Люди на востоке Украины ничем не отличаются от людей на западе, кроме обстоятельств, в которых они оказались
Люди на востоке Украины ничем не отличаются от людей на западе, кроме обстоятельств, в которых они оказались. Эту мысль утверждает Катя Тейлор, которая родилась и выросла в Луганске. «Полтора года назад я поехала на Восток, чтобы увидеть, как живут люди в зоне конфликта. Чтобы привезти им гуманитарную помощь и подумать, чем еще им можно помочь. Это было самое страшное и впечатляющее путешествие в моей жизни», — утверждает девушка. Катя Тейлор – куратор выставки «Як тебе звати», которая в настоящее время проходит в столичном Мистецьком арсенале и посвящена проблеме внутренних переселенцев в Украине. Ниже – рассказ Кати Тейлор о том, как живут люди в зоне конфликта, о нелегкой участи переселенцев и о том, что в подобных конфликтах больше всего страдают дети. А еще о том, что пришло время посмотреть на переселенцев не только как на следствие конфликта, а как на возможность развития мира.
«К тому моменту мои родители уже год как переехали из Луганска в Киев. Уже год шли боевые действия. Но год – это слишком мало, чтобы начать забывать о трагедии, если она не касается тебя лично. А вот два с половиной – в самый раз. Нас всех интересуют уже совсем другие новости. Новое здание театра на Андреевском спуске не такое, Трамп – алчный недоумок, коррупция неискоренима, а гендеры все так же воюют. Но нас больше не волнуют новости с фронта. На них, как и на баннерную рекламу в интернете, у читателя вырабатывается иммунитет – он просто перестает их замечать.
Сьюзан Сонтаг в своей книге «Смотрим на чужие страдания» пишет: «Глобализация картин страдания может побудить людей «озаботиться сильнее». С другой стороны — поселить чувство, что страдания и несчастья слишком огромны, неотвратимы, всеохватны и локальные политические действия не могут их существенно сократить». И продолжает дальше, проводя аналогию с рекламой вреда курения: «Имеет ли шок временные пределы? Шок может стать привычным. Шок может выветриться. Если даже это не произойдет — можно ведь не смотреть. У людей есть средства защиты от огорчений — в данном случае от неприятной информации, если человек хочет и дальше курить. Это представляется нормальным, то есть адаптацией. И как привыкают к ужасному в реальной жизни, так можно привыкнуть и к ужасу некоторых изображений». Или новостей, как в нашем случае.
Но ведь военный конфликт – это не предмет в себе. Это волна, которая имеет катастрофические последствия как в процессе, так и после окончания. Одним из этих последствий стало массовое переселение людей из Донбасса. Среди них 230 тыс. детей. СМИ перестали об этом писать, соответствующие министерства сбавили обороты, люди снова занялись своими проблемами. Но катастрофа осталась. Вопрос не решен.
Когда я ездила на Восток, я общалась с внутренними переселенцами, которые переехали из Донецка и Водяного в Славянск, в котором в 2015 году было уже спокойно и безопасно. Всем этим людям было просто некуда возвращаться. Я говорила с мамой четырех маленьких детей, которая живет с ними и еще одной семьей в комнате на 15 квадратных метров. Я говорила с людьми из деревень, которые перебираются из одного маленького села в другое, где более безопасно. С надеждой вернуться однажды домой. Я говорила с девочкой на инвалидной коляске, а потом узнала, что буквально через несколько дней в ее дом попал снаряд.
Среди городов, которые я посетила, была Марьинка. Одно время это название часто звучало в новостях. Город сильно пострадал. Была разрушена вся инфраструктура. Я разговорилась с женщиной, когда передавала ей гуманитарную помощь. Она провела меня к ним в дом. Точнее в подвал. Потому все дети, которые были в этом доме, постоянно находились в крохотном подвале – там безопаснее.
А еще там затхлый воздух. В коридоре ряд стульев, похожих на те, что были в актовом зале моей школы. За шторой из старого покрывала – маленькая комната, где дети спят на двухэтажной кровати. У нее трое детей. Один свой и двое сирот, которых она опекает после того, как несколько лет назад умерли их родители. Здесь же теплая одежда, запасы еды. Мать просит ребенка принести показать игрушки. Даниле 7 лет. Он важничает, позируя на камеру, а затем радостно бежит ко мне навстречу хвастаться тем, что у него есть. В картонном ящике – гильзы разного размера. Такие игрушки. Он перебирает их и рассматривает. Потом дарит мне.
В поселке Тоненькое почти не было людей. Из 250 осталось от силы человек 30. Нам удалось встретить только три семьи. Две из них – с маленькими детьми. Их дома друг напротив друга. Девочки-соседки дружат, иногда ссорятся и несколько дней не разговаривают. Диане шесть, Ане три. Аня мечтает стать феей. Ее отец показывает мне побитый осколками кусок забора. Бабушка Дианы – детскую пластмассовую кухню, всю прошитую металлом.
На улицах Первомайского на дороге играют дети. Местные и переселенцы из Водяного, Донецка, Горловки. Они все играют, но как только разговор заходит о боевых действиях, – мрачнеют, взгляд становится взрослым. Большинство уже год ночуют в подвалах. Четырехлетний Кирилл говорит на залпы града, что это гром. А значит скоро пойдет дождь. Но дождя нет. Есть только новые взрывы.
Я вернулась тогда с Донбасса в полном замешательстве. Я просто не понимала, насколько все это серьезно, пока на себе не ощутила страх от взорвавшегося неподалеку снаряда. Или пока не взяла в свою руку маленькую мягкую ладонь и не увидела эти детские, лишенные страха, а иногда и надежды, глаза.
По приезду мы с волонтером Ирой Солошенко и коллегами организовали арт-аукцион и собрали почти 2 млн грн на помощь детям Марьинки. В итоге ребятам отремонтировали школу, больницу, и помогают им до сих пор. Но как много тех, кому никто не помог? Когда я общалась с переселенцами в Донбассе, они все продолжали говорить одно и то же. Что государство их бросило. Что им дали возможность переехать на время атак, но в тех санаториях и больницах, где они ютятся, им не рады. А денег у них едва хватает на пропитание и лекарства. И это не странно, потому что социальная помощь переселенцам сегодня составляет 884 грн в месяц. Поэтому они ждут буквально на чемоданах, когда «станет тише», чтобы вернуться домой. Потому что там хотя бы есть все необходимое и не нужно покупать каждую вещь, тратя на нее последние деньги.
Но они тратят. И они не дома. А в Харькове, Днепре, Киеве и других городах Украины о переселенцах зачастую говорят в совершенно другом ключе. В основном о том, что они, конечно, «понаехали», что они хамы, и пусть уже валят поскорее обратно. И, конечно, их тоже можно понять. У кого кредит, у кого родственники болеют, дети, проблемы на работе и так далее. Ну куда еще вы со своими переселенцами.
Но задумайтесь. У вас на улице пожар. Сгорел только дом соседа, а вас каким-то чудом не тронуло. И вместо того, чтобы ему помочь, вы закрываете дверь, да еще и поливаете его грязью. Но теперь представьте, что все наоборот. Что это ваш дом сгорел. И это вам нужна помощь.
Мы каждый день грубим друг другу, а потом жалуемся на то, что переселенцы – хамы. Серьезно? А до этого в такси, ЖЭКе, на почте и в трамваях вы встречали только почтенных аристократов? Может, никакие переселенцы не виноваты в том, что вокруг нас все поглотило хамство. Может они просто приехали, людей стало физически больше, и поэтому эта проблема стала заметнее? Ведь ругань и хамство всегда виднее.
Я родилась и выросла в Луганске. И я с уверенностью могу сказать, что люди на востоке ничем не отличаются от людей на западе, кроме обстоятельств, в которых они оказались. Да, есть какие-то отличия в традициях или атрибутах культуры. Но нас всех связывают общие ценности, у нас похожие привычки и мы хотим одинаковых вещей: безопасности, комфорта.
Группа, которая наиболее сильно страдает от этого кризиса – это дети. Среди них есть и младенцы, и подростки. Для каждой возрастной группы переезд на новое место – это невероятный стресс. Самые маленькие никогда не вспомнят свой настоящий дом, и никто не знает, сколько лет они будут жить во временных местах для переселенцев. У многих из них теперь нет своей комнаты, нет детской или спортивной площадки возле дома, нет своего стола, за которым можно делать уроки.
Более 100 тыс. детей в Украине, которые покинули свои дома на Востоке, растут в сложных экономических и психологических условиях. Там формируются их привычки, выстраиваются новые ценности. Они вырастут и вполне вероятно устроят свои жизни, но чем будут наполнены их воспоминания, каким в их памяти останется детство?
Пришло время посмотреть на переселенцев не только как на следствие конфликта, а как на возможность развития мира. Представьте, что все эти четверть миллиона детей вырастут и станут завтра учеными, музыкантами, художниками, новыми адекватными политиками, будут строить новый бизнес и новую страну. Или нет. Или мы не дадим им возможности нормально развиваться и будем воспринимать их как врагов.
Нашей выставкой «Як тебе звати?» мы надеемся обратить внимание украинцев на проблему внутренних переселенцев. Наша целевая аудитория – это каждый. Мы хотим, чтобы на выставку пришли те, кому пришлось пережить переезд, и те, кто принял переселенцев. Те, кто открыт и те, кто еще не готов к диалогу. Ведь мы верим, что территория искусства – это именно то место, где диалог может начаться».
Выставка завершает свою работу 25 декабря.
Фото: Platfor.ma и Громадське радіо