Кучерук против правительства
Государство виновно. Это вердикт Европейского суда по правам человека. Харьковчанин Владимир Кучерук получит двадцать две тысячи евро за то, что пять лет назад не получил в харьковском СИЗО № 27 медицинской помощи. Тогда ему достались удары резиновой дубинкой и семь дней в наручниках.
– Кучерук был задержан в апреле 2002 года по подозрению в совершении кражи и хулиганства, – рассказывает адвокат, представлявший его интересы в Европейском суде, правовой эксперт Харьковской правозащитной группы Аркадий Бущенко. – Вопрос задержания Кучерука не оспаривался в Европейском суде. Оно было законным. Проблема состояла в том, что Кучерук в течение нескольких лет был болен шизофренией. С периодами ремиссии, но диагноз его был установлен, он находился на диспансерном учете. Об этом знали органы власти, следователи и администрация СИЗО. Когда Кучерук поступил в СИЗО, ничего не было сделано для того, чтобы обеспечить ему адекватное его болезни медицинское обслуживание. Мне очень трудно говорить о том, что на самом деле происходило, потому что Владимир действительно серьезно болен и не все может рассказать. Я основываюсь только на документах, которые мне удалось добыть. По всей видимости, у него ухудшилось психическое состояние. Когда следователь его направил на судебно-психиатрическую экспертизу, чтобы установить, был ли он вменяем в момент совершения преступления, эксперты не смогли ничего определить и сказали, что его состояние здоровья ухудшилось, он находится в реактивном состоянии и ему необходимо принудительное лечение, и только после того, как он его получит, можно окончательно решать вопрос о вменяемости. То есть он в середине апреля попал в СИЗО, а 29 мая уже было заключение экспертов, которое говорило о необходимости его лечения. Несмотря на это, в начале июня он был снова переведен в СИЗО и помещен в обычную камеру с другими заключенными. Второго июня в камере произошел инцидент – Кучерук напал на одного из заключенных. И только после этого его перевели в медицинскую часть СИЗО. В это время следователь подал представление в суд о применении к нему принудительных мер медицинского характера. Пятого июля суд принял решение поместить его в психиатрическую больницу для принудительного лечения. А восьмого июля он, находясь в медицинской части СИЗО, начал проявлять признаки заболевания, вести себя возбужденно, беспорядочно перемещаться по камере, выкрикивать угрозы, браниться. Персонал медсанчасти вызвал охрану. Поскольку заключенный находился в невменяемом состоянии, он, естественно, не реагировал ни на какие замечания охраны. Ему приказали заложить руки за спину – он не подчинился этим требованиям. После этого охрана ворвалась в камеру, избила его резиновыми дубинками, надела на него наручники. Начальник СИЗО наложил на Кучерука дисциплинарное взыскание: поместил его в карцер на десять суток.
– Если решение поместить его в психиатрическую больницу было принято еще пятого числа, почему он оставался в СИЗО?
– Это сложный вопрос. Его должны были немедленно перевести в больницу, даже ранее, чем было принято решение суда. Ведь у начальника СИЗО есть достаточно полномочий, чтоб это сделать. Но он ничего не сделал. Есть в законе положение, которое дает право на обжалование судебного решения в течение пятнадцати дней. И только спустя этот срок оно вступает в силу. Но ведь Кучерук все равно был переведен в больницу ранее истечения этого пятнадцатидневного срока – семнадцатого июля. То есть с восьмого по семнадцатое июля, в течение девяти суток, он находился в карцере, где не получал ни малейшей медицинской помощи – не только в связи со своим психическим заболеванием, но и в связи с теми повреждениями, которые он получил в ходе избиения охранниками, а также из-за постоянно застегнутых наручников. Из девяти суток семь он провел в наручниках! Семнадцатого июля его перевели в психиатрическую больницу №15, где-то в двадцатых числах матери сказали, где он, она посетила сына и нашла его в очень плохом состоянии: он был избит, не говорил, почти не двигался. Единственное, что он мог сказать, это то, что его сильно били. После этого его состояние ухудшилось: в течение нескольких месяцев он вообще не шел на контакт.
– Мать Кучерука пыталась разобраться в этом деле самостоятельно или сразу обратилась к правозащитникам?
– Мать написала заявление в прокуратуру и в другие инстанции, чтобы возбудить уголовное дело, расследовать причины нанесения сыну тяжких телесных повреждений. Поднимала и другие вопросы. Почему он, больной, содержался под стражей? Почему ему не была оказана медицинская помощь? Подавала заявления… Уголовное дело так и не было возбуждено. И до настоящего времени не возбуждено.
– На каких основаниях?
– Органы власти считали, что все – и избиение, и содержание под стражей в карцере, и применение наручников – все это было законным. В связи с этим они не находят оснований для возбуждения дела и расследования. Что очень смешно – первые две доследственные проверки (проверки, которые проводятся до возбуждения уголовного дела) – дважды проводил начальник СИЗО.
– То есть проверял сам себя?
– Начальник СИЗО дважды отказывал в возбуждении уголовного дела, не находя никаких нарушений. И только после очередного постановления Октябрьского суда дело было подано в областную прокуратуру. Но областная прокуратура тоже ничего не сделала по этому делу. Несколько раз ее постановления обжаловали в суде. И одно из постановлений до сих пор не обжаловано в суде, лежит там с 2005 года. Мама Кучерука обратилась к харьковским правозащитникам еще в конце 2002 года. Я представлял Кучерука и в национальных судах. 29 декабря 2003 года я подал жалобу в Европейский суд по правам человека.
– Почему в Европейском суде дело рассматривалось так долго?
– Нельзя сказать, что три с половиной года – это долго. Некоторые дела рассматриваются еще дольше. Это дело очень сложное по обстоятельствам, по многим правовым вопросам. Я не удивлен таким сроком… Решение очень большое, достаточно объемное.
– С какими сложными правовыми аспектами столкнулся Европейский суд в этом деле?
– На самом деле, сам вопрос о применении насилия – довольно сложный. Ведь Кучерук действительно проявлял себя не самым лучшим образом. Были вспышки насилия, когда он набросился на своего сокамерника. Все это говорило против него, говорило о том, что государство вправе было применять к нему силу. В принципе, применение силы Конвенция о правах человека не запрещает. Она запрещает применение чрезмерной силы. Достаточно сложно было доказать, что государство, в течение нескольких месяцев зная о том, что он тяжело болен, должно было более тщательно подготовиться и применять более мягкие, адекватные средства для того, чтобы его нейтрализовать. Мы доказывали, что его не надо было помещать в одну камеру с другими заключенными, что государство должно было привлечь специалистов, которые могут обращаться с буйными, психически больными людьми без применения палок, резиновых дубинок и наручников. Мы доказывали, что государство могло с помощью седативных препаратов смягчить проявления его заболевания. И прежде всего, государство обязано было как можно быстрее перевести его под надзор врачей в специализированное лечебное заведение. Из-за того, что оно этого не сделало, оно само создало ситуацию, с которой потом боролось. В совокупности нам удалось доказать, что применение силы было чрезмерным, неоправданным. Вопрос о содержании в карцере в наручниках очень сложный… У государства были аргументы, что это предпринималось для того, чтобы Кучерук не нанес вред себе, окружающим, персоналу. Ну и очень осложняло дело то, что Кучерук не мог сам ничего рассказать. Поэтому нам приходилось опираться только на то, что мы получали из официальных документов, которые составлялись в СИЗО.
– С их получением возникали какие-то сложности?
– Администрация СИЗО ничего не скрывала, все было задокументировано. Например, о том, что Кучерук содержался в карцере в наручниках, я узнал только из официальных документов СИЗО. Они настолько были уверены, что действуют правильно, что даже не скрывали этого факта... Возвращусь к сложным правовым аспектам этого дела… Масса сложностей возникла в связи с приемлемостью жалобы. Правительство говорило, что расследование не закончено, поэтому мы рано обратились в Европейский суд. Мы говорили, что расследование никогда не закончится, потому что наши власти не умеют расследовать. Так что решение это достаточно сложное, и я надеюсь, что оно будет знаковым для нашей правовой системы. Потому что насилие, грубость и жестокость персонала в отношении заключенных – это рутинная практика. Многие факты в этом деле нам удалось установить благодаря счастливому стечению обстоятельств. А вообще скрыто в этой системе гораздо больше – то, чего мы не знаем и, быть может, никогда не узнаем. Мы специально занимаемся вопросами пеницитарной системы. Я, например, представляю ряд заявителей в Европейском суде, которые утверждают, что в Изяславской колонии в 2001-2002 году происходило массовое избиение спецназом. Было расследование суда в конце июня этого года. Делегация Европейского суда приезжала сюда, чтобы установить факты.
– Как часто Европейский суд по правам человека выносит вердикт в пользу украинских граждан?
– А в отношении Украины почти все решения не в пользу государства. Почти все. За исключением единичных решений.
– Государство действительно выплачивает компенсации?
– Да. Что касается выплаты компенсации, я не знаю случаев, когда деньги не были бы выплачены. Гораздо сложнее обстоят дела с изменением ситуации в целом. Государство ведь обязано не только выплатить деньги. Решение Европейского суда – это же не налог на нарушение прав человека. Многие государства с большим удовольствием платили бы и дальше эти деньги, чтобы только не трогали их правовую систему, весьма выгодную для власти. Наше государство выплачивает деньги. Но когда речь идет об изменении правовой ситуации – а Украина обязана сделать все, чтобы такие случаи не повторялись, – это крайне сложно… У нас их десятки, таких дел. Ни одного расследования не было проведено. Почему? Не умеют, не хотят. Может, взятки получают с причастных лиц и на этом успокаиваются… Например, дело Афанасьева, которое касалось избиения в райотделе милиции. В 2005 году было постановление Европейского суда, компенсация выплачена давно и без проблем, но… Прокуратура прекрасно знает, кто избивал этого человека. Насколько я знаю, до последнего времени один из этих людей продолжал работать в милиции, другой работал в налоговой милиции. Расследование по делу Афанасьева так и не закончено до сих пор. Та же история, я так подозреваю, будет и с этим делом.
– А сам вердикт Европейского суда по правам человека не предусматривает, что виновные должны понести наказание?
– Это не входит в компетенцию Европейского суда. Он только решает – нарушило ли государство в целом право, предусмотренное Конвенцией. А это уже обязанность государства – принять меры общего характера. Суд не решает вопроса о персональной виновности охранника Петрова, или начальника СИЗО Ткаченко, или прокурора Синчука. Это проблемы нашей внутренней власти. Если прокурор Синчук захочет навести порядок в харьковском СИЗО, он сможет сделать из него блистательное учреждение, куда проситься будут. Если он не захочет этого сделать, все так и останется на своих местах. А кто должен стимулировать прокурора Синчука? Я не знаю: Президент, генеральный прокурор, парламент? Хотя прокуратура – крайне неподконтрольный государственный инструмент, непонятно, кому она отчитывается…
– Есть статистика, сколько дел, связанных с неправомерными действиями милиции, находятся сейчас в Европейском суде?
– Нет. Эти процедуры закрытые, даже правительство не знает, какие жалобы есть в Европейском суде. Я знаю, что подавляющее большинство дел касается уголовного процесса. Это применение пыток, использование доказательств, полученных под пытками, незаконные аресты. И очень скоро нас ждет поток решений Европейского суда по правам человека, связанных с уголовными процедурами.
http://mediaport.info/gazeta/print.php?gazeta_id=276&material_id=13
Від редакції «ПЛ»: З повним текстом прес-релізу стосовно Рішення Європейського суду у справі Кучерук проти України можна ознайомитися на сайті http://khpg.org/index.php?id=1189521102