MENU
Гаряча лінія з пошуку зниклих безвісти в Україні
Документування воєнних злочинів в Україні.
Глобальна ініціатива T4P (Трибунал для Путіна) була створена у відповідь на повномасштабну агресію Росії проти України у лютому 2022 року. Учасники ініціативи документують події, у яких є ознаки злочинів згідно з Римським статутом Міжнародного кримінального суду (геноцид, злочини проти людяності, воєнні злочини) в усіх регіонах України

На последнем рубеже

19.06.2011   
Светлана Филонова
В статье рассматривается феномен памятников неизвестным солдатам 60-80-х годов ХХ столетия: вечные огни, холмы, обелиски, монументы славы, величественные скульптуры солдат без имени.

– Смотрите! Памятник Ленину!» – все метнулись к левым окнам автобуса так, что я удивилась, как он не перевернулся.

– Пожалуйста, остановите! Это обязательно нужно сфотографировать!

 – Там подъезд неудобный, – буркнул водитель. – Через пару километров будет еще один, точно такой же; там остановлю.

– Еще один?! Через пару километров?!

На некоторое время в автобусе воцарилась изумленная тишина, но скоро вновь раздался крик:

– Что это???

– Танк.

– Вижу, что танк. Но почему он на постаменте?

– Потому что он – памятник

– Кому?

– Самому себе. Этот танк – памятник танку.

Объяснить непосвященным (например, молодым иностранцам), зачем нам столько памятников, оставленных в наследство несуществующим вот уже 20 лет СССР, невозможно. Прежде всего потому, что мы сами этого не понимаем. «А не снести ли этого истукана, или хотя бы перенести куда-нибудь с глаз долой?», – время от времени задает вопрос одна из газет. «Не трогайте. Это – история, а для ветеранов – святыня», – отвечает другая. Далее следует вялотекущий обмен мнениями и, в конце концов, побеждает лень, занимающая в наших широтах вакантное место мудрости: «Да оставьте его в покое. Стоял он тут десятки лет, никого не трогал в прямом и в переносном смысле, пусть и дальше стоит».

Да, но вот зачем он все-таки стоял и зачем стоит теперь?

* * *

Пусть простят меня гипсовые колхозницы, строители, шахтеры и космонавты. Я отношусь к ним вполне серьезно и признаю силу их воздействия на подсознание сограждан. Но сегодня речь пойдет только о тех монументах и стелах, которые призваны воплощать нашу память о второй мировой войне, да и то не обо всех.

Военные памятники, независимо от того, как они выглядят, резко делятся на две неравных группы. Первые действительно хранят память – живую, человеческую – об односельчанах, не вернувшихся с войны, но не забытых родными и близкими; о реально происходивших событиях. Они, как правило, скромны видом и рядом с ними светло и тихо.

Но есть и другие. Те, которые начали устанавливать в огромном количестве в конце 60-х годов прошлого столетия, – вечные огни, холмы, обелиски, монументы славы, величественные скульптуры солдат без имени. То есть солдат вообще, солдат как таковых, которые именно в силу своей безымянности, по замыслу создателей памятников, должны хранить память обо всех.

Идея не революционная; да и во всей советской пропаганде вы вряд ли найдете что-то совершенно оригинальное.

Как известно, первыми захоронить с великими почестями солдат, тела которых не удалось идентифицировать, решили французы после первой мировой войны – в ужасе перед многочисленными случаями «двойной» смерти, когда человек лишался не только жизни, но и имени, то есть исчезал бесследно.. 28 января 1920 г. состоялось торжественное захоронение неизвестных солдат под Триумфальной аркой в Париже. Через два года здесь зажгли мемориальный огонь, возродив очень древнюю дохристианскую традицию, которую в 394 г. прервал император Феодосий, погасив огонь богини Весты. Только позднее вечным огням на могилах Неизвестных солдат попытались придать некое сходство с христианскими поминальными свечами.

Сегодня могилы Неизвестных солдат есть во многих странах. В Варшаве, например, такая могила появилась в 1925 г. и существует по сей день. Это место ратной славы народа, где на 18 мемориальных плитах выбиты места сражений, в которых польские воины одерживали победы с 972 по 1945 г. (всего 181).

Неизвестный солдат на пьедестале в СССР – это исключительно солдат Великой отечественной. Мало того, могилы и памятники Неизвестным солдатам явно рангом выше памятников солдатам известным, если судить по пышности торжеств, происходящих у их подножия, не говоря уж о том, что их количественно несоизмеримо больше. Вряд ли это – бессильное покаяние живых перед мертвыми, чьи имена канули в Лету. Вспомните, сколько советских солдат, погибших на своей земле, так и остались непогребенными, а уж говорить о попытках идентификации было бы верхом демагогии. Похоже, что безымянность солдат лежит в основе какой-то совершенно иной идеи. Попытаемся ее понять, проследив для начала этапы ее формирования.

* * *

В первом же своем выступлении по радио, 3 июля 1941 года, Сталин заявил, что цель всенародной Отечественной, освободительной войны – «не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под гнетом германского фашизма». Понятно, что советская пропаганда всегда, даже в самые тяжкие моменты войны, об этих словах помнила. И все-таки это были лишь подготовка, вступительные аккорды к созданию стройной концепции оценок второй мировой войны.

В начале 1948 года Советское информационное бюро при Совете Министров СССР огромным тиражом – 5 млн. экземпляров! – опубликовало брошюру «Фальсификаторы истории. Историческая справка». Это был наш ответ на публикацию сборника документов из архивов МИД Германии «Нацистско-советские отношения 1939-1940гг.», который был составлен государственным департаментом США совместно с английским и французским министерствами иностранных дел. Но гневная отповедь злопыхателям и фальсификаторам была не единственной задачей «Справки». Она должна была стать (и стала!) каноном ответов на все трудные вопросы, которые неизбежно должны были возникать у тех, кто помнил военные годы.

Итак, Советский Союз настойчиво проводил линию борьбы за мир, последовательно и стойко защищал интересы всех больших и малых народов. Заключение пакта о ненападении с Германией было шагом вынужденным, но он «в огромной степени предопределил благоприятный для Советского Союза и для свободолюбивых народов исход второй мировой войны». Почему, а главное, зачем СССР 17 сентября 1939 года напал на Польшу? Зачем ввел войска в Эстонию, Латвию и Литву и создал там военные аэродромы и военно-морские базы? Зачем, наконец, нужна была финская война? Все это, утверждала «Справка», во имя спасения человечества. Все это были шаги к созданию восточного фронта. А он нужен был не только для безопасности СССР, но и для освобождения всех миролюбивых государств от гитлеровской тирании, во-первых, а во-вторых, – для победы в них подлинной демократии. И она, как известно, победила.

Разгромив немецкую и японскую тиранию, СССР избавил народы Европы и Азии от угрозы фашистского рабства и способствовал утверждению нового строя в обширном пространстве от Китая и Кореи до Чехословакии и Венгрии. Эта победа – демонстрация превосходства советского социализма над всеми политическими и общественными системами, существовавшими в мире

Чуть позже мудрый вождь создаст теорию, согласно которой отступления 1941–1942 гг. следовало считать гениальным стратегическим решением. И она завершит создание нетленной, как показали последующие десятилетия, концепции взглядов на участие СССР во второй мировой войне как на Великую Освободительную Миссию, в ходе которой не было и не могло быть никаких ошибок. На Солнце бывают пятна, но здесь – никогда!

ХХ съезд КПСС (февраль 1956 г.) внес не столь заметные коррективы, как принято думать. Да, значительная часть закрытого доклада Хрущева «О культе личности и его последствиях» была посвящена истории Отечественной войны и «порочным методам руководства страной и партией со стороны самого Сталина». Но в сущности всё свелось к тому, что там, где раньше писали «Сталин», стали писать «коммунистическая партия». Прочее осталось на своих местах. Одним из серьезных достижений «оттепели» принято считать публикацию трудов зарубежных историков, но эти труды многократно редактировались и переписывались; из них изымали все, что могло хоть как-то противоречить официальной концепции. Задача этих публикаций состояла не в том, чтобы открыть не известное ранее, а в том, чтобы доказать, что здравомыслящие люди всей планеты с СССР не спорят.

По-настоящему новая страница была открыта в брежневскую эпоху. 9 мая 1965 года, впервые после 1945 г., на Красной площади состоялся военный парад. День Победы стал государственным праздником (до этого он не был даже освобожденным днем). По всем городам и весям огромной страны возводятся упомянутые выше памятники Неизвестному солдату, мемориалы, холмы Славы. Ну а главным действующим лицом становится даже не коммунистическая партия, а советский народ.

Это не вызывало бы никаких возражений, если бы речь шла о периоде с конца 1941 по 1943 год, когда действительно решающим стало то, что Лев Толстой называл «духом войска». Народ, находясь на своих исконных территориях, дрался не за государство и самый справедливый в мире строй, а за родину, очень хорошо в тот момент понимая разницу; и обеспечил перелом войны, что, по мнению многих исследователей, в известной степени было неожиданностью и для самого Кремля. Но советский народ венчался лаврами за ВСЮ войну – с 1939 по 1945 год.

Никто, конечно, прямо не утверждал, что народ сам подписывал секретные протоколы и диктовал товарищу Сталину тексты указов. Но официальный образ войны ничего такого в себя уже и не включал. Да и «народ», создаваемый брежневской пропагандой, не был сообществом людей, связанных друг с другом тысячами видимых и невидимых нитей, но при этом неповторимо разных, каким является любой без исключения реальный народ. Это был гигантский монолит, в котором отдельные люди превращались в безликие и безымянные молекулы; огромный, так что не охватить ни взглядом, ни мыслью, доступный только мифологическому сознанию. И война, в которой победил этот титан, представлялась неким единым сакральным актом освобождения человечества, не расчленяемым на отдельные эпизоды и недоступным рациональному анализу. В этом контексте чудовищные, сегодня кажущиеся невероятными человеческие потери уже нельзя было рассматривать как следствие преступной бездарности командования и уж тем более, – как результат порочности всей советской системы. Нет! Это был сакральный акт жертвоприношения. Народ сам собою жертвовал. Любые разговоры о целесообразности потерь, о том, нельзя ли было сделать так, чтобы их было все-таки поменьше, казались кощунственными, ведь чем больше потери, тем величественнее жертва. И страшную цифру – 25 миллионов смертей, – которую раньше предпочитали не произносить вслух, стала повторяться с гордостью.

Это была гениальная находка! Причем на все времена. Мифологизация сознания делала невозможной мысль об ответственности – ведь ответственность всегда предельно конкретна. Зато на вязкой, былинно-сказочной почве буйно цвела и укоренялась мысль о личной причастности каждого к Великой Победе, ощущение своего непосредственного участия в трансцендентной борьбе добра и зла. А сакрализация потерь и лишений снимала очень неудобный вопрос: почему победа над абсолютным злом не увенчалась торжеством пусть не абсолютного, но хотя бы какого-никакого добра? Победители, почувствовавшие свою силу и способность к подвигу, возвращались к тому же неуважению к человеческому достоинству, к тому же страху перед спасенным ими государством, к тем же лишениям и унизительному полунищенскому существованию. После войны 1812 года, как известно, подобная ситуация закончилась восстанием декабристов. Но тут удалось направить энергию народной обиды в безопасное русло.

Все оказалось на удивление легко и просто. Не надо было строить дороги, школы и больницы, платить достойную зарплату. Достаточно было забить эфир песнями о героизме советского народа – военном и трудовом и чтить пострадавших как героев. Строителей БАМа начинали чествовать уже по дороге к предполагаемому месту подвига. А затем бросали на мерзлой земле, забывая построить для них более или менее благоустроенные поселки. Украинских шахтеров иначе как героями Донбасса не называли; газеты писали о их ежедневных подвигах, совершаемых в неимоверно сложных условиях. Но при этом никто не спрашивал, по чьей вине созданы эти условия, в чьем кармане лежат деньги, на которые должно было модернизировать шахты. Что горше всего, не спрашивали и сами герои.

Способность жить в условиях, приближенных к военно-полевым, стала гражданской и человеческой добродетелью, обязательной для каждого. Но не единственной.

«Война – самое гадкое дело в жизни, (…) противное человеческому разуму и всей человеческой природе. – писал Лев Толстой, – Миллионы людей совершали друг против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их не смотрели как на преступления».

Не знаю, как с такими мыслями Льва Толстого не вычеркнули из списка дозволенных классиков. В СССР о войне слагали совсем другие песни – о войне священной, осеняющей немеркнущей славой, источнике силы и величия народа. И пели эти песни так, как если бы на завтра была объявлена всеобщая мобилизация. Тем самым в нескольких поколениях советских граждан культивировались те качества, которые, помогают воевать, но которые оказываются губительными в мирной жизни, – отсутствие свободы как аналог военной дисциплины, плакатная двухмерность суждений, умение побеждать и принуждать, но полная неспособность договариваться, идти на уступки (последнее воспринимается как позор поражения) и, увы, многое, многое другое. Это сидит в каждом из нас, не зависимо от нынешнего гражданства. Но процесс излечения от общей наследственной болезни у адептов брежневского культа Победы и тех, кто так и не вошел в их число, протекал все-таки по-разному.

* * *

23 августа 1989 года, в 50-ю годовщину подписания пакта Молотова-Риббентропа, литовцы, латыши и эстонцы выстроились в живую цепочку между Таллинном и Вильнюсом протяженностью более 600 километров. Многие пришли с цветами. Никаких «долой», «руки прочь», и тому подобных боевых лозунгов не было. Люди просто стояли, держась за руки, иногда пели. Это была самая мирная протестная акция, которую я когда-либо видела. И самая впечатляющая.

24 декабря 1989 года, в самый Сочельник по григорианскому календарю, Съезд народных депутатов СССР достал шило из мешка и принял постановление «О политической и правовой оценке советско‑германского договора о ненападении от 1939 года», в котором официально осуждались секретные протоколы (сам факт их существования к тому моменту уже ни для кого секретом не был). В постановлении подчеркивалось, что «переговоры с Германией по секретным протоколам велись Сталиным и Молотовым втайне от советского народа, ЦК ВКП(б) и всей партии, Верховного Совета и Правительства СССР», что это был «акт личной власти», никак не отражавший «волю советского народа, который не несет ответственности за этот сговор».

Пожалуй, только рождественско-предновогодним настроением уважаемых народных депутатов можно объяснить как пассаж о святой простоте ЦК ВКП(б) и всей партии, Верховного Совета и Правительства СССР, так и предположение, что кто-то может обвинить народ за подписание секретного дипломатического документа. Да, зрелый гражданин чувствует свою моральную ответственность за всё, что происходит в его стране, и что делается от имени его страны. Именно это позволило немцам так быстро избавиться от наследия прошлого. Но ответственность народа (всего, целиком!), которую устанавливает (или отменяет) высший законодательный орган страны!..

Однако этот абсурд стал звучать во всех разговорах и о сталинских репрессиях, и о «трудных» страницах военной истории с назойливостью, я бы сказала, до боли знакомой. Вне сомнения, под ником «весь российский народ» опять выступал герой брежневской сказки. Тот самый, который вобрал в себя, переплавив в единую серую массу, тех, кто шел по минному полю в шеренге штрафных батальонов, и тех, кто стрелял им в спины; тех, кто сражался за Сталинград, и тех, кто, отступая из Львова, уничтожал узников тюрем; тех, кто погибал в авангарде, и тех, кто шел потом по их следам и трупам устанавливать на новых территориях «самый справедливый в мире строй». Все в одном! А значит, если осуждаешь мародеров и насильников, то глумишься над памятью ленинградцев-блокадников. Считаешь благом избавление народов Европы и Азии от угрозы фашистского рабства? Возликуй и по поводу утверждения нового строя в обширном пространстве от Китая и Кореи до Чехословакии и Венгрии. А если не ликуется, значит – поклонник Гитлера и желал его победы.

Не буду сейчас пытаться определять, какой процент бывших граждан СССР искренне так думает. Бывает ложь, в которую совершенно не обязательно верить, достаточно позволить ей влиять на ход событий. Каковы бы ни были истинные мотивы уличных столкновений минувшим маем во Львове и печально известных событий в апреле 2007 г. в Таллинне, знаменательно, что и там и тут организовать беспорядки было поручено военным памятникам. И надо отдать им должное, с этой задачей они справились блестяще, а если что – не подкачают и впредь.

Вечной угрозой внутренней нестабильности в бывших советских республиках они перестанут быть только тогда, когда мы заменим туманно-лживую «память обо всех» предельно конкретной правдой о каждом.

Вопреки всему, что нам десятилетиями вбивали в голову, это вполне реально – выяснить обстоятельства гибели и место погребения каждого погибшего; реабилитировать каждого незаконно репрессированного без вести пропавшего «врага народа», вытащить из тени каждого забытого героя, каждое проявление подлинной человечности. Не верю, что у разных народов разная правда о войне, и им никогда не срастись. Правда бывает только одна, но у каждого из нас разные ее части, которые мы порой принимаем за целое. Чтобы эти разрозненные части соединились в одно целое, недостаточно открыть архивы и публиковать научные и публицистические статьи, хотя это, конечно, очень важно. Необходимо дать правовую оценку каждому эпизоду войны, основанную на международном законодательстве и общем для всех нас представлении о добре и зле.

Не говорю, что это легко и просто. Великая армия бронзовых, гранитных, мраморных и гипсовых безымянных солдат окажет яростное сопротивление и будет сражаться до последней песчинки на пьедестале. Но ведь и нам отступать дальше некуда.

 Поділитися