Проти катувань. Електронне видання ХПГ (2003-2005) , 2005, #09

Иск, который недавно начал слушать Ленинский районный суд под предводительством судьи Валерия Драного, нельзя считать рядовым. Кировоградец Владимир Ермоленко обвиняет милицию в применении пыток, а руководство МВД и прокуратуры – в бездействии в поисках настоящего убийцы и требует возмещения нанесенного ему органами дознания, досудебного следствия и прокуратуры морального ущерба.

Главный вопрос, который не раз возникал по ходу слушания: зачем Владимир Ермоленко в 2002 году взял на себя чужую вину?

Сам истец, чем дальше, тем больше волнуясь, объяснил это в зале суда не только тем, что его воля была сломлена пытками (“постановка на растяжку”, электроток, побои и угрозы), но и сделал акцент на том, что понимал: если затем на этапе досудебного следствия возьмет свои показания обратно, но живым из СИЗО уже не выйдет, а кроме того, могут пострадать и члены его семьи.

А поэтому не только подписал явку с повинной, но в ходе воспроизведения обстоятельств убийства, жертвой которого стала Д., жительница Арнаутова, воспроизвел действия, которые, по его словам, (как и заявление о явке с повинной) надиктовали ему дознаватели.Суд заслушал исковое заявление и пояснения Владимира Ермоленко. После чего В. Драный объявил перерыв в слушаниях до конца октября.

Представители МВД, прокуратуры и Госказначейства (как органа, которому надлежит выплачивать моральный ущерб в случае вердикта в пользу истца) исковое заявление не признали. В то же время одним из самых сильных аргументов Владимира Ермоленко является решение того же Ленинского суда, который в декабре 2002 года констатировал, что признания подсудимого были получены под пытками, и вернул дело по обвинению В. Ермоленко на доследование. “Доследование” же так и осталось безрезультатным.

В органах милиции, по словам В. Ермоленко, и по сей день работают те люди, которые выбивали из него признательные показания.

Кіровоградський регіон, 23.09.2005)

Любов Лукьянцева, “Громадські ініціативи”, Кировоград

В июле этого года, 21 числа, в Новоукраинке была убита 71-летняя местная жительница. По некоторым данным, пенсионерка до последних своих дней оказывала помощь местным предпринимателям в ведении бухгалтерского учета, так как имела большой опыт в этой области.

Через неделю после обнаружения ее тела бездыханным работники местной милиции задержали четверых мужчин, их заподозрили в совершении убийства. В том числе, попал в объятия правоохранителей некий 25-летний Артур, и сегодня о его участии в совершении нападения на подрабатывающую бухгалтерией пенсионерку можно говорить с гораздо меньшей долей уверенности, нежели о том, что он сам стал объектом преступления, совершенного милиционерами. Речь — о насилии и пытках, которые применялись к задержанному работниками Новоукраинского райотдела милиции. Вот что сообщила в связи с этим адвокат Ольга Хабзей, которая оказывает обвиняемому правовую помощь.

— На раскрытие преступления, совершенного в Новоукраинке, были брошены значительные силы милиции, местным стражам порядка помогали работники отдела уголовного розыска областного управления УМВД. При их содействии был задержан и гражданин, который позже стал моим подзащитным. Задержали этого молодого человека 28 июля и без каких-либо формальных оснований удерживали его в отделе милиции до вечера следующего дня. 29 июля, в 19 часов 20 минут, наконец, был оформлен протокол о задержании Артура по подозрению в совершении преступления — убийства местной жительницы. Уже во время нахождения этого человека в отделе милиции до составления протокола он стал объектом издевательств, пыток, избиений. В процессе такого, с позволения сказать, дознания, ему повредили барабанную перепонку уха, и с органом слуха у моего подзащитного могут быть серьезные проблемы — начались процессы гниения. Кроме того, Артур утверждает, что после избиений его хотели изнасиловать, и я ему верю. С его слов, работники милиции уже раздели его донага, и только появление уборщицы остановило зарвавшихся милиционеров. Потом еще не задержанного официально человека хотели поместить в подвал, и он, поняв, что там свидетелей уже не будет, решил наложить на себя руки. Разбив окно в помещении, Артур осколком стекла порезал себе вены. Пришлось вызывать скорую медицинскую помощь. Наконец, его, уже с забинтованными руками, задержали официально. 8 августа этому человеку предъявили обвинение, которое иначе, чем надуманным, я назвать не могу. Возможно, по этой причине суд, принимая 8 августа решение о мере пресечения в отношении этого обвиняемого, санкционировал не два месяца содержания под стражей (как просила прокуратура), а один месяц. А ровно через месяц суд вообще отказал прокуратуре в продлении срока содержания этого обвиняемого под стражей (орган следствия просил для Артура еще один месяц), и, таким образом, мой нынешний подзащитный оказался на свободе. Отмечу, чем суд мотивировал постановление об отказе в удовлетворении ходатайства прокуратуры — тем, что на протяжении месяца удержания обвиняемого стражей не произведено ни одного следственного действия. О фактах незаконного лишения этого человека свободы, пыток по отношению к нему и унижения его человеческого достоинства уведомлены прокуратура области, Генеральная прокуратура Украины, Министерство внутренних дел, омбудсмен Украины. Брат моего подзащитного побывал на личном приеме у депутата Кармазина. В Новоукраинку уже приезжали сотрудники областного аппарата УМВД, они проводили служебную проверку. Но никаких ответов на жалобы нет, и пока нам неизвестно, как решается вопрос с привлечением к ответственности работников уголовного розыска г. Кировограда, причастных к нечеловеческому обхождению с обвиняемым.

Таким образом, я в данной ситуации не вижу, чтобы реализовывались планы нового руководства МВД относительно искоренения таких явлений, как незаконные методы дознания.

Хочу отметить также то, что с момента освобождения моего подзащитного из-под стражи прошло две недели, но он не нарушил свои обязательства перед органом следствия — имею в виду подписку о невыезде. На начало этой недели следователь так и не удосужился провести ни одного следственного действия с участием моего подзащитного.

Кіровоградський регіон, 23.09.2005)

Скажем прямо: без милиции нам не обойтись. Да и на счету стражей порядка немало побед над обнаглевшим криминалом. Тем не менее милиционеры в народных любимцах не ходят. Почему? Ответ на этот вопрос читатели "ПУ" могут получить из историй, которые хотя и произошли с нашими соотечественниками в разные годы, но тем не менее развивались по одному сценарию. Это свидетельствует лишь о том, что так называемые блюстители законности как практиковали, так и практикуют противозаконные методы в своей деятельности, ущемляя и грубо попирая права граждан, отправляя их за решетку под вымышленными предлогами.

Фальсификаторы из ОБЭПа

Эта история случилась летом 2000 года в Киеве. Сотрудники отдела борьбы с экономической преступностью тогда еще Московского (а ныне Голосеевского) райуправления милиции (пользующегося, кстати, дурной славой после того, как в конце 90-х здесь из сейфа дежурной части было похищено около 100 тысяч долларов США, изъятых в качестве вещественного доказательства по одному из

уголовных дел, и не разысканых по сей день) заподозрили граждан Василия Вареника и Анну Чубей (здесь и далее в материале все фамилии жертв произвола и работников правоохранительных органов изменены. — Примеч. В.Ш.) в незаконном приобретении квартиры и взяточничестве. Но поскольку веских доказательств у оперов на сей счет было мало, они решили добыть их весьма оригинальным способом и... вышли на охоту за людьми.

Рассказ жены Василия Вареника:

"22 июня 2000 года, в 8.20, когда я возвращалась с собакой домой, меня на лестнице остановили двое парней в штатском, как выяснилось позже — работники Московского РУ ГУ МВД Украины в Киеве Кащук и Чулик. Они искали моего мужа, на что я ответила, что здесь он не живет. На мой вопрос о том, кто они, незнакомцы сказали, что хотят поговорить насчет работы. Позже я узнала, что моего мужа в милицию забрали с квартиры одного из домов на улице Чистяковской. 24 июня мой сын был у Кащука, который ему сказал, что отца задержали за административное нарушение и скоро выпустят. 27 июня я сама пошла в милицию к начальнику ОБЭПа. Он объяснил, что мой супруг подозревается в хищении госимущества. Я попросила свидание с мужем, и он повел меня к кабинету Чулика. Когда же я постучала в дверь, чтобы спросить, когда меня примут, вышел Чулик и сказал, что он очень занят, что муж будет однозначно сидеть, а если я не уйду, то меня посадят в камеру. Я ушла..."

Как видим, отношение к посетителям у работников милиции и в те времена явно не способствовало взаимной любви. Но что же было дальше?

Рассказ Елены Меховой, знакомой Вареника:

"22 июня 2000 г. примерно в 9 часов я находилась в квартире Вареника на улице Чистяковской. В это время в дверь позвонили, я открыла и увидела двух молодых ребят в штатском. Они показали удостоверения и представились работниками Московского РУВД, затем без приглашения вошли в квартиру и сразу подошли к Варенику, потребовав, чтобы он поехал с ними в милицию поговорить, но о чем будет разговор — не сказали. Василий ответил, что приедет в милицию сам, но милиционеры заявили, что у них есть машина и он поедет с ними. Так они втроем и уехали. Лишь в полдень следующего дня домой позвонил Вареник и сообщил, что не вернется..."

Рассказ Василия Вареника о последовавших затем событиях:

"Когда меня привезли в райотдел и привели в какой-то кабинет, сразу же вошел начальник ОБЭПа Петр Вась, и меня начали расспрашивать о том, как я купил квартиру в 1995 году на заводе им. Патона. Я рассказал все, что помнил. Утром 23 июня 2000 года меня вместе с девятью другими задержанными отвезли в Московский районный суд, где мне предъявили административный протокол, в котором было сказано, что я якобы... нарушил общественный порядок и выражался нецензурной бранью в общественном месте на ул. Голосеевской, 15, возле здания райотдела. Протокол я не подписал, так как порядка не нарушал, ибо в указанное в протоколе время находился в райотделе. Это же самое я объяснил судье А. Малеевой, но та без каких-либо разбирательств осудила меня на 10 суток, после чего меня вновь привезли в Московский РУВД и поместили там в камеру. Срок админареста истекал 2 июля, но меня не освободили в этот день, а 3 июля опять отвезли в суд, где я вновь был осужден на 10 суток административного ареста за то же "нарушение общественного порядка". Судье Ванову я также пытался доказать, что все это время находился в камере Московского РОВД и потому нарушать общественный порядок в городе никак не мог. К сожалению, на мои слова судья внимания не обратил..."

Тогда же, 22 июня, оперативные работники Московского райуправления задержали и 51-летнюю Анну Чубей. Особыми фантазиями они себя не утруждали и действовали так же топорно, как и с Вареником.

"Около восьми вечера, — рассказывает дочь задержанной Светлана Селевская, — к нам домой пришли двое работников милиции — Петр Кащук и Андрей (фамилии его не помню). Они попросили, чтобы моя мама съездила с ними на машине в райотдел, и пообещали, что она вернется через час. Мама так и не вернулась. Лишь потом я узнала, что мою маму задержали и осудили в Московском райсуде на 7 суток за то, что она якобы материлась на улице 40 лет Октября. Когда 7 суток административного ареста истекли, ее вновь отвезли из райотдела в суд, и там судья опять осудил ее на очередные 7 суток за мелкое хулиганство, якобы совершенное на улице..."

Итак, подведем итоги свидетельств очевидцев. Двое людей были забраны из своих квартир и доставлены работниками милиции в Московское райуправление. Там они коротали ночь на нарах, а затем на следующий день были подвергнуты судами административным арестам якобы за нарушение общественного порядка в присутственных местах, о чем утверждалось в сфальсифицированных рапортах работников милиции П. Кащука, А. Чулика, Ю. Коровенко, О. Атамана, О. Кроликова, И. Романова. Когда же сроки содержания Вареника и Чубей под арестом истекли, по обкатанной схеме они были опять отправлены судьями Московского райсуда Малеевой и Вановым на нары по обвинению в мелком хулиганстве в общественном месте (хотя, напомню, они находились в камерах РУВД). И все это делалось ради того, чтобы добыть у них недостающие доказательства по другому делу...

Особо подчеркну, что, несмотря на жалобы, руководство ни тогда еще Московского райуправления милиции, ни райпрокуратуры ничего не сделало для того, чтобы все было по закону. Справедливости ради отмечу, что в конечном итоге Василий Варенин и Елена Мехова были признаны судом виновными во вменяемом им преступлении и осуждены. Не помогло участие в процессе даже такого известного адвоката, как Владимир Нестерак. Хотя в цивилизованных странах, если в ходе судебного следствия устанавливается, что доказательства были добыты при помощи незаконных методов, в таких случаях либо подозреваемые или обвиняемые отпускаются на свободу, либо дело отправляется на доследование, а полицейские, допустившие произвол, лишаются работы с перспективой занять место на скамье подсудимых. Увы, нам до цивилизации пока далеко...

Бородянский беспредел

А эта дикая история произошла два года спустя в поселке Клавдиево, что в Бородянском районе, Киевской области. 31 июля 2002 года в своем доме был обнаружен мертвым Василий М. По заключению судебно-медицинской экспертизы, его смерть наступила в результате проникающих колото-резаных ранений шеи, грудной клетки и живота с повреждениями гортани и печени. Естественно, для раскрытия этого преступления была поднята на ноги вся районная милиция. И ретивые правоохранители принялись искать убийцу. Вот как они это делали.

Рассказ Александра Маяковского:

"31 июля от людей я узнал, что убит мой бывший одноклассник, которого я давно не видел, и пошел к его дому узнать подробности. Возле калитки стояли двое мужчин: один — в гражданской одежде, другой — в камуфляжной форме. Спросив, куда я иду, они послали меня матом подальше, хотя я только хотел посмотреть на Васю. Внезапно из-за угла выскочили милиционеры в форме, с автоматами в руках и, надев на меня наручники, втолкнули в набитый задержанными "уазик". Вскоре меня привезли в Бородянский райотдел милиции и сразу посадили в "обезьянник", где обычно содержат пьяных и правонарушителей. Когда стемнело, меня привели на второй этаж в какой-то кабинет. Там уже были трое милиционеров: двое в "гражданке", а один, рыжий, в камуфляже. Он сразу протянул какую-то бумагу и приказал: "Подписывай, признавайся, как ты это сделал!" Подписывать что-либо я отказался. Один из ментов саданул меня кулаком в лоб — и я пролетел пару метров. Затем они надели мне наручники на заведенные назад руки, ноги зацепили за руки и в таком положении повесили меня на лом, который лежал между столами, после чего начали избивать. Били долго — резиновой дубинкой и детской скакалкой, руками, ногами. От невыносимой боли я начал кричать и звать на помощь. Милиционеры испугались — и меня отвели в одиночную камеру. Утром 1 августа меня отвезли в Бородянский районный суд, и судья-женщина, фамилии которой я не знаю, по сфабрикованным милицейским бумагам дала мне... за мелкое хулиганство трое суток ареста. Меня она даже не выслушала... Через трое суток меня выпустили. И никто передо мной даже не извинился. Дежурный лишь сказал напоследок: "Иди отсюда, пока тебе не добавили еще!"

Я пришел домой. Все тело было в кровоподтеках и ныло от побоев. 5 августа я снял побои в Ирпенском бюро судебно-медицинских экспертиз. А через день меня госпитализировали. У меня было сломано два ребра, болели внутренности. Но так как денег у нас с мамой на лекарства не было, то через десять дней я выписался из больницы. С этого времени меня начали преследовать работники

милиции.

Однажды ко мне на улице подошел какой-то участковый в форме с каким-то неизвестным и потребовал, чтобы я пошел в опорный пункт подписать какие-то бумаги. Я отказался идти с ними. Тогда они сбили меня с ног, изваляв в собачьем дерьме и испортив одежду. Потом пытались потащить с собой. Я стал звать на помощь. Из здания почты выскочили люди. Увидев их, милиционеры испугались и уехали на своих служебных "Жигулях" синего цвета.

Затем несколько раз ко мне подходили милиционеры и просили, чтобы я никуда не жаловался. Приезжали они и домой. А в конце августа к нам пожаловал замначальника Бородянской милиции Юрий Михайлович. Он тоже уговаривал меня и мать, чтобы я не жаловался, обещал оплатить лечение и выгнать из органов тех, кто бил меня. Я и мама попросили его, чтобы к нам приехали те милиционеры, которые меня мучили, — просто хотелось посмотреть им в глаза. Прошел месяц, но никто из них не появился..."

Но, быть может, то, что произошло с Александром Маяковским, случайность, досадная оплошность? Увы...

Рассказ Андрея Окнова:

"Утром 31 августа ко мне домой приехали из милиции и прямо из постели увезли в Бородянский райотдел. (Быть может, потому, что я ранее был судим.) Там меня привели на второй этаж, завели в кабинет, и опера стали требовать, чтобы я рассказал, как... убил Василия. (Как я понял из их разговоров, двое из них были из Киева.) Я ответил, что никого не убивал. Тогда, надев на меня наручники, мне заломили руки и, заведя ноги за руки, подвесили колесом на ломике между столами. Потом начали избивать ремнем и детской скакалкой, требуя признания в убийстве. Били долго. Когда терпеть стало невмоготу, я сказал, что подпишу все что нужно. Так я подписал "повинку" о том, что якобы убил Василия. Подписал из страха, что они меня убьют. Через некоторое время милиция, наконец, задержала убийцу, и 11 августа прокуратура меня выпустила".

Резюме. Итак, по подозрению были задержаны и подвергнуты пыткам ни в чем не повинные люди. Всего же под различными предлогами были задержаны примерно пятнадцать человек. Под пытками (к которым, как видно из рассказов потерпевших, в милиции готовились загодя) один из задержанных взял на себя убийство, которого не совершал. Еще один человек едва не потерял в милицейских застенках здоровье, а его мать, не выдержав случившегося с сыном, вскоре скончалась от инфарта.

И в этом случае судьи, работники прокуратуры ничего не делали для того, чтобы защитить невинных людей, а напротив — делали вид, что верят сфабрикованным документам. И все для того, чтобы побыстрее закончить дело и отрапортовать о "раскрытии". Кстати, в нарушение ст. 21 Конституции Украины матери Маяковского (которая, как говорилось выше, не выдержав перживаний, вскоре скончалась от инфаркта) о задержании сына незамедлительно никто из милиции так и не сообщил. Об этом она узнала лишь на третьи сутки от знакомых. Но это уже мелочи жизни по сравнению с бесчеловечностью и "букетом" нарушений, допущенных бородянскими милиционерами. Замечу, что в свое время обо всем этом я сделал небольшую публикацию. Однако проверку проводили "свои" — работники областной милиции. Понятное дело, что никто из милиционеров не "пострадал".

Зато мне звонил "куратор" этих "проверяющих" из службы внутренней безопасности МВД Украины и пытался пристыдить, что это, мол, "вы, бывший подполковник милиции, защищаете пьяниц, зэков и наркоманов..."

Особо примечательно в этой ужасной истории то, что задержанный по подозрению и признавшийся в убийстве Василия М. (его считали истинным убийцей) через несколько дней после задержания... скончался за решеткой.

Беззаконие продолжается

В середине июня в СМИ проскользнула информация о том, что в Голосеевском районе Киева был найден раненым известный спортсмен-регбист Н., который через шесть дней скончался в больнице. Какими же методами действовали работники милиции при раскрытии этого дела? Вот что рассказали "ПУ" люди, чьи родственники причастны к этому ЧП.

Рассказ Василия Кулычева:

"13 июля 2005 года около 22 часов я возвращался домой. Около лифта ко мне подошли двое мужчин. Представившись работниками милиции, они вывели меня из дома, посадили в машину и, не объясняя причины, отвезли в Голосеевский РУВД. Там меня завели в кабинет на 5-м этаже, где уже находился мой брат Ярослав. Через некоторое время меня отвели в другой кабинет, где работник РУВД, не объясняя причины задержания, допрашивал меня о том, где я находился вечером 10 июля. Я сказал, что весь день был дома. Сотрудник РУВД допрашивал меня по этому вопросу примерно до часа ночи. Затем он ушел, а другой сотрудник продолжал допрос часов до трех ночи все по тому же вопросу. После этого он разрешил мне поспать на трех стульях. Я смог подремать часов до шести. В этом кабинете я просидел до обеда.

В 14 часов в кабинет зашел один из сотрудников и заявил, что он все знает и что 10 июля вечером в автомашине "Москвич-412" вместе с отцом ехал именно я.

Ответил ему, что я с отцом находился в ссоре и быть с ним в машине не мог. И вообще я никуда с ним давно не выезжал. А кроме того, в этот вечер, как обычно, я в течение большого промежутка времени разговаривал по телефону со своей знакомой девушкой. На это он мне сказал, что я вру и что 14 (!) свидетелей описывают человека, который был с отцом в машине, очень похожего на меня. Естественно, это была наглая ложь, так как я не мог находиться одновременно в двух местах (и как стало известно позже, с отцом находился мой брат Илья, с которым мы совершенно не похожи ни по цвету волос, ни по росту, ни по стилю одежды). Я все же не понимал, о чем идет речь, и просил рассказать, что все-таки произошло, так как в тот период был совершенно не информирован о случившемся, опять же по причине ссоры с отцом.

В течение всего дня меня допрашивали попеременно разные сотрудники, а один из них (при необходимости я смог бы его опознать) ударил меня ладонью по лицу. Другие сотрудники в грубой форме оскорбляли меня, выражались нецензурными словами и угрожали физической расправой, если я не дам нужные им показания.

Вечером, в 23.30, меня попросили подписать какой-то документ, объясняя это пустой формальностью, и обещали утром меня отпустить. Так как я никогда в жизни в милиции не был, этот документ я подписал. Как потом оказалось, из него сделали протокол о том, что я, якобы находясь на улице недалеко от РУВД, выражался нецензурными выражениями, на замечания работников милиции не реагировал, за что и был задержан. А этого даже теоретически не могло быть, потому что даже в туалет меня водили с сопровождающим. В 23.45 меня отвели в помещение для задержанных РОВД, где сняли отпечатки пальцев и сфотографировали, а затем посадили в камеру.

15 июля в середине дня меня отвезли к зданию Голосеевского суда. Работник милиции пошел в суд, а вернувшись, сказал, что мне судья присудил админзадержание на одни сутки. За все время нахождения в РОВД мне не давали никакой еды.

20 июля я созвонился со следователем прокуратуры Чуваком, и он сказал, чтобы я пришел в прокуратуру 21 июля к 9 часам, однако вечером этого же дня меня из квартиры забрали в Голосеевский РОВД и, на этот раз никуда не завозя и ничего не объясняя, посадили сразу в камеру. Затем меня отвезли в прокуратуру и после допроса задержали на 10 суток как подозреваемого по ст.115 УК Украины. Причем за это время даже не стали проверять мое алиби. Я был освобожден 31 июля.

Но только 30 августа, спустя полтора месяца, вызвали в прокуратуру девушку, с которой я разговаривал 10.07.05 г. по телефону, чтобы проверить, наконец, мое алиби.

Своего брата дополняет Ярослав Кулычев:

"С 5 июня я со своей женой отдыхал на даче, расположенной в Киевской области. В Киев мы вернулись только 11 июля. Через два дня в дверь моей квартиры позвонили неизвестные, представившиеся работниками милиции. Когда я открыл двери, в квартиру зашли четыре оперативника, которые стали расспрашивать меня о том, где я находился с 9 по 11 июля, однако причины своего визита работники Голосеевского райуправления милиции мне не сообщили, дав затем подписать протокол допроса свидетеля.

Затем милиционеры попросили меня поехать с ними в Голосеевское РУВД. Около 21.00 я на своем автомобиле с двумя сыщиками и женой приехал туда, жена осталась в машине, а меня стали водить по каким-то кабинетам. Все это время работники милиции интересовались одним вопросом: "Где ты находился 10 июля?" Я рассказал и указал конкретных свидетелей, подтверждающих мою правоту. Из РУВД я был выпущен почти через сутки — около 17.00 14 июля, а все это время моя жена ожидала меня в машине, припаркованной около РУВД. Считаю, что я был доставлен в милицию незаконно, так как никакого протокола о моем задержании я не подписывал. В середине июля меня вызывали в районную прокуратуру, где я дал свидетельские показания по делу об убийстве Н. 20 июля я был вызван в прокуратуру вновь, и мне было предъявлено постановление о моем задержании на трое суток в качестве подозреваемого в убийстве того же Н. На мой вопрос, на основании чего меня берут под стражу, следователь К. Чувак замялся, не зная, что сказать, а затем ответил, мол, имеется информация, что я могу скрыться...

С 20 по 30 июля я находился в камере Голосеевского РУВД. Там меня кормили какой-то бурдой один раз в день, передачи из дома для меня работники милиции принимали по своему настроению.

22 июля в РУВД проводилось опознание с грубейшими нарушениями закона, после чего срок моего задержания был продлен до 30 июля. За все это время я не допрашивался, лишь один раз со мной беседовал замначальника райотдела.

Примерно за три дня до окончания срока моего задержания меня с двумя арестованными на милицейском "уазике" (гос. №1037) около 17.00 пытались отвезти в городской ИВС. По дороге водитель спецавтомобиля остановился, а затем через некоторое время старший наряда охраны, которого все звали "дядя Коля", передал ехавшим со мной арестованным пластиковую бутылку, в которой было граммов 200 водки, и сигареты. Куплено это было за 20 гривен, которые при мне передал "дяде Коле" парень, арестованный за наркотики. Я отказался с ними выпивать, а парни выпили и закурили в непроветриваемом железном ящике. Я никогда в жизни не курил, и мне стало плохо от сигаретного дыма, поэтому в ИВС меня отказались принять. 30 июля меня отпустили, но свидетелей, которые могли бы подтвердить мое алиби, правоохранители стали опрашивать почему-то лишь спустя месяц, в начале сентября..."

Соловья байками не кормят...

Мое твердое убеждение: преступники должны сидеть в тюрьме. Но грош цена таким работникам милиции, которые раскрывают преступления не иначе, как при помощи грубейших нарушений закона и фальсификации, тем самым совершая новые и новые злодеяния.

Безусловно, далеко не все наши правоохранители работают недозволенными методами, однако, как известно, ложка дегтя портит бочку меда. В нашей же стране самое страшное то, что наша милиция часто действует в тесной связке с прокуратурой и судами, работники которых способствуют нарушению законности, а порой и сами преступают закон.

И то, что правоохранители при раскрытии преступлений действуют по принципу: мертвых — на свободу, живых — под арест, — очень страшно.

Отчего же так происходит? Видимо, оттого что у нарушителей-милиционеров никогда не было ни отца, ни матери. Оттого что усилиями Кучмы и верных ему руководителей МВД, не пожелавших высказать свое мнение (или просто не имеющих его), в ходе многолетних сокращений органов внутренних дел во многих службах было разрушено профессиональное ядро. Некоторые же молодые сотрудники милиции, не имея ничего святого за душой, при раскрытии преступлений идут на все, дабы показать себя как можно с лучшей стороны при молчаливом согласии, а то и явном покровительстве своего начальства. Ведь истории, с которыми вы ознакомились, — не исключение, не случайность, а явная система и печальная обыденность. К примеру, как рассказал мне один бывший руководитель Васильковского горрайуправления ГУ МВД Украины в Киеве, узнав о готовящейся мною публикации, в ходе раскрытия убийства директора Киевского судостроительного завода Виктора Ионова за решетку под различными "благовидными" предлогами было отправлено около 30 (!) человек. Да и совсем недавно в отношении депутата одного из столичных райсоветов правоохранители также сфальсифицировали протокол об административном задержании, о чем поведала одна из киевских газет. А ведь в милицейских вузах будущих оперов учат, как грамотно организовать задержание подозреваемого, чтобы "комар носа не подточил", для последующей работы с ним. Для этого заранее подготавливается несложная оперативная комбинация, и в конечном итоге человек, даже если он ни в чем не виновен, остается убежденным в правильности действий милиции. По крайней мере, у него нет никаких оснований куда-либо жаловаться.

И последнее. Вне сомнений, что эта публикация вряд ли вызовет одобрение у руководства МВД Украины. Хотя в своем последнем интервью газете "Україна Молода" министр внутренних дел Юрий Луценко заверил, что одним из главных критериев успешной деятельности МВД является рост доверия к милиции. Без лишних сомнений он отметил, что в соответствии с социологическими опросами в январе нынешнего года степень такого доверия составляла 14 процентов, а в феврале, когда он получил портфель министра, — только 7 процентов. "А вот теперь, — добавил Юрий Витальевич, — сейчас мы уже пересекли 50-процентную отметку доверия к органам внутренних дел".

Не будем наивными. Юрий Луценко выдает желаемое за действительное. Хотя бы потому, что эти соцопросы наверняка готовили специалисты из Министерства внутренних дел. И причем те, кто страстно угождал министрам внутренних дел режима Кучмы. К тому же пока особых предпосылок для того, чтобы считать деятельность органов внутренних дел успешной, нет. Об этом также говорил на расширенном совещании МВД в конце июля Президент Украины Виктор Ющенко. А как показывает жизнь, каждый новый руководитель МВД (коих за последние шесть лет было уже четыре) свою деятельность начинал с обещаний возвратить и повысить доверие населения к милиции. К сожалению, редакционная почта также свидетельствует о том, что изменений в деятельности наших защитников народ не почувствовал.

А ведь хороше известно, что соловья байками не накормишь...

Конечно, по всем канонам журналистского жанра хотелось бы, чтобы материал, который вы сейчас прочитали, закончился комментарием кого-либо из высокого милицейского начальства. Но увы. Журналисты "ПУ" не в милости у МВД. Их демонстративно никогда не приглашают на брифинги и пресс-конференции ни в МВД, ни в столичный милицейский главк. Быть может, оттого что в пресс-службах опасаются "неудобных" вопросов (коих, кстати, у нас скопилось немало). А возможно, по каким-либо другим причинам. Тем не менее из-за этого мы напрочь лишены возможности довести точку зрения милицейского начальства по тем или иным проблемам до десятков тысяч наших читателей. А ведь "Правда Украины", рискуя многим, была в активной оппозиции предшествующему режиму, и в том, что Оранжевая революция победила, есть частичка и нашей заслуги. Хотя, возможно, у г-на Луценко на этот счет имеется другая информация?..

От редакции. Приглашаем всех читателей к обсуждению этой публикации. Но мы просим рассказать нам не только о противозаконных деяниях работников правоохранительных органов, но и об их благородных поступках. Ведь, как бы там ни было, крылатая фраза: "Моя милиция меня бережет" — верна на все сто.

("Правда Украины" 2005.09.22)

Здравствуй, уважаемая редакция!

16 февраля 2005 года мой муж-пенсионер был схвачен неизвестными. На него одели наручники и затолкнули в машину со словами: "Допился, сука?"

Действиями похитителей руководила жена одного из депутатов городского совета Н. Свидетели этого вопиющего факта были. Ими в тот же час были даны свидетельские показания в областном УВД.

В течение 10-15 минут о похищении моего мужа было доложено мной и свидетельницами дежурному УВД подполковнику милиции Василию Скибе, который нам сообщил, что машина, в которой увезли мужа, найдена, и она принадлежит частному лицу. Затем подполковник сказал, что мой муж находится в Заречном РОВД г. Сумы. В тот же день его в наручниках привели в Заречный райсуд, и судьей В. было вынесено решение о взятии моего мужа под стражу якобы за сопротивление работникам милиции, хотя никакого сопротивления не было и быть не могло (этому есть свидетели): трое молодчиков подскочили сзади к 63-летнему пенсионеру, выкрутили ему назад руки, одели в наручники. Решение суда о взятии моего мужа под стражу было вынесено без присутствия адвоката, без показаний свидетелей. Мало того, нас выгнали из заседания суда.

Моего мужа обвинили в том, что он уклонялся от ответственности и не являлся в Заречный РОВД по повесткам. Но никогда ни одной повестки ни муж, ни я не получали, и на мою просьбу дать мне копию корешка хоть одной повестки ответа не последовало.

17 февраля 2005 года было вынесено новое решение уже другого судьи — об определении моего мужа в областную психиатрическую больницу №2 в с. Высокое.

В тот же день, то есть 17 февраля (кстати, в день 63-летия мужа), его как особо опасного преступника в наручниках отправили в психиатрическую больницу - за 100 км от Сум. Решение было вынесено в отсутствие обвиняемого, то есть моего мужа, и в отсутствие заявленного адвоката. Почти раздетого, больного, с повышенной температурой, его поместили в клетку.

Через восемь дней со дня помещения моего мужа в "психушку" его отпускают из стационара.

Поводом для определения супруга в изолятор временного содержания явилось то, что якобы он уклонялся от явки в РОВД по сфабрикованному делу Н. в 2002 году. Это уголовное дело трижды закрывалось и дважды было в суде. В настоящее время много документов из него пропало.

18 апреля сего года решением суда под председательством судьи А. Лобко было вынесено постановление о незаконности определения моего мужа в стационарное учреждение - Сумскую областную психиатрическую больницу №2 в селе Высокое.

Во всех этих делах явно просматривается целенаправленный заказ. А учитывая коррумпированную монополию местных правоохранительных структур, объективного решения по всем вопросам, с которыми я обращалась во все инстанции, не найдено. Поступают или отписки, или чиновники вообще не отвечают.

Лидия Хитренко, из Сум

("Правда Украины" 2005.09.22)

Из Белозерского райотдела милиции Херсонщины в райцентровскую больницу привезли пациента с признаками побоев. Он был в крайне тяжелом состоянии, но, умирая, успел бросить медикам фразу о том, что стражи порядка его били.

Как заявил главный врач больницы Юрий Тетеря, при оформлении документов причиной смерти было названо убийство, а все материалы переданы в прокуратуру. Там возбудили уголовное дело. По версии обвинения, 48-летнего безработного задержал участковый — по подозрению в краже из кафе. Мужчина не хотел сознаваться, и служивый “выбивал” у него признание. Удары сыпались преимущественно по ногам. Эти пытки привели к закупорке вен и отказу внутренних органов, отчего потерпевший скончался через сутки после помещения в изолятор временного содержания.

Участковый арестован, но свою вину отрицает категорически, утверждая, что погибшего действительно задержал он, но избили его раньше, и милиционер тут ни при чем. Его показания проверяются. Руководство областного управления МВД заявляет, что покрывать своего подчиненного не намерено: если его вина — офицер ответит по всей строгости закона.

Однако настораживает то, что подобные случаи перестали быть редкостью. Не далее как в прошлом году в Херсоне молодой оперативник, только что окончивший юридический институт, у ночного клуба избил подростка. А до того Суворовский райсуд областного центра признал виновными в применении пыток двух оперативников уголовного розыска. Те “выдавливали” признание в причастности к группировке автоугонщиков у официанта местного бара, да так усердно, что едва его не искалечили.

(“Киевские ведомости”, №200, 26 сентября 2005 г.)

К вам обращаются родители арестованного сына Дернового Валерия Владимировича, 1956 г. р., полковника милиции, пенсионера и ветерана МВС (с выслугой 32 года), бывшего начальника городского отдела УМВС г. Мукачево.

В настоящее время сын находится в СИЗО г. Ужгорода. Ему предъявлено обвинение в фальсификации выборов мэра г. Мукачево 18.04.2004 г. Сына повесткой вызвали в Генпрокуратуру как свидетеля ровно через год после скандальных выборов — 20.04.2005 г.

Ничего не подозревая, он явился в назначенный срок, где его и задержали. Обвинение было предъявлено на основании показаний свидетеля, который внезапно объявился через год после выборов. Из Киева сына перевезли в Мукачево, где состоялся суд. Полковнику милиции, ветерану МВС, который по состоянию здоровья ушел на пенсию, надели наручники, всячески унижали в зале суда и называли бандитом (со слов нашего младшего сына, который там присутствовал как залогодатель). Но ни биография, ни состояние здоровья не были взяты во внимание. Сын имеет постоянное местожительство, семью, детей, от следствия не уклонялся. Почему поверили через год появившемуся свидетелю? Так можно оговорить кого угодно и сделать преступником. Почему в категоричной форме отказано в изменении меры пресечения, не указывая даже мотивов отказа?

Вот уже четыре месяца сын находится в СИЗО, состояние его здоровья ухудшается. За четыре месяца его жене дали только два свидания, а передачи разрешают передавать лишь два раза в месяц. Поехать и навестить сына мы по состоянию здоровья не можем, да и очень далеко. У нас нет таких средств, чтобы чем-то помочь ему, ведь мы всего лишь пенсионеры, участники войны. Отец — заслуженный учитель Украины, который проработал 47 лет в школе, и я тоже учительница с 43-летним стажем. Всю жизнь мы учили детей доброте, справедливости, честности, порядочности, и они такими и выросли. И такая несправедливость коснулась нашего сына Валерия. Мы обращались и к министру внутренних дел Ю. Луценко, к Президенту и его жене, к народным депутатам ВР и к В. Литвину, в Генпрокуратуру, к Нине Карпачевой, к министру юстиции. Но нам приходят одни отписки, не содержащие конкретного ответа: ваше обращение отослано на рассмотрение в Генпрокуратуру или ответа не было вообще. Очередной суд от 19.08.2005 г. продлил арест до восьми месяцев.

Несмотря на то что проведена судебная медэкспертиза и есть заключение специалистов, подтверждающее, что у него есть ряд заболеваний, которые не позволяют ему находиться в СИЗО (ишемическая болезнь сердца, стенокардия, кардиосклероз, гипертоническая болезнь II— III ст., хронический пиелонефрит и др.), ни прокуратура, ни суд не берут это во внимание. Сын нуждается в дополнительном обследовании и стационарном лечении, но и в этом ему отказывают.

Кто ответит, если с нашим сыном что-то случится? Он не заслужил такого отношения. Его вина не доказана, а его называют бандитом, он нуждается в медицинской квалифицированной помощи, а ему отказывают. Почему? Он — честный офицер, но вопрос о залоге и подписке о невыезде даже не рассматривается. Сына даже не привозят в зал судебного заседания, несмотря на его просьбы и заявления адвокатов, его лишают права слова в свою защиту. Он полностью изолирован. Его не хотят ни слушать, ни слышать. Почему? Неужели это та демократия, за которую мы голосовали?

Мы считаем, что нашего сына, честного офицера, который никогда не нарушал закон, а 32 года боролся с беззаконием, с преступным миром, не идя на сделки со своей совестью, просто сделали заложником в расследовании данного криминального дела. Жалобы и апелляции адвокатов рассматриваются необъективно или вообще не берутся во внимание. А судебные заседания (его жена на них постоянно присутствует) напоминают заранее написанный сценарий.

Адвокаты уверены, что это — политический заказ.

Мы, родители, уже глубокие старики, обращаясь в газету “2000”, просим вас помочь остановить это беззаконие и “беспредел”, вернуть честное имя человеку, который всю жизнь боролся с преступностью, о чем говорят его многочисленные награды, внеочередные звания, глубокое уважение сотрудников.

Мы не знаем, когда закончится следствие и дело будет передано в суд. Ограничится ли оно 8 месяцами или будет продлено дальше? И доживем ли мы до суда? Отец перенес инфаркт миокарда, для поддержания работы сердца поставили кардиостимулятор, я тоже уже стара и больна. И мы нуждаемся в защите и поддержке своих детей.

Мы очень надеемся, что в нашей стране не может одержать верх насилие, негуманность, безнаказанность власть имущих (тех, кто считает, что власть дала им право единолично вершить судьбы людей и страны).

А сейчас мы имеем факт, когда уничтожается семья, родители, близкие родственники. Хочется верить, что Украина — правовая держава и уже не действует принцип “Нет человека — нет проблем”.

“Я вам гарантую, що не допущу політичних репресій, політичних переслідувань: щодо недопущення політичних переслідувань — я готовий взяти відповідальність цю на себе” (из выступления Президента в ВР 20.09.05).

Владимир Васильевич и Вера Семеновна Дерновые, Черкассы

(“2000”, 23.09.2005)

Прокуратурой Донецкой области возбуждено уголовное дело по факту превышения служебных полномочий работниками милиции во время обыска помещений ЗАО "Люкс".

Основанием этому послужили многочисленные нарушения норм действующего законодательства: Конституции Украины, Уголовно-процессуального кодекса и Закона "О милиции". Они были выявлены работниками прокуратуры в ходе проверки обращений руководителей и работников "Люкса", а также их адвокатов.

Как сообщила пресс-служба областной прокуратуры, обыск, устроенный 16 августа в резиденции Р.Ахметова ("Донбасс" писал об этом), проводился вопреки требованиям Закона "О милиции", с демонстрацией БТР и автоматического оружия. Сопротивления работники предприятия не оказывали, но, тем не менее, милиционеры наводили на людей оружие и угрожали его применить. Не стеснялись "обрабатывать" психическим и физическим насилием, унижая работников ЗАО и тех, кто находился там случайно. Так, один из правозащитников ударил в лицо официантку столовой ЗАО "Люкс", другая женщина под прицелом была вынуждена лечь на землю, в грязь.

(“Донбасс”, №168, 14 сентября 2005 г.)

Прокуратура Славянского района Донецкой области возбудила дело против 2-х участковых инспекторов милиции за незаконное задержание и избиение ранее судимого жителя района. Об этом сообщил Департамент по связям с общественностью Министерства внутренних дел.

По данным пресс-службы, дело возбуждено по части 2 статьи 146 Уголовного кодекса — “Незаконное лишение свободы или похищение человека” — и по части 2 статьи 365 — “Превышение власти или служебных полномочий”.

Пресс-служба сообщила, что милиционеры незаконно задержали ранее судимого 58-летнего жителя района и причинили ему телесные повреждения.

... Я розмовляв з механізатором ТОВ ім. Фисуна Карлівського району Анатолієм Мотріченком. Чудовий механізатор, майстер на всі руки, який сам сконструював і виготовив власними руками з металолому трактор з причепом, одного дня не вийшов на роботу. "Мабуть, захворів?", — запитав я. "Та ні, його побили міліціонери, та так, що переламали ногу. Про це все село знає", — відповіли мені механізатори. "Не може такого бути", — сказав я. "А ви поїдьте розпитайте в нього самого", — в один голос твердили його колеги. З директором ТОВ ім. Фисуна Василем Луданом ми відразу сіли в машину і поїхали до Мотріченка. Анатолій вийшов до нас на милицях. Нога його була в гіпсі. "Що трапилось, Толю?", — після привітання запитав директор. Анатолій без особливого ентузіазму розповів, що 6 серпня в селі Климівці, коли він їхав на своєму тракторі, його зупинили троє невідомих у формі працівник в міліції. "Ти в нетверезому стані", — відразу заявили. Анатолій не заперечував, бо випив пляшку пива. Один міліціонер сів за кермо трактора і поїхав, як сказав, на штрафну площадку. А другий ні з того ні з сього з розмаху вдарив кованим черевиком Анатолія по нозі, потім повалив на землю, закрутив за спину руки та скував наручниками.

Потім, піднявшись на ноги, міліціонер декілька раз вдарив ногами попід боки лежачого механізатора, після чого правоохоронці підняли його, грубо закинули в міліцейську машину і повезли в Карлівку.

"За що ж ви мене так, хлопці, що я зробив, у мене нога вогнем горить, зніміть наручники, боляче".

— "Замовкни, бо зараз оформимо за опір працівникам міліції!", — гаркнув один страж порядку і дав стусана Анатолію.

Його доставили на швидку допомогу, взяли аналізи на алкоголь, склали протокол про адмінпорушення і відпустили.

"Наступного дня я не міг стати на ногу і цілий день пролежав дома, — продовжує Анатолій, — а в понеділок, коли відчув, що біль не проходить, звернувся в районну лікарню. Лікар констатував перелом ноги. Ось наклали гіпс".

"Ти звертався до міліції, що тебе побили?", — запитав Лудан. "Та хіба ж на міліцію можна поскаржитись міліції?, — з безнадією в голосі відпов в Анатолій. — Нога, дасть Бог, зростеться, а звертатися зі скаргою на міліціонерів я не буду, бо мені ж гірше буде".

Я пообіцяв Анатолію, що добиватимуся правди замість нього, бо вважаю неприпустимим, щоб у міліції служили люди, які запросто можуть побити людину, принизити ії гідність.

Разом з депутатом Полтавської облради Ю. В. Кобченком ми звернулися до прокурора Карлівського району О. В. Легенковського. Він дав доручення начальнику Карлівського РВ УМВС у Полтавській області М. О .Россосі провести службове розслідування.

В результаті під тиском правоохоронців Анатолій Мотріченко дав пояснення, що затримувався працівниками міліції за появу в с. Климівці в громадському місці в нетверезому стані, про що був складений протокол про адмінпорушення, і що вони його не били, а ногу він зламав, коли дома впав із драбини!

Ось така історія. Я звертаюся через газету до міністра внутрішніх справ Юрія Луценка розібратися в цій надзвичайній події. і сподіваюся, що правда і Закон вище честі мундиру.

(“2000", 09.09.2005)

Був задум назвати це журналістське розслідування жорстко й помітно: "Звірі в подобі ментів". Але які вони, наші "герої"-погононосці, звірі? Ні, сатрапи, які калічать тіло і душу, — не звірі. Але й не люди. Вони, як на мене, гуманоїди: бездушні, нещадні, безжальні (продовжувати?) прибульці зі злої, кровожерливої інопланетної цивілізації. Наше лихо, що ці варвари — правоохоронці, найняті платниками податків захищати наше життя і спокій.

Сходження і падіння

Хай йому грець, тому плугові, який вивернув у квітні 2001-го з чорнозему чотири голови і стільки ж рук. З цієї страшної знахідки в Тетіївському районі Київщини почалося сходження на Голгофу і падіння в безодню фігурантів трагікомедії.

Звістка про маніяків з подачі керівництва обласної міліції долетіла до міністра, який узяв розслідування під особистий контроль.

Пінкертони рили куди тому плугові. Незабаром "вирили" безцінний для кар’єрного злету "скарб" — Олександра Рафальського, київського підприємця, якого в перші години без суду і слідства телебачення явило країні як досвідченого організатора й убивцю.

Це він, стверджували ласі до сенсації ЗМІ, у 1998-2001 роках умертвив із братками п’ятьох киян.

Мені доводилось читати сотні вироків, але такого бездоказового, на мій погляд, вердикту, який вийшов зі стін апеляційного суду Київської області (головуючий Н. Гурін, суддя Р. Гайдай), не пригадую. Утім, нічого на суд нарікати, коли слідство проведене односторонньо й неповно. В цьому переконані засуджені, їхні адвокати і юристи, що вивчали справу.

З чотирьох засуджених до різних строків ув’язнення (Рафальський — до довічного) Олександр єдиний, хто не визнав вини.

— Сина обмовили, і це в суді неодноразово визнавали "подільники" Сашка, — стверджує його мама Тамара Михайлівна. — Ви тільки подивіться протоколи судових засідань. Суд, переконана, зовсім не врахував свідчень обвинувачуваних, він узяв до уваги тільки "одкровення", дані ними слідчому...

"Скажи еще спасибо, что живой"

Про те, що коїться в міліцейських ізоляторах, знають не тільки тамтешні стіни і Ніна Карпачова. Схоже, окремі гуманоїди в мундирах ставлять метою доставляти до суду знесилених фізично і зломлених морально обвинувачуваних...

Але чому правоохоронці обрали жертвою Олександра — залишається загадкою для

нього, адвокатів і тих, хто знає цього киянина.

Розповідає Надія Харченко, дочка засудженого Володимира:

— Я виписалася з лікарні, де належало лікуватися ще амбулаторно, і, оскільки до Тетієва далеко, поїхала до хорошого знайомого сім’ї Олександра Рафальського, який наймав квартиру в Києві. 13 червня 2001-го опівдні подзвонили, господарка відчинила двері. Раптово на кухні з’явився чоловік і спитав, як моє прізвище. На зустрічне питання він ударив мене по обличчю, крикнувши, що багато балакаю. А в цей час інші незнайомці в цивільному мучили Олександра. Від удару по голові він упав, його підняли і почали сильно бити руками й ногами. Він навіть не намагався пручатися. Надівши наручники, нас відвезли в управління міліції, де продовжували знущатися. Мене били так, начебто я — здоровий чоловік, як Сашко, а не підліток. Про образи і приниження промовчу.

"13 червня 2001 року разом із співробітниками... Ш. і Б. мною... було проведено затримання гр. Рафальського... Під час затримання на квартирі підозрюваного останній намагався сховатися в санвузлі (туалет) і вилізти у вентиляційний вихід (? - Авт.). Згідно зі ст.13 Закону "Про міліцію" мною... був застосований прийом рукопашного бою".

(З пояснень командира батальйону "Беркут" капітана міліції Т.).

Такі ж пояснення дали Б., підполковник міліції, і Ш., лейтенант. Обидва офіцери обласного УБОЗу твердять, що не били Олександра смертним боєм, а лише застосували прийоми і спецзасоби (наручники).

А чому, добродії, ви не скористалися ефективнішим засобом типу "Черемха"?

Після цього Рафальський з вентиляційного люка сам би випав до ваших натренованих ніг. Як тарган випав би.

Після приборкання в квартирі, свідчать Надія та Олександр, погононосці продовжували вправи над ними в управлінні. "Я більше не бачив Надю, але чув через стіну її несамовитий крик і плач, — пише Рафальський. — А екзекуції наді мною, як виявилося, тільки почалися. До кабінету ввійшло троє, наділи наручники ще й на ноги, пристебнули до стільця і стали дубасити по голові, хворих нирках. Руками й ногами. При цьому вимагали писати явку з повинною.

Тоді тільки я довідався, що чекають від мене зізнання в убивствах і навіть у зґвалтуванні неповнолітньої... Наді Харченко".

Глумилися з беззахисного, за словами Сашка, від четвертої дня до 11-ї вечора.

У кабінеті бував і якийсь товстунчик у цивільному, котрий активно підключився до катувань (Сашко непритомнів п’ять разів) і, демонструючи силу й точність ударів, примовляв: "Учіться, доки живий. Він у мене заговорить".

Утративши на деякий час зір і слух, Рафальський уже нічого й не відчував.

Реагував на воду й нашатир. Навіть на систему "Лікар", рекомендовану, як розповідає засуджений, генералом, який зазирнув, відгукувався мляво.

Задихаючись у кульку, а потім у протигазі, жертва тільки стогнала і хитала головою: "Писати не буду".

Давши віддихатися, змити кров, гуманоїди вивели затриманого до машини. А тут підоспіла "Магнолія", яка й сповістила світові про піймання ватажка банди...

Його вивезли в Обухів. В ізолятор тимчасового утримання (ІТУ) Рафальського, який ледь дихав і фактично не міг пересуватись, не прийняли. У місцевій лікарні чергова лікарка відмовилась видавати довідку про можливість тримання його в ІТУ. Довідку, "підштукатуривши" садна й синці, дав лікар-чоловік. Міліціонери занесли побитого в машину, а потім в ІТУ. Цього разу там клієнта прийняли.

За 12 днів ходіння по муках Олександра переводили з одного ізолятора в другий — Обухівський, Тетіївський, Ставищенський. Медичну допомогу, запевняє страдалець, не надавали, їсти він не міг, та йому ніхто й не пропонував перші три доби. А биття тривало. Його продовжили мучителі з рідного Тетіївського райвідділу, як стверджує Рафальський у багатьох заявах про злочини

погононосців. До слова, реакція на них — така ж, як у тарганів на дихлофос.

У липні Тамара Рафальська й адвокат були на прийомі в Юрія Луценка. Відповіді на їхні скарги поки що нема. Єдиний, хто активно відгукується на звертання Рафальських, — Володимир Стретович, голова Комітету ВР з питань боротьби з організованою злочинністю й корупцією.

"Садист широкого профілю Г. після жорстокого побиття махав переді мною марлею з нашатирем і вимагав, якщо хочу жити, писати явку з повинною, — повідомляє Олександр Анатолійович. — Ми продиктуємо, сичав..."

На роздягненому догола незговірливому підозрюваному закріплювали дроти і підключали струм. Неодноразово, як стверджує Олександр.

17 червня викликали "швидку", її медпрацівники констатували: не госпіталізуємо — помре. Але як міліція може відпустити на лікарняне ліжко маніяка?! Сидіти на нарах! І якби не обурений "милосердям" колег начальник Ставищенського ІТУ, який викликав "швидку" в черговий раз, залишився б старший слідчий столичної облпрокуратури Василь Карман, що розслідував резонансну справу, без головного підозрюваного. А значить, кар’єра випорснула б із рук успішливого "слідака". До слова, це з його мовчазної згоди, як вважають Рафальський та інші засуджені, дійшли до такої сваволі гуманоїди.

Результат того садизму — тривале лікування Рафальського в лікарні, дві (!) операції.

Ще 19.07.2001 р., після настійних вимог, слідчий "здався" і призначив судмедекспертизу. Фахівець підтвердив: рани на голові, гематоми, синці на спині, руках і ногах могли бути отримані в період, зазначений у скарзі Рафальського. Його не могли бити кийком, але цілком можливо руками і ногами, зробив висновок експерт.

Достатньо, щоб знайти винних двоногих "гуманістів" і спитати за тортури? На мою думку, цілком. "Пошуки" тривали до середини вересня 2001-го. Почалося все й закінчилося службовою перевіркою.

Висновок: матеріали службового розслідування направити... до облпрокуратури, тобто Карманові. Старший слідчий скрупульозно і принципово вивчив їх і ухвалив відмовити в порушенні карної справи "за фактом завдання тілесних ушкоджень Рафальському О. А. у відношенні співробітників Б., Ш., Т.". Треба думати, найоб’єктивніше розслідування обмежилось опитуваннями цієї трійки і працівників ІТУ районів? Ніхто, виявилось, Олександра не бив, йому роз’яснювали тільки причини затримання і його права (до слова, під час цих "тихих бесід" адвокат не був присутній). Загалом Карман, мабуть, не став "розкопувати" сенсаційний факт, що підслідний не тарган, тому засвідчив у постанові: тілесні ушкодження одержані під час затримання, коли "Рафальський намагався втекти через вентиляційний отвір..."

25 червня 2001-го слідчий нарешті люб’язно допустив до захисту адвоката.

Закінчився перший етап страждань. Фізичних страждань. Розпочався і триває моральний — Олександр Рафальський ні на йоту не вважає себе винним у смерті людей, в тому числі любимої ним (збирались одружитися) Вікторії та її дочки... Він знає, кому "зобов’язаний" своїм поламаним життям. Він хоче знати, "кому сказать спасибо, что живой" (Володимир Висоцький).

Замість коментаря

Україна "засвітилася" катуваннями. Європейський суд з прав людини зобов’язав нашу суверенну виплатити побитому міліцією в 2000 році харків’янину вісім тисяч євро. Справа Олексія Афанасьєва проти України стала першим виграним у Європейському суді процесом щодо тортур у нашій країні. Справи Олександра Рафальського, Володимира Харченка і багатьох-багатьох інших на черзі?..

("Голос України", 2005.09.06)

Под колесами милицейского автомобиля погиб человек. Сидевший за рулем “Жигулей” майор Юрий Н. (фамилия в интересах следствия не разглашается) вышел из машины, бросил взгляд на жертву и укатил. “Скорую” для раненого вызвали очевидцы происшествия. Однако опоздание оказалось роковым — пострадавший скончался, не приходя в сознание. Такова, если вкратце, фабула уголовного дела №620102-05. Оно расследуется прокуратурой Голопристанского района, но у вдовы погибшего Юрия Фоменко нет доверия к следствию, поскольку его ведет супруга сослуживца убийцы ее мужа.

22 июля 2005 года Юрий Фоменко на своем мопеде возвращался из Голой Пристани в родное село Малую Кардашинку. Когда сзади показались несущиеся во весь опор белые “Жигули”, Юрий Николаевич притормозил у обочины, чтобы пропустить лихача, но тот с разгона врезался в мопед и проволок тело метров тридцать.

“Следователь, проводившая осмотр и замеры места происшествия, зачем-то забрала части машины, мопеда и картуз в машину и уехала, — рассказывает житель села Коханы Роман Настасиенко, свидетель ДТП. — Через некоторое время она вернулась, снова все разложила и сказала мне, что не нужно никому рассказывать об увиденном. Я побоялся давать показания милиционерам, которые приехали потом”. (Свидетель опасается, что за правду ему будут мстить, и просит защиты у прокуратуры и руководства милицейского райотдела в Голой Пристани.)

У Юрия Фоменко в Малой Кардашинке остались жена и семилетняя дочь. Теперь некому обработать большой приусадебный участок, который был кормильцем крестьянской семьи. Вдова Ольга Шмигельская обивает пороги правоохранительных учреждений, добиваясь наказания сидевшего за рулем “Жигулей” старшего участкового инспектора милиции.

По сведениям, официального подтверждения которым пока нет, в тот вечер участковый с друзьями как раз “обмывал” майорские погоны. Как выяснилось, он и прежде не чурался лихачества и не раз попадал в аварии. Теперь его фамилия фигурирует в деле о нарушении правил безопасности дорожного движения.

— Этот же старший участковый проходит и по делу о хищениях бюджетных средств в сельсовете Новофедоровки, на его транспорт списывалось горючее, — говорит и. о. начальника областного управления МВД Сергей Глыгач. — Насколько мне известно, приговор еще не вынесен, однако от несения службы майор отстранен. Если суд признает его виновным в совершении преступления, дорога в милицию будет ему закрыта.

Семья Юрия Фоменко, его родные и друзья очень хотят верить в честные намерения прокурорского и милицейского руководства. Но им непонятно, почему дело о ДТП для расследования в районной прокуратуре передали именно супруге сослуживца провинившегося майора, другого старшего участкового. На это, впрочем, готов вполне правдоподобный ответ: следователей в райпрокуратуре мало, загруженность их велика, так что выбирать не приходится. Но вот что настораживает: дело о хищениях в Новофедоровке уже добрых полгода “циркулирует” между судом и прокуратурой, а виновные так и не названы, под стражу никто не взят. Или преступники у нас тоже попадаются обычные и “привилегированные”?

(“Киевские ведомости”, №200, 26 сентября 2005 г.)

В "ПУ" №31 от 28 июля было опубликовано письмо десяти осужденных, содержащихся в изоляторе временного содержания (ИВС) Симферополя. В нем наши читатели рассказывали о нечеловеческих условиях, в которых они находятся в этой "кутузке". Так, по их словам, в камере, рассчитанной на шесть человек, правоохранители содержат одиннадцать, в ней сыро и очень душно. Одновременно здесь содержатся и люди, больные туберкулезом, которым нужен свежий воздух, однако они его лишены, так как на прогулки их не выводят из-за отсутствия прогулочного дворика. Люди месяцами не моются в бане, поскольку в ИВС ее попросту нет, и т.д. и т.п.

Чужую беду мы восприняли как свою. Но что же делать, к кому стучаться, как не к Уполномоченному Верховной Рады по правам человека? Тем более, что в конце 2002 года по поручению омбудсмена работники Секретариата Уполномоченного осуществили комплексную проверку соблюдения прав и свобод человека в отношении задержанных и арестованных, находящихся в том же Симферопольском ИВС. И, как раструбили верноподданнические СМИ, по результатам этой проверки в нем было выявлено множество грубейших нарушений в содержании за решеткой людей. По информации пресс-службы Уполномоченного, в ИВС якобы был наведен порядок, а за допущенные недостатки в работе был снят с занимаемой должности начальник ИВС, к дисциплинарной ответственности было привлечено несколько должностных лиц симферопольской милиции. Но вот, похоже, история повторилась...

Поэтому мы без колебаний отправили письмо наших читателей и ксерокопию его публикации с комментарием ведущего рубрики "Хождение по мукам" в адрес Нины Карпачевой в надежде, что жалоба будет незамедлительно рассмотрена и посланцы омбудсмена немедленно выедут в столицу Крыма, хотя кое-какие сомнения у нас все же были... И, к сожалению, они подтвердились.

На днях мы получили ответ из Секретариата Уполномоченного по правам человека. Вот что нам сообщили.

Проведення перевірки нами взято на контроль".

Теперь же можно предположить, что вскоре редакция получит ответ из прокуратуры автономии, в котором будет традиционный ответ: "факты, изложенные в письме, не подтвердились..." Ведь вместо того, чтобы организовать проверку своими силами и сопоставить ее результаты с материалами проверки 2002 года, работники Секретариата фактически умыли в этом деле руки. А так как прокуратура, по всей видимости, не смогла обеспечить надзор за содержанием людей в неволе, то, естественно, она вряд ли будет заинтересована в обнаружении недостатков. Впрочем, пока все это предположения. Очень хотелось бы надеяться, что они не подтвердятся...

("Правда Украины" 2005.08.26)

Экс-губернатор Закарпатья Иван Ризак, за освобождение которого из СИЗО так отчаянно боролись его однопартийцы, что даже блокировали в ВР трибуну, — нынче в Киеве, в клинике “Борис”. В той самой, где оказались после схватки с бойцами “Сокола” (дело происходило в ужгородской больнице, где находился Ризак) Тамара Прошкуратова и Нестор Шуфрич.

Впрочем, с Ризаком мы разговаривали в холле, сидя на диванчике. Ему уже лучше.

— У вас были претензии к врачам в СИЗО? Относились, может, предвзято?

— Нет, нет. Очень хорошо относились. Но это не только ко мне — ко всем. На имя начальника следственного изолятора я написал заявление с просьбой задействовать в наблюдении за моим здоровьем ведущих специалистов областного управления здравоохранения. И раз в 2—3 недели они меня посещали.

— Четыре месяца в СИЗО — немало. Память надолго останется. Расскажите, какая у вас была камера? Сколько человек там сидело?

— Вообще-то так сложилось, что прежде я никогда не был в украинских тюрьмах и следственных изоляторах... В том смысле, что в американской тюрьме с экскурсией был, а в нашей нет. Причем тут пришлось, так сказать, ощутить все на себе... Моя камера была рассчитана на 6 человек. Где-то 18 квадратных метров площади с отгороженным туалетом... Нары в два яруса.

— А вы на каком спали?

— Мы все спали на первом. Потому что дней 10 нас было трое, а потом — только вдвоем.

— Постельное белье выдавали? Некоторым не дают.

— И белье, и одеяло было. Познакомили меня с правилами поведения в СИЗО, и могу сказать, что за 4 месяца я никому претензий не предъявлял, выполнял все предписания, хотя можно было и позволить себе некоторые послабления.

— Например?

— Ну, вот даже в такой мелочи, как руки за спиной во время прогулки. Нас выводили на один час. И в принципе можно было позволить себе руки держать не за спиной. Но я принципиально держал только так, как предписано — руки за спину. Так что я был дисциплинированным.

— В камере подъем в 6...

— Да, в шесть, затем — уборка, вынос мусора, застилание “кроватей”.

— Кто чаще убирал — он или вы? Или поровну, по очереди?

— Сокамерник чаще брал на себя эти функции — потому что моложе и здоровее. Но я ему помогал. Мне не сложно... Я же сам в 15 лет ушел из дому, учился в ПТУ, много лет жил в общежитиях. И по уровню комфортности камера СИЗО вполне сошла бы за некоторые комнаты в “общаге”.

— После уборки чем занимались?

— После уборки сидишь, думаешь, анализируешь.

— Еще читаешь. Кстати, что вы в камере читали?

— Все. Включая интернет.

— Там разве был компьютер?

— Нет, но мне распечатки давали.

— Еще можно было смотреть телевизор.

— Согласно внутреннему распорядку в СИЗО всем задержанным можно иметь в камере телевизор. Так что если он у меня был, то это не приоритет. На окнах камер — множество телевизионных антенн.

— И спутниковых тоже?

— Нет. Только обычные.

— Что смотрели?

— Все новости на всех каналах.

— Какой был рацион? Такое впечатление, что вы похудели...

— Похудел, конечно, но это только от переживаний. Глупо было бы говорить, что я нахождение в СИЗО воспринимал безразлично и строил из себя эдакого героя... Конечно, был стресс... Но кормили нормально — чай утром. Я, правда, пил несладкий из-за своего сахарного диабета. На обед давали суп или борщ, на второе — гречку или картошку, на третье — компот. Все приносили в камеру.

— Вы там голодовку ни разу не объявляли? В знак протеста.

— Нет. Никаких акций протеста, никаких заявлений за весь период я не делал. Спокойно — насколько это возможно — находился в камере следственного изолятора. Хотя спокойствие было относительным, учитывая дикий уровень обвинений, выдвигаемых мне. Они меня просто шокировали! Но сидя в камере, мне ничего не оставалось, как крепить здоровье. Для будущей борьбы. Поэтому я отжимался на полу. И качал пресс, лежа на постели.

— Когда в Лукьяновское СИЗО четыре года назад попала Юлия Тимошенко, то сотрудники учреждения так сочувствовали ей, что всячески пытались хоть как-то облегчить участь “узницы”. Вам пытались тоже? Или отношение было враждебным?

— И от работников изолятора, и от руководства СИЗО, и от сотрудников медчасти я чувствовал только доброжелательное отношение. Спрашивали: может, что надо?

— В ночь задержания в ужгородской клинике, история стала известна всей Украине, вас “взяли” прямо с постели и увезли в СИЗО...

— Сначала в изолятор временного содержания. Потому что по ночам СИЗО не принимает.

— Шуфрич уверял, что вас не “вели”, а “волокли, как мешок”. Так вас действительно волокли?

— Да. Хотя я не понимаю, зачем. Мне даже было смешно. Встал с постели, но вдруг ко мне подлетают человек 20, хватают под руки и тащат к машине. Зачем тащить? Я бы сам пошел. Все-таки у меня вес немалый...

(“2000”, 23.09.2005)

Мой сын, Юрий Писарский, отбывает наказание в Славяносербской исправительной колонии №60 с 7 декабря 2004 года в селе Лозовское, Славяносербского района, Луганской области.

На свидании 19 февраля 2005 года я узнала от сына, что над ним издевается обслуживающий персонал: камера не отапливается и поэтому в ней сырость. Сын попросил второе одеяло, но ему не дали. Днем отключают в камере свет и воду, сын не может согреть себе чай, — охранники объясняют это тем, что сын якобы ломает краны. Это сущая ложь.

До декабря 2004 года мой сын сидел в СИЗО №5 Донецка и там инспектор по режиму Ш. избивал Юру дубинкой, выкручивал руки, обливал его, постель и вещи водой.

Я своими глазами видела на свидании с сыном, что его половые органы все в кровоподтеках и ссадинах. Я писала жалобу во многие инстанции Донецка, Киева, но получала стандартное: факты не подтвердились. Это неудивительно, так как эти жалобы возвращались в местные органы, а там все покрывалось. Незаконные действия обслуживающий персонал скрывает, сворачивая всю вину на паранойю, которой страдает мой сын, мол, у него мания преследования. На самом деле его жестоко избивают, следы побоев сохранились до сих пор, на половых органах затвердение. У меня такая версия, что пострадавший дал большую сумму денег за убийство моего сына.

В Славяносербской ИК №60 я имею право посещать сына только 1 раз в 6 месяцев. Кто придумал такой дурацкий порядок и закон? Мой сын исхудал до предела, а я, мать, ничего не буду знать. Дело в том, что мой сын не пишет, забыл все буквы, у него амнезия. Но если государство ненормально кормит заключенных, тогда разрешите нам, родителям, кормить своих детей, мы отдадим им последнее. Пускай депутаты пересмотрят законы, дадут возможность хотя бы один раз в 2 месяца (а не в 6) передать в зону передачу и свидание. Я высылаю копии бесплодных ответов на мои жалобы. С болью и горечью материнского сердца сообщаю, что моему сыну нужна срочная помощь, ведь его уже искалечили и могут убить в любую минуту.

Вера Писарская, из Макеевки, Донецкой области

("Правда Украины" 2005.08.18)

Здравствуйте, уважаемая редакция!

В прошлом я был неоднократно судим, а в настоящий момент решением Старожинецкого суда, я взят под стражу и содержусь в СИЗО в городе Черновцы.

Обвиняют меня в совершении кражи. Но никакой кражи я не совершал. И что самое интересное, я абсолютно убежден, что следственным органам известна моя невиновность.

Арестовали меня 7 апреля сего года, избили и заставили дать показания в отношении другого лица.

Но я не знал, кто именно воровал и поэтому не мог давать никаких показаний.

Следователь М. Старожинецкого РВ после избиений предложил мне подписать бумаги, которые он подготовил, обещая, что я пройду по делу как свидетель. И после того, как я отказался ставить подпись под материалами, которые мне подсовывались, меня вновь избили и сказали прямо, что посадят, так как я ранее был судим и мне никто не поможет. Я же даже не знаю точно, что, где и у кого пропало. На момент совершения кражи я находился дома, что может подтвердить моя мать и соседи, но это не берется во внимание. Насколько мне теперь известно, кража была совершена в ночь с 7 на 8 марта, а в это время кругом был снег и должны были остаться следы. Дом, который обокрали, находится в уединенном месте, до ближайших домов не менее 300-500 метров. Но никаких следов нет, отпечатков тоже, орудие взлома или еще там каких-то вспомогательных предметов обнаружено не было. У меня не нашли никаких краденых вещей.

Словом, нет никаких доказательств моей вины. Но материалы, которые хоть в малейшей степени могут свидетельствовать о моей невиновности, изымаются из дела. На то, что меня избивали (побои зафиксированы осмотром в поликлинике и работниками ИВС) никто не обращает внимание. Обратиться в Апелляционный суд мне не позволили и не дали ни ручки, ни бумаги. Из СИЗО я обращался в органы прокуратуры, однако мои жалобы не рассматриваются. Складывается впечатление, что я вообще вне закона. Адвоката мне не дают, производить свою защиту мне невозможно. С делом меня не ознакомили. Угрожать мне физическим уничтожением и расправой в СИЗО не стесняются даже при его работниках. Вам может показаться, что я уже слишком сгущаю краски, однако, поверьте мне, все что я пишу — правда. Более того, я сознательно избегаю рассказывать о наиболее циничных и жестоких моментах отношения ко мне со стороны правоохранителей.

Я, по вполне понятным причинам, не могу предоставить документов. Но они все есть в деле. Может быть, мне удастся отправить это письмо. Очень рассчитываю на публикацию письма, так как надеяться хоть на каплю справедливости со стороны следственных и судебных органов по крайней мере наивно. Все повязаны и прикрывают друг друга. За все свои минувшие дела я отсидел сполна. Так неужели со мной можно позволять все что угодно? Я не виноват и это знают.

Однако...

Василий Никуляк, из СИЗО, г. Черновцы

("Правда Украины" 2005.09.01)

Здравствуйте, уважаемая редакция!

Когда моего сына посадили в Криворожское СИЗО, я написала Нине Карпачевой, Уполномоченному по правам человека, о том, что сына пытали электротоком, а 16 февраля 2005 года сокамерник перебил ему нижнюю челюсть и до 4 апреля сын находился без медпомощи.

Но я получила ответ от Нины Карпачевой, что это не в ее компетенции, а когда я позвонила ей по телефону "горячей линии", то мужской голос ответил: "Женщина, не мешайте нам работать".

Ингулецкий и Днепропетровский апелляционные суды вины сына не подтвердили, но и не оправдали. Думаю, потому, что за три месяца, проведенные сыном в СИЗО незаконно, наверное, нужно кого-то сажать из чиновников. Но кто компенсирует нам с мужем здоровье, утраченное за три года волокиты и бессонных ночей, когда сын сидел в СИЗО. Кто ответит за то, что сын просидел три месяца и был физически унижен?

Зинаида Полищук, из пгт Белозерка, Херсонской области

("Правда Украины" 2005.09.01)

Уважаемая редакция!

Я вынужден обратиться к вам за помощью, потому как на протяжении двух лет мною и моими родными были неоднократно написаны ходатайства, жалобы и обращения во всевозможные инстанции по поводу беспредела, творимого администрацией СИК-36 Луганской области в отношении меня, но по настоящее время никаких мер реагирования не принято.

По прибытии в эту колонию для отбывания наказания по неизвестным причинам я был избит представителями администрации, после чего безосновательно водворен в штрафной изолятор.

Находясь в изоляторе, я неоднократно заявлял сотрудникам колонии об ухудшении состояния своего здоровья и необходимости проведения обследования врачом. Мои заявления о том, что я — инвалид III группы, и это подтверждено медицинским заключением тубдиспансера г. Керчи, и что данное заключение находится в моем уголовном деле, не были приняты во внимание. По выходе из ШИЗО начальник колонии объявил, что я абсолютно здоров.

23 ноября 2003 года я посетил ВТЭК под председательством начальника медицинского управления здравоохранения Луганской области Чебатюка, где заявил о неправомерных действиях со стороны администрации и медперсонала.

Чебатюком были даны указания, чтобы мне сделали анализы и рентгеновские снимки для уточнения моего заболевания. На основании проведенного обследования ВТЭК определила, что я действительно являюсь инвалидом III группы, тем самым подтверждая медицинское заключение туберкулезного диспансера Керчи. Но в этот же день, 23 ноября 2003 года, я был... водворен в ПКТ сроком на три месяца в сырую холодную камеру, что мне категорически противопоказано.

Осенью 2004 года во время проведения первого тура голосования на выборах Президента Украины руководство учреждения мне указало, чтобы я голосовал за В. Януковича, но я отказался выполнять эти незаконные требования, после чего был избит и водворен в ШИЗО на 15 суток. Во время проведения второго тура голосования все повторилось, меня вновь водворили в ШИЗО. Я уже физически не мог выносить издевательства администрации и был вынужден вскрыть себе вены и перерезать горло, так как хотел покончить с жизнью.

Мною была написана жалоба в Генеральную прокуратуру и объявлена голодовка в связи с неправомерным отношением ко мне администрации колонии.

В январе 2005 года к нам в колонию приехали работники прокуратуры: начальник отдела прокуратуры области А. Рева, прокурор Е. Руденко и судебно-медицинский эксперт А. Самойленко. Приехали они к нам по жалобе матери осужденного Веретельника. Эксперт Самойленко снял показания о порезах моих и еще нескольких человек, отбывающих наказание в колонии. Работники прокуратуры объявили, что они прекратят беспредел, творимый администрацией колонии.

17 марта я был этапирован в СИЗО г. Луганска, а через несколько дней переведен в ИВС г. Краснодона, Луганской области.

29 марта 2005 года из ИВС меня доставили в городской суд Краснодона. В зале судебного разбирательства под председательством Ю. Афанасьевского мне объявили, что 1 марта 2005 года я был доставлен в прокуратуру, а после, в этот же день, в суд, который вынес постановление о моем аресте и обвинении меня по ст.391, ч.1 УК Украины. На судебном заседании я пояснил, что это невозможно, так как до 17 марта 2005 года находился в колонии, и меня не могли вывозить в прокуратуру и суд, что все это не соответствует действительности, а обвинение сфабриковано администрацией колонии.

На эти бесспорные факты суд не обратил внимания, а по поводу заявления о явной фальсификации обвинения не принял никаких мер. Решением суда г. Краснодона данное дело в отношении меня для рассмотрения отложено на неопределенный срок. Все вышеизложенное документально подтверждено...

Уважаемая редакция! Убедительно прошу вас не оставить мое письмо без внимания и помочь мне добиться справедливости. На данное время только газета может повлиять на ход событий, так как мои обращения в другие инстанции игнорируются.

Павел Симаков, из СИЗО №17 г. Луганска

("Правда Украины" 2005.09.29)

Родители 14-летнего подростка, который плохо успевал, не отличался образцовым поведением и вообще не хотел учиться, решили после десятого класса определить свое чадо в столичный медико-оздоровительный социально-реабилитационный центр, расположенный на Борисопольском шоссе столицы.

Поначалу существование парня в этом учреждении протекало довольно спокойно, он успел познакомиться со своими одноклассниками, завести друзей, но через несколько дней ему открылась подлинная картина здешней жизни — постоянные драки, издевательства старших учеников над младшими.

Как стало известно впоследствии, чтобы стать “своим”, необходимо было выдержать специальное испытание: нанести себе с помощью зажигалки ожоги на запястья. Понятно, что, в большинстве случаев, пройти этот тест помогают старшие воспитанники, которые крепко держат новичков и сами поджигают им руки.

Но для подростка это испытание стало лишь началом цепи нестерпимых мучений. Наделенный довольно слабыми физическими данными, он не мог постоять за себя, и посему сразу же “пришелся по душе” одному из своих одноклассников.

Как-то вечером, когда уже прозвучал отбой и все легли спать, к нему в комнату зашел этот юноша, известный на все учреждение своим жестоким характером. Выгнав соседа по комнате и оставишись с новичком наедине, злоумышленник стал угрожать ему побоями, заставляя вступить с ним в половой контакт извращенным способом.

После часа запугивания он-таки добился своего. С тех пор насильник каждый вечер приходил к своей жертве с той же целью...

Однажды, чтобы еще более унизить подростка, несовершеннолетний развратник привел несчастного к своим друзьям. Заблокировав вход с помощью кровати, он, под угрозой избиения, заставил ребят снять нижнее белье, а запуганного парня продемонстрировать на каждом приобертенные навыки сексуальных услуг...

Издевательства над учащимся продолжались несколько недель, пока руководство реабилитационного центра узнало об ужасах, творящихся у них под носом. Но ни начальник, ни его заместители, ни воспитатели по этому поводу в органы внутренних дел так и не обратились. Только после того, как об этом узнали родители пострадавшего парня, сразу вызвали милицию.

Следственным отделом Дарницкого райуправления столичной милиции возбуждено уголовное дело относительно несовершеннолетнего злоумышленника по ст.153 УК Украины “Насильственное удовлетворение половой потребности извращенным способом”.

В настоящее время дело передано в Голосеевское райуправление, где подозреваемый, воспользовавшись подпиской о невыезде, уже успел совершить две квартирные кражи.

Прокуратура Донецкой области возбудила уголовное дело относительно сотрудников Управления СБУ в Донецкой области по фактам превышения власти, которое сопровождалось насилием, а также незаконного задержания и привода. Об этом сообщила пресс-служба Донецкой областной прокуратуры.

Как усматривается из материалов дела, в июле этого года сотрудники УСБУ в Донецкой области безосновательно, в нарушение Конституции Украины и данных им полномочий, без составления соответствующих процессуальных документов задержали троих граждан, один из которых несовершеннолетний.

При задержании одного из них был незаконно остановлен автомобиль и применены наручники. После этого задержанных незаконно доставили в Мариупольский горотдел УСБУ.

“Продолжая явно выходить за пределы их полномочий, сотрудники УСБУ применили психологическое и физическое насилие, а также угрозы физического насилия и на протяжении 15 часов опрашивали задержанных по факту якобы завладения ими денежных средств двух несовершеннолетних, то есть, по поводу подозрения в совершении преступления, которое не относится к их компетенции. По выводам судебно-медицинского исследования, одному из задержанных граждан были нанесены телесные повреждения”, — сообщает прокуратура

Международная правозащитная организация "Amnesty International" подготовила отчет, в котором отмечается, что в Украине все еще распространена практика пыток и жестокого отношения к арестованным со стороны милиции. Этот отчет будет обнародован в Киеве 27 сентября, сообщила "Сегодня" руководитель киевского офиса организации Антонина Барановская. По ее словам, пытки в милиции — системная проблема. Киевский офис организации получает в неделю 3—4 жалобы от жертв пыток, жестокого обращения и издевательств сотрудников милиции. Все жалобы передаются госпоже Хезе Макгилл, которая отвечает в "Amnesty International" за Украину, Молдову и Белоруссию. Правозащитники пристально наблюдают за нашей страной вот уже более двух лет, информация по проверке жалоб граждан Украины стала материалом для вышеуказанного отчета. "Амнести" в отчете хочет обратить внимание также на безнаказанность работников милиции, уличенных в применении пыток. В частности, обращается внимание на применение пыток со стороны милиции в двух резонансных случаях. Это дела Татьяны Дорошенко из Симферополя и Михаила Коваля из Чернигова. В обоих случаях ответственные сотрудники милиции до сих пор не наказаны.

По словам Антонины Барановской, в понедельник г-жа Макгилл должна встретиться с и.о. министра МВД Украины Юрием Луценко, который лично ознакомится с отчетом о деятельности своих сотрудников. За последние два года Хезе Макгилл посещала Украину 4 раза, встречаясь с жертвами пыток и их представителями.

(“Сегодня”, 24.09.2005)

После прихода к власти нового руководства ситуация с правами человека в Украине практически не изменилась. “Все ожидали значительных шагов в направлении европейских стандартов. Но в действительности ничего не происходит”, — заявил агентству АРА Владимир Яворский, директор Киевского бюро Международной хельсинской федерации по правам человека (IHF). Он указал, что самой большой проблемой, как и раньше, являются пытки в органах милиции и тюрьмах — явление, по единодушному мнению экспертов, широко распространенное. “Более 80% пыток происходит в первые 72 часа после задержания”, — констатирует Яворский. Поскольку в этот период не требуется ордер на арест, правоохранители могут сделать с человеком все что угодно.

В Киевском бюро IHF за прошлый год зарегистрировано почти 400 жалоб на пытки и издевательства в исполнительных органах, по 40 из которых проведены расследования, а 30 переданы в Европейский суд по правам человека. В этом году сразу после прихода новых властей число жалоб несколько сократилось, однако в последние месяцы оно возрастает, вновь достигнув уровня 2004 г. Первоначальное сокращение объясняется, по мнению Яворского, тем, что украинское руководство во главе с Президентом Виктором Ющенко и премьер-министром Юлией Тимошенко в массовом порядке увольняло из госаппарата чиновников. По официальным данным, своих постов лишились около 18000 человек. Оставшимся пришлось пройти тесты на профпригодность, поэтому они опасались прибегать к проверенным методам расправы над людьми. Однако решительные шаги в этом направлении предприняты не были, и новое руководство ограничилось мерами общего характера, которые осуществлялись правозащитными организациями.

Ежегодно жертвами пыток и издевательств в Украине становятся около 30% заключенных, писала в своем докладе в январе 2005-го правозащитная организация Human Rights Watch (HRW), ссылаясь на Уполномоченного по правам человека Нину Карпачеву. В результате пыток зарегистрировано несколько смертей, однако против истязателей не открыто ни одного уголовного дела. Но комитет Карпачевой не смог предоставить АРА данные о числе пыток с начала текущего года.

Яворский и другие правозащитники давно выступают за принятие новых законодательных актов, которые бы лучше защищали задержанных и арестованных граждан. Вместо этого парламент утвердил проект нового Уголовно-процессуального кодекса, который еще более усугубляет ситуацию. Например, задержанный лишается права на адвоката при первом допросе — по мнению Яворского, это “шаг назад, в советские времена”.

С ним не согласен бывший министр иностранных дел Геннадий Удовенко, возглавляющий парламентский Комитет по правам человека, национальных меньшинств и межэтническим отношениям. По заявлению Удовенко АРА, он “очень горд очень хорошим законодательством Украины в области прав человека”. Его комитет занимается прежде всего разработкой законопроектов, однако законодательные положения не реализуются на практике. Незадолго до смены режима Леонида Кучмы от милиции требовалось держать раскрываемость преступлений на уровне 80%, поэтому показания, по словам Удовенко, выбивались под пытками. Теперь же необходима смена менталитета во всем обществе.

Решающую роль, как считает Хитер Макджил, эксперт правозащитной организации Amnesty International из Лондона, должны играть судьи: “Им не следует принимать признания, сделанные под пытками. Но они делают это”. С такой оценкой соглашается и Яворский, указывающий, что судьям недостает независимости: “Они назначаются Президентом и парламентом и поэтому находятся под постоянным контролем чиновников местных и центральных органов власти”. Важнейшая основа независимости судей — финансовая. Именно здесь ситуация в Украине катастрофическая. Суды финансируются в среднем лишь на 48%. В силу этого за последнее время свою деятельность прекратили пять судов (Газета Der Standard (Австрия).

(“2000”, 16.09.2005)