„Но лучше вдоль.“
19.12.2001
Уже стали забываться пропагандистские шоу времен развитого социализма. И вот — ренессанс. Обе городские газеты, как по команде, предложили читателям подборки статей на тему строительства Ташлыкской ГАЭС. Что же случилось, в чем дело? Оказывается причиной тому общественные слушания проекта, которые могут посеять сомнение в качестве проектирования, хотя из многочисленных публикаций в газетах так и не понять, кто, собственно, против, и почему. А если все серьезные люди — „за“, тогда зачем нужна газетная кампания?
Дело представлено таким образом, что некие несознательные общественные деятели, занимаясь политиканством и преследуя свои цели, остановили строительство так необходимого энергетике объекта. И только через 10 лет справедливость восторжествовала и строительство разморожено. Наконец-то все поняли важность сооружаемого объекта, все — „за“, ни одного противника и усомнившегося не слышно. Особенно принципиальна позиция местных властей: вы нам газопровод, садик или водопровод (это своеобразная компенсация ущерба окружающей среде вследствие строительства ГАЭС), а мы вам — наше „добро“. Простому народу разбираться с этим некогда, общественности в посттоталитарном государстве не бывает, а интеллигенция переживет, ей не впервые.
Очковтирательство газетной кампании заключается в том, что РАЗНЫЕ проекты ГАЭС выдаются за один, слегка измененный.
Первоначальный проект Южноукраинского энергокомплекса с завязанными воедино через водообмен Александровским и Константиновским водохранилищами и прудом-охладителем АЭС был проектом „предприятия-исключения“, в которое входили, к тому же, 6 блоков АЭС. Он не вписывался в законодательное поле Украинской ССР, поэтому потребовалась личная подпись дорогого товарища Леонида Ильича, чтобы окончательно „согласовать“ нарушение Водного Кодекса. Всесоюзная! Ударная! Комсомольская! Подумаешь, нельзя охлаждать АЭС в русловом водохранилище. Можно, если нам нужно догонять Америку!
Однако в 1988 г правительство Н. Рыжкова не рискнуло игнорировать явное нарушение Водного Кодекса УССР, ставшее достоянием широкой общественности. Поэтому в 1989 г после экспертизы „гениальный“ проект энергокомплекса был похоронен.
Проектирование ГАЭС и поиск ее приемлемого варианта продолжались. Вторая экспертиза „утонченного“ проекта тоже забраковала труды проектантов. Хотя они и приводили цифру 90%-й готовности объекта, на поверку превратившейся в 60%. В этом проекте удовлетворить законное требование отсутствия гидравлической связи пруда-охладителя АЭС с Южным Бугом должна была нефильтрующая дамба, насыпанная вдоль моста через Ташлык на расстоянии 50 м. Можно только догадываться, сколько горной массы, специального цемента для глубоководной „завесы“ и прочих ухищрений понадобилось бы для того, чтобы соорудить ее при глубине пруда возле моста до 40 м. К тому же, даже школьнику становилось понятно, что охлаждающая способность пруда-охладителя при этом существенно сокращается.
Экспертизой было также установлено, что существующей поверхности пруда-охладителя хватает на охлаждение всего 3-х блоков АЭС в зимнее, и менее 2-х — в летнее время. Одной из причин слабого теплообмена является малое (около 300 м) расстояние между сбросом горячей, и забором охлажденной воды. Для решения этой задачи изначально предусматривалась направляющая наплавная стенка, отводящая горячую воду в удаленный хвост водоема, имеющего в целом протяженный вид. Однако наплавную стенку „сэкономили“ (рацпредложение с соответствующим вознаграждением), обосновав это ожидаемым интенсивным водообменом с Южным Бугом. Проектировщикам оказалось проще в материалах проекта показать цифру интенсивности теплообмена в водоеме более 90%, чем решать задачу улучшения охлаждения. В итоге температура „холодной“ воды в летнее время достигает 32-34 0С, а при сгоне (сильный северный ветер), горячая вода перемещается прямо над областью глубинного водозабора. Мне известен случай массовой гибели ихтиофауны после такого сгона.
Вариант с глубоководной дамбой и уменьшением охлаждающей способности Ташлыкского водохранилища не нашел одобрения украинского правительства, к тому же о финансировании строительства объекта в условиях инфляции на могло быть и речи. Таким образом, был забракован и второй вариант проекта. Наконец, проектировщиками был предложен совсем куцый вариант ГАЭС — на двух небольших изолированных водоемах. Наконец-то удалось привести пожелания заказчика в соответствие с требованиями водного законодательства, не прибегая к силовому согласованию основных проектных решений. Именно такой проект и был одобрен правительством в 2000 г. и открыто его финансирование. Против такого инженерного решения возражать трудно. Однако существует история и практика строительства, которая вызывает у меня очень серьезные сомнения в исходе дела.
Специфика советского строительства хорошо известна. Она не только в качестве и сроках, практическом отсутствии ответственности после сдачи объекта (построил — сдал — уехал, наш адрес — Советский Союз), но и в очень широком (а порой необыкновенно узком) толковании простых понятий. Например, какая разница между консервацией и продолжением строительства. Или что такое вспомогательные работы? Что значит „изыскать средства“ при соблюдении финансовой дисциплины? В посвященных теме публикациях дважды проскальзывало сообщение о полулегальном финансировании работ на объектах ГАЭС в период консервации строительства. И это не описка, а попытка оправдать незаконное финансирование последующей целесообразностью. Например, в ходе консервации объекта вложены тысячи кубометров бетона в створе Константиновской ГЭС-ГАЭС. И это вопреки неизменному правительственному решению не строить Константиновскую ГЭС-ГАЭС.
Произвольная трактовка названий и объемов работ приводит к очень сложной бухгалтерии: 3 пишем, 4 замечаем, 5 на ум пошло, а сколько имеем в виду, никому не скажем — сегодня это уже стало коммерческой тайной.
Советский долгострой имеет свои неизвлекаемые корни в традиционно низкой общей продуктивности труда, а также в перерасходовании сметных средств. Это аксиома, и в доказательствах она не нуждается. Поэтому для завершения начатого строительства требуются вновь финансируемые объекты, в свою очередь достраиваемые за счет последующих. Даже вошло в пословицу, что настоящий директор тот, кто строится. Сегодня не надо быть пророком и даже читателем городской газеты „Контакт“, сообщившей в сентябре о 20% выполнении годового (2001 г.) плана строительства Ташлыкской ГАЭС, чтобы предсказать срыв сроков сдачи объекта. В причинах же и стрелочниках у нас никогда недостатка не было. Напрашивается вывод, что для достройки Ташлыкской ГАЭС в рамках проекта заказчик и подрядчик ВЫНУЖДЕНЫ будут лоббировать открытие нового финансирования новых объектов (о них чуть ниже).
А также новых „природоохранных мероприятий“. Касаясь этой темы, нельзя не упомянуть об особой любви заказчика и строителей к природе. Да кто ж ее сегодня не любит? Зайчики там, букашки всякие. Детишкам в школе даже предмет экологию почти ввели: как можно! Да и забота о людях всегда была первоочередной задачей АЭС, особенно начиная с 26 апреля 1986 г. Конечно, в жизни бывает разное. Скажем, в результате начатого строительства плотины Константиновской ГЭС-ГАЭС был нанесен ущерб каньону Южного Буга в створе плотины. Взорван и разрушен природный ландшафт, засыпан горной массой лесистый распадок буерачного типа с родником восточнее знаменитой скалы Пугач, засыпан и практически уничтожен Клепаный остров, на котором размещалась уникальная деревянная казацкая церковь, вывезенная коммунистами в период борьбы с религией в с. Мигея. Этот ущерб нигде не числится, следовательно, о его возмещении заказчиком не может быть и речи. Нет такой статьи расхода, нет и желания разбираться. Мелочи.
Любят также и ихтиофауну. Правда, статья 66 Водного Кодекса позволяет любить ее теоретически, Дело в том, что однозначное (строгое!) требование обеспечить проход к нерестилищам сводится к нулю последующей оговоркой: согласно проекта рыбопропускных сооружений. А если проекта нет, или он неудовлетворительный? А если он не согласован или не профинансирован? Жизнь показывает, что тогда можно только на третий год с пуска Александровской ГЭС начинать подготовительные работы на канале.
Рыбы, как известно, молчат. Молча себе из года в год выбрасывают икру ниже створа Александровской ГЭС, где уровень в течение суток, как пришлось мне наблюдать прошлой весной, трижды изменился за 14 часов. Молчит и население побугских сел, чьи права, оговоренные статьей 44 Водного Кодекса, нарушены. Молчит нарушитель закона, он же заказчик нового строительства. Естественно, ни о каком возмещении ущерба не может быть и речи. Кому его возмещать?
Да и зачем возмещать? Зачем поминать старое, когда открылось финансирование новой всенародной стройки — Ташлыкской ГАЭС. А еще хотелось бы поднять уровень Александровского водохранилище. А затем: как вы думаете, читатель, что нам делать с уже уложенным в створе Константиновской ГЭС-ГАЭС бетоном? Не пропадать же добру: при нашей-то бедности!
Вспоминается задушевный разговор с рабочим-гидростроителем в конце 80-х годов. „А нам все равно, как строить плотину. Лучше бы не поперек, а вдоль реки“.
Дело представлено таким образом, что некие несознательные общественные деятели, занимаясь политиканством и преследуя свои цели, остановили строительство так необходимого энергетике объекта. И только через 10 лет справедливость восторжествовала и строительство разморожено. Наконец-то все поняли важность сооружаемого объекта, все — „за“, ни одного противника и усомнившегося не слышно. Особенно принципиальна позиция местных властей: вы нам газопровод, садик или водопровод (это своеобразная компенсация ущерба окружающей среде вследствие строительства ГАЭС), а мы вам — наше „добро“. Простому народу разбираться с этим некогда, общественности в посттоталитарном государстве не бывает, а интеллигенция переживет, ей не впервые.
Очковтирательство газетной кампании заключается в том, что РАЗНЫЕ проекты ГАЭС выдаются за один, слегка измененный.
Первоначальный проект Южноукраинского энергокомплекса с завязанными воедино через водообмен Александровским и Константиновским водохранилищами и прудом-охладителем АЭС был проектом „предприятия-исключения“, в которое входили, к тому же, 6 блоков АЭС. Он не вписывался в законодательное поле Украинской ССР, поэтому потребовалась личная подпись дорогого товарища Леонида Ильича, чтобы окончательно „согласовать“ нарушение Водного Кодекса. Всесоюзная! Ударная! Комсомольская! Подумаешь, нельзя охлаждать АЭС в русловом водохранилище. Можно, если нам нужно догонять Америку!
Однако в 1988 г правительство Н. Рыжкова не рискнуло игнорировать явное нарушение Водного Кодекса УССР, ставшее достоянием широкой общественности. Поэтому в 1989 г после экспертизы „гениальный“ проект энергокомплекса был похоронен.
Проектирование ГАЭС и поиск ее приемлемого варианта продолжались. Вторая экспертиза „утонченного“ проекта тоже забраковала труды проектантов. Хотя они и приводили цифру 90%-й готовности объекта, на поверку превратившейся в 60%. В этом проекте удовлетворить законное требование отсутствия гидравлической связи пруда-охладителя АЭС с Южным Бугом должна была нефильтрующая дамба, насыпанная вдоль моста через Ташлык на расстоянии 50 м. Можно только догадываться, сколько горной массы, специального цемента для глубоководной „завесы“ и прочих ухищрений понадобилось бы для того, чтобы соорудить ее при глубине пруда возле моста до 40 м. К тому же, даже школьнику становилось понятно, что охлаждающая способность пруда-охладителя при этом существенно сокращается.
Экспертизой было также установлено, что существующей поверхности пруда-охладителя хватает на охлаждение всего 3-х блоков АЭС в зимнее, и менее 2-х — в летнее время. Одной из причин слабого теплообмена является малое (около 300 м) расстояние между сбросом горячей, и забором охлажденной воды. Для решения этой задачи изначально предусматривалась направляющая наплавная стенка, отводящая горячую воду в удаленный хвост водоема, имеющего в целом протяженный вид. Однако наплавную стенку „сэкономили“ (рацпредложение с соответствующим вознаграждением), обосновав это ожидаемым интенсивным водообменом с Южным Бугом. Проектировщикам оказалось проще в материалах проекта показать цифру интенсивности теплообмена в водоеме более 90%, чем решать задачу улучшения охлаждения. В итоге температура „холодной“ воды в летнее время достигает 32-34 0С, а при сгоне (сильный северный ветер), горячая вода перемещается прямо над областью глубинного водозабора. Мне известен случай массовой гибели ихтиофауны после такого сгона.
Вариант с глубоководной дамбой и уменьшением охлаждающей способности Ташлыкского водохранилища не нашел одобрения украинского правительства, к тому же о финансировании строительства объекта в условиях инфляции на могло быть и речи. Таким образом, был забракован и второй вариант проекта. Наконец, проектировщиками был предложен совсем куцый вариант ГАЭС — на двух небольших изолированных водоемах. Наконец-то удалось привести пожелания заказчика в соответствие с требованиями водного законодательства, не прибегая к силовому согласованию основных проектных решений. Именно такой проект и был одобрен правительством в 2000 г. и открыто его финансирование. Против такого инженерного решения возражать трудно. Однако существует история и практика строительства, которая вызывает у меня очень серьезные сомнения в исходе дела.
Специфика советского строительства хорошо известна. Она не только в качестве и сроках, практическом отсутствии ответственности после сдачи объекта (построил — сдал — уехал, наш адрес — Советский Союз), но и в очень широком (а порой необыкновенно узком) толковании простых понятий. Например, какая разница между консервацией и продолжением строительства. Или что такое вспомогательные работы? Что значит „изыскать средства“ при соблюдении финансовой дисциплины? В посвященных теме публикациях дважды проскальзывало сообщение о полулегальном финансировании работ на объектах ГАЭС в период консервации строительства. И это не описка, а попытка оправдать незаконное финансирование последующей целесообразностью. Например, в ходе консервации объекта вложены тысячи кубометров бетона в створе Константиновской ГЭС-ГАЭС. И это вопреки неизменному правительственному решению не строить Константиновскую ГЭС-ГАЭС.
Произвольная трактовка названий и объемов работ приводит к очень сложной бухгалтерии: 3 пишем, 4 замечаем, 5 на ум пошло, а сколько имеем в виду, никому не скажем — сегодня это уже стало коммерческой тайной.
Советский долгострой имеет свои неизвлекаемые корни в традиционно низкой общей продуктивности труда, а также в перерасходовании сметных средств. Это аксиома, и в доказательствах она не нуждается. Поэтому для завершения начатого строительства требуются вновь финансируемые объекты, в свою очередь достраиваемые за счет последующих. Даже вошло в пословицу, что настоящий директор тот, кто строится. Сегодня не надо быть пророком и даже читателем городской газеты „Контакт“, сообщившей в сентябре о 20% выполнении годового (2001 г.) плана строительства Ташлыкской ГАЭС, чтобы предсказать срыв сроков сдачи объекта. В причинах же и стрелочниках у нас никогда недостатка не было. Напрашивается вывод, что для достройки Ташлыкской ГАЭС в рамках проекта заказчик и подрядчик ВЫНУЖДЕНЫ будут лоббировать открытие нового финансирования новых объектов (о них чуть ниже).
А также новых „природоохранных мероприятий“. Касаясь этой темы, нельзя не упомянуть об особой любви заказчика и строителей к природе. Да кто ж ее сегодня не любит? Зайчики там, букашки всякие. Детишкам в школе даже предмет экологию почти ввели: как можно! Да и забота о людях всегда была первоочередной задачей АЭС, особенно начиная с 26 апреля 1986 г. Конечно, в жизни бывает разное. Скажем, в результате начатого строительства плотины Константиновской ГЭС-ГАЭС был нанесен ущерб каньону Южного Буга в створе плотины. Взорван и разрушен природный ландшафт, засыпан горной массой лесистый распадок буерачного типа с родником восточнее знаменитой скалы Пугач, засыпан и практически уничтожен Клепаный остров, на котором размещалась уникальная деревянная казацкая церковь, вывезенная коммунистами в период борьбы с религией в с. Мигея. Этот ущерб нигде не числится, следовательно, о его возмещении заказчиком не может быть и речи. Нет такой статьи расхода, нет и желания разбираться. Мелочи.
Любят также и ихтиофауну. Правда, статья 66 Водного Кодекса позволяет любить ее теоретически, Дело в том, что однозначное (строгое!) требование обеспечить проход к нерестилищам сводится к нулю последующей оговоркой: согласно проекта рыбопропускных сооружений. А если проекта нет, или он неудовлетворительный? А если он не согласован или не профинансирован? Жизнь показывает, что тогда можно только на третий год с пуска Александровской ГЭС начинать подготовительные работы на канале.
Рыбы, как известно, молчат. Молча себе из года в год выбрасывают икру ниже створа Александровской ГЭС, где уровень в течение суток, как пришлось мне наблюдать прошлой весной, трижды изменился за 14 часов. Молчит и население побугских сел, чьи права, оговоренные статьей 44 Водного Кодекса, нарушены. Молчит нарушитель закона, он же заказчик нового строительства. Естественно, ни о каком возмещении ущерба не может быть и речи. Кому его возмещать?
Да и зачем возмещать? Зачем поминать старое, когда открылось финансирование новой всенародной стройки — Ташлыкской ГАЭС. А еще хотелось бы поднять уровень Александровского водохранилище. А затем: как вы думаете, читатель, что нам делать с уже уложенным в створе Константиновской ГЭС-ГАЭС бетоном? Не пропадать же добру: при нашей-то бедности!
Вспоминается задушевный разговор с рабочим-гидростроителем в конце 80-х годов. „А нам все равно, как строить плотину. Лучше бы не поперек, а вдоль реки“.