MENU
Гаряча лінія з пошуку зниклих безвісти в Україні
Документування воєнних злочинів в Україні.
Глобальна ініціатива T4P (Трибунал для Путіна) була створена у відповідь на повномасштабну агресію Росії проти України у лютому 2022 року. Учасники ініціативи документують події, у яких є ознаки злочинів згідно з Римським статутом Міжнародного кримінального суду (геноцид, злочини проти людяності, воєнні злочини) в усіх регіонах України

Влиляет ли российское правозащитное движение на власть?

15.12.2002   
Михаил Гохман
Владимир Буковский, Людмила Алексеева, Александр Подрабинек, Сергей Ковалев, Арсений Рогинский отвечают на вопросы газеты "Московские новости" обратились к известным правозащитникам с вопросом: "Почему правозащитное движение утратило влияние на власть?"
„Московские новости“ обратились к известным правозащитникам с вопросом: „Почему правозащитное движение утратило влияние на власть?“

Владимир Буковский, бывший политзаключенный: – Власть слушает своих правозащитников. Она официально ввела во всех регионах России должности уполномоченных по правам человека. Я ехидно называю их оперуполномоченными. Власть эту систему бюрократизировала.

Кстати, на Западе произошло примерно то же самое. Мы в 60-е –70-е годы прорвались с этой темой, но идею тут же схватило государство, схватили левые – и к ним уже не пробьешься. Мы там не нужны. Для „Эмнести Интернэшнл“ – моих соседей по Лондону – я совершенно чужой человек. Я же не чиновник от прав человека, не из их кормушки, со мной не договоришься. А уж в России унаследовали, с одной стороны, отношение к этой проблеме, оставшееся от Советского Союза, а что-то (не самое лучшее) позаимствовали у Запада.

Создана бюрократическая система из „представителей по правам“. Олег Миронов жалуется, что к нему не прислушиваются. А зачем его слушать, если он государственный чиновник? Кстати, честь Ковалева в бытность его уполномоченным спасла чеченская война. Я его незадолго до этого предупреждал: „Смотри, Сережа, доиграешься. Ты ведь часть правительства, ты несешь ответственность, в том числе и за то, что в стране в каждом отделении милиции людей пытают“. Впрочем, он повел себя абсолютно честно, и его, конечно, выгнали. Сейчас государство пытается вернуться в тоталитарное прошлое. Хотя реальнее, наверное, восстановить Римскую империю...

Людмила Алексеева, президент Московской Хельсинкской группы:

– А разве когда-то мы имели влияние на власть в России? После короткого периода революционного романтизма российская власть успокоилась и стала более похожа на советскую бюрократию, чем на то, чем она, может быть, хотела стать. Романтические порывы власти, когда мы годились в советники и в работники, кончились. Дело не в правозащитниках, а во власти. Гражданский форум, который состоялся год назад, сымитировал общественную инициативу, вызревшую в недрах Администрации президента. Было, конечно, приятно, что такая инициатива вообще появилась. Значит, мы заметны с федеральных высот, если нас хотят взять под контроль. Но ведь правозащитники – не партия, и если я или кто-то еще из руководителей правозащитных организаций бывает в Кремле, это не значит, что мы получаем указания оттуда. Для этого существуют другие люди. Есть правительственные организации, занимающиеся правозащитой, мы с ними тоже работаем, но осторожно.

Александр Подрабинек, главный редактор агентства „Прима“:

– Правозащитное движение деградирует. Правозащитники вливаются во власть, становятся ее частицей. Должна существовать дистанция между общественными и государственными институтами, только тогда власть будет уважать и бояться своих оппонентов. Точно так же, как и со средствами массовой информации: чем меньше ты зависишь от государства, тем проще тебе работать. Только в случае, если правозащитное движение является самостоятельной силой, государственные структуры будут его уважать. Даже советская власть в свое время была вынуждена с нами считаться.

Сергей Ковалев, депутат Государственной думы:

– Власть и раньше только делала вид, что прислушивается к правозащитникам. Борис Николаевич, покрутившись среди „демократов“, кое-что усвоил и даже приблизил к себе людей с „демократической“ репутацией. Но определяющую роль в его кругу все же играли совсем другие люди – Коржаков, Сосковец, Лобов, Грачев, Полторанин. Где же в этом списке правозащитники! Нас он не знал и боялся, поэтому и влияния на власть мы никакого не имели. А сейчас и подавно.

Вспомните январь 1991 года. 14 трупов в Вильнюсе и полмиллиона москвичей на улицах. Сколько сейчас трупов в Чечне и сколько людей стоит в крошечных пикетах? В обществе не существует критической массы людей, понимающих, что такое демократия. А власти – ей не до правозащитников, она строит свою вертикаль.

Арсений Рогинский, председатель правления общества „Мемориал“:

– Никакого влияния на власть правозащитники не утратили. По той простой причине, что никогда его не имели, кроме разве что того влияния, которое правозащитники оказывали на власть через общество.

Этого влияния всегда было крайне мало, но я не считаю, что его сейчас меньше, чем пять – десять лет назад. Вообще диалог между властью и обществом в России всегда складывался крайне плохо. Если вы сейчас посмотрите на упоминания правозащитных организаций в печати, то сейчас их гораздо больше, чем было в начале 90-х годов.

Был многолетний период, когда власть вообще не смотрела в сторону общественности. Сейчас не так. Посмотрите те же публикации. Если они появляются, независимо от их направленности, значит, мы существуем.

 Поділитися