Выход есть.

"Изберите себе ныне, кому служить"

(И.Нав.24,15)

Проблема преступности в современном украинском обществе столь актуальна, что ни один политик, включая президента, в своих программных заявлениях не обошел ее стороной. Правда, заявления мало повлияли на ее разрешение, а растущая статистика правонарушений вообще игнорирует намерения политических лидеров. Постоянно размещают на своих страницах материалы на эту тему и большинство СМИ. Сенсационные подробности, поражающие воображение обывателей, вызывают нездоровый интерес и таким образом увеличивают спрос на их продукцию. Эти материалы выглядят продолжением телебоевиков и сериалов, их воплощением в жизнь на местном материале. Все это приучает к мысли, что так оно и должно быть, никуда от этого не денешься. Отсутствие же отрицательных оценок криминала и насилия поневоле создает некий шарм уголовного образа. Издание Донецкого Мемориала "Аспект" поднимает вопросы преступности в несколько ином, конструктивном ключе. Материалы журнала в обобщенном виде акцентируют внимание на этапе последствий — на системе исполнения наказаний. Они также ориентируют на соответствующие международные правовые нормы. Но на самом деле явление преступности намного глубже и многогранней.

На страницах журнала весьма важным видится мне признание шефа украинского Департамента по исполнению наказаний В. Левочкина. Несмотря на принимаемые усилия по реформированию системы ИН, "говорить о том, что численность осужденных и заключенных уменьшается, оснований пока что нет", — заявляет он. Похожие трудности есть и у его российских коллег. "Решение проблемы размещения подозреваемых и обвиняемых только за счет строительства новых СИЗО выходит за рамки экономических возможностей государства", — пишет в журнале А. Яцентюк, начальник отдела Управления СИЗО и тюрем ГУИН Минюста России. Как видим, дело нешуточное: или преступность истощит и разрушит государство, или потребуются немалые усилия, чтобы она пошла на убыль. уголовно-исполнительная система пытается решить свои трудности как через строительство новых учреждений, так и через снижение численности спецконтингента путем амнистии, уменьшения сроков, альтернативных форм наказаний, а также смены старого персонала новым поколением. На мой взгляд, эти меры — слезы в растущем море преступности. После изоляции, нагрузив правовую сферу и бюджет, в общество возвращается тот же контингент, знающий истинную цену словам о справедливом суде и наказании, возмущенный увиденным и обогащенный всевозможным опытом, ни на йоту не став лучше. Если при этом и наблюдается некая положительная статистика, то я бы скорее отнес ее на счет возросшей квалификации правонарушителей.

Во многих материалах бюллетеня просматриваются общие задачи правозащитников и пенитенциарщиков, желание повлиять на ситуацию, снизить рост правонарушений и связанную с ним перегрузку мест заключений, что неминуемо влечет за собой нарушение элементарных прав узников. К сожалению, затрагиваемые вопросы далеко не охватывают всего явления. На мой взгляд, совместные усилия касаются только верхушки айсберга, и во многом напоминают борьбу с последствиями, хотя всем хорошо известно, что язвы общества проще предупреждать, нежели лечить. Преступность же имеет в нашем обществе весьма глубокие корни. Ее не объяснить с помощью примитивно-классового подхода, выводящего ее из безработицы (ярким чему подтверждением служит растущая преступность в Интернете). Не объяснить и существующими социально-материаль-

ными условиями, как пытаются это представить сегодня на официальном уровне. Такое утверждение следует из тезиса "бытие определяет сознание", логического продолжения заблуждения о животном происхождении человека. Из этой дарвинистской предпосылки вытекают весьма искаженные выводы, никак неспособные объяснить, например, рост преступности в благополучных странах.

Я убежден, что истоки этого явления следует искать прежде всего в отсутствии у граждан важных моральных качеств. Особенно присуща криминализация сознания человеку, воспитанному в советской среде. Исторически это воспитание начиналось с "экса" — восстановления революционной справедливости в отношении "эксплуататоров", что на языке правосудия всегда квалифицировалась как посягательство на чужую собственность, грабеж и разбой. Методы партийного руководства страной посредством неписаных законов и телефонного права долгие годы тоже были очень похожи на отношения внутри преступной группировки, построенной на личной преданности, авторитете, закрытости и сокрытии следов. Преступность была присуща и вождям. Достаточно сказать, что партийная карьера Сосо Джугашвили, известного народу как товарищ Сталин, началась с удачного ограбления банка в Тифлисе. Вожди помельче обустраивали свое бытие за казенный счет подальше от посторонних глаз на отдельно взятых территориях, огражденных плотными заборами.

С вождей делали свою жизнь и "массы". Рабочие и крестьяне долгие годы также жили по принципу: все вокруг колхозное, все вокруг мое. И хотя колхозная идея лопнула вместе с социализмом, мировоззрение осталось прежним. Но главным фактором преступности была 70-летняя государственная пропаганда атеизма, что привело к массовому безбожию, которое теоретически обосновывает и оправдывает всякую возможность украсть и обмануть, если НИКТО НЕ ВИДИТ. Смехотворные призывы к революционной или иному виду сознательности, апелляция к моральному кодексу строителя коммунизма перечеркивается утверждением, что со смертью все закончится, и поэтому надо успеть взять от жизни как можно больше, "чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы".

После закономерного краха коммунистических идей наше государство до настоящего времени так и не определилось с ответом на вопрос, почему его гражданам следует быть честными. В достаточной мере на этот вопрос не отвечает и Конституция, провозглашающая некие общепринятые международные нормы. Законы, в свою очередь, обозначают границы дозволенных действий граждан. Получается, что на жизненно важный вопрос каждый гражданин ищет ответ самостоятельно. и большинство из них находят вполне убедительные мотивы, позволяющие нарушать "самую малость". А затем еще чуть-чуть. У профессиональных преступников — своя философия оправдательного толка. (Как написано в Библии, "всякий путь человека прям в глазах его; но Господь взвешивает сердца", Пр. Соломона,21,2). В итоге те и другие попадают за решетку.

Ф. Достоевский талантливо и убедительно показал, с чего начинается любое преступление. Сначала в голове приживаются греховные мысли. А само преступление совершается позже по заранее обдуманному плану или без него, но по мысленно накатанной колее. Именно на первой стадии его и легче всего предотвратить. Однако государство остается бесконечно-скупым и безучастным к профилактике преступности, и вынужденно щедрым на содержание и наказание преступников закона. Оно безучастно смотрит на пропаганду в СМИ, показ видео и тиражирование аудиопродукции о насилии, порнографии, оккультизме, уголовном образе жизни. Возникает отдельный вопрос, а вправе ли мы апеллировать к государству, как некоему субъекту этого процесса? На мой взгляд, нет. При сложившейся структуре власти не наблюдается преемственности и ответственности за долгосрочную политику. Правительства меняются столь часто, что спрашивать не с кого. Существуют лишь группы лиц по ведомствам, которые и пытаются проводить свою долгосрочную политику. Ясно, что ее направленность будет носить квазигосударственный характер, выявляющий себя при распределении бюджетных потоков.

Между тем в правоохранительной системе накопилось много нерешенных проблем и тупиковых ситуаций, например, при дознании. Какой ценой достигается конечный результат, если раскрываемость преступлений является естественным критерием для служебного роста следователя? Если явная пытка с оставшимися следами изредка может иметь последствия, то часто существует беспроигрышный компромисс: признание — за сокрытие следствием части вины. В арсенале следователя также запугивание, оскорбления, давление на психику. В этих случаях, защищая закон, следователь становится нарушителем УПК, а действенный механизм контроля за действиями следователя отсутствует. Например, хорошая идея независимости судов на деле через волокиту и недобросовестность, а то и через их перегрузку оборачивается злом, переполнением СИЗО и увеличением сроков досудебного заключения. С увеличением этого срока возрастает также и моральная зависимость судей от обвиняемых. Как можно вынести оправдательный приговор, скажем, после годичного предварительного заключения? Какой судья скажет подозреваемому: "Извините, у наших коллег вышла ошибка?" Ведь в этом случае справедливость требует возмещения ущерба за остановку в работе подозреваемого, а то и ее потерю. Как восстанавливать потерянные в заключении здоровье и нервы? Кто должен кормить все это время семью заключенного? Кто будет оплачивать моральный ущерб? Плюс возможность заболевания туберкулезом или чем похуже в переполненных СИЗО. Фактически это наказание, решение о котором принимается судьей по подозрению, и без предоставления доказательств.

Независимость судов выливается также в безнаказанность для коррумпированных судей. Или рассмотрим отношение осужденных к приговору. Если даже допустить, что следствие и судопроизводство в отдельном случае было идеальным, то для суда остаются неизвестными многие мотивы и обстоятельства преступления, имевшие для преступника решающее значение. От этого происходит возмущение несправедливостью любого обвинительного приговора, что в свою очередь делает невозможными всякие доверительные отношения для перевоспитания преступников сотрудниками системы ИН. "Руководители ГУИН Минюста РФ некоторых регионов считают, что заниматься индивидуально-профилактической работой с заключенными бесперспективно" — читаем мы в статье "Положение заключенных в России". Об этом говорит их многолетний опыт. Ведь перевоспитание — это не назидательная лекция или правовой всевобуч. Это переубеждение, это откровенный разговор, диалог, дискуссия, предложение лучшего, нравственного образа жизни. Возможно ли это, если сотрудники УИН в разговорах с осужденными употребляют нецензурные и оскорбительные выражения, если сами употребляют алкоголь, ставший причиной страданий для многих осужденных? Нравоучения от таких воспитателей трудно воспринимать иначе, как юмор. Например, коррупция. Известно, сколь высок ее показатель в украинском государстве. И нет никаких оснований полагать, что она обходит стороной правоохранительные органы и уголовно-исполнительную систему. Наоборот, они в гораздо большей степени подвержены этому влиянию по причине целевого накопления для этих целей криминальных ресурсов. Ясно, что борьба с этим злом в среде правоохранителей крайне неэффективна. "Куда подевался рэкет с наших рынков?" — спросил я информированного водителя иномарки. "Они ушли под милицейскую крышу", — ответил он.

Эти и многие другие тупиковые обстоятельства на самом деле разрешимы через добрую совесть следователей, судей, прокуроров, адвокатов, пенитенциарщиков. Во многих отношениях обществу выгодно иметь добросовестных функционеров. Однако задача воспитания таких кадров государством не ставится. "Чиновник должен быть хорошим специалистом", — такова сегодня ведомственная кадровая политика. Не ставится также задача перевоспитания преступников и профилактики правонарушений в государстве, а положительный опыт работы церкви с заключенными не упоминается даже правозащитниками. Налицо парадокс: под разными предлогами отвергается бесплатная и действенная помощь, зато предлагаются и реализуются дорогостоящие и малоэффективные проекты. На мой взгляд, настало время признать несостоятельность существующей в обществе схемы борьбы с преступностью и прислушаться к тому, что говорит Библия. Она, в отличие от гуманистической идеи о том, что человек сам по себе добр, говорит обратное. Что человек не только испорчен, но еще и раб греха, т.е. он не может поступать иначе, даже если того желает. "Я ничего не могу с собой поделать!" — так заявляют наркоманы, алкоголики, прелюбодеи и воры. Они ОБЯЗАНЫ продолжать. Окончательно вырваться из этого круга без внешней помощи невозможно. Такую помощь предлагает только реальный Бог. А тот, кто вырвался, готов под присягой показать: да, это было в моей жизни, Иисус помог мне.

Почему не рассказать о такой возможности и другим заключенным? Церковь имеет опыт и успех такого рода освобождений. Она оказывает утешение и сострадание психологически неуравновешенным преступникам, а также одержимым демонами зла. И для этого не требуются ни штатные психологи, ни бюджетное финансирование. На сегодняшний день есть служители, миссионеры и проповедники Евангелия, готовые пойти и рассказать заключенным о надежде на лучшую жизнь, о пути освобождения от уз преступности. Но и эти немногие предложения отвергаются под разными предлогами. Департамент не готов к регулярному сотрудничеству, хотя заграничных миссионеров и высшее духовенство в зону пропускают со всей предупредительностью и содействием администрации. Что ж, советским людям это явление хорошо известно и обозначается специальным термином. Зато кропотливая и систематическая работа в зоне, от сердца к сердцу, поддержки не находит.

Среди причин этого я бы назвал тот высокий стандарт, который предполагает Библия. Она объявляет преступниками не только нарушителей заповедей "не убей", "не укради", "не прелюбодействуй", "не пожелай", но и всякого, распинающего в своем сердце Христа. Таким образом, на Божьей скамье подсудимых оказывается подсудимый и судья, заключенный и его страж. Подобная мысль кажется для последних абсолютно неприемлемой. Второй важной причиной видится мне сокрытие уголовно-исполнительной системой существующих в ней недостатков и фактов нарушения прав человека. Официальный путь обжалования действий администрации УИН ни к чему не приводит. Поэтому всякий независимый человек в зоне — это утечка критического материала. Если бы Департамент действительно желал реформ, он бы приветствовал всякий свежий взгляд и с благодарностью принимал адекватные меры для исправления ситуации в местах заключения. Третья трудность усматривается в вопросе выбора конфессий для сотрудничества. На самом же деле этот вопрос решается при желании администрации. Руководитель реабилитационного центра для наркоманов под Санкт-Петербургом ответил на него так: "Мне известны только два типа проповедников — лукавые, и те, кто действительно желает нам помочь". Библия же утверждает, что вера существует только одна (Еф.4.5).

Четвертая, и не последняя причина — администрации УИН при перегрузках персонала не нужны дополнительные хлопоты, им хватает и существующих. Ведь для взаимодействия с церковью и с НПО требуются как определенные организационные усилия, так и добрая воля, действия во благо всему обществу. Этим перечислением не исчерпываются все причины, однако и из приведенных ясно, что они могут быть устранены. Итак, дело не в отсутствии выхода, а в нежелании его искать. Дело за выбором: или высокий библейский стандарт, когда начинает действовать Бог, или "маємо те, що маємо".

http://yu.wildpark.net/~ded/Publizist/Aspekt