MENU
Гаряча лінія з пошуку зниклих безвісти в Україні
Документування воєнних злочинів в Україні.
Глобальна ініціатива T4P (Трибунал для Путіна) була створена у відповідь на повномасштабну агресію Росії проти України у лютому 2022 року. Учасники ініціативи документують події, у яких є ознаки злочинів згідно з Римським статутом Міжнародного кримінального суду (геноцид, злочини проти людяності, воєнні злочини) в усіх регіонах України

О ЗАПРЕТЕ НА ИССЛЕДОВАНИЕ АРХИВОВ БЫВШЕГО КГБ

16.05.2004   
Проф. М.Роженко, Киев
Противоположные тенденции в научном исследовании жесточайших массовых репрессий коммуно-тоталитарного режима в СССР, как и во всем другом, что происходит в этом мире, были, есть и будут. Но с течением времени влияние этих тенденций изменяется. Скажем, в 1975 году в институте повышения квалификации при Киевском университете имени Т.Г. Шевченко один университетский профессор доказывал преподавателям общественных наук, что в те года "врагов народа" стреляли, но расстреляли, к сожалению, не всех. В годы горбачевской перестройки Нина Андреева - тоже преподаватель общественных наук - на полном серьезе заявляла о полной и окончательной победе социализма, который Никита Хрущев разрушил, когда продал МТС колхозам. В наши дни продолжатели этой тенденции предостерегают против преувеличений в изобличении репрессий. Дескать, замучен в Украине за архивными данными КГБ не миллионы и десятки миллионов (вместе с умершими в годы голодомора, которых как политически репрессированных не признают ни "органы", ни коммунистическая партия), а сотни тысяч.

С такой тенденцией было бы всего ничего, если бы не одно обстоятельство. Имеется в виду принятое после провозглашения независимости Украины Постановление Президиума Верховного Совета о передаче архивов КГБ из СБУ в государственные архивы Украины. СБУ начала и передала к ЦДАГОУ (Центральный Государственный архив общественных объединений Украины - бывший партархив ЦК КПУ) часть архивно-следственных дел из фонда прекращенных дел (ФП) архива КГБ. Позже для исполнения постановления Президиума Верховного Совета организовали ведомственный Государственный архив при СБУ, в который было "передано" то, что не успели передать ранее и поставлен вопрос о возвращении переданной в ЦДАГОУ части фонда ФП КГБ. Последнее осуществить пока не удалось. Переданная в ЦДАГОУ часть фонда ФП КГБ остается временно в ЦДАГОУ, но установлен запрет на пользование этим архивом для всех тех, кто не имеет спецразрешения. Причем сделано это было достаточно неуклюже: на первых порах закрыли фонд на 2-3 месяцы для "внутренней работы", а потом вышел какой-то циркуляр, вследствие действия которого С.Белоконю, Л.Лукьяновой, пишущему эти строки объявили о прекращении допуска их к фонду ФП. Следовательно, обычного ходатайства с места работы или от общества репрессированных о допуске профессора к архивно-следственным делам в данное время уже недостаточно. Предстоит еще получить выдержанный в духе "добрых старых времен" спецдопуск.

Старание сжато высказать уже сформулированную мысль часто выводит на новый уровень познания. Когда умер генерал Волкогонов, в газетной хронике появилось сообщение: "Умер Дмитрий Антонович Волкогонов - человек, хорошо известный нам как автор правдивых книжек, которые разоблачают преступную суть тоталитаризма и руководителей СССР. Он был едва ли не единственным, кого допустили к сверхсекретным архивам" (Он нес правду // Вечерний Киев от 8 декабря 1995 г.). Эти две мысли абсолютно противоположны. Если архивы фактически продолжают быть закрытыми, и к ним никого, кроме избранных, не пускают, - как же можно предполагать, что они будут писать именно правду? Наоборот, ведь это акурат доказательство того, что человек получил социальный заказ, от начальства, которое курирует архив, достиг с ним согласия, затем получил допуск к материалам, и на определенных условиях отрабатывал. Полуоткрытость архивов - прямой залог тенденциозности и неправдивости трудов, созданных в таких ненормальных условиях.

В майском номере "Критики" за этот год, - надеюсь, без задней мысли, - напечатали интереснейшую рекламку нового труда Юрия Шаповала ("известного украинского историка", как сообщила редакция) и Владимира Пристайко ("генерала СБУ") "Михаил Грушевский: Дело "УНЦ" и последние годы". В рекламе читаем: "Большое количество новых, недоступных до сих пор исследователям документов, впервые опубликованных и проанализированных в книжке, освещает механизмы чекистского слежки" и т.д.

Если документы и на сегодняшний день недоступны исследователям, а так и есть на самом деле, то это означает, что их до сих пор не рассекретили. Охраняет секретность СБУ, персонально ее председатель и достаточно большой штат. Если засекреченные документы некто все-таки получает, анализирует и публикует довольно-таки толстыми томами, - это означает, что по смыслу своему документы не секретны. Если по поводу публикаций председатель СБУ не протестует, - значит, документы в самом деле не секретные и имеют не оперативное значение, а уже только суть академическое. Почему же тогда эти документы не доступны больше никому? Ответ очевиден. Если документы публикуются довольно широко, а исследователям они все-таки недоступны, это означает только то, что перед нами служебное злоупотребление.

Если существуют законы, в частности, о государственной тайне и об архивах, и на их основании к не рассекреченным материалам не допускают никого, - это логично и понятно всем законопослушным гражданам. Если к не рассекреченным материалам все-таки кое-кого допускают, это нарушения. Почему же в случае с такими активными авторами, как Пристайко и Шаповал государство идет на нарушение с такой готовностью? Почему ведомство не идет на нарушение именно по отношению к национально ориентированным независимым исследователям? Почему на парижской конференции "Роль политической полиции в СССР" (25-27 мая с.г.) Украину представляют те же Юрий Шаповал, Александр Пшенников, начальник Государственного архива СБУ и Ольга Гранкина-Бажан, заместитель начальника ЦДАГОУ (быв. партархив), в котором хранится 34 тысячи архивно-следственных дел быв. ЧК-ГПУ-НКВД-КГБ? Если документы, которые находятся в распоряжении Пшенникова и Бажан - закрыты, то почему они едут с ними в Париж?

Если должностные лица, не проведя экспертизу документов и рассекречивание, их все-таки публикуют, кто гарантирует, что они опомнятся и где-то остановятся? Где граница их самодеятельности?

На представительной конференции "Архивно-следственные дела репрессированных: Научно-методические аспекты использования" ученые из разных регионов Украины, различных ведомств и рангов подвергли режим работы над архивным наследством быв. ЧК-ГПУ-НКВД-КГБ единодушной и резкой критике. Представляю подробные выписки из напечатанных тезисов этой конференции совсем не потому, что в них положительно упомянута книжка "Трагедия академика Юринца", написанная без допуска автора к архивно-следственному делу Юринца, а потому, что эти выписки дают представления о трудностях, с которыми встречаются исследователи архивов КГБ в независимой Украине.

Доктор исторических наук, заведующий кафедрой архивоведения и специальных областей исторической науки Киевского университета им.Т.Шевченко Ярослав Калакура сказал: "Значительная часть документов все еще остается недоступной для исследователей, а расследование настоящих виновников репрессий не проводится" (Калакура Я.С. Особливості джерелознавчої критики архівно-слідчих документів // Архівно-слідчі справи репресованих: Науково-методичні аспекти використання. - К., 1998, с. 22.)

Кандидат юридических наук Игорь Усенко, сотрудник Института государства и права им. В.Корецкого НАНУ: "Конечно, из бывших архивов органов безопасности в доступные для ученых государственные архивохранилища поступили лишь архивно-следственные дела, а о протоколах коллегий, приказах, обзорах, справках и прочих нормативных и аналитических материалах органов безопасности исследователи могут лишь мечтать. [...] сегодня практически невозможно получить в архиве не конкретное дело определенного лица, а подборку (общую) дел за какой-то исторический период. То есть создать целостную систематическую, а не выборочную картину достаточно тяжело. [...] Эффективность труда исследователя иногда в значительной мере определяется не его умением вести научный поиск, а наличием хороших отношений с администрацией соответствующего архивного учреждения. Как один из авторов ныне действующего Закона Украины "О государственной тайне" подчеркну, что архивно-следственные дела в большинстве своем не содержат государственных тайн. [...] Еще одна проблема - это отсутствие доступа для научных работников к справочному аппарату" (Архівно-слідчі справи як джерело з історії держави та права України // Там же, с. 42-43).

Заведующая отделом Национальной библиотеки Украины им.В.Вернадского, кандидат исторических наук Галина Ковальчук: "[...]складывается впечатление, что не все открыто, без этого, без, так сказать, ведомственной тайны технологии фабрикации дел или объективного следствия сами архивно-следственные дела, бесспорно, очень важны, но недостаточны" (Архівно-слідчі справи репресованих бібліологів як джерело вивчення історії книгознавства // Там же, С. 84).

Руководитель поисково-исследовательской группы общества "Одесский Мемориал" Николай Данилов: "Такая ситуация обостряет вопрос о передаче на государственное хранение и тех материалов бывшего КГБ, которые содержат обобщающие статистические данные о политических преследованиях в определенные периоды в конкретных регионах Украины" (З досвіду порівняльного аналізу архівно-слідчих справ з іншими архівними джерелами // Там же, с. 106).

Кандидат (в настоящее время - доктор) исторических наук Анатолий Русначенко: "Основные средства надлежит сосредоточить на передаче документов из ведомственных в государственные архивы и на хранении этих источников там. Со стороны ведомственных архивов нужно максимально рассекретить и передать в открытые архивы аналитические, итоговые материалы, которые касаются террора в целом и действий этих служб. В частности, без этих материалов следственные дела являются суженными и не всегда объективными документами. [...] Причем, доступ к этим источникам должен быть упрощенным, а главное - одинаковым для всех категорий исследователей, независимо от их организационной принадлежности. Безусловно, необходимы и децентрализация усилий по изучению проблемы, отказ от монополии отдельных структур, иначе получается, что таким образом люди за государственные средства готовят и публикуют диссертации, а со временем будут стремиться еще и цензурировать иных научных работников" (Історико-правові і джерелознавчі проблеми дослідження тоталітаризму і терору в Україні ХХ ст. // Там же, с. 108).

Доктор исторических наук, проректор по научной работе Запорожского юридического института МВД Украины Сергей Тимченко: "Неоправданно, когда право доступа к данному массиву источников получают избранные лица, в той или иной мере связанные с правоохранительными органами. В результате основный массив исследователей вынужден пользоваться уже вторичными, отобранными данными" (До питання щодо використання архівно-слідчих справ при дослідженні проблем реабілітації жертв політичних репресій в Україні // Там же, с. 123).

Кандидат исторических наук, руководитель областной научно-редакционной группы "Реабилитированные историей" из Симферополя Дмитрий Омельчук: "Даже имея уже обработанные документы, например, фильтрационные дела, архивисты ограничивают доступ исследователей к ним [...]" (До питання про правові аспекти роботи дослідників з архівними матеріалами Служби безпеки України // Там же, с. 127).

Преподаватель Запорожского юридического института МВД Украины Валентин Лень: "Кто установит, что у реабилитированного лица или у его близких родственников есть какие-то негативные данные? Где здравый смысл? Это всегда может быть основанием для отказа по ознакомлению с материалами дела. Считаем необходимым [...] внести изменения в постановление Верховного Совета Украины о толковании закона [...]" (Проблеми дотримання законодавства з питань державної таємниці та специфіки надання інформації за архівно-кримінальними справами // Там же, с. 130).

Директор Государственного архива Волынской области Владимир Гика: "Думаю, что в таких вопросах правил волынских, черкасских, одесских не должно быть, как это практически имеем сегодня" (З досвіду роботи волинських архівістів по прийому та обліку документів архівно-слідчих справ репресованих та вирішенню проблеми їх використання // Там же, с. 133).

Директор Государственного архива Автономной республики Крым Людмила Гурбова: "Наиболее сложная ситуация сложилась с уголовно-следственными делами, которые архив Управления Службы безопасности в Крыму должен был передать в госархив, но и до сих пор, в течение трех лет, они не составили описей дел, не упорядочили дела. Складывается впечатление, что в выполнении постановления о передаче упомянутых документов заинтересованы лишь работники госархивов, и нет никакого контролирующего и координационного центра, который регулировал бы процессы работы по уголовно-следственным делам" (Методичне забезпечення виконання соціально-правових запитів за документами, що відображають процеси репресій 20-50-х рр. // Там же, с. 136).

Кандидат исторических наук, доцент Николаевской филиала Национального университету "Киево-Могилянская академия" Николай Шитюк: "Несмотря на то, что были принято решения о передаче этих дел на сохранение в областные архивы, до настоящего времени это распоряжение не выполнено. Под различными предлогами дела до сих пор находятся в управлении Службы безопасности по Николаевской области, куда рядовому исследователю попасть очень тяжело. Исследователи, научные работники были лишенной возможности работать с архивными делами реабилитированных граждан" (Питання взаємодії правоохоронних органів, державних архівів, комісій у справах реабілітованих, редакційно-видавничих груп у використанні архівно-слідчих справ // Там же, с. 151).

В своей монографии об академике Юринце я в свое время высказался тоже совершенно однозначно: "Архивно-следственное дело Юринца... выдается для ознакомления лишь ограниченному кругу "своих" (Трагедія академіка Юринца, с 69).

Такие мысли, следовательно, высказываются специалистами из г.г. Киева, Запорожье, Луцка, Николаева, Одессы, Симферополя. Некоторые ученые работают в академических и ведомственных институтах, другие преподают в университетах, кто-то возглавляет государственные архивы. И все они как один утверждают, что современная система сохранения и доступа к архивным источникам неудовлетворительна, не отвечает интересам науки, а следовательно, и государства.

Вспоминается заявление, которое сделал дежурный КГБ СССР А.Б.Бєляков (1990): "Мы помогаем тогда, когда это в интересах КГБ и государства. КГБ не будет работать на чьи-то диссертации" ("Аргументы и факты" № 12, 1991 г.). Прошло немного времени, и именно КГБ начало писать диссертации. Только имеем ли мы основания верить их произведениям?

Известный российский прозаик Георгий Владимов писал: "Не верь КГБ ни в дождь, ни в ясную погоду. Не верь ни в жару, ни в мороз. Не верь и тогда, когда оно говорит правду".

Тревога за исследование архивов КГБ, которой поделились участники упомянутой выше конференции, не прошла, надеемся, мимо Главной редколлегии 27-томника "Реабилитированные историей" во главе с академиком П. Троньком. Не меньшую тревогу в связи с этим вызывает также, по мнению Всеукраинского товарищества политических узников и репрессированных и культурно-просветительского общества "Мемориал" им. В.Стуса, Главная редколлегия. В письмах-протестах этих обществ на имя Президента, Кабинета Министров, в том числе вице-премьера М.Жулинського отмечалось, что предусмотренные постановлением Кабинета Министров от 11.09.92 г. государственные средства для Главной редколлегии, в состав которой не вошли представители от обществ репрессированных, будут выброшены на ветер. Так оно и произошло. Редколлегии ряда областей Украины готовы уже сегодня издать, а некоторые (Одесская, Днепропетровска) уже издали свои тома "Реабилитированных историей", а Главная редколлегия, взяв обязательства издать соответствующий том по г. Киеву, который должен быть образцом для всех других, выпускает его до сих пор. Выпуск своего 27-томника Главная редколлегия, ссылаясь на академическую фундаментальность, перенесла на 3-то тысячелетие с надеждой, что в январе 2001-года Кабинет Министров продлит еще на 10 лет финансирования постановления от 1992-го года об издании "Реабилитированные историей" той же Главной редколлегией во главе если не 85-летнего академика П.Тронько, то его правой руки - кандидата наук Ю.Данилюка. Тем областным редколлегиям, которые уже готовы к изданию своих томов, Главная редколлегия предлагает присылать их тома Главной редколлегии на рецензирование (с рыночной оплатой каждого прорецензированного печатного листа в несколько сот гривен) и последующее "главлитовское" разрешение на печать.

Скоро мы узнаем, согласится ли Кабинет Министров на новый-старый круг разбазаривания государственных бюджетных средств.

Еще одно обязательство Главной редколлегии цитируем по п.5 постановления Кабинета Министров от 11.09.92 г.: "Принять предложение Главной редколлегии, НАН Украины и Службы Безопасности Украины об издании на протяжении 1966-98 гг. энциклопедического словаря-справочника о гражданах - жертвах политических репрессий, захороненных в поселке Быковня (Киев)". Было принято также предложение, чтобы этот словарь о захороненных в лесу вблизи поселка (а не в поселке) Быковня "врагов народа" профинансировала Киевская государственная городская администрация.

До тех пор, пока многочисленная Главная редколлегия компартийного академика Тронько вместе с НАН Украины и Службой Безопасности Украины собиралась и, наконец, с трехлетним опозданием только что (К., 2000. - 319 с.) издала обещанное "при финансовой поддержке Киевского городского председателя Омельченка Александра Александровича", такой справочник для Киева уже издан - на общественных (а не бюджетно-зарплатных, как в случае Главной редколлегии) основах - авторы-составители М.Лисенко. Биківня: Злочин без каяття. - Бровари, 1996. -136 с.; Київ: жертви репресій, т.1 / Упорядкування Л.Абраменка. - Київ, 1997 - 496 с.; т.2/ Упорядкування Л.Абраменка, А.Амонса та ін.- Київ, 1999 - 351 с.; Сосни Биківні свідчать: Злочин проти людства /Автори-упорядники М.Роженко, Е.Богацька, кн.1. - Київ, 1999. - 600 с.

Конечно, при участии СБУ и привлечении к изданию энциклопедического справочника по Быковне этот справочник вышел бы значительно более полным и совершенным, но, к сожалению, этого не произошло. Справочник не вышел энциклопедическим. Он содержит два списка расстрелянных в киевских тюрьмах в 1937-1941 гг. жителей Киева. Первый с них (стр. 89-226) содержит около 1000 имен. Но среди них нет ни одного нового имени, которого не было бы в изданных уже книгах. Второй (стр. 238-312) содержит имен столько же, и среди них есть немало новых. Однако заявлять, что в второй половине 1937 г. в тюрьмах НКВС расстреляно 1305 человек (с.313), а в 1938 году - еще 961 (с.314), означает обманывать людей, даже если эти цифры подаются по документам Центрального государственного архива общественных объединений Украины. Ибо, во-первых, в ЦДАГОУ хранится лишь часть следственных дел из архива КГБ и, во-вторых, в Киевских тюрьмах расстреливали не только киевлян. Волна репрессий 1937-1938 гг. не идет ни в какое сравнение с последующими годами, когда по словам составителя книги "за период с 1939 по 18 сентября 1941 года (преддверие оккупации гитлеровцами Киева) тайное кладбище НКВД "пополнилось" еще 2563 телами" (с.17). Репрессии Большого Террора 1937-1938 гг. были на порядок, если не на два порядка, масштабнее, чем страшные репрессии всех предыдущих и последующих лет. Более страшными по сравнению с репрессиями 1937-1938 гг. были для Украины лишь искусственно и специально для Украины проведенные большевистской Москвой репрессии голодом 1932-1933 гг.

Несмотря на критические замечания, мы приветствуем появление еще одной книги про быковнянскую трагедию Украины. Вот только запретом исследовать ее для одних, которые не получают за это зарплату, и разрешением на исследование для других, которые получают за это зарплату, согласиться тяжело. Монополия на пользование государственным архивом должна остаться в "светлом прошлом".

Перевод с украинского Евгения Захарова
 Поділитися