Евгению Захарову – 60!

Наш коллега вступил в клуб зрелых людей. От души поздравляю! Догадываюсь, что Евгений Ефимович при его хронической сверхзанятости общественными делами проскочит этот житейский полустанок, не особенно заморачиваясь круглой цифрой. Скорее всего, он воспримет её, как рекламную вывеску, мелькнувшую за окном вагона в поезде Харьков – Киев, в котором он практически живет.

Сомневаюсь, что Захаров после этой календарной случайности начнёт подумывать о «подведении итогов». Ведь для этого ему надо остановиться. А он не способен на это – у него такой недостаток. Он человек-движение. Он слеплен из той особой формы жизни, которая «пробилась сквозь асфальт», укатанный катком бесчеловечного режима. Еще в 70-е -80-е своей молодости он знал: этот «асфальт» – не дорога к храму. И посвятил свою жизнь движению против господствующего течения, по трудной дороге свободной жизни.

Евгений Захаров, как мне кажется, из той породы российско-украинской, скажу даже так: харьковской интеллигенции (такого себе пограничного замеса), которая удачно сочетает в себе моральный императив служения общему делу с упрямым индивидуализмом. Потому и право для него – религия этого «общего дела», а достоинство отдельного человека – святыня. Потому и его, может быть, самая заметная и в определенном смысле парадоксальная интеллектуальная черта – с одной стороны, стремление к гармонизации человеческих отношений, настойчивое избегание крайностей в суждениях и оценках, что может быть воспринято теми, кто мало его знает, за склонность к оппортунизму; с другой – подлинный аристократизм духа, сочетающий мягкость интонации и неуступчивую твердость ценностных принципов.

Желаю Вам, дорогой юбиляр, двигаться и дальше дорогой свободы. На этой дороге, к сожалению, много преград и разбойников, но у Вас много товарищей-попутчиков. А еще рядом с Вами чистый родник духа свободы – замечательный поэт Инна Борисовна Захарова; четыре строчки её стихотворения позволю себе здесь процитировать: …

И даль, будто гавань, где зеленью воды взялись,

Куда даже чайки уже никогда не садятся,

И только одно остаётся – движение ввысь,

И в этом движеньи мне некого больше бояться.