Аркадий Бущенко: судьи выпрашивали этого изнасилования 20 лет

Председатель правления Украинского Хельсинского союза по правам человека Аркадий Бущенко рассказал в интервью ИА "МОСТ-Харьков" чем плох новый Закон о судах и судоустройстве, принятый Верховной Радой, как с этим бороться и что делать, чтобы суды работали для людей, а не для чиновников.

Аркадий Петрович, как Вы оцениваете новый Закон о судах и судоустройстве, принятый Верховной Радой, с точки зрения защиты прав человека?

На мой взгляд, радикально ничего не изменится. Во всяком случае, не улучшится точно. В некоторых моментах может ухудшиться, поскольку сокращается, скажем, компетенция Верховного Суда по пересмотру дел. По новому закону он будет пересматривать дела, только если один из Высших специализированных судов решит, усомниться в правильности своих решений и последовательности своей практики. Кроме того, на заявителей ложится часто непосильное бремя доказывания непоследовательной практики. Учитывая опыт работы Конституционного Суда Украины, который имеет аналогичную норму в отношении конституционных обращений, думаю, это просто-напросто не будет работать.

Хотя роль Верховного Суда в защите прав человека гораздо ниже, чем судов первой инстанции. В основном все дела решаются именно в них. И единственное, что требуется от судебной системы, и от Верховного Суда – вырабатывать некую судебную практику, некий последовательный подход к решению тех или иных судебных вопросов. Мне кажется, что новый закон эту проблему не решает, а наоборот, только углубляет.

Что Вы имеете в виду?

У нас в одинаковых ситуациях право применяется абсолютно по-разному, и почему так – непонятно. Сейчас в любом суде первой или апелляционной инстанции по аналогичным делам мы можем увидеть судебные решения, абсолютно противоположные по смыслу. Т.е. не реализуется то, на чем настаивали многие судьи Верховного суда: чтобы у нас вводился принцип прецедента. У нас решение высшей судебной инстанции не является обязательным по другим делам. У нас если Верховный суд выработал какие-то принципы, то судья первой инстанции может сказать: "Ну, у меня же другое дело. Я буду здесь решать так, как я считаю нужным. У Верховного суда одно понимание права, а у меня - другое. Я судья независимый, свободный и могу решать так, как я хочу".

И никакой ответственности судья за это не несет. Это - большая проблема в судебной системе. Новый закон ее только углубляет. Фактически создаются 4 отдельные юрисдикции: гражданская, уголовная, административная и хозяйственная. Они настолько не связаны между собой, что мы в скором времени будем иметь 4 разные права, 4 разные правовые системы, существующие в рамках одного государства. Но это же полный абсурд! Да, у нас еще с советских времен была тенденция делить право на уголовное, гражданское - то, что называется специализацией. Это очень полезно в практическом смысле. Чем ниже уровень суда, тем больше потребность в специализации, поскольку основная нагрузка по количеству дел ложится на суды первой инстанции. Но на уровне высших судебных инстанций необходимо проводить идею единого права, создавать концепции, применимые к любой сфере права, рассматривать вопросы с точки зрения права в целом, т.е. ограждать право от распадения на несколько независимых элементов. Основная задача Верховного суда любой страны - поддерживать единство правовой системы, погашая тенденции, существующие в судах более низкого уровня. У нас же все наоборот: судья первой инстанции – часто гораздо более широкий и зачастую более компетентный специалист, чем судья Верховного суда, который сидит, скажем, на уголовных делах, а о том, что происходит в гражданском праве, вообще понятия не имеет.

Но авторы и сторонники судебной реформы говорят, что этот закон для людей, а не для чиновников: он существенно сокращает сроки рассмотрения дел, сроки подачи апелляции и кассации, ограничивает сроки их рассмотрения, вводит запрет на возвращение на повторное рассмотрение дел в суды первой инстанции. Словом, создает предпосылки для сокращения сроков судебных тяжб.

Это слишком оптимистичное мнение. Сокращение сроков подачи апелляции в ряде случае может серьезно нарушать права сторон, поскольку подготовка жалобы может требовать более длительного срока.

Что касается сроков рассмотрения дел судами, то у нас и сейчас в законах существуют положения, которые обязывают судей рассматривать дела достаточно быстро, но этого не происходит. Это системная проблема, которая лежит не в плоскости законодательства, а в плоскости организации судебной работы.

У нас нет судебного менеджмента. И, судя по тому, что написано в законе, его авторы даже не понимают, что существует такое понятие как судебный менеджмент. А это довольно сложная работа: согласовать интересы разных судебных процессов, чтобы они не пересекались внутри суда, чтобы дела не задерживались, чтобы вовремя высылались повестки и т.д. Там огромная масса проблем, которую сейчас решают судьи, но решают плохо и неквалифицированно – потому что они не менеджеры. У них другая работа, другая специализация.

Может, и есть какие-то судьи, которые помимо всего прочего и талантливые менеджеры от природы, но это скорее исключение из правил. Это первое. Второе. Недостаток финансирования. Зачастую дела долго не рассматриваются не из-за того, что в законе чего-то нет, а из-за того, что в суде нет марок, нет бумаги, нет конвертов, нет скрепок, нет залов, нет стульев, нет компьютеров и много-много чего еще нет. Поэтому мы можем хоть смертную казнь установить за просрочку в рассмотрении дела – оно не будет быстрее рассматриваться, если нет правильной организации и нормального финансирования. У нас же суды недофинансируются регулярно и хронически. Председатели судов вынуждены ездить на поклон к чиновникам, выпрашивать, чтобы им дали возможность с барского плеча получать 50% финансирования, или – если сильно хорошо попросят, может быть заинтересуют, так скажем, чиновников – получат 70% финансирования. В этом состоит проблема, и закон ее не решает!

Но запрет возвращать дела в суды первой инстанции действительно позволит сократить сроки судебных тяжб, которые тянутся годами из-за этого пинг-понга между судами.

Практика возвращать дела на новое рассмотрение в суды первой инстанции сложилась давно, и в ней есть смысл. Если законодатели хотят изменить этот устоявшийся порядок, они должны привести серьезные аргументы. А я их не вижу.

Если такая норма будет принята, то она приведет к тому, что апелляционные суды, чтобы не брать на себя обременительную в финансовом и организационном отношении роль суда первой инстанции, просто будут утверждать любые, даже самые идиотские, решения этих судов.

Почему?

Когда апелляционный суд одобряет решение суда первой инстанции, для него ничего не происходит. Судья апелляционной инстанции спокойно работает себе дальше. Но если он отменяет решение суда первой инстанции, он вынужден сам все рассмотреть, заново организовать весь судебный процесс и принять решение. Это большая головная боль. Потому что суд находится в областном центре, а стороны и свидетели могут жить за 200-300 километров от него. А чтобы рассмотреть дело в полном объеме их нужно привезти в апелляционный суд не раз и не два. Это гораздо сложнее и в несколько раз дольше, чем организовать рассмотрение дела на месте. Повторяю, это большая головная боль. Что выберет нормальный человек? Спокойную жизнь или головную боль?

Упрощение процедуры увольнения судей - еще одно новшество, которое авторы закона позиционирует как антикоррупционное. Как, по-вашему, оно действительно поможет уменьшить коррупцию в судах?

В этом может быть и плюс, в этом может быть и минус. С одной стороны – это действительно может иметь некий антикоррупционный эффект. Но когда говорят, что механизм увольнения судьи очень простой, это значит, что у него уже не хватает независимости. На него просто воздействовать - угрозой его увольнения. Проблема в том, что в законе слишком большие полномочия по влиянию на судебную систему передаются Высшей Раде юстиции, органу не судебному, а политическому.

Фактически можно утверждать, что судьи в значительной мере лишаются своей независимости, поскольку их назначения, взыскания, карьерный рост зависят от политического органа. А если этот орган подконтролен одной политической силе, то она, кроме того, что влияет на политику (что вполне правомерно и нормально), будет влиять и на суды! Она будет заставлять суды действовать в соответствии с ее переменчивыми политическими настроениями, любить какие-то нормы больше, какие-то меньше, одобрять все, что делает исполнительная и законодательная власть, не одобрять то, что говорят оппоненты…

Тогда суд перестает быть судом. Потому что суд предназначен как раз для того, чтобы минимизировать влияние политики на правовой порядок. Политика должна находиться в пределах правового порядка, а не правовой порядок находиться под влиянием политики. А здесь все переворачивается с ног на голову. Это может быть самое опасное из того, что предлагается в этой реформе. Я понимаю, что сегодняшние судьи, включая Верховный суд, заслужили полностью то, что с ними сейчас делают…

Заслужили?!

Прошло уже почти 20 лет независимости, они все это время занимались чем угодно, только не формированием судебной системы. Не сформированы ни судебные традиции, ни судебная корпоративная этика, которая просто выдавливает из судебной системы негодяев, не достойных быть судьей, ни дисциплинарные правила, - ничего. Спросите любого человека, какое из решений Верховного суда он помнит! За 20 лет ни одного судебного решения, на которое можно сослаться и сказать, что в нем Верховный суд выработал такие-то правовые позиции! 20 лет судебная система бездельничала! А теперь судьи крайне недовольны тем, что можно назвать изнасилованием судебной системы. Но они выпрашивали этого изнасилования 20 лет.

Мне их не жалко. Но мне жалко наше общество, которое может в этой политической борьбе потерять судебную систему в принципе. У нас будут тройки, двойки – политический суд, где политическая сила (неважно какая) будет решать, что правильно, а что неправильно. Что нам любить, а что не любить. На что мы имеем право, а на что не имеем. Вот что мы получим!

Можно не любить многих судей. Можно считать, что они плохо работают - и это будет правда. Но нельзя уничтожать из-за этого судебную систему. Это очень неаккуратная реформа, она не учитывает основные принципы функционирования судебной системы. У нас ее и так портили в течение 70 лет. Надо было не ломать ее еще через колено, а вернуть к истокам, к правильным принципам функционирования.

Каким образом?

Нужно начинать с судей. С квалифицированных судей. У нас есть масса учебных заведений юридического профиля, но нет юридического образования. Есть учебные заведения советского типа, которые просто насаждают такой тип мышления, который приводит к тому, что сочиняются такие законы. Их же тоже выпускники наших юридических вузов пишут!

Надо обучать судей, они должны иметь какое-то базовое образование, необходимое любому интеллигентному человеку, и они должны иметь нормальное юридическое образование. Они должны уметь писать и говорить, что сейчас - большая проблема. 99% судей не умеют ни писать, ни говорить – они не могут объяснить, почему приняли такое решение. Мы можем перестраивать судебную систему как угодно, но если внутри нее будут сидеть неквалифицированные судьи, - бесполезно.

Первое. Нужно требовать от судей мотивированных решений. Судьи действуют не для себя и не для вышестоящих инстанций. Они действуют для меня, для Вас и для всех остальных. Я, читая судебное решение, должен понимать, почему оно принято именно таким. Это жизненно для меня важно, чтобы понимать, как себя вести в обществе. Что делать можно, чего делать нельзя. И какие последствия для меня наступят, если я буду делать не так. Это мой жизненно важный интерес. Наши судьи этого не понимают и пишут для вышестоящей инстанции. А вышестоящая инстанция - для еще более вышестоящей: мол, там поймут, а вы, простые граждане, не поняли, - ну что мы можем сделать.

Второе. Нужно постоянное повышение квалификации судей, потому что право меняется довольно быстро.

Единственное с чем я согласен в этом законе, - сокращение количества судей Верховного суда. Сейчас их около ста человек. Это не Верховный суд. Это люди, которые не могут собраться в одной комнате и выработать некую единую позицию, – это нереально физически сделать. Но, сокращая количество судей ВСУ, нужно изменять процессуальные законы. Сегодня ВСУ абсолютно перегружен, потому что каждый по любому мелкому спору может обратиться в Верховный суд. Это смешно. Задача ВСУ не рассматривать каждое дело, а создавать прецеденты, показывать судьям, как нужно решать те или иные вопросы. Но для этого и судьям Верховного суда нужно научиться писать.

И, повторяю, нужно создать судебный менеджмент как отдельную профессию. Судья не должен заниматься вызовом свидетелей, организацией конвоя, покупкой бумаги, ремонтом крыши в судебном здании и т.д.

Т.е. нужно освободить судью от быта?

Да, и передать это дело в руки квалифицированным менеджерам, которые тоже должны быть наделены определенными полномочиями и определенной ответственностью за то, что они делают. Они должны отвечать за то, что дело не назначено к судебному заседанию или что кто-то не явился.

И, конечно, нужно сократить количество инстанций. Закон закрепляет фактически 4 инстанции: первую, апелляцию, кассацию (Высшие специализированные суды) и Верховный суд, роль которого не совсем понятна. Он вроде бы остается неким конституционным судом, но с другой стороны у него нет полномочий рассматривать вопрос конституционности каких-то положений.

А как должно быть?

Больше 90% дел должны решаться в судах первой инстанции. Небольшой процент дел - доходить до апелляции. И уже совсем незначительное количество дел - рассматриваться в Верховном Суде.

По какому критерию нужно отбирать дела для Верховного Суда?

Их важность. Важность не с точки зрения суммы, которая стоит на кону, а с точки зрения права. Дело о приватизации какой-нибудь "Криворожстали" может быть полной ерундой с точки зрения права, а спор о трамвайном билете, который поднимает серьезные проблемы гражданских прав и свобод, вопросы, не разрешенные в нашей правовой системе, может стать предметом рассмотрения ВСУ. Он вынесет решение, и нижестоящие суды, рассматривая аналогичные дела, впредь будут следовать его примеру.

Кстати, это автоматически приводит к сокращению сроков рассмотрения дел и уменьшению безосновательных апелляций. Любой адвокат, видя последовательный подход судебной системы к проблеме, не будет писать апелляцию, зная заранее, что проиграет. Сейчас пишут апелляцию по любому поводу, потому что как карта ляжет – никто не знает. Апелляционный или Верховный суд могут решить до обеда так, после обеда – эдак. Так давайте напишем апелляцию, по теории вероятности она имеет шансы. А последовательная судебная практика избавляет систему от лишней нагрузки.

Как должны выглядеть механизмы назначения и ответственности судей?

Тут очень сложный вопрос. В чем порок нашей системы? В судьи идут люди, неподготовленные к судебной работе. Их выращивает сама судебная система. Человек был секретарем судебного заседания – сидел, писал протоколы. Потом стал помощником судьи – сидел, подбирал для судьи материалы. После этого по протекции своего патрона стал судьей. Или в судьи попадают люди из следователей, из гаишников, из оперов – из кого угодно. Это просто разлагает судебную систему. Я не против работников ГАИ и не против следователей. Но они не пригодны для судебной работы.

Судьями должны быть люди, которые работали в суде в качестве стороны. Это может быть прокурор, может быть адвокат. Вот когда 15 лет оттрубил в качестве стороны в суде – пожалуйста, можешь подавать документы, становиться судьей – ты прекрасно знаешь, как процесс работает – ты был и по ту сторону барьера. У тебя есть и опыт, и знание процедуры, не потому что ты просто почитал книжки, а потому что занимался этим многие годы жизни.

Но главное – необходимо, чтобы сложилось судебное сообщество, которое само регулирует свое внутреннее здоровье, понимаете? Если затесался какой-то негодяй, судьям должно быть стыдно рядом с ним и должны быть некие процедуры, в ходе которых такой судья будет просто вытолкнут из системы. Не надо его казнить или пожизненно сажать и кормить за счет наших налогов. Он не опасен для общества сам по себе, как личность. Он опасен только как судья. Его достаточно просто выкинуть из судейского кресла. Но судьи сами должны выработать механизм фильтрации и самоочищения. Поскольку этого нет, не создан внутренний кодекс судейской этики, и опять же - так, как ведут себя сегодня судьи, они дождутся, что их будут избирать, а не назначать. Народ не верит в то, что они могут очиститься сами по себе. А политики на этом играют и предлагают выборность судей как механизм очищения.

Но это же приведет к судейскому популизму!

Да, это может приобрести опасные масштабы и сказаться на независимости судей. Хотя во многих штатах США судей выбирают. Но! Дело в том, что в Соединенных Штатах и судьи, и прокуроры, и адвокаты принадлежат к единой корпорации Bar Association. Если ты не член Bar Association, ты не можешь быть ни судьей, ни прокурором, ни адвокатом. Понятно, что судья хочет понравиться избирателям. Но если он в угоду им начнет творить вещи непотребные, его исключат из Bar Association. А, следовательно, он перестанет быть судьей – как бы он ни нравился своим избирателям.

Когда нет такого противовеса, выборность судей может привести к жутким последствиям. Но, с другой стороны, наша система назначения судей - закрытая коррупционная корпорация. Невозможно судью сдвинуть с места, будь он трижды хам и негодяй, до тех пор, пока он вписывается в коррупционную схему. Он вылетит только тогда, когда перестанет ее устраивать. И мы опять упираемся в то, что пока судьи не поймут свою роль в обществе, они все время рискуют, что их будут встраивать то в политические, то в коррупционные схемы: они должны будут или клясться на верность какому-нибудь фюрерку, или отстегивать деньги, или нравиться людям.

Закон уже принят, и, скорее всего, будет подписан Президентом, а значит, как Вы говорите, судейская система станет заложником политической ситуации. Как с этим можно бороться?

Мы дадим знать международной общественности, что такое происходит. Возможно, с помощью решений Европейского суда добьемся отмены каких-то отдельных норм. Будем обращаться, в том числе и к власти, и указывать на недостатки. Но главная надежда на то, что политики поймут, что им самим тоже нужна независимая судебная система. Если мы останемся в рамках демократической страны, то любая политическая сила должна понимать, что завтра она может быть в оппозиции, и ей нужно будет за что-то уцепиться – за закон и независимую судебную систему.

К сожалению, наши политики медленно учатся – они люди с неторопливым развитием. Но если мы превратимся в тоталитарную страну по принципу России, Туркменистана и Казахстана, где все подмято под президента или какую-то политическую силу, тогда можно не рассуждать ни о каком независимом правосудии – это просто другая система ценностей.

Ваш прогноз, что выберет Украина, демократию или тоталитаризм?

Шансы примерно fifty-fifty. Надеюсь, у демократии все-таки чуть больше. Не потому что нашим политикам важны демократические ценности, а потому что у них не хватит сил сделать по-настоящему тоталитарное государство.