Правозащитник: Украина проиграет Луценко в Европейском суде
Публичный конфликт украинской власти и оппозиции может снова стать предметом обсуждения в Европе. Народные депутаты от БЮТ, недавней возмущенные попыткой ареста Юлии Тимошенко, в очередной раз обвинили команду президента в политических преследованиях и пригрозили пожаловаться на репрессии послам стран Евросоюза. «Сегодня Тимошенко, Луценко, Макаренко, Диденко, Шепитько, а завтра – любой гражданин Украины», – объяснили они мотив своей жалобы.
Власть на эти обвинения реагирует стандартным набором фраз: политических репрессий в стране нет, применение закона не избирательное, уголовные дела против оппозиционеров носят исключительно юридический характер, а точку в них поставит суд.
В этом конфликте есть и третья, незаинтересованная сторона – правозащитники. Во многом не соглашаясь с оппозицией, они признают: репрессии в Украине имеют место. О том, есть ли логика в деле Луценко, почему прессуют участников налогового Майдана и как обстоят дела с правами человека в Украине в целом, в интервью ЛІГАБізнесІнформ рассказал глава правления Украинской Хельсинской группы по правам человека, сопредседатель Харьковской правозащитной группы Евгений Захаров.
– Евгений Ефимович, в последние месяцы в Украине растет количество политзаключенных – так они сами себя называют. Одни уже сидят в СИЗО, другие еще только ходят на допросы. Луценко в знак протеста объявил голодовку. Тимошенко апеллирует к европейским инстанциям. Действительно ли в этих случаях можно говорить о политических преследованиях?
– Да, к сожалению, об этом можно и нужно говорить. Более того, в каждом из этих дел были замечены совершенно нелепые с точки зрения здравого смысла действия властей.
Взять то же «дело Луценко» по стажу его шофера. Что Луценко совершил? Всего лишь обратился в Кабинет Министров с письмом, в котором спросил, можно ли включить время работы шофера до прихода в милицию в милицейский стаж. Такого сорта писем сам Луценко написал еще не менее 20-ти. До него такие письма писали Цушко, Билоконь, нынешний министр Могилев уже несколько написал. Это обычная практика. Запрос идет в Кабмин, Министерство труда и соцполитики дает ответ. И если уж говорить об организованной преступной группе, то в нее должны входить десятки сотрудников министерства, которые готовили письмо. В чем тут уголовно наказуемые деяния Луценко, я не понимаю. Ущерб – 40 тысяч гривень – возмещен.
Поэтому обвинение мне представляется юридически никчемным. Да и причины перевода Луценко с подписки о невыезде на содержание под стражей непонятны. Он что, нарушил что-то, уезжал без разрешения следователя? Ничего подобного не было. Суд озвучил четыре мотива. Первый – долго знакомился с делом. Это вообще безобразие, знакомиться с делом – это право обвиняемого и его адвоката, а не прерогатива следователя – план писать. Датский Хельсинский комитет, который мониторил этот процесс, написал: это неслыханно, чтобы следователь определял, как обвиняемому готовиться к процессу. Второй мотив – отказался признать себя виновным. Но, простите, это его право, гарантированное Конституцией. Третье – отказывался отвечать на вопросы о себе. Это тоже его право. И четвертое – давал интервью, писал статьи, тем самым мешал работать следствию.
Все четыре повода в совокупности – грубое нарушение прав человека, статей 5, 6 и 10 Европейской конвенции по правам человека. И когда Европейский суд рассмотрит это дело, то, на мой взгляд, государство проиграет и уплатит Луценко несколько тысяч евро.
– То есть в «деле Луценко» политические мотивы превалируют над юридическими?
– Ну, знаете, в нашей стране уже давно никто не видел настолько вопиюще незаконного дела. Нет ни одного действия прокуратуры, ни одного решения суда, где хоть что-нибудь можно было логически объяснить, сказать: да, это законно. А вот незаконные действия, неаргументированное содержание под стражей – это как раз один из признаков политического преследования. Тем более, в этом деле есть очевидный политический мотив.
– И в чем он заключается – чего добиваются от Луценко?
– Все очень просто. Хотят, чтобы он сдался, перестал отстаивать свою правоту. В Интернете я видел утверждение о том, что от него хотят показаний в отношении бывшего правительства, премьер-министра. Не знаю, насколько это правда. Но тут совершенно явно: он стоит на своем, что ни в чем не виновен, не совершал никаких незаконных, тем более, уголовно наказуемых деяний. А ему говорят: будешь сидеть. И все. Последний раз придумали, что Луценко будет сидеть, пока адвокаты с делом не ознакомятся. Это вообще кощунство – брать такие вещи в основание решения суда о содержании под стражей. Он потому и объявил голодовку, что никаких правовых аргументов у него не осталось. И даже этим не добился, чтобы его освободили. То есть его хотят сломать, хотят, чтобы он сдался, признал себя виновным. Думаю, эта борьба будет продолжаться до решения суда. И для меня очевидно, что ничего разумного ожидать не приходится. Само дело становится стилистически очень похожим на дела против правозащитников 70-80-х годов, сам же Луценко постепенно превратился в типичного узника совести.
Что будет дальше? Отношение к Луценко меняется, из него уже сделали мученика в глазах многих людей. Даже те, кто к нему относился не очень хорошо, начинают ему сочувствовать.
– Кто еще может претендовать на статус политически преследуемого?
– Безусловно, дело Тимошенко – тоже политическое. Это уже и международные эксперты подтвердили. Благо, ее не лишили свободы. Но собирались.
Есть еще политические дела, которые не затрагивают чиновников. К примеру, два дела против предпринимателей – участников налогового Майдана. Одно по факту группового нарушения общественного порядка, другое – за то, что колья в площадь вбили и тем самым умышленно испортили гранитную плитку. Мотив преследования – политический: запугать тех, кто выходил на Майдан, чтобы больше они этого не делали. Факт нарушения порядка заключался в том, что 22 ноября была подана заявка на митинг протеста с участием 100 тысяч человек, и совершенно понятно, что при таком количестве людей транспорт в центре Киева ходить не сможет. Что должна была сделать милиция? Пустить его в обход. Но она этого не сделала. Вот и вышло «групповое нарушение». Возникает вопрос: кто за это отвечает? Еще один момент: дело открыли по факту, ни одному человеку обвинение не предъявили, а на допросы перетаскали тысячи предпринимателей, забирали прямо с рабочего места, запугивали, угрожали. Все это вместе говорит о том, что власть боится нового Майдана и не хочет новых протестов.
По второму делу обвиняют семь человек. В постановлении о возбуждении дела написаны одни и те же сакраментальные слова: объединившись в преступную группу по сговору, они вбили те самые колья и поставили палатки. А дальше выясняется: эти люди друг с другом не знакомы, впервые встретились на заседании суда. Ни о каком сговоре вообще говорить нельзя! К тому же, первые четверо, которым предъявили обвинение, вообще никакого отношения к Майдану не имели, но зато все были ранее судимы. Власть думала, что все это пройдет незамеченным. А получилось так, что этими людьми заинтересовались, начали защищать, добились освобождения из-под стражи, разоблачили эту фальсификацию. Ну, и сейчас на первом же предварительном заседании судья Евгений Сидоров, посмотрев на это все, отправил дело прокурору на доследование. Так что дело зависло.
Возьмем третью категорию дел, связанную с выступлениями организаций, которые называют себя патриотическими. Вымазали краской памятник Дзержинскому – злостное хулиганство. Отрезали голову бюсту Сталина, стоящему во дворике обкома Компартии в Запорожье, сняли это действо на видео и повесили на сайте – по всей стране обыски, допросы, задержания, всех вычислили, отвезли в Запорожье, били, лишили одежды, не кормили. Бред какой-то. За что? За то, что они отрезали голову бюсту человека, которого большинство украинцев считает палачом и преступником? Зачем было лишать свободы девочку, которая поджарила яичницу на вечном огне? Конечно, все это, возможно, малосимпатичные и малоэстетичные средства выражения взглядов. Но, простите, нельзя на выражение взглядов отвечать решеткой. Это неадекватная реакция государства.
– С политиками все понятно, но они хотя бы могут позволить себе хороших адвокатов, сидят в камерах на 1-2 человека, к ним на суд приходят десятки журналистов. Обычным людям приходится намного тяжелей. Как Вы оцениваете ситуацию с нарушениями прав человека, она ухудшилась?
– Ухудшилась. Причем благодаря этим необычным историям, в которых явно видны политические мотивы и которые поэтому оказались объектом внимания большого количества людей, все и увидели, как это все происходит. А разницы на самом деле никакой нет. Разница лишь в том, как вы сами отметили, что они в СИЗО находятся в лучших условиях. Да и то не все, а только VIP-арестованные. Что касается остальных, то точно так же, как члены «Тризуба», подвергаются пыткам и другим видам незаконных насильственных действий те, кто подозревается в совершении преступления. Цель ясна – чтобы признались. Оценочное число пострадавших за 2010 год по стране – 790 тысяч человек.
– А если сравнивать с предыдущими годами?
– В 2009 году было 604 тысячи человек. Но в 2004-м, скажем, было больше миллиона. Это огромные цифры, получены они с помощью социологического опроса. Выборка была – четыре тысячи человек в пяти городах страны. Социологи отбирали из респондентов всех, кто в ответах на вопросы сказал, что имел такого рода проблемы. Потом сделали экстраполяцию на все взрослое население страны и получили такую цифру.
– Насколько она объективна?
– Это оценочная цифра, но она огромна. Даже уполномоченный по правам человека (Нина Карпачева, – ред.) признает, что каждый третий задержанный в Украине подвергается пыткам. Это проблема, которая касается всех. Но на этом ведь все не заканчивается. Ситуация Луценко, оснований для содержания которого под стражей согласно УПК не было, в обычных делах встречается довольно часто. Поэтому обвиняемых держат в СИЗО. Причем у нас нет, как в других странах, суммарного ограничения времени содержания под стражей во время следствия и суда, человек может находиться в СИЗО без приговора и семь, и десять лет, – такие случаи были. Хотя, например, в соседней Молдове уже давно ввели норму о том, что не больше двух лет можно вину доказывать. За два года не доказали – выпускайте.
К примеру, в деле «Харченко против Украины», решение по которому принято 10 февраля этого года (Украина проиграла 20 тыс. евро компенсации бывшему заключенному Киевского СИЗО, который находился под стражей с апреля 2001 года по август 2003-го, – ред.), Европейский суд выявил системные нарушения и дал украинскому правительству шесть месяцев на то, чтобы исправить законодательство о предварительном следствии и содержании под стражей. Но вот уже май закончился, а пока ничего не сделано.
Условия содержания подследственных в местах лишения свободы тоже нельзя назвать нормальными. Новые СИЗО не строят, их всего 32 по стране, в среднем в них находятся 40 тыс. людей. А «посадочных» мест гораздо меньше. Это не означает, что везде одинаково плохая ситуация. Есть переполненные изоляторы, а есть незаполненные, все зависит от уровня преступности в том или ином регионе. Но пять СИЗО – Киевское, Харьковское, Донецкое, Крымское и Днепропетровское – вечно переполнены. Вот Луценко сидит в «тройнике», где на три места – три человека. А есть же камеры на 30 коек, где находятся 70 человек, спят по очереди…
– Реакция европейских институтов может как-то повлиять?
– Влияет, конечно. Сейчас в Государственной пенитенциарной службе Украины – новое руководство, которое хочет сотрудничать с правозащитниками, рассчитывает на сотрудничество и помощь. Это можно только приветствовать. Но эта дружба или, я бы сказал, диалог будет нормальным, только если не будут скрывать злоупотребления, которые у них есть.
– Сейчас скрывают?
– Не буду бросать в них камень, они и так в очень сложном положении. Потому что система в ужасном состоянии, недофинансируется, не реформируется, насквозь пронизана коррупцией. И эти вещи в одночасье не исправишь. Важно иметь понимание того, что есть желание исправлять и постепенно искать тот самый кирпич, который, если вынуть, всю стену обвалит. Я вот подозреваю, что знаю, где этот кирпич. Если б они еще согласились с этим. Я имею в виду закрытость системы, изоляцию заключенных от внешнего мира, практически полное отсутствие общественного контроля. Ведь осужденный почти полностью находится под властью администрации и даже пожаловаться не может на ее действия!
А с милицией у нас сейчас нет никакого диалога, при Могилеве все стало только хуже.
– Бывший первый замминистра юстиции Евгений Корнийчук недавно, уже после выхода из СИЗО, в интервью ЛІГАБізнесІнформ выразил сожаление тем, что не уделил внимание реформе криминальной юстиции. Как Вы думаете, в нынешних условиях провести такую реформу реально?
– Есть концепция такой реформы, оформленная указом президента Ющенко в 2008 году. Кто мешал им ее провести – это вы у них спросите, почему они этого не сделали. Тем более, что уже был консенсус по поводу реформы у юридической общественности, все со всеми договорились. Я в этом обсуждении участие тоже принимал, поэтому хорошо все знаю. Был проект Уголовно-процессуального кодекса, вполне приемлемый. Причем бютовцы тогда, в декабре 2009 года, клятвенно обещали его принять, но так и не сделали этого. Если бы новый УПК сейчас действовал, не было бы всего этого безобразия.
Захочет ли новая власть провести реформу? У меня большие сомнения, поскольку это помешает им устранять из политики, как это происходит сейчас, своих оппонентов. К тому же, они еще ничем не доказали, что действительно хотят реформ.
02.06.2011