MENU
Гаряча лінія з пошуку зниклих безвісти в Україні
Документування воєнних злочинів в Україні.
Глобальна ініціатива T4P (Трибунал для Путіна) була створена у відповідь на повномасштабну агресію Росії проти України у лютому 2022 року. Учасники ініціативи документують події, у яких є ознаки злочинів згідно з Римським статутом Міжнародного кримінального суду (геноцид, злочини проти людяності, воєнні злочини) в усіх регіонах України

Правозащитник Евгений Захаров: «незадолго до смерти мама пошутила, что на ее надгробии можно написать: «вся жизнь покойной была связана с советской тюрьмой»

01.02.2013    джерело: www.fakty.ua
Александр Артазей
Четверть века назад в СССР было создано правозащитное общество «Мемориал», которое занималось исследованием политических репрессий

Преследование инакомыслящих было одним из самых мрачных пятен в истории Советского Союза. Несогласных с генеральной линией партии и очередного вождя уничтожали, сажали в тюрьмы, высылали в лагеря, закрывали в психиатрических учреждениях. Но советской системе так и не удалось искоренить дух инакомыслия у своих сограждан. Многие прошедшие репрессии советские диссиденты стали идеологами демократических преобразований на одной шестой части суши и могильщиками самого большого в мире тоталитарного государства. О диссидентском движении в СССР, его самых ярких представителях «ФАКТАМ» рассказал известный украинский правозащитник, в прошлом диссидент и сопредседатель харьковского правозащитного общества «Мемориал», а сейчас председатель правления Украинского Хельсинкского союза по правам человека Евгений Захаров.

 

«В советские времена в моем роду было репрессировано 14 человек»

 

А.А. – Евгений Ефимович, с чего начиналась ваша борьба за права человека в СССР?

 

Е.З.– С перепечатки самиздата. Я появился на свет в семье, четырнадцать представителей которой подверглись репрессиям. Расскажу только о деде и бабушке по материнской линии Рахлине Давиде Моисеевиче и Блюме Абрамовне Маргулис. Они были первыми комсомольцами – с 1918 года, вступили в партию еще в 1920 году. В 1937 дед был полковым комиссаром, преподавал политэкономию в Военно-политической академии им. Н. Г. Толмачёва в Ленинграде, а бабушка работала секретарем райкома партии. В этом же городе в 1925 году родилась моя мама, Марлена Рахлина. В 1934 году после убийства первого секретаря Ленинградского горкома партии Сергея Кирова, которого моя бабушка знала лично, Сталин начал избавляться от старых большевиков. И в 1937 году Давида Рахлина исключили из партии только за то, что 20-летним на заре советской власти он имел неосторожность один раз поддержать мнение Льва Троцкого. От ареста деда спас (на какое-то время) переезд из Ленинграда в Харьков. Но в 1950-м году Давида Моисеевича и его жену как «троцкистов» осудили по печально известной 58 статье на 10 лет лагерей. 

Бабушка отбывала срок в Мордовии, там она тяжело заболела травматической эпилепсией. «Благодаря» этому ее освободили по так называемой «актировке», то есть по состоянию здоровья. А дед, который отбывал заключение в одном из самых страшных лагерей ГУЛАГа – в Воркуте, вышел на свободу в конце 1956-го, его освобождения и реабилитации пришлось долго добиваться, поскольку «троцкизм» даже после смерти Сталина (в 1953-м году) считался преступлением. Давид Моисеевич умер через полтора года после своего освобождения, а бабушка – в 1964-м году. Она ничего не рассказывала о пережитом, о лагерях мне позже рассказала мама.

 

А.А. – Ваша мама – Марлена Рахлина – известная поэтесса и переводчик. У нее весьма нераспространенное имя...

 

Е.З.– Да, ее назвали в честь МАРкса и ЛЕНина, а дядю Феликса – в честь Дзержинского. Дедушка и бабушка были убежденными большевиками.

 

А.А.– Как же так получилось, что в семье идейных большевиков вырос   диссидент?

 

Е.З.– Такая участь не миновала многих потомков советских и партийных работников. Вспомните одного из участников «Демонстрации семерых» на Красной площади в августе 1968 года против ввода советских войск в Чехословакию Павла Литвинова. Он внук наркома иностранных дел СССР Максима Литвинова. Создавший в 1969 году Инициативную группу по защите прав человека в СССР Петр Якир – сын видного советского военачальника Ионы Якира, расстрелянного в 1937 году. Внучка министра украинского правительства Владимира Затонского Ирина Рапп является сопредседателем Харьковской правозащитной группы.

 

Юлий Даниэль в молодости сказал моей маме: «Если бы я знал, что попаду в лагерь, то лучше бы покончил с собой»

 

А.А. – Марлена Рахлина также участвовала в диссидентском движении?

 

Е.З. – Да, во время учебы в Харьковском университете на филфаке она познакомилась и подружилась с молодыми поэтами Борисом Чичибабиным, Юлием Даниэлем и его будущей женой Ларисой Богораз. После того, как в 1966 году за антисоветчину Даниэля и Андрея Синявского осудили на пять и семь лет лагерей, мама активно с Юликом переписывалась. А своего жениха Бориса Чичибабина трижды навещала в Вятлаге. Как известно, в 1946 году он был осужден на пять лет лагерей за стихи «Песенка на все времена», где были такие строки:

 

Пропечи страну дотла,

Песня-поножовщина,

Чтоб на землю не пришла

Новая ежовщина!

 

Моя мама была принципиальным человеком, с обостренным чувством справедливости, всегда отстаивала свои взгляды. Например, в 1946 году по всей стране собирали собрания молодых поэтов и писателей, чтобы они дружно клеймили творчество Михаила Зощенко и Анны Ахматовой и каялись сами. Марлена Рахлина отказалась участвовать в этом фарсе, покидая собрание, сказала: «Вы сравнили меня с Ахматовой, известным, состоявшимся поэтом. Я еще только начинаю ходить, а вы меня бьете по ногам «.

А в 1963 году случайно выяснилось, что наша квартира прослушивается. У соседки с верхнего этажа отвалилась половица, а под ней обнаружился  маленький магнитофончик. Позже во время бесед с мамой и бабушкой сотрудники КГБ озвучивали записи разговоров, которые велись в нашей квартире.

...Незадолго до своей смерти в 2010 году мама пошутила, что на ее надгробии можно написать: «Вся жизнь покойной была связана с советской тюрьмой». Ведь в заключении побывали многие близкие ей люди: родители, жених Борис Чичибабин, друзья Юлий Даниэль, Генрих Алтунян.

 

А.А. – Даниэль гостил у вас дома?

 

Е.З. Да, и я поддерживал с ним отношения, когда в 70-80-х годах бывал в Москве, то останавливался у него или у Ларисы, потом, после его смерти в 1988 году – у Ларисы. Помню, в 1965 году Юлик приехал в Харьков на день рождения моей мамы 29 августа, как вскоре выяснилось – прощаться, его арестовали через две недели. После освобождения в 1970 году Даниэль сразу снова к нам приехал 29 августа. И Юлик, и Лариса были благородными людьми, невероятно обаятельными и с замечательным чувством юмора. Как-то я его спросил: «Юлик, а почему герой Вашего рассказа «Человек из МИНАПа» (комсомолец, научившийся усилием воли регулировать пол зачинаемых им детей) вдруг однажды перепутал Клару Цеткин с писателем Федором Гладковым?» Даниэль рассмеялся и говорит: «А ты видел фотографию Гладкова? Совершеннейшая бабища!»

И Лариса стала мне настоящим другом. В 1989 году она позвала меня в Московскую Хельсинскую группу – помогать. А в начале 80-х именно она вывезла из лагеря со свидания с мужем Анатолием Марченко (ему на днях исполнилось бы 75 лет, он умер в Чистопольской тюрьме после 117-дневной голодовки 8 декабря 1986 года – после этого освободили академика Сахарова и началась т.н. перестройка) информацию о тайнике, где спрятаны 7 и 8 номера «Украинского вестника» подготовленные Степаном Хмарой, Виталием и Олесем Шевченко), взяла сына и внука и поехала во Львов, где передала эту информацию Олене Антонив. Так эти «Вестники» были напечатаны на Западе.

 

А.А. – Лариса Богораз – один из организаторов «Демонстрации семерых» на Красной площади. Как она решилась на такой отчаянный протест?

 

Е.Е. – Идея акции принадлежала ей и Павлу Литвинову. Тогда восемь человек: Константин Бабицкий, Татьяна Баева, Лариса Богораз, Наталия Горбаневская, Вадим Делоне, Владимир Дремлюга, Павел Литвинов и Виктор Файнберг на Красной площади развернули плакаты с лозунгами на русском и чешском языках: «Позор оккупантам!», «Руки прочь от ЧССР!», «За вашу и нашу свободу». Через несколько минут протестантов арестовали, но об их поступке узнал весь мир. Об этом позаботились организаторы, тщательно расписав накануне каждый свой шаг. Например, жена Бабицкого Татьяна Великанова не принимала непосредственного участия в демонстрации. Она в стороне фиксировала происходившее на Красной площади, чтобы потом передать информацию на Запад.

 

А.А. – В вашей семье были запретные темы?

 

Е.З. – Нет, родители от нас с сестрой ничего, в том числе и своих оценок власти,   не скрывали. Я читал самиздат (где публиковались истории и факты,   которые советская власть старалась скрывать) с детства, распространял его, еще будучи школьником. Из-за этого едва сам не сел. А дело было так. Из Москвы я привез книгу ученого-биолога Жореса Медведева «Культ личности и биологическая наука». Прекрасная работа о разгроме советской биологии, убийстве выдающего ученого-генетика Николая Вавилова. Я впечатлился, решил ее перепечатать и распространять. Двух моих друзей арестовали – в Харькове и Новочеркасске, изъяли разные копии этой машинописи, но вот вместе кагебисты эти копии не свели, и я остался на свободе.

Кстати, в самиздате гуляли и стихи моей мамы. Ведь после того, как ее произведения опубликовали в русском эмигрантском журнале «Континет» в Париже, ее вызвали в КГБ, пригрозили арестом (а потом еще дважды ее стихи были в «Континенте», в «Русской мысли», читали по «радиоголосам»), но «ограничились» запретом издаваться в СССР. Табу сняли уже во время перестройки в конце 80-х, когда маме было уже за 60. И это при том, что она была прекрасным поэтом и переводчиком, в том числе и стихов Василя Стуса.

 

«Свобода выражения взглядов должна быть максимально безграничной»

 

А.А. – Евгений Ефимович, вот мы говорим о свободе совести, убеждений – как вы считаете, у свободы есть границы? Что вы думаете по поводу  эпатажного движения FEMEN?

 

Е.З. – Мне кажется, это не свобода, а скорее своеволие. На мой взгляд, данное движение не содержит большого смысла, но я не осуждаю участниц. Они таким вот экстравагантным образом самовыражаются.

 

А.А. – А как же мораль, нравственность?

 

Е.З. – Вы знаете, в нашей насквозь пронизанной коррупцией стране есть много гораздо более аморальных вещей. А «FEMEN» вряд ли заслуживают пристального внимания. Я вообще считаю, что свобода выражения взглядов должна быть максимально безграничной. Украина находится в системе европейского права, где есть масса ограничений, в том числе, и моральных. Но как человек не может запретить себе думать, так и общество не должно запрещать свободное обсуждение любых тем.

 

А.А. – Тогда получится то, что произошло в России с Pussy Riot, которые после своей выходки стали едва ли не «знамением свободы» для Запада?

 

Е.З. – Оскорблять чувства верующих нельзя, и я не одобряю действий девушек из этой группы. Но реакцию на их поступок (арест и заключение) считаю неадекватной. Когда речь идет о правах человека, то неминуема коллизия: обеспечение прав одних приводит к ущемлению прав других. Еще Монтень заметил, что счастье одного человека покоится на несчастии другого. Так устроена жизнь, а значит, нужно стараться находить баланс соблюдения прав всех и каждого. Но лишать человека свободы за то, что он выражает свое мнение, пускай даже таким экстравагантным способом – неправильно!

Напомню случай, произошедший в Херсоне, где студентов, которые расклеивали листовки с нелестными словами в адрес Президента Украины, задержали, грозили уголовным преследованием. Зачем? Вот в Японии, например, в офисах стоят манекены с портретом начальника. Каждый сотрудник может подойти и ударить манекен, выразив таким образом свое  отношение к руководству. Ведь лучше бить манекены, чем живого человека, строгого начальника. То же и в истории со студентами: пусть лучше они  что-то пишут на бумаге, нежели действительно будут думать о более радикальных вещах. То есть люди должны иметь возможность  выплескивать свои эмоции. Это им необходимо, и наказывать за это неразумно.

 

А.А. – На ваш взгляд, как сейчас обстоят дела с соблюдением прав человека в Украине?

 

Е.З.– Нужно признать, что в 2010–12-м годах ситуация в этой области  резко ухудшилась. Государство перешло к силовым действиям по отношению к своим оппонентам, причем как в политике, так и в бизнесе, в гражданском секторе. Но в последнее время ситуация начала несколько меняться в лучшую сторону. И не потому, что в верхах чрезмерно озаботились соблюдением прав человека. Думаю, там просто начали понимать, что от закручивания гаек они больше теряют, чем приобретают. Ведь многие представители власти имеют недвижимость за рубежом, бизнес, счета в западных банках, учат там своих детей, отдыхают исключительно за пределами Украины и другой жизни уже не представляют. Поэтому им хочется хорошо выглядеть в глазах Запада, чтобы их там считали своими. А для достижения этой цели VIP-украинцам  нужно показывать какие-то результаты. Поэтому в тех областях и отраслях, где они могут что-то сделать, и это не повредит их личным политическим и экономическим интересам – они готовы действовать. Благодаря данному обстоятельству у нас появились вполне приемлемые Уголовный процессуальный кодекс, закон об общественных объединениях и об адвокатуре. Данные шаги можно сравнить с ложкой меда, попавшей в бочку дегтя. И дегтя еще много. Например, в Украине нет независимого судопроизводства. А ведь еще в IV веке Блаженный Августин говорил, что государство без независимого суда – это не государство, а шайка разбойников.

Сокращенная версия статьи опубликована в газете «Факты, 1 февраля, №19 (3758),

1 февраля 2013 года»

 Поділитися