Проти катувань. Електронне видання ХПГ (2003-2005) , 2004, #03

27 лютого обласна газета «Полтавська думка» опублікувала мою кореспонденцію «Шишацькі міліціонери прикували до ліжка прооперованого хлопця, якого підозрюють в крадіжці... 45 гривень». Мова йшла про жорстоке поводження з боку правоохоронців до 21-річного Едуарда Лавиша та катування його в міліцейських застінках. Заяву з цього приводу до прокуратури Шишацького району подала мати Е. Лавиша. Як розповів рідним Едуард, ще у січні його, як підозрюваного в крадіжці колгоспного соняшнику, схопили міліціонери. За те, що Е. Лавиш, запроторений до «клітки», попросив у чергового напитися води, двоє стражів закону, котрі, звісно, не представлялися, жорстоко побили його. А зранку, стверджує Едуард, «замполіт Онішко» побив його гумовим кийком за те (вдумайтеся!), що Едуард спав на підлозі, бо в камері не було місця! А він що, повинен був усю ніч стояти чи спати на стелі?!

Далі Е.Лавиша відправили в Полтавське СІЗО, де він відчув себе зле (до цього хлопець на здоров’я не скаржився). Але медичної допомоги йому там не подали. Згодом його знову переправили в Шишацький РВВС: цього разу підозрюють у крадіжці 45 гривень. Під час обшуку один з «ментів» кинув светр Едуарда на підлогу і почав його топтати чоботами. А коли парубок висловив незадоволення, такий собі «коп» Катанцев, що майже вдвічі більший за комплекцією за Лавиша, бив його кулаками й ногами - у голову, в груди, в живіт.

Кілька годин Едуард корчився від болю й кричав, доки міліціонери сподобилися викликати «швидку допомогу». Хлопцеві зробили складну операцію на черевній порожнині - перитоніт нез’ясованої етіології. Певно, наслідки січневого побиття. Такий діагноз часто несумісний із життям. У лікарні Е. Лавиша, що ще не відійшов від наркозу, прикували до ліжка, а на ніч ще й прив’язували за ноги, наче особливо небезпечного злочинця. Біля нього був виставлений цілодобовий міліцейський пост з трьох «багнетів». Навіть матері не дозволили доглядати тяжкохворого сина...Журналіст шишацької районки Ярослав Проць, якого я попросила на місці з’ясувати ситуацію, розповів, що побачив у палаті живописну картину: міліціонери «возлежали» на вільних ліжках.

Втім, навіть після критичної публікації в газеті міліціонери продовжили тримати Едуарда прикутим наручниками до ліжка. Але найдивніше те, що у той час, коли новопризначений прокурор Полтавської області Григорій Середа відповідно до останніх указів Президента України Л.Кучми оголосив боротьбу з корупцією і зловживаннями у правоохоронних органах і справді виявляє принципову позицію з цього питання, прокуратура Шишацького району чомусь, виходить, стала на шлях покриття злочинів садистів у погонах. Зазвичай у жертв міліцейських катувань не буває свідків. У даному випадку, як свідчить постанова про відмову в порушенні кримінальної справи, яку мені надіслали з шишацької прокуратури, є свідок - С.Юшко, котрий підтверджує, що працівник міліції Катанцев бив Е. Лавиша. Причина хірургічного втручання теж підтверджує правдивість твердження Е. Лавиша, що й раніше, у січні, його по-звірячому били в Шишацькому РВВС. До того ж, Едуард розповів, що кілька днів йому медики в лікарні мазали синці якимось розчином (колодієм?). І тільки після того, як сліди побоїв зникли, за викликом прокуратури приїхав судмедексперт. Однак слідчий райпрокуратури Ю. Ємець, схоже, не дуже прагнув встановити істину. І для обґрунтування відмови в порушенні кримінальної справи спирається (вдумайтеся!) на слова міліціонерів, які заперечують, що били Е. Лавиша. Ну який же дурень зізнається, що бив? Тим більше, що правоохоронці, котрих покриває міліцейське начальство, увірували у безкарність за катування й знущання над беззахисними затриманими.

Але чому всупереч здоровому глузду й практиці Європейського суду з прав людини слідчий прокуратури Ю. Ємець вірить не потерпілому, а катам?! Чому кругову поруку підтримують і медики?

Єдиним органом, який може розірвати це «зачароване коло» й захистити жертв міліцейського «бєспредєла», є прокуратура, в компетенції якої порушення кримінальних справ проти катів і направлення справ до суду. Я звернулася до прокурора Полтавської області Г.Середи з проханням витребувати відмовний матеріал з прокуратури Шишацького району та саму кримінальну справу щодо Е.Лавиша для перевірки доказів його вини та обґрунтованості рішення про міру запобіжного заходу щодо підозрюваного. Я не виправдовую молоду людину, якщо він справді займається крадіжками. Та чи не державна політика є причиною таких негативних наслідків, чи не безробіття й нужда штовхають його на це? Недарма ж у народу стійке переконання, що в тюрмах сидять за мішок картоплі чи здану на металобрухт трубу, але не ті, хто краде мільйонами й вагонами...

Попросила я прокурора області дати правову оцінку діям свого підлеглого з прокуратури Шишацького району, адже подібні випадки дискредитують органи прокуратури в цілому. Сподіваюся, що відповідно до закону за свої дії відповідатимуть і міліціонери, які застосовували до Е. Лавиша садистські методи. Полтавський медіа-клуб зініціював проведення громадських слухань стосовно запобігання катуванням та жорстокому поводженню у правоохоронних органах Полтавщини. До нашої громадської організації звернулося вже чимало жертв катувань у міліції. У рамках підготовки до громадських слухань усі звернення, як і справу Е. Лавиша, медіа-клуб бере на особливий контроль.

(“Інформаційний бюлетень”, №11 (572), 18 березня 2004 р.)

У січні минулого року до співробітників Полтавського обласного УБОЗу звернувся законослухняний мешканець Полтави підприємець Олександр Мамай з повідомленням про злочин: «Я знаю хто убив бізнесмена Прядка. Це той, хто погрожує вбивством і мені. Це - Арарат Мурадханян. Захистіть мене». Слід нагадати, що на той час у Полтаві від рук невідомого кілера також загинув підприємець Сергій Сенченко та був важко поранений президент одного із ЗАТ Петро Бутрій. Усі три злочини були «глухарями». Оперативники схопились за цю інформацію, як за соломинку, і незабаром, 24 січня 2003 року провели блискучу операцію - на суверенній території північного сусіда, в місті Воронеж скоїли інший злочин: викрали і позбавили волі громадянина Вірменії Арарата Мурадханяна. Наскільки їх дії були виправдані? Спробуємо це з’ясувати...

Не бійся ворога - бійся друга

Року 1996 молодий вірменський фінансист, кандидат економічних наук, піонер радянського кооперативного руху, майбутній український інвестор Арарат Мурадханян, через Таганрог уперше ступив на українську землю. Скориставшись дефіцитом на українському ринку сільськогосподарської техніки та запасних частин до неї, бізнесмен розпочав масовану економічну експансію на південь України.

Через якийсь час А. Мурадханян з’явився в Полтаві, яку зробив своєю фінансовою столицею. Грамотно поставлений бізнес приносив високі прибутки. Бізнесмен процвітав. Сільгоспвиробники з постачальником розплачувались натурпродуктами. Через постійне збільшення об’ємів цукру, зерна, вершкового масла, соняшнику, олії виникали труднощі з їх швидкою реалізацією. І тут у пригоді став сусід Мурадханяна по ринку Олександр Мамай. Звернувшись до сусіда, Мамай отримав товар під реалізацію. «Заполучивши» такого безкорисливого кредитора, полтавський підприємець став швидко збагачуватись. Утім, не лише товарним кредитом підтримував Мурадханян початкуючого бізнесмена, а й доброю порадою.

Зауважу, що добротою Мурадханяна користувалися й інші. З добрий десяток полтавських бізнесменів, як «матку», обсіли вірменина та користувались його консультаціями й фінансами. Був серед них і покійний Віктор Прядко. Саме йому Мамай запропонував «кинути» вірменина, бо той у Полтаві ніхто (В. Прядко пізніше сам в усьому зізнався жертві). Але і Прядка, який узявся за «реалізацію» Мурадханянового цукру, теж «кинули». Настали чорні дні для обох бізнесменів. Якось Прядко у присутності Мурадханяна та київського кримінального авторитета Льови Меграбяна почав вимагати від місцевих боржників повернення боргу. «Запам’ятайте, якщо хочете жити - вони у вас нічого не брали», - попередив їх Льова.

Усе ж, докори совісті таки мучили Прядка, бо хоча і повільно, гроші почав повертати. Встиг повернути 150 тисяч доларів США. Залишилось 724 тисячі «зелених». Усього ж полтавські компаньйони не повернули Мурадханяну досить кругленьку суму - мільйонів зо три американських доларів. А щоб довірливий кредитор їм більше не набридав, то зацікавлені особи (особа) влаштували за вірменином «сафарі» - таке собі полювання за людиною. Невідомі обстріляли підприємцю автомобіль, а міліція під час обшуку перевернула все в його помешканні. Бізнесмен зрозумів: треба рятувати життя і в грудні 2000 року терміново вилетів до Вірменії. До України він повернувся через два роки. Заручником.

Викрадення по-полтавськи

Два роки Мурадханян жив у Вірменії і Росії. Коли Олександр Мамай звернувся в міліцію - ніхто толком не знав, де переховується Мурадханян. Почалися пошуки. Довідавшись, що втікач проживає у Воронежі, убозівці вирушили туди самі. Не знаючи точної адреси зниклого бізнесмена, шукали навмання. І все ж «мисливцям» посміхнулась удача: на зупинці автотранспорту зіткнулись із втікачем. «Штурмовики» не розгубились - повалили Мурадханяна на землю, заламали за спину руки й вкинули в машину. В легковику міліціонери посадили вірменина на руки, які скували наручниками У такій незручній позі затриманого повезли в бік України.

У Бєлгороді їх чекав Мамай. «Повір, - звернувся він до Мурадханяна, - дати автомобіль мене примусили правоохоронці». Відпочивши й узгодивши свої подальші дії, викрадачі зі своєю жертвою направились на російсько-український кордон. На кордоні полтавські убозівці Матяш і Зубець добряче почастували Мурадханяна стусанами в груди та по голові, направили в голову пістолет і наказали сидіти тихо. Незабаром конвоїри пішли домовлятись із російськими митниками та прикордонниками. Арарат зрозумів, що росіяни запросили за нього велику суму. Коли врешті-решт необхідна сума знайшлася, убозівці без перешкод, через нейтральну смугу, в’їхали на територію України. А тут їх вже чекали, як героїв.

Гонгадзе, Прядко...

Доставивши Мурадханяна в Полтавський УБОЗ, Матяш та Зубець дали Арарату список злочинів:

- Вибирай, що на себе береш.

- Але я ж нікого не вбивав?

- Що ж, зупинимось на вбивстві Прядка та Гонгадзе. Якщо з першим - усе зрозуміло, то з Гіві - ні. Що маємо з Гонгадзе? Він кавказець і ти, в обох гаряча південна кров, подумай, де ти познайомився з грузином і за якими мотивами його вбив?

- Та я Гонгадзе і в очі не бачив! - спробував той заперечити міліціянтам.

- Не турбуйся, зараз пригадаєш, - заспокоїли ті незговірливого вірменина.

Надалі «менти» піддали бізнесмена принизливій процедурі катування. Картина була сатанинська: поваливши бідолаху на підлогу, накинули на голову протигаз і перекрили доступ повітря. Тіло жертви вкрив холодний піт, серце, вириваючись із грудей, несамовито калатало, ноги і руки обм’якли, голова почала битись у конвульсіях...

«Опери», ймовірно, турбуючись про те, що жертва помре так і не написавши явку з повинною, миттєво стягли з неї протигаз і з пластикової пляшки на голову вилили воду. Поступово вірменин отямився. Явки садисти не добились. Тому без відпочинку, перейшовши до інших тортур, міліціянти підвісили Арарата за руки та ноги. Затриманий відчував, як у нього тріщали сухожилля і вивертались суглоби. Щоб бодай на якусь дещицю полегшити нестерпний біль, Мурадханян міг лише до хрипоти у голосі кричати.

- Будеш писати, бо станеш імпотентом?

- Ні...

Довго не думаючи, Матяш стягнув із затриманого штани і, щосили вп’явшись руками у його геніталії, несамовито загорлав:

- Пиши, ара, бо яйця відкручу!

Мурадханян не здавався, і Матяш від цього ще більше шаленів. «Я відчував нелюдський біль, але йому і цього було замало. Тоді кат почав крутити їх у різні сторони, і моя воля від нестерпного болю була вже паралізована.

Під їх диктовку я написав явки з повинною, що «вбив журналіста Георгія Гонгадзе та свого боржника Віктора Прядка»

Уранці Матяш поїхав у прокуратуру Полтавської області, повідомивши там заступникові прокурора області, що розкрито два резонансних убивства - Гонгадзе і Прядка. «Які будуть розпорядження?» - з посмішкою на вустах поцікавився він, чекаючи, що принаймні орден та підвищення в званні у нього вже в кишені.

- Ви хоч при своєму розумі? - з подивом заступник прокурора звернувся до убозівця. - Яке відношення Гонгадзе має до Мурадханяна. Я впевнений, що він і Прядка не вбивав. Займайтесь розкриттям злочинів, а не хтозна-чим...

Так ні з чим Матяш повернувся в УБОЗ. Прокуратура не підтримала ініціативу фігуранта даної історії. Там чудово розуміли, що зі «справою» Гонгадзе можна добре «вляпатись»... Отже, після прокурорської «прочуханки» вбивство Гонгадзе відпало, а Прядка - ні. Досудовим слідством зайнялась прокуратура Київського району міста Полтави.

Коли «шиють» справу - забувають про справедливість...

Півроку слідчий прокуратури Київського району м. Полтави В.Трембач займався розслідуванням карної справи. За логікою і законом слідчий мав усі підстави звільнити Мурадханяна з-під варти ще на етапі досудового слідства, бо в матеріалах справи є алібі - беззаперечні докази перебування підозрюваного на момент скоєння злочину у Вірменії. За таких обставин у демократичних країнах підозрюваного звільняють з-під варти негайно. На жаль, Україна - поліцейська держава, де закони не завжди діють. 27 липня 2003 року закінчились строки утримання обвинуваченого Мурадханяна під вартою. З того часу ніхто їх не продовжував, бо з відповідним поданням слідчий до суду не звертався. Сім місяців людина незаконно утримується в Полтавському СІЗО(!).

29 липня 2003 року карна справа прокуратурою направляється на розгляд до Київського райсуду м. Полтави. А той - не ризикнув прикривати собою честь прокурорського мундира. «Футбол»: прокуратура - суд триває. Суд відмовляється грати у піддавки. Двічі суддя на стадії підготовки справи до розгляду повертає її в прокуратуру на доопрацювання. Але через деякий час шита білими нитками карна справа знову потрапляє до суду.

Попереднє судове засідання відбулося 27 жовтня 2003 року, і суд, виявивши грубі процесуальні порушення, на які вказав також і захист, направляє справу прокурору Київського району м. Полтави панові Павлійчуку, який, до речі, і підтримував у суді державне обвинувачення, для організації додаткового слідства. А питання щодо зміни запобіжного заходу відносно підсудного затримання під вартою на підписку про невиїзд за клопотанням адвоката В.Г. Мусіяки суд не вирішив.

Утім, прокурор Павлійчук не погодився з рішенням районного суду і звернувся з апеляційним поданням до апеляційного суду Полтавської області. Захист теж звернувся до суду вищої інстанції з апеляційною скаргою, оскільки суд першої інстанції не розв’язав питання про зміну запобіжного заходу.

24 грудня 2003 відбулося засідання апеляційного суду. Розглянувши апеляційне подання та ознайомившись з матеріалами кримінальної справи, суд прийшов до висновку: «24 січня 2003 року обвинуваченого А. Мурадханяна було незаконно затримано на території Росії і таємно перевезено до України. 25 січня ним надана явка з повинною про вчинення навмисного вбивства».

Далі в ухвалі суду наголошується, що «27 січня(!) 2003 року, в порядку ст. 115 КПК України (за підозрою у скоєнні злочину. - Авт.), його було затримано, а до цього він незаконно утримувався в УБОЗ Полтавської області. Є обґрунтованими посилання суду на те, що такими діями органів досудового слідства було порушено право затриманого на захист, бо вчасно не роз’яснено права підозрюваного.

...Досудове слідство такими діями поставило під сумнів дані, викладені в явці з повинною. Постанова прокурора про відсутність порушень законності з цього питання не відповідає фактичним обставинам, що маються у справі. ... слідчі дії проводились не уповноваженими на те особами, експертним дослідженням надавались гільзи від патронів, які не мають відношення до справи. Внаслідок таких дій обвинувачений себе обмовив у вчиненні вбивства В. Прядка». Також апеляційний суд звернув увагу на те, що органи досудового слідства не з’ясували стан здоров’я обвинуваченого, не надали йому перекладача. А щоб син побачився зі сліпою 75-літньою мамою, яка прилетіла з Вірменії, слідчий прокуратури змусив його відмовитись від ознайомлення з матеріалами справи(!). А ознайомився лише після того, як вдався до вимушеної акції протесту — голодування.

Таким чином, суд виявив злочинні факти порушень досудовим слідством чинного та норм міжнародного права. Іменем України суд ухвалив: «Апеляційне подання прокурора Київського району м. Полтави залишити без задоволення, а постанову Київського районного суду м. Полтави від 27 жовтня 2003 року щодо повернення кримінальної справи відносно Мурадханяна Арарата Наримановича повернути прокурору для організації досудового слідства, без змін». Після виконання прокуратурою постанови райсуду та ухвали апеляційного, карна справа буде знову направлена в місцевий суд.

Замість післямови

Ось такі основні процесуальні порушення з’ясував апеляційний суд Полтавської області. Мені ж на підтвердження судової ухвали, для більшої наочності, залишається навести деякі приклади фальсифікацій у даній карній справі. Так, 5 лютого 2003 року, об 11-й годині дня, слідчий прокуратури Київського району м. Полтави В. Трембач у приміщенні прокуратури оглянув обойму з патроном, описав їх і поклав у пакет, який опечатав міліцейською печаткою.

Продовжую далі. Того ж таки 5 лютого 2003 року слідчий Київського райвідділу міліції Кудрявцев, який не входив до слідчо-оперативної групи, без доручення прокуратури, самостійно о 13-30 дня на узбіччі траси Київ-Харків знайшов ті ж самі обойму з патроном від пістолета, які з 11-ї години знаходились у приміщенні прокуратури Київського району м. Полтави. Яким чином обойма з патроном із прокуратури могла потрапити на трасу? Про це треба запитати в Кудрявцева з Трембачем. Не виключаю, що прокурор теж у курсі. Хто може зрозуміти прокурорсько-міліцейську логіку? Мабуть - ніхто. Кого ж тоді, такими «брудними» методами, захищає прокуратура Київського району м. Полтави? Можливо, свою професійну неспроможність знайти справжнього вбивцю?

Саме фальсифікація матеріалів кримінальної справи, маніпуляція органами досудового слідства речовими доказами призвела до втрати гільз із місця злочину та заміни їх іншими. То чи має моральне (і не тільки) право прокурор району, на якого Законом покладений обов’язок здійснювати нагляд за дотриманням законності на стадії досудового слідства, очолювати районну прокуратуру, коли там твориться таке беззаконня, яке він явно навіть підтримує у суді? Невже пан Павлійчук, порушивши одного разу складену прокурорську присягу, просто «забув», що відповідно до п.1 ст.5 Європейської Конвенції з прав людини та ч. 1-2 ст. 29 Конституції України: «Кожен має право на свободу та особисту недоторканність. Нікого не може бути позбавлено свободи інакше, ніж відповідно до процедури встановленої законом...» Більше того, обвинувачення не може ґрунтуватися на доказах, здобутих незаконним шляхом (ст.62 Конституції України). Під час попереднього розгляду справи прокурор Павлійчук заявив, що будь-які процесуальні порушення в справі відсутні(?!) Позиція прокурора дивна, якщо не злочинна, бо суперечить не лише здоровому глузду, а й нормам чинного КПК та Закону України «Про прокуратуру». Замість всебічного, повного та об’єктивного з’ясування обставин справи, віддає перевагу «його величності» показнику.

Достеменно відомо, що правоохоронна система за допомогою підконтрольних ЗМІ для формування позитивної громадської думки про роботу силових структур, «запустила» в ефір варіанти газетних та телевізійних «качок», намагаючись ще до рішення суду зробити з Мурадханяна такого собі кавказького кілера. Але навіть найгуманніші цілі не можуть виправдати свавілля та беззаконня міліції та прокуратури. Тому слушно запитати, коли розплющить очі українська Феміда? Допоки молоді, ситі, зовні цілком нормальні міліціянти та прокурори будуть «ґвалтувати» Конституцію України та міжнародне право?

(“Інформаційний бюлетень”, №11 (572), 18 березня 2004 р.)

Конечно же, зло победить нельзя. И преступность победить нельзя.

Вряд ли когда-нибудь люди перестанут заниматься противоестественным делом — убивать, грабить и калечить друг друга. Но минимизировать ситуацию, принимая правовые законы, гуманизируя систему исполнения наказаний, реформируя судебную систему и т.п., государству вполне по силам. Да еще если и гражданское общество подключится!..

С нетерпением ждал следующий после статьи Л.Кучеренко «Беззащитные перед милицией» (№9 (484) от 6 марта 2004 г.) номер газеты. Надеемся ознакомиться с размышлениями министра внутренних дел в связи с ситуацией в органах внутренних дел и тут же — прошение об отставке начальника Управления УМВДУ в Полтавской области в связи с тем, что он обесчещен действиями подчиненных. Или же гневную отповедь журналисту, посмевшему недобросовестной публикацией опорочить защитников нашего покоя.

Ничего подобного. Как будто случай с изуверами в погонах — нормальное в Украине явление. В Украине, присоединившейся к целому ряду международных конвенций и, кстати, регулярно проверяемой Европейским комитетом по предупреждению пыток.

И стало совершенно очевидно, что зло непобедимо.

Ведь те, кто сознательно увечили на всю оставшуюся жизнь человека, знали, что судья услышит их версию (и судья услышала их версию, но останется безнаказанной), что дежурный ИВС не поднимет тревогу и не вызовет (хотя бы) «скорую» (и останется безнаказанным), что уголовное дело не будет возбуждено надлежащим образом и не будет надлежащим образом прокуратурой расследоваться (так оно и есть, ибо прокуратура не сочла нужным заявить о тщательном контроле за этим делом на самом высоком уровне), что начальник подразделения, будучи офицером, не застрелится от позора, а начальник управления не подаст в отставку. Что самим истязателям не будет инкриминировано покушение на убийство (а они умышленно убивали человека с особой жестокостью, группой и по предварительному сговору — ч.2 ст. 115 (4, 12) УК Украины), а, в худшем случае, ст.365 УК, что при «хорошо прочитанной» судмедэкспертизе позволит получить наказание без лишения свободы, а с испытанием.

Проблема уже давно кричит криком истязаемых и их родственников, цифры подвергаемых пыткам разнятся, но устрашающе велики (наше бюро, проводя мониторинг в 2000 г., выяснило, что 76,1 % всех задержанных подвергались физическому насилию).

Нужна политическая воля на самом высоком уровне. Не политические лозунги, а только истинное желание искоренить зло. И также есть настоятельная необходимость защитить тысячи честных и самоотверженных людей, которые действительно днем и ночью с опасностью для своей жизни ведут войну с преступниками, но предаются своими «коллегами».

Конечно, государство должно выплатить пострадавшему и его семье громадную (в миллионах гривен) сумму в качестве возмещения материального и морального ущерба. Настолько большую сумму, чтобы государству пришлось уменьшить выплату каких-либо социальных льгот государственным чиновникам в связи с тем, что граждане Украины подвергаются пыткам.

И должен быть, наконец, принят закон, по которому в каждом подразделении, где могут находиться задержанные лица, должен дежурить адвокат. Давно пора прекратить практику первого допроса (сегодня это называется опросом или пояснением) без адвоката и без составления протокола. В качестве дежурного адвоката могут быть студенты юридических факультетов или представители общественных организаций. В населенных пунктах, где таковых нет, могут присутствовать представители местных советов. Тут важно одно: суд не должен иметь право принимать в качестве доказательств показания, полученные при первом допросе без защитника.

(«Зеркало недели», №11, (486), 20-26 марта 2004 г.)

В последний день прошлогодней весны слесарь газоконденсатного промысла «Полтавагазвидобування» Александр Б. планировал заночевать на даче под Абазивкой неподалеку от Полтавы. Целый день он с многочисленной родней высаживал рассаду, и ему просто не хватило места в автомобиле. Поздним вечером заехал его товарищ Сергей и предложил подвезти домой. Но до Полтавы друзьям доехать не удалось. У гостиницы в Абазивке бравые ребята в черном камуфляже вытащили их из машины и уложили лицом в пыль. Минут двадцать Саша и Сергей «загорали» под звездами (дело было в полночь), пока воины по рации вызывали помощь. Последние ни слова не сказали пленникам и во время этапирования их в Полтавский УБОП. «Мое тогдашнее состояние — это шок и оцепенение, — рассказывает Александр Б. — Я даже не знал, где этот 6-й отдел в Полтаве находится. Терялся в догадках, чего же я такого натворил, чтобы меня вот так хватали, словно какого-то особо опасного для общества преступника».

Только когда сотрудники «Сокола» доставили задержанных в кабинет на втором этаже УБОПа в самом центре Полтавы (рядом с горисполкомом) и передали в руки оперативников, которые сразу же начали настаивать, чтобы Александр сознавался, как заправлял бензовозы «левым» газолином, он хоть немного понял, что к чему. Поскольку действительно слышал, что накануне милиция задержала несколько бензовозов с газолином.

Между тем четверо УБОПовцев в гражданском, которые, естественно, не назвались, начали его «обрабатывать». Оперативники были возбуждены, требовали признаться в преступлении, мол, отпираться — себе дороже и вообще бесполезно. «Гестапо у нас отдыхает!» — куражились они. Если возьмут «в работу», похвалялись, то Саша признается и в убийстве Листьева, а не то что в соучастии в кражах газолина с промысла.

Сознаваться Александру было не в чем, поэтому часа полтора он пытался убедить борцов с организованной преступностью в своей непричастности к тем бензовозам и безосновательности подозрений относительно него.

У Александра было два сотовых телефона — свой и жены, но воспользоваться ими, несмотря на его просьбу, не разрешили: «Ты что, лох, в Америке? Может, тебе еще и адвоката?!» И демонстративно выговорили из «мобилок» по своим частным делам все имеющиеся на счету деньги. Неожиданно Александра спросили, курит ли он. «Да, но очень эпизодически», — ответил наивный человек. «Ну, так сейчас покуришь...» — со значением произнес один из «оперов» и бросил на стол пачку «Примы». Александр удивился, что ему, видимо, предложат эти дешевые и вонючие сигареты, в то время как сами курят с фильтром.

Но еще больше он поразился, когда «опера» из большого картонного ящика, стоявшего у стола, достали кусок засаленного матраса, натренированно распластали его на нем, подмотав какой-то грязный рваный свитер на запястьях, сдавили их сзади наручниками так, что там что-то аж хрустнуло. По быстрым и слаженным действиям команды чувствовалось, что этим они занимаются постоянно.

Из того же ящика УБОПовцы достали и натянули на Сашу противогаз, через стекла которого ничего не было видно, настолько они были закопченными. У каждого из «защитников» была своя отработанная функция во время пыток. Растянули ноги, трое уселись на ноги и спину, а четвертый поджег сигарету и манипулировал противогазом, засовывая ее в трубку.

Эта пытка называется «слоник». Сначала трубку перекрывают, а когда в легких заканчивается воздух и человек начинает задыхаться, у него лопаются в горле сосуды, в трубку вставляют зажженную сигарету... Между тем другие самозабвенно подтягивали вверх скованные наручниками руки. Этакая средневековая дыба в современной импровизации украинских, с позволения сказать, правоохранителей и наших защитников. (Инквизиция применяла эту пытку далеко не ко всем. В Кракове я была в музее пыток средневековья, и экскурсовод рассказал, что палачи-инквизиторы никогда не применяли одновременно две пытки.) Причем садистам показалось, что противогаз не очень плотно прилегает к подбородку Александра, и они надели такой тугой, что он сам по себе причинял невероятные муки.

Те несколько часов пыток показались 36-летнему физически здоровому мужчине вечностью. Он корчился от адской боли и терял сознание от недостатка воздуха. И только когда его тело обмякало и корчилось в конвульсиях, мучители давали и себе перерыв от тяжкой физической работы, пока Александр приходил в себя. Так повторялось несколько раз. (Кстати, в это же время в других кабинетах УБОПа подобным образом «дружески общались» с Сашиным товарищем Сергеем и Валерием, который тоже был задержан той ночью у гостиницы в Абазивке.)

Унизить, оскорбить, обесчестить — похоже, это едва ли не единственное, в чем достигли небывалого мастерства некоторые украинские правоохранители. Когда Александр рассказывал мне о пережитом, у него все время пересыхало в горле и увлажнялись глаза, он снова переживал ужас ночи 1 июня 2003 года. Прошу читателей простить за чрезмерный натурализм, но как иначе донести правду о новейшем геноциде украинцев? Мне и самой становилось дурно, когда я описывала эти пытки.

— Помните, в одной из последних передач «Подвійного доказу» в прошлом году, посвященной теме пыток в правоохранительных органах, — говорит Александр Б., — один из экспертов рассказывал, что после четвертой сигареты пыткой «слоник» человек подпишет что угодно. Это действительно так. Я держался, сколько мог, но тоже не выдержал. В какой-то момент я четко понял, что мои палачи вошли в такой раж, что если не напишу то, что они требуют, живым я отсюда не выйду. А так хоть смогу в суде доказывать, что явку с повинной из меня выбили... И я согласился.

От многочасовой невыносимой боли у Александра словно помутился рассудок, действительность воспринимал уже как-то отстраненно. Даже не помнит, в каких «преступлениях» «сознался». Явку с повинной писал под диктовку «оперов». Точнее, пытался писать. Руки совершенно не слушались. Ручка все время выскальзывала из пальцев, от чего лист бумаги был весь исчеркан... «Орлы» полагали, что их жертва придуривается, все время орали на Александра и пинали его. Саша говорил им, что у него отказали руки и необходимо отвезти его в больницу. Но эти слова остались гласом вопиющего в пустыне. Получив желаемую «явку», бригада озаботилась тем, как теперь наиболее правдоподобно обставить задержание: «Ну ты же, паря, помнишь, что ты был в дупель пьяный, нецензурно выражался, срывал с нас погоны (это при том, что они были в гражданском. — Авт.)». Не отрезвили их и слова Саши о том, что будет жаловаться на них, — расхохотались в лицо. В истории Полтавского УБОПа еще не было случая, чтобы кто-то поплатился за пытку хотя бы звездами на погонах.

Остаток ночи Александр Б. провел в «клетке» Октябрьского РОВД Полтавы — без сна и в муках, куда его спровадили «борцы с организованной преступностью». На утро они отправили его в Октябрьский суд, предупредив, что если только тот что-то в суде «вякнет», то есть будет отрицать виновность, будет еще хуже. Судья Г.Андриенко, несмотря на явно беспомощное состояние «нарушителя» и не подвергая сомнению обстоятельства админнарушения (в 7 утра якобы ругался на ул.Фрунзе в Полтаве, на замечания не реагировал, злостно не подчинился милиции) «впаяла» Александру трое суток админареста. Поэтому из документов следовало, что ночью, когда его искалечили, он был, якобы, бог знает где, но только не в милицейских застенках.

Но когда милиционеры привезли его в городской изолятор временного содержания, где тот должен был отбывать админнаказание, дежурный ИВС, увидев, что арестант не может даже раздеться, отказался принять травмированного «дебошира». Поэтому «бригада» не придумала ничего лучшего, чем снова затолкать Александра Б. в «обезьянник» Октябрьского райотдела милиции, где к тому времени находилось уже 12 задержанных, в том числе и наркоманов: не то что лечь было негде, сидели поочередно.

Дежурные райотдела видели, что руки у Александра висят, словно плети, но тоже не отреагировали на его требование оказать ему медицинскую помощь. Никто и не собирался сообщать о его месте нахождения родным, не знавшим, что и думать. Искали его не только на работе, по знакомым, но в больницах и морге. Тем более что он обещал повезти сына и дочь в парк «Победа» на праздник по случаю Дня защиты детей. Только 2 июня жена Александра случайно узнала, где ее муж. Привезла еду. Но он не мог удержать в руках даже ложку, а гордость не позволяла попросить сокамерников покормить его. Ни в туалет сходить, ни умыться. Отношение дежурных милиционеров к тем, кто в «клетке», — особая тема, если коротко, — как к скотине...

Четверо суток Александр провел без сна, еды, страдая от боли и перенесенной психической травмы, совершенно беспомощный. Утром 4 июня его забрал тесть. Александр с посторонней помощью еле смог сесть в машину. Дети, увидев отца в таком состоянии, плакали. Тесть и теща помогли переодеться, застегивали пуговицы, дочь завязывала шнурки на кроссовках. Жена, прибежав с работы, еще не зная, что случилось с мужем, с порога устроила скандал: сколько живут вместе, никогда не напивался, так где же это так «наклюкался», что милиция забрала...

Трое невропатологов разных полтавских клиник, у которых в тот день побывал Александр, независимо друг от друга поставили убийственный для молодого мужчины вердикт: паралич верхних конечностей. По-простому, палачи в погонах, поднимая и выворачивая ему руки, как на дыбе, порвали нервы предплечий. От пальцев до плеч обе руки были затекшие, нечувствительные даже к гальваническому току, которым врачи искали нервы.

Александр Б. сначала провел в больнице месяц. Но интенсивное лечение, консультации главного невропатолога области, харьковских медицинских светил практически не дали результата: он мог лишь шевелить одним пальцем на левой руке, чувствительность рук так и не восстановилась. Его госпитализируют еще на две недели. В общем Саше сделали 300 уколов, не счесть, сколько ставили капельниц. А гарантированная Конституцией Украины «бесплатная медпомощь» обошлась его родным более чем в тысячу гривен, т.к. абсолютно все нужно было приносить в больницу.

Выписавшись окончательно, Александр пошел в гараж. Но чуть не завыл от отчаяния: он был неспособен даже переключить скорости легковушки... Полгода пробыл на больничном. Больничные эпикризы оптимизма не добавляют: «острая закрытая позвоночно-спинномозговая травма с повреждением спинного мозга на уровне шейного отдела позвоночника», «острое компрессионно-ишемическое посттравматическое повреждение обоих лучевых нервов на уровне паховых ямок с верхним дистальным вялым выраженным парапарезом», «двусторонний паралич разгибателей кистей рук, гиперестезия кистей и лучевых отделов предплечий», «атрофия мышц».

В конце января Александр вышел на работу. Работа слесаря на газоконденсатном промысле, разумеется, не такая, как у ремонтника на АТС. Но «легкой работы» (таково предписание врачей), сказало Александру руководство, у них нет, намекнув, чтобы искал такую где-нибудь в другом месте. Правда, к чести ребят его бригады, они сказали, что Сашу в беде не бросят. Поскольку никто не застрахован от того, чтобы стать искалеченным «ментами»... Брат Александра, служащий в ГАИ, с большим трудом добился возбуждения уголовного дела почти через два месяца после «памятной» ночи. Впрочем, прокуратура Полтавской области возбудила его не против конкретных лиц, а лишь... по факту неправомерных действий сотрудников милиции, долго не давала направления на судебно-медицинскую экспертизу. УБОПовцы через друзей Александра сначала угрожали, затем предлагали ему немалую сумму денег, лишь бы «не кололся». Александр сказал: «Нет! Они меня так унизили, что я им этого никогда не прощу и не продам свое человеческое достоинство!» Адвокат Александра говорила, что ей тоже угрожают, если она не откажется вести его дело.

Видимо, борцы с организованной преступностью пошли другим, проторенным путем. Иначе почему за полгода, пока тянется следствие, его ведет уже пятый следователь, а само уголовное дело «футболится» между прокуратурами области и Октябрьского района Полтавы. До сих пор не проведена процедура опознания потерпевшим своих мучителей. А следственный эксперимент, который по процессуальным канонам должен проводиться на месте преступления, то есть в УБОПе, в который раз проводится в кабинете... судмедэксперта?!

Александр уже устал каждому следователю рассказывать и описывать, как его пытали, поскольку каждый раз он снова переживает психологическую травму, еще не отойдя от пережитого. Глубокие душевные раны получили его несовершеннолетние дети и жена. Понимают ли УБОПовцы, что не только искалечили молодого человека, но и принесли горе, сделали несчастной всю многочисленную семью.

Врачи не берутся прогнозировать отдаленные последствия пыток для здоровья Александра, но оптимистических выводов он от них не услышал, поэтому не исключена инвалидность.

Не услышал Александр Б. хотя бы извинений от садистов. Лишь раз старший милицейской группы Ермак сказал в свое оправдание, словно сетуя на подчиненных: «Да вот ведь, понабирали таких...» Каких, господин майор? Которые не умеют пытать, не оставляя на телах жертв видимых следов? Но разве они это делали не под вашим руководством и не при вашем непосредственном участии?.. Разве пытки в УБОПе совершаются не с «благословения» его начальника Плужника? Разве об этом не знает главный милиционер Полтавщины С.Петренко? Но оба делают вид, что все обстоит благополучно.

Кстати, украинским правозащитникам известно по крайней мере 24 разновидности милицейских пыток, многие из которых унаследованы от НКВД. Самые распространенные — с использованием наручников: здесь фантазия палачей, в частности и сексуальные отклонения, не знает границ (многие пытки специально для женщин). Подвергают пытке током, полиэтиленовыми пакетами, бьют пластиковыми бутылками с водой по голове, почкам, печени, бьют по пяткам через мешочки с песком, отбивая все внутренности, но следов не видно. Мой знакомый правозащитник, занимающийся темой пыток, на поисковом сервере Рамблер ввел две категории поиска: «Пытки Святой Инквизиции» и «Пытки в милиции». Ответ его поразил: в Интернете существует 7044 сайта с информацией о пытках Инквизиции и... 36496 сайтов — о пытках в милиции (которых не должно быть по определению).

Если бы случай с Александром Б. был единственным, даже тогда следовало бы бить в набат и возмущать общественное мнение: этому необходимо положить конец! Если же подобных случаев десятки и сотни только в Полтавской области (любой адвокат в Украине вам скажет, что 90% их клиентов, проходящих по административным или уголовным делам, пытают милиционеры).

(«Зеркало недели», №9 (484), 6-12 марта 2004 г.)
Див. також — “Інформаційний бюлетень”, №8, 26 лютого 2004 р.

Полтавському медіа-клубу
копія: прокурору Полтавської області
36900. м. Полтава, вул.. 1100-річчя Полтави, 9

Заява-повідомлення

Про нелюдське поводження в міліції з нашим сином працівниками міліції

Наш син, Рудюк Олександр Володимирович, 25 січня 2004 року був викликаний до міського відділення міліції с. Молодіжного в м. Кременчуці, де був по-звірячому побитий та підданий катуванням з боку працівників міліції МВМ Ганжі В’ячеслава Станіславовича та Толстовка. Сина били в кабінеті №9 головою об стіл, катували електрострумом, підключали дроти від польового телефону до вух; надівали на голову протигаз та перекривали доступ повітря, від чого син задихався та втрачав свідомість. Під час знущань син кілька днів знаходився у відділенні міліції, на нього складалися фіктивні адміністративні протоколи. Міліціянти домагались, щоб син зізнався у злочинах, які на цей час є нерозкритими. Після звільнення сина він був оглянутий судмедекспертом, який виявив численні тілесні ушкодження, за його висновком, вони могли бути спричинені за обставин, що вказані моїм сином, та можуть бути заподіяні саме 25.01.2004 року, тобто в день, коли сина катували в міліції. До відвідування міліції, зранку 25.01.2004 року, син був здоровий, ніяких ушкоджень у нього не було.

Прийшовши додому з міліції, син відразу почав скаржитись нам на поступове погіршення самопочуття, сильний головний біль, запаморочення, він не чує на одне вухо. Із 3-го лютого 2004 року син госпіталізований до лікарні з діагнозом: струс головного мозку, пошкодження внутрішнього нерву вуха. Лікарі висловлюють думку про те. що відновити функцію слуху буде дуже складно. або навіть неможливо. Крім того, невропатолог, який лікує сина, каже нам про наявність у поведінці сина ознак психічного розладу, спричиненого катуваннями.

За цим фактом 3.02.2004 року ми звернулись із заявою в прокуратуру м. Кременчука, подали документи, пояснення, акт судмедекспертизи, тощо, просили невідкладно організувати та провести перевірку обставин, викладених в цій справі, невідкладно провести огляд приміщень МВМ, вилучити знаряддя, які працівники міліції використовують для катувань людей. порушити кримінальну справу проти працівників міліції, котрі піддали мого сина тортурам і катуванням, та притягнути винних до кримінальної відповідальності.

До цього часу кримінальна справа за фактом катувань, яких зазнав наш син, не порушена. Ніяких дій щодо дійсного з’ясування обставин прокуратурою м. Кременчука не ведеться. Складається враження, що працівники міліції, винні в заподіянні тілесних ушкоджень, в нелюдському, свавільному поводженні з нашим сином, не будуть покарані за законом. Саме через це ми звертаємося до вас, просимо допомогти вжити дієвих заходів, з тим, щоб особи, винні в катуванні сина, були притягнуті до відповідальності, якої вони заслуговують.

З повагою, Рудюк В.В., Рудюк Т.А., 18 лютого 2004 року, м. Кременчук.

(“Інформаційний бюлетень”, №8, 26 лютого 2004 р.)

Одной из проблем украинской пенитенциарной системы является то, что значительная часть осужденных отбывает срок не более трех лет за преступления, которые не несут особой общественной опасности. Кроме того, контингент тех, у кого нелады с законом, стремительными темпами омолаживается

На повестке дня – «тюремная» реформа

В каждом государстве существует своя система изоляции криминальных преступников. В целом, пенитенциарная система* (от латинского poenitentia) – это установленный в государстве порядок и режим отбывания уголовного наказания в виде лишения свободы.

В Украине реализацией государственной политики в сфере исполнения уголовных наказаний занимается Государственный департамент по вопросам исполнения наказаний. Он был создан в 1998 г. с целью реформирования уголовно-исполнительной системы и в рамках соблюдения обязательств нашей страны перед Советом Европы.

Кстати, после распада Советского Союза сама структура пенитенциарной системы в Украине претерпела некоторые изменения. Например, раньше система исполнения наказаний включала в себя исправительно-трудовые, воспитательно-трудовые, лечебно-трудовые учреждения, тюрьмы и следственные изоляторы.

Сейчас процесс реформирования системы находится в самом разгаре. Дело в том, что с 1 января 2004 г. начал действовать новый Уголовно-исполнительный кодекс Украины.

Его положения в целом ряде моментов кардинально отличаются от тех норм, которые были закреплены в старом кодексе, принятом еще в 1970 г.

Ключевыми моментами нового документа являются понятия ресоциализация, исправление и социальная реабилитация лиц, нарушивших закон. Главная цель исправительных учреждений сегодня – не просто изолировать преступника от общества, а, перевоспитав, вернуть в общество в качестве полноправного его члена.

Теперь пенитенциарная система Украины дополнилась новыми элементами, которые, естественно, решают совершенно другие задачи.

Специалисты говорят, что современную форму системы исполнения наказаний нужно срочно наполнять новым содержанием, потому что без этого ее реформирование может превратиться просто в «косметический» ремонт или обычную «смену вывесок».

* Более точный термин — уголовно-исполнительная система (прим. редакции ХПГ).

Перевоспитание – прежде всего

Впрочем, нельзя сказать, что сдвигов к лучшему не происходит. Государство с каждым годом предпринимает все больше мер для реабилитации бывших осужденных к нормальной жизни в обществе.

Например, с целью социальной адаптации лиц, лишенных свободы, в украинских исправительных учреждениях несколько лет назад были введены должности психологов. На попечении каждого из них находится более 600 заключенных. А психологическая помощь этим людям действительно нужна – фактически у каждого второго осужденного есть те или иные отклонения от психических норм.

Кстати, нужно отметить и тот факт, что во многих странах мира к процессу социальной реабилитации лиц, преступивших закон, активно подключаются разнообразные религиозные организации. Украина не является исключением.

В ноябре 1999 г. Украинская православная церковь и Госдепартамент по вопросам исполнения наказаний подписали договор о сотрудничестве. И с тех пор церквушки или часовенки в украинских тюрьмах – не редкость.

Так уж повелось еще со времен СССР, что у нас оступившиеся на жизненном пути искупают вину перед обществом, прежде всего, своим трудом. Поэтому возникает далеко не праздный вопрос, а что же производят заключенные в местах не столь отдаленных?

Перечень продукции весьма широк. Это мебель, строительные материалы, швейные изделия (кстати, именно заключенные производят одежду для военнослужащих и работников органов МВД), сельскохозяйственный инвентарь, электротехника, станки для деревообрабатывающей промышленности, изделия из металла, сувениры и еще множество других полезных вещей.

Тюрьма – зеркало проблем общества

Как правило, для исправления заключенным мало только одного искреннего желания. Для этого нужны соответствующие условия в самом учреждении: режим, отношение администрации, традиции, бытовые условия. По мнению Уполномоченного Верховной Рады Украины по правам человека Нины Карпачевой, состояние пенитенциарных учреждений Украины еще далеко от общепринятых международных норм.

По ее мнению, одной из проблем украинской пенитенциарной системы является то, что значительная часть осужденных отбывает срок не более трех лет за преступления, которые не несут особой общественной опасности.

Кроме того, считает Нина Карпачева, контингент тех, у кого нелады с законом, стремительными темпами омолаживается. Статистика показывает, что более половины украинских заключенных – это молодые люди не старше 30 лет. В то же время бич украинских колоний и тюрем – распространение среди спецконтингента таких болезней, как туберкулез или СПИД.

Как сообщает Уполномоченный Верховной Рады Украины по правам человека, в связи с переполненностью тюрем администрация не всегда может обеспечить раздельное содержание различных категорий преступников. Например, в одной камере вместе с убийцами, насильниками и вымогателями находятся мелкие воришки и карманники.

В то же время одной из основных форм регуляции количества осужденных остается амнистия. Так, в 2003 г. количество амнистированных в Украине составило 4624 человека. Для сравнения: в 1998 г. амнистировано 38,5 тыс., в 1999-м – 18 тыс., а в 2000 г. – 33 тыс. человек.

Примечательно, что, согласно действующему законодательству, срок максимального содержания под стражей в Украине составляет полтора года. Поэтому в следственных изоляторах (СИЗО) люди иногда годами дожидаются суда или окончания судебного разбирательства.

Хотя, если активнее практиковать такие мероприятия, как подписка о невыезде, залог, порука и другие, то можно значительно уменьшить наполненность СИЗО.

Судя по всему, это позволило бы также смягчить деструктивное влияние условий содержания и криминальной среды на те группы лиц, которые не составляют большой общественной опасности.

Кому – работа, кому – заботы

Если же вы захотите работать в каком-нибудь учреждении пенитенциарной системы, то соответствующее образование можно получить в Черниговском юридическом училище, Белоцерковском и Днепродзержинском училищах профподготовки, а также в Хмельницком училище повышения квалификации и переподготовки работников уголовно-исполнительной системы.

В то же время трудоустройство бывших заключенных – это не только их проблема, но и всего общества в целом. Редкий работодатель возьмет к себе «сидевшего» человека, пусть даже он будет семи пядей во лбу.

«Отсидка» ложится на биографию человека темным пятном: выйдя на свободу, люди с трудом возобновляют нормальные отношения с родными и близкими, им сложно найти место для проживания (особенно, если было конфисковано имущество), подходящую работу.

Поэтому от безысходности бывшие «зеки» нередко повторно совершают преступления и снова оказываются в стенах, которые становятся для них родными.

Работники уголовно-исправительных учреждений уже который год подряд отмечают всплеск преступности в конце осени–начале зимы, когда разные маргиналы совершают преступления только из-за того, чтобы попасть за решетку. Зачем? А чтобы в тепле перезимовать. По крайней мере, трехразовое питание им будет обеспечено.

Заслуживает внимания тот факт, что в некоторых учреждениях украинской пенитенциарной системы есть VIP-камеры с евроремонтом, оснащенные бытовой техникой. Отбывать наказание здесь можно за определенную плату, которая приблизительно равняется $20 в сутки – почти как в гостинице.

Необходимо сказать, что новый Уголовно-исполнительный кодекс предусматривает некоторые улучшения в содержании всех категорий заключенных. Конечно, «манны небесной» лицам, находящимся за решеткой, наверное, ожидать не стоит, но какие-то изменения к лучшему для них наверняка произойдут.

(«Власть и политика», № 9(206), 27 февраля – 4 марта 2004 г.)

Відтепер Сокирянська колонія суворого режиму буде виправною установою із середнім рівнем безпеки для засуджених, що вперше відбувають покарання за тяжкі та особливо тяжкі злочини. Житлові умови в колонії вже покращено. Про це повідомив Василь СОЛОВЕЙ, начальник відділу Державного департаменту з питань виконання покарань у Чернівецькій області.

Зараз там утримується 1420 в’язнів, а розрахована вона на більшу кількість. Минулими роками покарання там відбувало дві чи дві з половиною тисячі осіб.

Ці зміни введені у зв’язку з набуттям чинності з 1 січня 2004 року нового Кримінально-виправного кодексу, відповідно до якого також зменшено тривалість робочого часу в’язнів до загальноприйнятого 40-годинного. Раніше робочий тиждень зека тривав 48 годин.

Як заявив голова Держдепартаменту з питань виконання покарань Володимир Льовочкін, Кодекс направлений на поліпшення матеріальної сторони утримання в’язнів. Зокрема, він передбачає, що норма житлової площі на одного засудженого у виправних колоніях не може бути меншою, ніж 3 квадратні метри (раніше – не менше 2 квадратних метрів), у виховних колоніях і колоніях, призначених для утримання жінок, – 4 квадратні метри (раніше – 2,5 і 2 квадратних метри відповідно), у лікувальних установах при виправних колоніях, призначених для утримання і лікування хворих на туберкульоз, – 5 квадратних метрів (раніше – не менше 4 квадратних метрів).

У в’язницях скасовано види режимів. Відтепер вони розрізняються за рівнем безпеки: мінімальний з полегшеними умовами утримання, мінімальний із загальними умовами утримання, середній і максимальний – залежно від складності контингенту, що утримується. Засуджені неповнолітні, відбуватимуть покарання в спеціальних виховних установах. Раніше в країні діяли три режими утримання в’язнів – суворий, загальний і виправні установи відкритого типу.

Новий кодекс також відмінив деякі види покарань, наприклад, позбавлення права отримувати передачі.

Гуманізація умов відбування покарання, на думку Василя Соловея, позитивно вплине на дисципліну серед в’язнів. Відсоток тих, кого умовно достроково звільняють, зріс майже вдвічі. 2002 року достроково на волю вийшло 158 осіб, а 2003 року – 237.

Зменшуватиметься і кількість в’язнів, бо судова практика дедалі частіше застосовує альтернативні види покарання, як умовне засудження, громадські роботи, виправні роботи.

На 1 січня 2004 року у 181 виправній установі України перебувало близько 200 тисяч засуджених. У 2003 році з установ з виконання покарань було звільнено майже 60 тисяч ув‘язнених, з них 4620 тисяч – за амністією, 411 – помилувані.

(“Молодий буковинець”, м Чернівці, №11, 31 січня 2004 р.)

всегда готов подписаться под назидательной рекомендацией: преступник должен сидеть в тюрьме. Но это вовсе не значит, что арестанта нужно сгноить там заживо и умертвить до того, как суд признает его виновным...

В семье 28-летний Дмитрий был единственным ребенком. В курортном Геническе его родители были людьми обеспеченными, поэтому сын ни в чем не нуждался. И все же его держали в строгости, следили, чтобы он хорошо учился - сперва в школе, а затем - на историческом факультете университета.

А вокруг шумела разгульная курортная богема, и парень видел, как босяки без всяких дипломов раскатывали на иномарках, шикарно отдыхали с подружками на окрестных пляжах. Испытаний курортными соблазнами Дима не выдержал: "красивая жизнь" закончилась тем, что мальчишка пристрастился к наркотикам и вскоре прочно "сел на иглу". Но впоследствии все-таки понял, к чему приводят такие забавы. И сумел переломить себя. С помощью родителей избавился от пристрастия к наркотикам. А вот порвать с обретенными в притонах приятелями не смог, тем более, что они зачастили к Дмитрию.

Однажды новоявленные друзья попросили его помочь выбить деньги у наркоторговцев из соседних сел, которых они обложили "данью". От Дмитрия требовалось всего-то посидеть за рулем для подстраховки, и он не отказал им в просьбе, на словах звучавшей достаточно невинно. Никого из жертв вымогательства Дмитрий не бил, однако его роль в деле милиция квалифицировала как соучастие в организованной преступной группировке. Последовало задержание.

- Диму взяли утром, прямо с постели, в футболке и тапочках на босу ногу. На дворе стоял март, и пребывание в холодной камере даром для сына не прошло. После наркотиков его здоровье и так было подорвано, поэтому вскоре я узнала, что Дима болен туберкулезом, - вспоминает Марина Федоровна, мать Дмитрия.

Из камеры следственного изолятора Херсона сын окольными путями передал родным листок, мелко-мелко исписанный бисерным почерком. "Туберкулез просто съедает. Питание тут никакое, что сами приготовим, то и едим, но лекарства от "тубика" дают исправно". Прочитав эти строки, мать бросилась хлопотать по правоохранительным инстанциям, чтобы ее сына отпустили, взяв подписку о невыезде. Предыдущих судимостей у парня не было, по месту жительства, учебы он характеризовался положительно, так что ходатайство не казалось безнадежным. Однако местный суд Суворовского района Херсона постановил содержать Дмитрия под стражей. Там сочли, что на свободе тяжело больной юноша "может воспрепятствовать восстановлению истины и уклониться от следствия".

Вместо освобождения Дмитрия спустя пять месяцев... переводят в следственный изолятор №15 Симферополя. Там его помещают в общую камеру на двенадцать человек, а вовсе не в санчасть. За день до начала судебного процесса (учитывая его незначительную роль в преступлении, Дмитрий мог отделаться условным наказанием) мать получила из Симферополя гроб с телом сына.

- Перед похоронами я осмотрела тело Димы. Его спина представляла собой сплошной синяк, на голове тоже виднелись ссадины. Правда, в постановлении прокуратуры Железнодорожного района Симферополя значилось, что сына не били - просто ему вдруг стало плохо, и за какие-то десять минут он скончался от недуга с туманным названием "цереброваскулярная болезнь", - продолжает мать 28-летнего юноши, угасшего за полгода в тюремной камере.

Прокуратура полагает, что возбуждать по факту этой смерти уголовное дело оснований нет. Однако семья Дмитрия не согласна. Мать подозревает, что пребывание в переполненной тюремной камере окончательно подорвало и без того очень плохое здоровье сына. Да и вывод о характере заболевания (повреждение сосудов головного мозга) как-то не вяжется с синяками на мертвом теле. Теперь свободное время мать не дожившего до суда заключенного посвящает переписке с правоохранителями - вплоть до омбудсмена Нины Карпачевой. А порой к Марине Федоровне приходит невеста Димы. Вспоминая его, женщины только и могут, что плакать. От безысходности.

(«Киевские ведомости», №46 (3143), 2 марта 2004 г.)

День защитника Отечества — пожалуй, единственный день в году, когда военных нахваливают, награждают и чуть ли на руках не носят. Словно на прискорбном событии, о виновнике которого уже нельзя сказать ничего плохого. Можно или только хорошо, или — ничего.

Как ни странно, сами военные практикуют это уже и во все остальные дни. Словно маленькие дети, которые, натворив дел, пытаются потом перевести стрелки на кого угодно, лишь бы выгородить себя. Особенно когда родители в мирное время провожают в армию сыновей, а назад получают гробы, которые нельзя открывать. Когда невольно задашься вопросом о национальных особенностях «тягот и невзгод воинской службы», которые надо «стойко переносить». И чем вообще занимается наша армия, если она так уж необходима государству?

Кто от взрыва не спрятался, сам виноват…

Не секрет, что подавляющее число солдат занято самой невоенной работой (принеси, подай, подержи, копай, крась). Каждый день я прохожу мимо церкви, на строительстве которой работают солдаты 20-го аварийно-спасательного батальона МЧС. По словам тощих защитников Отечества с цыплячьими шеями, торчащими из бушлатов, они через сутки стоят в нарядах и караулах, а между ними отрабатывают на стройке. Их призывали для этого?

...Недавно УБОЗ вышел в Винницком районе на неких коммерсантов, которые на территории в/ч службы тыла ВВС организовали «бодяжный клондайк». Солдаты, призванные «защищать Отечество», целыми цистернами смешивали газолин з дешевым бензином, повышая таким образом его октановое число. То есть из А-76 «делали» А-92, А-95.

Когда запахло криминалом, военнослужащих срочной службы срочно подняли ночью на перекачку цистерн, чтобы освободить их от смешанного бензина и скрыть следы. В спешке проскочила искра от насоса. Во вспыхнувшем огненном аду погиб вольнонаемный водитель в/ч, а рядовой Андрей Бурик получил ожоги лица 1—2 степени. С которыми его срочно и уволили в запас «в связи с завершением службы». Без указания, что ожоги, требующие долгого и дорогостоящего лечения, были получены именно при прохождении так называемой «службы».

Если бы не шум, поднятый прессой, парню не заплатили бы даже армейской страховки (кстати, «аж» в размере 153 грн). Реальной компенсации увечий ему, похоже, не видать. Убозовцы выяснили, что только за последний год на территории части было наварено на «левом» бензине почти 5 миллионов гривен. Однако уголовное дело против настоящих виновных в трагедии... закрыли. Стрелочником сделали прапорщика, передававшего команды солдатам...

Упал солдат, замерз на стройке…

Говорят, что смерть солдата в мирное время — трагедия и чрезвычайное событие, в результате оргвыводов по которому летят командирские головы и должности. Как же тогда оценивать ЧП, случившееся в вышеупомянутом батальоне МЧС, солдатики которого и усердствуют на «военно»-церковном объекте?

...17 февраля прошлого года в Военно-медицинский центр ВВС Украины из этой части были доставлены в критическом состоянии 29 солдат с диагнозом «вирусная пневмония». Три дня спустя один из них, 18-летний винничанин Владимир Крыжанивский, лишь несколько месяцев назад призванный на срочную службу, умер. По словам начальника отделения интенсивной терапии и реанимации госпиталя Лидии Хлебовской, это был четвертый случай в ее 20-летней практике, когда больной поступал на лечение в почти безнадежном состоянии. В госпиталь его привезли фактически умирать с уже отсутствующим давлением и пульсом.

Другим военнослужащим повезло, т.к. они заболели чуть позже и усилия реаниматоров оказались своевременными.

Разумеется, кто-то должен был если не пойти под трибунал, так ответить за то, что молодой мальчишка погиб в мирное время от пневмонии и еще целый взвод других заболел, потому что их в мороз погнали на стройку.

Об этом родителям Крыжанивского рассказали сослуживцы, дождавшиеся весеннего «дембеля».

— Они написали, что когда Володя и еще несколько человек заболели и обратились за помощью к медикам медсанчасти, каждому из них дали горсть таблеток — анальгин, аспирин, — рассказала мама умершего солдата Тамара Дмитриевна. — Их легкие медики не прослушивали, о госпитализации вообще речь не шла, поскольку электроэнергия в медсанчасти была отключена с целью экономии. Зато все силы были брошены на строительство сауны, которую планировалось открыть к 23 февраля...

«Все было готово к открытию объекта и решили провести испытание, — говорится в письме. — Из городка подали воду, все было отлично. Но на утро оставшаяся в трубах вода замерзла. Откапывали экскаватором, однако техника против мерзлого грунта бессильна. И чтобы эту трубу разогреть, бросили на прорыв нас с ломами и лопатами. Больной, не больной — гнали всех. Долбали несколько суток. А в субботу «отличились» больше всего. Ведь сроки поджимали, готовились к 23 февраля! После помывки нас, прямо из бани, в 19 градусов мороза заставили долбить все те же ямы около КПП. Там были и здоровые, и больные, в том числе и ваш сын с температурой, долбили допоздна. Старшим около нас находился майор Билык. Все это делалось по указанию командира части. Ваш сын подходил несколько раз за вечер и просил майора отпустить, так как ему было очень плохо. Но майор сильно кричал и не отпускал. Все мы, кто работал там, были мокрые, сильно замерзшие, и в основном все заболели. Вот основная причина заболевания и смерти вашего сына, а не его ослабленное здоровье...»

«Отцам-командирам», конечно, не хотелось признавать свою вину в гибели солдатика. Вот и перепасовали ответственность на врачей призывной комиссии. Дескать, парнишка был болезненный с детства и в армию пошел лишь по настоянию отца, чтобы иметь возможность после службы трудоустроиться в органах. Ну, организм-де и не выдержал нагрузок.

Володин отец, Виталий Владимирович, фельдшер спецподразделения «Ягуар» УМВД Украины в Винницкой области, был просто шокирован услышанным.

— Володя с детства занимался спортом и даже таблеток никаких не принимал. Это же просто проверить — в больнице по его карточке.

Однако военные «проверяли» по-другому. Появившись в школе, откуда лишь несколько дней назад солдата проводили в последний путь, офицеры затребовали классные журналы. Интересовало их, как несложно догадаться, количество уроков, пропущенных парнишкой во время учебы. Если пропускал, значит, болел. Подобный «компромат» пытались собрать и у соседей.

— Мы считаем, что к трагедии привели халатность и небрежное отношение военных к своим служебным обязанностям, — говорит мама солдата Тамара Дмитриевна. — Ведь в реанимацию Володю доставили уже в безнадежном состоянии. У него развился острый миокардит и пострадали все жизненно важные органы. Могли такие осложнения развиться за один день?..

Конечно, не могли. Любому врачу известно, что пневмония длится 21 день. После этого человек либо умирает, либо выздоравливает. Следовательно, на состояние солдат в части фактически не обращали внимания. Крыжанивского за пять дней до смерти умудрились даже поставить в наряд на кухню...

Накануне он позвонил домой и сказал, что слегка простудился, но волноваться, мол, не стоит. На следующий день родители сами связались с капитаном Александром Дударем, командиром роты, в которой служил сын, чтобы справиться о здоровье Володи. Он сообщил, что Крыжанивский чувствует себя нормально, уже был в наряде по кухне.

— Когда я на следующий день снова связался по телефону с ротным, он меня заверил, что повода для беспокойства нет, — говорит отец солдата. — А примерно через час нам домой позвонили из реанимационного отделения Военно-медицинского центра и сообщили, что сына доставили туда в крайне тяжелом состоянии. Позже мы узнали, что он целый день был в казарме на постельном режиме, а вечером потерял сознание. Только тогда его госпитализировали. В реанимации сын сообщил нам, что четыре дня назад обращался к капитану медицинской службы санчасти, но тот даже не прослушал легкие, просто дал горсть таблеток...

Можно представить чувства родителей, потерявших сына, когда военная прокуратура Винницкого гарнизона после проверки обстоятельств смерти солдата пришла к выводу, что оснований для возбуждения уголовного дела по факту смерти рядового Крыжанивского нет. А значит, нет и виновных.

Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела было отменено военным судом гарнизона, куда родители обратились с жалобой, что проверка, по их мнению, была проведена поверхностно и необъективно. В частности, как утверждает Тамара Дмитриевна, «проводя проверку обстоятельств смерти нашего солдата-сына, работники воинской прокуратуры даже не поговорили с родителями». Не были опрошены и солдаты из части, которых впоследствии перевели лечиться в Киевский военный госпиталь.

К этой истории подключился и народный депутат Украины Владимир Скомаровский, который обратился к генеральному прокурору с депутатским запросом. Ссылаясь на письмо, в котором приведены «вопиющие факты пренебрежения здоровьем солдат со стороны командования», депутат посчитал необходимым проведение дополнительного расследования причин смерти военнослужащего срочной службы Владимира Крыжанивского. Но сдвижек в деле по-прежнему никаких. Зато командир части тем временем ушел на повышение.

Я прекрасно понимаю, что нельзя делать обобщений из частного случая. Но не слишком ли много стало таких случаев? И это только в одной области страны…

На «дембель» — умирать…

Виктор Коноваленко из села Мелешков Гайсинского района весной прошлого года, аккурат за три месяца до увольнения, написал родителям, что хотел бы к форме на лето новые туфли. Просил хотя бы 50 гривен. Мать деньги отправила, а на следующий день в село приехали два офицера и сообщили, что их сын дезертир. И они будут здесь его ждать.

Правда, вместо того чтобы поджидать беглеца дома, они занялись странными делами. Как потом стало известно, офицеры явились в гражданской одежде в местный райвоенкомат и, представившись сотрудниками милиции, затребовали медицинские документы на Коноваленко. Узнав, что амбулаторная карта находится в райбольнице, они, опять же под видом милиционеров, изъяли ее. А точнее украли, поскольку акта изъятия документов никто не составлял.

В селе «засадники» заставили мать написать под диктовку письмо командиру части с просьбой отпустить сына домой в связи с семейными обстоятельствами. Сами же составили акт имущественного обследования семьи, который хотели утвердить в сельсовете задним числом. Т.е. явно пытались сделать все, чтобы Коноваленко на момент ЧП якобы находился дома, в отпуске по просьбе родителей. Столь удивительное желание выгородить беглеца встревожило родителей. И не зря.

Их сын в это время был мертв. По официальной версии, сбежал из части и повесился. Как было указано в «Акте о несчастном случае непроизводственного характера», причиной трагедии стало «развитие и углубление негативного отношения к воинской службе, личная недисциплинированость, боязнь ответственности за совершенное правонарушение — самовольное оставление части».

Не странно ли? Служил солдат, службой был доволен настолько, что собирался остаться на сверхсрочную, и вдруг — «углубление негативного отношения к воинской службе».

Машину с «грузом-200» толпа сельчан дожидалась целый день. Военные решили их переждать, так что в село машина с цинковым гробом приехала за полночь. Увидев, что у дома их все равно ожидают люди, сопровождающие отказались выгружать гроб. И лишь когда в воздухе запахло самосудом, пошли на попятную. Отец тут же, перед всеми, открыл гроб, а бабушка раздела внука, чтобы осмотреть: в его самоубийство никто не верил.

И действительно, у «самоубийцы» были поломаны пальцы рук, на виске запекся громадный синяк, в ушах — кровь.

Сельчане до сих пор не могут понять, что же скрывали военные? Почему на похороны дезертира, который повесился и бросил пятно на свою часть, съехались столько полковников и подполковников из Киева, Полтавы, Кременчуга, Днепропетровска?

— Наверное, я чего-то не понимаю, — считает мать солдата Людмила Дмитриевна, — но разве дезертиров хоронят с почестями? А еще этот странный звонок, когда офицер после похорон отрапортовал кому-то по мобильнику: «Операция завершена. Тело в земле». Все время нам говорили неправду. Сына мы уже не вернем, но правду знать хотим...

Следующий случай. В Бершадский район привезли гроб с призванным неделю назад парнем. Официальное объяснение: повесился ввиду «соматогенного психоза с депрессивным синдромом». Т.е за неделю после призыва стал психом. В эксгумации тела было отказано.

Еще? В Ямпольском районе у матери-одиночки призвали единственного сына (а значит, и кормильца — уже только за это с военкома погоны нужно снимать). Незадолго до увольнения он получил ожоги ноги при сварочных работах. Отправить в госпиталь отказались. Мол, уже почти «дембель» — дотянет до гражданки. Дотянул. В тот же вечер, когда приехал домой, парня с некрозом забрала «скорая». Спасти его не удалось. Командование части сняло с себя всякую ответственность: дескать, на «дембель» ушел здоровым...

Вот еще один родительский крик души. В Тульчинском районе в семье Джигирис оба сына после службы стали инвалидами. Первый травмировал ногу при разгрузке в Севастополе и был демобилизован с открытой, сочащейся раной как здоровый и отслуживший свое. Второму после избиения офицером, как утверждают родители, пришлось удалять селезенку. После чего был уволен «по болезни», а страховая компания отказалась выплачивать страховку: избиение — это, мол, не несчастный случай.

После этого не может не умилять чуть ли не благолепный отчет военных прокуратур Украины за прошлый год о расследовании уголовных дел, связанных с нарушением закона в украинской армии.

Например: «Следственный отдел военной прокуратуры Днепропетровского гарнизона направил на рассмотрение суда уголовное дело в отношении капитана одной из местных воинских частей, неоднократно требовавшего и получавшего на протяжении года деньги у военнослужащих срочной службы за предоставление им отпусков.

Следователи военной прокуратуры Хмельницкого гарнизона передали в суд уголовное дело в отношении рядового, который ради демонстрации своего высокомерия избил другого рядового, нанес ему телесные повреждения».

Но шила не утаить ни в мешке, ни в армейском ранце. Не потому ли срочная служба да и родные Вооруженные силы в целом не пользуются популярностью? В некоторых районах области провалился даже контрактный набор военнослужащих запаса в миротворческий контингент.

Армия, которую не мы вибираем

Из солдатского дневника: «До призыва спал хорошо — знал, что армия нас охраняет. Призвался — спал мало, сам охранял. Отслужил — теперь вообще не сплю. Знаю, кто нас охраняет».

К сегодняшним призывникам, по словам военного комиссара области генерал-майора Павла Дисяка, предъявляются ПОВЫШЕННЫЕ требования относительно их образовательного уровня, состояния здоровья и нравственно-деловых качеств.

Увидела строй хромых, тощих и косых новобранцев — сердце кровью облилось. Если служить идет только каждый седьмой из призывников, неужели это «лучшие»? И зачем военкоматы ежегодно дергают «худших»?

Казалось бы, если 68% потенциальных защитников, подлежащих призыву на срочную службу, имеют четвертую степень ограничения по состоянию здоровья, то не проще было бы их, вместе с митрофанушками без базового среднего образования, наркоманами, криминальным элементом и прочей «некондицией» списать в т.н. резерв Вооруженных сил и забыть о них? Что было бы гуманно по отношению как к ним, так и к самой армии, и к стране, которую такая армия призвана защищать.

Но военные почему-то не теряют надежды приобщить их всех к постижению тонкостей Устава караульной службы. Зачем, для чего — тайна сия великая есть.

Военкомы считают, что исключительно для блага самих же ребят, которые в большинстве якобы горят желанием служить. Потому что, дальше цитирую слова конкретного генерала, дома у них ни работы, ни денег на учебу, вот и думают перебиться как-то хоть полтора года, за которые что-то может измениться в стране к лучшему. К тому же, заявил он, не пройдя армейской службы, невозможно устроиться на работу в СБУ, правоохранительные органы, налоговую, службу охраны...

Возможно, это и аргументы, но согласитесь, что вовсе не в пользу армии.

По мне, зачем вообще брать парней в армию, если их там нечем нормально кормить и обогреть? Почему бы не призывать столько, чтобы хоть они служили в человеческих условиях, чтобы их, в конце концов, не привозили домой в гробах?

Кому вообще (кроме, конечно, озабоченных карьерой генералов и некого армейского престижа страны) нужна армия, в которой ломают все хорошее, что родители закладывают в своих детей? Кому нужна армия, в которой позволяют солдатам гибнуть в мирное время и врут, будто бы непричастны к этому?

А как же тогда, скажут мне, «есть такая профессия — Родину защищать»? Мне кажется почему-то, что это не профессия. Скорее, моральный долг. Если такого нет, то и профессия не в помощь. Ведь Родина — не что-то абстрактное и тем более не генерал из Генштаба. Это, в частности, и те погибшие-искалеченные ребята, которых «профессионалы» поспешили списать из строя на руки заплаканным матерям.

Патриотизм, как и любовь, еще никогда не рождался в результате принуждения. И в ТАКОЙ армии никогда не родится.

Ведь наша страна за последние тринадцать лет абсолютно поменялась. А армия — нет. Она так и осталась советской. И как динозавры не смогли выжить при изменении климата, так и советская армия не может прожить без советского государства. Поэтому мы и наблюдаем затянувшуюся агонию не национальной, а как раз советской армии. И у нас, и в России, где просто замерзли в самолете 218 призывников по пути из Москвы в Магадан. Ведь и там даже после обещания президента Путина жестоко наказать виновных никто так и не извинился перед родителями замороженных призывников. Не подал в отставку, не сорвал с себя бесполезных погон. Более того, искали, как и у нас, не настоящих виновных, а крайнего. Которым в конце концов «назначили» сопровождающего майора.

Боюсь, что пока будет длиться эта агония, генералы так и будут считать, что солдаты для того и придуманы, чтобы умирать. И если даже поблизости нет военных действий, то солдаты будут погибать от холода, болезней и прочей дурости армейского «быта».

И так будет, похоже, пока на смену советской не придет армия, которая будет соответствовать новому обществу. Пока она не перейдет полностью на контрактную основу и не станет профессиональной. Т.е. пока в нее не пойдут действительно по призванию, а не силком и скопом. А до того времени День защитника Отечества будет оставаться праздником лишь для тех, кто носит погоны в настоящее время. С таким же советским ритуалом в виде присвоения очередных званий, вручения командирских часов, бумажных грамот, устных благодарностей и, разумеется, праздничным застольем. К которому только и сводится все празднование прочей мужской частью населения. К возможности «законно» остограммиться в глазах семейной половины. Да так, что ближе к вечеру уже и на улицу выйти страшно. Вся «армия» — там.

Простите, ребята, погибшие-искалеченные на службе в мирное время, что ваши матери были столь доверчивы. Более прозорливые своих детей в такую армию не отдали. Тем или иным образом. Цена банальнейшего известна любому. От 300 до 800 у.е. Вот только большинство семей такими суммами не располагало.

(«Зеркало недели», №10 (485), 13-19 марта 2004 г.)

Тяжкі тілесні ушкодження отримав солдат трьохсотого полку, в руках якого вибухнув патрон. 7 березня 21-річний Роман Г., якого призвали до війська з Конотопа Сумської області, був у добовому наряді з охорони військового містечка. За словами військового прокурора Чернівецького гарнізону Андрія Зубача, солдат охороняв порожні приміщення містечка, з яких військове обладнання і боєприпаси мали бути вже вивезені. На маршруті свого патрулювання солдат знайшов серед порожніх ящиків регенеративний патрон РП-4, який використовується у танках. Солдат почав розбирати патрон, і він вибухнув у нього в руках. Хлопцю відірвало кисть та передпліччя лівої руки, фалангу пальця правої руки. Також потерпілий отримав рвані рани правої руки, опіки ніг першого та другого ступенів, опік очей та обличчя. Його прооперували у лікарні швидкої допомоги. Зараз загрози життю юнака немає. За фактом цієї події порушено кримінальну справу. Здійснюється дізнання. Правоохоронці з’ясовують, звідки взявся патрон у порожньому складі, хто його там забув чи приніс туди.

(“Молодий буковинець”, м. Чернівці, № 29, 13 березня 2004 р.)

Статистика свідчить, що тільки один з п’яти призовників справді потрапляє на військову строкову службу. Незважаючи на це, план призову строковиків Буковина виконала на сто відсотків. Щоправда, не впоралися з нарядом Герцаївський, Глибоцький та Новоселицький райони. Про це йшлося на нараді у Чернівецькій облдержадміністрації щодо підбиття підсумків минулорічного призову.

За словами заступника голови ОДА, голови обласної призовної комісії Василя Кошмана, восени на службу до Збройних сил України облвійськкоматом було направлено 920 юнаків, на призовну кампанію витрачено майже 80 тисяч гривень. Щоправда, обласну призовну комісію хвилює низька якість молодого призову. Так, лише 48 юнаків мали на час призову вищу освіту, 404 — базову середню, 536 перед тим, як іти в армію, ніде не працювали і не навчалися, 1432 хлопців визнано торік не придатними до служби у Збройних силах за станом здоров’я. 125 юнаків не з’явилися на призовні дільниці, з них 58 — у Чернівцях. До того ж, 6 хлопців через кілька місяців служби в армії відправлено назад додому, 4 з них — з психічними відхиленнями.

А першого квітня 2004 року розпочинається новий весняний призов. Наразі в облдержадміністрації підписано розпорядження про проведення в краї чергової призовної кампанії. Голів райдержадміністрацій, військові комісаріати області зобов’язано створити до 1 квітня міські та районні призовні комісії та групи розшуку для доставки на призовні пункти громадян, які ухиляються від виконання загального військового обов’язку. Для керівництва і контролю за діяльністю районних та міських призовних комісій створено обласну призовну комісію. На обласну комісію покладається організація медичного огляду призваних на строкову військову службу до відправлення їх у військові частини, а також перевірка законності надання відстрочок від призову або звільнень від служби в армії.

У переддень нового призову, за словами обласного військового комісара Олександра Островського, з 5621 призовників, котрі перебувають нині на обліку в райвійськкоматах, лише 707 стовідсотково відповідають встановленим вимогам (йдеться про стан здоров’я, морально-ділові якості, освіта, схильність до правопорушень тощо). Зі 100 призовників лише 12 знають перші рядки українського Гімну, 8 — можуть описати Герб нашої держави.

(“Доба”, м. Чернівці, №11, (383), 19 березня 2004 р.)

Розважальну програму до Дня святого Валентина у місцевому Будинку культури відмінили за кілька годин до її початку. Селом опанували смуток, туга: звістка про трагічну загибель їх 19-річного земляка вибила всіх зі звичного життєвого ритму.

Батько Ростика, Валентин Сидорович, досвідчений тракторист, вимушений був залишити роботу – хворів. Ростик вирішив продовжити батькову справу – вивчився на механізатора широкого профілю у Сосницькому ліцеї, до призову в армію трохи попрацював у рідному селі.

Служилося Ростиславу легко і добре. Скільки батьки подяк від командування отримували! Мама, Ніна Костянтинівна, тримала фото сина у своєму службовому кабінеті – вона завідуюча їдальнею і пекарнею місцевого сільгоспкооперативу. На тім знімку її Ростик – у парадній військовій формі з поглядом лагідних, ще дитячих очей…

“Мамо, – писав Ростик у листах, – оце вирішив не йти у відпустку, хоча й пропонують. Дослужу вже, а в квітні і додому прийду. Моє 20-річчя відзначимо, батьків 50-річний ювілей. А тоді можливо, повернусь у свою частину, служитиму за контрактом…”

Служив Ростислав Нікітченко у Білій Церкві, що на Київщині. Ніби й недалеко від дому, однак батьки тільки на прийняття Присяги і їздили до сина – сільські турботи вічні і відірватися від них майже неможливо. Ніна Костянтинівна часто телефонувала командиру частини, де служив її син. Тож, як мовиться, з перших вуст знала про нього все.

За день чи два до страшної звістки вчулося Ніні Костянтинівні, що ніби її Ростик зве. Чітко так у хаті пролунало: “Мамо! Мамо!”

– Я тоді якраз на печі лежала. Зіскочила, а чоловік воду п’є, – плаче. – І ніякого Ростика в хаті нема.

…Зателефонував рай-військком В.І .М’якішев додому до сільського голови К.О.Фесюн (був вихідний – субота).

– Будьте на роботі. Зараз під’їжджаємо.

– Нічого лихого я не подумала, – каже Катерина Олексіївна. – Часто мене кличуть не тільки у вихідні, а й серед ночі, у свята. Та коли приїхав Володимир Іванович з незнайомим мені чоловіком (а то був представник облвійськкомату), серце забилося у тривозі: щось трапилося. Коли дізналася про загибель Ростислава, світ мені почорнів. А як же рідним сказати?

Коли зайшли до Нікітченків і повідомили про трагедію – їх син втопився, долаючи річку танком, мама, скрикнувши, втратила свідомість, а батько почав лаятись, мовляв, це неправда, ви, військові, розберіться спочатку, не може бути цього…

Версії трагедії

Труну з тілом Ростислава Нікітченка військові його частини привезли до райвійськкомату о 2 годині 10 хвилин 17 лютого. Везли з Житомира машиною “Урал”.

Саме поблизу цього міста знаходиться навчальний полігон частини, де служив Ростик. Він був механіком-водієм танка, на його досвід і вміння покладалося не один раз командування. Так і цього разу. Треба було витягти бронетранспортер, що застряг. Доручили Нікітченку. Долаючи річку Рось, танк занурився у воду і один з люків добряче привалило товстою крижиною. Два офіцери і прапорщик, які були разом з Ростиком, відкрили другий люк, вискочили з танка, витягли і Ростислава, який уже встиг наковтатися води. Йому зробили штучне дихання, викликали швидку, але по дорозі до лікарні хлопець помер. Під час розтину виявилось, що у легенях була річкова вода. Таку скупу інформацію про причину загибелі Ростислава розповіли військові, які привезли труну з тілом і взяли участь у похованні. Цей жахливий випадок розслідує військова прокуратура.

Безперечно, висновки буде зроблено. І взято урок на майбутнє. Але все це – ціною життя Ростислава Нікітченка, якого не повернути і не воскресити...

Батьки солдата строкової служби Ростислава Нiкiтченка отримали жахливу звiстку про те, що їхнього сина вже немає в живих. Труну з тiлом привезли вночi, пiд час похорону не було меж людському горю. Зiйшлося все село. Вiйськовослужбовцi розповiдали, що Ростислав навеснi мав повернутися додому. Служив у вiйськовiй частинi в Бiлiй Церквi танкiстом. При переїздi через рiчку до полiгону танк провалився пiд лiд. Два офiцери та прапорщик врятувалися, а от Ростислав загинув. Кажуть, не мiг вибратися з машини, бо люк був завалений боєприпасами. Втiм, хто розбиратиметься у причинах трагедiї, i чи дiйсно потрiбна Українi така армiя, яка в мирний час ракетами збиває лiтаки та житловi будинки, в якiй лiтаки падають на мирних громадян, а люди гинуть у танках?

А Ростиславу у квiтнi виповнилося б двадцять...

(«Сіверщина», №10 (543), 5 березня 2004 р.)

Три уголовных дела по факту неуставных отношений в одной воинской части возбудила военная прокуратура Харьковского гарнизона.

Как установили в прокуратуре, трое военнослужащих избивали однополчан, которые призвались позже. За «дедовщину» каждый из них может получить до пяти лет лишения свободы.

(«Объектив-Новости», г. Харьков, 18.03.2004 20:10)

Севастопольская правозащитная группа провела для журналистов пресс-конференцию с адвокатами и родственниками заключенных, в рамках проекта Европейской комиссии «Против пыток и жестокого обращения в Украине».

Свое участие в проекте Севастопольская правозащитная группа обозначила сбором информации о случаях противоправного обращения с заключенными.

— Мы проводили мониторинг административных дел, — говорит координатор проекта Ольга Вилкова, — в семи случаях из десяти никаких документов, кроме заявлений сержантов, задерживавших «нарушителей», нет. Четверо задержанных утверждали, что ни обстоятельства задержания, ни время событий не совпадают с зафиксированными правоохранительными органами.

— Как адвокат я постоянно сталкиваюсь с такой практикой отдельных сотрудников милиции в отдельных отделениях — рассказывает Евгения Миследина. — Там есть комнаты для временно задержанных. На самом деле это каменный мешок без окна, туалета и умывальника. В таких условиях человек может содержаться не более трех часов. Но люди сидят по неделе, а то и месяцу. Зачастую никаких процессуальных, с точки зрения закона, документов милиция не оформляет. В лучшем случае, рапорт сотрудника милиции о том, что задержанный где-то кому-то сопротивлялся.

Руководителю отдела по работе с правоохранительными органами СГГА Валерию Балеру, который решил поучаствовать в разговоре, пришлось констатировать: первые результаты деятельности правозащитников уже есть. В прошлом году почти полностью сменился личный состав следственного изолятора, а городские власти поставили перед государством вопрос о том, что в Севастополе необходимо построить следственный изолятор временного содержания или приспособить под него казармы одной из воинских частей.

(«Севастопольская газета», №6, 5 февраля 2004 г.)