Умерла Лариса Богораз

6 апреля 2004 года в Москве после тяжелой продолжительной болезни на 75 году жизни умерла Лариса Иосифовна Богораз. Мы скорбим по ней вместе со всеми, кто знал ее – удивительного во всех отношениях человека.

Ларису Иосифовну отличало редкое сочетание благородства, ума, обаяния, красоты, естественности и повышенного чувства личной ответственности за все происходящее вокруг. Этот сплав диктовал ей свой регламент жизни, и она всегда совершала поступки, которые казались немыслимыми в сложившейся системе социальных отношений – поездка к отцу в ссылку, обращение к мировой общественности – первое в советской истории, выход на Лобное место с лозунгом “За вашу и нашу свободу” 25 августа 1968 года и многие-многие другие. Она казалась неиссякаемым источником свободы, будучи при этом простой и естественной. Говорить с ней можно было обо всем на свете.

Лариса была большим другом Харьковского “Мемо­риа­ла”, назвавшегося в 1992 году Харьковской правозащитной группой. Будучи внешним экспертом, она многократно приезжала к нам, детально разбиралась в нашей работе, советовала, как нам лучше развиваться, читала все наши публикации. Профессионально мы обязаны ей очень многим – взглядом на вещи, мышлением, отношением к правозащитной проблематике. Она как камертон чутко реагировала на все спорные вопросы и, как показывало время, никогда не ошибалась. Словом, она была нашим Учителем, как ни банально это звучит.

За два года до смерти Лариса Иосифовна написала “Автонекролог”, который передала Евгению Захарову с просьбой опубликовать его после ее смерти. Этот пронзительный документ обращен ко всем живущим и лучше всяких эпитафий характеризует Ларису Богораз. Сегодня мы обнародуем этот текст вместе с биографией Ларисы Иосифовны и стихами “На смерть Ларисы Богораз”, написанными ее другом с университетских времен Марленой Рахлиной.

Харьковская правозащитная группа
7 апреля 2004 года

БОГОРАЗ ЛАРИСА ИОСИФОВНА (8.08.1929, Харьков, Украина – 6.04.2004, Москва, Россия).

Родители – партийные и советские работники, участники Гражданской войны, члены партии. В 1936 отец Ларисы Иосиф Аронович Богораз был арестован и осужден по обвинению в “троцкистской деятельности”. В 1947 г. Лариса едет к отцу в ссылку – вопреки запрету матери.

В 1950, окончив филологический факультет Харьковского университета, Лариса работала несколько месяцев в сельской школе учителем украинского языка и литературы. Затем она вышла замуж за Юлия ДАНИЭЛЯ и переехала в Москву; до 1961 работала преподавателем русского языка в школах Калужской области, а затем Москвы. В 1961–1964 – аспирант сектора математической и структурной лингвистики Института русского языка АН СССР; работала в области фонологии. В 1964–1965 жила в Новосибирске, преподавала общую лингвистику на филфаке Новосибирского университета. В 1965 Лариса Богораз защитила кандидатскую диссертацию (в 1978 решением ВАКа была лишена ученой степени; в 1990 ВАК пересмотрел свое решение и вернул ей степень кандидата филологических наук).

Лариса знала о “подпольной” литературной работе своего мужа и Андрея СИНЯВСКОГО; в 1965, после их ареста, она, вместе с женой А.Синявского Марией Розановой, активно способствовала перелому общественного мнения в пользу арестованных писателей. Дело Синявского и Даниэля положило начало систематической правозащитной активности многих из тех, кто принял в ней участие, в том числе и самой Ларисы Богораз.

В 1966–1967 Богораз регулярно ездит в мордовские политические лагеря на свидания к мужу, знакомится там с родственниками других политических заключенных, включает их в круг общения московской интеллигенции. Ее квартира становится чем-то вроде “перевалочного пункта” для родственников политзаключенных из других городов, едущих на свидания в Мордовию, и для самих политзаключенных, возвращающихся из лагеря после отбытия наказания.

Через ее квартиру прошли многие украинские шестидесятники и их родственники. С несколькими украинскими узниками совести Лприса была дружна и регулярно писала им в лагерь – на украинском языке, разумеется. Особенно близкими были отношения с Иваном и Леонидой СВЕТЛИЧНЫМИ. Они подружились семьями еще в конце 50-х, когда Юлий ДАНИЭЛЬ переводил стихи украинских поэтов на русский язык. Богораз переводила многие документы украинского самиздата на русский язык перед отправкой на Запад. Позже именно она вывезла со свидания с Анатолием МАРЧЕНКО информацию о тайнике, в котором были спрятаны номера “Украинского вестника”, подготовленные Степаном ХМАРОЙ, Виталием и Олесем Шевченко, поехала во Львов и передала ее Олене Антонив.

В своих обращениях и открытых письмах Богораз впервые ставит перед общественным сознанием проблему современных политзаключенных. После одного из таких обращений офицер КГБ, “курировавший” семью Даниэлей, заявил: “Мы с Вами с самого начала находились по разные стороны баррикады. Но Вы первая открыли огонь”.

Эти годы – период консолидации многих разрозненных ранее оппозиционных групп, кружков и просто дружеских компаний, чья активность начинает перерастать в общественное движение, позднее названное правозащитным. Не в последнюю очередь благодаря “околол­агерным” контактам Ларисы, этот процесс быстро вышел за рамки одной социальной группы – московской либеральной интеллигенции. Так или иначе, она оказалась в центре событий.

Поворотным моментом в становлении правозащитного движения стало обращение Ларисы Богораз (совместно с Павлом ЛИТВИНОВЫМ) “К мировой общественности” (11.01.1968) – протест против грубых нарушений законности в ходе суда над Александром ГИНЗБУРГОМ и его товарищами (“процесс четырех”). Впервые правозащитный документ апеллировал непосредственно к общественному мнению; даже формально он не был адресован ни советским партийным и государственным инстанциям, ни советской прессе. После того, как его многократно передали по зарубежному радио, тысячи советских граждан узнали, что в СССР существуют люди, открыто выступающие в защиту прав человека. На обращение откликнулись десятки людей, многие из которых солидаризировались с его авторами. Некоторые из этих людей стали активными участниками правозащитного движения.

Подпись Богораз стоит и под многими другими правозащитными текстами 1967-1968 и последующих лет.

Несмотря на возражения со стороны ряда известных правозащитников (сводившиеся к тому, что ей, как “лидеру движения”, не следует подвергать себя опасности ареста), 25.08.1968 Богораз приняла участие в “демонстрации семерых” на Красной площади. Арестована, осуждена по ст.ст. 190¹ и 190³ УК РСФСР на 4 года ссылки. Отбывала срок в Восточной Сибири (Иркутская область, пос.Чуна), работала такелажницей на деревообделочном комбинате.

Вернувшись в Москву в 1972, Лариса Иосифовна не стала принимать непосредственное участие в работе существовавших тогда диссидентских общественных ассоциаций (лишь в 1979–1980 она вошла в состав Комитета защиты Татьяны ВЕЛИКАНОВОЙ), однако продолжала время от времени выступать с важными общественными инициативами, одна или в соавторстве. Так, ее подпись стоит под т.н. “Московским обращением”, авторы которого, протестуя против высылки Александра СОЛЖЕНИЦЫНА из СССР, потребовали опубликовать в Советском Союзе “Архипелаг ГУЛАГ” и другие материалы, свидетельствующие о преступлениях сталинской эпохи. В своем индивидуальном открытом письме председателю КГБ СССР Ю.В.Андропову она пошла еще дальше: отметив, что не надеется на то, что КГБ откроет свои архивы по доброй воле, она объявила, что намерена заняться сбором исторических сведений о сталинских репрессиях самостоятельно. Эта мысль стала одним из импульсов к созданию независимого самиздатского исторического сборника “Память” (1976-1984), в работе которого Богораз принимала негласное, но довольно активное участие.

Изредка Лариса Иосифовна публиковала свои статьи в зарубежной печати. Так, в 1976 она, под псевдонимом “М.Тарусевич”, опубликовала (в соавторстве со своим вторым мужем Анатолием МАРЧЕНКО) в журнале “Континент” статью “Третье дано”, посвященную проблемам международной разрядки; в начале 1980-х вызвал общественную дискуссию ее призыв к британскому правительству отнестись более гуманно к заключенным террористам Ирландской Республиканской Армии.

Лариса Богораз неоднократно обращалась к правительству СССР с призывом объявить всеобщую политическую амнистию. Кампания за амнистию политических заключенных, начатая ею в октябре 1986 вместе с Софьей КАЛЛИСТРАТОВОЙ, Михаилом ГЕФТЕРОМ и Александром ПОДРАБИНЕКОМ, была ее последней и наиболее успешной “диссидентской” акцией: призыв Богораз и других к амнистии был на этот раз поддержан рядом видных деятелей советской культуры. В январе 1987 М.Горбачев начал освобождать политзаключенных. Однако, муж Ларисы, А.Марченко, не успел воспользоваться этой амнистией – он скончался в Чистопольской тюрьме в декабре 1986.

Общественная деятельность Ларисы Богораз продолжилась в годы перестройки и пост-перестройки. Она принимала участие в подготовке и работе Международного общественного семинара (декабрь 1987); осенью 1989 вошла в состав воссозданной Московской Хельсинкской группы и некоторое время была ее сопредседателем; в 1993–1997 входила в правление российско-американской Проектной группы по правам человека. В 1991–1996 Лариса Иосифовна – руководитель просветительского семинара по правам человека для общественных организаций России и СНГ.

Лариса Богораз – автор ряда статей и заметок по истории и теории правозащитного движения. Последние годы она работала над воспоминаниями, редактировала многие “мемориальские” тексты.

Умерла 6 апреля 2004 г. после тяжелой продолжительной болезни.

Даниэль А.Ю., с дополнениями Е.Е.Захарова

Автонекролог

Опубликован 07.04.2004

За последние годы столько милых мне, любимых мною друзей ушло, как говорится, в мир иной, и о каждом мне пришлось писать некролог: “Лара, ты ж его (ее) лучше всех других знала и написать сможешь лучше других...” И не откажешься – ведь это было бы все равно как отказаться отдать последний долг ушедшему другу, как будто ты о нем не скорбишь, не хочешь помянуть добрым словом... А писать один некролог за другим, находя всякий раз новые, незаезженные слова – поверьте, занятие не только очень тяжелое душевно, но и изматывающе трудное. Вот и пишешь, один за другим, иногда даже сама вызываешься... Поневоле подумаешь: Господи, хоть бы поскорее подошла моя очередь, и пусть тогда другие помучаются, вот тогда они узнают, что это такое.

И вот я решила: нет, я не хочу, чтобы кто-то близкий мне из-за меня мучился. “А напишу-ка я сама свой некролог. Он будет вне конкуренции, раз сама себе.”

Сама эта идея как бы снимала флер грустной торжественности с события смерти, придавала ему несколько балаганный оттенок. А почему бы нет? Ведь превратил же Колчерукий собственные поминки в обаятельное, совсем не торжественное представление, без всякой напыщенности, без приличествующей печальному событию обязательной скорби на лицах, без сдерживаемых рыданий в голосах... И я так хочу! Вот напишу соответствующий моему замыслу некролог! В такой стилистике и начала его. Но, слава Богу, пишу я чрезвычайно медленно, пока добралась до середины, успела подумать и одуматься.

А на самом деле, чего уж особенно веселиться? Смерть – событие достаточно серьезное и, поверьте, действительно печальное. И если кто-то захочет по этому поводу всплакнуть – пусть, не скрываясь, поплачет, а кто-то открыто улыбнется, вспомнив про себя что-то приятное, связанное с уходящим.

Лишь бы ни в том, ни в другом не было нарочитости, обязательности. Не было бы обмана.

Теперь я хочу написать вот в такой тональности свой некролог. Только бы успеть: ведь никто не знает ни дня, ни часа. Ну, а не успею, так тональность я уже задала.

Итак, смерть событие важное и печальное. Мне, дорогие, любимые, мне грустно разлучаться с вами, как и вам, наверное, со мной. Правда, мне все же легче, чем многим: я – не могу сказать, что верю, но все же надеюсь когда-нибудь, надеюсь, что очень нескоро (но что такое для вечности “нескоро”?). встретиться с вами на новом витке жизни, с каждым в свой день и час. Кто-то из вас, не дай Бог, может и опередить меня, но все равно надеюсь на встречу с каждым и с уже ушедшими. Боже мой! Да ведь это будет такое счастье, какого не смею требовать, а только надеяться на него.

Но вот, пока я, еще живая, пишу этот некролог, позвольте мне сказать вам нечто важное для меня, а, может, и для вас тоже. Я долго жила и немало грешила, причинив боль и зло кому-то из вас. Эти свои грехи я все помню, но не буду сейчас о них рассказывать: я не сторонница публичного покаяния. Покаюсь перед Всевышним – а вас, моих ближних и дальних, прошу: простите мне мои вины перед вами, “ако же и аз, грешная, прощаю врагом нашим” – всем, если кто думает, что в чем-то виноват передо мною. Даю вам слово, что никому не помню их вины, а только свои. Простите и прощайте.

Еще я хочу сказать, что была счастлива в своей жизни. Судьба подарила мне вас всех, вашу дружбу и любовь и мою любовь к вам. Если есть причина, кроме чисто биологического страха, по которой я не хотела бы уходить, так это то, что я не хочу расставаться с вами. Но каждый из нас смертен, и каждый из нас знает о предстоящей разлуке. Остается только смириться.

А еще о чем я жалею – это что не узнаю, не увижу своими глазами, как обустроится жизнь моих младших потомков, живущих сегодня и еще не пришедших в эту жизнь. Моя жизнь, можно сказать, состоялась, и состоялась хоть и нелегко, но, как я уже сказала, более счастливо, чем я того заслуживала. А вам, мои дорогие, предстоит еще прожить каждому свою трудную жизнь. Не ропщите, не впадайте в уныние. Как говорится, Бог посылает нам испытания, и Он же дает силы для преодоления их.

Держитесь!
В надежде на не слишком скорую встречу
всегда ваша любящая Лариса, ваш друг, мама, бабушка, прабабушка.

НА СМЕРТЬ ЛАРИСЫ БОГОРАЗ

Всех умнее, всех живей,
Всех милей, смелее…
Разве плохо было ей
с нами на Земле?
Ах, Лариса, мой дружок!
Кто ж тебя украл?
Для чего тебе рожок
зорю проиграл?
Но не вся же ты ушла!
С нами, живы, есть
твои славные дела,
благородство, честь!
И вовеки не умрет
вихрь твоих примет,
твой стремительный полет –
Вечности привет.

Марлена Рахлина
7 апреля 2004 г.