MENU
Гаряча лінія з пошуку зниклих безвісти в Україні
Документування воєнних злочинів в Україні.
Глобальна ініціатива T4P (Трибунал для Путіна) була створена у відповідь на повномасштабну агресію Росії проти України у лютому 2022 року. Учасники ініціативи документують події, у яких є ознаки злочинів згідно з Римським статутом Міжнародного кримінального суду (геноцид, злочини проти людяності, воєнні злочини) в усіх регіонах України

Дело Коновальчук против Украины

08.11.2016   
Страсбург, 13 октября 2016.

ПЯТАЯ СЕКЦИЯ

ДЕЛО КОНОВАЛЬЧУК ПРОТИВ УКРАИНЫ

(Заявление № 31928/15)

РЕШЕНИЕ

СТРАСБУРГ

13 октября 2016

 

Это решение станет окончательным при условиях, изложенных в статье 44 § 2 Конвенции. Оно может быть отредактировано.

По делу Коновальчук против Украины,

Европейский Суд по правам человека (Пятая секция), заседая палатой в составе:

          Angelika Nußberger, Председатель,
          Ganna Yudkivska,
          Erik Møse,
          André Potocki,
          Yonko Grozev,
          Carlo Ranzoni,
          Mārtiņš Mits, судьи,
и Milan Blaško, заместитель секретаря секции,

Рассмотрев дело в закрытом заседании 20 сентября 2016 года,

Провозглашает следующее решение, принятое в этот день:

ПРОЦЕДУРА

1. Данное дело основано на заявлении (№ 31928/15) против Украины, поданном в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция») гражданкой Украины, г-жой Викторией Леонидовной Коновальчук (далее – «заявитель»)  30 июня 2015 года.

2.  Заявителя представляли г-жа А. Литвин и г-н В. Мельничук, адвокаты, практикующие в Киеве, а также г-н Г. Токарев, адвокат, практикующий в Харькове. Украинское правительство (далее – «Правительство») представляли его уполномоченные, в последнее время – г-н И. Лищина, Министерство юстиции.

3. Заявитель утверждала, в частности, что ей не была предоставлена надлежащая медицинская помощь в местах лишения свободы, и что условия ее транспортировки между различными местами содержания под стражей были бесчеловечными и унижающими достоинство.

4. 20 ноября 2015 года жалобы в соответствии со статьей 3 Конвенции в отношении медицинской помощи, предоставленной заявителю после 5 октября 2014 года, и условий ее транспортировки, а также жалоба относительно несоблюдения Правительством статьи 34, были доведены до сведения Правительства, а остальная часть жалобы была признана неприемлемой в соответствии с Правилом 54 § 3 Регламента Суда.

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

5. Заявитель родилась в 1975 году и до ареста постоянно проживала в Арцизе Одесской области.

6. В 2009 году у заявителя был диагностирован ВИЧ. 

A. От ареста заявителя до указания предварительной меры 

7. В сентябре 2012 года заявитель была арестована по подозрению в торговле наркотиками.

8. В декабре 2012 года заявитель начала получать антиретровирусную терапию (далее – «АРТ»).

9. 16 сентября 2013 года Малиновский районный суд Одессы признал заявителя виновной в совершении ряда преступлений, связанных с наркотиками, и приговорил ее к шести годам и шести месяцам лишения свободы.

10. В неустановленный день заявитель подала жалобу по вопросам права в Высший специализированный гражданский и уголовный суд (далее – «ВСС»).

11. 5 октября 2014 года заявитель прибыла в Збаражскую исправительную колонию № 63 (далее – «колония») для отбытия наказания.

12. 17 октября 2014 года цитологический анализ показал признаки рака шейки матки у заявителя.

13. 6 декабря 2014 года заявитель была переведена в онкологическое отделение больницы при Львовском следственном изоляторе (далее – «онкологический диспансер») для медицинского обследования.

14. 15 декабря 2014 года онкологический диспансер выдал заключение в отношении заявителя. В дополнение к IV стадии ВИЧ-инфекции, у нее был диагностирован рак шейки матки. В заключении говорилось, что в связи с состоянием иммунной системы заявителя операция исключена. Было рекомендовано направить заявителя в больницу Дарьивской исправительной колонии № 10 в Херсонской области, которая специализируется на лечении ВИЧ-инфекции (далее – «ВИЧ-диспансер») для нормализации уровня Т-клеток, а затем перевести ее обратно в онкологический диспансер.

15. В тот же день заявитель была отправлена обратно в колонию.

16. 3 марта 2015 года заявитель была помещена в ВИЧ-диспансер. По завершении курса АРТ, 11 марта 2015 года ВИЧ-диспансер выдал справку о том, что заявитель получала АРТ без перерыва с декабря 2012 года. Ее диагноз гласил: IV стадия ВИЧ с тяжелой иммуносупрессией, рак шейки матки, хронический гепатит в стадии ремиссии, кисты яичников, фиброма голосовых связок и кандидоз ротовой полости. Заявителю было рекомендовано, в частности, продолжать АРТ и принимать гепатопротекторы. Заявитель была направлена в онкологический диспансер.

17. 17 марта 2015 года заявитель покинула ВИЧ-диспансер под конвоем, и 5 апреля 2015 года прибыла в колонию, где она была помещена под наблюдение тюремного врача (врача общей практики) для амбулаторного лечения и продолжения АРТ.

18. 16 апреля 2015 года заявитель покинула колонию под конвоем, и 22 апреля 2015 года прибыла в Киевский следственный изолятор (далее – «Киевский СИЗО») для того, чтобы иметь возможность присутствовать на рассмотрении апелляции по ее делу.

19. 25 мая 2015 года заявитель подала в Киевский Шевченковский районный суд (далее – «Шевченковский суд») ходатайство  об освобождении по состоянию здоровья.

20. В письме без даты, полученном Шевченковским судом 8 июня 2015 года, начальник Киевского СИЗО и начальник медсанчасти Киевского СИЗО сообщили суду, что заявитель получала АРТ в СИЗО, но ее рак можно было лечить только лучевой терапией, которая не могла быть предоставлена ​​в СИЗО.

21. 10 июня 2015 года анализ выявил у заявителя низкую вирусную нагрузку – менее 40 копий/мл.

22. 25 июня 2015 года Шевченковский суд отклонил ходатайство заявителя об освобождении.

B. От указания предварительной меры до освобождения заявителя 

23. 1 июля 2015 года исполняющий обязанности Председателя секции, рассмотрев ходатайство заявителя в соответствии с Правилом 39 Регламента Суда, принял решение указать Правительству, что они должны в срочном порядке обеспечить медицинское обследование заявителя врачом-специалистом; обеспечить незамедлительно, с помощью соответствующих средств, необходимое лечение заявителя, а также до 1 августа 2015 года проинформировать Суд о состояния здоровья заявителя и принятых мерах.

24. 6 июля 2015 года Уполномоченный Правительства обратился к тюремной администрации с просьбой принять надлежащие меры для обеспечения обследования и лечения заявителя, и информировать его о ситуации заявителя.

25. 8 июля 2015 года начальник СИЗО обратился в Киевский городской центр клинической онкологии (далее – «Киевский онкологический центр»), специализированное гражданское учреждение, с просьбой организовать обследование заявителя одним из специалистов Центра.

26. 13 июля 2015 года заявитель был осмотрен онкологом-гинекологом Киевского онкологического центра. Врач рекомендовал заявителю (i) проконсультироваться со специалистом по инфекционным заболеваниям по поводу возможности лечения рака в свете ее ВИЧ и (ii) пройти лучевую терапию в учреждении, специализирующемся в области онкогинекологии.

27. 16 июля 2015 года заявитель была осмотрена специалистом по инфекционным заболеваниям. Специалист рекомендовал внести изменения в схему АРТ, и отметил, что нет никаких противопоказаний для лечения рака шейки матки заявителя.

28. 29 июля 2015 года, заявитель отказалась от изменения схемы АРТ, указав, что «у нее не было выявлено вирусной нагрузки».

29. 30 июля 2015 года заявитель написала заявление начальнику СИЗО, сообщив ему, что она не хочет начинать лучевую терапию в этот момент, потому что она боится, что у нее не хватит времени, чтобы закончить ее в Киевском СИЗО, где она будет находиться до тех пор, пока ВСС не рассмотрит ее апелляцию против вынесенного приговора.

30. 31 июля 2015 года Правительство сообщило Суду о мерах, принятых властями после того, как Европейский Суд указал предварительную меру, и представил соответствующую медицинскую документацию.

31. 7 августа 2015 года заявитель была обследована группой специалистов в Киевском онкологическом центре. Ее диагнозы были подтверждены, и ей была назначена лучевая терапия.

32. 27 августа 2015 года ВСС оставил в силе приговор в отношении заявителя, но уменьшил срок ее заключения до четырех лет.

33. 14 сентября 2015 года заявитель написала в Суд, утверждая, что Правительство не выполнило предварительную меру, указанную Судом. В частности, она утверждала, что она до сих пор не получает рекомендованной лучевой терапии. Она также утверждала, что ее перевозка в онкологическое отделение будет осуществляться по железной дороге, в условиях, несовместимых с ее состоянием здоровья.

34. 16 сентября 2015 года заявитель покинула Киевский СИЗО для лечения в ВИЧ-диспансере; в течение некоторого времени, с 17 по 19 сентября 2015 года, она находилась в Одесском СИЗО, а затем, с 20 по 24 сентября 2015 года, в Херсонском СИЗО. 24 сентября 2015 года она прибыла на лечение в ВИЧ-диспансер.

35. 17 сентября 2015 года Суд обратился к Правительству с просьбой представить фактическую информацию относительно причин, по которым заявитель не прошла лучевую терапию, и проинформировать его о конкретных планах по дальнейшему лечению заявителя.

36. 24 сентября 2015 года заявитель начала курс обследований и лечения в ВИЧ-диспансере и в Херсонском областном онкологическом диспансере.

37. 25 сентября 2015 года Правительство вновь информировало Суд о медицинских обследованиях, которые заявитель прошла в период после решения Суда об указании предварительной меры.

38. С 5 по 27 октября 2015 года заявитель проходила курс лучевой терапии в Херсонском областном онкологическом диспансере; ей было предложено пройти еще один курс, начиная 17 ноября, но 14 ноября 2015 года она отказалась пройти его, сославшись на побочные эффекты предыдущего лечения.

39. 25 октября 2015 года Правительство проинформировало Суд о первом курсе лучевой терапии, пройденном заявителем.

40. 30 октября 2015 года заявитель покинула ВИЧ-диспансер, и 14 ноября 2015 года поступила в онкологический диспансер.

41. 4 января 2016 года заявитель была освобождена по состоянию здоровья.

II. СООТВЕТСТВУЮЩИЕ НАЦИОНАЛЬНЫЕ И МЕЖДУНАРОДНЫЕ МАТЕРИАЛЫ 

42.  Доклад Уполномоченного по правам человека Верховной Рады Украины за 2012 год по результатам мониторинга мест лишения свободы содержит следующие замечания, касающиеся перевозки заключенных (страницы 50-54).

Более чем у 90% используемых железнодорожных вагонов давно истек запланированный срок эксплуатации (двадцать восемь лет). По причине плохой вентиляции, в летнее время пребывание в этих вагонах становится невыносимым. Зимой в них холодно из-за устаревших систем отопления. Твердые кровати в отсеках для заключенных не снабжены матрасами и постельным бельем.

Отсеки переполнены, то есть в вагоне вместимостью семьдесят человек могут перевозиться 100 или больше людей. Доступ к туалетам затруднен. Доступ к питьевой воде нерегулярен; горячая пища не предоставляется.

Учитывая, что заключенные вынуждены находиться в таких условиях в течение нескольких дней, их можно охарактеризовать как жестокое и унижающее достоинство обращение.

43. Соответствующие доклады Европейского комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения и наказания (далее – «ЕКПП») в отношении условий транспортировки заключенных в Украине можно найти в решениях Yakovenko v. Ukraine (no. 15825/06, §§ 59‑61, 25 October 2007) и Andrey Yakovenko v. Ukraine (no. 63727/11, §§ 71-73, 13 March 2014).

44. Соответствующие международные и национальные материалы, касающиеся лечения ВИЧ-инфекции и связанных с ней заболеваний, можно найти в решении Sergey Antonov v. Ukraine (no. 40512/13, §§ 54-56, 22 October 2015).

ПРАВО

I. ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ

45. Заявитель жаловалась на то, что (i) ей не была предоставлена надлежащая медицинская помощь в заключении после ее перевода в колонию и (ii) условия ее транспортировки между различными местами содержания под стражей были бесчеловечными и унижающими достоинство. Она сослалась на статью 3 Конвенции, которая гласит:

«Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».

A. Приемлемость

46. Суд отмечает, что заявитель жаловалась на условия ее транспортировки между различными местами содержания под стражей несколько раз, между 20 сентября и 5 октября 2014 года, между 6 февраля и 3 марта 2015 года, и несколько раз после этого.

47. Однако, заявитель подала эту жалобу 14 сентября 2015 года. Таким образом, эта часть жалобы в отношении условий ее транспортировки до 3 марта 2015 года является несвоевременной и не соответствует правилу шести месяцев, изложенному в статье 35 § 1 Конвенции. Следовательно, она должна быть отклонена в соответствии со статьей 35 §§ 1 и 4 Конвенции.

48. Суд отмечает, что остальные жалобы заявителя в соответствии со статьей 3 не являются явно необоснованными по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Суд также отмечает, что они не являются неприемлемыми по каким-либо другим основаниям. Поэтому они должны быть признаны приемлемыми.

B. Существо дела

1. Медицинская помощь

(a) Аргументы сторон

49. Заявитель утверждала, что: (i) несмотря на то, что у нее был диагностирован рак шейки матки в октябре 2014 года, ее лечение по этому поводу не было начато до конца сентября 2015 года; (ii) она не получала никакого лечения в связи с ее гепатитом и кандидиозом; (iii) вопреки рекомендациям врачей ВИЧ-диспансера, анализы на вирусную нагрузку и CD4-лимфоциты проводились реже, чем каждые три месяца, как рекомендовано соответствующими протоколами; и (iv) с 24 апреля по 16 сентября 2015 года в Киевском СИЗО, и в неустановленные дни в колонии, несмотря на состояние здоровья заявителя, она содержалась в общей камере с другими заключенными, а не в медсанчасти.

50. Правительство утверждало, что медицинская помощь, предоставленная заявителю, была адекватной. Они утверждали, что заявитель заболела до заключения под стражу. Находясь в заключении, она постоянно находилась под медицинским наблюдением, и ей было назначено соответствующее лечение, которое она получила в полном объеме. На протяжении всего периода содержания под стражей ее здоровье не ухудшилось. Она получала АРТ без перерыва с декабря 2012 года. Правительство подчеркнуло, что 30 июля 2015 года заявитель отказалась пройти курс лучевой терапии.

(b) Оценка Суда

(i) Общие принципы

51. Суд неоднократно подчеркивал, что заключенным должна быть обеспечена надлежащая медицинская помощь (см. Kudła v. Poland [GC], no. 30210/96, § 94, ECHR 2000‑XI). Отсутствие надлежащей медицинской помощи может составить обращение, противоречащее статье 3 Конвенции (см. İlhan v. Turkey [GC], no. 22277/93, § 87, ECHR 2000-VII, и Sarban v. Moldova, no. 3456/05, § 90, 4 October 2005).

52. В этой связи, очень сложно оценить, была ли медицинская помощь «надлежащей». Европейский Суд напоминает, что сам по себе факт, что задержанный был осмотрен врачом, и ему было прописано определенное лечение, не может автоматически вести к выводу, что медицинская помощь была надлежащей. Власти также должны обеспечить ведение всеобъемлющей документации относительно состояния здоровья заключенного и его лечения в местах лишения свободы. Кроме того, должны быть обеспечены быстрая и точная диагностика, необходимый уход, и, если этого требует характер заболевания, регулярное и систематическое медицинское наблюдение, включающее в себя комплексную терапевтическую стратегию, направленную на адекватное лечение заболеваний заключенного или предотвращение их обострения, а не только на устранение симптомов. Власти должны также продемонстрировать, что были созданы необходимые условия для осуществления назначенного лечения. Кроме того, медицинская помощь, предоставляемая в местах лишения свободы, должна быть сопоставимой с уровнем медицинской помощи, предоставляемой населению в целом. Тем не менее, это не означает, что каждому заключенному должен быть гарантирован такой же уровень медицинской помощи, какой доступен в лучших медицинских учреждениях за пределами пенитенциарных учреждений (см. Blokhin v. Russia [GC], no. 47152/06, § 137, ECHR 2016, с дальнейшими ссылками).

53. В целом, Суд оставляет за собой достаточную гибкость при определении требуемого стандарта медицинской помощи, принимая решение по этому поводу на индивидуальной основе. Этот стандарт должен быть «совместим с человеческим достоинством» заключенного, но должен также учитывать «практические требования лишения свободы» (см. Aleksanyan v. Russia, no. 46468/06, § 140, 22 December 2008, и Blokhin, упомянутое выше, § 138).

54. В частности, в контексте дел, касающихся надлежащей медицинской помощи в украинских местах лишения свободы, Суд постановил, что Правительство обязано представить достоверные и убедительные доказательства, показывающие, что данный заявитель получил всестороннюю и надлежащую медицинскую помощь в местах лишения свободы (см. Sergey Antonov, упомянутое выше, § 86, с дальнейшими ссылками).

(ii) Применение этих принципов в настоящем деле

55. Прежде всего, Суд отмечает, что в настоящем деле, в отличие от многих предыдущих дел против Украины (см., например, Kats and Others v. Ukraine, no. 29971/04, 18 December 2008; Salakhov and Islyamova v. Ukraine, no. 28005/08, 14 March 2013; и Sergey Antonov, упомянутое выше, §§ 79-83), материалы дела не свидетельствуют о каких-либо серьезных недостатках медицинской помощи, которую заявитель получала в связи с ВИЧ. В отличие от своих утверждений в Суде, на национальном уровне заявитель выражала полное удовлетворение АРТ и фактически отказалась изменить его схему в соответствии с полученными рекомендациями (см. параграфы 28 выше и 87 ниже). Хотя заявитель утверждала, что анализы в связи с ВИЧ проводились реже, чем следовало, нет никаких признаков того, что это оказало какое-либо негативное влияние на ее состояние или нанесло какой-либо иной вред ее лечению.

56. Тем не менее, то же самое нельзя сказать о медицинской помощи, оказанной заявителю в связи с раком.

57. В частности, в то время как по результатам цитологического анализа от 17 октября 2014 года у заявителя был диагностирован рак, она, по-видимому, не была тщательно обследована в этой связи до 6 декабря 2014 года. Кроме того, когда 15 декабря 2014 года было завершено последнее обследование, заявителю было рекомендовано сначала пройти лечение в ВИЧ-диспансере, а затем, после нормализации уровня Т-клеток, вернуться в онкологический диспансер.

58. Первый элемент этой программы лечения был осуществлен только через два с половиной месяца, с 3 по 17 марта 2015 года. Кроме того, реализация программы лечения была прервана 17 марта 2015 года, когда, после выписки из ВИЧ-диспансера, заявитель была переведена в колонию, где не было специалистов-онкологов, вместо того, чтобы, согласно рекомендациям, вернуться в онкологический диспансер.

59. Вопрос о лечении рака заявителя, по-видимому, не рассматривался до 8 июня 2015 года, когда врачи медсанчасти СИЗО высказали свое мнение о том, что рак заявителя можно лечить только лучевой терапией, которая не может быть предоставлена ​​в СИЗО. Тем не менее, эта возможность не была изучена до 13 июля 2015 года, когда гинекологический онколог явно рекомендовал лучевую терапию, и 16 июля 2015 года, когда специалист по инфекционным заболевания подтвердил, что такое лечение не было противопоказано заявителю, учитывая состояние ее иммунной системы.

60. С учетом весьма серьезного характера состояния заявителя, эти задержки и упущения, в отсутствие каких-либо внятных объяснений, раскрывают серьезные недостатки в медицинской помощи, предоставленной заявителю. Тот факт, что 29 июля 2015 года заявитель отказалась от изменения в схеме АРТ, а 30 июля 2015 года отказалась пройти курс лучевой терапии, не может служить оправданием задержек, которые имели место ранее. Кроме того, заявитель отказалась от лучевой терапии только до рассмотрения ее апелляции, которое состоялось 27 августа 2015 года. Тем не менее, никаких дальнейших шагов, чтобы продолжить ее лечение, не было предпринято с этого дня до 16 сентября 2015 года, когда был начат перевод заявителя из Киевского СИЗО в ВИЧ-диспансер. Этот перевод был завершен ​​ только 24 сентября 2015 года, и тогда же была возобновлена программа лечения, рекомендованная 15 декабря 2014 года.

61. Суд приходит к выводу, что власти не предоставили заявителю своевременной медицинской помощи в связи с ее раком, и этот отказ представляет собой бесчеловечное и унижающее достоинство обращение (сравните с Yermolenko v. Ukraine, no. 49218/10, § 57, 15 November 2012).

62. Эти соображения являются достаточными для того, чтобы Суд установил, что была нарушена статья 3 Конвенции в связи с медицинским лечением заявителя в заключении.

63. С учетом этих выводов, Суд считает, что нет необходимости рассматривать оставшуюся часть доводов заявителя относительно предполагаемой неадекватности медицинской помощи, которую она получала в заключении.

2. Условия транспортировки

(a) Аргументы сторон

64. Заявитель утверждал, что ее неоднократные перевозки по железной дороге между различными местами содержания под стражей с 17 марта по 14 ноября 2015 года осуществлялись в бесчеловечных и унижающих достоинство условиях. Ее перевозили в переполненных и антисанитарных вагонах, где в отсеке, рассчитанном на трех человек, находились четыре или пять заключенных, в отсеке, рассчитанном на шесть человек – семь или восемь заключенных. По этой причине заявитель не могла прилечь по девять-десять часов подряд, что было особенно тяжело в ее состоянии, поскольку, находясь в вертикальном положении, она испытывала боли в нижней части живота.

65. Правительство утверждало, что заявитель не высказывала никаких просьб о специальной транспортировке с учетом ее состояния здоровья. По этой причине ее перевозили в соответствии с общими правилами транспортировки – в железнодорожных вагонах, оборудованных купе для охранников, зоной для приготовления пищи, двумя туалетами и отсеками для заключенных с установленными в них жесткими скамьями. Правительство утверждало, что условия транспортировки заявителя не являлись нарушением статьи 3.

(b) Оценка Суда

66. Суд отмечает, что стороны не оспаривали факт перевозки заявителя в железнодорожных вагонах для заключенных, по крайней мере, в следующих случаях:

(i) из ВИЧ-диспансера в колонию (на расстояние около 748 км, если измерять по дороге) с 17 марта по 5 апреля 2015 года, то есть в течение двадцати дней;

(ii) из колонии в Киевский СИЗО (около 399 км) с 16 по 22 апреля 2015 года, то есть в течение семи дней;

(iii) из Киевского СИЗО в ВИЧ-диспансер с 16 по 24 сентября 2015 года, с остановками в Одесском СИЗО с 17 по 19 сентября и в Херсонском СИЗО с 20 по 24 сентября 2015 года, что в итоге составило около 710 км и девять дней;

(iv) из ВИЧ-диспансера  в онкологический диспансер (около 881 км) с 30 октября по 14 ноября 2015 года, то есть в течение шестнадцати дней.

67. Заявитель представила подробные материалы, касающиеся сроков и маршрутов ее транспортировки. Правительство не оспаривало эти представления и утверждало в свою очередь, что перевозка заявителя осуществлялась в стандартных условиях железнодорожных перевозок задержанных.

68. Эти условия подверглись осуждению в отечественных и международных докладах (см. параграфы 42 и 43 выше) и привели к установлению Судом нарушений статьи 3 в прошлом (см. Yakovenko, упомянутое выше, §§ 105-13; Koktysh v. Ukraine, no. 43707/07, §§ 104-08, 10 December 2009; и Andrey Yakovenko, упомянутое выше, §§ 100‑03).

69. Материалы дела свидетельствуют о том, что условия, в которых заявителя перевозили между различными местами содержания под стражей, были, по всей видимости, аналогичны условиям, которые привели к установлению нарушения статьи 3 в упомянутых выше решениях. При оценке этих условий, Суд не видит оснований для использования иного подхода в настоящем деле. Поэтому Суд приходит к выводу, что условия транспортировки заявителя представляли собой бесчеловечное и унижающее достоинство обращение.

70. Таким образом, Суд приходит к выводу, что была нарушена статья 3 Конвенции в связи с условиями транспортировки заявителя.

II. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 34 КОНВЕНЦИИ

71. Заявитель жаловалась на то, что неспособность Правительства своевременно обеспечить ее медицинское обследование и лечение, в соответствии с предварительной мерой, указанной Судом в рамках Правила 39 Регламента Суда, нарушила ее право на индивидуальную жалобу. Она сослалась на статью 34 Конвенции, которая гласит:

«Суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права».

72. Правило 39 Регламента Суда, в соответствующей части, гласит: 

«1. По просьбе стороны в деле или любого другого заинтересованного лица, или по своей инициативе Палата или, в соответствующих случаях, ее Председатель может указать сторонам на предварительные меры, которые, по мнению Палаты, следует принять в интересах сторон или надлежащего осуществления проводимого расследования.

...

3. Палата может запросить у сторон информацию по любому вопросу, связанному с выполнением любой указанной предварительной меры».

A. Аргументы сторон

73. Правительство утверждало, что оно выполнило требования статьи 34. В частности, после того, как 1 июля 2015 года была указана предварительная мера, Правительство представило Суду исчерпывающую информацию о мерах, принятых для ее выполнения, а также о состоянии здоровья заявителя и ее лечении.

74. Заявитель утверждала, что после того, как 1 июля 2015 года была указана предварительная мера, Правительство не принимало никаких мер для ее выполнения до 12 июля 2014 года. По ее мнению, обследование онкологом-гинекологом 13 июля 2015 года не соответствовало предварительной мере, поскольку оно проводилось в СИЗО без необходимого диагностического оборудования. Более того, хотя диагноз заявителя был подтвержден, ей не было предоставлено никакого лечения. 29 июля 2015 года она отказалась от рекомендованной АРТ, потому что она не хотела делать это в отсутствие свежего анализа на вирусную нагрузку.

B. Оценка Суда

1. Общие принципы

75. В соответствии с прецедентным правом Суда, невыполнение государством-ответчиком предварительной меры влечет за собой нарушение права на подачу индивидуальной жалобы (см. Mamatkulov and Askarov v. Turkey [GC], nos. 46827/99 and 46951/99, § 125, ECHR 2005‑I; Aoulmi v. France, no. 50278/99, § 108, ECHR 2006‑I (выдержки)).

76. Жалоба в соответствии со статьей 34 Конвенции носит процедурный характер и поэтому не поднимает вопроса о приемлемости в соответствии с Конвенцией (см. Ergi v. Turkey, 28 July 1998, § 105, Reports of Judgments and Decisions 1998‑IV). Статья 34 будет нарушена, если власти Договаривающегося государства приняли все меры, которые обоснованно могли быть приняты для выполнения предварительной меры, указанной Судом (см. Paladi v. Moldova [GC], no. 39806/05, § 88, 10 March 2009). Государство-ответчик обязано продемонстрировать Суду, что предварительная мера была выполнена, или, в исключительных случаях, что существовали объективные препятствия, которые помешали ее выполнить, и что Правительство приняло все необходимые меры, чтобы устранить эти препятствия и проинформировать Суд об этой ситуации (см. там же, § 92, и Grori v. Albania, no. 25336/04, § 184, 7 July 2009).

77. Хотя формулировка предварительной меры является одним из элементов, которые следует учитывать при изучении Судом вопроса, выполнило ли государство свои обязательства в соответствии со статьей 34, Суд должен принимать во внимание не только букву, но и дух временной меры (см. Paladi, упомянутое выше, § 91), да и саму ее цель (см. Patranin v. Russia, no. 12983/14, § 52, 23 July 2015).

78. Предварительные меры должны выполняться незамедлительно (см. Grori, упомянутое выше, § 190). В случае задержки, Суд устанавливал нарушение статьи 34 даже в тех случаях, когда мера была, в конечном счете, выполнена (см., например, там же, §§ 64, 70 и 190-95, и D.B. v. Turkey, no. 33526/08, § 67, 13 July 2010). Для  установления нарушения нет необходимости демонстрировать, что задержка на самом деле нанесла вред, на предотвращение которого была направлена предварительная мера (см. Paladi, § 89, и Salakhov and Islyamova, § 223, оба упомянуты выше).

2. Применение этих принципов в настоящем деле

79. Суд отмечает, прежде всего, что 1 июля 2015 года было принято решение указать Правительству Украины, в соответствии с Правилом 39 Регламента Суда, что Правительство «должно в срочном порядке обеспечить медицинское обследование заявителя врачом-специалистом; незамедлительно обеспечить, с помощью соответствующих средств, лечение заявителя в свете ее состояния здоровья; и... до 1 августа 2015 года проинформировать Суд о состоянии здоровья заявителя и о мерах, принятых для обеспечения медицинского обследования заявителя врачом-специалистом и соответствующего лечения».

80. Утверждая, что они полностью выполнили предварительную меру, Правительство сослалось на то, что в своих письмах от 31 июля, 25 сентября и 20 октября 2015 года они проинформировали Суд о мерах, принятых для ее выполнения, и представили соответствующую медицинскую документацию. Суд с удовлетворением отмечает, что все так и было на самом деле (в отличие, например, от Yunusova and Yunusov v. Azerbaijan, no. 59620/14, §§ 119 and 120, 2 June 2016, еще не ставшего окончательным на момент принятия настоящего решения).

81. Тем не менее, сфера действия предварительной меры, указанной Правительству, не ограничивается предоставлением медицинской информации. Она также требовала, чтобы заявитель была (i) в срочном порядке обследована врачом-специалистом и (ii) незамедлительно получила соответствующее лечение. Суд рассмотрит эти два элемента по очереди.

(a) Медицинское обследование

82. Суд принимает во внимание представления заявителя, что, несмотря на то, что мера была указана 1 июля 2015 года, заявитель была обследована врачом только 13 июля 2015 года.

83. Суд отмечает, однако, что власти не оставались полностью пассивными в течение этого периода. В частности, 6 июля 2015 года управление Уполномоченного Правительства связалось с тюремными властями по поводу ситуации заявителя; также 8 июля 2016 года власти обратились с просьбой о консультации с гражданским врачом, специализирующимся по заболеванию заявителя.

84. Хотя задержки в общении между управлением Уполномоченного Правительства и тюремными властями достойны сожаления и, в принципе, теоретически могут вызвать вопросы о соответствии статье 34 (см., например, Grori, упомянутое выше, §§ 190-95), Суд не готов утверждать, что это равносильно нарушению права заявителя на подачу индивидуальной жалобы в настоящем деле, в частности, учитывая тот факт, что заявитель в конце концов отказалась от лечения, назначенного в результате этой проведенной с задержкой консультации. Также следует учесть, что Правительство, в конечном итоге, выполнило этот аспект меры и представило Суду соответствующую информацию в установленные сроки, а именно до 1 августа 2015 года.

85. Аргумент заявителя, что ее обследование онкологом-гинекологом 13 июля 2015 года не соответствовало предварительной мере, так как оно проводилось в СИЗО, а не в специализированном медицинском учреждении, является необоснованным, и Суд отклоняет его.

(b) Лечение

86. Суд отмечает, что 13 июля 2015 года заявитель была обследована онкологом-гинекологом, который рекомендовал ей сначала проконсультироваться со специалистом по инфекционным заболеваниям по поводу возможных противопоказаний для лечения рака, а затем пройти курс лучевой терапии. Первая часть этой программы была осуществлена 16 июля 2015 года, когда специалист по инфекционным заболевания (i) рекомендовал изменить схему АРТ и (ii) заявил, что нет никаких противопоказаний для лечения рака шейки матки заявителя.

87. Тем не менее, 29 июля 2015 года заявитель отказалась от рекомендованного изменения АРТ, указав, что «у нее не было выявлено вирусной нагрузки» (см. параграф 28 выше). Заявитель утверждает, что это ее заявление означало ее нежелание вносить изменения в АРТ без анализа на вирусную нагрузку. Суд не убежден этим объяснением. На самом деле, заявитель прошла анализ на вирусную нагрузку незадолго до этого – 10 июня 2015 года. Формулировка ее заявления скорее предполагает, что она была удовлетворена результатами этого анализа и своей схемой АРТ. На следующий день после этого первого отказа, 30 июля 2015 года, заявитель отказалась проходить лучевую терапию до тех пор, пока ВСС не рассмотрит ее жалобу.

88. Ничто не указывает на то, что эти отказы были недобровольными. Поэтому Суд считает, что Правительство выполнило предварительную меру в отношении лечения заявителя в период до 27 августа 2015 года, когда ВСС завершил рассмотрение жалобы заявителя.

89. Вместе с тем, после 27 августа 2015 года ситуация  изменилась. Несмотря на то, что предварительная мера, указанная Судом, по-прежнему оставалась в силе, власти не предпринимали никаких дальнейших шагов для продолжения лечения заявителя до 16 сентября 2015 года, когда заявитель поступила в ВИЧ-диспансер.

90. Другими словами, имела место минимум двадцатидневная задержка в реализации программы лечения заявителя. Следовательно, Суд считает, что в этот последний период власти не выполнили требование предварительной меры, что лечение заявителя должно быть обеспечено «незамедлительно». Правительство не указало на какие-либо объективные препятствия для выполнения предварительной меры в этот период (сравните с Grori, упомянутым выше, §§ 190-95).

91. Суд заключает, что государство-ответчик не выполнило свои обязательства в соответствии со статьей 34 Конвенции.

III. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

92. Статья 41 Конвенции гласит:

«Если Суд решает, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

A. Компенсация вреда

93.  Заявитель потребовала выплатить ей компенсацию нематериального вреда. Она оставила вопрос о размере суммы компенсации на усмотрение Суда.

94. Правительство не представило комментариев по этому вопросу.

95. Суд считает, что заявитель испытала страдания и тревогу в связи с установленными им нарушениями. Принимая решение на справедливой основе, он присуждает заявителю 10 000 евро в качестве компенсации нематериального вреда.

B. Компенсация расходов и издержек

96. Заявитель также потребовала выплатить ей 2943 евро в качестве компенсации оплаты правовых услуг г-жи Литвин в национальных судах и в Суде, и 3922 евро в качестве компенсации оплаты правовых услуг г-на Токарева в Суде.

97. Правительство утверждало, что эти требования являются чрезмерными в свете уровня сложности дела.

98. В соответствии с прецедентным правом Суда, заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той мере, в какой было показано, что они действительно были понесены, были обязательными и разумными. В настоящем деле, принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении документы и вышеуказанные критерии, Суд считает оценку г-жой Литвин и г-ном Токаревым их гонорара чрезмерной, в частности, по причине того, что часть их представлений от имени заявителя касалась частей заявления, признанных неприемлемыми. Соответственно, Суд считает разумным присудить заявителю 4700 евро в общей сложности по этому пункту. Эта общая сумма включает в себя: 2000 евро в качестве компенсации оплаты правовых услуг г-жи Литвин в национальных судах и в Суде, и 2700 евро в качестве компенсации оплаты правовых услуг г-на Токарева в Суде.

C. Пеня

99. Суд считает разумным, что пеня должна быть основана на предельной кредитной ставке Европейского центрального банка с добавлением трех процентных пунктов.

IV. ПРАВИЛО 39 РЕГЛАМЕНТА СУДА

100. Учитывая, что фактические обстоятельства, которые привели к применению Правила 39 Регламента Суда в настоящем деле, изменились, Суд считает целесообразным отменить предварительную меру, указанную Правительству.

ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ, СУД ЕДИНОГЛАСНО

1.  Объявляет жалобы, касающиеся лечения заявителя в местах лишения свободы и условий ее транспортировки после 17 марта 2015 года приемлемыми, а остальную часть жалобы неприемлемой;

 

2.  Постановляет, что была нарушена статья 3 Конвенции в связи с лечением заявителя в местах лишения свободы;

 

3.  Постановляет, что была нарушена статья 3 Конвенции в связи с условиями транспортировки заявителя;

 

4.  Постановляет, что государство-ответчик не выполнило свои обязательства в соответствии со статьей 34 Конвенции;

 

5.  Постановляет:

(a)   государство-ответчик должно выплатить заявителю, в течение трех месяцев с даты, когда это решение станет окончательным в соответствии со статьей 44 § 2 Конвенции, следующие суммы, в переводе в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:

(i)  10000 (десять тысяч) евро, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации нематериального вреда;

(ii)  4700 (четыре тысячи семьсот) евро, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации расходов и издержек;

(b)  с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев до выплаты, на вышеуказанную сумму начисляется пеня, равная предельной кредитной ставке Европейского центрального банка в этот период с добавлением трех процентных пунктов;

 

6.  Отклоняет оставшуюся часть требований заявителя относительно компенсации;

 

7.  Постановляет прекратить применение Правила 39 Регламента Суда.

Составлено на английском языке и провозглашено в письменном виде 13 октября 2016 года в соответствии с правилом 77 §§ 2 и 3 Регламента Суда.

  Милан Блашко                                                              Ангелика Нуссбергер
заместитель секретаря                                                          Председатель

Перевод Харьковской правозащитной группы

 Поділитися