Битие определяет признание?

Уважаемая редакция!

13 июня 2001 года в Киеве работниками милиции по подозрению в совершении ряда убийств был задержан мой сын, Александр Рафальский, и доставлен в один из кабинетов Управления уголовного розыска ГУ МВД Украины в Киевской области.

Здесь подозреваемому (по его последующим рассказам) одели на голову черную спортивную шапочку и начали бить, пытаясь получить от него так называемую явку с повинной о преступлениях, которые он, на мой взгляд, не совершал.

В этот же день правоохранителями была задержана и доставлена в тот же кабинет 16-летняя Надежда Харченко, которая росла вместе с моими детьми в последние 3-4 года до случившегося. Ее также избили работники милиции и путем угроз пытались заставить подписать документ, что ее, несовершеннолетнюю, Саша якобы изнасиловал. Такой бумаги она не подписала, но некоторые нужные прокуратуре показания все же дала, подписав их, как говорится, "не глядя", после того как ей пообещали свидание с отцом и дядей. Когда Надежду выводили из кабинета в коридор, здесь она увидела моего сына. Лицо его было закрыто вязаной шапочкой, из-под которой шла кровь, капавшая на пол. На слова Нади, что нужно вызвать "скорую помощь", ей дали очередной подзатыльник и обматерили.

По-моему личному мнению, уголовное дело по обвинению моего сына полностью сфабриковано правоохранительными органами, ибо в нем — множество различных нестыковок, и базируется оно лишь на показаниях знакомых Александра — настоящих убийц, которые пытаются переложить вину с себя на него.

Тем не менее, 30 июля 2004 г. Киевский апелляционный суд приговорил моего сына к пожизненному заключению. Мы с адвокатом подали кассационную жалобу в Верховный суд Украины и надеемся, что справедливость восторжествует и Саша будет оправдан.

Анатолий Рафальский, из Киева

От редакции. Публикуя письмо Анатолия Рафальского, скажем прямо: мы не разделяем точку зрения автора, ведь степень вины или невиновности может установить только суд. В то же время факты избиений, указанные отцом подозреваемого, явно нуждаются в дополнительных проверках. Это подтверждают показания и Надежды Харченко. Да уже ни для кого не секрет, что в нашей милиции пытки и избиения задержанных давно стали обыденным явлением, о чем не раз говорила Уполномоченный по правам человека Верховной Рады Украины Нина Карпачева. А посему, публикуя ниже обращение Надежды Харченко, сообщаем нашим читателям, что ксерокопии этих писем мы направляем в Генеральную прокуратуру для соответствующего реагирования, а полученные ответы будут опубликованы на страницах "Правды Украины". Тем более что во всех цивилизованных странах доказательства, добытые незаконными методами, судами не признаются, что автоматически приводит к оправдательному приговору.

Дорогая редакция!

13 июня 2001 г. я была выписана из Киевской областной больницы и поехала домой на квартиру, где временно проживал хороший знакомый нашей семьи Александр Рафальский. Около полудня кто-то позвонил в дверь. Дверь открыла хозяйка квартиры, а я в это время находилась на кухне. Внезапно туда вошел какой-то мужчина и с ходу спросил меня: "Как твоя фамилия?" На мой встречный вопрос незнакомец ударил меня по лицу, сказав при этом, что я слишком много разговариваю. Одновременно в квартиру вломилось множество людей в гражданской одежде. Как я затем поняла, это были работники милиции. Они напали на Александра и почему-то начали избивать его. Первый удар ему кто-то нанес по голове, Рафальский упал, а когда его подняли, то тогда избиение продолжилось: его били несколько человек и руками, и ногами, хотя Рафальский не сопротивлялся. После этого нас отвезли в помещение ГУ УМВД Украины в Киевской области, причем на меня, ни в чем не повинную, кто-то надел наручники, как на особо опасную преступницу. По дороге работники милиции меня непрерывно оскорбляли и обзывали самыми грязными словами. Старшим у них был Александр Б. — это он меня бил на кухне.

Привели в какой-то кабинет. И с этого момента меня непрерывно допрашивали 4-5 работников милиции, требуя, чтобы я написала заявление, что меня якобы изнасиловал Александр Рафальский. Когда я сказала, что это неправда, работники милиции начали бить меня. Били они и руками, и ногами. Я падала со стула, меня поднимали и продолжали избивать, все время употребляя нецензурщину. Они требовали одного: чтобы я подписала заявление. Кошмар продолжался почти двое суток. Все это время работники милиции держали меня в кабинете. Спала я, сидя на стуле под неусыпным надзором дежурного, который был одет в гражданскую одежду. Когда меня избивали, я все время громко кричала, так громко, что услышали бы даже мертвые. Но на помощь никто не приходил...

Меня не выпускали даже в туалет. Но один раз, когда меня таки вывели из кабинета, я встретила в коридоре Рафальского с окровавленной головой и стала просить, чтобы ему оказали помощь. На вторые сутки я встретила в коридоре мать Рафальского. Следом за мной шел Б. И он поднял крик: "Какой идиот вывел эту кобылу?"

В этот же день, 14 июня, работник милиции отвез меня в Тетиев, Киевской области, где я проживала. Мы приехали в Тетиев, и меня сразу доставили в местное отделение милиции. Тут ко мне отнеслись нормально. По крайней мере, не били и не оскорбляли, хотя и не отдавали ключи от квартиры и продержали в "обезьяннике" сутки. За это время я подписала какие-то бумаги, не глядя, и тогда уже меня отпустили. Несмотря на то, что я была сильно избита, никаких жалоб куда-либо не писала, ведь мне было всего 16 лет и я хотела поскорее забыть весь этот кошмар.

Мой отец задержан и осужден по одному делу с А. Рафальским. Тем не менее, я до сих пор не могу понять: какое отношение я могла иметь к их делам и за что подвергалась пыткам?

Надежда Харченко, из г. Тетиев, Киевской области

("Правда Украины", 13 января 2005 г.)