В ломбарде.

Раньше — во время советских праздников — демонстрации с последующим распитием крепких напитков и разъеданием сладких и несладких закусок коммунисты называли "народным гулянием". Сейчас, поскольку такие гуляния организовывает "антинародная", с точки зрения коммунистов, власть, они вполне вправе назвать такие гуляния "антинародными". Итак, антинародные гуляния нашего народа во время старых-новых праздников в Харькове прошли на должном уровне — под девизом: "танцуют (то есть пляшут под дудочку власти) — все". В советские времена многие из тех, кто двигался в праздничной колонне 1-го мая в этом году, под разными "уважительными" предлогами никогда не ходили на демонстрации. Сейчас открутиться невозможно: бюджетники вынуждены демонстрировать своему начальству собственную лояльность, работники негосударственных фирм боятся налоговых, пожарных и прочих инспекций. Родители боятся за своих чад-школьников, поэтому исполняют "ненавязчивые" рекомендации учителей послать ребенка на демонстрацию (редко кто из родителей выбирал второй вариант — послать учителя) и таким образом совершить замкнутый цикл самонасилия, т.к. заранее известно, что в отличие от предыдущего светлого прошлого, отказавшийся от участия в демонстрации (если он не госчиновник) никакой ответственности нести не будет. В худшем случае у гражданина состоится неприятный разговор с начальством. Вопрос — зачем позволять делать с тобой то, чего ты не хочешь, повисает в воздухе, т.к. советский человек привык, что кто-то решает за него, и кажется, его это вполне устраивает.

Но беда в том, что нынешние советские люди живут уже вовсе не в советской стране. "Общественный договор" по Руссо, который безусловно существовал в советские времена, — общественный договор между народом и властью давно нарушен. Советская власть, компартия навязали обществу договор в виде взаимного обязательства: "Мы тебя кормим, а ты нас любишь или притворяешься, что любишь". Этот договор с течением лет устраивал все меньшее число так называемых граждан СССР, т.к. власти все меньше могли его выполнять. Наконец, в один прекрасный, с одной точки зрения, и ужасный — с противоположной точки зрения — миг, власти не смогли выполнить этот договор, и в одностороннем порядке отказались от него, назвав свой отказ демократизацией, гласностью, а все вместе перестройкой.

"Общественный договор" — это условие существования любого государства, как показывает опыт — даже "долгоиграющей", растянутой на десятилетия диктатуры, в противном случае дело кончается революцией, в идеальном случае "бархатной", как в Чехословакии и других странах Восточной Европы. (То, что получилось в Украине никак нельзя назвать "бархатной революцией", как это любят повторять многие наши политики, т.к. в результате поражения ГКЧП в 1991 году у власти осталось прежняя номенклатура, а распад империи СССР — никак не отменяет необходимости строительства нового общества в бывших его странах — наоборот настоятельно требует этого строительства.)

Освободив себя таким образом от обязательств перед обществом, прежняя коммунистическая номенклатура разбежалась по национальным квартирам со всеми удобствами и начала строить светлое будущее уже только для себя. Те же, с кем в одностороннем порядке договор был расторгнут, заняли по отношению к происходящему разные позиции, от желания заставить общество опять подписать прежний "общественный договор" — такова позиция коммунистов, до полного наплевательства на чье-нибудь общественное или частное мнение, на любые договоры вообще — это позиции партии власти. Более или менее подобная ситуация сложилась во всех постсоветских республиках кроме Прибалтики. Особенно наглядно это проявляется в Украине, где нет вспышки шовинизма, вполне заменяющего старый "общественный договор", как это произошло в России, ни маниакального желания воссоздать единую и неделимую — ситуация, при которой в Белоруссии исправно выбирают Лукашенко, ни восточного коллективизма, традиционно заменяющего "общественный договор" в бывших советских среднеазиатских республиках.

Украина все время демонстрирует полное отсутствие возможности "общественного договора" на всех уровнях — и по вертикали, и по горизонтали. Остается спросить тех, кто выходит на ненужные им, навязанные абсолютно никому непонятные, и, по большому счету, никому — даже самим устроителям — ненужные акции: зачем и во имя чего они совершают над собой насилие? Ответ весьма неутешителен — по привычке. По привычке школьники выходят на субботники в те же места общественного пользования: парки, сады и скверы — и убирают их. А возможные рабочие места для безработных в этих же парках пропадают зря. Спрашивается — кому это выгодно? Никому, и прежде всего, государству. С маниакальным упорством власти или приближенные к власти партийные структуры в период предвыборной кампании посылают агитировать за себя безответных учителей и медиков, даже зная, что большинство жителей нашего города проголосует за коммунистов (искушение вернуть прежний, хоть что-то обеспечивающий договор очень велик в индустриальных центрах). И в Харькове проголосовали за коммунистов, которые в последней избирательной кампании практически не вели агитации, а в Полтаве, несмотря на админресурс, проголосовали за социалистов. А на западе и в центре Украины общественный договор вообще складывается без участия власти: у нее своя свадьба — у общества своя. Остается ответить на вопрос, как долго может просуществовать положение, при котором никто всерьез ни с кем не договаривается, ничего друг для друга делать не хочет, а все только делают вид. Одни делают вид, что управляют народом, избравшим их, а на самом деле договариваясь в узком кругу, создают себе этакую виртуальную властную реальность. Другие — изображают, что добровольно согласились выполнять директивы, а сами делают свое: голосуют как хотят, загоняют в тень капиталы и при малейшей возможности не платят налоги. Сама наша система бессистемности породила принципиально аморальный подход к нуждам государства — качество, убывающее с востока на запад страны, т.к. сам по себе лозунг "жила бы страна родная" и индивидуальное чувство гражданства к западу возрастает, но зато возрастает и некритичность к лидерам, спекулирующим на национальной идее, а таких достаточно.

Нынешняя ситуация в Верховной Раде — действительно зеркальное отражение общества живущего вне "общественного договора" и даже вне общественной морали. Пока — это не имеет вида трагедии, и мы не будем сравнивать ситуацию с потерявшим управление самолетом. Скорее — это игрушечный поезд, крутящийся по замкнутой колее, лишенный принципиально возможности двигаться вперед, а только по кругу. Но и тут можно доиграться: рано или поздно батарейки сядут.

Чего же мы хотим от себя и от окружающего пространства? Зачем нам эти игры с субботниками и парадами, с повышенной бумажной отчетностью и никакой ответственностью никого ни перед кем? Кроме хаотично действующей репрессивной машины, которая исправно кого-то (как правило, не самого виновного) хватает и сажает или запугивает до полусмерти, а рядом кто-то также не платит налоги, загоняет в тень капиталы, и лозунг "жила бы страна родная" для него лишь короткий анекдот. И мало кто задумывается о том, что не может долго существовать общество, в котором никто, по большому счету, никому не обязан, но все кому-то должны как в ломбарде. А ведь в наш государственный ломбард заложены жизни не только настоящих, но и будущих поколений.