Миклош Хорости, в прошлом журналист и дисидент. представитель ОБСЕ по вопросам свободы СМИ

Так случилось, что в последние дни мы дважды встречались с Миклошем Хорости, в прошлом журналистом и диссидентом, а ныне функционером Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе: месяц назад он стал представителем ОБСЕ по вопросам свободы СМИ. Цель его визита в Киев — сбор информации о состоянии прессы в нашей стране, положение которой, как заметил мой собеседник, вызывает у него обеспокоенность. Но в первую нашу встречу г-н Хорости был довольно сдержан в своей оценке происходящего. «Я пока не составил своего собственного мнения», — таков был общий лейтмотив его ответов. Тональность разговора кардинально изменилась после встреч с представителями власти, оппозиции и медиа…

— Господин Хорости, во время нашей первой встречи вы довольно осторожно комментировали ситуацию со свободой СМИ в Украине. После проведенных встреч какова теперь ваша оценка?

— Позвольте мне начать с позитивных вещей. Украина прекрасная плюралистическая сцена с точки зрения количества СМИ. Идет живая дискуссия по разным вопросам в общественной сфере, хотя это и не диалог. Предназначение средств массовой информации — публиковать разные мнения и вынуждать оппонентов общаться друг с другом. В этом отношении нельзя говорить о достаточной эффективности СМИ. И я стараюсь найти причину этого.

В Украине действуют весьма прогрессивные законы. Например, даже на Западе многие страны еще не отменили тюремное заключение за клевету. И не все молодые демократии позволили такой высокий уровень критики государственных чиновников, как в Украине. Но при этом я слышал много жалоб на систематическое нарушение механизма верховенства закона. И главное, такое неповиновение законом не карается. Я думаю, в этом заключается причина общего недоверия к принципу верховенства законов.

Власти подчеркивают только то, что они работают в соответствии с законами. Но не проводят активной работы для устранения этого недоверия в обществе, которое пришло из старого режима. Невыполнение законов, которые, тем не менее, достаточно хороши, — это проблема.

Приведу один пример. Речь идет о лицензировании компаний, закреплении за ними прав на различные частоты, в результате которых получилось их неравномерное распределение. Разные органы власти переводят стрелки друг на друга. Но это не меняет результата такого распределения. Когда оказывается, что неравномерное распределение частот совпадает с тем, что три основных канала имеют большую часть частот и те же самые три канала демонстрируют неравномерное освещение политических событий, появляется подозрение, что это было сделано потому, что так хотела власть.

Другой пример. Все представители власти, с которыми я разговаривал, защищали темники как абсолютно законное явление. Характеристика, которую они давали, заключалась в том, что темники — это просто освещение событий как виденье одной стороны в ситуации, где представлены разные стороны. И они не накладывают никаких обязательств.

Но я обнаружил, что темники — это не мнение о событиях. Это инструкции или, очень мягко выражаясь, предложения того, как освещать политические события. Во-вторых, я узнал, что они анонимны. В-третьих, я увидел, что они поступают в считающиеся независимыми средства массовой информации.

В-четвертых, я узнал, что они адресно даже не поступают к этим СМИ, а находятся просто где-то в киберпространстве. И в задачу конкретных людей в этих, считающихся независимыми, СМИ входит зайти в известный «ящик» и получить темники. Мне также говорили, что все те СМИ, которые прислушиваются к рекомендациям, называемым «темниками», практически тождественны тем, которые имеют самый больший охват аудитории по частотам. Эти же СМИ обычно освещают политическую жизнь односторонне.

Мое пятое замечание заключается в том, что я установил, что темники происходят откуда-то из президентского окружения. Все вместе это приводит к некоторого рода цензуре, несмотря на то что методы, которые используются, не запрещены никаким законом.

Я не думаю, что властям достаточно повторять: то, что они делают, — законно. Практика, основанная на законе, должна быть наполнена духом закона. С другой стороны, власти открыты к диалогу с моим офисом и даже просили нас о рекомендациях, что я с удовольствием сделаю и буду сотрудничать с властями вашей страны.

Я считаю, что темники — очень плохая политика тех, кто их создает. Потому что темники отождествляются со своего рода конспирацией, общественность не воспринимает их как легитимные средства PR, а только как продолжительную конспирацию против общественного мнения.

В своем отчете я буду активно рекомендовать, чтобы система темников была заменена открытыми, прозрачными, не анонимными, а именными PR-действиями, так, чтобы журналисты и общественность могли определить, кто что говорит и кто чего хочет. Это основы демократии, которые называются «ответственность и прозрачность». Для молодой демократии особенно важно, чтобы методы, используемые в PR, не поддерживали в обществе страх манипуляциями власти.

— Каковы будут ваши рекомендации?

— Самая важная заключается в том, что власти, имеющие отношение к СМИ, например офис г-на Холода, должны брать на себя полную ответственность за равномерный охват частот. Нельзя, чтобы компании с определенным освещением политических событий получали большую часть частот, в то время как другие, с противоположным взглядом на политику, получали несоизмеримо меньше.

Вторая рекомендация заключается в необходимости проведения реформы, в результате которой сконцентрировать все полномочия для распределения частот в одних руках. А затем сделать этот орган полностью ответственным перед судами за соблюдение закона, т.е. за равномерный, демократичный охват аудитории страны и равномерное освещение политики.

Еще одна рекомендация, скорее, просто хороший совет: нужно прекратить систему темников, потому что они очень напоминают цензуру. Как это сделать, я не знаю. Английская пословица говорит: если утка крякает, как утка, и ходит, как утка, то это — утка.

— Ваш отчет — это все же внутренний документ ОБСЕ. Сделает ли ОБСЕ какое-то публичное заявление для Украины?

— Мы выпустим отчет с рекомендациями. Он будет опубликован.

— На своих встречах вы поднимали тему расследования убийств журналистов. Лично вас удовлетворяет ход расследований?

— Для того чтобы убедить общественность в обеспечении свободы СМИ, очень важно, чтобы власти нашли ответственного за смерть каждого журналиста, которая вызывает вопросы. Ведь в случае с делом г-на Гонгадзе сменился уже третий генеральный прокурор, но до сих пор нет окончательного ответа.

(“Зеркало недели”, №14, 10-16 апреля 2004 г.)

***

Для Украины не в новинку пристальное внимание к свободе творчества отечественных журналистов и возможным ее нарушениям, однако редко кто из наблюдателей в этой сфере поражает взвешенным подходом или способностью выслушать все стороны, принимающие участие в формировании украинского информационного поля. Миклош Харасти — один из основателей Венгерского демократического движения и авторов закона о независимости венгерского радио и телевидения. В 1973—1974гг. за рукопись «Рабочий в рабочем государстве» входил в список запрещенных к публикации в Венгрии авторов.

— По-вашему, что такое совершенная демократия, идеальные условия для работы представителей СМИ? И можно ли этого достичь?

— Для демократии опасно притворство. На моем веку уже была «идеальная демократия»: она называлась коммунизм, ее время прошло. Однако когда исчезла эта видимость совершенного общества и совершенной демократии, ей на смену пришел лицемерный патриотизм. Он проявляется в заявлениях, что люди, критически подходящие к действительности, называющие вещи своими именами — менее любят Родину, чем остальные, и даже работают против собственного государства. Думаю, что это след старых привычек. Хочется верить, что я работаю в условиях, когда критика считается признаком любви к государству. Ее правдивость и точность — качество вашего патриотизма, указывающее на то, что вы любите свою страну, в то время как неточная, несоответствующая реальности демагогическая критика свидетельствуют об обратном.

— Г-н Харасти, в обращении к Постоянному Совету ОБСЕ вы заявили, что в своей работе не станете делать различий между Западом и Востоком, между новыми и старыми демократиями. Почему вы сочли необходимым подчеркнуть этот факт?

— Я считаю борьбу за свободу прессы непрерывным процессом для всех стран. С моей точки зрения, нет свободы прессы как таковой, есть только пресса, способная или неспособная бороться за свою свободу. Проблемы, возникающие в разных государствах, отличаются друг от друга. И у некоторых наблюдателей создается впечатление, что работа представителя ОБСЕ по свободе СМИ заключается в том, чтобы выбирать страны определенные и концентрировать на них больше внимания. Некоторые даже усматривают в этом географическое смещение в сторону Востока.

Мое обращение было сделано для того, чтобы развеять все недопонимания, и, надеюсь, смогу доказать, что не делаю различий между государствами, не считаю одних святыми, а других грешниками. Наша задача — оказывать помощь, а не судить.

— Каким образом планируете проводить мониторинг украинских СМИ? У вас есть местные представители, которые будут обеспечивать вас информацией относительно развития ситуации? Владеют ли они украинским или русским языком, и насколько можете быть уверены в беспристрастности их докладов, равно как и в том, что они не находятся под чьим-то влиянием, будь то правительство или оппозиция?

— Я твердо намерен вести общение со всеми основными игроками информационного поля: должностными лицами, представителями ОБСЕ в Украине, всеми основными теле- и радиовещательными станциями, журналистами.

Сведения мы главным образом получаем из общественных негосударственных, чаще всего международных организаций, занимающихся вопросами СМИ. Они зарекомендовали себя в прошлом, их данные надежны, неоднократно проверены, как в лучших газетах.

Информацию на веру принимать не будем. Когда я занял этот пост, поклялся, что не сделаю ни одного заявления, не проконсультировавшись с представителями власти, правительством страны пребывания, что дам им возможность исправить то, что они считают допустимым, и всегда приму к сведению замечания, которые сочту важными и правильными.

(“2000”, 23.04.2004 г.)