Масс-медиа в роли оппозиции. Воспримет ли новая власть критику в свой адрес

Объективно ситуация складывается так, что роль главного критика новой власти могут сыграть только средства массовой информации. Однако, учитывая тотальную зависимость большинства СМИ от прежней власти, необходимо менять формат всего информационного пространства.

Радует, что у новой власти есть понимание данной проблемы. В частности, активно ведется обсуждение вопроса о создании общественного телевидения и радио. Правда, несколько удивляет активное участие в обсуждении этого вопроса и.о. главы Госкомитета по вопросам информации Ивана Чижа, проводившего информполитику Кучмы (это все равно, что поручить коммунистам вести переговоры о вступлении в НАТО).

Конечно, обнародованный Томенко последний темник радует и вселяет радужные надежды. Однако следует отметить, что система контроля за информационным пространством ковалась долго. И очень сомнительно, чтобы одним ударом ее можно было разрушить. Ведь главная проблема в том, что большинство СМИ теперь имеют своих явных или завуалированных владельцев. Увы, нельзя исключать возможности того, что хозяева масс-медиа и сейчас захотят каким-то образом контролировать и «направлять» их содержание. Всегда хватает тех, кто лучше журналистов знает, что и как им надо писать.

В этой связи для новой власти должна быть очень поучительной история взаимоотношений со СМИ Леонида Кучмы. Он и его окружение немало приложили усилий для того, чтобы журналисты не просто отображали происходящее, а обслуживали интересы определенных сил. Фразу Кучмы, брошенную в адрес Гонгадзе — «ну кто-то ж его финансирует», можно назвать диагнозом журналистики того времени. Кучма и К не верили в независимость журналистики потому, что сами все сделали для того, чтобы она не была независимой, чтобы над ней обязательно довлела бизнесово-политическая надстройка. А главным аргументом старой власти относительно проблем со свободой слова в Украине было то, что, дескать, абсолютной свободы слова нет нигде в мире. Году так в 2000-м ситуация дошла до маразма: появление буквально каждой критической статьи считалось чьим-то заказом. Иногда доходило до того, что даже неудобный вопрос на пресс-конференции трактовался как кем-то заказанный.

Основой информационной политики было верноподданичество. Если верить пленкам Мельниченко, то печально известный Вячеслав Пиховшек в беседе с Кучмой заявлял: «Я солдат революции. Как вы мне скажете, так я и буду делать потому, что вы решаете, где кто работает, и кто на каких местах работает».

Однако в результате такой зарегулированности общество просто перестало верить тем СМИ, которые поддерживали власть. Так что в стратегическом плане Кучма проиграл во многом из-за того, что СМИ были уж слишком послушными.

К сожалению, журналисты в массе своей не были в авангарде борьбы за свободу слова. Не будет большим преувеличением сказать, что цензура действовала настолько, насколько журналисты соглашались с ней. Некоторые из, с позволения сказать, коллег заявляли в таких случаях: «Что вы от меня хотите? Я зарабатываю деньги!» (иногда это звучало даже с абсолютно неуместным пафосом). Разумеется, протесты против цензуры были, но не носили массовый характер. Показательно, что когда перед выборами около десятка журналистов уволились с телеканалов, протестуя против цензуры, остальные определенное время продолжали работать как ни в чем не бывало. И уже развитие событий (оранжевая революция) заставило многие телеканалы изменить формат, но отнюдь не позиция коллектива. В этой связи вспоминается другое событие: несколько лет назад в Чехии журналисты государственного телеканала объявили забастовку только потому, что им назначили руководителя в отношении которого существовали только опасения, что он введет цензуру. И надо сказать акция получила широкую поддержку и в результате власти были вынуждены изменить свое решение.

Возвращаясь к украинским проблемам, скажем, что так или иначе, но во времена Кучмы подавляющее большинство СМИ стали средствами информационной войны. И теперь важно, чтобы они опять стали именно средствами массовой информации, а не обслуживания чьих-то интересов.

Пока, несмотря на большие надежды, все же приходится признать, что в деле развития медиа-пространства больше вопросов, чем ответов и поэтому выводы по теме приходится формулировать в виде пожеланий. Хотелось бы верить, что после того бичевания, которому подвергали прокучмовские СМИ представителей новой власти, они стали терпимыми к критике и не будут на нее реагировать так же болезненно, как Леонид Данилович и его соратники.

Хотелось бы верить, что общественное мнение заставит владельцев масс-медиа не видеть в журналистах «солдат революции» вроде Пиховшека. А сами журналисты теперь будут более активно отстаивать основополагающие принципы своей работы.

(“Вечерние вести”, 3 февраля 2005 г.)