MENU
Гаряча лінія з пошуку зниклих безвісти в Україні
Документування воєнних злочинів в Україні.
Глобальна ініціатива T4P (Трибунал для Путіна) була створена у відповідь на повномасштабну агресію Росії проти України у лютому 2022 року. Учасники ініціативи документують події, у яких є ознаки злочинів згідно з Римським статутом Міжнародного кримінального суду (геноцид, злочини проти людяності, воєнні злочини) в усіх регіонах України

Азазель степи Донецкой

17.06.2014   
Светлана Филонова
Миф о них, несправедливый и подлый изначально, сегодня становится смертоносным. Он стоит за спиной солдата-участника АТО и Бог весть, что он ему нашептывает. Он переползает дорогу беженцам, возводя стену между ними и местными жителями. Он отравляет народную ментальность, программируя тем самым новые беды.

В напряженной тишине первосвященник подошел к козлу, предназначенному для Азазель, положил обе руки на его рогатую голову и начал торжественно исповедовать все грехи и заблуждения сыновей Израиля, – тех, кто поминал имя божье всуе, кто не чтил Шабат, тех, кто убивал, богохульствовал, прелюбодействовал, лгал, обижал слабых, не жалел вдов и сирот, кто сеял зло и зло пожинал, кто свидетельствовал ложно против ближнего своего и желал его жену, дом и поле, слуг, осла и вола, кто преступил Закон Божий и попрал Вечный Завет с Элохим. (…)

Наконец Каиафа поднял руки и закричал:

– Гоните козла в пустыню! К Азазель! Пусть унесет с собой в бесплодную землю все беззакония народа израильского! Прогоните козла! Гоните! Гоните! К Азазель!

Из толпы вышел молодой рослый пастух с бичом в руке. (…) Толпа расступилась, создавая широкий и удобный проход.

Роман Брандштеттер. «Иисус из Назарета».

Древние иудеи верили, что кто-то может снять с их совести и унести с собой совершенные ими грехи. После чего они заживут счастливо и благополучно.

Современные украинцы о своих грехах не думают (ну, какие у них могут быть грехи!). Но свято верят, что жизнь может в корне измениться – разворованная казна будет полнехонька, армия станет самой боеспособной в мире; дураки поумнеют, бедняки разбогатеют, и весь мир прокричит «Слава Украине!», – стоит только с омерзением отшвырнуть от себя Донбасс.

Несть числа сегодня тем, кто это доказывает, приводя самые различные доводы – политические, экономические, юридические, и даже (sic!) моральные. Вы же не хотите, – прочла я буквально вчера в одном очень уважаемом журнале, – в погоне за территориальной целостностью стать похожими на русских в Чечне.

Нет, конечно, стать похожими на русских никто не хочет, в чем бы это подобие ни заключалось. Но мимо воли мы во многом похожи. Например, – во взгляде на историю как на компромат против наших врагов и в полном неумении извлекать из нее полезные уроки.

Сценарий развития событий на Востоке не оригинален. Всё это уже было – русские, которых нужно защищать сначала от каких-то мифических угроз, потом – от защитников; захват правительственных зданий, попытка создания независимых республик, требования референдума с вопросом о присоединении к России и, наконец, горькие упреки в адрес Центра (так это тогда называлось), который предал, не оправдал надежд. Даже популярный ныне слоган «Чемодан – вокзал – Россия» оттуда – с первых, «перестроечных» митингов в Прибалтике.

Но то, что было понятно четверть века назад, сегодня, мягко говоря, удивляет. Та же кричалка про чемодан и вокзал совершенно по-разному звучит в республике, которая борется за свою независимость, и в суверенном в течение четверти века государстве, которое обращается с этим нестандартным предложением к своим собственным гражданам.

Сбивает с толку и острота языковой проблемы. Именно так, как сегодня в Украине, – бурно, со страстью – она обсуждалась на стыке 80-х и 90-х годов в тех бывших советских республиках, в которых коренное население являлось носителем языка, далекого от славянской группы. В Эстонии, например.

Но за четверть века так или иначе страсти поулеглись. Повсюду. Кроме Украины (если верить СМИ, разумеется).

В середине апреля в программе Савика Шустера председатель Независимого профсоюза горняков Донбасса Николай Волынко высказал свое видение ситуации:

– Нет у нас такой проблемы. Нет и никогда не было. Мне никто на Донбассе не запрещает говорить по-русски. – И, обращаясь непосредственно к Михаилу Добкину, добавил – Вы достали всех уже с этим языком.

Добкин смешался. Но думаю, что кроме него удивленных было немного Большинство украинцев уже понимают, что без искусственного подогрева страсти вокруг языковой проблемы давно бы остыли.

Но мы сейчас не о том. Проблема языка – пусть и яркая, но всего лишь часть той картины, которую кто-то нашел на свалке истории и, замазав белилами те места, где краска совсем уж осыпалась, представил как зарисовку современной нам действительности. Кто и, главное, зачем – вот в чем вопрос.

* * *

Начнем сначала.

Еще в дореволюционной России существовала совершенно официальная теория, согласно которой в присоединенных районах, на так называемых национальных окраинах, коренного населения должно было быть не более 50 процентов. Только тогда район мог считаться благонадежным. При этом считались допустимыми, правда, только в чрезвычайных ситуациях, и насильственные переселения.

Рабоче-крестьянская власть была менее щепетильна. Массовые депортации были излюбленным методом репрессий сталинского режима. Со смертью Сталина они, слава Богу, прекратились, но дело их с успехом продолжили паспортный режим со сложной системой всевозможных запретов на прописку и – самое главное – оргнаборы. Это когда одни поезда везут комсомольцев-добровольцев из пункта А в пункт Б что-нибудь покорять или строить. А в то же самое время другие поезда с такими же комсомольцами отправляются из пункта Б в пункт А что-нибудь строить или покорять. К примеру, украинцы едут на БАМ, а сибиряки в Днепропетровск.

С экономической точки зрения это было абсолютно невыгодно и даже накладно. Но оказалось, что эти переселения не только подрывают силы к сопротивлению у коренного населения, но и с самими переселенцами творят чудеса.

Порвав связь с малой родиной, оказавшись вне юрисдикции неписаных нравственных законов, которые регулировали жизнь многих поколений его земляков, переселенец очень скоро переставал понимать, что такое хорошо и что такое плохо, к чему надо стремиться и чего избегать. Новое место жительства почти никогда не становилось родиной. Переселенцы могли после нескольких десятилетий жизни не знать языка коренного населения, как правило, совершенно не интересовались его историей и культурой. Окружающий их мир казался им враждебным, потому что был чужим, и оставался чужим, потому что казался им враждебным. И это острое чувство сиротства активно подпитывала советская пропаганда мифами о злобных националистах.

Подобно выпавшему из гнезда птенцу, который принимает за родителя первый попавшийся движущийся предмет, переселенец начинал любить – по-настоящему, искренне и сильно, как любят родину, – политическую систему, которая его настоящей родины лишила. Она была ему теперь и семьей, и религией. С психикой и сознанием человека происходили такие серьезные изменения, что говорить о homo sovetiсus с иронией я бы не рискнула.

Это очень хорошо понял Кароль Войтыла, когда в странах сателлитах начали строить такие же, как в СССР, промышленные гиганты, способные стать инкубаторами нового человека. Нова Хута под Краковом, куда свозили молодежь со всей Польши, стала предметом особых забот краковского епископа Кароля Войтылы. Он поклялся, что построит здесь храм, он дрался, как лев, за сознание и души жителей этого польского города на заре. И, как известно, победил.

У нас такого защитника не было.

На момент распада СССР в каждой – подчеркиваю: в КАЖДОЙ! – бывшей советской республике около половины населения составляли переселенцы (в Казахской ССР их было аж 70 процентов). Воинственные, еще не знающие опыта поражений, чувствующие свое единство с непобедимым и вечным, как им тогда казалось, СССР, они давали значительно больше поводов нервно заламывать руки, чем современные украинские антибандеровцы. Казалось, что договориться с ними невозможно. Это ведь зомби, тупые и агрессивные; между ними и добрыми людьми не только мировоззренческая, но и цивилизационная пропасть. Ну и так далее. Все слова, которые говорились тогда, вам хорошо известны, поскольку именно их сегодня говорят и пишут о донецких шахтерах.

Но, слава Богу, это длилось недолго. Мне врезалась в память короткая речь одного из тогдашних лидеров эстонских правых, которая стала программной для всех.

– На сегодняшний день почти половина жителей нашей страны ненавидит вторую половину здесь живущих, и саму идею независимости Эстонии. Это плохо. Очень плохо. Но с таким же успехом мы могли бы жаловаться на то, что наша страна находится не на побережье Средиземного моря. Есть так, как есть. И если мы хотим жить в свободной стране, – а мы этого хотим, – мы должны превратить этих людей из противников в друзей, сознательных сограждан, а при необходимости – в соратников.

Сегодня, через 23 года, можно сказать, что рая на земле не построили ни в одной из бывших советских республик. Но когда в 2007 году попытались дестабилизировать ситуации в Эстонии, то при том, что операция была тщательно подготовлена и спланирована, что в ход было пущено самое мощное орудие разжигания конфликтов – памятник Неизвестному солдату, беспорядки длились всего 1 (один) день.

Что было сделано в Украине за эти годы для того, чтобы превратить украинофобов в украинофилов, homo sovetiсus в сознательных украинских граждан? Огласите весь список мероприятий, пожалуйста.

Боюсь, он был бы очень коротким.

В Эстонии считают, что начинать патриотическое воспитание в том возрасте, когда русский малыш в состоянии выучить эстонский язык, поздно. Полюбить землю, на которой ему предстоит жить, вобрать в себя ценности ее народа, закодированные в ее фольклоре, он должен значительно раньше. Разумеется, говорить по-эстонски важно и обязательно. И все же это вторично. Прежде всего, необходимо научиться думать и чувствовать как эстонец.

В Украине малых и старых травят российской кино и телепродукцией, внедряющей в сознание и подсознание имперский культ силы, идею величия всех победившей огромной страны, быть причастным к делам которой, даже в качестве вассала, – это круто. И все это с обязательными субтитрами – мы же патриоты!

Украинцы и россияне подвергались все эти годы практически одной идеологической обработке. Разумеется, не могут быть похожи, как две, точнее три, капли воды человек, сформировавшийся в свободной независимой стране, гражданин государства, провозгласившего курс назад, к империи, и прямой воспитанник советской идеологической махины. Но некоторые «ценности», доставшиеся по наследству от СССР, украинцы все же восприняли.

Например, абсолютное неумение договариваться, стремление решать любой спорный вопрос методом «чей черт старше». И, что идет с этим в паре, непонимание того, что ненависть является абсолютным злом и обладает страшной разрушительной силой, направленной в первую очередь против самого ненавидящего.

Кого ненавидеть, не так уж и важно. И когда мы ненавидим врагов, что сегодня в Украине считается гражданской доблестью, мы действуем им на радость, по их сценарию, становимся жертвой их оружия, направленного против нас.

Не буду продолжать этот грустный список. И этого вполне достаточно, чтобы развалить Украину, восток которой, действительно, очень не похож на запад, север на юг. Да что там! Даже Бахчисарай и Севастополь – это две большие разницы, как говорят в Одессе, которая сама по себе есть отдельная, ни на что не похожая песня.

И если бы то, что говорят о донецких горняках, было правдой, это означало бы, что воспитательная сила происходящего в последние годы в Украине оказалась сильнее старых шахтерских традиций. Потому что и логика, и память, и документы свидетельствуют: к началу 90-х шахтеры такими не были.

* * *

В Западную Украину после войны из восточных регионов республики и России переносили целые заводы с уже известной нам целью – повышение благонадежности региона. Но с Донбассом вышло иначе.

То ли уж слишком были уверены в том, что восточная Украина (Малороссия), много лет входившая в состав Российской империя, своя в доску, то ли действительно уголь был очень нужен, но во главу угла – нечастый случай – был поставлен реальный экономический интерес. Комсомольцы-добровольцы в забой не спешили, поскольку травматизм и смертность на шахтах были сопоставимы с потерями в действующей армии. И Донбасс принимал всех. В том числе и тех, кому было запрещено жить в целом ряде городов и регионов (существовал такой вид репрессий в СССР, и касалось это в основном диссидентов).

Разбавленный таким контингентом рабочий класс на Донбассе оплотом СССР не стал. Зато был родиной для одного из инициаторов «Народного Руха Украины» Ивана Дзюбы, поэта Владимира Сосюры, одного из основателей Украинской Хельсинской группы Петра Григоренко, Василя Стуса – поэта и диссидента, одного из самых ярких представителей движения шестидесятников.

Естественно, что горняки оказались в авангарде перестройки. Шахтерские забастовки 1989–1990 годов были событием, как тогда говорили, судьбоносным.

Обиды, накопившиеся за долгие советские годы, тогда фонтаном вырвались наружу. Шахтеры требовали человеческого к себе отношения и понимали, что это возможно только с изменением существующего строя. С самого начала выдвигались политические требования. Например, отменить статью в Конституции СССР о руководящей и направляющей роли партии. В марте 1991 года шахтеры Донбасса потребовали «Отставки президента СССР как такового, как не имеющего мандата народного доверия, роспуска Съезда народных депутатов СССР»; и что крайне важно в контексте нашего разговора – «Предоставления конституционного характера Декларации о государственном суверенитете Украины». За независимость Украины на референдуме 1991 года проголосовали 83.86 процента жителей Луганской области и 83.90 процента Донецкой.

Но дальше, как и у многих, всё пошло не так, как виделось в годы перестройки. Шахтеров ждало открытие, к которому не были готовы ни они сами, ни новорожденное украинское государство. Выяснилось, что те, кто, стараясь возвысить шахтерский труд, называли уголь черным золотом, почти не преувеличивали. Себестоимость антрацита была такой, что иначе его и не назовешь. Только кто ж золотом печки топит!..

Во всем мире шахты либо потихоньку закрывают, либо они находятся на дотации у государства. И насколько условия труда шахтера соответствуют современным стандартам, зависит исключительно от размеров этих дотаций. Сама по себе шахта может приносить какую-то прибыль только при использовании рабского труда, ну или приближенного к нему, как в СССР. А ведь молодой, голенастый украинский капитализм хотел не просто прибыли, а сверхприбыли.

Из Дневника горнорабочего Дмитрия Кравцова

Нагружая вагоны, я протягиваю их под конвейером при помощи лебедки. Когда канат полностью намотается на барабан, его нужно растягивать. Два-три раза в смену, и это чистое наказание. Тяну, упираясь рогом, грязный стальной трос, надрываюсь, оступаюсь, падаю. В голове постоянно крутится строчка Некрасова: «Этот стон у них песней зовется…» Эта ежедневная пытка действительно напоминает труд бурлаков.

Другая неприятность – дорога к рабочему месту и обратно. До нашей второй западной лавы («дикий запад», как её называют) километра три по воде и грязи. В козу все не вмещаются, таким скромным парням, как я, часто приходится топать пешком. Все бы ничего, но мои сапоги больше напоминают лохмотья нищего, чем обувь шахтера. Да и не только мои.

26 мая

Компетентная комиссия установила причину несчастного случая и обвинила в смерти посадчика самого посадчика. Нарушил, мол, технику безопасности. Не удивительно. Во всех бедах обычно виноваты сами рабочие. Нарушают, падлы, технику безопасности. А кто их принуждает к этому? Кто в погоне за дополнительными тоннами требует давать добычь любой ценой?

Инспектор ВГСЧ закрывает лаву за многочисленные нарушения. Не успел он еще до ствола дойти, как лава снова работает. Позвонили, пригрозили – запускайте, иначе х@й вам, а не зарплата.

Или взрывается метан – комиссия находит в шахте окурок. Ага, курили, суки, вот в чем причина! Мужики рассказывают, что в газовых шахтах никто не курит, даже не пытается. А громоздкое оборудование при взрыве разлетается далеко в стороны, и тонны пыли оседают на почву. То есть, найти там окурок просто невозможно.

9 декабря

К стволу нас возит старый разбитый автобус, в прошлом – катафалк. Когда он приезжает, рабочие всей массой ломятся в двери. Все спешат опуститься первой клетью, чтобы занять место в площадке. Лезут, обдирая руки, сбивая каски и теряя спасатели. Сидений нет – стоим, висим. Держаться не за что, кроме всегда открытых окошечек-амбразур под потолком. С улицы это жутко выглядит – старый грязный автобус едет по городу, а из щелей сверху торчат черные руки. Приезжаем к стволу, вываливаемся. «Этап привезли!» – шутят коллеги.

Наверное, это символично – возить шахтеров, потенциальных смертников, в катафалке. Недавно наш катафалк сломался, к стволу нас везли в телеге трактора Т-150. Ветер свищет, холодно. Смотрю на коллег: сжались, закутались, в одинаковых черных робах, с отчаянием в глазах. Ну чем не зеки?

7 июня 1993 года вновь началась забастовка – крупнейшая за всю историю Донбасса. По сути, это была попытка вызвать правительство на серьезный мужской разговор. Причем разговор о судьбах всей страны, а не только Донбасса. Требования жителей независимой Украины» – так назывался документ, составленный бастующими. Они требовали «Рассмотреть немедленно Верховному Совету вопрос о снижении грабительского подоходного налога» – для всей Украины, «Обязательно поднять минимальную пенсию и заработную плату до нормального жизненного уровня» – для всей страны; «отменить декреты правительства, направленные на снижение жизненного уровня граждан Украины» – всех граждан.

С правительственной комиссией, которая прилетела вечером следующего дня в Донецк, разговора не получилось. Вечером 12 июня по требованию бастующих по национальному телевидению выступил президент Кравчук. Говорил он 35 минут в лучших советских традициях – говорить, чтобы ничего не сказать. Он умудрился вообще промолчать о событиях на Донбассе, проронив только какую-то туманную фразу о конфликте интересов запада и востока страны. Никаких таких конфликтов в ту пору еще не было, и фраза пролетела мимо сознания многих, как вздох, не имеющий семантического наполнения.

Дурное семя скоро прорастет чертополохом. Но пока шахтеры расценивают – не без основания! – это телевыступление как отказ от разговора по существу. На следующий день бастовали 230 шахт из 250.

В марте следующего, 1994 года, были проведены досрочные парламентские и в июне президентские выборы. Бывший опальный премьер Леонид Кучма стал президентом при решительной поддержке шахтеров (в Луганской области за него во втором туре голосовали 88 процентов избирателей, в Донецкой – 79). Но отцом родным для шахтеров Кучма не стал, как, впрочем, и два последующих президента. Дела шли всё хуже и хуже. Так плохо не было даже при СССР.

В первое десятилетие независимости 3400 шахтеров погибли и примерно столько же остались инвалидами. Украина прочно вошла в тройку мировых лидеров по числу случаев травматизма и гибели людей на шахтах (наряду с Китаем и Россией) и позиций своих не сдает и поныне. Число погибших и травмированных во втором десятилетии осталось примерно таким же, при том, что количество людей, занятых в отрасли, снизилось в 4 (!) раза. Кроме того, по словам председателя Конфедерации свободных профсоюзов Украины Михаила Волынца, «собственники шахт и директора делают все возможное, чтобы оформить производственный травматизм и профзаболеваемость как бытовые случаи и избежать необходимости выплат компенсаций пострадавшим». И все-таки трудно скрыть, что каждые 2 миллиона тонн угля оплачиваются пятью человеческими жизнями, что 84 процента всех профессиональных заболеваний в стране – это шахтерский силикоз; что уровень запыленности большинства шахт в 300 (!) раз превышает норму, а это значит, что всего через полгода работы человек может стать инвалидом; и что причина у этого одна: собственники шахт не хотят тратиться на новое оборудование и реконструкцию шахт. Большинство из них в последний раз реконструировались 30 лет назад.

Резонный вопрос: куда смотрит государство? Вы не поверите, но оно (государство) ежегодно выделает на реконструкцию и оборудование солидные суммы – 12–14 млрд. грн. Правда, куда эти деньги уходят, не знает никто, и никто пока всерьез этим не интересовался.

Венчают эту пирамиду шахтерских бед и унижений многомесячные долги по зарплате.

Из Дневника горнорабочего Дмитрия Кравцова:

Работяги кричат, что ходят в шахту голодными. Поэтому, видимо, руководство ввело новую услугу – выдачу тормозков под зарплату. Туда входит четверть булки хлеба, кусок колбасы, луковица размером с каску и две карамельки. Иногда бывает, что дома действительно есть нечего, приходится брать казенный тормозок. Луковицу я сразу отдаю крысам. А колбасу однажды уронил на землю. Она тут же обвалялась в угольной пыли, выглядела омерзительной и несъедобной. И все же, сполоснув в канавке, съел.

26 декабря

На шахтах опять трагедии. На «Краснолучской» рабочих опускали лебедкой по наклонному стволу. Барабан обледенел, тормоза не сработали, и помчались они вниз с ускорением почти свободного падения. Все повыпрыгивали на ходу, один не успел. А у нас двух проходчиков побило. Зато на «Известиях» нечаянная радость – выдали задолженность за три месяца.

15 апреля

Лежали в лаве, говорили о разной чепухе: возрасте Земли, происхождении человека, религии. – Интересно бы в раю побывать. В аду мы уже были. Как думаешь, мы в рай попадем? – Вряд ли. Скорей всего, опять в ад. А там опять лава. Мокрая, низкая, на гору не выпускают. И так целую вечность.

Конечно, горняки пытались отстоять свои права. Всё чаще и чаще они применяют нетипичные, я бы сказала так, формы протеста. Вы помните, конечно, пешие походы шахтеров в Киев в 1993, 1996, 1998 гг. Их невозможно забыть – эти полуторатысячные колонны уставших, но сильных людей, знающих себе цену, несмотря на все унижения.

Недавно Михаил Ходорковский сказал, что если бы по недомыслию кому-то пришло в голову присоединять к РФ земли, заселенные этими людьми, и к великому несчастью для России это бы произошло, то шахтеры оказались бы таким детонатором, так раскачали бы лодку, как ни одной российской оппозиции и не снилось.

Возможно, Ходорковский был не первым, кто, глядя на шахтеров, думал о детонаторах и утлой лодке государственной власти. Заслонить реальных шахтеров мифом о них – это была довольно остроумная идея.

* * *

Миф во сто крат надежнее, чем любая информационная блокада и прочие детские радости прошлого века, когда не все еще знали, что такое манипуляция сознанием масс, укрыл от внимания общественности реальную действительность. И это касалось не только положения дел в угольной отрасли. Большой бизнес – большие тайны, сами знаете. Плюс к этому миф должен был исправить одну досадную ошибку. В каждой сопредельной с РФ стране русскоязычная пятая колонна должна быть, иначе в Кремле плохо спится. И если так случилось, что русских в Украине пруд пруди, а вот пятой колонны как бы и нет, то для спокойствия любимого президента-соседа эту колонну надо создать искусственно. Вот, мол, у нас всё как у людей, в любой момент можете приезжать и защищать. Ну, а внутренне расколоть страну миф мог даже лучше, чем реальная пятая колонна.

Миф – это вам не банальная ложь. Та, подменяя элементы реальной действительности, старается сделать так, чтобы фальшивые факты не отличались от настоящих, чтобы не была нарушена логика их существования. Иначе скажут «так не бывает».

Не таков миф. Он создает свою действительность, не похожую на реальную. Чаще всего он меняет даже законы восприятия этой действительности. Нужны примеры? Пожалуйста.

Можете ли вы представить себе, что в компании из 8 человек один навязал остальным семерым, активно ему сопротивлявшимся, никому не симпатичного нахлебника, при том, что этот один не был вооружен, не обладал никакой властью и был равен остальным по уму и силе? Абсурд?

А теперь то же самое, только другими словами.

В 2010 году за Януковича во втором туре проголосовали 88.9 процентов луганских избирателей и 90.44 процента донецких. Это факт, а не галлюцинация избиркома, хотя подобного единодушия со времен СССР в живой природе не встречалось. Но дело в том, что в Луганской и Донецкой областях проживает суммарно около шести с половиной миллионов жителей (то есть примерно одна восьмая от числа всех украинцев). Это общее число, вместе с грудными младенцами. И если бы даже эти младенцы поползли на избирательные участки, и там им позволили проголосовать, то и тогда без помощи жителей других областей Янукович воцариться бы не смог. А если учесть, что младенцы все-таки не голосовали, и в Луганске к избирательным урнам пришло 70.9 процентов жителей обладающих правом голоса, а в Донецкой – 74.42 процента, то помощь эта, хотя бы в виде отсутствия решимости не пустить Януковича в президентское кресло, должна была быть весьма существенной. Так что не только жителей Донбасса надо благодарить за президента *** (сами знаете).

Я пользовалась общедоступными данными, которые любой желающий может проверить, Вы это отлично понимаете, и всё равно вы мне не верите, не верите, не верите! Вам даже не хочется подыскивать контраргументы, а хочется просто кричать, что я – продажная стерва, а может быть, и того хуже; кричать громко, с наслаждением, чувствуя свою внерациональную правоту. Вот это и есть миф.

Еще один пример.

Всем известно, что на так называемые антимайданы привозили проплаченных людей из Донецка. По сотне раз в день со страниц газет, с телеэкранов, из утюгов и холодильников неслись сообщения об этих презренных даунбассах. Сколько их было? Пятьсот человек? Тысяча? Пять тысяч? В любом случае это был очень незначительный процент от общего числа жителей Донбасса. Куда более низкий, чем процент от общего числа киевлян, который составило число столичных таксистов, взвинтивших 18–20 февраля цены в 5–8 раз и тем побивших мировой рекорд по жлобству.

Никто, находясь в здравом уме, не обвинит в их поступке всех столичных жителей, не осудит весь город за грехи некоторых. Какими бы нерадивыми христианами мы ни были, но как-то получается у нас, прямо как по Писанию, прощать тысячу грешников ради нескольких праведников (Книга Бытия, гл. 18, стихи 22–33, если кому интересно). Почему же с жителями Донбасса все наоборот? Почему мы так мало знаем о донецких «праведниках»? Почему так скудны были сведения о донецком Евромайдане, который был вполне сопоставим и по численности, и по активности с любым другим региональным Евромайданом?

О Донбассе либо плохо, либо ничего. Это правило строго соблюдается уже несколько лет. Нарушить его может только событие, равное по масштабу аварии на шахте имени Засядько в 2007 году, когда погибли 106 человек и 156 были тяжело травмированы. В ту пору, помнится, появилось даже несколько статей с глубоким анализом состояния угольной отрасли. Но длилось это недолго. В общественном сознании шахтерские проблемы пустить корни не успели. Миф не пострадал.

Когда эстонский режиссер Марьяна Каат сняла фильм «Шахта номер 8» о детском труде в нелегальных шахтах, так называемых копанках, разразился скандал, какого мир кино не помнил со времен СССР. Вся административная рать, выступая объединенным фронтом, не допустила его выхода ни на теле-, ни на киноэкраны Украины.

Не без скандала пробивал себе путь к украинским зрителям и фильм немецкого режиссера Якуба Пройса «Другой Челси», собравшего в Европе все мыслимые и немыслимые призы. Не попала в украинский прокат и короткометражная лента студии Аль-Джазира – часть сериала о нечеловечески тяжелых условиях труда, сохранившихся на планете, который снимали в разных странах, ну и, понятно, на нашем Донбассе.

Одним словом, самозванцам всех стран и народов ясно дали понять, что разрушать нужный нам стереотип представлений о Донбассе мы никому не дадим. В том числе, а может, даже в первую очередь – самим шахтерам.

4 декабря прощлого года Николай Волынко, председатель Независимого профсоюза горняков Донбасса в беседе с корреспондентом газеты «День» сказал: «Мы абсолютно солидарны с требованиями Евромайдана, а именно, с отставкой правительства и нынешнего главы государства. Уже более 100 членов нашего профсоюза находятся на Евромайдане в Киеве. Представители нашей организации приходят и на донецкий Евромайдан. Таких, как мы, много».

«День» – издание достаточно популярное, а председатель Независимого профсоюза горняков – фигура достаточно представительная, чтобы зародить сомнения в правдивости привычного для нас портрета донецкого шахтера. Ничуть не бывало! Последующие выступления Николая Волынко на российском телеканале «Дождь», на радио Свобода, в уже упомянутой программе Савика Шустера (миллионная аудитория!) также не дали никакого эффекта.

Ситуацию не изменили ни официальное совместное заявление Независимого профсоюза горняков и Всеукраинского объединения ветеранов Чернобыля о готовности с оружием в руках «встать на защиту своей Родины, своего края, своих родных и близких ради нашего общего будущего», которое они сделали 14 апреля; ни многотысячный митинг в Донецке «За единую Украину», прошедший 17 апреля, практически уже под снайперским прицелом.

Крики о предательстве жителей Донбасса, об их сепаратистских настроениях стали звучать еще громче. Похоже, те, для кого сохранение мифа о донецких шахтерах – вопрос жизни и смерти, пошли ва-банк. И понять их можно.

Для того и создавался миф о донецких шахтерах, чтобы сегодня тысячи журналистов, блогеров, активных пользователей соцсетей и форумов могли крепить в сознании масс мысль о всенародной поддержке сепаратистов на Донбассе. И это у них получается, несмотря на то, что никакими достоверными данными об этой поддержке, если не считать результатов потешного референдума, никто не располагает.

Но достоверные данные на Донбассе вообще не в ходу. Для того, чтобы сейчас детально разобраться, кто кого и зачем финансирует, кто в кого и за что стреляет и в чьих руках реальная власть, надо было все эти годы видеть настоящий Донбасс, а не миф о нем. Надо было хотя бы приблизительно представлять себе промышленно-финансовые и финансово-криминальные цепочки, круги и прочие кренделя и фигуры, которые позволяли зарабатывать миллиарды на убыточных, дотационных предприятиях, а не довольствоваться разговорами о тупых рабах Донбасса, которые позволяют грубым дядькам сидеть на золотых унитазах.

Сегодня, как и прежде, под покровом мифа о Донбассе скрыто много неутешительных для национальной гордости тайн. Однако время от времени взрывная волна поднимает краешек этого покрывала, и кое-что все-таки выходит наружу.

Николай Волынко: Мы приняли заявление о том, что центральная власть, по нашим понятиям, все делает для того, чтобы Донбасс сдать. Милиция встречает сепаратистов с хлебом-солью. Административные здания они не захватывают, они заходят туда, как к себе домой. Мы приняли решение о том, чтобы защищаться – защищать Донбасс, добровольцы в военкоматах получают отказы. Народ без оружия (Шустер-live, 14 апреля).

Вячеслав Савельев (волонтер, снабжающий украинских солдат продовольствием и обмундированием): Чтобы была понятна ситуация на Востоке Украины, попытаюсь обрисовать ситуацию кратко. Солдаты на передовой в разодранных штанах в полном смысле. Кто в тапочках, кто в кедах, а кому повезет, тому волонтеры подарят берцы… Те, которые в тылу одеты и обуты нормально. Много призывников, которых я лично не представляю даже в уличной драке, не говоря уже о войне с кадыровскими головорезами. На мой взгляд, присутствует скрытый саботаж в армии и среди силовиков.

Татьяна Ричкова: Я покупаю все – лекарства, бронежилеты, обмундирование. На сей раз я везу обезболивающее. Я уже во многие места его возила, но потребность в нем все еще есть. У них там – бинты, зеленка и всё. Там реально очень тяжело (радио Свобода, репортаж Юлии Рачибарской «Стартовала кампания помощи украинским военным „Прямо в руки“»).

Если в армии нет даже анальгина, а в гражданах нет уверенности, что командиры не срежут у солдат на ходу подметки, поэтому всё, что собрали, лучше отдать ребятам прямо в руки, самое время спросить себя: может, не в злых даунбассах корень всех бед?

Миф о них, несправедливый и подлый изначально, сегодня становится смертоносным. Он стоит за спиной солдата-участника АТО и Бог весть, что он ему нашептывает. Он переползает дорогу беженцам, возводя стену между ними и местными жителями. Он отравляет народную ментальность, программируя тем самым новые беды. Когда-нибудь нам всем будет очень стыдно.

Юноша знал, что в этом проклятом козле, стоящем на краю пропасти, есть и его грехи, совершенные ночью в диких горах Иудеи. Размахнувшись, он изо всех сил ударил демона бичом. Но козел даже не пошевелился. Он стоял на краю пропасти как врытый. И тогда гнев подсказал пастуху коварную мысль: рукоятью бича он ударил козла по суставам задних ног, как бы подсекая его. Козел вздрогнул, потерял равновесие и с криком рухнул в пропасть. – Азазель! Азазель! – выл пастух, пытаясь заглянуть на дно расселины. Там, вопреки всем законам физики козел как ни в чем не бывало поднялся и спокойно обнюхивал землю в поисках вкусной травы.

Примечание

Азазель – в древнеиудейской мифологии – дух зла, демон пустыни. В день Йом-Кипур ему приносили в жертву козла, предварительно символически возложив на животное все грехи, совершенные за год народом Израиля. После чего козел изгонялся в пустыню, где он должен был погибнуть. Иногда тем же именем называли и самого жертвенного козла, как бы отождествляя его с демоном пустыни.

 Поділитися