MENU
Гаряча лінія з пошуку зниклих безвісти в Україні
Документування воєнних злочинів в Україні.
Глобальна ініціатива T4P (Трибунал для Путіна) була створена у відповідь на повномасштабну агресію Росії проти України у лютому 2022 року. Учасники ініціативи документують події, у яких є ознаки злочинів згідно з Римським статутом Міжнародного кримінального суду (геноцид, злочини проти людяності, воєнні злочини) в усіх регіонах України

Всеволод Речицкий. Правовая наука и ВАК.

14.12.2003   
Всеволод Речицкий, кандидат юридических наук, конституционный эксперт Харьковской правозащитной груп
Автор доказывает, что ВАК тормозит развитие правовой науки в стране.

Нетрудно заметить, что проблема развития украинской науки все чаще становится предметом публицистики. О ней давно и многократно пишут в “Зеркале недели” и “Дне”. Иногда авторы ставят ее “во весь рост”, но чаще пишущие ограничиваются комментариями по поводу состояния той или иной научной отрасли. В отдельную тему превратилось парное сочетание: наука – Высшая аттестационная комиссия (ВАК). Судя по прессе, это сочетание становится все более противоречивым, едва ли не антиномическим. Наиболее радикальные умы утверждают, что ВАК – это нечто антинаучное, предельно (беспредельно) бюрократическое.

Данная статья – еще одна попытка взглянуть на состояние науки в отраслевом масштабе, причем высказаться хотелось бы именно о пресловутом сочетании.

Впрочем, проблем у украинской правовой науки и без ВАК хватает. Ведь что бы там не говорилось в официальных заявлениях, смута политической реформы, которую на самом деле следовало бы назвать реформой правовой, говорит о многом. Высший управленческий класс страны признал, что жить по действующей Конституции ему неудобно. Поскольку Конституцию в 1996 г. сделали жесткой (с точки зрения возможности ее изменения), возникла проблема поправок, которая почти сразу же переросла в проблему их легитимации. Ведь, несмотря на официально заявленную учеными поддержку реформы, в кулуарах академики и профессора высказываются о ней саркастически. Беру на себя ответственность утверждать, что до искренней научной поддержки задуманного еще далеко.

Есть и другие аспекты проблемного свойства. Официально Украина провозгласила курс на интеграцию в Европу, что означает приведение в соответствие с европейскими стандартами и украинской правовой системы. Задача эта многотрудная, но еще более тревожит вопрос о том, даст ли ожидаемый эффект ее разрешение. Ведь сегодня ясно, что особо действенными в мире оказались американские подходы. Особенно в сфере правового обеспечения процессов интеллектуального творчества. Впрочем, заявленная тема предполагает сужение, а не расширение вопроса. И потому отсутствие неформальной научной поддержки политических начинаний здесь важно лишь как симптом.

В сущности, ситуация, когда украинские правоведы в официальной обстановке говорят одно, а в неофициальной – совершенно иное, не удивляет. В посттоталитарной стране это, скорее, правило. И если подвести итог реального, а не формального развития украинской правовой мысли за 10 лет независимости, то вывод впечатлит своей скромностью. Пока что ученые научились искренне думать, но еще не научились искренне говорить (писать). По крайней мере, в сфере тесно связанных с политикой конституционных проблем. Конституционно-правовой наукой достигнута, так сказать, свобода мысли, но не слова.

Между тем, как писал в свое время Б. Рассел, интеллектуальная честность в цивилизации есть основа всего, чем мы дорожим. Открытие новым не назовешь, но эта моральная максима остается пока нереализованным идеалом украинского гуманитарного знания. Неожиданно оказалось, что труднее всего уволить с работы внутреннего редактора.

Казалось бы, для обеспечения правдивости, искренности, непредвзятости, наконец, свободы украинской гуманитарной науки и существует ВАК. Ведь именно он придуман в качестве гаранта против интеллектуальных подделок, именно он должен, по замыслу создателей, стать непредвзятым арбитром в трудных поисках новых научных путей. Иначе говоря, задачей ВАК является экспертное обеспечение того, что составляет главную ценность, сущность науки. Шарлатаны с помощью ВАК должны быть посрамлены и отвергнуты, а таланты – поддержаны и явлены рынку интеллектуальных достижений. Но случилось не по задуманному. Сейчас трудно сказать, где именно, но ВАК, выражаясь метафорически, на каком-то этапе сбился с пути. В своих все более многословных, буквалистских и скучных инструкциях ВАК как-то незаметно “перевел стрелку” с вопроса о научной сущности на вопросы научной оболочки, формы. К чему это привело, всем хорошо известно. Появились доктора наук, издавшие монографию и двадцать статей в профильных журналах, но не могущие написать банальный диктант.

С моей точки зрения, переориентация ВАК с сущностных на количественные и формальные критерии была его непростительной ошибкой. Ведь пороки формы, как все знают, преодолеваются много легче, чем издержки содержания. Поэтому своими инструкциями ВАК не столько затруднил, сколько стимулировал неуемные квазинаучные амбиции. Парадокс, но не любившие писать Сократ и М. Мамардашвили в современной украинской табели о рангах не стали бы даже кандидатами наук.

Очевидно, что не увидели бы у нас докторской степени “как своих ушей” и такие масштабные философские фигуры современности, как Ж. Липовецки, Ж. Бодрийар, Ж. Лакан, Ж –Ф. Лиотар, В. Беньямин. Ведь по критериям ВАК все они – не более чем странные сочинители “на обочине”. Примечательно, что полностью отрицают установленные ВАК стандарты печатной продукции и большинство выдающихся правовых сочинений XX века. Например, в очевидном противоречии с требованиями ВАК написаны “Право и справедливость” П. Рикера, “Мораль права” Л. Фуллера, “Концепция права” Х. Харта. Не уложить в прокрустово ложе унылых канонов ВАК и фундаментальную трилогию “Право, законодательство и свобода” Ф. Хайека. Не приняли бы к защите по украинским правилам и его “Конституцию свободы”. По счастью, Ф. Хайек – нобелевский лауреат.

Достаточно прочитать современные требования украинского ВАК к содержанию и форме диссертаций, монографий и научных статей, чтобы в голову закралась крамольная мысль о том, что эта структура знает и признает лишь формальную логику и два научных метода – дедукцию и индукцию. Все остальное – как бы от лукавого. Между тем, писал в прошлом веке патриарх мировой политический науки Д. Истон, соображения логики и строгости формулировок в современном научном знании уже давно уступили место адекватности предлагаемых теорий. Данный тезис сохраняет актуальность и в правовой теории.

Именно в праве посттоталитарных стран все чаще спонтанно возникают нормы, цель которых – помочь людям реализовать судьбу в системе новых ценностей и социальных координат. В юридической науке процесс гуманизации прокладывает себе дорогу через видоизменение приемов научного поиска, “оплавление” жестких теоретических конструкций, метафоризацию языка науки.

Характерное для Украины пересоздание букваря демократии фактически реорганизовало и ее правовой инструментарий. Овладение национальным смыслом свободы потребовало от нас реконструкции конституционной ментальности, обновления политической философии общества. Все это, однако, встретило внутрен­нее сопротивление со стороны старой научной традиции. В итоге о демократии, рынке и свободе у нас по-прежнему пишут в стиле советско-марксистских схем. К сожа­лению, эту традицию фактически поддерживает и ВАК.

Ведь именно в буквалистских, структурно-школярских подходах ВАК проявилось драматическое непонимание им сути изменений в регистре современного научного знания. Метафорически выражаясь, ВАК верит, что шедевры Ван Гога можно создать, изображая на холсте некую критическую массу подсолнухов. Как это ни печально, но нынешние методологические каноны ВАК отвергают целые пласты и стили модерного научного мышления. Все это, разумеется, может быть объяснено. Например, для многих формально образованных людей в посттоталитарных странах сочинения философов постмодернистов, равно как и живописные полотна Д. Поллака или М. Рутко, до сих пор не имеют смысла, ибо созданы в ментальном слое, недоступном по восточную сторону от бывшего “железного занавеса”.

Как принято считать, при общей смене политической парадигмы ситуация в правовой науке также требует существенного обновления. Поскольку социальные приоритеты являются обычно объектами человеческих предпочтений, писал М. Вебер, результаты научного поиска в гуманитарной сфере всегда имеют лишь субъективный уровень очевидности. Данный вывод особенно актуален для правовой науки, где концепции изначально не являются правильными или фальшивыми, но только более или менее полезными. Между тем, не смягчать и “субъективировать”, а бесплодно “объективировать” и по-новому (диалектически!) догматизировать социальную науку старается украинский ВАК.

Впрочем, в социальных науках и ранее не удавалось достичь прогресса в форме “руководящих принципов и ключевых терминов”. Гуманитарные науки, чтобы оставаться строгими, должны быть неточными, говорил знаменитый М. Хайдеггер. Известно также, что в правовых исследованиях вопрос об истине часто остается вопросом спонтанных и переменчивых настроений. Но и этот тезис решительно отрицают на редкость консервативные установки ВАК. Как, видимо, полагает эта структура, научные выводы вытекают из развития мысли ученого по правилам линейного процессора. Какие уж тут Бердяевские “трансценсы”! Как следует из недавно обновленных инструкций ВАК, всякий сколько-нибудь существенный научный вывод должен предваряться историей о том, кто, где и когда подошел к сходному результату, и насколько близко. Тем самым актуально работающих ученых ВАК принуждает еще и к параллельному занятию герменевтикой.

Но если все дельное в науке должно вытекать исключительно из позитивного развития прошлого, так сказать, вывод – из вывода, авторитет – из авторитета, то непонятно, каким образом в украинском академическом знании вообще возможен переход к принципиально новому научному пониманию. Конечно, от докторской диссертации не требуется революционной новизны, но правдой остается и то, что крупнейшие научные достижения покоятся на смене научных парадигм. По убеждению же ВАК, научный результат, построенный на отторжении прошлого, фактически и формально неприемлем.

Назвав XX ст. веком идеологической “мегасмерти”, З. Бжезинский писал, что спасение человечества видится отныне не столько в “истинном” знании, сколько в уменьшении степени его идейного ригоризма. Из этого следует, что современным ученым-гуманитариям полезно, как некогда говорил Ф. Ницше, признавать различные степени видимости – как бы более светлые и более темные тона общего колорита, говоря языком живописцев. Иными словами, в правовой науке важными становятся не столько конкретные выводы и рекомендации, сколько общий – всегда трудноуловимый и сложно достигаемый – уровень понимания ситуации, глубинное восприятие правовой культуры.

Для науки права характерен также очевидный плюрализм знания, проявляющийся в том, что юридические задачи имеют обычно несколько равно применимых решений. Именно в этой области мы можем обнаружить не одну истину, а сразу несколько, причем выбор среди них является прерогативой лиц, находящихся за пределами научного сообщества. Поэтому правовые тексты пребывают всегда между двумя критериями оценки: наукой и плебисцитом. Из этого также следует, что правовые исследования носят, как правило, политически поляризованный характер. Поскольку право и политика взаимодействуют, это придает юридическим сочинениям особую окраску. Данная особенность сказывается на издательской политике.

В частности, из установленных ВАК правил публикации научных работ следует, что только публикации в профессиональных (профильных) журналах являются “науч­ными”. Между тем, опыт конституционно-правовой и вообще науки показывает, что в отдельные периоды развития общества одни научные доктрины и подходы обычно пребывают в официальном фаворе, в то время как другие – отписываются в идейный потенциал оппозиции. Поскольку в Украине почти все профильные правовые журналы являются “официальными”, постольку очевидно непопулярные для политического status quo идеи трактуются в них как околонаучные. По большей части в полномасштабном виде их не рискнет опубликовать ни одно подобное издание.

Впрочем, еще Ф. Бэкон говорил, что у наук есть единственный строй, который был и остается народоправством. И хотя неписаное правило научной жизни запрещает обращаться к главам государств и народным массам по вопросам науки, в политико-правовой сфере обращение к массам остается главным критерием жизнеспособности выдвигаемых гипотез. Иначе говоря, официальные советники и эксперты, включая редколлегии профильных журналов – вовсе не единственные, кто должен обладать свободой научного самовыражения по вопросам правовой практики и теории. Требование свободы означает в данном случае признание за оппозиционной политико-правовой мыслью полного авторитета, запрет отнесения правовых идей к сфере заведомо неприемлемого.

Вера в то, что существует только одна истина и что кто-то действительно обладает ею, представляется мне корнем всех бедствий человечества, писал М. Борн. Поэтому в правовой науке не существует непримиримого противоречия между независимостью и ангажированностью, между позицией разрыва и сотрудничеством, которые в силу своей природы не могут не быть конфликтными. Все это должен был бы учитывать и украинский ВАК. Однако на самом деле ВАК все более превращается в хранителя политической “корректности”.

Ему трудно, если вообще возможно, признать, что правовой поиск не должен останавливаться перед истинами, в отношении которых у исследователя возникает предчувствие иного результата, нежели тот, что находится в пределах официального курса или логического вывода. Но ведь в правовой науке творческая идея также может иметь источником вдохновение, а не приемы метода.

Недаром, писал П. Фейерабенд, имея дело с новой теорией, нельзя ограничиваться стандартными приемами для решения вопроса о ее жизнеспособности. Ни кричащие внутренние противоречия, ни очевидный недостаток эмпирического содержания, ни обширный конфликт с экспериментальными результатами не должны заставить нас отказаться от разработок концепции, которая по тем или иным причинам нравится нам. Все это, однако, бесконечно далеко от методологических представлений ВАК. Ему по-прежнему невдомек, что правильно поставленный вопрос в науке является более важным, чем удовлетворительный ответ на неправильно поставленный вопрос. История научного комментирования украинского референдума 2000 г. – только лишнее тому подтверждение.

В целом, замена истин гипотезами в правовой сфере имеет принципиальный характер. Как и в естественных науках, где построение гипотез оказывается более полезным, чем отрицание непостижимых фактов, в правовых исследованиях принцип релятивности имеет широчайшее применение. Ведь правильный выбор, как писал Г. Башляр, удовлетворяет дух независимо от рационалистических проверок. . Кроме того, как считал В. Вернадский, любая научная теория зависит от личности ученого, а потому законы научного мышления часто не совпадают с законами логики (наука не обязательно движется индуктивным или дедуктивным способом). Более того, сам метод науки выступает сложным проявлением человеческой личности.

Субъективными, как известно, могут быть не только отдельные взгляды ученых, но и целые системы, метасовокупности их идей. И если ученый-правовед должен, как принято считать, говорить своей аудитории правду, то это еще не означает, что его правда является универсальной. Истинность теорий является условием их эффективности только в естественных науках, совершенно не обязательно они должны быть истинными в общественных науках.

Установка говорить правду в науке, в свою очередь, не является простым делом, ибо предполагает искренность, которая обычно не присуща человеку, воображающему, что у него есть некий политический долг. Как заметил некогда американский философ Б. Данэм, если мир полон противоречий, то всякое правдивое описание мира также будет противоречивым. Отсюда, чем честнее намерения исследователя и чем более точно его описание, тем легче обвинить его в противоречии самому себе.

В правовой области мы можем использовать фиксированные методы познания, как и в любой иной, однако в правовых исследованиях полезнее полагаться не столько на логику метода, сколько на логику жизни. Пусть даже при этом вопрос о методе естественным образом осложнится. Но ВАК, судя по всему, ценит не идейную полифонию и сложно достигаемую аналитическую зрелость, а голую профессиональную риторику, “поставленный голос”, совпадение правовой теории и официального политического курса. Все это весьма далеко от современных представлений о научном творчестве.

Между тем, как замечено уже давно, любознательность и критицизм являются едва ли не единственными настоящими методами науки. Любознательность обычно производна от интуиции, а критицизм – от характера человека. Возможно, поэтому истину начинают прозревать не на основе метода, а на основе нечетких эстетических соображений. Это хорошо заметно и в правовой науке. Подобное утверждение является, однако, умственной крамолой с позиций ВАК.

По мнению ВАК, любая научная проблема может быть расчленена на блоки и структурирована, а ее решение описано в качестве последовательного набора понятных и верифицируемых операций. Глава докторской диссертации должна содержать в себе некие императивные выводы. Сомнение, как полезный итог научного исследования, фактически не признается. В итоге, под административным прессингом ВАК в Украине появляется все больше монографий, написанных в стиле истории КПСС: разделы, параграфы, пункты и подпункты. Одно вытекает из другого, все взаимно сходится. Между тем, шедевр и подделка в науке различаются обычно лишь нюансами. И потому на поиск тонких отличий, а не на длинные списки пунктов научной новизны должен был бы ориентировать советы по защите ВАК.

Не следует также забывать, что правовые исследования проводятся у нас в научном сообществе, ранее исповедовавшем методологический монотеизм. Поэтому сознательные усилия ученых к более раскованным исследовательским установкам должны быть стимулированы и оправданы. Однако инструкции ВАК не ориентируют ученых на свободу и творческую раскованность. По-видимому, слишком долго социальная эффективность и сам принцип счастливой человеческой судьбы связывались у нас с набором доступных логической проверке схем и формул. На подлежащие проверке формулы и ныне продолжает ориентироваться наш высший научный арбитр.

В правовой науке методы могут меняться вместе с изменениями в предмете исследования, помимо изменений в предмете или как-либо иначе, но они очевидным образом должны измениться в случае перемены всей системы взглядов на предмет. Продолжительное навязывание позитивистских подходов в правовой науке СССР привело в свое время к упрочению жестко фиксированных методов наблюдения и измерения, кодификации способов интерпретации научных результатов, стандартизации научной терминологии и другим консервативным явлениям. От всего этого следовало бы ныне как-то освобождаться.

Однако, опасаясь противоречить старым и новым административным канонам, правовая наука Украины и доныне выглядит относительно неинтересной. Несмотря на обилие изданных книг, по-настоящему читабельной остается юридическая классика. Да и язык нашей правовой науки существенно не обогатился. Возможно, он стал даже более выхолощенным и суконным. Жизнь, тем не менее, не остановить, и разнообразие правовой реальности уже давно требует обновления старых правовых категорий и понятий.

Сегодня все большее количество ученых понимает, что право, охватывающее своим воздействием общество в его бесконечном разнообразии, по своей природе и ценностной основе не может не быть “эклектичным”, а его интерпретация требует оригинальных описательных средств. Иначе говоря, современное право есть феномен, чье явление и событие требует описания в терминах движущейся жизни. Но столь неформальное восприятие жизни радует ученого и до смерти пугает бюрократа.

Впрочем, несмотря на заявленную в статье критику, дальнейшее присутствие в нашей жизни ВАК мне кажется оправданным. Однако это должно быть присутствие в очевидно обновленном качестве. Вместо того, чтобы воплощать в себе формализм и схоластику, обновленный ВАК должен превратиться в непредвзятого и умного защитника человеческих талантов, интеллектуальной свободы, научной компетентности.

В сущности, ВАК нужен и для борьбы с обскурантизмом научной провинции. Из административной претензии к форме ВАК может и должен перевоплотиться в научную претензию к содержанию. Именно живое слово, нестандартные исследовательские подходы, широту и размах научной мысли должен распознавать и поддерживать украинский ВАК. В этом качестве он мог бы стать апелляционной инстанцией для тех, кто потерпел фиаско на университетской защите. Он мог бы также быть арбитром в трудных случаях междисциплинарных защит, когда тема диссертации очевидным образом выходит за пределы узкоспециальных представлений.

Конечно, и в новом качестве ВАК обязан будет продолжить линию защиты науки от творческих подделок, но это должна быть именно научная защита человеческого разума от претензий, на силе интеллекта не основанных. То же, чем занят ВАК в его нынешнем качестве, есть просто “скука, мука и тоска”, которые творческим людям одолевать все менее посильно. В своем нынешнем виде ВАК уродлив и науке не нужен. Мистический ужас, который внушает новообращенным это учреждение, есть лишь против­ная разуму административная фикция. Не удивительно, что признанными ВАК правовыми изданиями Украины не интересуется ни одна солидная библиотека на Западе. Когда-то журнал “Право Украины” выписывала Библиотека Конгресса США. Позже она отказалась от подписки, согласившись принимать журнал лишь в качестве дара. Лаконичная история, хорошо иллюстрирующая тенденцию.

В заключение – несколько слов для тех, кто заподозрил бы автора данной статьи в предвзятости. В самом деле, известная личная предвзятость существует. Автор закончил докторантуру в престижном юридическом вузе, написал четыре монографии и примерно полторы сотни статей по проблематике докторской. Все научные положения, которые обычно выносят на защиту, были опубликованы в Украине, как минимум, три раза. Но… то министерского грифа не хватает, то рецензенты слишком широкого профиля, то издание оппозиционное. Можно, конечно, набраться терпения и запустить все по четвертому кругу. Но вряд ли в украинских условиях уместна подобная расточительность.

 Поділитися