MENU
Гаряча лінія з пошуку зниклих безвісти в Україні
Документування воєнних злочинів в Україні.
Глобальна ініціатива T4P (Трибунал для Путіна) була створена у відповідь на повномасштабну агресію Росії проти України у лютому 2022 року. Учасники ініціативи документують події, у яких є ознаки злочинів згідно з Римським статутом Міжнародного кримінального суду (геноцид, злочини проти людяності, воєнні злочини) в усіх регіонах України

ДЕЛО РОДЗЕВИЛЛО ПРОТИВ УКРАИНЫ

23.01.2016   
ПЯТАЯ СЕКЦИЯ ДЕЛО РОДЗЕВИЛЛО ПРОТИВ УКРАИНЫ (Заявление № 38771/05) РЕШЕНИЕ СТРАСБУРГ 14 января 2016 Это решение станет окончательным при условиях, изложенных в статье 44 § 2 Конвенции. Оно может быть отредактировано. По делу Родзевилло против Украины, Европейский Суд по правам человека (Пятая секция), заседая палатой в составе: Angelika Nußberger, Председатель, Ganna Yudkivska, Erik Møse, André Potocki, Yonko Grozev, Carlo Ranzoni, Mārtiņš Mits, судьи, и Claudia Westerdiek, секретарь секции, Рассмотрев дело в закрытом заседании 8 декабря 2015 года, Провозглашает следующее решение, принятое в этот день: ПРОЦЕДУРА 1. Данное дело основано на заявлении (№ 38771/05) против Украины, поданном в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция») гражданином Украины, г-ном Олегом Леонидовичем Родзивилло (далее – «заявитель»), 18 октября 2005 года. 2. Заявителя, которому была предоставлена оплата правовой помощи, представлял г-н А.А. Кристенко, адвокат, практикующий в Харькове. Украинское правительство (далее – «Правительство») представляли его уполномоченные, в последнее время – г-н Б. Бабин, Министерство юстиции Украины. 3. Заявитель жаловался, в частности, на условия его содержания под стражей, избиение охранниками 24 августа 2006 года, отсутствие доступа к эффективным средствам правовой защиты в отношении вышеуказанных жалоб, и отказ в его просьбе о переводе в тюрьму, расположенную ближе к дому его родителей. 4. 25 ноября 2009 года Председатель Пятой секции постановил уведомить Правительство об этом заявлении. 5. 2 февраля 2015 года Председатель Пятой секции решил задать сторонам дополнительные вопросы в соответствии со статьей 8 Конвенции. ФАКТЫ I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА 6. Заявитель родился в 1967 году. В настоящее время он отбывает пожизненное заключение в Ладыжинской исправительной колонии № 39 (далее – «Ладыжинская колония»), в Губнике, Винницкая область. A. Уголовное разбирательство в отношении заявителя 7. 14 октября 2003 года заявитель, вместе с несколькими другими лицами, был арестован по подозрению в создании преступной группы и совершении нескольких убийств, грабежей и других преступлений. 8. 6 января 2005 года Днепропетровский областной апелляционный суд, действуя в качестве суда первой инстанции, признал заявителя виновным и приговорил его к пожизненному заключению. 9. 4 октября 2005 года Верховный Суд Украины отклонил апелляцию заявителя. B. Условия содержания заявителя под стражей 1. СИЗО № 3 (октябрь 2003 года - апрель 2007 года) (a) Версия заявителя 10. В октябре 2003 года заявитель был заключен под стражу до суда и помещен в Днепропетровский следственный изолятор (СИЗО) № 3, где он находился до апреля 2007 года. 11. По словам заявителя, условия его содержания под стражей в СИЗО № 3 были несовместимы с человеческим достоинством. В частности, в течение некоторого времени он содержался в десятиместной камере с девятнадцатью другими задержанными. Однако в основном в период пребывания заявителя в СИЗО № 3 он содержался в двухместной камере с одним сокамерником. Большую часть суток заявитель проводил в камере площадью 1,9 на 3,7 м. Камера находилась в подвале, и в нее проникало недостаточно дневного света и свежего воздуха, электрическое освещение было тусклым, а искусственная вентиляция вообще отсутствовала. В камере не было основной мебели и принадлежностей, таких как шкафы, зеркало или мусорное ведро. Туалет был расположен примерно в 1,2 м от обеденного стола и не был отделен от жилой зоны. Туалет пах экскрементами и часто протекал. В камере водились крысы, и в ней ни разу не проводилась дезинфекция. Задержанные имели очень ограниченный доступ к новостям и информации о внешнем мире, единственным источником которых было радио, которое охранники включали на короткое время в будние дни и вообще не включали в выходные. Питание было скудным и состояло в основном из хлеба и пшеничной каши. Неоднократные просьбы заявителя о медицинской помощи в связи с последствиями травмы головы, которую он получил в 2001 году, и повышенного кровяного давления, игнорировались или отклонялись. Также была отклонена просьба заявителя о помещении в одиночную камеру в связи с его нестабильным психологическим состоянием. 12. Заявитель представил Суду копии обширной переписки, которую он и его мать вели на протяжении всего периода его пребывания в СИЗО № 3 с прокуратурой и другими органами в отношении различных вопросов, касающихся условий его содержания под стражей. В своих ответах государственные органы утверждали, что в отношении заявителя не было допущено никаких нарушений закона. По словам заявителя, многие его письма в различные органы власти остались без ответа. (b) Версия Правительства 13. Правительство утверждало, что условия содержания заявителя под стражей в СИЗО № 3 были удовлетворительными. Они представили справку, выданную в феврале 2010 года администрацией СИЗО № 3, которая свидетельствует, что проверка, проведенная в тот же день, установила, что все камеры в СИЗО № 3 имеют площадь не менее 3,5 квадратных метров на одного заключенного. Размеры коек, используемых в СИЗО № 3, составляли 1,85 м на 0,70 м. В подвальных камерах, где содержались пожизненные заключенные, имелись окна размером 1,10 м на 1 м, которые обеспечивали достаточный доступ к дневному свету. По вечерам камеры освещались 100-ваттными лампочками, что позволяло заключенным читать и писать без вреда для зрения. Во всех окнах были специальные форточки, которые можно было открывать для проветривания камеры. Кроме того, электрический вентилятор, установленный в коридоре, обеспечивал искусственную вентиляцию камер. В камерах были установлены радиаторы отопления для поддержания постоянной температуры в диапазоне от 18C до 20C. В каждой камере были две металлических койки, стул, полка для личных вещей, стол, две тумбочки (которые также могли использоваться в качестве табуретки), вешалка для одежды, кран с раковиной, зеркало и унитаз. Туалеты были оборудованы «U-образными» трубами для предотвращения выделения неприятных запахов; туалеты были отделены от жилой зоны стационарной перегородкой. 14. В отношении санитарно-гигиенических условий, Правительство также утверждало (не представив никаких документов), что заключенные в СИЗО № 3 имели возможность еженедельно посещать душевую, где им также выдавались бритвы и ножницы. Камеры и другие помещения регулярно убирались и дезинфицировались. Два раза в год (весной и осенью) во всех помещениях СИЗО № 3 проводилась дератизация и дезинфекция. Три раза в день задержанные получали пищу, только что приготовленную поварами СИЗО № 3. Пища была разнообразной и соответствовала действующим нормам в отношении питания. 15. Заявитель имел возможность консультироваться, при необходимости, с различными врачами, а также регулярно проходил обследование в связи с неврастеническим состоянием, которым он страдал. 2. Ладыжинская колония № 39 (май 2007 г. - июнь 2010 г.) 16. В мае 2007 года заявитель был переведен для отбывания наказания в Ладыжинскую колонию № 39 (далее – «Ладыжинская колония»), где, в соответствии с материалами дела, он находится до нынешнего времени. Настоящее заявление охватывает период содержания заявителя под стражей в Ладыжинской колонии с мая 2007 года по июнь 2010 года. 17. Перед тем, как это дело было доведено до сведения государства-ответчика, заявитель утверждал, что в Ладыжинской колонии ему регулярно отказывали в любой медицинской помощи. Поскольку правила колонии позволяют заключенным лежать на своих кроватях только с 10 вечера до 6 утра, днем заявитель, если он плохо себя чувствовал, был вынужден лежать на полу. Вследствие этого он получил заболевание почек, по поводу которого он также не получал никакого лечения. 18. В своей переписке с Судом после уведомления Правительства о заявлении 25 ноября 2009 года, заявитель дополнительно сообщил Суду другие факты, связанные с его содержанием в Ладыжинской колонии, которые, по его словам, составляли нарушение его прав. Эти факты включали предполагаемую длительную неспособность администрации произвести ремонт и уборку душевых и истребить крыс; отказ администрации отремонтировать камеру заявителя и перевести его на второй этаж, несмотря на то, что его родители внесли пожертвования на ремонт тюрьмы; случаи избиения заключенных охранниками и произвольное распоряжение администрации о том, что заключенные должны носить шерстяные шапки в летнее время и принимать неестественные позы при перемещении по территории колонии или когда охранники открывают двери в их камеры. Все аргументы заявителя были направлены государству-ответчику. 19. По мнению Правительства, условия содержания заявителя под стражей в Ладыжинской колонии были удовлетворительными, и в случае необходимости он получал оперативную и достаточную медицинскую помощь. По прибытии, заявитель был осмотрен врачами Ладыжинской колонии, которые не обнаружили у него каких-либо заболеваний в активной фазе. Впоследствии, он часто консультировался с врачами и лечился от различных хронических и инфекционных заболеваний, включая гипертонию, неврастению, кишечную дискинезию, инфекции мочевого пузыря, хронический геморрой и др. Правительство представило подробную выписку из медицинской карты заявителя, в которой содержится информация о более чем сорока медицинских консультациях с лета 2007 года по зиму 2010 года. Правительство также заявило, что нет никаких доказательств, которые бы подтверждали жалобы заявителя о жестоком обращении со стороны охранников или администрации Ладыжинской колонии. C. Избиение 24 августа 2006 года 20. По утверждению заявителя, 24 августа 2006 года он был жестоко избит восемью охранниками СИЗО № 3 в ответ на его просьбу включить радио. Он также утверждал, что его просьба о том, чтобы врач обследовал и зарегистрировал его телесные повреждения, была отклонена, и что в качестве лечения ему было выдано только болеутоляющее. Позднее (16 февраля 2007 года), когда заявитель временно находился в СИЗО № 15 Симферополя, он прошел рентгенологическое обследование в рамках проверки на туберкулез, и врач отметил, что на рентгеновском снимке видны следы недавнего перелома ребер, Заявитель, однако, не смог представить письменную запись этой беседы. 21. Заявитель представил заявления двух задержанных, М. и Ч., которые показали, что 24 августа 2006 года они слышали крики заявителя. Кроме того, Ч. заявил, что он был сокамерником заявителя и видел, что заявитель был в синяках и испытывал боль. По словам заявителя, он и Ч. подали жалобы в отношении этого инцидента начальнику СИЗО № 3 и в прокуратуру, но эти жалобы остались без ответа. Он передал Суду копии нескольких рукописных писем, касающихся этого инцидента, но не представил никаких записей, подтверждающих, что эти письма на самом деле были отправлены. 22. По утверждению Правительства, прокуратура не получала никаких жалоб, касающихся предполагаемого избиения заявителя 24 августа 2006 года. 23. В 2008 году заявитель подал административную жалобу против начальника СИЗО № 3, требуя компенсацию за «моральный ущерб», нанесенный его «чести и достоинству» в результате предполагаемых упущений администрации СИЗО, включая отсутствие расследования его жалобы о предполагаемом избиении 24 августа 2006 года. 14 августа 2008 года Киевский областной административный суд дал заявителю время до 14 октября 2008 года, чтобы исправить допущенные им процедурные нарушения (включая неуплату им судебной пошлины). Согласно материалам дела, заявитель не оплатил пошлину и не обжаловал вышеупомянутое решение суда. 24. 9 сентября 2010 года старший врач СИЗО № 15 выдал справку, подтверждающую, что 16 и 13 февраля и 23 марта 2007 года заявитель прошел рентгенологическое обследование, и у него не было выявлено никаких патологических состояний или следов переломов ребер. D. Просьбы о переводе в тюрьму, расположенную ближе к городу заявителя 25. Начиная с осени 2005 года, заявитель неоднократно подавал ходатайства (в частности, 3 и 11 ноября 2005 года, 28 февраля, 14 марта, 6 и 26 июля, 5 октября, 27 ноября, и 11, 21 и 25 декабря 2006 года, и 10 января 2007 года) в Государственный департамент по вопросам исполнения наказаний (далее – «Пенитенциарный департамент») и ряд других органов, с просьбой о переводе в пенитенциарное учреждение, расположенное ближе к его родному городу Симферополю (Крым), чтобы его родителям и несовершеннолетнему сыну было проще его посещать. Заявитель отмечал, в частности, что его родители являются пенсионерами (его мать родилась в 1940 году, а отчим – в 1925 году), которые не в состоянии совершать дальние поездки по финансовым и медицинским причинам (его отчим был инвалидом, а мать страдала гипертонией и другими заболеваниями и была основным опекуном его отчима). Мать заявителя также неоднократно направляла аналогичные просьбы в Пенитенциарный департамент и другие государственные органы. 26. Несколько раз (в частности, 28 октября 2005 года, 28 июля и 18 октября 2006 года, и 7 февраля, 13 марта и 12 апреля 2007 года) Пенитенциарный департамент ответил заявителю и его матери, пообещав учесть их просьбы, если в соответствующем пенитенциарном учреждении появится свободное место. 27. В других случаях (в частности, 13 декабря 2005 года, и 31 января, 19 августа и 6 декабря 2006 года) Пенитенциарный департамент сообщил им, что удовлетворить их просьбу невозможно, так как в Крыму нет пенитенциарных учреждений для пожизненно заключенных. 28. 25 июля 2007 года, после перевода заявителя в Ладыжинскую колонию в мае 2007 года, заявитель подал Уполномоченному Верховной Рады по правам человека жалобу, что Пенитенциарный департамент поместил его в это учреждение, проигнорировав его желание поддерживать контакт со своей семьей. Заявитель отметил, в частности, что Ладыжинская колония находится в деревне Губник, с которой нет железнодорожного сообщения, и которая находится примерно в 1000 км от дома его родителей в Симферополе. Чтобы добраться из Симферополя в Губник, нужно воспользоваться двумя поездами, а затем либо дорогим частным такси, либо автобусом, который ходит редко и нерегулярно. Поездка в одну сторону занимает около двадцати четырех часов, что невозможно для его отчима-инвалида и очень трудно для его больной матери; кроме того, такая поездка является крайне обременительной финансово. Заявитель также отметил, что, насколько ему известно, колония № 55 в Волнянске Запорожской области, до которой можно добраться из Симферополя прямым поездом, предназначена для размещения пожизненно заключенных, и попросил омбудсмена изучить возможность его перевода в это учреждение. 29. 29 августа 2007 года Пенитенциарный департамент, куда Управление омбудсмена передало жалобу заявителя, ответил, что удовлетворить просьбу заявителя не представляется возможным, поскольку, в соответствии с действующим законодательством, заключенный, как правило, должен отбывать весь срок своего наказания в одном учреждении, за исключением особых обстоятельств, препятствующих его пребыванию там. 30. В период между 2007 и 2015 годами заявитель и его мать неоднократно обращались в Пенитенциарный департамент с просьбами пересмотреть решение о месте содержания заявителя под стражей в свете их личной ситуации и их обоюдного желания поддерживать контакт посредством регулярных посещений. Все эти просьбы были отклонены, либо со ссылкой на вышеупомянутую правовую норму и отсутствие каких-либо «особых обстоятельств», препятствующих пребыванию заявителя в Ладыжинской колонии (в частности, 5 октября и 8 ноября 2007 года, 23 января, 14 февраля, 30 октября 2008 года, 23 июня 2009 года и 6 апреля 2010 года), либо со ссылкой на отсутствие свободных мест в других учреждениях (в частности, 29 марта, 3 июня и 14 июля 2010 года). 31. В марте 2011 года заявитель подал иск в Винницкий областной административный суд, требуя обязать Государственную пенитенциарную службу (преемника Государственного департамента по вопросам исполнения наказаний, далее также именуемую «Пенитенциарный департамент») перевести его в учреждение, расположенное ближе к дому его родителей, например, в Волнянск. В иске заявитель повторил свои предыдущие аргументы, касающиеся трудностей, с которыми сталкиваются его родители при поездках в Ладыжинскую колонию. Он также отметил, что во время его содержания под стражей в Ладыжинской колонии, его мать смогла приехать к нему всего три раза (18 сентября 2007 года, 25 июня 2008 года и 18 июня 2009 года), хотя, в соответствии с применимыми нормами, он имел право на два четырехчасовых посещения в год (до января 2010 года), а в настоящее время (после января 2010 года) – на четыре таких посещения в год. Одно из вышеупомянутых посещений длилось всего два часа вместо четырех, потому что матери заявителя необходимо было успеть на автобус. 32. 20 мая 2011 года суд отклонил требования заявителя. Суд отметил, в частности, что, в соответствии с действующим законодательством, за исключением случаев, когда осужденный имеет право на перевод в учреждение с менее строгим режимом (что не относится к заявителю), перевод в учреждение с эквивалентным режимом возможен только при существовании «особых обстоятельств», препятствующих его пребыванию в нынешнем учреждении. Отдаленность пенитенциарного учреждения от места жительства родителей заключенного нельзя считать такими «особыми обстоятельствами». 33. 27 сентября 2011 года Винницкий административный апелляционный суд отклонил апелляцию заявителя против вышеупомянутого решения и оставил в силе решение суда первой инстанции. 34. 16 апреля 2014 года отчим заявителя умер. По словам заявителя, его семидесятипятилетняя мать, которая передвигается только с помощью трости, уже не может совершить 1000-километровую поездку на общественном транспорте, чтобы встретиться со своим сыном. II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ 35. Соответствующие документы Совета Европы и другие материалы, устанавливающие стандарты для условий содержания под стражей, а также международные доклады, касающиеся условий содержания под стражей в Украине, можно найти в решениях Суда Davydov and Others v. Ukraine (nos. 17674/02 and 39081/02, §§ 101-108, 1 July 2010) и Gorbatenko v. Ukraine(no. 25209/06, §§ 97-98, 28 November 2013). 36. Соответствующие положения украинского законодательства, касающиеся размещения заключенных и их перевода из одной тюрьмы в другую, а также соответствующие материалы Совета Европы приведены в решении Суда по делу Vintman v. Ukraine (no. 28403/05, §§ 42-44 and 56-59, 23 October 2014). 37. Соответствующие положения внутреннего законодательства, касающиеся прав пожизненно заключенных на свидания с родственниками, приведены в решении Суда по делу Trosin v. Ukraine (no. 39758/05, § 26, 23 February 2012). ПРАВО I. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ В СВЯЗИ С УСЛОВИЯМИ СОДЕРЖАНИЯ ПОД СТРАЖЕЙ 38. Заявитель жаловался, в соответствии со статьей 3 Конвенции, на условия его содержания под стражей в СИЗО № 3 и Ладыжинской колонии. Статья 3 гласит: «Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию». A. Приемлемость 1. Исчерпание внутренних средств правовой защиты 39. Правительство утверждало, что заявитель не исчерпал внутренние средства правовой защиты в отношении его жалоб, касающихся условий содержания под стражей. В частности, он мог подать эти жалобы в национальные суды трех уровней юрисдикции (в этой связи они сослались на статью 55 Конституции, статью 248-1 Гражданского процессуального Кодекса и статью 2 Кодекса административного судопроизводства) или в прокуратуру. 40. Заявитель утверждал, что средства правовой защиты, упомянутые Правительством, были неэффективными, и поэтому он должен быть освобожден от обязанности исчерпать эти средства правовой защиты. 41. Суд отмечает, что он уже отклонил аргументы о неисчерпании, аналогичные представленным Правительством в настоящем деле, в ряде других дел, где жалобы касались проблем структурного характера в соответствующей национальной уголовно-исполнительной системе (см., например, Kalashnikov v. Russia (dec.), no. 47095/99, 18 September 2001; Melnik v. Ukraine, no. 72286/01, §§ 69-71, 28 March 2006; Yakovenko v. Ukraine, no. 15825/06, §§ 75-76, 25 October 2007; Koktysh v. Ukraine, no. 43707/07, § 86, 10 December 2009; и Logvinenko v. Ukraine, no. 13448/07, § 57, 14 October 2010). Суд не видит никаких причин, чтобы использовать иной подход в настоящем деле. 42. В свете вышеизложенного, Суд отклоняет возражения Правительства в отношении неисчерпания. 2. Обоснование жалобы в соответствии со статьей 3, касающейся Ладыжинской колонии 43. Правительство также утверждало, что жалобы заявителя в отношении условий содержания под стражей в Ладыжинской колонии являются слишком общими и расплывчатыми, и не содержат подтверждений того, что он подвергся жестокому обращению по смыслу статьи 3 Конвенции со стороны администрации колонии. Правительство также представило выписку из медицинской карты заявителя, которая свидетельствует о том, что состояние его здоровья было предметом регулярного контроля (см. пункт 19 выше). 44. В своих замечаниях, представленных в ответ на возражения Правительства, заявитель утверждал (без подробностей), что медицинская помощь, оказанная ему в Ладыжинской колонии, была недостаточной и не соответствовала его потребностям. Он не представил никаких подробностей по каким-либо иным вопросам, связанным с его содержанием в Ладыжинской колонии. 45. Суд отмечает, как и Правительство, что утверждения заявителя в отношении физических условий его содержания под стражей и качества медицинской помощи, доступной ему в Ладыженской колонии в период с мая 2007 года по июнь 2010 года, ограничиваются краткими и общими заявлениями, в противоположность его жалобам в отношении СИЗО № 3, которые являются очень подробными и конкретными. До уведомления Правительства о жалобе, заявитель представил лишь минимальные фактические данные, без каких-либо документальных свидетельств, которые позволили бы Суду установить соответствующие факты. Суд признает, что в делах, касающихся жалоб на условия содержания под стражей, он не всегда требует от заявителей подтвердить каждое утверждение конкретными документами, осознавая, что соответствующая информация и возможности для расследования фактов в таких случаях находятся, прежде всего, в руках властей. В то же время, Суд отмечает, что заявитель должен представить подробную и последовательную информацию об условиях его содержания под стражей, содержащую конкретные элементы, на основании которых Суд мог бы установить, что жалоба не является явно необоснованной или неприемлемой по любым другим основаниям. Только достоверное и достаточно подробное описание предполагаемых бесчеловечных или унижающих достоинство условий содержания под стражей может рассматриваться как обоснование жалобы на жестокое обращение и послужить основой для уведомления ответчика о жалобе (см. Ananyev and Others v. Russia, nos. 42525/07 and 60800/08, § 122, 10 January 2012, и Ukhan v. Ukraine, no. 30628/02, § 64, 18 December 2008). 46. По мнению Суда, в настоящем деле это требование не было выполнено по отношению к условиям содержания под стражей в Ладыжинской колонии, поскольку первоначальные жалобы заявителя были расплывчатыми и общими. Он также не воспользоваться возможностью представить подробности по этому вопросу в своих замечаниях, поданных в ответ на возражения Правительства. В целом, Суд считает, что представленная заявителем информация о событиях не была достаточно последовательной, подробной и разумно подкрепленной доказательствами, чтобы могли возникнуть обоснованные подозрения, что его страдания, вызванные физическими условиями содержания под стражей в Ладыжинской колонии, достигли порога тяжести, требуемого статьей 3 Конвенции. Аналогично, заявитель не показал, что он подвергся иному жестокому обращению со стороны сотрудников колонии по смыслу этого положения. 47. Поэтому Суд считает, что заявитель не обосновал в достаточной мере свои утверждения о жестоком обращении в Ладыжинской колонии между маем 2007 года и июнем 2010 года по смыслу статьи 35 §§ 3 (а) Конвенции. 3. Выводы в отношении приемлемости 48. Суд считает, что жалоба заявителя в отношении условий его содержания под стражей в СИЗО № 3 не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции и не является неприемлемой по любым другим основаниям. Поэтому эта жалоба должна быть объявлена приемлемой. 49. Что касается жалобы, касающейся Ладыжинской колонии, Суд считает, что эта часть жалобы должна быть отклонена как явно необоснованная по смыслу статьи 35 §§ 3 (а) и 4 Конвенции. B. Существо дела 50. Заявитель утверждал, что условия его содержания под стражей в СИЗО № 3 были несовместимы с человеческим достоинством. Он оспорил версию событий, представленную Правительством, заявив, что это относилось только к ситуации в СИЗО № 3 в 2010 году, в то время как обжалуемый период закончился в апреле 2007 года. Заявитель также утверждал, что аргументы Правительства носили слишком общий характер, и в них не учитывалась его конкретная ситуация. Заявитель также сослался на международные и внутренние доклады различных органов, в которых условия содержания в украинских изоляторах предварительного заключения описывались как крайне неудовлетворительные. 51. Правительство оспорило эту точку зрения. Они утверждали, что условия содержания заявителя под стражей в СИЗО № 3 были удовлетворительными и справедливыми. 52. Суд отмечает, что ни одна из сторон не оспаривает, что большую часть времени своего пребывания в СИЗО № 3 (около трех с половиной лет) заявитель содержался, вместе с другим заключенным, в подвальной камере площадью около семи квадратных метров. Таким образом, на каждого заключенного в камере приходилось около 3,5 квадратных метров личного пространства (включая пространство, занятое мебелью и сантехникой), что меньше, чем минимальный стандарт, рекомендованный для Украины Европейским Комитетом по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (см. Davydov and Others, упомянутое выше, § 107). В свете своего прецедентного права (см., например, Iglin v. Ukraine, no. 39908/05, § 52, 12 January 2012, и Gorbatenko v. Ukraine, упомянутое выше, § 139), Суд считает, что недостаток личного пространства, предоставленного заявителю, который проводил большую часть суток в своей камере, порождает вопросы в соответствии со статьей 3 Конвенции. 53. Суд далее отмечает, что утверждения Правительства о том, что вентиляция, освещение, питание, санитарные условия и медицинская помощь были адекватными, основаны на результатах проверки, проведенной в 2010 году, в то время как обжалуемый период закончился в 2007 году. В любом случае, утверждения Правительства не поддерживаются достаточными доказательствами и сформулированы только в общих чертах. Они не содержат прямых ответов на конкретные и последовательные утверждения заявителя об обратном. 54. Суд также отмечает, что он уже рассмотрел подобные жалобы и установил нарушение статьи 3 в отношении условий содержания под стражей в СИЗО № 3 в делах Iglin и Gorbatenko (оба упомянуты выше, §§ 51-56 и §§ 139-143, соответственно), в которых содержались в СИЗО № 3 примерно в то же время, что и заявитель в настоящем деле. Суд считает, что выводы, сделанные им в тех делах, также уместны в настоящем деле. Суд приходит к выводу, что условия содержания заявителя под стражей в СИЗО № 3 были бесчеловечными и унижающими достоинство. 55. Следовательно, была нарушена статья 3 Конвенции. II. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ В СВЯЗИ С ЖЕСТОКИМ ОБРАЩЕНИЕМ 24 АВГУСТА 2006 ГОДА 56. Заявитель также жаловался, в соответствии со статьей 3 Конвенции, на избиение 24 августа 2006 года, и на отсутствие расследования его жалобы в этом отношении. 57. Правительство утверждало, что нет никаких медицинских доказательств, подтверждающих то, что в тот день против заявителя была применена любая физическая сила. Они сослались на медицинское заключение старшего врача СИЗО № 15, в соответствии с которым, вопреки утверждениям заявителя, на его рентгеновском снимке, сделанном в 2007 году, нет никаких следов переломов ребер. Они также представили выписку из истории болезни заявителя, в которой нет никаких сведений о медицинских консультациях в СИЗО № 3 в августе и сентябре 2006 года, а также справку, выданную начальником СИЗО № 3, которая гласит, что во время содержания под стражей в этом учреждении к заявителю не применялась физическая сила или сдерживающие средства. 58. Правительство также заявило, что, в любом случае, внутренние средства правовой защиты в отношении этого аспекта жалобы не были исчерпаны. В частности, заявитель не подавал никаких жалоб относительно этого инцидента в прокуратуру, которая имела полномочия расследовать такие жалобы. Заявитель должен был знать об этом средстве, так как он использовал его в связи с другими жалобами. 59. Заявитель утверждал, что он предпринял разумные шаги, чтобы донести свои жалобы до компетентных национальных органов. В частности, он подал соответствующие жалобы начальнику СИЗО № 3, в прокуратуру и в административный суд. Тем не менее, эти органы проигнорировали его жалобы. 60. Суд отмечает, что нет никаких медицинских доказательств, подтверждающих утверждения заявителя о том, что он подвергся жестокому обращению 24 августа 2006 года. Что касается утверждений заявителя, что следы травм были выявлены во время рентгенологического исследования, проведенного в СИЗО № 15, в медицинских документах, имеющихся в распоряжении Суда, прямо указано, что такие следы не были выявлены (см. пункт 24 выше). 61. Также нет никаких доказательств того, что заявитель надлежащим образом подал свои жалобы в местные органы власти, которые были компетентны расследовать эти жалобы. В отношении утверждения заявителя, что он неоднократно подавал жалобы начальнику СИЗО № 3, который проигнорировал его требование провести расследование, Суд повторяет, что иерархические жалобы в принципе не являются эффективным средством правовой защиты для целей статьи 35 § 1 Конвенции (см., например, Znaykin v. Ukraine, no. 37538/05, § 68, 7 October 2010). 62. В отношении утверждения заявителя о том, что он также подавал письменную жалобу в прокуратуру, которая также не предприняла никаких действий, Суд отмечает, что Правительство отрицает подачу такой жалобы. По мнению Суда, в свете позиции Правительства именно заявитель должен был показать, что его жалобы были должным образом доставлены, или, по крайней мере, что он предпринял разумные шаги для того, чтобы они доставлены, и для того, чтобы добиться реакции на них. Учитывая, что, согласно материалам дела, заявитель и его мать регулярно переписывались с прокуратурой по различным вопросам, касающимся условий содержания под стражей, представляется, что они имели достаточно возможностей для того, чтобы подать любую жалобу, и, в случае необходимости, проконтролировать ее рассмотрение, если они считали, что жалоба была не замечена или утеряна адресатом. В этих обстоятельствах Суд считает, что общие доводы заявителя о том, что его письма были проигнорированы прокуратурой, не являются достаточным основанием для отклонения утверждения Правительства о том, что он не сообщил в прокуратуру о жестоком обращении, которому он якобы подвергся 24 августа 2006 года (см., с соответствующими изменениями, Korneykova v. Ukraine, no. 39884/05, § 62, 19 January 2012). 63. Наконец, в отношении попытки заявителя требовать через суд возмещения ущерба от начальника СИЗО № 3, Суд отмечает, что заявитель подал этот иск примерно через два года после предполагаемого жестокого обращения и отказался от иска, прежде чем он был принят к рассмотрению. В частности, заявитель не выполнил процедурное требование уплатить судебную пошлину, и не оспорил применимость этого требования в его ситуации (см. пункт 23 выше). С учетом процессуального поведения заявителя, Суд считает, что он не должен рассматривать вопрос, мог ли иск заявителя о возмещении ущерба, в принципе, быть эффективным средством правовой защиты в отношении его жалобы на жестокое обращение. 64. В свете всего вышесказанного, Суд приходит к выводу, что заявитель не доказал, что его жалоба на жестокое обращение была должным образом доведена до сведения любого независимого органа власти, и, соответственно, даже если предположить, что эта жалоба была обоснованной, что государство-ответчик было обязано расследовать соответствующие факты. 65. Кроме того, в отсутствие объективных доказательств обжалуемого жестокого обращения и комментариев национальных властей по существу соответствующих жалоб заявителя, Суд, памятуя о своей вспомогательной роли в соответствии с Конвенцией, не может брать на себя роль суда первой инстанции и делать какие-либо выводы в отношении обоснованности утверждений заявителя о предполагаемом жестоком обращении (см., например, Andrey Yakovenko v. Ukraine, no. 63727/11, § 85, 13 March 2014). 66. Следовательно, эта часть жалобы должна быть отклонена как явно необоснованная, в соответствии со статьей 35 §§ 3 (а) и 4 Конвенции. III. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 13 КОНВЕНЦИИ В СВЯЗИ С ЖАЛОБАМИ ПО СТАТЬЕ 3 КОНВЕНЦИИ 67. Заявитель также жаловался, в соответствии со статьей 13 Конвенции, на отсутствие эффективных средств правовой защиты в отношении его жалоб по статье 3 Конвенции на условия его содержания под стражей и его предполагаемое избиение охранниками СИЗО № 3 24 августа 2006 года. Соответствующее положение гласит: «Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве». 68. Правительство оспорило этот аргумент. A. Заявленное отсутствие средств правовой защиты в отношении жалобы на условия содержания под стражей в СИЗО № 3 69. Суд считает, что эта жалоба не является явно необоснованной или неприемлемой по любым другим основаниям, перечисленным в статье 35 Конвенции. Поэтому она должна быть объявлена приемлемой. 70. Опираясь на свое предыдущее прецедентное право (см., в частности, Melnik, упомянутое выше, §§ 113-116, Ukhan, упомянутое выше, §§ 91-92, и Iglin, упомянутое выше, § 77) и обстоятельства настоящего дела, Суд считает, что Правительство не доказало, что заявитель имел практическую возможность воспользоваться эффективными средствами правовой защиты в отношении своих жалоб, то есть средствами, которые могли бы предотвратить или прекратить нарушение, или предоставить заявителю соответствующее возмещение. 71. Поэтому Суд приходит к выводу, что была нарушена статья 13 Конвенции в связи с отсутствием в национальном законодательстве эффективных и доступных средств правовой защиты в отношении жалоб заявителя на условия его содержания под стражей в СИЗО № 3. B. Заявленное отсутствие средств правовой защиты в отношении жалоб, касающихся Ладыжинской колонии и избиения заявителя 24 августа 2006 года 72. Суд повторяет, что он уже установил, что заявитель не подал обоснованную жалобу в соответствии со статьей 3 Конвенции на то, что он содержался в нечеловеческих или унижающих достоинство условиях или подвергался иному жестокому обращению в Ладыжинской колонии, или что он был избит 24 августа 2006 года. Следовательно, гарантии, закрепленные в статье 13, неприменимы к этим жалобам (см. Vergelskyy v. Ukraine, no. 19312/06, § 124, 12 March 2009). 73. Эта часть заявления является неприемлемой и должна быть отклонена в соответствии с требованиями статьи 35 §§ 3 (а) и 4 Конвенции. IV. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 8 КОНВЕНЦИИ 74. Заявитель жаловался, что, отказав в его просьбе о переводе в тюрьму, расположенную ближе к дому его родителей, государственные органы произвольно и несправедливо не приняли во внимание его личную ситуацию. 75. Суд считает, что эта жалоба должна быть рассмотрена в соответствии со статьей 8 Конвенции, которая гласит: «1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни... 2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случая, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц». A. Приемлемость 76. Правительство не представило никаких возражений в отношении приемлемости настоящей жалобы. 77. Суд отмечает, что эта часть жалобы не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Суд также отмечает, что она не является неприемлемой по любым другим основаниям. Поэтому эта жалоба должна быть объявлена приемлемой. B. Существо дела 78. Заявитель утверждал, что его помещение в колонию, расположенную в Губнике Винницкой области, составило произвольное и несоразмерное вмешательство в его право поддерживать контакты со своей семьей, в частности, со своими престарелыми и больными родителями. Он отметил, что это учреждение было расположено примерно в 1000 километрах от Симферополя, где жили его родители. Поездка на общественном транспорте из Симферополя в Губник включала переезд на двух поездах, а затем либо на ненадежном автобусе, либо на дорогостоящем такси. В целом поездка в одну сторону занимала около двадцати четырех часов, что было невозможно для отчима заявителя (который родился в 1925 году и был инвалидом). Его мать, родившаяся в 1940 году, также страдала различными заболеваниями. Двухдневная поездка с пересадками для того, чтобы встретиться с сыном на несколько часов, была для нее крайне изнурительной. Такая поездка также требовала серьезных финансовых затрат и принятия особых мер для ухода за ее мужем-инвалидом в ее отсутствие. Соответственно, несмотря на сильное желание матери заявителя поддерживать тесные контакты с ним, она не могла позволить себе посещать его четыре раза в год, как это предусмотрено законом (два раза в год до 2010 года). Между 2007 и 2015 годами заявитель только семь раз встретился со своей матерью, и ни разу – с другими членами семьи. 79. Заявитель также утверждал, что ссылка властей на внутреннее правило, которое гласит, что заключенные должны отбывать весь срок заключения в одном пенитенциарном учреждении, за исключением «особых обстоятельств», которые препятствуют их пребыванию в этом учреждении, сделала его перевод по семейным обстоятельствам практически невозможным. Хотя в своих ответах на просьбы заявителя о переводе Пенитенциарный департамент иногда ссылался на отсутствие свободных мест, в этих ответах нет никаких указаний на то, что они действительно пытались найти альтернативное место для заявителя. Даже если предположить, что во всех пенитенциарных учреждениях в Крыму и в Волнянской колонии, которые имели прямое железнодорожное сообщение с Симферополем, не было свободных мест, оставалось девять других областей, которые были расположены ближе к дому родителей заявителя, чем Винница, и сообщение с которыми было лучше. В целом, по мнению заявителя, национальные власти вообще не рассматривали аргументы его и его матери, а также их личную ситуацию, и действовали произвольно и несправедливо, отвергая их просьбы о переводе. 80. Правительство не согласилось. Они утверждали, что рассмотрение компетентными национальными органами просьб заявителя и его матери о переводе носило законный и справедливый характер. Перевод заявителя в Волнянскую колонию был объективно невозможен, поскольку в то время, когда заявитель просил о переводе, в этой колонии не было свободных мест для пожизненно заключенных. Таким образом, отказ властей удовлетворить его просьбу о переводе в это учреждение основывался на законном интересе предотвратить переполненность тюрем. 81. Кроме того, в соответствии с общим правилом, предусмотренным законом, заключенные должны отбывать весь срок своего заключения в одном учреждении. Это правило оправдывается необходимостью проведения индивидуальной программы реабилитации, основанной на непрерывном наблюдении за каждым заключенным, и последовательного осуществления соответствующих исправительных мер. В особых случаях закон позволяет исключения из этого правила. Однако такие особые обстоятельства не были установлены в деле заявителя. 82. Содержание заявителя в Ладыжинской колонии не помешало его матери приехать к нему семь раз. Кроме того, он регулярно поддерживал связь со своей семьей по телефону и путем переписки. В частности, в соответствии с журналом, который велся администрацией Ладыжинской колонии, во время своего содержания под стражей в этом учреждении заявитель отправил и получил сотни писем и провел более 360 телефонных разговоров со своими родственниками. В целом, по мнению Правительства, учитывая ограничения, присущие лишению свободы, компетентные органы нельзя обвинить в том, что они создали необоснованные или непреодолимые препятствия для поддержания заявителем контактов с его семьей. 83. Суд повторяет, что Конвенция не предоставляет заключенным право на выбор места содержания под стражей, и тот факт, что заключенные могут быть отделены от своих семей и отбывать заключение на некотором расстоянии от них, является неизбежным следствием лишения их свободы (см., например, Ospina Vargas v. Italy (dec.), no. 40750/98, 6 April 2000). Тем не менее, неприемлемо, чтобы заключенный был лишен своего права по статье 8 только из-за своего статуса лица, лишенного свободы после осуждения (см., например, Khodorkovskiy and Lebedev v. Russia, nos. 11082/06 and 13772/05, §836, 25 July 2013). Существенным элементом права заключенного на уважение его семейной жизни является то, что тюремные власти должны помогать ему в поддержании контактов с близкими членами семьи (см., например, Messina v. Italy (no. 2), no. 25498/94, § 61, ECHR 2000-X). Содержание лица в тюрьме, расположенной настолько далеко от его дома, что его встречи с семьей становятся крайне затруднительными или даже невозможными, может, в определенных обстоятельствах, представлять собой несоразмерное вмешательство в семейную жизнь (см, например, Vintman (упомянутое выше, §§ 78 и 103-104). Хотя Суд признал, что национальные власти должны пользоваться широкой свободой усмотрения в вопросах, связанных с исполнением приговоров, размещение заключенных не должно зависеть исключительно от усмотрения административных органов. Интересы заключенных в поддержании хотя бы минимальных семейных и социальных связей должны каким-то образом приниматься во внимание (см., например, Khodorkovskiy and Lebedev, упомянутое выше, §§ 836 838 и 850). 84. Обращаясь к фактам настоящего дела, Суд отмечает, что, поскольку, для того, чтобы оправдать содержание заявителя в Ладыжинской колонии и неоднократные отказы перевести его в другое учреждение, Правительство сослалось на необходимость предотвращения переполненности тюрем и осуществления индивидуальной и последовательной программы реабилитации, Суд готов признать, что эти цели можно квалифицировать как «законные» в соответствии со статьей 8 § 2 Конвенции. В частности, они способствовали предотвращению «беспорядков и преступлений» и обеспечению «прав и свобод других лиц». В свете недавних выводов Суда в деле Vintman (упомянутом выше, §§ 88-93), Суд готов признать, что вмешательство было законным. 85. В то же время, в отношении вопроса, было ли вмешательство также «необходимым в демократическом обществе» по смыслу статьи 8 § 2 Конвенции, Суд отмечает, что имеющиеся в его распоряжении материалы свидетельствуют о том, что компетентные органы использовали формальный и ограничительный подход при толковании и применении соответствующего законодательства. У Суда не создалось впечатления, что власти пытались провести сколько-нибудь серьезное рассмотрение аргументов заявителя и его матери в отношении их личной ситуации, включая серьезные аргументы, касающиеся плохого состояния здоровья и финансового положения родителей истца, которые не позволяли им совершать поездки в Ладыжинскую колонию. Суд отмечает, что вышеупомянутые обстоятельства, послужившие основанием для жалобы заявителя в соответствии со статьей 8 Конвенции в настоящем деле, очень схожи с теми, которые послужили основанием для установления нарушения данного положения в деле Vintman (упомянутом выше, §§ 100-104). Суд считает, что правовая оценка соответствующих фактов в деле Vintman также уместна в настоящем деле. 86. Соответственно, Суд считает, что вмешательство в семейную жизнь заявителя в настоящем деле было предусмотрено законом в контексте его толкования и применения национальными властями, не было «необходимым» в демократическом обществе по смыслу статьи 8 § 2 Конвенции. 87. Следовательно, была нарушена статья 8 Конвенции. V. ДРУГИЕ ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ КОНВЕНЦИИ 88. Суд отмечает, что в различное время заявитель также подал ряд других жалоб в отношении несправедливости уголовного разбирательства против него, а также в отношении других вопросов и событий. Он ссылался на статьи 1, 2, 3, 5, 6, 7, 8, 10, 13, 14 и 17 Конвенции, статью 1 Протокола № 1 и статью 1 Протокола №. 12. 89. Рассмотрев эти жалобы в свете всех имеющихся в его распоряжении материалов, Суд считает, что в той мере, в какой обжалуемые вопросы находятся в пределах его компетенции, он не усматривает каких-либо признаков нарушения прав и свобод по Конвенции. 90. Следовательно, эта часть жалобы должна быть объявлена неприемлемой как явно необоснованная, в соответствии со статьей 35 §§ 3 (а) и 4 Конвенции. VI. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ 91. Статья 41 Конвенции гласит: «Если Суд решает, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне». A. Компенсация вреда 92. Заявитель потребовал выплатить ему 20000 евро (EUR) в качестве компенсации нематериального вреда. 93. Правительство заявило, что эти требования являются необоснованными. 94. Суд считает, что заявитель понес нематериальный вред в связи с выявленными нарушениями. Принимая решение на справедливой основе, Суд присуждает заявителю 10000 евро в качестве компенсации нематериального вреда. B. Компенсация расходов и издержек 95. Заявитель, которому была предоставлена оплата правовой помощи (в размере 850 евро), потребовал выплатить ему 1300 долларов США (USD) и 14450 украинских гривен (UAH) в качестве компенсации расходов на правовую помощь в Суде; эта сумма должна быть непосредственно переведена на банковский счет его адвоката г-на А. Кристенко. 96. В поддержку своих требований заявитель представил копию договора с г-ном А. Кристенко от 30 декабря 2009 года, а также счета-фактуры от 31 мая 2010 года и 24 февраля 2015 года. В соответствии с вышеупомянутым договором, заявитель должен оплатить услуги г-на Кристенко на основании почасовой ставки, равной 100 долларам США в гривневом эквиваленте, в случае, если (i) Суд установит нарушение положений Конвенции в его деле, или (ii) заявитель получит компенсацию в соответствии с соглашением о дружественном урегулировании или односторонней декларацией, представленной Правительством. 31 мая 2010 года г-н Кристенко представил заявителю счет на 1300 долларов США за тринадцать рабочих часов, потраченных им на подготовку замечаний в ответ на возражения Правительства. 24 февраля 2015 года г-н Кристенко дополнительно представил заявителю счет на 500 долларов США (эквивалент 14450 гривен, согласно счету-фактуре) за пять часов, потраченных им на подготовку замечаний по дополнительному вопросу, заданному Судом в соответствии со статьей 8 Конвенции. 97. Правительство заявило, что почасовая ставка 100 долларов США является чрезмерной. 98. В соответствии с прецедентным правом Суда, заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той мере, в какой было показано, что они были действительно понесены, были обязательными и разумными. 99. Суд отмечает, что хотя заявитель еще не оплатил оказанную ему правовую помощь, имеющиеся в распоряжении Суда документы подтверждают, что он обязан оплатить эту помощь согласно договорным обязательствам. Как видно из материалов дела, г-н А. Кристенко подготовил замечания по имени заявителя и поэтому имеет право добиваться оплаты своих услуг в соответствии с договором. Соответственно, Суд считает, эти расходы были «фактически понесены» (см., например, Belousov v. Ukraine, no. 4494/07, §§ 115, 7 November 2013). Кроме того, Суд отмечает, что заявителю уже была предоставлена оплата правовой помощи в размере 850 евро для того, чтобы поспособствовать ему в оплате соответствующих услуг. 100. Принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении материалы, Суд считает разумным присудить заявителю 800 евро на оплату правовых услуг, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, которые должны быть переведены непосредственно на банковский счет представителя заявителя (там же, §§ 116-117). C. Пеня 101. Суд считает разумным, что пеня должна быть основана на предельной кредитной ставке Европейского центрального банка с добавлением трех процентных пунктов. ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД ЕДИНОГЛАСНО 1. Объявляет жалобы, касающиеся условий содержания под стражей в СИЗО № 3 (статья 3), отсутствия эффективных средств правовой защиты в отношении этой жалобы (статья 13) и нежеланием властей принять в внимание семейные обстоятельства заявителя при отказе в его переводе в пенитенциарное учреждение, расположенное ближе к дому его родителей (статья 8), приемлемыми, а остальную часть жалобы неприемлемой; 2. Постановляет, что была нарушена статья 3 Конвенции; 3. Постановляет, что была нарушена статья 13 Конвенции (в совокупности со статьей 3); 4. Постановляет, что была нарушена статья 8 Конвенции; 5. Постановляет: (a) государство-ответчик должно выплатить заявителю, в течение трех месяцев с даты, когда это решение станет окончательным в соответствии со статьей 44 § 2 Конвенции, следующие суммы, в переводе в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты: (i) 10000 (десять тысяч) евро, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации нематериального вреда; (ii) 800 (восемьсот) евро, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации расходов и издержек; эта сумма должна быть переведена на банковский счет адвоката заявителя, г-на А. Кристенко; (b) с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев до выплаты, на вышеуказанную сумму начисляется пеня, равная предельной кредитной ставке Европейского центрального банка в этот период с добавлением трех процентных пунктов; 6. Отклоняет оставшуюся часть требований заявителей относительно компенсации. Составлено на английском языке и провозглашено в письменном виде 14 января 2016 года в соответствии с правилом 77 §§ 2 и 3 Регламента Суда. Клаудия Вестердийк Ангелика Нуссбергер Секретарь Председатель Перевод Харьковской правозащитной группы
 Поділитися