Платные пытки в спецприемнике

Юрий Княжинский вот уже больше года зимой и летом участвует практически во всех пикетах у здания Херсонского Апелляционного суда. 19 мая он также стоял на пл. Свободы – протестовал против того, чтобы судья Анатолий Иванищук продолжал руководить Апелляционным судом – ведь срок его полномочий закончился еще в марте.

А 20 мая судья Суворовского районного суда В. Палькова постановила арестовать Юрия на 15 суток “за мелкое хулиганство”.

Юрий обжаловал постановление в Апелляционном суде, а 6 общественных организаций и 3 СМИ Херсонщины разослали телеграммы протеста Президенту Украины, Уполномоченному ВРУ по правам человека, Министру внутренних дел, и. о. председателя Верховного суда Украины и Генеральному прокурору. И каждый день пикеты в защиту Юрия стояли у “белого дома” и прокуратуры.

Апелляционный суд в лице первого зама председателя С. Лободзинского оставил постановление Суворовского райсуда в силе. Хотя и ее честь В. Палькова, и его честь С. Лободзинский не могли не понимать: они судят человека всего лишь за то, что он публично выражал свое мнение. И что это право гарантировано ему Конституцией Украины.

То ли письма и пикеты “зацепили” чиновничью машину, то ли совесть у судей проснулась, но через 10 суток госпожа В.Палькова постановила изменить меру наказания Юрию с 15 на 10 суток. Причина: плохое состояние здоровья родителей Юрия. На самом деле ее честь не имела никакого права повторно рассматривать дело. Тем более, что протеста на постановление ни из Апелляционного суда, ни из прокуратуры не поступало. Но многие ли судьи в Херсоне придерживаются законов? Ведь если бы соблюдали – так и никаких пикетов не было бы у судов зимой и летом, и не сжигали бы себя граждане в знак протеста против судейского беспредела...

За 10 суток пребывания в спецприемнике родственникам Юрия пришлось заплатить 150 гривень. В квитанциях написано: “в уплату постановления суда Суворовского района”. То есть, постановления судов у нас теперь платные? Или деньги брали за “услуги”? Выяснить это оказалось невозможным, так как милиция только из нашей публикации узнала о том, что в спецприемнике берут деньги: позвонил Олег Худяков , заместитель начальника гормилиции и удивленно спросил, откуда у нас информация о деньгах? А вот что рассказал Юрий об “услугах” спецприемника.

Ведро для унижения

Меня поместили в камеру №5. Там было 4 места. Три кровати в первом ярусе и 1 – во втором. Стены выкрашены в ядовитый серый цвет – очень “давит” на мозги. В так называемое окно вместо стекла вмурованы стеклоблоки, которые свет немного пропускают, но сквозь них ничего не видно. Бывалые сидельщики радовались, что сейчас лето, тепло, потому что зимой температура в камере такая же, как на улице. “Люстра” представляет собой лист метала с дырками, проделанными гвоздем, а за ним – лампочка. Свет очень тусклый. Ни унитаза, ни умывальника в камере нет. Есть ведро с крышкой в углу камеры – без какой-либо загородки. Самые интимные процессы – на виду у всех, унижение жуткое, не говоря об антисанитарии...

Привилегии «на пальме»

После того, как под окнами приемника Сергей Кириченко покричал в мегафон, что Княжинского поддерживает депутат, охранники почему-то и меня прозвали депутатом. Я даже получил некоторые привилегии: лучшее в камере место – “на пальме у окна” (кровать на 2 ярусе), там не так сильно “пахло” от ведра. Мне принесли постель – подушку с наволочкой и простынь, правда, серо-коричневого цвета и явно бывшую в употреблении. Но у других и того не было, только матрацы и одеяла. При смене арестантов матрацы не меняют, и новичку достается весь “букет” микробов от предыдущих “коллег”.

За время моего пребывания в камере сменилось 11 человек. Семеро из них, админарестованные, рассказывали, что попали сюда за пьяный дебош в кафе, двое – за покупку маковой соломки, один – за нанесение тяжких телесных повреждений с летальным исходом.

Как в ГУЛАГе

Прогулки и общение с внешним миром были запрещены. Любая бумажная продукция (газеты, книги) – тоже. Чтобы не потеряться во времени, каждое утро я рисовал черточки на стене, потому что часы и мобильный телефон, деньги и все личные вещи у меня отобрали в первый день. Правда, потом вернули все до копейки.

В 6 утра нас выводили по двое в санузел на 1-1,5 минуты. За это время нужно было все успеть и вынести ведро с нечистотами. (И до следующего утра: хочешь – терпи, или “плиз” на ведро при всех). В санузле мы по очереди набирали 2-литровую бутылку воды. Однажды был особо жаркий день, и вода быстро закончилась. Мы просили охранников набрать, но они говорили “потом”. Это “потом” наступило через 5 часов...

Сутки без еды

Первые сутки вообще не давали есть, говорили, что я не поставлен на учет, что кормить у них начинают через 24 часа после поступления. Но почему-то и передачу у брата не взяли, которую он в первый день принес. Только на третьи сутки, 22 мая, мне принесли первую передачу – еду и чистые вещи. А за казенный счет кормили так: утром и вечером – стакан “чая” (светло-желтая жидкость, слегка подслащенная, но горячая). Черного хлеба с мякотью, напоминающей клейстер, давали в изобилии. Правда, бывалые советовали “мякушку” не есть, плохо будет. В обед приносили на “первое” похлебку – в воде плавает 2-3 маленьких кусочка картошки и кусочек капусты. “На второе” – каша неизвестного происхождения – желто-коричневого цвета, нечто вроде лепешки, без масла или какого-либо жира. Посуда, похоже, не мылась, потому что на тарелках оставались налипшие с прошлых времен остатки “каши”.

«Развлечения»

По правилам разрешалось работать – делать тротуарную плитку из цемента. Работа добровольная, за нее выдавали по 10 сигарет “Полета” в день. Сокамерники возвращались с ног до головы в цементе. Я узнал, что душа в этом заведении нет, и на работу не пошел.

На шестые сутки охранник спросил: “Хочешь подышать свежим воздухом?”. Оказалось, нужно было погрузить плитку из подвала в машину. Я погрузил 200 плиток в автомобиль с частными номерами, это заняло 40 минут. И меня снова отвели в камеру.

Было несколько потрясений. Впервые в жизни увидел, как человек бьется головой о дверь. Ходил-ходил по камере, остановился у окна на мгновение, и “со всех ног” ринулся головой вперед – прямо в закрытую дверь. От удара так и сполз по стене. Охранники его забрали. Больше он не возвращался.

Видел “ломки” наркоманов. Жуть пробирает от этих потусторонних стонов и судорог.

Однажды я помогал разносить еду по камерам и увидел карцер – темная, очень сырая камера, без окна, на стенах капли воды. Вместо кровати – бетонная плита чуть выше пола, матраца не дают”.

А Евросуд – против

Рассказ Юрия комментирует юрист Фонда милосердия и здоровья, координатор проекта “Кампания против пыток и жестокого обращения в Украине” по Херсонской области Николай Гринишак:
“Статья 3 Европейской конвенции по правам человека гласит: “Никто не может быть подвергнут пыткам или нечеловеческому, унижающему достоинство обращению или наказанию”. Украина ратифицировала Конвенцию в 1997 году и с того самого момента обязана руководствоваться ее нормами, а также решениями Европейского суда в своей деятельности. То, что Юрий пережил в спецприемнике, Евросуд считает вопиющим нарушением прав человека.

Например, в деле “Дугоз против Греции” (2001 год) суд обратил внимание на то, что в камере не было свежего воздуха, заключенных не выводили на прогулки, не было горячей воды и т.п. Суд признал такие условия унижающими человеческое достоинство, и, с учетом всех нарушенных статей Конвенции, государству пришлось выплатить гражданину Дугозу компенсацию в 5 млн. греческих драхм (приблизительно 14 500 евро). А в деле “Полторацкий против Украины”(2003 год) за то, что заключенного держали в камере с открытым туалетом в плохих условиях, Суд постановил: государство Украина обязано выплатить заявителю 3 тысячи евро.

Юрий Княжинский также намерен подать жалобу в Евросуд и, можно не сомневаться, что дело он выиграет. А если подобных жалоб станет много, государству, скорее всего, придется привести спецприемники хотя бы в приблизительное соответствие европейским стандартам. Иначе – не видать нам Евросоюза еще много-много лет.