес Герра (Luis López Guerra),

г-жа Мирьана Лазарова Трайковска (Mirjana Lazarova Trajkovska),

г-жа Нона Цоцория (Nona Tsotsoria),

г-жа Энн Пауэр-Форде (Ann Power-Forde),

г-жа Ішиль Каракаш (Işíl Karakaş),

г-н Небойса Вучинич (Nebojša Vučinić),

г-н Линос-Александр Сицильянос (Linos-Alexandre Sicilianos),

г-н Пол Лемменс (Paul Lemmens),

г-н Пол Махони (Paul Mahoney),

г-н Иоганнес Силвис (Johannes Silvis),

и г-н Майкл О’Бойл (Michael O’Boyle), секретарь секции, рассмотрев дело в закрытом заседании 28 ноября 2012 и 29 мая 2013, выносит следующее решение, принятое 29 мая 2013.

ПРОЦЕДУРА

1. Дело было инициировано тремя жалобами (№№ 66069/09 и 130/10 и 3896/10) против Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии, поданными в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основополагающих свобод британцами г-ном Douglas Gary Vinter («первый заявитель»), г-ном Jeremy Neville Bamber («второй заявитель») и г-ном Peter Howard Moore («третий заявитель»), 11 декабря 2009, 17 декабря 2009 и 6 января 2010 соответственно.

2. Первый заявитель, г-н Douglas Gary Vinter, является британским гражданином 1969 г.р. и в настоящее время содержится в Тюрьме ее величества Frankland. Он представлен в Суде г-ном S. Creighton, адвокатом, практикующим в Лондоне в Bhatt Murphy Solicitors, при содействии г-на P. Weatherby, адвоката и профессора D. van Zyl Smit.

3. Второй заявитель, г-н Jeremy Neville Bamber, является британ­ским гражданином 1961 г. р. и в настоящее время содержится в HMP Full Sutton. Он представлен в Суде г-ном B. Woods, адвокатом, практикующим в Leeds with Cousins Tyrer Solicitors, при содействии г-на R. Horwell и г-на L. Hindmarsh, адвоката.

4. Третий заявитель, г-н Peter Howard Moore, британский гражданин, который родился в 1946 году и в настоящее время содержится в HMP Wakefield. Он представлен в Суде Chivers Solicitors, Bingley, при содействии г-на M. McKone, адвоката.

5. Правительство Соединенного Королевства («Правительство») было представлено своим уполномоченным, г-жой L. Dauban Foreign and Commonwealth Office.

6. Заявители утверждали, что решения об их пожизненном заключении нарушали статьи 3, 5 §4, 6 и 7 Конвенции.

7. Жалобы были переданы на рассмотрение Четвертой секции Суда (Правило 52 §1 Регламента Суда). В своем постановлении от 17 января 2012 года Палата этой Секции в составе судей Garlicki, David Thór Björgvinsson, Bratza, Hirvelä, Nicolaou, Bianku, De Gaetano, а также Секретаря секции T. L. Early, единогласно решили объединить жалобы и объявить их приемлемыми по статье 3, а остальные жалобы заявителей — неприемлемыми. Палата также установила, четырьмя голосами против трех, что нарушение статьи 3 не имело место в отношении всех троих заявителей. Совпадающее мнение судьи De Gaetano и частично расходящееся особое мнение судьи Garlicki, David Thór Björgvinsson и Nicolaou были приложены к решению.

8. 9 июля 2012 года, в ответ на ходатайство заявителей от 12 апреля 2012 года Коллегия Большой Палаты решила передать дело в Большую Палату в соответствии со статьей 43 Конвенции.

9. Состав Большой Палаты был определен в соответствии с положениями статьи 26 §§4 и 5 Конвенции и правилом 24 Регламента Суда. На заключительном обсуждении, Iþýl Karakaþ, запасной судья, заменял судью András Sajó, который не смог принять участие в дальнейшем рассмотрении дела (Правило 24 §3 Регламента Суда).

10. Заявители и Правительство представили письменные замечания по делу (Правило 59 §1 Регламента Суда).

11. Слушание дела проводилось публично во Дворце прав человека в Страсбурге 28 ноября 2012 (Правило 59 §3 Регламента Суда).

Перед Судом присутствовали:

(a) со стороны Правительства

            г-жа L. Dauban, Уполномоченный,

            г-н D. Perry QC,

            г-н L. Mably, Юрисконсульт,

            г-н J. Guess,

            г-жа A. Foulds, Консультанты;

(b) со стороны Заявителей

            г-н R. Horwell QC,

            г-н P. Weatherby QC,

            г-н L. Hindmarsh, Юрисконсульт,

            г-н S. Creighton,

            г-н B. Woods,

            проф. D. Van Zyl Smit, Консультанты.

Суд заслушал выступления г-на Perry и г-на Weatherby и их ответы на вопросы, поставленные Судом.

ФАКТЫ

I. конкретные ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛ

А. Введение

12. После отмены смертной казни в Англии и Уэльсе обязательным наказанием за убийство было пожизненное заключение. Сейчас, когда выносится такой приговор, на практике в большинстве случаев судья устанавливает минимальный срок лишения свободы, который, учитывая тяжесть преступления, нужно отбыть для целей кары и возмездия. Принципы, которыми руководствуется судьи оценивая соответствующий минимальный срок, изложены в Приложении 21 к Закону об уголовном правосудии 2003 года (см. пункты 38–39 ниже). Как только минимальный срок был отбыт, заключенный может обратиться к комиссии по условно-досрочному освобождению с ходатайством о досрочном освобождении.

Однако в исключительных случаях судьей по делу вместо этого минимального срока может применяться «решение на всю жизнь» (пожизненное решение, пожизненное наказание или пожизненный приговор. — прим. перевод.), если, применяя принципы, установленные в Приложении 21 он сочтет, что тяжесть правонарушения является исключительно большой.

Это приводит к тому, что заключенный не может быть освобожден иначе, чем по усмотрению Министра. Полномочия Министра освобождать заключенных предусмотрены в разделе 30 (1) Уголовного закона (О наказаниях) 1997 года). Министр осуществляет свое усмотрение на сострадательных основаниях, когда заключенный неизлечимо болен или существенно недееспособен (см. Приказ Тюремной службы 4700, изложенный в пункте 36 ниже).

13. До вступления в силу Закона 2003 года судья первой инстанции должен был налагать обязательное пожизненное наказание, но Министр, после получения рекомендации от судьи первой инстанции и лорда-главного судьи, должен был устанавливать минимальный срок тюремного заключения, по отбытию которого заключенный мог бы иметь право на условно досрочное освобождение. Об этом сроке упоминалось как о «тарифной» части наказания.

Наложение «пожизненного тарифа» относилось к усмотрению Министра. Эта практика состояла в том, что Министр должен был пересматривать пожизненный тариф после двадцатипятилетнего заключения с тем, чтобы определить был ли он все еще обоснованным, в частности с учетом случаев, когда заключенный сделал исключительный прогресс в тюрьме (см. Hindley в пункте 39 ниже).

С вступлением в силу Закона 2003 года (и, в частности, раздела 276 и Приложения 22 к Закону), все заключенные, чьи тарифы были установлены Министром, смогли обратиться в Высокий суд о пересмотре этого тарифа. На основании такого ходатайства Высокий суд мог установить минимальный срок лишения свободы или принять пожизненное решение.

14. Этот случай касается трех заявителей, которые, будучи осуждены за убийство по разным уголовным делам в Англии и Уэльсе, в настоящее время отбывают приговоры к обязательному пожизненному заключению. Всем трем заявителям вынесли решения о пожизненном заключении: в случае первого заявителя это решение было сделано судьей первой инстанции в соответствии с нынешней практикой, а в случае второго и третьего заявителей, которые были осуждены и приговорены до вступления в силу Закона 2003 года, решения были приняты Высоким судом. Все три заявителя утверждают, что эти решения о пожизненном заключении в том, как они применяются в их случаях, несовместимы, inter alia, со статьями 3 и 5 §4 Конвенции. Факты из жалоб, поданных сторонами, могут быть изложены следующим образом.

В. Г-н Vinter

15. 20 мая 1996 года первый заявитель был приговорен к пожизненному заключению за убийство коллеги по работе, с минимальным сроком на 10 лет. Он был освобожден условно-досрочно 4 августа 2005 года.

16. Он начал жить с женщиной, которой пришлось стать жертвой его второго убийства. Они поженились 27 июня 2006 года. 31 декабря 2006 года первый заявитель был вовлечен в потасовку в пабе и его обвинили в драке (применение или угроза применения незаконного насилия). Его условное освобождение было прекращено, и он был возвращен в тюрьму. В июле 2007 года он признал себя виновным по обвинению в драке и был приговорен к 6 месяцам заключения. Он был снова освобожден условно-досрочно в декабре 2007 года и вернулся к жизни с женой и ее четырьмя детьми. Пара разошлась, и первый заявитель покинул супружеское жилье.

17. 5 февраля 2008 года первый заявитель последовал за своей женой в паб. Он выпивал и употреблял кокаин. Супруги поссорились, и дочь жены, которая там присутствовала, позвонила в полицию, чтобы она приехала разрешить сварку. Первый заявитель приказал своей жене сесть в машину. Когда дочь попыталась сесть в машину, чтобы защитить свою мать, первый заявитель насильно вытащил ее. Затем он уехал с женой. Когда полиция позвонила ей для выяснения того, находиться ли она в безопасности, первый заявитель заставляли жену говорить, что с ней все было в порядке. Первый заявитель также позвонил в полицию, чтобы сказать, что его жена в безопасности и что с ней все хорошо. Через несколько часов он сам сдался полиции, сообщив им, что он убил жену. Вскрытие показало, что у умершей был сломан нос, были глубокие и обширные кровоподтеки на шее (что указывало на удушение), и четыре ножевых ранения в грудь. На месте происшествия были найдены два ножа, у одного из которых было сломано лезвие.

18. Первый заявитель признал себя виновным в убийстве и дал указание своему адвокату не делать никаких ходатайств о смягчении наказания, чтобы не добавлять горя семье жертвы. Судья первой инстанции посчитал, что первый заявитель попал в небольшую категорию людей, которые должны быть лишены свободы навсегда. Он решил применить наказание в виде обязательного пожизненного заключения (без возможности освобождения. — прим. перевод.) и вынес пожизненное решение.

19. Апелляционный суд отклонил жалобу заявителя от 25 июня 2009 года. Он рассмотрел общие принципы определения минимального срока обязательного пожизненного наказания (как это указано в Приложении 21 к Закону 2003: см. соответствующее внутреннее законодательство и практику ниже). Было установлено, что, учитывая обстоятельства совершения преступления, не было никаких оснований отходить от нормальных принципов, закрепленных в Приложении 21 к Закону 2003 года касательно того, что, если убийство было совершено кем-то, кто уже был осужден за убийство, обязательное пожизненное заключение было достаточным для целей наказания и сдерживания.

С. Г-н Bamber

20. 7 августа 1985 года родители второго заявителя, его приемная сестра и ее двое малолетних детей, были застрелены. Второй заявитель впоследствии был обвинен в этом, и 28 октября 1986 года был признан виновным в убийствах. Обвинение состояло в том, что убийства были преднамеренными и планировались, а также, что они были совершены для получения финансовой выгоды. Кроме того, утверждалось, что второй заявитель специально так все устроил на месте преступления, чтобы ввести в заблуждение полицию, сделав инсценировку, как будто его приемная сестра убила семью, а затем себя.

21. Судья рекомендовал Министру, чтобы второй заявитель отбывал лишение свободы двадцать пять лет «как минимум» (подчеркивание его). В письме судьи первой инстанции Министру лорд-главный судья добавил комментарий, что «с моей стороны я бы никогда не освободил его». В 1988 году Министр применил пожизненный тариф. В то время практика была такой, что заключенного не информировали об этом решении. В письме от 15 декабря 1994 года заявитель был проинформирован о том, что Министр пришел к выводу, что требования кары и сдерживания могут быть удовлетворены только путем оставления второго заявителя в тюрьме на всю его жизнь.

22. В 2008 году, после вступления в силу раздела 276 и Приложения 22 Закона 2003 года, второй заявитель обратился в Высокий суд для пересмотра пожизненного тарифа. Принимая во внимание Приложение 21 к этому Закону, Верховный суд пришел к выводу, что, учитывая количество убийств, в которых участвовал второй заявитель, и наличие преднамеренности в его действиях, преступление явно подпадает под ту категорию случаев, когда подходящим исходным положением было пожизненное решение. Учитывая дальнейшие утверждения, представленные ближайшими родственниками жертв, и ходатайства второго заявителя, в том числе отчеты о поведении и прогрессе, который он сделал, находясь в тюрьме, Высокий суд постановил, что не было никаких оснований для отхода от взглядов лорда-главного судьи и Министра. Следовательно, он применил пожизненное решение.

23. Второй заявитель обратился в Апелляционный суд, который отклонил жалобу 14 мая 2009 года. Суд установил, что, когда Министр принял решение установить пожизненный тариф в 1988 году, ему были предоставлены две разные судебные рекомендации: одна от судьи первой инстанции, рекомендующая минимальный срок двадцать пять лет и одна от лорда-главного судьи, рекомендующая, чтобы второй заявитель никогда не был освобожден. Министр имел право выбирать между этими рекомендациями или не принять ни одну из них. Апелляционный суд также установил, что пожизненное решение, назначенное Высоким судом, было не только правильным, но и полностью оправдано в целях наказания и возмездия.

24. Опираясь на свое предыдущее решение по делу R v. Bieber (см. пункт 40 ниже), он установил, что не возникало вопроса о соответ­ствии статьи 3 Конвенции, так как пожизненное решение не было неуменьшаемым (irreducible — прим. перевод.), в том значении, как это термин был использован в решении Kafkaris v. Cyprus [GC], no. 21906/04, ECHR 2008... Наконец, с учетом его же решения R v. Pitchfork (см. пункт 41 ниже) было установлено, что процедура пересмотра, установленная Законом 2003 года, была совместима со статьей 7 Конвенции, а также надлежаще был сделан вывод, что соответствующие законодательные положения означали невозможность неблагоприятного результата пересмотра для заключенного: срок, который нужно отбыть мог быть уменьшен или оставлен таким как он был, но он не мог быть увеличен или продлен.

25. Второй заявитель обратился в Апелляционный суд для установления того, что соответствующее решение имело характер вопроса общественной важности, которое должно было бы рассматриваться Палатой лордов. Это ходатайство было отклонено 23 июня 2009 года.

D. Г-н Moore

26. 29 ноября 1996 года третий заявитель был осужден после процесса в Королевском суде в Честере по четырем эпизодам убийства. Жертвами были гомосексуальные мужчины. Заявитель, который сам был гомосексуалистом, предположительно совершил эти убийства для соб­ственного сексуального удовлетворения. Каждая жертва получила многократные удары большим военным ножом, который третий заявитель купил с этой целью. Первая жертва подверглась нападению в своем доме 23 сентября 1995 года. Вскоре после этого, в выходной 7 октября 1995 года, третий заявитель встретил свою вторую жертву в баре и договорился с ним поехать домой для секса; но вместо этого он увез его в лес, зарезал его ножом и оставил тело там. Третья жертва был зарезана в доме на колесах, где он жил, 30 ноября 1995 года. Наконец, незадолго до Рождества 1995 года, третий заявитель пошел на пляж, который был хорошо известен своими гомосексуальными свиданиями. Он встретил четвертую жертву на пляже и зарезал его там.

27. Кровь первой и третьей жертвы была обнаружена на пиджаке третьего заявителя и на ноже. Некоторые предметы собственности первой, второй и четвертой жертв были найдены в его вещах. Он всецело признался полиции во всех четырех убийствах. Полиция не знала о второй жертве, пока третий заявитель не указал на нее. Тело было обнаружено в лесу с его помощью. В ходе судебного разбирательства защита заявителя базировалась на том, что за исключением второй жертвы, убийства были совершены кем-то другим, хотя он и признал, что присутствовал при всех убийствах.

28. После того, как третий заявитель был признан виновным, судья назначил наказание в виде обязательного пожизненного заключения и рекомендовал Министру внутренних дел, чтобы заявитель никогда не был освобожден. По результатам рассмотрения, лорд-главный судья сообщил, что он считал минимально необходимым периодом для досрочного освобождения тридцать лет. 27 сентября 2002 года Министр решил назначить пожизненный тариф.

29. В 2008 году в соответствии со статьей 276 и Приложением 22 Закона об уголовном правосудии 2003 года, третий заявитель обратился в Высокий суд для пересмотра пожизненного тарифа, установленного Министром. В своем постановлении от 12 июня 2008 года Высокий суд отклонил представление третьего заявителя о том, чтобы принять рекомендацию лорда-главного судьи и определить минимальный срок тридцать лет. Было установлено, что вместе с необходимостью уделять внимание этой рекомендации, лорд-главный судья не принял во внимание принципы, изложенные в Приложении 21, как это требовалось от высокого суда. Он также отклонил утверждение о том, что поднимался вопрос о соответствии этой процедуры статьи 6 в связи с тем, что пожизненный тариф был установлен Министром. Высокий суд установил, что порядок обращения в Высокий суд в соответствии со статьей 276 и Приложением 22 Закона предоставлял возможность необходимого независимого пересмотра необходимости освобождения заключенного. Суд также установил, что пожизненное решение было бы совместимым со статьями 3 и 5 Конвенции. Принимая во внимание общие принципы определения минимального срока обязательного пожизненного наказания (как это указано в Приложении 21 к Закону), не возникло никакой проблемы возможного произвола, и вопрос о том, является ли такой приговор непропорциональным зависит от обстоятельств каждого конкретного дела.

30. Высокий суд постановил, что, поскольку дело было связано с убийством двух или более лиц, сексуальными или садистскими дейст­виями и значительной степенью преднамеренности, в соответствии с Приложением 21 исходным положением было пожизненное решение. Не было никаких смягчающих обстоятельств, и даже лорд-главный судья в рекомендации о сроке не менее тридцати лет разделял мнение судьи первой инстанции о том, что возможно, освобождение третьего заявителя никогда не будет безопасным. Следовательно, не было никаких причин для смягчения исходного положения в виде пожизненного решения. Высокий суд добавил, что даже если исходным положением был бы минимальный срок тридцать лет, отягчающие обстоятельства в убийствах были достаточными для обоснования пожизненного решения.

31. 26 февраля 2009 года Высший суд отклонил апелляцию третьего заявителя, установив, что Высокий суд не только вправе, но и, очевидно, прав, сделав вывод, что пожизненное решение было обоснованным.

32. Также, третий заявитель, для того, чтобы подать апелляцию в Палату лордов, затем обратился в Апелляционный суд за подтверждением того, что его решение касалось вопроса права значительной общественной важности, который должен был бы рассматриваться Палатой лордов. 14 августа 2009 года он был проинформирован Офисом уголовных апелляций Апелляционного суда о том, что из-за отклонения Апелляционным судом его заявления о разрешении обжаловать приговор (в отличие от выдачи разрешения на обжалование приговора, а затем отклонения апелляции) обращение для подтверждения значительности вопроса права для Палаты лордов не может подаваться.

II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ПРАКТИКА

А. Закон о правах человека 1998 года

33. Статья 3 (1) Закона о правах человека 1998 года
(«Закон о правах человека») предусматривает следующее:

«Насколько это возможно сделать, основное законодательство и подзаконные акты должны толковаться и применяться таким образом, который совместим с Конвенционными правами».

Статья 6 (1) Закона предусматривает, что действия государственного органа образом, несовместимым с Конвенцией, являются незаконными.

Статья 7 (1) предусматривает, что человек, который утверждает, что государственный орган поступил незаконным образом, как это изложено в статьи 6 (1), может инициировать дело против власти.

В. Законодательные положения
об обязательном пожизненном заключении

1.         Закон об убийстве (Об отмене смертной казни) 1965 года

34. В Англии и Уэльсе норма об обязательном пожизненном заключении за убийство, закреплена в разделе 1 (1) Закона об убийстве (отмена смертной казни) 1965 года.

2.         Закон об уголовной юстиции 2003 года
(а) Часть 12, Раздел 7

35. Полномочие Министра установить тарифные периоды для осужденных к обязательному пожизненному заключению, как это было закреплено в статье 29 Закона об уголовных наказаниях 1997 года, было определено Палатой лордов как несовместимое со статьей 6 Конвенции в решении R (Anderson) v. the Secretary of State for the Home Department [2003] 1 AC 837. Это привело к принятию главы 7 Закона об уголовном правосудии 2003 года и Приложений 21 и 22 к этому Закону.

36. Статья 269 Закона 2003 года предписывает судье, назначающему обязательное пожизненное заключение, определить минимальный срок, который заключенный должен отбыть, прежде чем он или она будут иметь право на условно-досрочное освобождение. В соответствии со статьей 269 (3), этот минимальный срок должен учитывать тяжесть преступления. Статья 269 (4) позволяет судье первой инстанции решить, что в связи с тяжестью совершенного преступления, заключенный не должен иметь права на досрочное освобождение (по сути, сделать «пожизненное решение»). Статья 269 (4) применяется только к лицам, совершившим преступления в возрасте 21 и больше лет. Статья 269 (5) предписывает судье при рассмотрении серьезности правонарушения, учитывать, inter alia, принципы, изложенные в Приложении 21 к Закону.

37. Статья 276 приводит в действие Приложение 22 (о переходных делах): см. пункт 40 ниже.

(b) Приложение 21

36. Приложение 21 («Определение минимального срока в отношении обязательных пожизненных наказаний») предусматривает три различных «исходных положения», которые могут быть увеличены или уменьшены в зависимости от наличия отягчающих или смягчающих обстоятельств преступления: пожизненное решение, заключение на срок не менее тридцати лет и на срок не менее пятнадцати лет.

37. В пункте 4 (1) Приложения указывается, что если тяжесть преступления является «исключительно высокой» надлежащим исходным положением является пожизненное решение. Пункт 4 (2) предусматривает, что следующие случаи, как правило, подпадают под эту категорию:

(а) убийство двух или более людей, где каждое убийство включает любое из следующего:

(I) значительная степень преднамеренности или планирование;

(II)       похищение потерпевшего, либо

(III)      садистские или сексуальные действия,

(b) убийство ребенка, если оно связанно с похищением ребенка, сексуальной или садистской мотивацией,

(с) убийства, совершенные в целях продвижения политических, религиозных или идеологических целей, или

(d) убийство, совершенное ранее судимым за убийство лицом.

В пункте 5 (1) указано, что если тяжесть преступления не охватывается пунктом 4 (1), но «особо большая», подходящим исходным положением в определении минимального срока заключения является срок тридцать лет. Пункт 5 (2) предусматривает, что следующие случаи, как правило, подпадают под эту категорию:

(а) убийство офицера полиции или сотрудника тюрьмы при исполнении своих обязанностей,

(b) убийство с применением огнестрельного оружия или взрывчатых веществ,

(с) убийство, совершенное для получения выгоды (такие как убий­ство, совершенное в ходе или для способствования ограблению или краже со взломом, совершенное с целью выгоды или совершенное с целью получения вознаграждения за причинение смерти),

(d) убийство, нацеленное на препятствование или вмешательство в отправление правосудия,

(е) убийства, связанные с сексуальными или садистскими действиями,

(f) убийство двух или более лиц,

(g) убийство на расовой или религиозной почве или на почве сексуальной ориентации или

(h) убийство, подпадающее под пункт 4 (2), совершенное лицом, моложе 21 года».

Пункты 6 и 7 предусматривают, что во всех других случаях, надлежащим исходным положением при определении минимального срока является пятнадцать лет лишения свободы (двенадцать лет для тех, кто не достиг восемнадцатилетнего возраста).

Пункты 8 и 9 предусматривают, что, выбрав исходное положение, судья должен принимать во внимание любые отягчающие или смягчающие обстоятельства, которые могут привести к назначению минимальных сроков любой длины (независимо от исходного положения), либо к принятию пожизненного решения.

Пункт 10 предусматривает, что к отягчающим обстоятельствам относятся:

«(a)          значительная степень планирования или преднамеренности,

(b) тот факт, что жертва была особенно уязвима в связи с ее возра­стом или инвалидностью,

(c) психическое или физическое страдания жертвы перед смертью,

(d) злоупотребление служебным доверием,

(е) использование принуждения или угроз в отношении другого лица для облегчения совершения преступления,

(f) тот факт, что жертва исполняла государственную службу или выполняла общественный долг, и

(g) сокрытие, уничтожение или расчленение тела».

Пункт 11 предусматривает, что смягчающие обстоятельства включают в себя:

(а) намерения причинить серьезные телесные повреждения, а не убийство,

(b) отсутствие преднамеренности,

(с) то обстоятельство, что преступник страдает от психических расстройств, психических недостатков, которые (вместе с тем не подпадающие под раздел 2 (1) Закон об убийстве 1957 г. (с. 11)), снижали степень его виновности,

(d) тот факт, что преступник был спровоцирован (например, длительным стрессом) таким образом, что это не может рассматриваться как защита от провокации,

(е) тот факт, что преступник действовал в любой степени, в целях самообороны,

(f) вера правонарушителя, что убийство было актом милосердия, и

(g) возраст преступника».

(c) Приложение 22

40. Приложение 22 («Обязательные пожизненные наказания: переходные случаи») вводит в действие ряд переходных мер для тех заключенных, которым были назначены обязательные пожизненные наказания до вступления в силу статьи 269 Закона, и чьи минимальные сроки лишения свободы были установлены Министром. Это также относится к тем заключенным, в отношении которых Министр определил, что они никогда не должны иметь права на досрочное освобождение (то есть, те заключенные, которым был назначен пожизненный тариф). Пункт 3 Приложения позволяет обеим категориям заключенных обратиться в Высокий суд. На основании такого ходатайства Высокий Суд должен, в случае заключенного, которому Министр установил минимальный срок тюремного заключения, вынести решение, указав минимальный срок, который необходимо отбыть, прежде чем заключенный получит право на досрочное освобождение. В соответствии с пунктом 3 (1) (b), в случае если Министр уведомил заключенного, что ему назначен пожизненный тариф, Высокий суд может вынести постановление о том, что заключенный не должен иметь право на освобождение («пожизненное решение»).

Минимальный срок, установленный Высоким судом, не должен быть больше, чем ранее установленный Министром (пункт 3 (1) (а)).

Аналогичные положения распространяются на приговоры, вынесенные после вступления в силу Закона в отношении убийств, совершенных до этого. Пункт 10 предусматривает, что суд не может вынести решение, которое, по его мнению, суровее, чем то, которое, скорее всего, принял бы Министр в соответствии с предыдущей практикой.

41. При определении применения с пункта 3, Высокий суд должен обращать внимание, inter alia, на тяжесть преступления, а также на общие принципы, изложенные в Приложении 21, и любые рекомендации, высказанные Министру судьей по делу или лордом-главным судьей, насчет минимального срока, который нужно отбыть для условно-досрочного освобождения (пункты 4 и 5 из приложения 22). Преступник также может сделать представление в Высокий суд, в том числе представление в отношении его или ее поведения и прогресса, сделанного за время нахождения в тюрьме, до того как Высокий суд примет свое решение. Представления также могут быть сделаны пострадавшим или семьями погибших.

С. Усмотрение Министра касательно освобождения

42. Статья 30 (1) Закона о преступлениях (наказаниях) 1997 года предусматривает, что Министр может в любое время освободить пожизненно заключенного досрочно, если он удовлетворен существующими исключительными обстоятельствами, которые оправдывают освобождение заключенного на сострадательной основе.

43. Критерии для осуществления этих полномочий, изложены в Приказе 4700 Тюремной службы, главе 12. Этот приказ выдан под руковод­ством Министра. В нем излагается политика и руководство по организации работы с заключенными, отбывающими неопределенные сроки (в том числе тех, кто отбывает обязательное пожизненное наказание), как во время содержания в изоляции, так и после их досрочного освобождения.

Раздел 12 для подходящих случаев, устанавливает:

«Критерии для сострадательного освобождения на медицинских основаниях для всех заключенных с неопределенными наказаниями (ISP) следующие:

— заключенный страдает от неизлечимой болезни и, вероятно, в ближайшее время он умрет (хотя нет установленных ограничений по времени; в этом случае 3 месяца может считаться соответствующим периодом для подачи ходатайства в Секцию публичной защиты (Public Protection Casework Section (PPCS) — прим. перевод.) или в случае если ISP прикован к постели или в случаях аналогичных нетрудоспособных, например, парализованных или страдающих от тяжелой горячки;

            и

— риск совершения повторных преступлений (в частности, сексуального или насильственного характера) минимален;

            и

— дальнейшее тюремное заключение приведет к сокращению продолжительности жизни заключенного;

            и

— имеются адекватные механизмы для ухода за заключенным и его лечения за пределами тюрьмы;

            и

— досрочное освобождение принесет какую-то значительную пользу заключенному или его семьи»

[подчеркнуто как в оригинале]

Приказ также уточняет, что освобождение на сострадательной основе должно быть согласовано персонально Министром; это решение нельзя делегировать другим чиновникам.

44. По данным правительства, по состоянию на 28 апреля 2011, обязательные пожизненные сроки за убийство в Англии и Уэльсе отбывают 4900 заключенных.

В отношении сорока одного заключенного приняты пожизненные решения (в том числе содержащиеся в охраняемых больницах). С 1 января 2000 года было принято тридцать семь пожизненных решений, восемь из которых впоследствии были сокращены апелляционным судом. С 2000 года ни один заключенный, отбывающий пожизненный срок заключения, не был освобожден на сострадательной основе. В ответ на информационный запрос первого заявителя, Министерство юстиции указало, что, по состоянию на 30 ноября 2009 года, тринадцать пожизненно заключенных, в отношении которых не было принято пожизненных решений, были освобождены на сострадательной основе.

d. Соответствующее национальное прецедентное право,
касающееся обязательных пожизненных наказаний и Конвенция

1. Прецедентное право до Закона 2003 года

45. В деле R. v. Lichniak и R. v. Pyrah [2003] 1 AC 903, Палата лордов сочла, что в ее работе в то время, обязательное пожизненное наказание не соответствовало ни ст. 3 ни ст. 5 Конвенции.

Такое наказание было отчасти карательным, частично профилактическим. Карательный элемент состоял в тарифном сроке, наложенном как наказание за тяжелое преступление, которое совершил осужденный убийца. Профилактический элемент состоял в возможности продолжения принудительного содержания осужденного убийцы в тюрьме до тех пор, пока независимый орган — Комиссия по условно-досрочному освобождению, не посчитает его освобождение достаточно безопасным, а также в возможности вернуть в тюрьму осужденного убийцу, который был досрочно освобожден, если это было бы признано необходимым для защиты населения (лорд Bingham of Cornhill в пункте 8 этого решения).

Поэтому Палата лордов установила, во-первых, что жалобы апеллянта были недостаточно серьезными, чтобы затрагивать статью 3 Конвенции, и, во-вторых, что пожизненное заключение не было произвольным или иным образом нарушало статью 5 §1 Конвенции. Лорд Bingham добавил:

«Если бы Палата пришла к выводу о том, что при назначении наказания в виде обязательного пожизненного заключения за убийство осужденному убийце он лишается свободы государством до конца своих дней и остается в заключении до того (если это случится), как Министр внутренних дел придет к выводу, что в общественных интересах лучше его освободить нежели продолжать содержать в заключении, я не сомневаюсь, что такое наказание могло бы быть признано нарушением статьи 3 и 5 Европейской конвенции по правам человека ...как произвольное и непропорциональное».

46. В делах R. v. Secretary of State for the Home Department, ex parte Hindley [2001] 1 AC 410, HL and R. v. Anderson [2003] 1 AC 837, HL, Палата лордов установила, что в соответствии с используемой тарифной системой, не было «в принципе никакого основания, почему преступление или преступления, если они достаточно ужасные, не должны рассматриваться как заслуживающие пожизненного лишения свободы чисто для целей наказания» (слова Лорда Steyn at pp. 416H). Лорд Steyn также отметил: «нет ничего логически несовместимого с понятием тарифа, говоря, что есть случаи, в которых преступления были настолько страшные, что даже если заключенный пребывает в заключении до тех пор, пока не умрет, это не исчерпывает требований возмездия и устрашения» (стр. 417H). Палата лордов также установила, что Министр законно ограничил свое право на усмотрение при пересмотре дел заключенных, которым был назначен пожизненный тариф после того, как они отбывали в тюремном заключении двадцать пять лет, и снижал тарифы в соответствующих случаях. Решение содержит утверждение Министра от 10 ноября 1997, в котором Министр указал, что он был: «открыт к тому, что в исключительных обстоятельствах, включая, например, исключительный прогресс, который сделал заключенный во время заключения, пересмотр и снижение тарифа может быть целесообразно». Министр отметил, что он будет иметь такую ​​возможность в виду при рассмотрении через 25 лет случаев заключенных, которым назначили пожизненный тариф, и в этом случае он будет рассматривать вопросы, выходя за критерии только возмездия и устрашения (стр. 417A-C).

2.         Прецедентное право по Акту 2003 года и его соответствие
статье 3 Конвенции
(a) Дело R v. Bieber

47. В деле R v. Bieber [2009] 1 WLR 223 Апелляционный суд рассматривал совместимость Закона 2003 года со статьей 3 Конвенции в свете решения Kafkaris v. Cyprus [GC], no. 21906/04, ECHR 2008‑...

Учитывая, что в решении Kafkaris Суд признал неуменьшаемое пожизненное заключение таковым, что может поднимать вопрос по статье 3, апелляционный суд пришел к выводу:

«39.         По-видимому, Суд [в решении Kafkaris] счел, что неуменьшаемое пожизненное заключение поднимает вопрос о нарушении статьи 3 в случаях, когда это может привести к тому, что преступника будут содержать в изоляции после истечения срока, который обоснован с точки зрения законных целей лишения свободы. Это подтверждается тем, что в соответствии со статьей 3 не может возникать ни одного вопроса при условии, что в законодательстве или на практике существует возможность освобождения, даже если при этом остается возможность или даже вероятность того, что не будет освобождения при жизни. Основное требование, как представляется, это возможность пересмотра, в процессе которого будет определено, остается ли тюремное заключение оправданным.

40.         Законными целями заключения являются наказание, сдерживание, исправление и защита населения. В случаях, когда обязательное пожизненное наказание назначается в соответствии с преступлением, существует вероятность, что все цели заключения могут быть достигнуты в течение пожизненного срока. Он, возможно, должен отбыть достаточный срок, в соответствии с требованиями наказания и сдерживания, а также исправления, что возможно, превратит его в человека, который больше не представляет никакой угрозы для общественности. Если, несмотря на это, он останется в тюрьме на всю жизнь, можно утверждать, что, по крайней мере, это, возможно, является бесчеловечным обращением. Таким образом, мы пришли к выводу, что только там, где, несмотря на конкретные обстоятельства преступления, преступление влечет обязательное и неуменьшаемое пожизненное заключение, будет возникать проблема в связи со Статьей 3.

41.         Решение в деле Kafkaris поднимает более сложный вопрос. Есть ли какой-либо максимальный срок лишения свободы, который может быть оправдан целями наказания и сдерживания и после отбытия которого заключенный должен быть освобожден, если исправление превратило его в человека, который больше не представляет угрозы преступного поведения? Если на этот вопрос придется дать утвердительный ответ, то неуменьшаемое пожизненное наказание может привести к содержанию в изоляции на срок, выходящий за пределы этого условия и, возможно, поднимает вопрос по статье 3. Совпадающее мнение судьи Братца и мнение пяти несогласных судей указали, что они сочли, что это действительно было так. Европейская практика, к которой мы обращались, рекомендует, чтобы некоторые государства-члены учитывали, что существует максимальное наказание в виде лишения свободы, которое может быть оправдано как наказание, после отбытия которого человечность требует, чтобы правонарушителю была предоставлена ​​возможность продемонстрировать, что он подходит для того, чтобы ему разрешили вернуться обратно в общество.

42.         Великобритания не входит в число таких государств-членов. Приложение 21 Закона 2003 года основывается на предпосылке, что некоторые преступления являются настолько ужасными, что они оправдывают помещение преступника в тюрьму до конца его жизни, какой бы длительной она не была. Наличие различий в подходах разных государств-членов были признаны комментарием, сделанным большинством в пункте 104 решения по делу Kafkaris. Суд в этом случае решал вопрос об обязательном пожизненном заключении, и подход Суда должен рассматриваться в этом контексте. Мы не считаем, что из решения большинства в Большой палате следует, что неуменьшаемое пожизненное заключение, которое назначается судьей, чтобы определить соответствующее наказание и сдерживание за совершение тяжелых преступлений, находится в потенциальном конфликте со статьей 3».

48. Апелляционный суд тогда рассмотрел, представляло ли само по себе назначение неуменьшаемого пожизненного наказания нарушением статьи 3, или же возможное нарушение могло произойти только в случае, когда преступник был изолирован дольше, нежели это могло быть оправдано с точки зрения наказания и сдерживания. Суд поддержал второе высказывание.

49. Исходя из этого, Апелляционный суд сделал вывод:

«45.         В то время как в английском праве совершение убийства обязательно влечет назначение пожизненного наказания, это обычно не есть неуменьшаемое наказание. Судья определяет минимальный срок, который нужно отбыть для наказания и устрашения, до того как может быть рассмотрено досрочное освобождение правонарушителя. В случаях, когда утверждается срок на всю жизнь, это связано с тем, что судья считает правонарушение настолько серьезным, что, в целях наказания и сдерживания, преступник должен оставаться в тюрьме до конца своих дней. По причинам, которые мы объяснили, мы не считаем, что Страсбургский суд указал, что неуменьшаемое пожизненное наказание, которое сознательно назначается судьей в таких условиях, приведет к заключению, нарушающему статью 3. Мы также не считаем, что он будет делать это.

46.         Вполне возможно, что подход Страсбургского суда изменится. Видно, что в Европе имеет место движение, которое идет против применения очень длительных, неуменьшаемых сроков лишения свободы. Таким образом, может возникнуть необходимость рассмотреть вопрос о том, являются ли пожизненные сроки, назначенные этой юрисдикцией, на самом деле неуменьшаемыми.

     ...

48.         При нынешних условиях Министр имеет ограниченные полномочия на освобождение заключенного пожизненно в соответствии со статьей 30 Закона о преступлениях (наказаниях) 1997 года (Crime (Sentences) Act 1997).

     ...

В настоящее время Министр использует эти полномочия экономно, при условиях, когда, например, заключенный страдает неизлечимой болезнью, или прикован к постели, или недееспособен по другой схожей причине. Однако, если будет достигнуто положение, о том, что продолжительное содержание в тюрьме заключенного будет рассматриваться как негуманное или унижающее достоинство обращение, мы не видим никаких причин, почему, уделяя особое внимание необходимости соблюдения положений Конвенции, Министр не должен использовать свои уставные полномочия на освобождение заключенного.

49.         По этим причинам, применяя подход Страсбургского суда в решении Kafkaris v Cyprus 12 February 2008, мы не считаем, что пожизненный срок следует рассматривать как наказание, которое является неуменьшаемым. Любой вопрос, могущий возникнуть в соответствии со ст. 3, в случае применения пожизненного срока должен ставится не во время назначения наказания, но на стадии, когда заключенный утверждает, что, принимая во внимание все обстоятельства дела, в том числе отбытый им срок и прогресс, достигнутый в тюрьме, любое дальнейшее содержание его в заключении будет представлять собой бесчеловечное или унижающее достоинство обращение.

50.         По этим причинам мы отвергаем жалобу заключенного на несовместимость его наказания со статьей 3».

(b) Дело R. v. Oakes and others

50. В деле R v. Oakes and others [2012] EWCA Crim 2435 Апелляционный суд снова рассмотрел совместимость пожизненных решений со статьей 3 Конвенции. Суд отметил:

«Каждая цивилизованная страна признает принцип, закрепленный в статье 3.

...

Однако, одновременно с этим все цивилизованные страны признают также принцип, что справедливое наказание является необходимым для лиц, осужденных за уголовные преступления. Эти вопросы, касающиеся справедливого и пропорционального наказания, являются предметом рационального диалога и цивилизованного разногласия. Оценка того, что следует считать справедливым наказанием или бесчеловечным, или унижающим достоинство наказанием может обоснованно приводить к разным ответам в разных странах, более того — к разным ответам в разное время в одной и той же стране. Все это, по крайней мере, частично является следствием истории каждой страны. Вопрос о том, является ли пожизненное решение нарушением статьи 3 Конвенции, или даже длительно формирующихся общих принципов права о том, что наказание должно быть пропорциональным с учетом всех соответствующих обстоятельств преступления и преступника, который его совершил, уже обсуждалось достаточно».

Суд высказался, что и Laws LJ in Wellington (см. пункт 54 ниже) и меньшинство Палаты в настоящем деле рассматривало пожизненные решения с серьезной обеспокоенностью. Тем не менее, он отметил, что противоположная точка зрения также была выражена, inter alia, в решении Hindley and Wellington (см. пункт 46 выше и пункт 57 ниже). Была необходимость уделить должное внимание и уважение обоснованным, но несовместимым мнениям по этому вопросу.

51. Рассмотрев эти решения, в делах Babar Ahmad and Others v. the United Kingdom (nos. 24027/07, 11949/08, 36742/08, 66911/09 and 67354/09, 10 April 2012), Harkins and Edwards v. the United Kingdom (nos. 9146/07 and 32650/07, 17 January 2012) и в этом деле, суд установил (в пункте 22 его решения):

«Из этого анализа действия властей в Европейском суде, нам кажется очевидным, что Суд исходил из того, что, учитывая то, что суд обозначил вопросы доступного ответчику смягчения, пожизненное решение, назначенное на основе судейского усмотрения в отношении надлежащего уровня наказания и сдерживания после осуждения за крайне тяжелое преступление не будет представлять собой бесчеловечное или унижающее достоинство наказание. Короче говоря, определение законодательных положений, касающихся назначения минимального срока пожизненного заключения в соответствующих случаях, относится к компетенции отдельных государств как дело судейского усмотрения при вынесении решения».

52. Наконец, подчеркнув, что пожизненное решение было наказанием крайней меры, что ни одно из законодательных положений не требовало от судьи выносить такое решение, если интересы справедливости не требуют этого, и что принципы, изложенные в Приложении 21, должны были применяться гибко, суд пришел к выводу:

«В результате, пожизненное решение, продукт первичного законодательства, рассчитан для некоторых особо тяжких преступлений, когда, отразив все отягчающие и смягчающие специфические обстоятельства, судья убежден в том, что составные справедливого наказания и возмездия требуют принятия пожизненного решения. Если этот вывод оправдан, пожизненное решение уместно: но только тогда, когда это не является обязательным или автоматическим, или минимальным наказанием.

В этих условиях нормы Приложения 21 Закона 2003 года, и пункт 4, в частности, которые позволили суду принять пожизненное решение в случае исключительной тяжести, не противоречат и не являются несовместимыми со статьей 3 Конвенции».

3.         Решение по делу R (Wellington) v. Secretary of State
for the Home Department [2008] UKHL 72

53. США обратилось с запросом к Соединенному Королевству о выдаче Ролстона Веллингтона из Великобритании с тем, чтобы он предстал перед судом в штате Миссури по обвинению в двух убийствах первой степени. В своей апелляции против экстрадиции, г-н Веллингтон утверждал, что его выдача будет нарушением статьи 3 Конвенции на основании того, что существует реальный риск того, что он будет подвергнут бесчеловечному и унижающему достоинство обращению и наказанию — пожизненному лишению свободы без права досрочного освобождения.

54. Вынося решение в Высоком суде ([2007] EWHC 1109 (Admin)), лорд-судья по праву обнаружил, что были «весомые аргументы уголовной философии», которые обосновывали, что существует риск того, что пожизненное заключение без права досрочного освобождения, в сущности, нарушало статью 3 Конвенции. Он отметил:

«Отмена смертной казни была оправдана и обоснована, во многих отношениях; но это, должно, по крайней мере, основываться той предпосылкой, что жизнь каждого человека, даже если она порочная, имеет неотъемлемую ценность. Разрушение жизни может быть приемлемо в некоторых особых обстоятельствах, например, самообороны или просто войны; но наказание с целью возмездия никогда не бывает достаточным для того, чтобы оправдать это. Однако лишение свободы заключенного без надежды на освобождение во многих отношениях является таким же, как в случае смертного приговора. Он никогда не сможет искупить свои преступления. Невзирая на то, что он может использовать его заключение как время для изменения жизни, его наказание исчерпывается только его последним вздохом. Как и смертный приговор, пожизненный тариф это lex talionis. Но его воображаемое или фактическое соответствие преступлению, за которое он налагается на заключенного (только с целью lex talionis) является плохой гарантией пропорционального наказания, для пожизненного тарифа оно есть произвольным: он может измеряться в днях или десятилетиях в зависимости от того как долго заключенный будет жить. Поэтому непропорциональность является неизбежной — любое зло, которое осуждено на основании статьи 3 — если, конечно, не применять логику смертной казни: преступление должно быть настолько отвратительным, что оно никогда не может быть искуплено. Но в таком случае предполагаемая неотъемлемая ценность жизни заключенного сводится к одному лишь его выживанию: не более чем поддержке дыхания и содержанию в надлежащих условиях изоляции. То есть, к восприятию лишь на словах ценности жизни; ничего не предпринимая при этом».

Впрочем, и «не без опасения», он считает, что соответствующие органы власти, в том числе этот Суд, указывают на то, что неуменьшаемое пожизненное заключение не всегда поднимает вопрос о соответствии Статьи 3.

55. При рассмотрении апелляции Веллингтона в Палату лордов, все пять лордов-судей по праву установили, что, с учетом полномочий помилования и смягчения Губернатора штата Миссури, это наказание было бы так же уменьшаемо, как и в деле Kafkaris, упомянутом выше.

56. Они также отметили, что в деле Kafkaris, упомянутом выше, Суд лишь сказал, что только назначение неуменьшаемых пожизненных заключений может поднять вопрос о нарушении статьи 3. Все пять лордов по праву установили, что назначение пожизненного наказания не могло бы представлять собой бесчеловечное и унижающее достоинство обращение в нарушение статьи 3 Конвенции per se, за исключением случаев, когда это не было грубо или явно несоразмерным. Лорд Brown, в частности, пришел к выводу, что этот Суд не будет рассматривать даже неуменьшаемых наказаний как нарушение статьи 3, если и пока не пришло время того, когда дальнейшее лишение свободы больше не будет оправдано какими-либо мотивами: будь то цель наказания, удержания или общественной защиты.

57. Кроме того, лорд Hoffmann, лорд Scott, баронесса Hale и лорд Brown критично оценили точку зрения лорда-судьи по праву о том, что пожизненное заключение без права досрочного освобождения было lex talionis. Лорд Hoffmann, баронесса Hale и лорд Brown не принимали его допущение, что отмена смертной казни была основана на идее, что жизнь каждого человека имеет неотъемлемое значение; были и другие, более прагматичные причины отмены смертной казни, такие как его необратимость и отсутствие сдерживающего эффекта. Лорд Скотт отверг мнение, что неуменьшаемое пожизненное наказание было бесчеловечным и унижающим достоинство в связи с тем, что заключенный был лишен возможности искупления; если однажды было решено считать, что пожизненное заключение может быть справедливым наказанием, искупление уже было достигнуто тем, что заключенный отбывает наказание.

58. Жалоба Веллингтона к этому Суду была исключена 5 октября 2010 года, заявитель указал на свое желание отказаться от него: Wellington v. the United Kingdom (dec.), no. 60682/08, 5 October 2010.

III. Соответствующее европейское, международное
и сравнительное право, касающееся
пожизненного заключения
и «явно непропорциональных» наказаний

59. Соответствующие документы Совета Европы, Европейского Союза и других международных правовых документов о назначении и пересмотре наказаний в виде пожизненного заключения, в том числе обязательства государств-членов Совета Европы о выдаче лиц в государства, где они могут столкнуться с наказаниями, которые описаны в деле Kafkaris, упомянутом выше, в §§68–76. Дополнительные материалы, применяемые Судом в настоящих делах (и те материалы в деле Kafkaris, на которых особо базировались стороны) могут быть изложены следующим образом.

А. Документы Совета Европы

1.         Резолюция 76 (2)

60. Начиная с 1976 года, Комитет министров принял ряд резолюций и рекомендаций касательно долгосрочного и пожизненного заключения. В первую очередь это Резолюция Комитета Министров 76 (2) от 17 февраля 1976 года, в которой было дано ряд рекомендаций государствам-членам. К ним относятся:

«1)          проводить в области уголовного права такую политику, в соответ­ствии с которой длительные сроки лишения свободы применяются лишь в тех случаях, когда это необходимо для защиты интересов общества;

2) принимать необходимые законодательные и административные меры для обеспечения надлежащего обращения с заключенными в течение срока исполнения таких приговоров;

...

9) обеспечивать по возможности скорейшее рассмотрение дел всех заключенных в целях определения возможности условного освобождения;

10) предоставлять заключенным условное освобождение с соблюдением предусмотренных законом требований в отношении продолжительности отбытого срока наказания, как только появляется возможность прогноза положительного поведения заключенного; соображения общего предупреждения преступности не должны служить оправданием отказа в условном освобождении;

11) распространять на лиц, осужденных на пожизненное заключение, действие тех же принципов, что и в отношении осужденных на длительные сроки лишения свободы;

12) обеспечить, чтобы пересмотр, как об этом говорится в пункте 9, приговоров к пожизненному тюремному заключению, если это не было сделано ранее, проводился после 8–14 лет содержания под стражей и затем повторялся через регулярные интервалы;»

2.         Рекомендация 2003 (23)

61. Рекомендация 2003 (23) (об управлении тюремных администраций осужденными к длительным или пожизненному сроку заключения) была принята Комитетом Министров 9 октября 2003 года. Преамбула рекомендации указывает:

«Применение наказаний, связанных с лишением свободы, требует установления баланса между обеспечением безопасности, законности и порядка в местах лишения свободы, с одной стороны, и надлежащих условий жизни заключенных, эффективными режимами и конструктивной подготовкой к освобождению — с другой...»

Пункт 2 этой рекомендации касается установления целей осужденными к пожизненным срокам или другим длительным срокам заключения:

«—         гарантия, что места лишения свободы находятся в безопасных и надежных местах для заключенных и для всех, в них работающих или их навещающих;

— противодействие негативному влиянию пожизненного и длительного заключения;

— увеличение и совершенствование возможностей таких заключенных для успешного возврата в общество и приведение к законопослушной жизни после их освобождения».

Общие принципы, включенные в эти рекомендации таковы: (I) принцип индивидуализации (должно быть уделено внимание разнообразию личностных характеристик, которые присущи пожизненно и долгосрочно заключенным, и учете их с тем, чтобы разработать отдельные планы исполнения наказаний) и (II) принцип прогрессии (отдельное планирование исполнения наказания должно быть направлено ​​на обеспечение поступательного прогресса в пенитенциарной системе) (см. пункты 3 и 8 Рекомендации). В докладе, сопровождающем рекомендацию (подготовлен под эгидой Европейского комитета по проблемам преступности) добавляется, что прогресс имеет своей конечной целью конструктивный переход от тюремной жизни к жизни в обществе (пункт 44 доклада).

Пункт 10 (о планировании исполнения наказания) предусматривает, что такие планы должны быть использованы для обеспечения системного подхода, inter alia, для: прогрессивного движения на протяжении всего срока отбывания наказания от более к менее ограничительным условиям, в идеале, конечная часть заключения должна отбываться в открытых условиях, предпочтительно в сообществе; и также в условиях и при надзоре, способствующих законопослушной жизни и приспособлению к жизни в сообществе после условно-досрочного освобождения.

Пункт 16 предусматривает, что ни характеристики опасности, ни криминогенных потребностей по своей природе не являются стабильными характеристиками, оценка рисков и потребностей должна повторяться систематически.

Наконец, в пунктах 33 и 34 (об организации реинтеграции в общество) указано:

«33.        Для предоставления возможности осужденным к наказаниям в виде пожизненного и других длительных сроков заключения преодолеть специфические проблемы, возникающие при адаптации по­сле длительного заключения к законопослушной жизни в обществе, их освобождение должно быть изначально хорошо подготовлено и особенно должно быть принято во внимание следующее:

— необходимость в специальных планах до и после освобождения, которые учитывают существующие риски и наклонности;

— обязательный учет возможности освобождения и продолжение программ после освобождения, вмешательства или содержание, имеющее место (предпринятое) заключенными во время нахождения в заключении;

— необходимость добиваться тесного сотрудничества между администрацией тюрьмы и органами, осуществляющими контроль после освобождения, социальными и медицинскими службами.

34.         Поддержка и осуществление условного освобождения для заключенных с наказанием в виде пожизненного и других длительных сроков наказания должны основываться на принципах, установленных в Рекомендации Rec (2003) 22 об условном освобождении».

Касательно пункта 34, сопроводительный доклад к этой рекомендации устанавливает (в пункте 131):

«Рекомендация Rec (2003) 23 содержит принцип, что условно-досрочное освобождение должно быть возможным для всех заключенных, за исключением тех, кто отбывает очень короткие сроки наказания. Этот принцип применяется, в соответствии с условиями Рекомендации, даже к пожизненно заключенным. Заметим, однако, что рекомендуемая возможность предоставления условно-досрочного освобождения пожизненно заключенным, не означает, что им всегда должно быть предоставлено условно-досрочное освобождение».

3.         Рекомендация 2003 (22)

62. Рекомендация 2003 (22) (об условно-досрочном освобождении) была принята Комитетом Министров 24 сентября 2003 года. Она в деталях обобщена в решении Kafkaris (упомянутое выше, см. пункт 72 решения). Вкратце, она содержит ряд рекомендаций, регулирующих подготовку к условно-досрочному освобождению, его предоставление, условия, которые могут быть возложены на освобождаемого и процессуальные гарантии. Среди ее общих принципов пункты 3 и 4 (а), которые предусматривают:

«3.         Условно-досрочное освобождение должно содействовать переходу заключенного от жизни в тюрьме к законопослушной жизни в обществе посредством возложения на него обязанностей, которые он должен соблюдать после освобождения, и осуществления контроля за ним, что способствовало бы достижению этой цели, защите общественной безопасности и сокращению уровня преступности в обществе.

4. a)         Чтобы уменьшить неблагоприятные последствия лишения свободы и способствовать возвращению заключенного в общество на условиях, которые гарантировали бы безопасность общества, условно-досрочное освобождение должно быть по закону доступным каждому заключенному, в том числе лицам, осужденным к пожизненному лишению свободы».

Пояснительная записка к этой Рекомендации относительно этого указывает (пункт 4):

«Пожизненно заключенные не должны быть лишены надежды на досрочное освобождение. Во-первых, никто не может обоснованно утверждать, что осужденные пожизненно всегда будут оставаться опасными для общества. Во-вторых, содержание в изоляции лиц, у которых нет надежды на освобождение, создает серьезные проблемы их содержания в значении создания стимулов к сотрудничеству и искоренению агрессивного поведения, реализации личных программ развития, организации исполнения индивидуальных планов отбывания наказания и безопасности. Странам, чье законодательство реально предусматривает пожизненное заключение, следует создать возможности для пересмотра этого наказания через определенное количество лет, и через регулярные промежутки времени, чтобы установить, может ли пожизненно заключенный отбывать оставшуюся часть наказания в обществе и при каких условиях и надзорных мероприятиях».

4.         Рабочие документы Европейского комитета
по предупреждению пыток (СРТ)
о фактических/реальных пожизненных наказаниях

63. В докладе «Фактическое/реальное пожизненное заключение», подготовленном членом Европейского комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания («КПП»), Jørgen Worsaae Rasmussen (CPT (2007) 55, 27 июня 2007), рассмотрены различные документы Совета Европы о пожизненном заключении, в том числе Рекомендации (2003) 22 и 23, и указано, что: (а) принцип доступности условно-досрочного освобождения имеет отношение ко всем, даже к «пожизненно заключенным» и (b), что все государ­ства-члены Совета Европы предусматривают возможность освобождения на сострадательном основании, но, что это «особая форма досрочного освобождения» отлична от условно-досрочного освобождения.

Было отмечено мнение, что дискреционное освобождение от лишения свободы, так же как и его назначение, было прерогативой судов, а не исполнительной власти, мнение, которое привело к предложенным изменениям в процедурах пересмотра пожизненного заключения в Дании, Финляндии и Швеции. В документе также одобрительно цитируется доклад КПП о визите в Венгрию в 2007, в котором Комитет заявил:

«Что касается «фактических пожизненников», КПП имеет серьезные замечания по поводу самого понятия, в соответствии с которым такие заключенные, как только они будут приговорены, считаются раз и навсегда представляющими постоянную угрозу для общества и лишены всякой надежды быть условно-досрочно освобождены.

Выводы документа включают такие рекомендации: ни одна категория заключенных не должна быть «заклеймлена» как обязанная провести всю свою естественную жизнь в тюрьме; никакой отказ в освобождении никогда не должен быть окончательным; и даже заключенные, возвращенные в тюрьму после нарушения условий досрочного освобождения, не должны быть лишены надежды на освобождение.

5.         Доклад КПП о Швейцарии

64. Доклад КПП о посещении Швейцарии 10–20 октября 2011 г. (25 октября 2012 CPT/Inf ( 2012) 26) содержит следующие замечания по швейцарской системе пожизненного заключения, где сексуальные или насильственные преступления рассматривались как крайне опасные и их перспективы оценивается как непоправимые:

«КПП имеет серьезные замечания в отношении концепции лишения свободы «на жизнь», в соответствии с которой эти люди, после того, как они были объявлены особо опасными и неизлечимыми, считаются раз и навсегда представляющими постоянную опасность для общества и, таким образом, формально лишены всех надежд на смягчение приговора или даже на условно-досрочное освобождение. Так как единственным способом, с помощью которого заинтересованное лицо может повлиять на возможное освобождение, являются научные достижения, он лишен возможности влиять на возможное освобождение, например, хорошим поведением в ходе отбывания наказания.

В связи с этим, Комитет ссылается на Рекомендацию (2006) 2 Комитета Министров от 11 января 2006 года о Европейских пенитенциарных правилах, а также на пункт 4 (а) Рекомендации (2003) 22 Комитета Министров от 24 сентября 2003 года, касающейся условно-досрочного освобождения, которые ясно указывают, что закон должен предусматривать возможность для всех осужденных, в том числе тех, кто отбывает пожизненное заключение, воспользоваться условно-досрочным освобождением. Пояснительная записка к последнему документу настаивает на том, что пожизненно заключенные не должны быть лишены всякой надежды на освобождение.

Поэтому Комитет считает бесчеловечным лишать кого-то свободы без любой реальной надежды на освобождение. Комитет настоятельно призывает власти Швейцарии пересмотреть концепцию содержания под стражей «на жизнь» соответствующим образом». [курсив в оригинале]

В. Международное уголовное право

65. Статья 77 Римского статута Международного уголовного суда предусматривает назначение пожизненного лишения свободы, когда это оправдано исключительно тяжким характером преступления и индивидуальными обстоятельствами осужденного. Статья 110 (3) предусматривает, что, когда человек отбыл двадцать пять лет наказания в виде пожизненного лишения свободы, Суд должен пересмотреть наказание, чтобы определить, должно ли оно быть уменьшено. Такой пересмотр не должен осуществляться до этого времени. Статья 110 (4) и (5) предписывает:

«4.         При осуществлении пересмотра на основании пункта 3 Суд может вынести решение об уменьшении срока наказания, если он устанавливает наличие одного или нескольких из следующих факторов:

a) выраженная на раннем этапе неизменная готовность лица сотрудничать с Судом в проводимых им расследованиях;

b) добровольная помощь со стороны лица в обеспечении исполнения решений и приказов Суда в других случаях и, в частно­сти, оказание помощи с целью выявления местонахождения активов, на которые распространяется действие постановлений о штрафе, конфискации или возмещении ущерба и которые могут использоваться в интересах потерпевших; или

c)  другие факторы, предусмотренные в Правилах процедуры и доказывания, которые свидетельствуют о явном и существенном изменении обстоятельств, достаточном для того, чтобы послужить основанием для уменьшения наказания.

5.  Если при первоначальном пересмотре согласно пункту 3 Суд приходит к выводу о нецелесообразности уменьшения срока наказания, то вопрос об уменьшении срока наказания рассматривается им впоследствии через такие промежутки времени и с применением таких критериев, которые предусмотрены в Правилах процедуры и доказывания».

Порядок и дальнейшие критерии для пересмотра, изложены в Правилах 223 и 224 Правил процедуры и доказывания.

Правило 223 предусматривает:

«Критерии рассмотрения вопроса об уменьшении срока наказания

При рассмотрении вопроса об уменьшении срока наказания по приговору в соответствии с пунктами 3 и 5 статьи 110 три судьи Апелляционной палаты принимают во внимание критерии, перечисленные в пункте 4(a) и (b) статьи 110, и следующие критерии:

a) поведение осужденного в заключении, свидетельствующее об искреннем раскаянии в совершенном преступлении;

b) возможность возвращения осужденного в общество и возобновления нормальной жизни;

c)  не вызовет ли досрочное освобождение осужденного значительной социальной напряженности;

d) любые значимые действия, совершенные осужденным в пользу потерпевших, а также любые последствия досрочного освобождения для положения потерпевших и членов их семей;

e) личные обстоятельства осужденного, включая ухудшение состояния его физического или психического здоровья или преклонный возраст».

Правило 224 (3) предусматривает, что для применения статьи 110 (5) Статута три судьи Апелляционной палаты рассматривают вопрос об уменьшении срока наказания каждые три года, если более короткий интервал не был установлен в решении, принятом согласно со статьей 110 (3). Правило 224 (3) также предусматривает, что в случае сущест­венного изменения обстоятельств, эти три судьи могут разрешить осужденному подать заявление о пересмотре в течение трехлетнего или более короткого срока, который может быть установлен этими тремя судьями.

66. Статья 27 Статута Международного уголовного трибунала по бывшей Югославии («ICTY») предусматривает, что наказание в виде лишения свободы отбывается в государстве, определенном Международным трибуналом. Такое тюремное заключение отбывается в соответствии с применимым законодательством соответствующего государства, при надзоре Международного трибунала. Статья 28 (о помиловании или смягчении наказания) устанавливает:

«Если в соответствии с применимым законодательством государство, в котором отбывает тюремное заключение осужденное лицо, он или она имеет право на помилование или смягчение приговора, то соответствующее государство надлежащим образом уведомляет об этом Международный трибунал. Председатель Международного трибунала, в консультации с судьями, принимает решение по этому вопросу исходя из интересов правосудия и общих принципов права».

Аналогичные положениям статей 27 и 28 Устава ICTY содержатся в Статуте Международного уголовного трибунала по Руанде (статьи 26 и 27), Уставе Специального суда по Сьерра-Леоне (статьи 22 и 23), и Статуте Специального трибунала по Ливану (статьи 29 и 30).

С. Право Европейского Союза

67. Статьей 5 (2) Рамочное решение Совета Европейского союза от 13 июня 2002 года о Европейском ордере на заключение и процедурах передачи лиц между государствами-членами обеспечивает:

«Если преступление, на основе которого был выдан Европейский ордер на заключение, наказывается лишением свободы или пожизненным заключением, выполнение указанного ордера может производиться при условии, что положения правовой системы выдающего его государства-члена содержат или нормы о пересмотре наказания или назначенной меры по ходатайству не позднее чем через 20 лет, или о применении помилования, о котором лицо имеет право подать ходатайство, в соответствии с законом или практикой выдающего государства-члена, направленные на неисполнение таких наказаний или мер».

D. Пожизненные заключения в Договорных странах

68. На основе сравнительных материалов, которые находятся в распоряжении Суда, могут быть рассмотрены следующие практики в Договорных государствах.

Во-первых, в настоящее время есть девять стран, где пожизненное лишение свободы не существует: Андорра, Босния и Герцеговина, Хорватия, Черногория, Норвегия, Португалия, Сан-Марино, Сербия и Испания. Максимальный срок лишения свободы в этих странах колеблется от двадцати одного года в Норвегии до сорока пяти лет в Боснии и Герцеговине. В Хорватии в случае совокупности преступлений возможно применение пятидесятилетнего срока.

Во-вторых, в большинстве стран, где наказание в виде пожизненного лишения свободы может быть назначено, существует механизм пересмотра наказания после того, как заключенный отбыл определенный минимальный срок, установленный законом. Такой механизм, интегрированный в рамках закона и на практике вынесения приговоров, предусмотрен в законе тридцати двух стран: Албания (25 лет), Армения (20), Австрия (15), Азербайджан (25), Бельгия (15 с увеличением до 19 или 23 лет для рецидивистов), Болгария (20), Кипр (12), Чехия (20), Дания (12), Эстония (30), Финляндия (12), Франция (обычно 18, но 30 лет для определенных видов убийств), Грузия (25), Германия (15), Греция (20), Венгрия (20, если суд не распорядится об ином), Ирландия (первоначальное рассмотрение комиссией по условно-досрочному освобождению после 7 лет отбывания наказания, за исключением некоторых видов убийств), Италия (26), Латвия (25) , Лихтенштейн (15) , Люксембург (15), Молдова (30), Монако (15), Польша (25), Румыния (20) , Россия (25) , Словакия (25), Словения (25), Швеция (10), Швейцария (15 лет, что может быть уменьшено до 10 лет), бывшая югославская Республика Македония (15) и Турция (24 года, 30 лет для отягченного приговора о пожизненном заключении и 36 для совокупности приговоров о пожизненном заключении при отягчающих обстоятельствах).

В отношении Великобритании Суд отмечает, что в Шотландии, при назначении пожизненного заключения, судья обязан установить минимальный срок, несмотря на вероятность того, что такой период будет превышать остаток естественной жизни заключенного: см. Закон о конвенционных правах (соблюдении) (Шотландия) 2001 года (Convention Rights (Compliance) (Scotland) Act 2001).

В-третьих, есть пять стран, которые не предусматривают условно-досрочного освобождения для пожизненно заключенных: Исландия, Литва, Мальта, Нидерланды и Украина. Эти страны, тем не менее, по­зволяют пожизненно заключенным ходатайствовать об уменьшении пожизненного заключения посредством министерского, президентского или королевского помилования. В Исландии, хотя это до сих пор все еще существует в качестве наказания, пожизненное лишение свободы никогда не применялось.

В-четвертых, в дополнение к Англии и Уэльсу, есть шесть стран, которые имеют системы условно-досрочного освобождения, но которые, тем не менее, имеют специальные условия для определенных преступлений или приговоров, в отношении которых условно-досрочное освобождение недоступно. Эти страны: Болгария, Венгрия, Франция, Словакия, Швейцария (для сексуальных или насильственных преступников, которые рассматриваются как опасные и неисправимые: см. доклад CPT в пункте 64 выше) и Турция.

Е. Германия

69. Статья 1 Основного закона Федеративной Республики Германии предусматривает, что человеческое достоинство не должно унижаться и его уважение и защита являются обязанностью всей государственной власти. Статья 2 (2) предусматривает:

«Каждый человек имеет право на жизнь и физическую неприкосновенность. Свобода личности неприкосновенна. Эти права могут быть ограничены только в соответствии с законом».

Совместимость обязательного пожизненного заключения за убий­ство «с бессмысленной жестокостью» с этими положениями была рассмотрена Федеральным конституционным судом в Деле о пожизненном заключении (lebenslange Freiheitsstrafe ) от 21 июня 1977 года, 45 BVerfGE 187 [1].

Суд установил, что государство не может превратить преступника в объект профилактики преступлений в ущерб его конституционно защищенному праву на социальную значимость. Уважение человеческого достоинства и верховенства права означает гуманное исполнение пожизненного лишения свободы и возможно только тогда, когда заключенному предоставлен «конкретный и реально достижимый шанс» выйти на свободу в какой-то момент времени; государство поражает человече­ское достоинство в самое сердце, если оно лишило заключенного всякой надежды когда-либо обрести свободу.

Суд также подчеркнул, что исправление конституционно требовалось в любом сообществе, которое рассматривает человеческое достоинство как нечто самое важное. Правонарушителю должен быть дан шанс после искупления своего преступления вернуться в общество. Государство было обязано — насколько это возможно — принять все меры, необходимые для достижения этой цели. Тюрьмы были обязаны стремиться к ресоциализации заключенных, чтобы сохранить их способность справляться со своей жизнью и способность борьбы с негативными по­следствиями лишения свободы, а также с деструктивными изменениями в личности, которые неизбежны в заключении.

Суд, однако, признал, что для преступника, который оставался угрозой для общества, цель исправления может никогда не быть достигнута; в этом случае, личные обстоятельства преступника могли бы негативно повлиять на достижение исправления, а не сам по себе приговор к пожизненному лишению свободы.

Суд установил, что с учетом этих выводов, пожизненное заключение за убийство не было бессмысленным или несоразмерным наказанием. Тот факт, что согласно Уголовному кодексу пожизненно заключенные вообще имели шанс освободиться после отбытия определенного срока, означал, что соответствующие положения Кодекса могут толковаться и применяться в соответствии с Основным Законом.

70. В более позднем деле War Criminal case 72 BVerfGE 105 (1986), где заявителю было восемьдесят шесть лет и от отбыл двадцать лет пожизненного приговора, вынесенного за отправку пятидесяти человек в газовые камеры, суд счел, что тяжесть преступления человека может зависеть от того, можно ли от него потребовать отбывать пожизненное заключение. Тем не менее, судебное уравновешивание этих факторов не должно слишком сильно акцентироваться на тяжести преступления, которое контрастирует с личностью, состоянием сознания и возраст человека. В этом случае, при любом последующем рассмотрении просьбы заявителя об освобождении личность заявителя, возраста и история судимостей должны будут учитываться более, чем раньше. Это было связано с тем, что негативные последствия наказания становились все сильнее и сильнее после отбытия необычно длительного срока лишения свободы.

Основной Закон не исключает, в принципе, что пожизненное заключение должно отбываться в полном объеме, особенно в случае когда тяжесть преступления требовала назначения наказания, которое было больше, чем минимальный срок наказания за убийство. Тем не менее, даже в этих случаях будет иметь место несовместимость с Основным Законом, если вопрос об освобождении может рассматриваться только в случаях психической или физической немощи или близости смерти. Освобождение только на этих основаниях не было бы совместимым с человеческим достоинством или с необходимостью каждого заключенного иметь конкретный и реалистичный шанс на обретение свободы вновь, независимо от характера его преступления.

71. В своем решении от 16 января 2010 года, BVerfG, 2 BvR 2299/09, Федеральный Конституционный Суд рассмотрел дело об экстрадиции, в котором преступник столкнулся с «усугубленным пожизненным заключением до самой смерти» (erschwerte lebenslängliche Freiheitsstrafe bis zum Tod) в Турции. Правительство Германии хотело получить гарантии, что в отношении него будет рассматриваться вопрос об освобождении и получило ответ, что президент Турции имел полномочия смягчать наказания на основании хронического заболевания, инвалидности или старости. Суд отказал в экстрадиции, сочтя, что такого рода полномочие по освобождению давало только смутные надежды на освобождение и, таким образом, было недостаточным. Несмотря на необходимость соблюдения иностранных юридических ордеров, если кто-то не имел практической возможности в перспективе быть освобожденным, такой приговор мог бы считаться жестоким и унижающим достоинство (grausam und erniedrigend) и нарушать человеческое достоинство, предусмотренным в статье 1.

F. Италия

72. Статья 27 (3) Конституции Италии предусматривает, что наказание не может быть бесчеловечным и должно быть направлено на реабилитацию осужденных.

Конституционный суд Италии принял четыре основных решения по статье 27 (3) Конституции.

В первом решении Суда от 27 июня 1974 года (204/1974), заключенный подал ходатайство об условно-досрочном освобождении министру юстиции. Министр юстиции провел консультации с судьей, ответственным за исполнение приговора, который, в свою очередь, передал дело в Конституционный суд для получения его заключения о конституционности соответствующего закона, касающегося условно-досрочного освобождения, в соответствии с которым Министр должен был принимать решения об освобождении. Конституционный Суд установил, что на основании статьи 27 (3) Конституции исправление было целью каждого наказания и также правом каждого заключенного. Таким образом, решение о пересмотре приговора, должно осуществляется судьей, а не членом исполнительной власти. Судья, с учетом отбытого заключенным срока, должен определять, было ли достигнуто исправление. Суд также подчеркнул, что при соблюдении определенных условий, условно-досрочное освобождение было крайне важным для достижения цели исправления. Тот же вывод был сделан в отношении тех, кто отбывает пожизненное заключение в военных тюрьмах в соответствии с решением 192/1976, 14 июля 1976 года, а именно в отношении двух немецких офицеров, отбывающих такие приговоры за преступления, совершенные во время Второй мировой войны.

Второе решение суда от 7 ноября 1974 года (264/1974 ), стало результатом замечания, сделанного Судом присяжных Вероны, о том, по­зволяет ли пожизненное заключение исправить заключенного и, таким образом, было ли оно совместимым со Статьей 27 (3). Ссылаясь на свое предыдущее решение от 27 июня 1974 года, Суд установил, что сущест­вует возможность условно-досрочного освобождения (даже для пожизненно заключенных) и решения по условно-досрочному освобождению должны приниматься судебной, а не исполнительной властью. Эти факторы означали то, что исправление заключенного было возможно и, таким образом, практика пожизненного заключения соответствовала требованиям статьи 27 (3).

Третье решение (21 сентября 1983, № 274/1983) касалось положения итальянского закона, которое, в то время, разрешало уменьшение наказания на двадцать дней за каждые шесть месяцев отбывания наказания, но не распространялось на тех, кто отбывал пожизненное заключение. В утверждении о неконституционности, Суд напомнил, что статья 27 (3) применяется ко всем наказаниям без различия и что положение о возможности сокращения наказания (которое было нацелено на исправление) и его применение не может быть в принципе невозможным к пожизненному заключению. Следствием этого решения было то, что в отношении к пожизненному заключению положения о сокращении приговоров относились и к срокам, которые необходимо отбыть, перед тем как заключенный получал право на условно-досрочное освобождение.

Четвертый суд (2–4 июня 1997 г. 161/1997) касался статьи 177 Уголовного кодекса, которая предусматривает, что если пожизненно заключенный нарушал какие-либо из условий его условно-досрочного освобождения (и, таким образом, возвращался в тюрьму), то он утрачивал любую возможность претендовать на условно-досрочное освобождение в будущем. Ссылаясь на свои предыдущие решения насчет исправления и важности условно-досрочного освобождения для исправления, Конституционный Суд установил, что статья 177 полностью исключала возможность исправления заключенного. Суд пришел к выводу, что условно-досрочное освобождение было единственным средством, с помощью которого наказание в виде пожизненного лишения свободы могло оставаться совместимым со статьей 27 (3), и если не было бы такой возможности, приговор не соответствовал бы статье 27 (3). В своем виде статья 177 поэтому была неконституционной. Дело осталось за законодателем в смысле необходимости определения условий, при которых условно-досрочное освобождение может быть предоставлено, с учетом необходимости соответствия Конституции.

G. Прецедентное право других юрисдикций касательно
соразмерных наказаний и пожизненного заключения

1.         «Явная несоразмерность»

73. Запреты явной несоразмерности наказания можно найти в законах или прецедентном праве в следующих странах:

— Канада (статья 12 Хартии прав в толковании, сделанном в решениях R v. Smith (Edward Dewey) [1987] 1 SCR 1045; R v. Luxton [1990] 2 SCR 711; and R v. Latimer [2001] 1 SCR 3);

— Гонконг (решения Lau Cheong v. Hong Kong Special Administrative Region [2002] HKCFA 18);

— Маврикий (раздел 7 Конституции; State v. Philibert [2007] SCJ 274);

— Намибия (State v. Tcoeib [1997] 1 LRC 90 (см. пункт 74 ниже); State v. Vries 1997 4 LRC 1; and State v Likuwa [2000] 1 LRC 600);

— Новая Зеландия (раздел 9 Билля о правах Новой Зеландии 1990 года);

— Южная Африка (решения Dodo v. the State (CCT 1/01) [2001] ZACC 16; Niemand v. the State (CCT 28/00) [2001] ZACC 11) и

— Соединенные Штаты Америки (Восьмая поправка к Конституции, в интерпретации, inter alia, в решении Graham v. Florida 130 S. Ct. 2011, 2021 (2010)).

2.         Пожизненные наказания

74. В решении State v. Tcoeib [1997] 1 LRC 90 90 Верховный суд Намибии рассмотрел назначение дискреционного пожизненного наказания с точки зрения его соответствия разделу 8 Конституции страны (см. подраздел (с), который идентичен статье 3 Конвенции). Главный судья Mahomed установил, что соответствующие нормативные схемы освобождения были достаточными, но заметил, что если освобождение зависит от «капризного применения» усмотрения тюрьмы или исполнительной власти, надежда на освобождение будет «слишком слабой и слишком непредсказуемой» для заключенного, чтобы сохранить достоинство в соответствии с разделом 8.

Председатель Верховного суда также отметил:

«Порядок намеренного тюремного заключения гражданина на всю оставшуюся часть его или ее жизни ...не может быть оправдан, если он фактически приближается к наказанию, при котором ворота тюрьмы закрываются для правонарушителя навсегда без каких-либо пер­спектив независимо от любой возможности законно избежать этого на всю оставшуюся часть его или ее природной жизни и независимо от любых обстоятельств, которые могут впоследствии возникнуть. Такие обстоятельства могут включать социологическую и психологическую переоценку личности преступника, которая может разрушить предыдущий страх, что после его или ее освобождения через несколько лет они могут угрожать безопасности других лиц, или доказатель­ства, свидетельствующие, что преступник достиг такого преклонного возраста или стал настолько немощным и больным или так раскаялся о своем прошлом, что непрерывное лишение свободы представляет собой жестокость, которая уже не может защищаться и отстаиваться в интересах общества».

Главный судья добавил, что такая культура «взаимного подтверждения отчаяния» не соответствует Конституции Намибии, которая требовала от общества исправлять и реабилитировать своих заключенных во время их пребывания в изоляции.

75. В решении de Boucherville v. the State of Mauritius [2008] UKPC 70 заявитель был приговорен к смерти. С отменой смертной казни в Маврикии, его приговор был заменен на обязательное пожизненное заключение. Судебный комитет Тайного совета, учитывая решение Суда в Kafkaris, упомянутое выше, установил, что гарантии, предоставляемые на Кипре, чтобы предотвратить отсутствие надежды на освобождение в деле Kafkaris не были доступны в Маврикии. Верховный суд Маврикии истолковал такое наказание как осуждающее de Boucherville на каторгу на всю оставшуюся часть жизни к этому наказанию не применялись положения соответствующего законодательства об условно-досрочном освобождении и уменьшении. По мнению Тайного совета, это означало, что приговор был явно несоразмерным и произвольным и поэтому нарушал статью 10 Конституции Маврикия (Положения, гарантирующие защиту права, включая право на справедливое судебное разбирательство).

Кроме того, было высказано мнение заявителя, что обязательный характер наказания нарушал статью 7 Конституции (запрещение пыток, бесчеловечного или унижающего достоинство наказания или другого такого обращения). В свете выводов по разделу 10, Тайный совет не счел нужным решать этот вопрос, или рассматривать актуальность возможности освобождения в соответствии с разделом 75 (президентская прерогатива помилования). Тем не менее, он установил, что гарантии, предоставляемые на Кипре (в виде властных полномочий Генерального прокурора, чтобы рекомендовать освобождение и полномочий Президента на уменьшение наказаний или решения об освобождении), не были доступны в Маврикии. Тайный совет также усмотрел, что различия между обязательными наказаниями в виде смертной казни и пожизненного заключения могли быть преувеличены и, с этой целью, с одобрением цитировал утверждения лорда Bingham в решении Lichniak and Lord Justice Laws in Wellington (в пунктах 45 и 54 выше).

IV. Соответствующие международные документы
об исправлении заключенных

76. Соответствующие документы Совета Европы и международные документы, касающиеся целей тюремного заключения, в частности, в отношении важности надлежащего внимания к исправлению, были изложены в решении Dickson v. the United Kingdom ([GC], no. 44362/04, §§28–36, ECHR 2007‑V). Относящиеся к этому делу документы могут быть изложены следующим образом.

А. Документы Совета Европы

В дополнение к тем частям Рекомендации (2003) 22 и (2003) 23, которые относятся к исправлению и надлежащей подготовке заключенных к освобождению, главным документом Совета Европы являются Европейские тюремные правила 2006 года.

Один из основных принципов Правил содержится в правиле 6, которое гласит:

«Изоляция должна быть организована таким образом, чтобы способ­ствовать возвращению лиц, лишенных свободы, в общество».

Правило 102.1 предусматривает, что режим для осужденных должен быть организован таким образом, чтобы предоставить им возможность вести ответственную и свободную от преступности жизнь. В комментариях к Правилам (подготовленных Европейским комитетом по проблемам преступности) говорится, что правило 102 соответствует требованиям основных международных инструментов, включая статью 10 (3) Международного пакта о гражданских и политических правах (см. пункт 80 ниже).

Правило 103 регулирует осуществление режима для осужденных. В соответствующих случаях оно предусматривает:

«103.2 2. Как только это станет возможным после такого поступления, на осуждённых заключённых заводятся личные дела, на каждого из них составляется проект плана отбывания наказания и стратегия подготовки к освобождению.

...

103.4 На сколько это практически возможно, такие планы должны включать:

a.  работу;

b.  образование;

c.  другие виды деятельности; и

d.  подготовку к освобождению.

103.8 8. Особое внимание должно уделяться составлению соответ­ствующих планов отбывания наказания и режимов для приговорённых к пожизненному заключению и к длительным срокам заключения».

Правило 107 (об освобождении осужденных) предусматривает, что, inter alia: в случае заключенных с более длинными сроками заключения, должны быть приняты меры для обеспечения постепенного возвращения их к жизни в свободном обществе (правило 107.2), и что тюремные власти должны работать в тесном сотрудничестве со службами и органами, осуществляющими надзор и оказание помощи освобожденным заключенным, чтобы позволить всем осужденным вернуться в общество (статья 107.4 ).

В. Минимальные стандартные правила ООН

78. Минимальные стандартные правила обращения с заключенными ООН (1957) включают следующие основные принципы насчет заключенных:

56.         Излагаемые ниже руководящие принципы отражают дух, в котором следует управлять пенитенциарными заведениями, и цели, к осуществлению которых эти заведения должны стремиться, исходя из предварительного замечания 1 настоящего текста.

57.         Заключение и другие меры, изолирующие правонарушителя от окружающего мира, причиняют ему страдания уже в силу того, что они отнимают у него право на самоопределение, поскольку они лишают его свободы. Поэтому, за исключением случаев, когда сегрегация представляется оправданной или когда этого требуют соображения дисциплины, тюремная система не должна усугублять страдания, вытекающие из этого положения.

58.         Целью и оправданием приговора к тюремному заключению или вообще к лишению свободы является в конечном счете защита общества и предотвращение угрожающих обществу преступлений. Этой цели можно добиться только в том случае, если по отбытии срока заключения и по возвращении к нормальной жизни в обществе правонарушитель оказывается не только готовым, но и способным подчиниться законодательству и обеспечивать свое существование.

59.         Для этого заведение должно использовать все исправительные, воспитательные, моральные и духовные силы и виды помощи, которыми оно располагает и которые оно считает подходящими, применяя их с учетом потребностей перевоспитания каждого заключенного.

60. 1)      Режим, принятый в заведении, должен стремиться сводить до минимума ту разницу между жизнью в тюрьме и жизнью на свободе, которая убивает в заключенных чувство ответственности и сознание человеческого достоинства.

2) Желательно, чтобы перед завершением срока наказания принимались меры к постепенному возвращению заключенного к жизни в обществе. Этой цели можно добиться с учетом особенностей каждого правонарушителя, вводя особый режим для освобождаемых либо в самом заведении, либо в каком-нибудь другом учреждении, или же освобождая заключенных на испытательный срок, в течение которого они все же остаются под надзором, при условии, что такой надзор не возлагается на полицейские власти и сочетается с эффективной социальной помощью.

61.         В обращении с заключенными следует подчеркивать не их исключение из общества, а то обстоятельство, что они продолжают оставаться его членами. Общественные организации следует, поэтому, привлекать всюду там, где это возможно, к сотрудничеству с персоналом заведений в целях возвращения заключенных к жизни в обществе...

...

Обращение

65.         В обращении с лицами, приговоренными к тюремному заключению или другой подобной мере наказания, следует стремиться, учитывая продолжительность отбываемого ими срока, прививать им желание подчиняться законам и обеспечивать свое существование после освобождения. Обращение с ними должно укреплять в них чувство собственного достоинства и сознание своей ответственности.

66.         (1) С этой целью следует принимать все подходящие для этого меры, включая религиозное обслуживание в странах, где это возможно, обучение, профессиональную подготовку и ориентацию, изучение конкретных социальных случаев, консультации в области трудоустройства, физическое воспитание и укрепление характера, принимая во внимание индивидуальные потребности заключенного, его социальное прошлое, историю его преступления, его физические и умственные способности и возможности, его темперамент, продолжительность срока его заключения и его возможности после освобождения».

Ссылки на исправление также включены в правилах 24 и 62 (с учетом лечения любых физических или психических недостатков, которые могли бы воспрепятствовать их перевоспитанию), правиле 63 (об открытых условиях), правиле 64 (помощь после освобождения), правиле 67 (классификация и индивидуализация), правиле 75 (2) (работа), правиле 80 (отношения с лицами, находящимися за пределами тюрьмы).

С. Международный пакт о гражданских и политических правах

80. Статья 10 Международного пакта о гражданских и политических правах в соответствующих случаях предусматривает:

«1.         Все лица, лишенные свободы, имеют право на гуманное обращение и уважение достоинства, присущего человеческой личности.

...

3.  Пенитенциарной системой предусматривается режим для заключенных, существенной целью которого является их исправление и социальное перевоспитание. Несовершеннолетние правонарушители отделяются от совершеннолетних и им предоставляется режим, отвечающий их возрасту и правовому статусу».

81. В своем Генеральном комментарии к статье 10 № 21 (1992) Комитет по правам человека указал, inter alia, что ни одна пенитенцирная система не должна быть только возмездной, она должна быть направлена к исправлению и перевоспитанию (см. параграф 10 Комментария).

ПРАВО

1. УТВЕРЖДАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 30 КОНВЕНЦИИ

82. Перед Большой Палатой заявители настаивали в своих жалобах на то, что пожизненные решения были несовместимы со статьей 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

«Никто не должен подвергаться пыткам, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».

А. Выводы Палаты

83. Общим для обеих сторон было то, что в своих представлениях они доказывали, что только явно несоразмерный приговор будет квалифицироваться как дурное обращение, противоречащее статье 3. Палата согласилась с этим предложением (заметив, что было широко распространенным применение теста для определения того, когда наказание будет представлять собой бесчеловечное или унижающее достоинство обращение), но подчеркнула, что только в «редких и уникальных случаях жизни» этот тест мог бы быть удовлетворен (пункты 88 и 89 своего решения).

84. Палата затем указала, что для установления, с учетом этих общих требований, того, что приговор не должен быть явно несоразмерным, необходимо было различать три типа пожизненного заключения (пункт 90 своего решения):

(I) пожизненное заключение с правом на освобождение после минимального отбытого периода;

(II)            дискреционное пожизненное заключение без возможности условно-досрочного освобождения (то есть предусмотренное законом наказание, применение которого требует судебного решения, прежде чем оно может быть наложено); и

(III)           обязательное наказание в виде пожизненного заключения без возможности условно-досрочного освобождения (то есть наказание, которое установлено в законе для конкретного правонарушения и которое не оставляет судье никакого выбора назначать его или нет).

85. Палата сочла, что первый тип наказания был явно уменьшаемым и поэтому не мог возникать никакой вопрос в соответствии со статьей 3 (пункт 91 постановления).

86. Для второго типа наказания, палата заметила следующее:

«Обычно, такие приговоры назначаются за преступления с наивысшей степенью тяжести, такие как убийство или неумышленное убийство. В любой правовой системе, такие преступления, если они не влекут наказание пожизненным заключением, как правило, влекут существенное лишение свободы, возможно, на несколько десятилетий. Таким образом, любой обвиняемый, который признан виновным в совершении такого преступления, предполагаемо должен отбывать значительное количество лет в тюрьме прежде, чем он реально сможет иметь надежду на освобождение, независимо от того, дают пожизненное или наказание с неопределенным сроком. Отсюда следует, что если дискреционное пожизненное наказание налагается судом после должного рассмотрения всех соответствующих смягчающих и отягчающих обстоятельств, вопрос в соответствии со статьей 3 не может возникнуть в момент, когда оно назначается».

87. По этим причинам, палата признала, что вопрос по статье 3 мог бы возникнуть лишь тогда, когда может быть показано, что: (I) дальнейшее пребывание в заключении заявителя больше не могло быть оправдано никакими законными пенологическими основаниями и (II), что приговор был неуменьшаемый de facto и de jure (см. пункт 92 постановления).

88. Для третьего типа, обязательное наказание в виде пожизненного заключения без права досрочного освобождения, Палата установила, что, хотя требовалась более тщательная проверка того, было ли оно явно несоразмерным, такое наказание per se не несовместимо с положениями Конвенции и вопрос о соответствии статьи 3 возникнет лишь в таком же случае, как и для дискреционного пожизненного заключения без права досрочного освобождения.

89. Применяя эти критерии, Палата признала, что наказания заявителей были, в сущности, дискреционными наказаниями к пожизненному заключению без права досрочного освобождения.

90. Затем Палата установила, что политика Министра насчет сострадательного освобождения оказалась значительно уже, чем политика кипрского помилования в деле Kafkaris, упомянутом выше. Во-первых, это могло означать, что заключенный будет оставаться в тюрьме, даже если его или ее продолжающееся содержание в изоляции может быть неоправданно с точки зрения обоснованных пенологических оснований, до тех пор, пока он не станет неизлечимо больным или физически недееспособным. Во-вторых, Палата отметила, что согласно предыдущей законодательной системе в Англии и Уэльсе пересмотр необходимости пожизненного решения происходил после того, как заключенный отбыл двадцать пять лет своего наказания. Не было предоставлено никакого объяснения, почему этот механизм не был предусмотрен в действующем законодательстве, в Законе 2003 года. Было также определенное сход­ство с тем, что Римский статут Международного уголовного суда предусматривал идентичный срок для пересмотра пожизненных наказаний, назначенных этим судом. В-третьих, Палата усомнилась, что сострадательное освобождение действительно можно было считать освобождением, если все, что под этим подразумевалось, это то, что заключенный умирал у себя дома или в хосписе, а не за тюремными стенами.

91. Однако, применяя критерии, которые он изложил в пункте 92 своего решения, он также установил, что вопрос в соответствии со статьей 3, еще не был затронут в случаях заявителей, так как они не доказали, что их продолжающееся содержание в изоляции не было нацелено на достижение обоснованных пенологических целей. Первый заявитель отбывал наказание только в течение трех лет (пункт 95). Хотя второй и третий заявители отбыли двадцать шесть и шестнадцать лет в тюрьме соответственно, они были также повторно приговорены в 2008 году, когда они обратились в Высокий суд для пересмотра пожизненных решений в отношении них. Высокий суд не посчитал, что продолжение содержания в изоляции обоих заявителей не соответствует законным пенологиче­ским целям, а, напротив, в каждом случае он постановил, что требования кары и удержания могли быть достигнуты лишь пожизненными наказаниями (там же).

В. Утверждения сторон

1. Правительство

92. Правительство утверждало, что Палата была права, различив три типа пожизненного заключения. Ни пожизненное заключение без права досрочного освобождения, ни отбывание такого наказания не были в принципе несовместимы со статьей 3. Среди Договаривающихся государств не было достаточного согласия в отношении пожизненного заключения, как это известно из, например, необязательных формулировок статьи 5 (2) Рамочного решения Совета о европейском ордере на арест (см. пункт 67 выше).

Уголовная политика Англии и Уэльса было давней и хорошо зарекомендовала себя. Она отражала точку зрения как национальных судов, так и парламента о том, что некоторые преступления были настолько серьезны, что они заслуживают пожизненного лишения свободы для целей сути наказания.

93. Палата также была права, установив, что в отношении дискреционного пожизненного заключения без права досрочного освобождения (то есть, пожизненное решение в Англии и Уэльсе) в момент назначения наказания ни один вопрос в соответствии со статьей 3 не возникал. Действительно, по утверждению Правительства, он мог никогда не возникнуть. По этой причине, Конвенция не требует механизма пересмотра для наказаний в виде пожизненного заключения. Механизм пересмотра был бы направлен на предоставление только маловероятной надежды на освобождение. Маловероятный характер надежды основан на том, что пожизненное решение принималось для наказания нарушителя за исключительную тяжесть его преступления, и степень тяжести этого преступления оставалась неизменной с течением времени. Статья 3 не требует процедуры, предлагающей значительную надежду. Вместо этого, она требовала, чтобы, если бы когда-нибудь пришло время считать дальнейшее содержание в изоляции противоречащим Статье 3, соответствующие Конвенционные права заключенного должны быть доказаны. В случаях заявителей, этот вопрос не возникал и мог бы никогда не возникать.

94. Учитывая решение Апелляционного суда в деле Bieber и полномочия Министра на освобождение, содержащиеся в разделе 30 Закона 1997 года (см. пункты 47 и 42 выше), Правительство утверждало, что пожизненное решение не было неуменьшаемым пожизненным наказанием. Полномочия Министра были широки и не скованы законодательными нормами. При их осуществлении от него требовалось действовать в соответствии с положениями Конвенции. Таким образом, заявители должны были неустанно стремиться утверждать, что их содержание в изоляции не было оправдано никакими пенологическими основаниями и, если бы это было доказано, раздел 30 позволил бы им быть освобожденными. Любое несоответствующее этому утверждению решение Министра могло бы быть изменено в судебном порядке.

95. При рассмотрении замечаний Палаты в отношении отсутствия механизма пересмотра пожизненных решений через двадцать пять лет в текущем законодательстве (Закон 2003 года) Правительство утверждало, что одна из целей этого закона состоит в том, чтобы еще более расширить судейское усмотрение в отношении решений, касающихся соответствующих сроков лишения свободы, в целях наказания и сдерживания. Приложение 21 к Закону 2003 года и содержало подробное не императивное руководство по назначению минимальных сроков лишения свободы в случаях пожизненного заключения. Правительство также подчеркнуло, что во всех трех случаях, пожизненные решения заявителей были приняты независимыми судьями, которые учли тяжесть их правонарушений и все соответствующие отягчающие и смягчающие обстоятельства. Эти решения были предметом рассмотрения Апелляционного суда.

96. По указанным выше причинам и по причинам, указанным Палатой в своем решении, по утверждению Правительства нарушение статьи 3 Конвенции не имело место в отношении всех трех заявителей.

2. Заявители

97. Заявители утверждали, что в их делах было нарушение статьи 3 Конвенции. Несмотря на доводы Правительства, их сроки были неуменьшаемы: ни один пожизненно заключенный никогда не был освобожден в соответствии с разделом 30 Закона 1997 года или на любых других основаниях.

98. Заявители согласились, что Палата была права, различив три типа пожизненного заключения. Тем не менее, Палата затем ошиблась, сделав вывод, что вопрос по статье 3 не возникал до тех пор, пока не переставали быть обоснованными пенологические цели для оправдания продления срока заключения. Этот подход был порочным исходя из того, что он не позволял ответить на два вопроса: (I) о материальном аспекте Статьи 3, что пожизненные решения в отношении заявителей представляли дурное обращения ab initio (с самого начала. — прим. перевод.); (II) процедурное требование пересмотра должно быть включено в пожизненное заключение, чтобы гарантировать, что не было нарушения статьи 3.

99. Касательно первого вопроса, заявители признали, что пожизненно заключенный мог провести весь остаток своей жизни в местах лишения свободы, в связи с тем, что он остается риском для общества и что в таком случае не поднимался бы никакой вопрос в соответствии со статьей 3. Тем не менее, пожизненное решение, принятое исключительно для целей кары, непосредственно вредило человеческому достоинству, уничтожало человеческий дух и игнорировало возможные надлежащие обоснования условно-досрочного освобождения, которые могли бы возникнуть в будущем. Обоснования для содержания в изоляции предусматривали, как установила Палата, наказание, сдерживание, обеспечение общественной безопасности и исправление. Но баланс этих факторов может меняться с течением времени. Непересматриваемое пожизненное решение означало бы, что заключенный будет оставаться в тюрьме до смерти независимо от любых, могущих иметь место в ходе наказания изменений этих факторов.

Кроме того, после отмены смертной казни, пожизненное решение было единственно возможным приговором, которое окончательно изолировало заключенного от общества и противоречило принципу реинтеграции, которая преобладает в европейской уголовной политике. Ни один из документов Совета Европы не одобряет пожизненные наказания и некоторые органы, такие как Комитет по предупреждению пыток, рассматривают жизнь без досрочного освобождения как бесчеловечное обращение (см. рабочий документ и доклад по Швейцарии в пунктах 63 и 64 выше). Это было поддержано Европейским консенсусом против применения таких наказаний, точками зрения итальянского и немецкого конституционных судов, и мнениями высказанными верховными судами и конституционными судами по всему миру (см. соответ­ствующее сравнительное право излагается в пунктах 68–75 выше). Кроме того, поучительно, что в Шотландии пожизненные решения не были возможны и что Закон шотландского парламента, который требует от судей установить минимальные сроки, во всех случаях были нацелены на обеспечение соответствия шотландского права Конвенции (см. также пункт 68 выше).

100. Касательно второго вопроса о процедурном требовании пересмотра пожизненного решения, Заявители утверждали, что Правитель­ство не может объяснить принципиальной причины не включения двадцатипятилетнего пересмотра Закона 2003 года. Оно не сделало этого в своих замечаниях к этому Суду, так же как и не объяснило отказ Палаты лордов в марте 2012 года, где имелись предложения соответствующих поправок в законодательство. Дополнительная поддержка двадцатипятилетнего пересмотра может быть найдена в Римском статуте Международного уголовного суда: 121 государств-участников этого Статута прямо признали, что даже в случае очень тяжелых преступлений, таких как геноцид, такой пересмотр был необходим.

101. Наконец, в поддержку своих жалоб, что их наказания представляли жестокое обращение, первый и второй заявители опирались на два экспертных доклада клинических психологов, в которых было документально подтверждено состояние депрессии и отчаяния, в котором они жили сейчас, а также ухудшение их личностных характеристик, которое произошло в ходе отбывания наказаний.

С. Оценка Большой Палаты

1. «Явная несоразмерность»

102. Палата обнаружила, что несоразмерный приговор был бы нарушением статьи 3 Конвенции. Стороны признали это предложение в своих выводах перед Палатой и продолжали делать это в своих выводах в Большой Палате. Большая Палата согласна с этим и одобряет выводы Палаты. Она также соглашается с Палатой, что только в редких и уникальных случаях, этот тест будет соблюдаться (см. пункт 83 выше и в пунктах 88 и 89 постановления Палаты).

2. Пожизненное лишение свободы

103. Поскольку заявители не стремились утверждать, что их пожизненные наказания являются явно несоразмерными, необходимо установить, как и сделала Палата, нарушают ли пожизненные наказания статью 3 Конвенции на других основаниях. Общие принципы, которыми следует руководствоваться, являются следующими.

104. В прецедентном праве Суда четко установлено, что выбор государством той или иной конкретной системы уголовного правосудия, включая пересмотр наказаний и организацию освобождения, в принципе, выходит за область контроля, который Суд осуществляет на европейском уровне, при условии, что система не противоречит принципам, изложенным в Конвенции (см. упомянутое выше решение по делу Kafkaris, §99).

105. Кроме того, как указал Апелляционный суд в деле R v. Oakes (см. пункт 50 выше), вопросы, касающиеся справедливого и соразмерного наказания, являются предметом рационального диалога и цивилизованного разногласия. Соответственно, Договаривающиеся государства должны иметь возможность усмотрения при принятии решения о соответствующей длительности наказаний, связанных с лишением свободы за особо тяжкие преступления. Как указал Суд, его ролью не является решение вопроса о том, какой соответствующий срок содержания в изоляции применим к конкретному преступлению или высказываться о соответствующем сроке лишения свободы или другого наказания, которое должны отбывать лица, осужденные компетентным судом (см. решения T. v. the United Kingdom [GC], no. 24724/94, §117, 16 December 1999; V. v. the United Kingdom [GC], no. 24888/94, §118, ECHR 1999‑IX; and Sawoniuk v. the United Kingdom (dec.), no. 63716/00, ECHR 2001‑VI).

106. По тем же причинам, Договаривающиеся государства должны также оставаться свободными в назначении пожизненного лишения свободы взрослым правонарушителям за особо тяжкие преступления, такие, как убийство: назначения такого наказания совершеннолетнему преступнику само по себе не запрещено или не несовместимо со Статьей 3 или любой другой статьей Конвенции (см. упомянутое выше решение Kafkaris, §97). Это особенно очевидно, когда такое наказание не является обязательным (безальтернативным. — прим. перевод.), но назначено независимым судьей после того, как он рассмотрел все смягчающие и отягчающие обстоятельства, которые имеют место в каждом конкретном случае.

107. Однако, как Суд также установил в деле Kafkaris, назначение неуменьшаемого пожизненного лишения свободы может поднять вопрос о нарушении статьи 3 (там же). Есть два особенных, но взаимосвязанных аспекта этого принципа. Суд считает необходимым их подчеркнуть и снова подтвердить.

108. Во-первых, пожизненное заключение не становится неуменьшаемым уже в силу того, что на практике оно может отбываться полностью. Ни один вопрос не возникает в соответствии со статьей 3, если пожизненное заключение является de jure и de facto уменьшаемым (см. Kafkaris , упомянутое выше, §98).

В этой связи Суд хотел бы подчеркнуть, что никакой вопрос не может возникнуть в соответствии со статьей 3, если, например, пожизненно заключенный имел право на основании внутреннего законодательства на рассмотрение его досрочного освобождения, но ему было отказано на том основании, что он или она продолжает представлять опасность для общества. Именно потому, что государства обязаны в соответствии с Конвенцией принимать меры для защиты населения от насильственных преступлений, Конвенция не запрещает государ­ствам подвергать лиц, осужденных за тяжкие преступления, к неопределенным сроком заключения, допуская тем самым непрерывную изоляцию правонарушителя в случае необходимости защиты населения (см. решения mutatis mutandis, T. v. the United Kingdom, §97, and V. v. the United Kingdom, §98, §98, оба упомянуты выше). Напротив, превенция рецедива преступника является одной из «важнейших функций» тюремного заключения (см. Mastromatteo v. Italy [GC], no. 37703/97, §72, ECHR 2002‑VIII; Maiorano and Others v. Italy, no. 28634/06, §108, 15 December 2009; и, mutatis mutandis, Choreftakis and Choreftaki v. Greece, no. 46846/08, §45, 17 January 2012). Это особенно касается тех, кто признан виновным в убийстве или других тяжких преступлениях против личности. Тот факт, что такие заключенные, возможно, уже отбыли длительное лишение свободы не ослабляет позитивное обязательство государства по защите населения; государства могут выполнить это обязательство, продолжая содержать таких пожизненно осужденных в изоляции до тех пор, пока они остаются опасными (см., например, Maiorano and Others, упомянутое выше).

109. Во-вторых, при определении того, можно ли в данном случае рассматривать пожизненное заключение как неуменьшаемое, Суд стремится установить, можно ли сказать пожизненно заключенному, что у него нет никакой перспективы освобождения. Если национальное законодательство дает возможность пересмотра пожизненного заключения с целью его замены, смягчения, прекращения или об условном освобождении от него заключенного, этого будет достаточно, чтобы удовлетворить требования Статьи 3 (см. упомянутое выше решение по делу Kafkaris, §98).

110. Есть ряд причин, по которым для того, чтобы пожизненное заключение сохраняло совместимость со Статьей 3, должны быть и перспективы освобождения, и возможность просмотра.

111. Совершенно очевидно, что заключенный не может быть изолирован, если нет обоснованных пенологических оснований для этой изоляции. Как было признано Апелляционным судом в деле Bieber и Палатой в своем решении по данному делу, эти основания будут включать в себя наказание, сдерживание, обеспечение общественной безопасности и исправление. Многие из этих оснований будут присутствовать в момент, когда пожизненный приговор выносится. Тем не менее, баланс между этими обоснованиями изоляции не обязательно статичен и может измениться в ходе отбывания наказания. То, что может быть главным обоснованием для задержания вначале, может не быть таковым после длительного периода отбывания наказания. Только путем проведения пересмотра обоснованности продолжения изоляции в надлежащий момент отбывания наказания эти факторы или изменения могут быть должным образом оценены.

112. Более того, если такой заключенный изолирован без всякой перспективы освобождения и без возможности пересмотра своего приговора, есть риск того, что он никогда не сможет искупить свое преступление: все, что заключенный делает в тюрьме, даже если это исключительный прогресс к исправлению, его наказание остается фиксированным и не пересматриваемым. Даже наоборот, наказание становится больше со временем: чем дольше заключенный живет, тем дольше его наказание. Таким образом, даже когда пожизненное наказание является достойным наказанием на момент его назначения, с течением времени оно становится — если перефразировать слова лорда-судьи по праву в деле Wellington — плохой гарантией справедливого и пропорционального наказания (см. пункт 54 выше).

113. Кроме того, как указал Федеральный конституционный суд Германии в Деле о пожизненном заключении (см. пункт 69 выше), было бы несовместимо с положением о человеческом достоинстве Основного закона государства силой лишить человека свободы без предоставления ему шанса когда-нибудь вернуть себе эту свободу. Выводом Конституционного суда было то, что тюремные власти были обязаны стремиться к исправлению пожизненно заключенных и что исправление конституционно требуется в любом сообществе, установившем человеческое достоинство, как его важнейшую ценность. Действительно, Конституционный суд пришел к тому, что сделал ясным как следствие Дела о войне, что это относится и к пожизненно заключенным, независимо от характера их преступлений, и что освобождение только для тех, кто был немощен или близок к смерти было недостаточно (см. пункт 70 выше).

Аналогичные соображения должны применяться в Конвенционной системе, сама суть которой, как Суд часто указывал, это уважение человеческого достоинства (см., inter alia, Pretty v. the United Kingdom, no. 2346/02, §65, ECHR 2002‑III; and V. C. v. Slovakia, no. 18968/07, §105, ECHR 2011 (выдержки)).

114. В самом деле, в европейском и международном праве имеется очевидная поддержка принципа, что все заключенные, в том числе лица, отбывающие пожизненный срок, должны иметь возможность исправления и перспективы освобождения, если исправление достигнуто.

115. Суд уже имел возможность отметить, что, в то время как кара остается одной из целей лишения свободы , акцент в европейской карательной политике в настоящее время делается на исправительной (rehabilitative. — перев.) цели лишения свободы, в частности, к концу длительного тюремного заключения (см. , например, Dickson v. the United Kingdom [GC], no. 44362/04, §75, ECHR 2007‑V; and Boulois v. Luxembourg [GC], no. 37575/04, §83, ECHR 2012, с дальнейшими ссылками в них). В правовых документах Совета Европы, это наиболее ярко выражено в Правиле 6 Европейских тюремных правил, которое предусматривает, что любое лишение свободы должно быть организовано таким образом, чтобы способствовать реинтеграции всех, кто был лишен свободы, в свободное общество, а также Правиле 102.1, которое предусматривает, что тюремный режим для заключенных должен быть разработан так, чтобы научить их вести ответственный и свободный от преступности образ жизни (см. пункт 77 выше).

116. Соответствующие документы Совета Европы, изложенные в пунк­тах 60–64 и 76 выше, также демонстрируют, во-первых, что приверженность к исправлению в равной степени применима к заключенным пожизненно, а во-вторых, что, в случае их исправления, заключенным пожизненно следует также вернуть перспективу условно-досрочного освобождения.

Правило 103 Европейских тюремных правил предусматривает, что осуществление режима для заключенных, индивидуальные планы отбывания наказаний должны быть составлены таким образом, чтобы включать в себя, inter alia, подготовку к освобождению. Такие планы отбывания наказания специально продлены для пожизненно осужденных в силу правила 103.8 (см. пункт 77 выше).

Резолюция Комитета Министров 76 (2) рекомендует, чтобы дела всех заключенных, в том числе заключенных пожизненно, были пересмотрены как можно раньше с тем, чтобы определить, может ли условно-досрочное освобождение быть предоставлено. Эта резолюция также рекомендует осуществление пересмотра пожизненного наказания после отбытия от восьми до четырнадцати лет лишения свободы и с регулярными интервалами (см. пункт 60 выше).

Рекомендация 2003 (23) (об управлении тюремных администраций осужденными к длительным или пожизненному сроку заключения) подчеркивает, что пожизненно заключенные должны получать выгоду от конструктивной подготовки к освобождению, в том числе, с этой целью они должны быть в состоянии прогрессировать с помощью пенитенциарной системы. Рекомендация также прямо указывает, что пожизненно заключенные должны иметь возможность условно-досрочного освобождения (см., в частности, пункты 2, 8 и 34 Рекомендации и пункт 131 Доклада сопровождающего Рекомендацию, все изложено в пункте 61 выше).

Рекомендация 2003 (22) (об условно-досрочном освобождении) также делает ясным, что условно-досрочное освобождение должно быть доступно для всех заключенных, в том числе, пожизненно заключенные не должны быть лишены надежды на освобождение (см. пункт 4 (а) данной рекомендации и пункт 131 Пояснительной записки, оба упомянуты в п. 62 выше).

Комитет по предупреждению пыток выразил аналогичную точку зрения совсем недавно в своем докладе о Швейцарии (см. пункт 64 выше).

117. Эта приверженность исправлению пожизненно заключенных и перспективе их последующего освобождения нашла свое дальнейшее отражение в практике Договаривающихся государств. Это видно из выводов немецких и итальянских конституционных судов об исправлении и пожизненном заключении (изложенные в пунктах 69–71 и 72 выше) и в других имеющихся у Суда материалах, где сравнивается законодательство. Они показывают, что подавляющее большинство Договаривающихся государств либо не применяют пожизненные сроки вовсе, либо, если они все же их назначают, то предоставляют механизм, включенный в законодательство о наказаниях, гарантирующий пересмотр этих наказаний в течение установленного периода, как правило, после отбывания двадцати пяти лет заключения (см. пункт 68 выше).

118. Такую же приверженность исправлению пожизненно заключенных и перспективам их последующего освобождения можно найти в международном праве.

Стандартные минимальные правила обращения с заключенными Организации Объединенных Наций направляют тюремные администрации к использованию всех доступных ресурсов, чтобы обеспечить возвращение правонарушителей в общество (см. Правила 58–61, 65 и 66, процитированные в пункте 78 выше) Дополнительные, прямые ссылки на исправление имеются и в других Правилах (см. пункт 79 выше).

Равным образом, статья 10 §3 Международного пакта о граждан­ских и политических правах предусматривает, что существенной целью пенитенциарной системы должно быть исправление и социальное перевоспитание заключенных. Это подчеркивается и в Общем комментарии Комитета по правам человека статьи 10, в котором подчеркивается, что пенитенциарная система не должна иметь лишь карательный характер (см. пункты 80 и 81 выше).

Наконец, Суд отмечает, что есть соответствующие положения Римского статута Международного уголовного суда, сторонами которого являются 121 государство, в том числе подавляющее большинство государств-членов Совета Европы. Статья 110 (3) Статута предусматривает, что пересмотр пожизненного заключения должен осуществляться после двадцати пяти лет заключения, а затем периодически пересматриваться в дальнейшем. Значение статьи 110 (3) подчеркивается тем фактом, что статьи 110 (4) и (5) Статута и Правила 223 и 224 Правил Процедур доказывания Международного уголовного суда подробно описывают процедурные и материальные гарантии, которые должны регулировать этот пересмотр. Критерии уменьшения наказания включают, inter alia, вопрос о том, свидетельствует ли поведение осужденного в местах лишения свободы об искреннем раскаянии в совершенном преступлении и перспективе его ресоциализации (см. Правило 223 (а) и (б), изложенными в пункте 65 выше).

3. Общий вывод касательно пожизненного заключения

119. По указанным выше причинам, Суд считает, что в контексте пожизненного заключения, статья 3 должна толковаться как требующая уменьшения наказания, в смысле пересмотра, который позволяет национальным властям решить вопрос о том, имеются ли существенные изменения пожизненно заключенного, и что в ходе наказания был сделан такой прогресс в исправлении, что длительное содержание в изоляции не может быть оправдано пенологическими основаниями.

120. Тем не менее, Суд хотел бы подчеркнуть, что, принимая во внимание усмотрение, которое должно быть предоставлено ​​Договаривающимся государствам в вопросах уголовного правосудия и вынесения приговора (см. пункты 104 и 105 выше), указания власти (исполнительной или судебной), которая должна делать такой пересмотр, не являются необходимыми. По той же причине, Суд не должен определять, когда этот пересмотр должен проводиться. Суд также отмечает, что сравнение международно-правовых материалов, имеющихся у него, демонстрирует явную поддержку механизма, гарантирующего пересмотр не позднее, чем через двадцать пять лет отбывания пожизненного заключения с последующими периодическими пересмотрами после этого (см. пункты 117 и 118 выше).

121. Из этого следует вывод, что, когда внутреннее законодательство не предусматривает возможности пересмотра, пожизненное заключение не будет достигать стандартов статьи 3 Конвенции.

122. Хотя обязательный пересмотр является перспективной мерой, необходимой после назначения наказания, пожизненно заключенный не должен быть обязан ждать и отбывать неопределенное количество лет срока наказания, прежде чем он может подать жалобу, что правовые условия, связанные с его наказанием, не соответствуют требованиям статьи 3 Конвенции в этом отношении. Это противоречило бы как правовой определенности, так и общим принципам о статусе потерпевшего в значении этого термина в статье 34 Конвенции. Кроме того, в тех случаях, когда наказание при назначении является неуменьшаемым в соответствии с национальным законодательством, было бы маловероятным ожидать от заключенного стремления работать в направлении своего исправления, не зная, будет ли в неопределенную будущую дату разработан механизм, который позволит на основании этого исправления пересмотреть возможность его освобождения. Пожизненно заключенный имеет право знать, в самом начале своего срока, что он должен делать, чтобы была рассмотрена возможность его освобождения и, в том числе, при каких условиях пересмотр приговора состоится или об этом может быть подано ходатайство. Следовательно, если внутреннее законодательство не предусматривает никакого механизма или возможности пересмотра пожизненного заключения, несовместимость со статьей 3 на этой основе возникает уже в момент назначения пожизненного наказания в виде лишения свободы, а не на более позднем этапе лишения свободы.

123. Данный случай

Остается установить отвечали ли, в свете вышеизложенных выводов, пожизненные наказания заявителей требованиям статьи 3 Конвенции.

124. Суд хотел бы начать с наблюдения, что с учетом того, что Палата признала в своем решении (в пункте 94), неубедительность доводов Правительства о решении не включать механизм пересмотра по истечении двадцатипятилетнего срока в действующее законодательство о пожизненных приговорах Англии и Уэльса, а именно в Закон 2003 года (см. пункт 95 выше). Он напоминает, что полномочиями такого пересмотра и была наделена исполнительная власть, в соответствии с предыдущей законодательной базой (см. пункт 46 выше).

Правительство утверждало, что двадцатипятилетний пересмотр не был включен в Закон 2003 года, потому что одно из намерений закона было отнести эти решения о соответствующих сроках тюремного заключения для целей кары и удержания к области судейского усмотрения (см. пункт 95 выше). Тем не менее, потребность в независимых судьях для определения того, может ли пожизненное наказание быть назначено, является довольно отделенным от необходимости пересмотра таких решений на более позднем этапе с тем, чтобы убедиться, что оно по-прежнему оправдано, исходя из пенологических оснований. Кроме того, учитывая, что заявленным намерением законодательных изменений было полное отдаление исполнительной власти от процесса принятия решений, касающихся пожизненных наказаний, было бы более последовательным обеспечить существование механизма пересмотра после отбытия двадцатипяти летнего срока, вместо того, чтобы устранять его полностью, и что он будет полностью отнесен к компетенции судебных структур, а не, как прежде, к компетенции исполнительной власти с последующим судебным контролем.

125. Кроме того, в действующем законодательстве отсутствует ясность относительно перспективы освобождения пожизненно заключенных. Это правда, что статья 30 Закона 1997 года предоставляет Министру полномочия освобождать всех заключенных, в том числе отбывающих пожизненные наказания (см. пункт 42 выше). Верно также и то, что в осуществлении этих полномочий, как и всех законных полномочий, Министр юридически обязан действовать в соответствии с Конвенцией (см. раздел 6 (1) Закона о правах человека, изложенный в пункте 33 выше). Как Правительство указывало в своих заявлениях Суду, можно было бы рассматривать раздел 30 не только, как дающий полномочия Министру освобождать, но и как возлагающий ограничения на осуществление им своей власти по освобождению заключенного в случае, если может быть доказано, что его дальнейшее содержание в изоляции стало несовместимым со статьей 3, например, когда оно больше не может быть оправдано надлежащими пенологическими основаниями.

Таким было применение раздела 30 Апелляционным судом в деле Bieber и потом опять в деле Oakes (см., в частности, в пункте 49 выше, в котором излагаются пункты 48 и 49 дела Bieber и позиция Апелляционного суда, что в то время как полномочия из раздела 30 использовались экономно, не было никакой причины, почему они не должны быть использованы Министром, чтобы осуществлять это в соответствии со статьей 3 Конвенции).

Это применение раздела 30, обеспечивающее некоторые перспективы для освобождения пожизненно заключенных в соответствии с законом, в принципе, могло бы быть совместимым с решением Суда в деле Kafkaris, упомянутом выше, если бы можно было установить, что в случаях заявителей имелась бы, достаточная степень определенности касательно применимого внутреннего законодательства. В таком случае нельзя было бы сказать, что их наказания не были неуменьшаемыми и, следовательно, не было бы установлено нарушение статьи 3.

126. Тем не менее, суд должен иметь дело с законом, так как он в настоящее время основывается на задекларированной политике, а также на судебной статистике и, как это применяется на практике к пожизненно заключенным. Факт остается фактом, что, несмотря на решение Апелляционного суда в деле Bieber, Министр не изменил условий, прямо описанных им как ограничительных в случаях, когда он осуществляет свои полномочия в соответствии с разделом 30. Несмотря на понимание данного Раздела, Апелляционным судом, остается в силе Приказ Тюремной службы, предусматривающий что освобождение будет применяться в отдельных, указанных в исчерпывающем перечне случаях, а именно если заключенный неизлечимо болен или физически недееспособен, и могут быть удовлетворены другие дополнительные критерии (а именно, что риск рецидива минимален, дальнейшее тюремное заключение приведет к сокращению продолжительности жизни заключенного, имеются адекватные меры для ухода за заключенным и его лечения за пределами тюрьмы, а досрочное освобождение может принести значительную пользу заключенному или его семье).

127. Это довольно ограничительные условия. Даже если предположить, что они могут быть соблюдены в случаях пожизненно заключенных, Суд считает, что Палата была права в своем сомнении в том, что освобождение из чувств, сострадания для неизлечимо больных или физически недееспособных действительно можно было считать освобождением вообще, если это просто означало, что заключенный умирал бы у себя дома или в хосписе, а не за тюремными стенами. В самом деле, по мнению Суда, сострадательное освобождение такого рода не было тем, что имелось в виду под «перспективой освобождения» в деле Kafkaris, упомянутом выше. Таким образом, условия Приказа не были бы несовместимы с делом Kafkaris, и поэтому не были бы достаточными для целей статьи 3.

128. Более того, Приказ Тюремной службы должен рассматриваться как такой, что адресуется заключенным, а также тюремным властям. Это, однако, не включают в себя квалификационные объяснения, вытекающие из обоснования Апелляционного суда в деле Bieber и на которое ссылается Правительство в своих утверждениях Суду о влиянии Закона о правах человека и статьи 3 Конвенции на осуществление Министром полномочий по освобождению в соответствии с разделом 30 Закона 1997 года. В частности, Приказ не отражает предоставленных Законом о правах человека даже для пожизненно заключенных возможностей добиваться освобождения на оправданных пенологических основаниях через некоторое время отбывания наказания. В этом смысле, на основе собственных представлений Правительства относительно состояния применимого внутреннего законодательства, Приказ Тюремной службы может предоставить тем пожизненно заключенным, которых это непосредственно касается, лишь ограниченное представление об исключительных условиях, способных привести к осуществлению Министром своих полномочий в соответствии с разделом 30.

129. В результате, учитывая отсутствие в настоящее время ясно­сти в отношении состояния применимого к соответствующим пожизненно заключенным внутреннего законодательства, Суд не может принять утверждения Правительства, что Раздел 30 Закона 1997 года можно рассматривать в качестве обеспечивающего заявителям соответствующую и адекватную перспективу исправления, если они когда-либо будут стремиться продемонстрировать, что их дальнейшее пребывание в заключении уже не является оправданным, исходя из пенологических оснований и, таким образом, это противоречит статье 3 Конвенции. В настоящее время, неясно, будет ли при рассмотрении такого ходатайства пожизненно заключенного об освобождении в соответствии с разделом 30 Министр применять свою существующую, ограничительную политику, как это установлено в Приказе Тюремной службы, или пойдет дальше исчерпывающим условий этого Приказа, применяя статью 3 в соответ­ствии с требованиями, установленными в деле Bieber. Конечно, любой отказ Министра освободить поддавался бы судебному контролю и вполне может быть, что в ходе такого разбирательства, правовая позиция была бы уточнена, например, путем отмены и замены Приказа Тюремной службы Министром или его отмены в судебном порядке. Тем не менее, такие возможности недостаточны, чтобы восполнить недостаток ясности, который существует в настоящее время в отношении применяемого национального законодательства, регулирующего возможное исключительное освобождение пожизненно заключенных.

130. Следовательно, с учетом этого контраста между широкими формулировками статьи 30 (в интерпретации Апелляционного суда, при одновременном обращении им внимания на совместимость с Конвенцией, как это требуется законодательством Соединенного Королевства в соответствии с Законом о правах человека) и исчерпывающие условия, определенные в Приказе Тюремной службы, а также отсутствие какого-либо специального механизма пересмотра пожизненных приговоров, Суд не убежден, что в настоящее время пожизненные наказания заявителей можно рассматривать как уменьшаемые для целей статьи 3 Конвенции. Соответственно, он считает, что требования статьи 3 Конвенции в этом отношении не были выполнены в случаях всех заявителей.

131. Делая такой вывод, Суд отмечает, что в ходе нынешнего разбирательства, заявители не должны были утверждать, что, в их случаях, больше не существовало никаких оправданных пенологических оснований для их дальнейшего содержания в изоляции. Заявители также признали, что, даже если требования кары и удержания должны были быть выполнены, их содержание в изоляции в связи с опасностью все еще будет возможным. Таким образом, установление факта нарушения в их случаях не может пониматься как дающее им неизбежную перспективу освобождения.

II. УТВЕРЖДАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 5 §4 КОНВЕНЦИИ

132. В своих утверждениях Большой Палате, заявители настаивали в своей жалобе на том, что отсутствие во внутреннем праве механизма пересмотра для их наказаний было нарушением статьи 5 §4 Конвенции, которая гласит следующее:

«4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным».

Тем не менее, эта жалоба была признана неприемлемой Палатой в своем решении, что ограничивает сферу юрисдикции Большой Палаты (см., inter alia, Gillberg v. Sweden [GC], no. 41723/06, §53, 3 April 2012, и решение в деле Kafkaris, упомянутое выше, §124, с ссылками в нем). Отсюда следует, что эта жалоба выходит за рамки данного дела в Большой Палате.

III. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

133. Статья 41 Конвенции предусматривает:

«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения по­следствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

134. Только первый заявитель требовал справедливой сатисфакции.

А. УЩЕРБ

135. На основе экспертного доклада, в котором было указано, что заявитель страдал от депрессии в течение срока отбывания наказания, первый заявитель требовал 1500 фунтов стерлингов (GBP) (примерно 1844 евро) в качестве компенсации морального вреда.

136. Палата считает, что признание нарушения статьи 3 служит достаточной справедливой компенсацией и, соответственно, не присуждает никакой сумы на этом основании.

B. Расходы и издержки

137. Первый заявитель требовал оплаты более 120 часов работы его юрискосульта и более 133 часов правовой работы его адвоката на общую сумму 76 646 фунтов стерлингов, включая НДС (приблизительно 88 957 EUR) .

138. В соответствии с прецедентным правом Суда, заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в том случае, если будет доказано, что он фактически их понес и они были разумными по размеру. В настоящем деле, учитывая представленные документы, имеющиеся в его распоряжении, и вышеуказанные критерии, Суд считает разумным присудить первому заявителю сумму 40 000 евро для затрат на разбирательство в Суде.

C. Процентная ставка

139. Суд считает, что процентная ставка должна рассчитываться на основе предельной процентной ставки Европейского центрального банка, к которой следует добавить три процента.

На основании этого Суд единогласно

1. Постановляет, шестнадцатью голосами против одного, что в отношении каждого из заявителей имело место нарушение статьи 3;

2. Постановляет, единогласно, что жалоба в соответствии со статьей 5 §4 Конвенции не относится к области его рассмотрения;

3. Постановляет, шестнадцатью голосами против одного, что установление нарушения является достаточной справедливой сатисфакцией для любого не денежного вреда, понесенного первым заявителем;

4. Постановляет, шестнадцатью голосами против одного:

(a) что государство-ответчик должно выплатить первому заявителю в течение трех месяцев 40 000 евро (сорок тысяч евро) в переводе на фунты стерлинги в соответствии с курсом, действующим на день выплаты, с добавлением любого возможного налога на эту сумму;

(b) что с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев и до выплаты на вышеуказанную сумму должна начисляться пеня, равная предельной кредитной ставке Европейского центрального банка в этот период с добавлением трех процентных пунктов;

5. Отклоняет, единогласно, остальные требования о справедливой сатисфакции первого заявителя.

Составлено на английском и французском языке и объявлено во время публичного слушания в Доме прав человека, Страсбург, 9 июля 2013 года в соответствии с Правилом 77 §§2 и 3 Регламента Суда.

 

Дин Шпильманн

Майкл О’Бойл

председатель

секретарь

 

 

В соответствии со статьей 45 §2 Конвенции и правилом 74 §2 Регламента Суда следующие отдельные мнения приложены к этому решению:

(a) Совпадающее мнение судьи Зиемеле;

(b) Совпадающее мнение судьи Пауэр-Форде;

(c) Совпадающее мнение судьи Махони;

(d) Частично не совпадающее мнение судьи Виллигер.

Совпадающее мнение
судьи Зиемеле

1. В то время, как я голосовал за решение не присуждать какую-либо компенсацию за ущерб в данном случае в связи с характером выводов Суда в пунктах 130–131, я не могу полностью согласиться с доводами, приведенными Судом в пункте 136 и в пункте 3 резолютивной части. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что это многолетняя практика Суда. Формулировка, обычно использующаяся Судом такая: «установление факта нарушения [конкретной статьи] служит достаточной справедливой компенсацией».

2. В контексте некоторых более ранних дел я ясно выразил мое беспокойство по поводу такого подхода (см. совместное особое мнение судей Ziemele и Karakas в деле Disk and Kesk v. Turkey, no. 38676/08, 27 November 2012). Мое беспокойство относится к самому понятию ответственности государства в международном праве и, особенно, к различию, которое некоторые проводят между международно-противоправным деянием и его последствияями. Статья 28 Проекта Статей Международной правовой комиссии об ответственности государств за международно-противоправные деяния с комментариями, 2001 («Проект статей») гласит: «Международная ответственность государ­ства, которое влечет за собой международно-противоправное деяние в соответствии с положениями части первой, порождает юридические последствия, установленные в этой части [Части второй]». Формулировка, которую использует Суд, на мой взгляд, смешивает установление ответственности государства по решению суда на основании нарушения обязательств государства в соответствии с Конвенцией, и вопрос о мнении Суда о возможных правовых последствиях, следующих за установлением ответственности.

3. В соответствии с правилами об ответственности государств, главным последствием после международно-противоправного деяния является обязанность полного возмещение ущерба. Это независимое обязательство. Международная правовая комиссия заявила, что «общее обязательство возмещения [это] непосредственное следствие ответ­ственности государства» (см. комментарий к статье 31 Проекта статей, §4). Действительно, существуют различные формы возмещения, которые включают в себя удовлетворение за причиненный ущерб «настолько, насколько он не может быть возмещен путем реституции или компенсации» (Статья 37 §1 Проекта Статей). «Сатисфакция может заключаться в признании нарушения, выражении сожаления, официальном извинении или иной подобающей форме» (Статья 37 §2 Проекта Статей). Важно иметь в виду, что возмещение ответственным государством, а не судами, не является стандартной формой возмещения и может работать только в тех случаях, когда возмещение не может быть полностью удовлетворено за счет реституции или компенсации. В любом случае, удовлетворение в соответствии с правилами об ответственности государств не следует путать с тем, что Европейский суд по правам человека и другие международные суды или трибуналы считают справедливой компенсацией.

4. Что касается суда, то статья 41 следует логике права об ответственности государства, так как это в первую очередь предусматривает, что, в принципе, ответственное государство должно предоставить полное возмещение на национальном уровне и то, что только тогда, когда такое возмещение не доступно или не возможно, Суд может принять решение о справедливой компенсации. Суд объяснил, что там, где он установил нарушение Конвенции в решении, государство-ответчик имеет правовое обязательство положить конец этому нарушению и компенсировать его последствия таким образом, чтобы восстановить, насколько это возможно положение, существовавшее до нарушения (см., например, Latridis v. Greece (just satisfaction) [GC], no. 31107/96, §32, ECHR 2000 XI). В деле Papamichalopoulus and Others v. Greece (Article 50), 31 October 1995, §34, Series A no. 330 B, Суд постановил следующее:

«Договаривающиеся государства, которые являются сторонами в деле, в принципе, свободны в выборе средств, посредством которых они будут исполнять решение, в котором Суд установил нарушение. Эта свобода усмотрения относительно способа исполнения судебного решения отражает свободу выбора присоединения к первичному обязательству Договаривающихся государств в рамках Конвенции по обеспечению прав и свобод, гарантированных ею (статья 1). Если характер нарушения допускает restitutio in integrum, исполнение этого относиться к государству-ответчику. Суд не имеет ни сил, ни практической возможности сделать это сам. Если, с другой стороны, национальное законодательство не допускает возмещения, или допускает возможность лишь частичного возмещения, полагающегося за по­следствия нарушения, статья 50 дает возможность Суду присуждать потерпевшей стороной такую компенсацию, какую он сочтет целесообразной».

Иными словами, Суд заявляет, что действия или бездействие со стороны государства является незаконным в том смысле, что противоречит Конвенции. В этот момент возникает соответствующее обязательство восстановить ущерб.

5. Что касается судебной декларации нарушения как формы справедливой компенсации, в действительности, Международная правовая комиссия высказалась, что это «одна из наиболее распространенных форм сатисфакции предоставляется в случае морального или нематериального вреда государству» (см. комментарий к статье 37 Проекта статей, §6). В то же время, важно отметить, в каких конкретных фактических обстоятельствах эта практика международных судов и трибуналов была создана. Заключение Международного суда ООН в деле Corfu Channel является главным авторитетом в этом случае. Тем не менее, Международный суд постановил, что декларация нарушения британским флотом было «сама по себе соответствующим удовлетворением» в ситуации, в которой Албания не требовала никаких других форм возмещения (см. дело Corfu Channel, Merits, ICJ Reports 1949, p. 35). Международная правовая комиссия установила следующее: «Тем не менее, в то время как декларация компетентным судом или трибуналом может рассматриваться как форма удовлетворения, в данном случае такая декларация по своей сути не связана со средством компенсации. Любой трибунал или суд, который обладает юрисдикцией в отношении спора, имеет право определять законность соответствующего поведения и сделать декларацию о своих выводах, как необходимую часть процесса рассмотрения по делу. Такое заявление может предшествовать решению или любой форме возмещения, или это может быть единственным возмещением» (см. комментарий к статье 37 Проекта Статей, §6). Следует также заметить, что, отмечая давнюю практику использования сатисфакции как возмещения, суд в арбитражном деле «Rainbow Warrior» обратил внимание на следующее различие: «Эта практика относится, в частности, к случаям морального или юридического ущерба, нанесенного непосредственно государству, особенно в отличие от случая ущерба лицам, когда такой ущерб связан с международными обязанностями» (см. «Rainbow Warrior» case, UNRIAA, vol. XX, пункт 122).

6. Таким образом, учитывая, что статья 41 действительно касается компетенции Суда определять возмещение для нарушения, где суд по правам человека, в споре между государством и физическим лицом, устанавливает нарушение и в котором указанное лицо, потерпевшее ущерб, требовало возмещения, декларация о том, что установление факта нарушения является достаточным возмещением, не отвечает этому требованию. Вполне может быть, что Суд считает, что требуемая компенсация является неоправданной и таким образом решил ее не присуждать. Суд должен в таком случае сказать именно так. Факт нарушения останется и не исчезнет с решением не присуждать возмещения ущерба. Это будут очень редкие случаи и, могут все еще быть средства правовой защиты на национальном уровне. Поэтому я считаю, что Суду необходимо разобраться с его формулировками в ситуациях, в которых он не считает целесообразным вынести решение о возмещении ущерба.

Совпадающее мнение
судьи Пауэр-Форде

Я голосовал в данном деле вместе с большинством и хотел бы добавить следующее.

Я понимаю и разделяю многие из мнений, высказанных судьей Villiger в его частично не совпадающем мнении. Однако, для меня, при голосовании с большинством, нарушило баланс то утверждение Суда в этом решении, что статья 3 включает в себя то, что может быть описано как «право надеяться». Он не идет дальше этого. Решение признает, неявно, что надежда является важным и основополагающим аспектом человеческой личности. Те, кто совершает самые отвратительные и ужасные деяния и кто наносит невыразимые страдания другим, тем не менее, сохраняют свою фундаментальную человечность и имеют в себе способность к изменению. Поэтому их тюремные сроки могут быть длинными и заслуженными, они сохраняют за собой право надеяться, что, когда-нибудь, они, возможно, искупят свою вину за обиды, которые они причинили. Они не должны быть лишены полностью такой надежды. Лишить их возможно­сти испытывать надежду означало бы отрицать фундаментальные аспекты их человечности, и это было бы унизительно.

Совпадающее мнение
судьи Махони

1. Я безоговорочно подписываюсь под выводами и рассуждениями решения Большой палаты по данному делу («РБП»). Я, однако, хотел бы добавить еще несколько слов по вопросам применимости и соблюдения статьи 3 в отношении пожизненно заключенных.

I. Применение

2. Следующие комментарии о применимости относятся к:

— требованию толкования статьи 3, в соответствии с которым пожизненное заключение должно быть «уменьшаемо»; и

— момент времени, когда, говоря языком решения Палаты суда («РП»), в данном случае «вопрос по статьи 3», может считаться таким, что возникает в связи с этим неявным требованием.

Для развития рассуждений, скорее всего, легче начать со второго из этих двух пунктов.

1. Сроки

3. В своем решении (РП в §92 in fine — как указано в РБП, §87) Палата провела тест на применимость во времени статьи 3 Конвенции в связи с жалобами заявителей о том, что вопрос по статье 3 возникнет лишь тогда, когда может быть доказано, что: (I) продление срока заключения отдельного заключенного больше не может быть оправдано мотивированными пенологическими основаниями, и (II) приговор был неуменьшаемым в законодательстве и на практике.

4. Это, конечно, правда, что, по отношению к заключенным статья 3 применяется только к наказанию или к жестокому обращению, которое достигает определенного уровня страданий и унижения, выходящих за пределы страдания и унижений, неизбежных во время лишения свободы (см. решение Tyrer v. the United Kingdom, 25 April 1978, Series A no. 26, §30), и то, что пожизненно заключенные не были подвержены любым страданиям или унижениям, достигающим этого уровня просто по причине его пожизненного наказания на момент принятия этого решения. Имеющаяся на момент вынесения приговора перспектива провести всю свою оставшуюся жизнь за решеткой сама по себе не является достаточной для создания страданий или унижения необходимого уровня. Как дала понять Палата в своем решении (РП §92, цитируемом в §86 РБП), обвиняемые, осужденные за особо тяжкие насильственные преступления, такие как убийство или неосторожное убийство, должны сознавать необходимость отбыть значительное количество лет в тюрьме, прежде чем они реально смогут иметь любые надежды на освобождение; и заключенные пожизненно, даже если они выиграют от возможности условно-досрочного освобождения, должны знать, что нет никакой гарантии их освобождения при жизни.

5. Это не означает, однако, что ответственность в соответствии со статьей 3 договаривающегося государства никогда не может иметь место, пока лицо не в состоянии утверждать, что он, она на самом деле отбывает наказание, достигшее запрещенного уровня. Как видно на примере ранней экстрадиции в деле Soering v. the United Kingdom (7 July 1989, Series A no. 161, §§88 and 90), отвращение к пыткам и бесчеловечному или унижающему достоинство наказанию или обращению в демократическом обществе является таковым, что оно требует, чтобы государство отвечало не только за фактические нарушения статьи 3, но и за предполагаемые возможные нарушения в будущем с тем, чтобы предотвратить появление таких нарушений в будущем.

6. В уголовном контексте, нет никакой причины, почему этот профилактический аспект статьи 3 не должен был бы относиться к случаю, когда преступник осужден с учетом характера вынесенного приговора. Если воспользоваться одной из иллюстраций для этого, то если назначается лишение свободы, которое является явно несоразмерным по причине его длительности (в нашем случае считается, что такое наказание будет нарушением статьи 3 Конвенции — см. РБП §§83 и 102), заинтересованное лицо должно немедленно иметь право оспаривать совместимость такого наказания со статьей 3, не будучи обязанным при этом ждать, пока определенная часть наказания была отбыта, и очевидная несоразмерность начинает быть невыносимой. Запрет явной несоразмерности можно рассматривать как профилактическое требование статьи 3, которое касается природы наказания с момента его назначения.

7. Аналогичным образом, если можно так сказать, в статье 3 имеется сформулированный запрет на неуменьшаемые пожизненные сроки, это само по себе является профилактическим требованием, которое должно логически начинать действовать в момент вынесения приговора, а не позже.

8. В этом смысле, «вопрос по статье 3» возникает в момент вынесения приговора. Этот вопрос, очевидно, не является материальным вопросом факта (в соответствии с мнением Палаты первого аспекта ее теста — см. §3 этого особого мнения, выше) о том, являются ли для конкретного заключенного отдельные обстоятельства столь исключительными, что баланс пенологических обоснований сместился к точке, когда заключенный может утверждать, что дальнейшее содержание в изоляции может достигать бесчеловечного и унижающего достоинство обращения или наказания, противоречащего статье 3. Этот момент может быть, по всей вероятности, никогда не достигнут на практике, как заявители по настоящему делу и сами признали (см. РБП §131). Что возникает при вынесении приговора, так это вопрос общего характера, касающегося самой природы приговора, а именно, является ли назначенное наказание соответствующим статье 3 в удовлетворении превентивного требования уменьшаемости. Эта проблема существенно отличается от последующего вопроса случайных обстоятельств при исполнении приговора в данном конкретном случае.

9. Исходя из того как я воспринимаю тест Палаты о применимости статьи 3, что изложено выше, оно объединяет два различных требования, предусмотренные статьей 3, которые возникают в разные моменты времени. Одно из них является процедурным (как это описано в трех отдельных мнениях судей Палаты: Judges Lech Garlicki, David Thór Björgvinsson и George Nicolaou) или профилактическим требованием о природе наказания (как я выразился), а другое касательно реальных условий отбывания наказания.

2. Требование уменьшаемости

10. Решение Большой Палаты (§§104–118) довольно подробно объясняет, почему статья 3 должна толковаться как требующая уменьшаемости пожизненного заключения «в смысле пересмотра, который позволяет национальным властям рассмотреть вопрос о любых изменениях в жизни заключенного, настолько ли они значительны, и какой прогресс в исправлении был достигнут в ходе наказания как доказательство того, что продолжаемое содержание в изоляции не может быть обосновано на надлежащих пенологических основаниях» (РБП §119).

11. Утверждая, что уменьшаемость пожизненного заключения должна быть требованием статьи 3, решение не направляет прецедентное право в новом направлении или налагает новое обязательство на Договаривающиеся государства. Скорее, оно вновь утверждает принципы, ранее в нем уже содержавшиеся, в частности, в решении Большой Палаты по делу Kafkaris v. Cyprus ([G.C.], no. 21906/04, ECHR 2008-...). Апелляционный суд в 2009 году в деле Bieber (вкратце обобщено, в РБП, §§47–49) вывел принцип уменьшаемости из решения Kafkaris:

Нам кажется, что Суд [в деле Kafkaris] считал, что неуменьшаемое пожизненное заключение поднимает вопрос о нарушении статьи 3 при условиях, что это может привести к содержанию правонарушителя в изоляции после истечения срока, который оправдывается надлежащими целями лишения свободы. Это подразумевается в том, что ни один вопрос в соответствии со статьей 3 не может возникать при условии, что в законодательстве и на практике есть возможность освобождения правонарушителя, даже если остается возможность или даже вероятно что никакого освобождения не будет предоставлено при его жизни. Основное требование, как представляется, это возможность пересмотра, который определит, остается ли тюремное заключение оправданным» (§39 решение Апелляционного суда, цитируется в РБП §47).

12. Палата в данном случае, излагая в качестве второго условия того, чтобы возникал вопрос по статье 3, то, что приговор должен быть неуменьшаемым в законодательстве и на практике (см. §3 выше), также повторно подтверждала уменьшаемость, как неотъемлемое требование статьи 3. Хотя, тем не менее, это требование, по ее мнению, могло быть затронуто только в гипотетический момент жизни заключенного, который может никогда не наступить, когда он может утверждать, что, в нарушение статьи 3, его или ее продолжение заключения не может больше быть оправдано надлежащими пенологическими основаниями.

13. То, что может быть названо развитием прецедентного права, в данном случае является то, что решение Большой палаты уточняется, и таким образом, отличается от подхода, принятого Палатой в своем решении, насчет момента, когда в соответствии со статьей 3 может возникнуть вопрос о совместимости пожизненного заключения с требованием уменьшаемости.

II. Соответствие

14. Апелляционный суд в деле Bieber «не считал, что пожизненный срок [ по английскому праву ] должен рассматриваться как наказание, которое является неуменьшаемым» из-за полномочия Министра освобождать (именно дискреционные полномочия в соответствии с разделом 30 (1) Закона 1997 года относятся к решению вопроса об освобождении пожизненно заключенного досрочно по сострадательным обстоятельствам в исключительных случаях — см. РБП §§42–44). При этом, надо учитывать обязанность, что возлагается на Министра в соответствии с разделом 6 Закона о правах человека, действовать при этом в соответствии с положениями Конвенции, и в частности, с требованиями статьи 3 при осуществлении этого предусмотренного законом полномочия, что позволяло освобождать пожизненно заключенного, если когда-либо было бы достигнуто положение, при котором продолжение лишения его свободы представляло бы бесчеловечное или унижающее достоинство наказание (§§48–49 решения Апелляционного суда, в указанном выше в РБП, §49). Как отмечалось выше, и, что более важно, по мнению Большой Палаты (РБП §111), баланс между различными пенологическими обоснованиями пожизненного заключения (наказание, сдерживание, защита населения и исправление) существенно зависит от течения времени. В исключительных случаях может быть достигнут момент, когда продолжение дальнейшего содержания такого заключенного в изоляции будет представлять собой «бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание», в нарушение статьи 3.

15. Как следует из решения Апелляционного суда в деле Bieber, соответствие с требованием статьи 3 о продолжении пенологического обоснования заключения должно бы было рассматриваться Министром при осуществлении своих законных полномочий. В самом деле, по собственным словам Правительства «как принцип английского права, при осуществлении власти Министр должен действовать в соответствии с Конвенцией» (см. письменные замечания правительства Большой Палате, §68 — включая подчеркивание); с тем следствием, что, если продолжающееся заключение пожизненно заключенного подтверждено как негуманное или унижающее достоинство обращение в нарушение статьи 3, Министр не просто может, но будет обязан осуществить свои полномочия на освобождение заключенного. Правительство признало, что пожизненно заключенные, такие, как заявители, могли ходатайствовать о применении этих его полномочий в соответствии с Законом 1997, утверждая что их содержание в изоляции не было оправдано никакими пенологическими основаниями; и любые негативные решения Министра могли бы быть подвергнуты судебному пересмотру на предмет соответствия статьи 3 (см. письменные замечания правительства, §66).

16. При таком толковании действующего национального законодательства, Закон о правах человека, взятый вместе с законными полномочиями Министра освобождать по сострадательным обстоятельствам, позволяли бы освобождать пожизненно заключенных, если бы этот вопрос был решен в их пользу либо Министром во время первоначального анализа возможности осуществления своих полномочий по освобождению на сострадательных основаниях, либо при судебном пересмотре национальными судами, применяя при этом Конвенцию, с тем, чтобы отменить негативное решение Министра. Несмотря на явно исчерпывающую формулировку Приказа Тюремной службы 4700, документа, принятого под руководством Министра, в котором определена политика Министра относительно возможного освобождения пожизненно заключенных, (см. РБП §43), в соответствии с ним пожизненно заключенные могли бы делать представления Министру об осуществлении им своих полномочий по освобождению «по сострадательным обстоятельствам» в соответствии с Законом 1997 года и по другим, нежели связанным со смертельной болезнью и физической недееспособностью причинам.

17. Решение Большой палаты (в §125 РБП) признает, что, по вышеуказанному пониманию раздела 30 Закона 1997 года, в принципе, механизм пересмотра для пожизненно заключенных в соответствии с английским правом мог бы быть доступным в том виде, которого требует статья 3. Т. е. механизм, предоставляющий им то, что иногда называют «слабая надежда» на освобождение, гарантия того, что, несмотря на пожизненное заключение, они не должны быть лишены свободы дольше, чем на срок, который оправдывается надлежащими пенологическими целями лишения свободы.

18. Проблема состоит не только в том, что официальный документ, устанавливающий политику Министра насчет использования им своих дискреционных полномочий по освобождению в соответствии с разделом 30 (1) Закона 1997 года, а именно Приказ Тюремной службы 4700, обделяет вниманием возможные пути требования освобождения пожизненно заключенных, основываясь на Законе о правах человека, а также в том, что критерии, изложенные в Приказе Тюремной службы, имеют исчерпывающие и ограничительные условия, как единственные основания, при которых будет осуществляться усмотрение. Хотя, как принцип английского права, ограничительные условия этого админи­стративного и «политического» документа подчинены обязанности Министра осуществлять их в соответствии с положениями Конвенции, этот специфический документ о законных полномочиях на освобождение «на сострадательных основаниях» является неясным. Как установила Большая Палата в своем решении (в §128 РБП in fine выше) «Приказ Тюремной службы может предоставить тем пожизненно заключенным, которых это непосредственно касается, лишь ограниченное представление об исключительных условиях, способных привести к осуществлению Министром своих полномочий в соответствии с разделом 30».

19. Правительство утверждало в своих замечаниях (в §68 их письменных замечаний), что это «должно быть очевидно с самого начала любого наказания», что «если возникает вопрос по статье 3 [в смысле исчезновения пенологических оснований для продолжения содержания в изоляции], то существует механизм, с помощью которого заключенные могут быть освобождены, и осуществление этого механизма может быть пересмотрено судом». В связи с отсутствием ясности в отношении текущего состояния национального законодательства, касающегося перспектив освобождения для пожизненно заключенных, Большая Палата не может принять это замечание (см. §129 РБП). Вывод Суда можно перефразировать так, что неопределенные и неоднозначные отношения между различными источниками применимого внутреннего законодательства мешают тому, чтобы пожизненные наказания заявителей «в настоящее время» могли рассматриваться как уменьшаемые в законодательстве и на практике для целей статьи 3 (см. §130 РБП).

III. Заключительные замечания

20. Основные аспекты обоснования в решении Большой Палаты, которые я хотел бы ясно определить, являются:

— Уменьшаемость (в смысле существования механизма, обеспечивающего не совсем нереальную перспективу будущего освобождения) для того, чтобы соответствовать требованиям статьи 3 в отношении назначаемого наказания должна существовать в законе и на практике во время вынесения приговора.

— В принципе, в связи с рассуждениями Апелляционного суда в деле Bieber по поводу эффекта Закона о правах человека и статьи 3 на осуществление Министром полномочий на освобождение в соответствии с Законом 1997 года, то такой механизм может считаться существующим в английском праве в форме: (а) возможности для пожизненно заключенного обратиться к Министру по поводу осуществления им законных полномочий освобождения на основаниях, вытекающих из статьи 3 (исчезновение пенологического обоснования), и (b) обязанности Министра на таких основаниях, что должно быть доказано.

— Отсутствовала, однако, достаточная ясность о более широкой природе критериев, на которых законные полномочия на освобождение пожизненно заключенных должны быть осуществлены как прицип английского права. По этой причине заявители на момент вынесения им приговоров, не могли быть удовлетворены надлежащей перспективой «слабой надежды» освобождения.

— Как следствие этого отсутствия достаточной ясности в порядке применения надлежащего внутреннего законодательства, соответствующие пожизненные заключения не могут рассматриваться как такие, что были «уменьшаемыми» для целей статьи 3; и здесь имело место то, что несогласное меньшинство Палаты называло процедурным нарушением Статьи 3.

— Однако, как установила Палата (большинство), ни один из заявителей не продемонстрировал на конкретных фактах, и даже не утверждал, что в настоящее время их дальнейшее содержание под стражей не служит никаким пенологическим целям и, следовательно, никакого материального вопроса в соответствии со Статьей 3 на данный момент не возникает.

21. Государство-ответчик, конечно, свободно в выборе средств, для выполнения своих международных обязательств, в соответствии со статьей 46 Конвенции о «соблюдении» решения Большой Палаты в настоящем деле. Например, внесение большей ясности в Приказ Тюремной службы (см. §§128–129 РБП выше) может быть одним из вариантов. Другой возможный вариант, с точки зрения средств обеспечения уменьшаемости, требуемый статьей 3, может быть выведен из анализа сравнительного и международного права в постановлении Большой Палаты. Как отметил Суд, эти материалы показывают явную поддержку идеи установления специального механизма, интегрированного в законодательство о назначении наказаний, предусматривающего возможность пересмотра пожизненных приговоров в течение заданного периода, как правило, после двадцати пяти лет заключения, с последующими периодическими пересмотрами (см. §§117, 118 и 120 РБП выше, см. также §130 РБП). Действительно, до 2003 года английская система наказаний включала положение относительно такого пересмотра, хотя он и проводился в первую очередь исполнительной властью (см. §§46 и 124 РБП выше).

ЧАСТИЧНО РАСХОДЯЩЕЕСЯ МНЕНИЕ
СУДЬИ Виллигер

Я с уважением не согласен с большинством судей в этом случае.

Как юрист я могу, конечно, согласиться, что неуменьшаемые приговоры поднимают разные, порой весьма проблематичные вопросы. Но в качестве судьи, связанного Конвенцией, я обязан проанализировать этот вопрос исключительно через призму статьи 3.

Мое несогласие связано с методом, который выбран в этом решении для изучения предполагаемого нарушения статьи 3 Конвенции, а именно, что вынесенный заявителям неуменьшаемый приговор противоречит этой норме как такой.

Суд имеет проверенное временем прецедентное право в отношении стандартов и условий применения статьи 3, начиная с его решения в 1978 году в деле Ирландии против Соединенного Королевства Ireland v. the United Kingdom (18 January 1978, §162, Series A no. 25). В этом случае и в буквально бесчисленных последующих случаях он утверждал, что вопрос о том, возникает ли проблема в соответствии со статьей 3, будет зависеть от всех обстоятельств конкретного дела; что эта норма содержит различные пороговые значения (а именно «бесчеловечное», «унижающее достоинство» обращение и «пытки»), и что минимум жестокости должен быть достигнут, чтобы достичь первого порога, и что оценка этого минимума будет относительной (см. например недавнее дело M.S.S. v. Belgium and Greece [GC], no. 30696/09, §219, ECHR 2011).

В данном решении Суд, по сути, находит нарушения статьи 3, по­скольку в настоящее время нет перспективы освобождения и нет возможности пересмотра приговоров трех заявителей. В качестве доказательства приводятся, в частности, аргументы о том, что баланс обоснования заключения может со временем меняться (в §111 Постановления); что несмотря на все, что делает заключенный в тюрьме, даже если это исключительный прогресс его исправления, его наказание остается фиксированным и не поддающимся пересмотру (в §112), и неявно, что неуменьшаемое наказание противоречит человеческому достоин­ству (в §113). Важным моментом является то, что Суд исходит из того, что вопрос о совместимости неуменьшаемых наказаний со Статьей 3 должен быть проанализирован с точки зрения момента, когда заключенный начинает отбывать это наказание. Таким образом, в §122 Постановления сказано:

«Пожизненно заключенный не должен быть обязан ждать и отбывать неопределенное количество лет срока наказания, прежде чем он сможет подать жалобу, что правовые условия, связанные с его наказанием не соответствуют требованиям статьи 3 Конвенции».

На мой взгляд, этот способ анализа жалоб не соответствует стандартам и условиям статьи 3 Конвенции, как она развита в прецедентном праве Суда по следующим причинам.

Чтобы начать, я отмечу, что в решении (например, в §§121 и след.) делается ссылка на «стандарты» и «требования» статьи 3. Однако нигде в решении эти стандарты и требования не объяснены, проанализированы или применены.

Во-вторых, решение оценивает ситуацию всех заключенных, отбывающих пожизненные наказания, таким образом, фактически делая обобщенную интерпретацию статьи 3. Тем не менее, статья 3, как правило, требует индивидуальной оценки ситуации каждого заявителя.

В-третьих, делая перспективный взгляд на ситуацию заключенных, распространяя ее на многие десятилетия жизни заключенных вперед (а также после рассмотрения Судом данного дела), решение предоставляет абстрактную оценку и не осуществляет конкретный анализ ситуации каждого заявителя в момент, когда рассматривалось дело. Как суд может знать, что произойдет через десять, двадцать или тридцать лет?

В-четвертых, это общее и абстрактное применение Статьи 3 к настоящему делу не совсем совпадает, на мой взгляд, с принципом субсидиарности, лежащим в основе Конвенции, и особенно, когда Суд признает сам, что вопросы, касающиеся справедливого и соразмерного наказания, являются предметом рациональной дискуссии и цивилизованного разногласия (§105 решения).

И наконец, не менее важно, что такой подход к судебному разбирательству обделяет вниманием различные пороги статьи 3. Решение не упоминает о том, была ли минимальная жестокость обращения достигнута в отношении заявителей для того, чтобы применять статью 3. Так же не было и квалификации того, является ли неуменьшаемое тюремное заключение бесчеловечным или унижающим достоинство наказанием или даже пыткой. Вместо этого делается исключительно ссылка на «статью 3» (см., например, §122 решения).

Я утверждаю, что, если бы стандарты и требования прецедентного права относительно статьи 3 были бы применены, последовали бы следующие выводы:

Очевидно, что соображения и суждения о проблемных вопросах неуменьшаемых наказаний актуальны и ценны, но они должны быть рассмотрены в индивидуальном порядке. Кроме того, в контексте такой индивидуальный оценки, не обстоятельства, которые существовали в начале наказания, имеют значение, а конкретные обстоятельства, которые существуют на момент времени, когда Суд принимает дело к рассмотрению. В самом деле, лишь анализ в этот момент времени позволил бы Суду определить должную длительного проведенного каждым из заявителей в тюрьме времени. Очень уместно утверждение в §111:

«Баланс между этими обоснованиями изоляции не обязательно статичен и может измениться в ходе отбывания наказания. То, что может быть главным обоснованием для задержания вначале, может не быть таковым после длительного периода отбывания наказания».

Однако это решение, кажется, недостаточно проанализировало изменения, если таковые имеются, в обосновании содержания в изоляции по отношению к каждому заявителю. В самом деле, с этой точки зрения перспективы в решении, нельзя было бы рассмотреть изменение обоснования.

В данном случае, первый заявитель, г-н Vinter отбывал наказание в течение немногим более пяти лет, второй заявитель, г-н Bamber, в течение почти двадцати семи лет, а третий заявитель, г-н Moore, в течение почти семнадцати лет.

На мой взгляд, в свете моих вышеизложенных соображений в отношении необходимого отдельного и конкретного рассмотрения их дел, статья 3 не вступает в действие в отношении первого заявителя (немногим более пяти лет) и третьего заявителя (почти семнадцать лет).

Второй заявитель (двадцать семь лет) приближается к пограничной ситуации. Тем не менее, имея в виду вопрос о причинах его осуждения и приговор, то есть многочисленные убийства, я бы считал, что обоснование изоляции (пока) не изменилось, и что главное обоснование для его заключения, а именно наказание, остается решающим. В этом плане я доволен, что в 2008 и 2009 годах соответственно, Высокий суд и Апелляционный суд рассмотрели данные конкретные вопросы и пришли к выводу, что цели наказания и удержания продолжали преобладать в отношении второго заявителя (см. §23 настоящего решения).

По этим причинам, я голосовал против установления факта нарушения статьи 3 Конвенции.

Перевод с английского Харьковской правозащитной группы

 Поділитися