Терроризм — как явление культуры

„ Террористический акт, то есть применение оружия, совершение взрыва, поджога либо иных действий, создававших опасность для жизни или здоровья человека или причинение значительного имущественного ущерба либо наступление иных тяжких последствий, если такие действия были совершены в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения, провокации „военного конфликта, международного осложнения, или в целях воздействия на принятие решений либо совершение или несовершение действий органами государственной власти или органами местного самоуправления, должностными лицами этих органов, объединениями граждан, юридическими лицами, или привлечения внимания общественности к определенным политическим, религиозным либо иным взглядам виновного (террориста), а также угроза совершения указанных действий с той же целью — наказываются лишением свободы на срок от пяти до десяти лет“. (Уголовный Кодекс Украины. Статья 258 1)

Единого определения терроризма в международном праве сегодня нет. В украинском законодательстве теракт определен так, как приведено выше — иных дефиниций в законе нет. Попытаться понять, что такое терроризм, является насущной необходимостью.

Дмитрий Корчинский в интервью телеканалу ISTV определил события в Америке как войну Аллаха против Микки Мауса. Мне кажется, что это неточное определение. Нынешние теракты — это война неверно понятого ислама против воинствующего Микки Мауса. Однако, Дмитрий Корчинский — один из немногих политологов, совершенно точно определивший происходящее не как политический, а как культурный кризис. На рубеже веков человечество столкнулось с новой проблемой, как всегда имеющей исторические корни и, как всегда, не знающей полной аналогии в истории. Можно было бы найти похожие явления, но кажущаяся похожесть на самом деле призрачна. Мое глубокое убеждение, что терроризм — явление нового времени, связанное прежде всего с глубокими культурными и психологическими изменениями в сознании человечества. Таким образом, следует рассматривать это явление не как политический фактор, хотя теракты тут же становятся фактами большой политики, а как фактор прежде всего культурологический.

В истории мало событий, аналогичных нынешним. Во все времена существовали поводы для убийства тех или иных политиков, но не назовешь ведь террористическим актом убийство сенаторами Юлия Цезаря, т.к. убийцы в данном случае преследовали конкретную политическую цель — перемену власти в стране.

Более близкий нам пример — заговор декабристов против царя. Один из декабристов — Каховский — должен был застрелить императора, после чего заговорщики предполагали захватить власть в стране. Не будем касаться уровня политической осмысленности их действий. Каховский, хоть и имел техническую возможность, не выстрелил в царя, так как его сознание еще не избавилось от элементов сакрализации власти, т.е. обожествления природы царского звания. Он убил своим выстрелом героя войны 12-го года — генерала Милорадовича, который уговаривал восставших разойтись. Каховский совершив невольный теракт, потому что никто не планировал никого, кроме царя, убивать. Здесь важно то, что декабристы, покушаясь на Николая І, имели конкретную политическую цель, а вот их последователи — народовольцы — такой конкретной цели не имели.

Революционные настроения в России 19-го века, последовательность поколений революционеров России. Крылатое ленинское изречение о том, кто кого будил: декабристы — Герцена, Герцен — народовольцев и т.д. — теперь кажется смешным и неактуальным, однако, смена поколений революционеров действительно существовала, т.к. все эти настроения, заговоры и борьба происходили в очень ограниченном общественном слое. И, безусловно, казнь пяти декабристов наверняка приблизила будущую гибель от руки террористов Александра II, которого в народе называли „освободителем“. Однако Ленин, как и большинство наших историков, вплоть до настоящего времени не учитывали и не учитывают то, что революционная борьба в России до конца 19-го века была следствием европейской ориентации огромной части русской интеллигенции, а это никак не соответствовало государственному устройству России, построенному по принципу восточной деспотии, однако, не воплощавшей эту деспотию в жизнь из-за европейской ориентированности уже, в свою очередь, правящего класса. Сама несостоятельность и незавершенность общественных институтов в сочетании с огромной территорией и разнокультурной средой создавали условия для политической нестабильности. Противостоящие стороны едва ли догадывались, какие глубинные культурологические пласты скрыты за их политическим противостоянием.

Я подробно останавливаюсь на российском обществе 19-го века потому, что именно там мы впервые видим широкое террористическое движение как способ воплощения самых светлых, самых возвышенных общественных идеалов.

Народники из подпольной организации „Народная воля“ и других подобных организаций жертвовали своими жизнями не с целью захватить власть, а с целью наказать уже существующую власть за безнравственность и жестокость. Как правило, эти молодые люди были воинствующими атеистами-нигилистами. Однако, вели они себя как люди глубоко религиозные. Вера в общественный прогресс, европейские ценности свободы и равенства — заменили им веру в Бога. В данном случае именно европейская струя создавала в русском обществе тот культурологический круговорот, в который были втянуты молодые люди, жаждавшие добра и справедливости до такой степени, что становились убийцами и одновременно жертвами.

Американская Декларация Независимости, идеалы французской революции делали этих людей героями-мучениками, массово готовыми на жертвоприношение. Десакрализация общественного сознания в России оказалась достаточно поверхностной. Об этом писали и Достоевский, и Толстой, и Тургенев. Русские писатели поняли и сказали миру о том, что русский интеллигент-атеист — существо глубоко верующее, только вера его предполагает подмену вечных ценностей общественными, политическими целями. Европа врывалась в русское общество взрывами бомб, которые бросали в царя и его чиновников народовольцы, и виселицами, на которых эти верующие мученики-убийцы кончали свою жизнь. Их смерть рождала новые теракты, т.к. оскорбленное нравственное, религиозное чувство требовало действия.

Пройдет больше 100 лет, и Азия будет удовлетворять свое раненое религиозное и нравственное чувство с помощью взрывов и угонов самолетов, индивидуального и массового террора, но этот террор, в отличие от России 19-го века, будет, как правило, обезличен и направлен просто вовне, на представителей чуждой им культуры и цивилизации.

Действия террористов-нигилистов были совершенно непонятны вне круга русской интеллигенции. Русский философ Н.Леонтьев писал о том, что, встречаясь с русским гражданами в Константинополе, он слышал от них недоумение по поводу покушений на Александра II. Соотечественники говорили Леонтьеву, что логичными были бы покушения на царя-освободителя со стороны детей дворян, у которых было отобрано право владеть крепостными. Так же комментировали происходящее и зарубежные средства массовой информации того времени. Однако и тогда, и до последнего времени террор был нелогичен, как нелогичными были все способы ответа на него. И это неудивительно, т.к. то, что мы видим, является актом веры, а не политического убеждения или политического действия, причем веры извращенной, подменившей исконные религиозные идеалы собственными представлениями о них, так же, как в случае с русскими террористами вера в прогресс вытеснила веру в Бога и потребовала человеческих жертвоприношений.

Размах нынешнего террористического движения не сравним с 19-м веком, как и не сравнимы технические средства двух веков. Но, помимо технических средств, глобальность нынешних террористических организаций и актов вызвана к жизни тем, что мир, во-первых, становится единым (так называемый эффект глобализации), во-вторых, противоречия между культурами, дремавшие в недрах веков, стали резко выявляться из-за наступления информационной эры, которая наступает с Запада: Микки Маус решил заглянуть в каждый дом на земле. Те, кто не понимает, что это такое — Микки Маус — решили, что он страшный монстр, способный разрушить их традиционный мир и забрать у них будущее. Против него, абстрактного героя конкретной культуры, восстало оскорбленное сознание другой культуры, неспособной противопоставить первой что-нибудь сравнимое по масштабу. Тогда и был вызван к жизни демон разрушения, как и ранее демонстрирующий обоюдную беспомощность и бессилие: бессилие силы и бессилие слабости, и обоюдное нежелание понять глубину и источник конфликта.

Исторический опыт показывает, что за алогизмом и жертвенностью одной эпохи наступает холодный расчет и массовые жертвы последующих эпох. Но мир стал другим. Может быть, многовековой опыт поможет цивилизации найти путь к единению без попытки одной культуры стереть с лица земли другую? Мирный диалог культур — вот единственный выход для человечества.

Сегодня мы видим, как на Афганистан каждый день падают, просто сыплются, как зерно из мешка, бомбы. США поставили перед собой, казалось бы, разумную политическую цель — уничтожить режим талибов, создавших в Афганистане теократическое исламское государство, еще более жесткое, чем в свое время Иран. Талибы поддерживают исламских террористов всего мира, и это, казалось бы, реальный повод для того, чтобы воевать с ними. Тем более, что режим талибов исключительно агрессивен именно в культурологическом плане: вспомнить только уничтожение буддийских статуй, находящихся под охраной ЮНЕСКО, как памятники мировой культуры. Однако, вполне оправданная и разумная политическая цель не выдерживает критики в культурологическом плане. Бомбы падают не только на талибов, но и на мирных жителей. Мусульмане не могут не воспринимать это как войну против них всех. Даже, если они противники талибов и экстремистов, которых те поддерживают. Северный Альянс, прочие оппозиционные силы Афганистана, которые сейчас пытаются (и, наверное, эта попытка осуществится) прийти к власти в Афганистане — тоже мусульмане. Добившись своей цели, они все равно вспомнят сыплющиеся бомбы — и все начнется сначала. Бомбы — аргумент в политике, но не в культуре. Микки Маус демонстрирует ожидаемую от него исламским миром агрессивность — и это тот случай, когда, разделяясь политически, люди сплачиваются на уровне защиты своих культурных ценностей. И все они забывают, что вызвало такой жесткий ответ со стороны США. Восток и Запад сейчас, как никогда, далеки друг от друга. И страшно подумать, к чему это может привести человечество.

Мировая антитеррористическая организация необходима. Но, на мой взгляд, необходимо не менее, если не более, создать при ООН что-то вроде культурологического совета, который начал бы изучать культурные истоки и последствия политических решений. Собственно, необходимость такого международного совета созрела уже давно, т.к. проблемы, не решаемые в ХХ веке иначе, чем при помощи военных действий, могли бы решиться на уровне изучения глубинных факторов конфликтов и противостояний — ведь именно эти факторы привели к возникновению коммунистического, нацистского, ряда фашистских государств в Европе, Латинской Америки, Азии — но это уже тема другой статьи. А сегодня мы беспомощно следим за тем, как созревает противостояние между двумя мирами, как оно крепнет и оформляется. И вся военная мощь нашего, западного, мира становится ничтожной и бессильной против маленького конвертика с порошком, даже если это просто мел, т.к. наше сознание уже терроризировано психологически.

В свое время была создана, чтобы избежать военных конфликтов, Лига Наций, только после 2-й мировой войны, когда человечеству, чтобы выжить,. нужен был межгосударственный диалог, Лига Наций превратилась в ООН — реально действубщуюструктуру. Сейчас на повестке дня — поиск истоков возникающих противоречий, а значит — и новые организационные задачи перед мировым сообществом.