MENU
Гаряча лінія з пошуку зниклих безвісти в Україні
Документування воєнних злочинів в Україні.
Глобальна ініціатива T4P (Трибунал для Путіна) була створена у відповідь на повномасштабну агресію Росії проти України у лютому 2022 року. Учасники ініціативи документують події, у яких є ознаки злочинів згідно з Римським статутом Міжнародного кримінального суду (геноцид, злочини проти людяності, воєнні злочини) в усіх регіонах України

ДЕЛО КОРНЕЙКОВОЙ И КОРНЕЙКОВА ПРОТИВ УКРАИНЫ

04.04.2016   
Суд постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в отношении физических условий содержания заявителей под стражей в Харьковском СИЗО.

 

 

 

ПЯТАЯ СЕКЦИЯ

 

 

 

 

 

 

ДЕЛО КОРНЕЙКОВОЙ И КОРНЕЙКОВА ПРОТИВ УКРАИНЫ

 

(Заявление № 56660/12)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

РЕШЕНИЕ

 

 

 

СТРАСБУРГ

 

 

 

24 марта 2016 года

 

 

 

Это решение станет окончательным при условиях, изложенных в статье 44 § 2 Конвенции. Оно может быть отредактировано.

 

По делу Корнейковой и Корнейкова против Украины,

Европейский Суд по Правам Человека (Пятая Секция), заседая Палатой в составе:

         Angelika Nußberger, Председатель,
         Ganna Yudkivska,
         André Potocki,
         Faris Vehabović,
         Síofra O’Leary,
         Carlo Ranzoni,
         Mārtiņš Mits, судьи,
         и Claudia Westerdiek, секретарь секции,

Рассмотрев дело в закрытом заседании 1 марта 2016 года,

провозглашает следующее решение, принятое в тот же день:

ПРОЦЕДУРА

1.  Данное дело основано на заявлении (no. 56660/12) против Украины, поданном в Суд в соответствии со статьёй 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция») двумя гражданами Украины, г-жой Викторией Юрьевной Корнейковой (далее – «первая заявительница») и её сыном, г-ном Денисом Юрьевичем Корнейковым (далее – «второй заявитель»), 31 августа 2012 года.

2.  Заявителей представляла г-жа Я. Заикина и г-н Г. Токарев, адвокаты, практикующие в Харькове. Украинское правительство (далее – «Правительство») представлял его уполномоченный, в последнее время – г-н Б. Бабин, из Министерства Юстиции.

3.  Первая заявительница утверждала, что она была прикована к кровати во время пребывания в роддоме. Она также жаловалась, что её помещали в металлическую клетку во время судебных слушаний. Наконец, она жаловалась, от своего имени и от имени второго заявителя, что материальные условия их содержания и медицинская помощь, оказанная второму заявителю в Харьковском Следственном Изоляторе (далее – «Харьковский СИЗО») была ненадлежащей.

4.  12 октября 2012 года Председатель Пятой секции решил применить Правило 39 Регламента Суда, указав Правительству, что заявительница должна была содержаться в условиях, подходящих для маленького ребенка и кормящей матери. Было указано, в частности, что на время рассмотрения дела в Суде второму заявителю должно быть предоставлено надлежащее медицинское наблюдение и уход.

5.  В тот же день делу был присвоен приоритет в соответствии с правилом 41 Регламента Суда, и оно было доведено до сведения правительства.

6.  22 февраля 2013 года применение правил 39 и 41 Регламента Суда было прекращено по просьбе Правительства, так как к тому времени первая заявительница была освобождена (см. пункт 75 ниже).

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

7.  Заявители – мать и ребёнок, родившиеся в 1990 и 2012 годах, соответственно.

A. Фабула дела

8.  16 января 2012 года первая заявительница, находившаяся на пятом месяце беременности, была задержана полицией по подозрению в грабеже.

9.  26 января 2012 года Дзержинский Районный суд Харькова (далее – «Дзержинский Суд») издал приказ о предварительном заключении в качестве меры пресечения в ожидании суда.

10.  В тот же день первая заявительница была помещена в Харьковский СИЗО.

B. Условия содержания первой заявительницы в роддоме

11.  22 мая 2012 года первая заявительница была доставлена в Харьковский родильный дом №7 (далее – «Роддом»).

12.  В тот же день она родила второго заявителя, ростом 49 см. и весом 2,9 кг.

13.  Первую заявительницу в роддоме охраняли три охранницы. По её словам, они всё время проводили в палате. Правительство заявило, что они покинули палату во время родов.

14.  Первая заявительница утверждала, что она постоянно была прикована к больничной койке или к гинекологическому креслу, наручники были сняты только во время родов. Из показаний заявительницы неясно, как она была прикована, в одном случае она утверждала, что после родов её приковали к койке за ногу. В то же время она утверждала, что охранницы снимали наручники с её запястий только для кормления грудью.

15.  По мнению Правительства, первая заявительница ни разу не находилась в роддоме в наручниках.

16.  25 мая 2012 года заявители были выписаны.

17.  12 ноября 2012 года первая заявительница написала в своём заявлении для администрации СИЗО (см. пункты 41 и 76), что сотрудники роддома обращались с ней хорошо, что её не заковывали в наручники, и что две охранницы, находившиеся в её палате, помогали ей ухаживать за ребёнком.

18.  В декабре 2012 года и январе 2013 года органы прокуратуры допросили некоторых сотрудников роддома и охранниц, которые охраняли первую заявительницу, в целях проверки её утверждений, в частности, в отношении сковывания её наручниками (см. пункты 76-82 ниже).

19.  21 декабря 2012 года главврач роддома обратился к начальнику Харьковского СИЗО, в ответ на его запрос, и утверждал, что во время пребывания в роддоме первая заявительница всё время охранялась сотрудницами СИЗО, что данные сотрудницы не находились в родильном отделении, и что первая заявительница не была скована во время родов.

20.  24 декабря 2012 года главная акушерка, г-жа Ти., дала письменные показания в органы прокуратуры. Она утверждала, что заявительница была прикована за запястья к гинекологическому креслу во время обследований, как в приёмном покое, так и в акушерском блоке, и что приковывание задержанных и охрана со стороны трёх охранников была обычной практикой.

21.  Две других акушерки, г-жа Ф. и г-жа С., и медсестра, г-жа То., дали аналогичные показания. Г-жа Ф. утверждала, что не могла вспомнить каких-либо подробностей относительно рождения второго заявителя. Г-жа То. уточнила, что первая заявительница не была скована во время родов и впоследствии, во время вскармливания.

22.  Главный врач отделения для новорождённых, г-жа Вл., также утверждала, что заявительница была прикована к гинекологическому креслу. Кроме того, она указала, что двое охранниц оставались в палате рядом с заявительницей, третья стояла за дверью.

23.  Сотрудницы службы безопасности, охранявшие заявительницу, отрицали тот факт, что она была закована в наручники в роддоме.

24.  Адвокат заявительницы допросил бывшую медсестру, г-жу П., об условиях, с которыми сталкиваются женщины в местах лишения свободы во время родов, ссылаясь на её соответствующий опыт работы. 7 февраля 2013 года г-жа П. написала ему, что она действительно работала медсестрой в Донецком областном центре ухода за детьми и Центре охраны здоровья матери с 1996 по 2005 год, и что в 2004 или 2005 году задержанную женщину приковали к койке во время родов.

C. Условия содержания в Харьковском СИЗО

1.  Физические условия заключения

25.  В то время, как первая заявительница содержалась в нескольких разных камерах СИЗО, в её форме заявления упоминались только условия её содержания с ребёнком в камере № 408, где она содержалась с 14 марта по 8 ноября 2012 года. Поэтому краткое изложение фактов ниже относится только к этой камере.

(a)  Доводы первой заявительницы

26.  Камера, расположенная в полуподвальном помещении, была холодной и сырой. В ней не было горячей воды, и была только нерегулярная подача холодной воды. Поэтому у заявительницы редко появлялась возможность принять душ и искупать новорождённого сына. Она была вынуждена хранить холодную воду для личного пользования в пластиковых бутылках. Она кипятила воду на неисправной электрической плите в чайнике, который она вынуждена была заимствовать у администрации, и который ей давали не более чем на 15 минут каждый раз. Туалет и душ располагались в нише, не отделённой от жилой области. Туалет часто блокировался. В камере не было пеленального столика или кроватки.

27.  Первой заявительнице не предоставляли гигиенические товары для ребёнка. Она не получала питание, соответствующее её потребностям. В дни судебных слушаний её единственным приёмом пищи был завтрак, состоявший из хлеба и чая. Ей не выдавали упакованные обеды.

28.  Заявители могли гулять на свежем воздухе в течение 10 минут в день, но не каждый день, в общей прогулочной зоне.

29.  Наконец, одна из сокамерниц была ВИЧ-позитивной.

(b)  Доводы Правительства

30.  Камера № 408 была камерой повышенного комфорта, предназначенной для беременных женщин и матерей с детьми. Она была расположена на первом этаже, размером 52 квадратных метра, и могла вместить до шести человек. Первая заявительница разделяла её с двумя, или иногда тремя сокамерницами.

31.  В камере были три окна общей сложностью в 8 квадратных метров. Была горячая и холодная вода, а также кулер с питьевой водой ёмкостью 10 литров.

32.  Кроме того, имелась вся необходимая мебель и такие удобства, как кондиционер, холодильник, электрическая плита, детская кроватка и коляска. Также имелся запас подгузников и средств гигиены. Туалет и душ были отделены от жилой зоны.

33.  Первой заявительнице предоставлялось надлежащее питание в соответствии с действующими стандартами (общая энергетическая ценность её ежедневных приёмов пищи составляла 3284 килокалорий). Она получала горячую пищу три раза в день, за исключением дней слушаний, когда она пропускала обед. Заявительница кормила своего ребёнка грудью и отказывалась от детского питания, которое было предоставлено в СИЗО. Не было ограничения на пищевые и иные передачи от родственников.

34.  Заявители два часа в день гуляли в специально оборудованной зоне.

35.  Они не разделяли камеру с ВИЧ-положительными задержанными.

36.  Правительство предоставило 4 цветные фотографии камеры № 408, демонстрировавшие светлое и просторное помещение в визуально хорошем состоянии ремонта. Имелись три больших окна с занавесками. Камера была оснащена умывальником. Имелся также туалет с биде, и душевая кабинка, отделённая от жилой зоны непрозрачной стеклянной дверью. Кроме того, на фотографиях был виден шкаф, две кровати с тумбочками, детская кроватка, стол с двумя стульями, детская табуретка, полка с посудой, микроволновая печь, телевизор и пеленальный столик.

37.  Ещё одна фотография демонстрировала прогулочную зону для задержанных матерей с младенцами, с клумбой и стеной с природными фресками. На фотографии присутствовала первая заявительница с ребёнком, а также ещё одна женщина с коляской.

(c)  Доводы других задержанных и соответствующая информация

38.  1 и 2 февраля 2012 года местная санитарно-эпидемиологическая служба осмотрела СИЗО в контексте неустановленного расследования. Она отметила наличие специальной камеры для женщин с грудными детьми, оснащённой всеми необходимыми удобствами. В докладе было отмечено, что в СИЗО на время инспекции не было беременных задержанных или задержанных с детьми.

39.  24 мая 2012 года санитарно-эпидемиологическая служба также изучила питьевую воду в СИЗО для проверки её соответствия применимым стандартам. Какие-либо нарушения не были выявлены.

40.  22 октября 2012 года Харьковская областная прокуратура сообщила уполномоченному Правительства, что со стороны первой заявительницы не было никаких жалоб относительно условий содержания под стражей или медицинской помощи второму заявителю в СИЗО.

41.  12 ноября 2012 года первая заявительница написала заявление, в котором дала подробное описание её камеры в СИЗО, аналогичное описанию, представленному Правительством (см. пункты 30-37 выше). Последний пункт также касался её пребывания в роддоме (см. пункт 17 выше).

42.  13 ноября 2012 года один из сотрудников СИЗО написал в Государственную Пенитенциарную Службу, утверждая, что показания первой заявительницы были даны добровольно.

43.  Во время содержания под стражей в Харьковском СИЗО первая заявительница получила около тридцати пищевых передач от матери, часто с основными продуктами питания, такими, как хлеб, масло, чай, сахар и молоко.

44.  Первая заявительница подала многочисленные просьбы об освобождении под подписку о невыезде, в суд первой инстанции, занимавшийся её уголовным делом (датируемые 6 июля, 6, 26 и 31 августа, 3 сентября и 9 октября 2012 года). Она утверждала, в частности, что условия содержания в СИЗО не были достаточными для её ребёнка. Суд отклонил эти просьбы.

45.  Дело заявителей было освещено в СМИ. Например, в ноябре 2012 года Харьковская Правозащитная Группа опубликовала в интернете статью «Ребёнок как жертва бесчеловечного обращения». В декабре 2012 года в эфир вышла телевизионная передача, в которой первая заявительница и государственные власти дали показания, в частности, об условиях содержания в СИЗО. Стороны не представили в суд копию соответствующей статьи или видеозапись или стенограмму телевизионной передачи.

46.  12 декабря 2012 года одна из задержанных, г-жа Б., написала заявление на имя начальника местного отделения Государственной Пенитенциарной Службы. Она утверждала, что в ноябре 2012 года содержалась в той же камере, что и первая заявительница, и была удовлетворена условиями содержания там. В заявлении было отмечено, что в камере имелись большие окна, душевая кабинка с горячей и холодной водой, и вся необходимая мебель, включая холодильник и телевизор.

47.  19 декабря 2012 года Харьковский областной отдел Государственной Пенитенциарной Службы издал меморандум о том, что первая заявительница не представила каких-либо жалоб во время содержания под стражей в Харьковском СИЗО.

48.  В материалах дела содержались три заявления от задержанной г-жи М., по поводу условий содержания в СИЗО. Она написала два из них, находясь там (в неустановленный день и 25 декабря 2012 года), и третье – 30 января 2013 года, когда она уже начала отбывать тюремное заключение в другом месте. В первых двух заявлениях г-жа М. описывала условия её содержания в камере №408, как вполне удовлетворительные и комфортные. Её показания были аналогичны данным Правительства (см. пункты 30-32 выше). В первых двух заявлениях также содержались критические замечания в отношении первой заявительницы, в частности, утверждалось, что она проявляла небрежное отношение к своему ребёнку, и действовала недобросовестно при обращении в Суд. В третьем заявлении г-жа М. утверждала, что питание в СИЗО было скудным. Конкретнее, хлеб был несвежим, а мясо было синим. Она также утверждала, что в камере №408 не было горячей воды. Наконец, она утверждала, что в двух случаях стала свидетельницей того, что первая заявительница попросила о медицинской помощи для сына, когда у него болел живот, но её просьбы были проигнорированы.

49.  28 декабря 2012 года бывшая заключённая, г-жа Са., написала заявление адвокату первой заявительницы, и заверила его у нотариуса. Она утверждала, что разделяла камеру №408 с первой заявительницей с неустановленной даты в марте до 19 апреля 2012 года. Г-жа Са. в то время была беременна. Она описывала условия содержания следующим образом. Камера была расположена в полуподвале, и задержанные практически не видели дневного света. Окна располагались настолько высоко, что их нельзя было открыть без помощи охранника. В камере было около семи задержанных, некоторые из них страдали от ВИЧ и других болезней. Туалет был отделён от жилой зоны перегородкой высотой по пояс, и протекал. В результате этого постоянно имелся дурной запах. Душ тоже протекал, и дверь кабинки была сломана. В камере было настолько сыро, что с потолка отслоилась штукатурка, а стены были покрыты плесенью. Камера кишела мышами и вшами. В ней не было бытовой техники вроде чайника или микроволновой печи. Также не было каких-либо кроватей или тумбочек, показанных Государственной Пенитенциарной Службой по телевидению (см. пункт 45 выше). Г-жа Са. утверждала, что на самом деле ни одна из задержанных не содержалась в камере, показанной властями в телевизионной передаче. В камере не было горячей воды, и давление холодной воды было настолько низким, что задержанным приходилось хранить воду для собственных нужд. Кроме того, администрация СИЗО не предоставляла им какой-либо посуды. Их ежедневная прогулка длилась всего 20 минут и проходила в небольшой прогулочной зоне, забранной решётками. Кроме того, по словам г-жи Са., пища в СИЗО не была ни свежей, ни вкусной. Наконец, она заявила, что была прикована к кровати во время прохождения лечения в роддоме в Харькове, пока была беременной.

50.  В неустановленный день г-жа Ве., которая тоже разделяла камеру №408 с первой заявительницей (точный срок неизвестен), написала заявление об условиях содержания под стражей. Её показания совпадали с показаниями г-жи Са., в отношении протекающего туалета, высокого уровня влажности, отсутствия горячей воды и перебоев с холодной водой, а также продолжительности и условий дневных прогулок, и плохого питания.

2.  Медицинское обслуживание второго заявителя

51.  25 мая 2012 года заявители были выписаны из роддома. Состояние здоровья второго заявителя было признано удовлетворительным.

52.  В соответствии с письмом главного врача адвокату первой заявительницы от 12 декабря 2012 года, 25 мая 2012 года второй заявитель был переведен в детскую больницу №19 (далее – «детская больница»). Все остальные соответствующие документы в материалах дела свидетельствуют о том, что 25 мая 2012 года оба заявителя были доставлены в Харьковский СИЗО.

53.  В соответствии с показаниями первой заявительницы и письмом главного врача детской больницы адвокату первой заявительницы от 6 сентября 2012 года, педиатр из этой больницы осмотрел второго заявителя 28 мая 2012 года. Состояние здоровья ребёнка было признано хорошим, но у него был фимоз (состояние полового члена, при котором крайняя плоть не может быть полностью отведена).

54.  Однако, в соответствии с медицинской картой второго заявителя, хранящейся в СИЗО, педиатр из детской больницы впервые осмотрел его 31 мая 2012 года. Ребёнок пребывал в периоде адаптации, и первой заявительнице была оказана консультация относительно ухода за ребёнком.

55.  По данным медицинской карты второго заявителя, 12 июня 2012 года его опять осмотрел педиатр и поставил ему диагноз кишечных колик, и рекомендовал Эспумизан, массаж, кормление по требованию и прогулки на свежем воздухе. Врач также подозревал, что у мальчика было открытое овальное окно (овальное окно обеспечивает циркуляцию крови в сердце плода и закрывается у большинства людей при рождении).

56.  Следующее медицинское обследование второго заявителя, как представляется, имело место 20 июля 2012 года. В медицинской карте было отмечено, что педиатр дал первой заявительнице рекомендации в отношении кормления и ухода.

57.  Первая заявительница отрицала, что какие-либо обследования после 28 мая 2012 года имели место. Она утверждала, что ее ребенок не не был осмотрен педиатром до 10 сентября 2012 года. Она утверждала, что записи о предыдущих обследованиях её сына в медицинской карте были подделаны. По её словам, на первой странице упоминается об осмотре 10 сентября 2012 года, а записи о более ранних осмотрах были написаны на отдельных страницах и впоследствии вклеены в карту. Материалы дела, которыми располагает Суд, содержат отдельные копии каждой страницы карты, что делает невозможной проверку утверждения заявительницы.

58.  28 августа 2012 года адвокат первой заявительницы попросил администрацию Харьковского СИЗО представить ему подробности о том, когда второй заявитель был осмотрен педиатром, и подходили ли условия содержания под стражей такому маленькому ребёнку. Он также запросил копии соответствующих документов.

59.  4 сентября 2012 года администрация СИЗО ответила, что сможет предоставить исчерпывающую информацию о состоянии здоровья второго заявителя после полного медицинского обследования в детской больнице, которое должно было состояться.

60.  31 августа 2012 года первая заявительница попросила судью, который вёл её дело, приказать о медицинском обследовании её сына «учитывая, что администрация СИЗО игнорировала её запросы об этом». Представляется, что её просьба была отклонена.

61.  6 сентября 2012 года главный врач детской больницы написал адвокату первой заявительницы ответ на его запрос от 5 сентября 2012 года. Он сказал, что в отсутствие педиатра в Харьковском СИЗО педиатр из больницы осматривал детей, рождённых там. Он также отметил, что второй заявитель был осмотрен педиатром из больницы 28 мая 2012 года (см. также пункт 53 выше). В той мере, в какой адвокат интересовался состоянием здоровья ребёнка в тот момент, главный врач утверждал, что было невозможно предоставить ему такую информацию, поскольку первая заявительница не просила о какой-либо медицинской помощи до того момента.

62.  10 сентября 2012 года второго заявителя осмотрели дерматолог, кардиолог, отоларинголог, невропатолог и педиатр. У него был выявлен аллергический дерматит, диспластическая кардиомиопатия и фимоз. Кроме того, диагноз об овальном окне был поставлен под сомнение. Врачи пришли к выводу, что второй заявитель не нуждался в каком-либо медицинском лечении, но порекомендовали, чтобы мать соблюдала гипоаллергенную диету.

63.  По словам первой заявительницы, обследование проводилось в контексте процесса об опеке, инициированного отчимом второго заявителя. Она уточнила, что это было сделано с её согласия, чтобы второго заявителя можно было забрать из СИЗО, где он не получал надлежащего ухода.

64.  14 сентября 2012 года администрация СИЗО отправила копию медицинской карты второго заявителя представителю заявителей, в дополнение к запросу, сделанному им 28 августа 2012 года (см. пункт 58 выше).

65.  18 октября 2012 года главный врач детской больницы написал адвокату первой заявительницы, в ответ на запрос, сделанный 10 октября 2012 года, утверждая, что больница несла ответственность за медицинское наблюдение за детьми в Харьковском СИЗО, по необходимости, подчиняясь соответствующим заявлениям администрации СИЗО. Было также отмечено, что второй заявитель нуждался в дополнительном обследовании в областном кардиологическом центре, и что детская больница уже просила администрацию СИЗО о содействии в этом отношении.

66.  19 октября 2012 года педиатр и кардиолог снова осмотрели второго заявителя. Ему поставили диагноз открытого овального окна (состояние сердца, см. пункт 55 выше для получения дополнительной информации), и было рекомендовано дополнительное обследование.

67.  В тот же день второй заявитель прошёл электрокардиографическое обследование и был признан здоровым.

68.  14 ноября 2012 года первая заявительница не позволила сыну пройти педиатрическое обследование, которое её предложили.

69.  На следующий день первая заявительница была освобождена (см. пункт 75 ниже).

70.  30 ноября 2012 года адвокат первой заявительницы спросил у детской больницы, сохранилась ли в ней медицинская карта второго заявителя и был ли он привит, пока оставался с первой заявительницей в СИЗО.

71.  4 декабря 2012 года главный врач ответил, что детская больница оказывала медицинскую помощь детям, постоянно проживающим в зоне её охвата. Что касается детей, проживающих там временно, для этого требовалось письменное разрешение родителей. Первая заявительница не подавала такого заявления. Соответственно, больница не завела медицинскую карту в отношении второго заявителя. В то же время её врачи осмотрели его по просьбе администрации СИЗО. Результаты каждого обследования были отражены в медицинской карте, представленной СИЗО. Что касается прививок второго заявителя, было отмечено, что его всегда приносили на обследование без сопровождения матери, и без её согласия никакие прививки не проводились.

D. Помещение первой заявительницы в клетку во время судебных слушаний

72.  12 апреля, 17 мая, 15 июня, 2 и 31 августа и 15 ноября 2012 года первая заявительница принимала участие в судебных слушаниях, в ходе которых она находилась в металлической клетке. Её просьбы о том, чтобы её не помещали в клетку, были отклонены.

73.  14 марта 2013 года судья Дзержинского суда, который вёл дело первой заявительницы, написал агенту Правительства, в ответ на его просьбу, утверждая, что первая заявительница действительно содержалась в металлической клетке в зале суда во время слушания. Судья подчеркнул наличие законного требования о помещении обвиняемых по уголовным делам в металлическую клетку, и из этого правила нет исключений. Кроме того, он считал, что разрешение оставаться вне клетки в зале суда означало бы для заявительницы временное освобождение, что противоречило назначенной мере пресечения.

74.  15 марта 2013 года Министерство Внутренних Дел подтвердило Уполномоченному Правительства, что первая заявительница содержалась в металлической клетке в зале суда во время слушания. Кроме того, оно уточнило, что второй заявитель остался с врачом СИЗО вне клетки и был передан ей для кормления грудью по просьбе.

E. Жалобы первой заявительницы после её освобождения и их расследование

75.  15 ноября 2012 года первая заявительница была освобождена под подписку о невыезде.

76.  25 декабря 2012 года она пожаловалась в Харьковскую Областную Прокуратуру, утверждая, что была прикована к кровати всё время её пребывания в роддоме, в том числе во время родов. Она также жаловалась, что условия содержания и питание в СИЗО были ненадлежащими. Наконец, первая заявительница утверждала, что заявление, которое она написала 12 ноября 2012 года, выражавшее её удовлетворение условиями содержания, было сделано под психологическим давлением (см. пункты 17 и 41 выше).

77.  27 декабря 2012 года Государственная Пенитенциарная Служба завершила внутреннее расследование, которое проводила после освещения дела заявителей в СМИ (см. пункт 45 выше). Утверждения первой заявительницы были отклонены, как необоснованные.

78.  2 января 2013 года первая заявительница пожаловалась в Харьковскую Октябрьскую районную прокуратуру (далее – «Октябрьская прокуратура»), утверждая, что ей не оказывали надлежащую медицинскую помощь во время беременности и родов; что она была прикована за руки и за ноги к гинекологическому креслу или койке в течение всего периода пребывания в роддоме, в том числе во время родов; что условия её содержания под стражей в Харьковском СИЗО были плохими; и что ни ей, ни её ребёнку не было оказано надлежащее медицинское обслуживание во время пребывания там. В тот же день её жалоба была зарегистрирована в сводном реестре досудебных расследований и было начато расследование.

79.  18 января 2013 года Октябрьская прокуратура заказала судебно-медицинскую экспертизу материалов дела с целью установления следующего: (i) были ли у первой заявительницы какие-либо травмы, и если да, что их вызвало; (ii) есть ли судебно-медицинские доказательства того, что первая заявительница пребывала в наручниках с 26 января по 15 ноября 2012 года; (iii) есть ли судебно-медицинские доказательства того, что заявителям не оказывали надлежащую или достаточную медицинскую помощь в Харьковском СИЗО; (iv) есть ли судебно-медицинские доказательства того, что заявителям не оказывали надлежащую или достаточную медицинскую помощь в роддоме; и (v) если заявителям не была оказана надлежащая или достаточная медицинская помощь, возымело ли это какое-либо негативное воздействие на их здоровье.

80.  Вышеупомянутое расследование продолжалось с 18 января до 26 марта 2013 года. В докладе ответы на все пять вопросов были отрицательными.

81.  1 апреля 2013 года Октябрьская прокуратура прекратила уголовное расследование по причине отсутствия доказательств совершения уголовного преступления.

82.  Также в апреле 2013 года Государственная Пенитенциарная Служба, после запроса от Уполномоченного Правительства провела внутреннее расследование в отношении законности содержания второго заявителя под стражей в СИЗО. 22 апреля 2013 года оно было завершено, с выводом об отсутствии каких-либо нарушений. В докладе было отмечено, что, хотя в августе 2012 года первая заявительница устно выразила своё намерение передать опеку над ребёнком своей матери, она позже передумала, так как ребёнок был на грудном вскармливании.

II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ПРАКТИКА

83.  В соответствии со статьёй 9 Закона о досудебном содержании под стражей от 1993 года, задержанные женщины имеют право держать с собой детей в возрасте до трёх лет. Как указано в этом положении, все задержанные имеют право на ежедневную прогулку на свежем воздухе в течение часа, в то время, как продолжительность таких прогулок для беременных женщин и женщин с детьми может быть увеличена до двух часов.

84.  Правила о заключении в центрах предварительного заключения, утвержденные в 2000 году, вновь подтверждают вышеуказанные положения (Правила 2.1.5 и 4.1.3). В соответствии с Правилом 8.1.2, задержанные на поздней стадии беременности (больше 5 месяцев) и задержанные с детьми должны иметь доступ к жилому пространству размером не меньше 4,5 квадратных метров. Кровати для таких задержанных должны находиться на одном уровне. Также должны иметься детские кроватки. Приложения к правилам требуют, чтобы в прогулочных зонах для беременных задержанных и задержанных с детьми присутствовала трава, цветы и детские песочницы.

85.  Клинический Протокол медицинского ухода за детьми возрастом до трёх лет, утверждённый приказом Министерства Здравоохранения №149 в 2008 году, предусматривает интегрированные стандарты в этой области. Раздел 2.1 предусматривает, что дети возрастом до трёх лет должны проходить медицинские обследования. Более конкретно, они должны включать в себя общую оценку состояния здоровья; оценку физического и психомоторного развития ребёнка; оценку питания ребёнка; своевременное выявление любых болезней и патологий; прививки; консультирование родителей касаемо ухода за ребёнком, питания, развития и предотвращения несчастных случаев и определение тактика дальнейшего медицинского наблюдения и ухода.

86.  Клинический протокол также устанавливает следующий график обязательных медицинских осмотров (в том, что касается данного дела): раз в неделю во время первого месяца жизни и раз в месяц впоследствии, пока ребёнку не исполнится один год (раздел 2.2.9).

87.  В соответствии со статьёй 27 Закона о санитарно-эпидемиологическом благополучии населения 1994 года (в современной редакции), в Украине являются обязательными прививки от туберкулёза, полиомиелита, дифтерии, коклюша, столбняка и кори.

88.  Расписание прививок, утверждённое приказом Министерства Здравоохранения в 2011 году (в современной редакции) содержит список прививок и возраст, в котором они должны быть сделаны. Новорождённый ребёнок должен получить 12 прививок до достижения шестимесячного возраста (включая бустерные дозы).

III. СООТВЕТСТВУЮЩИЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

A. Документы ООН

89.  Соответствующие положения Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин (1979) гласят следующее:

Статья 12

“... государства-участники обеспечивают женщинам соответствующее обслуживание в период беременности, родов и послеродовой период, предоставляя, когда это необходимо, бесплатные услуги, а также соответствующее питание в период беременности и кормления.”

90.  Конвенция о правах ребёнка (1989) гласит, в соответствующей части:

Преамбула

“... принимая во внимание, что необходимость в такой особой защите ребенка была предусмотрена в Женевской Декларации прав ребенка 1924 года и Декларации прав ребенка, принятой Генеральной Ассамблеей 20 ноября 1959 года, и признана во Всеобщей декларации прав человека, в Международном пакте о гражданских и политических правах (в частности, в статьях 23 и 24), в Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах (в частности, в статье 10), а также в уставах и соответствующих документах специализированных учреждений и международных организаций, занимающихся вопросами благополучия детей,

Принимая во внимание, что, как указано в Декларации прав ребенка, «ребенок, ввиду его физической и умственной незрелости, нуждается в специальной охране и заботе, включая надлежащую правовую защиту, как до, так и после рождения»,

...”

Статья 3

“1. Во всех действиях в отношении детей, независимо от того, предпринимаются они государственными или частными учреждениями, занимающимися вопросами социального обеспечения, судами, административными или законодательными органами, первоочередное внимание уделяется наилучшему обеспечению интересов ребенка.

2. Государства-участники обязуются обеспечить ребенку такую защиту и заботу, которые необходимы для его благополучия ...”

91.  Соответствующие части Правил обращения с женщинами-заключёнными и мер, не связанных с лишением свободы для женщин-правонарушителей (2011) гласят следующее:

“...

В своей резолюции 58/183 от 22 декабря 2003 года, озаглавленной «Права человека при отправлении правосудия», Генеральная Ассамблея призвала уделять повышенное внимание вопросу о положении женщин в тюрьмах, включая вопросы, касающиеся детей женщин в тюрьмах, в целях выявления ключевых проблем и определения путей их решения...”

Правило 33

“...

3. В тех случаях, когда детям разрешено оставаться в исправительных учреждениях вместе со своими матерями, персонал таких учреждений получает также информацию о процессе развития ребенка и базовую подготовку в вопросах медицинского ухода за детьми, с тем чтобы, при необходимости и в чрезвычайных ситуациях, принимать надлежащие меры.

...”

Правило 48

“1. Беременные или кормящие женщины-заключенные получают консультации, касающиеся их здоровья и питания, в рамках программы, которая разрабатывается и контролируется квалифицированным специалистом-медиком. Беременным женщинам, младенцам, детям и кормящим матерям бесплатно предоставляется надлежащее и своевременное питание и создаются благоприятные для здоровья условия и возможности для регулярного занятия физическими упражнениями.

2. Женщинам-заключенным не препятствуют заниматься грудным вскармливанием своих детей, если только для этого нет особых противопоказаний медицинского характера.

3. В программах исправительной работы указываются медицинские нужды и необходимое питание женщин-заключенных, которые недавно родили, но дети которых не находятся вместе с ними в исправительном учреждении.”

Правило 49

“Решения о том, чтобы разрешить детям остаться со своими матерями в исправительном учреждении, принимаются исходя из наилучшего обеспечения интересов детей. К детям, находящимся в таких учреждениях со своими матерями, никогда не относятся как к заключенным.”

Правило 50

“Женщинам-заключенным, дети которых находятся в исправительном учреждении вместе с ними, предоставляются самые широкие возможности для проведения времени со своими детьми.”

Правило 51

“1. Детям, проживающим со своими матерями в исправительном учреждении, предоставляется постоянное медицинское обслуживание, а за их развитием следят специалисты в сотрудничестве с общинными службами здравоохранения.

2. Для воспитания таких детей создаются условия, максимально приближенные к условиям воспитания детей за пределами исправительного учреждения.”

92.  В соответствии с рекомендациями Всемирной Организации Здравоохранения (далее – «ВОЗ»), которые были приняты после её Объединённой Межрегиональной Конференции по технологии для рождения (Форталеза, Бразилия, 22-26 апреля 1985 года), здоровый новорождённый должен оставаться с матерью всегда, когда состояние их здоровья это позволяет. Рекомендации ВОЗ по вопросам послеродового ухода за матерью и ребёнком 2013 года также предписывают, что мать и ребёнка нельзя разделять, и они должны оставаться в одной комнате 24 часа в сутки.

B. Документы Совета Европы

93.  Стандарты Комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (ЕКПП) (Документ № CPT/Inf/E (2002) 1 - Rev. 2015, p. 45) содержат следующие соответствующие положения:

Медицинское обслуживание в местах лишения свободы

Извлечение из третьего Общего Доклада [CPT/Inf (93) 12]

“64. Существует несколько конкретных категорий особо уязвимых лиц, лишенных свободы. Служба здравоохранения учреждения, где они содержатся, должна обратить особое внимание на их потребности.

i) мать и ребёнок

65. Общепринятым  принципом  является  то,  что  дети  не  должны  рождаться в тюрьме, и опыт Комитета показывает, что этот принцип соблюдается.

66. Матери  следует  разрешить  быть  вместе  с  ребенком,  по  крайней  мере, определенный период времени. Если мать и ребенок находятся вместе в тюрьме, то они должны быть помещены в условия, предоставляющие им равнозначную замену детских яслей и обеспечение персоналом, специализирующимся на  послеродовом и детском уходе. ...”

VI. Женщины, лишённые свободы

Извлечение из десятого общего доклада [CPT/Inf (2000) 13]

Дородовой и послеродовой уход

“26. Все возможное должно быть сделано для удовлетворения особых диетических потребностей беременных женщин-заключенных. Им должна быть предложена высоко насыщенная белками диета, богатая свежими овощами и фруктами.

27. Само собой разумеется, что дети не должны рождаться в тюрьме, и, кажется, вошло  в  практику  в  Странах-членах  Совета  Европы  в  соответствующий  момент переводить беременных женщин-заключенных в обычные больницы.

Тем  не  менее,  время  от  времени  ЕКПП  сталкивается  с  примерами,  когда беременным  женщинам  надевают  наручники  или  иным  образом  пристегивают  к кроватям или другим предметам мебели во время гинекологических обследований или родов. Подобный подход является совершенно неприемлемым и уверенно может быть определен  как  бесчеловечное  и  унижающее  человеческое  достоинство  обращение. Могут и должны находиться другие средства обеспечения безопасности.

28. Многие  женщины,  находящиеся  в  тюрьме,  имеют  на  иждивении  детей  и других  членов  семьи,    чье  благополучие  может пострадать  в  результате  их заключения.

Существует один особенно проблематичный вопрос в данной связи: возможно ли, чтобы младенцы и маленькие дети  оставались в тюрьме со своими матерями и, если возможно, то, как долго. На этот вопрос трудно дать однозначный ответ. С одной стороны,  ясно,  что  тюрьмы  не  обеспечат  подходящую  для  младенцев  и  маленьких детей среду, но,в то же время, с другой стороны, принудительное разделение матерей и младенцев крайне нежелательно.

29. С точки зрения ЕКПП, руководящим принципом во всех случаях должно быть благополучие  ребенка.  Это,  в  частности, подразумевает,  что  любой  дородовой  и послеродовой  уход,  предоставляемый  в  заключении,  должен  быть  адекватен  уходу, обеспечиваемому  в  обычных  условиях.  Там,  где  младенцы  и  маленькие  дети содержатся в тюремных условиях, уход за ними должен осуществляться специалистами по  социальной  работе  и  детскому  развитию.  Целью  должно  быть  создание благоприятной  для  детей  обстановки,  свободной  от  видимых  тюремных признаков, таких как униформа и звенящие ключи.

Также  должны  быть  приняты  меры  для  гарантирования  того,  чтобы двигательные и познавательные навыки детей, содержащихся в тюрьме, развивались нормально. В частности, для  них на территории тюрьмы   должно быть обеспечено соответствующее  оборудование  для  игр  и  физических  упражнений  и,  где  это осуществимо,  возможность  покидать  учреждение  и  жить  обычной  жизнью  за  его стенами.

Обеспечение возможности воспитания ребенка членами семьи за пределами учреждения  может  также  способствовать  облегчению  бремени  родительских обязанностей  (например, они будут также выполняться отцом ребенка). Там, где это невозможно, должна быть предусмотрена компенсация в виде обеспечения доступа к детским  дошкольным  учреждениям.  Такие  меры  могут  позволить  женщинам-заключенным принимать участие в работе и других видах деятельности на территории тюрьмы в больших масштабах, чем это было бы возможно при иных обстоятельствах.”

94.  Доклад украинскому правительству о визите в Украину, проведенном ЕКПП с 29 ноября до 6 декабря 2011 года (CPT/Inf (2012) 30) гласит следующее:

“43. Делегация получила в целом положительное впечатление от материальных условий в отделениях для несовершеннолетних в [СИЗО] в ... Харькове.

Однако условия содержания были просто ужасающими во многих других отделениях [СИЗО]. Многие камеры находились в весьма плачевном состоянии и обладали лишь очень ограниченным доступом к дневному свету. Кроме того, Комитет обеспокоен сильной переполненностью, которая наблюдается во многих отделениях [учреждения]. На момент визита в [...] Харьковском СИЗО [находились] 3,415 заключённых (официальная вместимость: 2,808 мест).”

ПРАВО

I. ОБЪЁМ ДЕЛА

95.  В своих утверждениях от 10 февраля 2013 года, сделанных в ответ на замечания Правительства, первая заявительница впервые пожаловалась на условия её содержания под стражей в камере №409, в которой она находилась с 27 января до 2 марта 2012 года. Конкретнее, она утверждала, что хотя она была беременной, ей приходилось спать на верхнем ярусе двухъярусной кровати.

96.  Суд считает, что эта жалоба не является подробным описанием изначальной жалобы первой заявительницы об условиях содержания под стражей с ребёнком от 14 марта до 8 ноября 2012 года в камере №408. Соответственно, Суд не считает целесообразным принять этот новый вопрос в контексте настоящего заявления (см., например, Irakli Mindadze v. Georgia, no. 17012/09, § 25, 11 December 2012, с дальнейшими ссылками).

II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ В ОТНОШЕНИИ ПРЕДПОЛАГАЕМОГО СКОВЫВАНИЯ НАРУЧНИКАМИ ПЕРВОЙ ЗАЯВИТЕЛЬНИЦЫ В РОДДОМЕ

97.  Первая заявительница жаловалась, что она была прикована к постели в роддоме, в нарушение статьи 3 Конвенции. Это положение гласит:

“Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию.”

A. Приемлемость

98.  Суд отмечает, что данная жалоба не является отчётливо необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (a) Конвенции, и что она не является неприемлемой по любым другим основаниям. Поэтому она должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо дела

1.  Доводы сторон

99.  Первая заявительница настаивала на своей жалобе, опираясь на свою версию событий, которая кратко излагается в пункте 14 выше. Она подчеркнула, что заковывание её в наручники было совершенно неоправданным, болезненным и унизительным, учитывая её физическое и психологическое состояние.

100.  Правительство утверждало, что первая заявительница не представила каких-либо доказательств в поддержку своего утверждения. Правительство рассмотрело заявление бывшей медсестры, г-жи П., и сочло, что оно не имеет отношения к данному делу, так как оно касалось событий, которые, якобы, имели место около семи лет назад в другой области (см. пункт 24 выше).

101.  Кроме того, правительство утверждало, что заявления первой заявительницы были опровергнуты показаниями охранников и многочисленных членов персонала больницы.

102.  Правительство также отметило, что первая заявительница не смогла точно указать, как именно она была скована, и что её показания в этом отношении были противоречивы.

103.  Наконец, Правительство утверждало, что имела место значительная задержка в подаче жалобы первой заявительницей в этом отношении на национальном уровне.

104.  Первая заявительница в ответ на замечания Правительства утверждала, что, учитывая её состояние в то время, она не могла помнить все фактические подробности её сковывания наручниками в роддоме.

105.  Она также оспорила правительственную интерпретацию показаний сотрудников роддома. По её мнению, они скорее подтвердили точность её утверждений.

2.  Оценка Суда

106.  Суд отметил в самом начале, что стороны спорят относительно того, применялась ли вообще оспариваемая мера против заявительницы.

107.  Единственным имеющимся доказательством в материалах дела, на которое ссылались обе стороны, являлись показания сотрудников роддома и охранниц.

108.  Суд согласен с Правительством насчёт того, что показания бывшей медсестры, г-жи П., не относятся к обстоятельствам настоящего дела.

109.  Однако, Суд не разделяет мнение Правительства о том, что показания других свидетелей опровергают утверждения первой заявительницы. Он отмечает в этой связи, что ни один из шести сотрудников роддома, допрошенных национальными властями, не утверждал, что заявительница не была прикована наручниками в роддоме; напротив, большинство из них были свидетелями того, что её приковывали к гинекологическому креслу или койке (см. пункты 20-22 выше). Это правда, что, в соответствии с несколькими свидетелями, первая заявительница не была прикована во время родов; однако, она не отрицала это в своём обращении в Суд (см. пункт 14 выше). Наконец, Суд принимает во внимание тот факт, что применение каких-либо мер безопасности по отношению к заявительнице было прямой обязанностью её охранниц. Соответственно, он не готов принять на веру их утверждения, отрицающие заковывание её в наручники (см. пункт 23 выше).

110.  В целом, исходя из имеющихся доказательств, Суд считает в достаточной мере установленным то, что первая заявительница была постоянно закована во время пребывания в роддоме с 22 до 25 мая 2012 года.

111.  Суд отмечает, что заковывание в наручники не обязательно приводит к возникновению вопроса в соответствии со статьёй 3 Конвенции, если эта мера была применена в связи с законным задержанием и не влекла за собой применение силы или общественного воздействия, превышающего то, что разумно считается необходимым. В связи с этим важно рассмотреть, например, опасность побега лица или причинения травм или ущерба (см. Raninen v. Finland, 16 December 1997, § 56, Reports of Judgments and Decisions 1997‑VIII, и Henaf v. France, no. 65436/01, §§ 50-53, ECHR 2003‑XI). Суд также неоднократно постановлял, что заковывание в наручники больного или иным образом слабого человека не соответствует требованиям безопасности и подразумевает неоправданное унижение, намеренное или ненамеренное (см., например, Okhrimenko v. Ukraine, no. 53896/07, § 98, 15 October 2009, и Salakhov and Islyamova v. Ukraine, no. 28005/08, §§ 155 и 156, 14 March 2013).

112.  В данном случае первая заявительница уже была прикована к гинекологическому креслу в приёмном покое, куда она была доставлена в день рождения её ребёнка (см. пункт 20 выше). Какой-либо риск её агрессивного поведения или попыток сбежать трудно представить, учитывая её состояние. На самом деле, не было утверждений, что заявительница вела себя агрессивно в отношении сотрудников роддома или полиции, или что она пыталась скрыться или представляла угрозу собственной безопасности.

113.  Суд отмечает, что неоправданное сковывание первой заявительницы продолжалось после родов, когда она была особенно чувствительной.

114.  Суд также придаёт значение тому факту, что её всё время охраняли трое охранников. Эта мера, как представляется, была достаточно серьёзной для реагирования на любые потенциальные риски.

115.  Соответственно, Суд считает, что в обстоятельствах настоящего дела, когда оспариваемая мера применялась к женщине, страдающей от родовых схваток, и сразу после родов, она приравнивается к бесчеловечному и унижающему достоинство обращению.

116.  Таким образом, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в этом отношении.

III. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 ОТНОСИТЕЛЬНО УСЛОВИЙ СОДЕРЖАНИЯ ПЕРВОЙ ЗАЯВИТЕЛЬНИЦЫ ПОД СТРАЖЕЙ

117.  Заявители также жаловались в соответствии со статьёй 3 Конвенции, что их содержали в плохих условиях в Харьковском СИЗО (см. также пункты 25, 95 и 96 выше), и что второму заявителю не оказывали надлежащую медицинскую помощь.

A. Приемлемость

118.  Суд отмечает, что эта жалоба не является ни отчётливо необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (a) Конвенции, ни неприемлемой по любым другим основаниям. Поэтому она должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо дела

1.  Доводы сторон

(a)  Физические условия содержания под стражей

119.  Стороны настаивали на своих показаниях относительно физических условий содержания заявителей в СИЗО (см. пункты 26-37 выше).

120.  Правительство опиралось на показания нескольких задержанных, которые разделяли камеру с заявителями и были удовлетворены условиями своего содержания под стражей (см. пункт 46 и краткое изложение первых двух показаний г-жи М. в пункте 48 выше).

121.  Первая заявительница утверждала, что эти задержанные полностью зависели от администрации СИЗО, поэтому на их утверждения нельзя полагаться. Она отметила в этой связи, что г-жа М. изменила свои показания относительно условий содержания в СИЗО, как только была переведена в тюрьму (см. пункт 48 выше). Первая заявительница, в свою очередь, ссылалась на заявления некоторых других сокамерниц, критиковавших условия содержания (см. пункты 49-50 выше).

122.  Первая заявительница также утверждала, что камера № 408 не была оснащена предметами, необходимыми для беременных женщин или женщин с детьми. Она предполагала, что администрация подготавливала эту камеру перед каждой инспекцией. Конкретнее, она предположила, что холодильник и другие бытовые приборы и мебель были помещены в камеру только для инспекций. Для обоснования своего подозрения первая заявительница утверждала, в частности, что инспекция 1 февраля 2012 года не сообщила, что в СИЗО в то время были беременные женщины, в то время, как её присутствие было доказательством обратного (см. пункт 38 выше). Она также отметила, что на фотографиях, предоставленных Правительством не было какого-либо беспорядка или иных признаков того, что в камере содержались задержанные с детьми (см. пункт 36 выше).

123.  Что касается её фотографий в специальной прогулочной зоне (см. пункт 37 выше), первая заявительница утверждала, что ей позволяли гулять там «всего пару раз».

124.  Она не оспаривала утверждения Правительства относительно большого количества пищевых передач от матери; Однако, по мнению заявительницы, это скорее показывало, что администрация СИЗО не обеспечивала ей нормального питания.

125. Наконец, первая заявительница ссылалась на доклад ЕКПП после визита делегации в Харьковский СИЗО с 29 ноября по 6 декабря 2011 года (см. пункт 94 выше), который, по её мнению, поддерживал её утверждения о плохих условиях содержания под стражей.

(b)  Медицинский уход за вторым заявителем

126.  Вторая заявительница утверждала, что её новорождённому сыну, второму заявителю, не был обеспечен регулярный и надлежащий медицинский контроль и уход. Конкретнее, она утверждала, что его не осматривал педиатр в период с 28 мая по 10 сентября 2012 года. Она отметила, что при отсутствии педиатра в медицинской части СИЗО, она полностью зависела от администрации СИЗО, которая игнорировала её просьбы относительно осмотра её сына или медицинской помощи для него, особенно когда у ребёнка болел живот. Заявительница также жаловалась, что проблемы со здоровьем её ребёнка, фимоз и открытое овальное окно (см. пункт 55 выше) не получили должного внимания со стороны врачей-специалистов. Она также утверждала, что второй заявитель не получал каких-либо прививок, вопреки действующим правилам. Наконец, она утверждала, что в отношении его роста, развития и здоровья велись несоответствующие записи, а также, что соответствующая медицинская карта в СИЗО была подделана (см. пункт 57 выше).

127.  Правительство настаивало, что второй заявитель находился под постоянным медицинским наблюдением, и ему предоставлялась своевременная и достаточная медицинская помощь. Кроме того, Правительство утверждало, что даже если имелись некоторые незначительные проблемы со здоровьем ребёнка, они могли быть описаны, как нормальное состояние для новорождённого, и не требовали какого-либо медицинского вмешательства. Наконец, Правительство отметило, что первая заявительница не высказала никаких претензий в этом отношении на национальном уровне.

2.  Оценка Суда

(a)  Общие соображения

128.  Суд повторяет, что, в соответствии со статьёй 3 Конвенции, государство должно обеспечить, чтобы лицо содержалось под стражей в условиях, совместимых с уважением к человеческому достоинству, чтобы способ и метод исполнения меры пресечения не подвергал его тяготам, интенсивность которых превышает неизбежный уровень страданий, присущий содержанию под стражей, и чтобы, учитывая практические требования лишения свободы, его здоровье и благополучие были надлежащим образом защищены (see Kalashnikov v. Russia, no. 47095/99, § 95, ECHR 2002‑VI).

129.  Как было признано в соответствующих международных документах, в частности, стандартах ЕКПП, вопрос о том, можно ли младенцам и маленьким детям оставаться в тюрьме с матерями, является особенно проблемным. ЕКПП отметил в этой связи «на [этот] вопрос очень сложно ответить, учитывая, что, с одной стороны, тюрьмы явно не обеспечивают соответствующую среду для младенцев и маленьких детей, в то время, как, с другой стороны, принудительное разделение матерей и младенцев крайне нежелательно. ... По мнению ЕКПП, руководящим принципом во всех случаях должно быть благополучие ребенка» (см. пункт 93 выше). Кроме того, в правилах ООН по обращению с женщинами-заключёнными сказано, что «решения позволить детям оставаться с матерями в тюрьме должны быть приняты в наилучших интересах детей» (см. пункт 91 выше).

130.  Принцип защиты наилучших интересов ребёнка также закреплён в прецедентном праве Суда, в случаях, когда дети страдали (см., например, Kleuver v. Norway (dec.), no. 45837/99, 30 April 2002), и X v. Latvia [GC], no. 27853/09, § 95, ECHR 2013).

131.  Кроме того, Суд принимает к сведению рекомендации ВОЗ, в соответствии с которыми здоровый новорождённый должен оставаться с матерью (см. пункт 92 выше). Это налагает на органы власти обязательство по созданию надлежащих условий для реализации требований на практике, в том числе в местах лишения свободы.

132.  Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Суд отмечает, что, строго говоря, только первая заявительница была задержана, в то время, как её новорождённого сына, второго заявителя, разрешили оставить с ней в СИЗО. Его нельзя было отделять от матери, учитывая его особенно юный возраст. Соответственно, он оставался под полным контролем властей, и их обязанностью было надлежащим образом обеспечить его здоровье и благополучие.

(b)  Физические условия содержания под стражей

133.  Суд в ряде случаев постановлял, что дела, касающиеся заявлений о ненадлежащих условиях содержания под стражей, не поддаются строгому применению принципа affirmanti incumbit probatio (тот, кто утверждает что-либо, должен доказать свои утверждения), так как в таких обстоятельствах только государство-ответчик обладает доступом к информации, способной подтвердить или опровергнуть такие утверждения. Соответственно, заявители могут испытывать определённые трудности в добывании доказательств для обоснования жалобы в этой связи. Тем не менее, в таких случаях вполне можно ожидать, что заявители представят, по крайней мере, подробное описание фактов, на которые жалуются – в максимально возможной степени – некоторые доказательства в поддержку своих утверждений (см. Visloguzov v. Ukraine, no. 32362/02, § 45, 20 May 2010). Однако, после того, как Суд обращает внимание Правительства на жалобу заявителя, задача по сбору и представлению соответствующих документов возлежит на Правительстве. Неспособность Правительства представить убедительные доказательства материальных условий содержаний может привести к возникновению выводов относительно обоснованности утверждений заявителя (см. Gubin v. Russia, no. 8217/04, § 56, 17 June 2010, и Khudoyorov v. Russia, no. 6847/02, § 113, ECHR 2005‑X (извлечения)).

134.  Обращаясь к настоящему делу, Суд отмечает, что стороны расходятся во мнениях относительно многих аспектов, касающихся условий содержания заявителей. Кроме того, обе стороны опирались на показания сокамерниц первой заявительницы, которые иногда противоречили друг другу. В связи с этим предстоит выяснить, какие из фактов, представленных в материалах дела, могут рассматриваться, как в достаточной степени установленные.

135.  Суд отмечает с самого начала, что утверждение первой заявительницы от 12 ноября 2012 года, данное в течение месяца после того, как Суд применил правило 39, в котором она утверждала, что была полностью удовлетворена условиями в СИЗО (см. пункт 41 выше) не могут быть приняты на веру. Как Суд ранее постановил в деле с подобными утверждениями, позиция заявителя может быть особо уязвимой, когда он или она содержится под стражей, и его или её контакты с семьёй и внешним миром ограничены (см. Enache v. Romania, no. 10662/06, § 68, 1 April 2014).

136.  Суд принимает к сведению фотографии, представленные Правительством в качестве доказательств. Он также отмечает, что первая заявительница не оспаривала, что это были фотографии камеры, в которой она действительно содержалась, несмотря на её утверждения о том, что некоторые предметы мебели и техники присутствовали там только для отчётности. Она также не утверждала, что камера была отремонтирована в какой-то момент во время её содержания под стражей. Поэтому Суд отклоняет описание этой камеры, сделанное бывшей задержанной, г-жой Са., как отчётливо противоречащее тому, что можно увидеть на фотографиях.

137.  Соответственно, Суд считает в достаточной мере установленным тот факт, что заявители содержались в светлой камере с хорошим состоянием ремонта. Кроме того, как видно по фотографиям, туалет был должным образом отделён от жилой зоны, вопреки утверждению первой заявительницы в этой связи (см. пункты 26 и 36 выше).

138.  Кроме того, Суд отмечает, что первая заявительница не представила каких-либо фактических подробностей для обоснования своих утверждений о недостаточном отоплении или каких-либо других угрозах для здоровья, связанных с другими задержанными, разделявшими с ней камеру.

139.  Что касается её утверждений об отсутствии горячей воды и нерегулярной подаче холодной воды, Суд отмечает, что её утверждение является достаточно подробным, и подтверждается утверждениями нескольких сокамерниц (пункты 28, 48 и 50 выше). Суд не считает, что сформулированное в общих выражениях утверждение Правительства об обратном опровергает утверждение заявительницы.

140.  Суд уже подверг изолятор критике за то, что недостаточное водоснабжение привело к загрязнению окружения, что вызывает в людях страдания (см., например, Vitkovskiy v. Ukraine, no. 24938/06, §§ 120 и 121, 26 September 2013). В настоящем деле Суд не может не подчеркнуть, что надлежащие гигиенические условия жизненно необходимы для новорождённого и кормящей матери.

141.  Кроме того, Суд отмечает, что утверждение первой заявительницы о недостаточном и некачественном питании в СИЗО подтверждаются показаниями другой задержанной (см. пункт 48 выше). Тот факт, что её мать отправила ей около 30 передач, зачастую с основными продуктами питания, является ещё одним свидетельством того, что такая пища не была предоставлена первой заявительнице со стороны администрации СИЗО (см. пункт 43 выше). Суд уже постановил, что если пища даётся человеку в недостаточном количестве, это само по себе поднимает вопрос в соответствии со статьёй 3 Конвенции (см. Kadiķis v. Latvia (no. 2), no. 62393/00, § 55, 4 May 2006, и Stepuleac v. Moldova, no. 8207/06, § 55, 6 November 2007). Этот вопрос приобретает решающее значение в случае кормящей матери.

142.  Кроме того, внимания Суда не избегает тот факт, что, по признанию государства-ответчика, в дни судебных слушаний первая заявительница была вынуждена пропускать как минимум один приём пищи, и ей не предоставляли вместо этого упакованный обед (см. пункт 33 выше).

143.  Суд подчёркивает, что отсутствие каких-либо ограничений на количество пищевых передач от родственников первой заявительницы, и, вероятно, на возможность брать собственную пищу в дни слушаний, не является заменой соответствующих механизмов общественного питания, так как в первую очередь именно государство несёт ответственность за благополучие людей, лишённых свободы (см. Vlasov v. Russia, no. 78146/01, § 96, 12 June 2008).

144.  Таким образом, Суд приходит к выводу, что первая заявительница не получала достаточного и эффективного питания, соответствующего её потребностям, как кормящей матери, содержащейся под стражей.

145.  Кроме того, Суд отмечает, что Правительство не представило убедительных доказательств, опровергающих жалобы первой заявительницы относительно продолжительности и места её ежедневных прогулок с ребёнком на открытом воздухе. Кроме того, соответствующие правовые положения не устанавливают чёткую продолжительность ежедневных прогулок для задержанных женщин с детьми. По сравнению с обычными заключёнными, которые имеют право на ежедневную прогулку продолжительностью в один час, продолжительность прогулок для женщин с детьми может быть продлена «до двух часов». Другими словами, отказ в предоставлении такого продления или очень незначительное продление не будет противоречить этому требованию.

146.  Следует подчеркнуть, что при оценке условий содержания под стражей необходимо обратить внимание на кумулятивные эффекты таких условий, а также конкретные утверждения заявителя (см. Dougoz v. Greece, no. 40907/98, § 46, ECHR 2001-II, и Idalov v. Russia [GC], no. 5826/03, § 94, 22 May 2012).

147.  Суд считает, что в обстоятельствах настоящего дела кумулятивный эффект от недоедания первой заявительницы, ненадлежащих санитарно-гигиенических условий для неё и её новорождённого сына, а также недостатка прогулок на свежем воздухе должен быть достаточно интенсивным, чтобы вызвать у неё физические страдания и душевные муки, приравнивающиеся к бесчеловечному и унижающему достоинство обращению с ней и её ребёнком.

148.  Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в отношении физических условий содержания заявителей в СЗО.

(c)  Медицинское обслуживание второго заявителя

149.  Суд отмечает, что «достаточность» медицинской помощи в местах лишения свободы остаётся самым сложным элементом для определения. Сам факт того, что задержанного осмотрел врач и прописал определённый вид лечения, не может автоматически привести к выводу, что оказанная медицинская помощь была достаточной (см. Hummatov v. Azerbaijan, nos. 9852/03 и 13413/04, § 116, 29 November 2007). Власти также должны гарантировать ведение всеобъемлющего учёта состояния здоровья задержанных и их лечение во время содержания под стражей (см., например, Khudobin v. Russia, no. 59696/00, § 83, ECHR 2006-XII), быструю и точную диагностику и лечение (см. Hummatov, приведенное выше, § 115, и Melnik v. Ukraine, no. 72286/01, §§ 104-106, 28 March 2006), и что там, где это обусловлено характером медицинского состояния, наблюдение должно быть регулярным и систематическим, и включать в себя комплексную терапевтическую стратегию, направленную на лечение заболеваний задержанных или предотвращение их обострения, а не на избавление от симптомов (там же., §§ 109 и 114; Sarban v. Moldova, no. 3456/05, § 79, 4 October 2005; и Popov v. Russia, no. 26853/04, § 211, 13 July 2006). Власти также должны показать, что были созданы необходимые условия для того, чтобы назначенное лечение на самом деле осуществлялось (см. Hummatov, приведенное выше, § 116, и Holomiov v. Moldova, no. 30649/05, § 117, 7 November 2006).

150.  В целом, Суд оставляет за собой достаточную гибкость при определении требуемых стандартов здравоохранения, принимая решения на индивидуальной основе. Эти стандарты должны быть «совместимы с человеческим достоинством» задержанного, но также должны принимать во внимание «практические требования лишения свободы» (см. Aleksanyan v. Russia, no. 46468/06, § 140, 22 December 2008).

151.  Как Суд уже постановил (см. пункт 132 выше), обязанностью властей в данном случае было обеспечение надлежащего медицинского наблюдения и ухода за вторым заявителем – новорождённым, пребывающим с матерью в следственном изоляторе.

152.  Суд отмечает, что второй заявитель оставался в СИЗО в течение почти шести месяцев, начиная с четвёртого дня жизни. Как новорождённый, он был особенно уязвим, и нуждался в тщательном медицинском контроле со стороны специалиста; в соответствии с действующими нормативно-правовыми актами Министерства Здравоохранения, его должен был каждую неделю осматривать педиатр в течение первого месяца жизни, и каждый месяц впоследствии. В реальности, однако, всё обстояло иначе.

153.  Суд считает правдоподобным утверждение первой заявительницы о том, что некоторые из записей в медицинской карте её сына, хранившейся в СИЗО, были неточными.

154.  Он отмечает в этой связи, что одна такая неточность касалась даты изначального медицинского обследования ребёнка после его выписки из роддома. Как утверждала первая заявительница, с подтверждением со стороны главного врача детской больницы, оно произошло 28 мая 2012 года, в то время, как в соответствующей записи это обозначено, как обследование от 31 мая 2012 года (см. пункты 53-54 выше).

155.  Суд также считает, что материалы дела обеспечивают достаточную основу для фактического вывода, что, как утверждалось первой заявительницей, её сына не осматривали врачи в период с 28 июня по 10 сентября 2012 года. Суд отмечает, в частности, что ни администрация СИЗО, ни главный врач местной детской больницы не смогли ответить на вопросы адвоката заявительницы о состоянии здоровья ребёнка, отправленные 28 августа и 6 сентября 2012 года, соответственно. Администрация СИЗО отправила медицинскую карту ребёнка адвокату только после прохождения полного обследования (проведенного не в связи с этим – см. пункты 62-63 выше). Кроме того, если ребёнка действительно осматривал педиатр 12 июня и 20 июля 2012 года, как записано в карте, непонятно, почему главный врач детской больницы ссылается только на осмотр 28 мая 2012 года в своём письме от 6 сентября 2012 года. Врач также заявил, что было невозможно предоставить какую-либо информацию о здоровье ребёнка в период отсутствия каких-либо просьб о медицинской помощи до того момента (см. пункт 61 выше).

156.  Другое противоречие в имеющихся документах не избегает внимания Суда. По словам главного врача детской больницы, когда второго заявителя осматривал педиатр, это происходило в отсутствие первой заявительницы, в то время, как администрация СИЗО записала в медицинской карте ребёнка, что педиатр проконсультировал заявительницу по уходу за ребёнком (пункты 54, 56 и 71 выше).

157.  Соответственно, Суд считает установленным тот факт, что второй заявитель остался без какого-либо контроля со стороны педиатра с 28 мая по 10 сентября 2012 года. Обращая особое внимание на юный возраст второго заявителя, Суд считает, что одного этого обстоятельства достаточно для того, чтобы сделать вывод, что в данном случае не были соблюдены надлежащие стандарты ухода за здоровьем, не находя нужным анализировать все остальные фактические подробности (такие, как проблемы со здоровьем второго заявителя и отсутствие прививок).

158.  Таким образом, Суд приходит к выводу, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в этом отношении.

IV. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ В ОТНОШЕНИИ РАЗМЕЩЕНИЯ ПЕРВОЙ ЗАЯВИТЕЛЬНИЦЫ В МЕТАЛЛИЧЕСКОЙ КЛЕТКЕ ВО ВРЕМЯ СУДЕБНЫХ СЛУШАНИЙ

159.  Первая заявительница также жаловалась в соответствии со статьёй 3 Конвенции на то, что её помещали в металлическую клетку во время судебных слушаний.

A. Приемлемость

160.  Суд считает, что эта жалоба не является ни отчётливо необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (a) Конвенции, ни неприемлемой по любым другим основаниям. Поэтому она должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо дела

161.  Первая заявительница утверждала, что хоть она и подозревалась в совершении уголовного преступления насильственного характера, размещение её в металлической клетке во время судебных слушаний было совершенно неоправданным и унизительным.

162.  Правительство настаивало, что первая заявительница содержалась за металлической решёткой в зале суда в соответствии с национальным законодательством. Правительство объяснило, что решётка предназначалась для разделения ответчиков, к которым применялась мера пресечения в виде содержания под стражей, и людей, присутствующих в зале суда, так, чтобы их можно было надёжно охранять во время судебных слушаний.

163.  Правительство утверждало, что государственные власти не имели намерения оскорбить или унизить первую заявительницу. Она находилась за металлической решёткой в интересах общественной безопасности. Кроме того, удержание первой заявительницы за металлической решёткой ни в какой мере не могло причинить ей страдания или унижение, интенсивность которого превышала бы неизбежный уровень страданий или унижения, присущих содержанию под стражей. Правительство также отметило, что во время судебных слушаний ребёнок первой заявительницы находился с медицинским сотрудником СИЗО вне клетки, и что его передавали заявительнице каждый раз по просьбе.

164.  Суд постановил в своём недавнем решении Большой Палаты по делу Svinarenko and Slyadnev v. Russia, что помещение человека в металлическую клетку во время судебного процесса само по себе – принимая во внимание его унижающий характер, несовместимый со стандартами цивилизованного поведения, которые являются отличительной чертой демократического общества – является оскорблением человеческого достоинства, нарушающим статью 3 ([GC], nos. 32541/08 и 43441/08, § 138, ECHR 2014 (извлечения)).

165.  Обращаясь к настоящему делу, Суд отмечает, что первая заявительница содержалась в металлической клетке во время всех слушаний по её делу, которые состоялись 12 апреля, 17 мая, 15 июня, 2 и 31 августа и 15 ноября 2012 года. Во время первых двух слушаний она была на очень поздней стадии беременности, в то время как в течение остальных четырёх слушаний мать от ребёнка в зале суда отделяла металлическая решётка. Фактически, для такой меры пресечения не рассматривались никакие основания, учитывая позицию судьи насчёт того, что само присутствие первой заявительницы вне клетки приравнивалось бы к её освобождению, вопреки назначенной мере пресечения (см. пункт 73 выше).

166.  Таким образом, Суд находит нарушение статьи 3 Конвенции в этом отношении.

V. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

167.  Статья 41 Конвенции гласит:

“Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне.”

A. Компенсация вреда

168.  Заявители потребовали выплатить им 150,000 евро (EUR) в качестве компенсации морального вреда, в том числе EUR 50,000 первой заявительнице и EUR 100,000 второму заявителю.

169.  Правительство оспорило это требование, как необоснованное и несоразмерное.

170.  Суд считает, что заявители понесли моральный ущерб в отношении нарушений их прав в соответствии со статьёй 3 Конвенции, который не может быть компенсирован одним только признанием факта нарушения их прав в соответствии с Конвенцией. Принимая во внимание обстоятельства дела, и вынося решение на справедливой основе, как этого требует статья 41, Суд присуждает первой заявительнице EUR 12,000 в качестве компенсации морального вреда, плюс любой налог, который может быть наложен на эту сумму. Суд также присуждает второму заявителю EUR 7,000 в этой части, плюс любой налог, который может быть наложен на эту сумму.

B. Компенсация расходов и издержек

171.  Заявители также потребовали выплатить им EUR 13,059 в отношении их юридического представительства, составлявшего примерно 124 часа в национальном судопроизводстве и в разбирательствах в Суде.

172.  Правительство оспорило это требование.

173.  Суд должен установить, во-первых, были ли расходы и издержки, указанные первой заявительницей, действительно понесены и, во-вторых, были ли они необходимыми (см. McCann and Others v. the United Kingdom, 27 September 1995, § 220, Series A no. 324).

174.  В настоящем деле, учитывая документы в его распоряжении и вышеуказанные критерии, Суд считает разумным присудить первой заявительнице сумму в EUR 3,000 для компенсации расходов по всем статьям.

C. Пеня

175.  Суд считает разумным, что пеня должна быть основана на предельной кредитной ставке Европейского Центрального Банка, с добавлением трёх процентных пунктов.

ПО ЭТИМ ПРИЧИНАМ СУД, ЕДИНОГЛАСНО,

1.  Объявляет заявление приемлемым;

 

2.  Постановляет, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в отношении сковывания первой заявительницы наручниками в роддоме;

 

3.  Постановляет, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в отношении физических условий содержания заявителей под стражей в Харьковском СИЗО;

 

4.  Постановляет, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в отношении медицинской помощи, оказанной второму заявителю во время его пребывания с первой заявительницей в Харьковском СИЗО;

 

5.  Постановляет, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в отношении помещения первой заявительницы в металлическую клетку во время судебных слушаний;

 

6.  Постановляет

(a)  что государство-ответчик обязано выплатить в течение трёх месяцев с даты, когда судебное решение станет окончательным в соответствии со статьёй 44 § 2 Конвенции, следующие суммы, конвертированные в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на дату выплаты:

(i)  первой заявительнице:

(α)  EUR 12,000 (двенадцать тысяч евро), плюс любой налог, который может быть взыскан, в отношении компенсации морального вреда;

(β)  EUR 3,000 (три тысячи евро), плюс любой налог, который может быть взыскан с первой заявительницы, в отношении компенсации расходов и издержек; и

(ii)  второму заявителю: EUR 7,000 (семь тысяч евро), плюс любой налог, который может быть взыскан, в отношении компенсации морального вреда;

(b)  что с момента истечения вышеупомянутых трёх месяцев до выплаты, на вышеуказанную сумму начисляется пеня, равная предельной кредитной ставке Европейского Центрального Банка в этот период с добавлением трёх процентных пунктов;

 

7.  Отклоняет оставшуюся часть требований заявителей относительно компенсации.

Составлено на английском языке и провозглашено в письменном виде 24 марта 2016 года, в соответствии с правилом 77 §§ 2 и 3 Регламента Суда.

Клаудиа Вестердийк                                                    Ангелика Нюссбергер
     Секретарь                                                                        Председатель

Перевод Харьковской правозащитной группы

 Поділитися