ТИСЯК ПРОТИВ ПОЛЬШИ

ЧЕТВЕРТАЯ СЕКЦИЯ

ТИСЯК ПРОТИВ ПОЛЬШИ

(Заявление № 5410/03)

РЕШЕНИЕ

СТРАСБУРГ

20 марта 2007 г.

ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ

24/09/2007

Это решение станет окончательным при условиях, изложенных в Статье 44 § 2 Конвенции. Может подвергаться редакторской правке.

По делу «Тисяк против Польши»,

Европейский Суд по правам человека (Четвертая секция), заседая в составе:

Сэр Николас Братца, Председатель,  
Г-н Г. Бонелло,  
Г-н М. Пеллонпаа,  
Г-н К. Трайя,  
Г-н Л. Гарлицки,  
Г-н Й. Боррего Боррего,  
Г-жа Л. Мийович, судьи,  
и г-н Т.Л. Эрли, Секретарь секции,

Рассмотрев дело в закрытом заседании 20 февраля 2007 г.,

Провозглашает следующее решение, принятое в этот день:

ПРОЦЕДУРА

1.  Данное дело основано на заявлении (№ 5410/03) против Республики Польша, поданном в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция») гражданкой Польши г-жой Алицией Тисяк (далее – «заявительница») 15 января 2003 года.

2. Заявительница, которой была оказана правовая помощь, была представлена г-жой Моникой Гансеровской и г-жой Анной Вилковской-Ландовской, юристами, практикующими в Варшаве и Сопоте, соответственно, при содействии г-жи Андреа Кумбер и г-жи Веселины Вандовой из Интеррайтс, Лондон. Польское правительство («Правительство») было представлено своим агентом, г-н Якубом Волансевичем из Министерства иностранных дел.

3. Заявительница утверждала, что обстоятельства ее дела нарушают статью 8 Конвенции. Она также сослалась на статью 3. Далее заявительница жаловалась на нарушение статьи 13, поскольку она не имела в своем распоряжении эффективных средств правовой защиты. Она заявила также, опираясь на статью 14 Конвенции, что она подверглась дискриминации в реализации ее прав, гарантированных статьей 8.

4. Решением от 7 февраля 2006 года, по результатам  слушания по вопросу о приемлемости и по существу дела (Правило 54 § 3), Суд признал жалобу приемлемой. Суд решил совместить рассмотрение дела по существу с рассмотрением предварительных возражений правительства, основанных на неисчерпании заявительницей всех внутренних средств правовой защиты.

5. Заявительница и Правительство представили дополнительные письменные замечания (Правило 59 § 1). Стороны ответили в письменной форме на замечания друг друга. Кроме того, были получены комментарии третьих сторон от Центра по репродуктивным правам, базирующегося в Нью-Йорке, Польской федерации женщин и планирования семьи совместно с Польским Хельсинкским фондом по правам человека, Варшава, Форума польских женщин, Гданьск, и Ассоциации католических семей, Краков, которые, по решению Председателя, были включены в письменную процедуру (ст. 36 § 2 Конвенции и Правило 44 § 2).

6. Слушания проходили публично в здании Суда по правам человека, Страсбург, 7 февраля 2006 года (Правило 59 § 3).

Перед Судом выступили:

(a)  со стороны Правительства

Г-н Якуб Волансевич, Министерство иностранных дел, Агент,  

Г-жа Анна Грензяк, Заместитель министра, Министерство здравоохранения,

Проф. Ежи Шафлик,

Проф. Богдан Хазан,

Доктор Кшиштоф Вияк,

Г-жа Катажина Бральчик,  Консультанты;

(b)  со стороны заявительницы

Г-жа Моника Гансеровска,  

Г-жа Анна Вилковска-Ландовска,  Советники,

Г-жа Веселина Вандова,

Г-жа Андреа Кумбер,  Консультанты.

Суд заслушал заявления г-жи Грензяк, г-на Волансевича, г-жи Вилковской-Ландовской, г-жи Гансеровской, проф. Хазана и проф. Шафлика.

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

7. Заявительница родилась в 1971 году и живет в Варшаве.

8. С 1977 года заявительница страдала сильной близорукостью (- 0, 2 левый глаз и - 0, 8 правый глаз). До беременности она была обследована Государственной медицинской комиссией в целях социального страхования, и была признана имеющей инвалидность средней степени.

9. Заявительница забеременела в феврале 2000 года. У нее уже было двое детей, оба родились с помощью кесарева сечения. Поскольку заявительница была обеспокоена возможными последствиями родов для ее здоровья, она решила посоветоваться со своими врачами. Она была осмотрена тремя офтальмологами (д-ром М. С., д-ром Н. С.-B. и д-ром К. В.). Как явствует из документов, представленных заявительницей, д-р М. С. рекомендовал ей регулярно проходить медицинские осмотры и избегать физических нагрузок. Д-р Н. С.-B. утверждал, что после рождения ребенка заявительнице следует рассмотреть вопрос о стерилизации. Все они пришли к выводу, что, из-за патологических изменений в сетчатке заявительницы, беременность и роды представляют собой опасность для ее зрения. Однако они отказались выдать направление на аборт, несмотря на просьбы заявительницы, на том основании, что сетчатка может отслоиться в результате беременности, но не обязательно.

10. Впоследствии заявительница обратилась за дополнительной медицинской консультацией. 20 апреля 2000 года д-р О.Р.Г, терапевт, выдал справку о том, что третья беременность представляет угрозу для здоровья заявительницы, поскольку существует риск разрыва матки, учитывая ее предыдущие роды посредством кесарева сечения. Далее врач указала на близорукость заявительницы и значительные патологические изменения в ее сетчатке. Эти соображения, по словам врача, также требовали, чтобы заявительница избегала физического напряжения, что в любом случае вряд ли было возможным, так как заявительница одна воспитывала двух маленьких детей. Заявительница понимала, что на основании этой справки она может прервать беременность на законных основаниях.

11. 14 апреля 2000 года, во втором месяце беременности, было исследовано зрение заявительницы. Было установлено, что для исправления зрения на обоих глазах она нуждается в очках 24 диоптрия.

12. Впоследствии заявительница обратилась в государственную больницу по месту жительства, Клинику гинекологии и акушерства в Варшаве, для прерывания беременности. 26 апреля 2000 года ей был назначен прием у д-ра Р. Д., руководителя отделения гинекологии и акушерства.

13. Д-р Р. Д. обследовал заявительницу визуально, менее чем за пять минут, но не изучил ее офтальмологическую карту. После этого он сделал отметку на обратной стороне справки, выданной д-ром О. Р. Г., что ни ее близорукость, ни ее двое предыдущих родов с помощью кесарева сечения, не являются основанием для терапевтического прерывания беременности. Он высказал мнение, что в таких обстоятельствах заявительница должна родить с помощью кесарева сечения. Во время визита заявительницы д-р Р. Д. консультировался с эндокринологом, д-ром Б., перешептываясь с ней в присутствии заявительницы. Эндокринолог также подписала заключение д-ра Р. Д., но не разговаривала с заявительницей.

14. Обследование заявительницы проводилось в кабинете с открытой дверью в коридор, что, в представлении заявительницы, не обеспечивало комфортных условий для прохождения медицинского осмотра. В конце д-р Р. Д. сказал заявительнице, что она может родить еще восемь детей с помощью кесарева сечения.

15. В результате, беременность заявительницы не была прервана. Заявительница родила ребенка посредством кесарева сечения в ноябре 2000 года.

16. После родов ее зрение ухудшилось. 2 января 2001 года, примерно через шесть недель после родов, она была доставлена в Отделение неотложной помощи Варшавской офтальмологической клиники. При проведении проверки на подсчет пальцев, она могла видеть лишь с расстояния в три метра левым глазом и пяти метров – правым глазом, в то время как до беременности она могла видеть предметы на расстоянии шести метров. Была выявлена реабсорбирующая сосудистая окклюзия в ее правом глазу и дальнейшая дегенерация сетчатки в левом глазу.

17. Согласно медицинскому свидетельству, выданному 14 марта 2001 года врачом-офтальмологом, ухудшение зрения заявительницы было обусловлено недавними кровоизлияниями в сетчатку. В результате заявительница в настоящее время подвергается опасности слепоты. Д-р М. С., врач-офтальмолог, которая обследовала заявительницу, предположила, что заявительница должна приступить к изучению алфавита Брайля. Она также сообщила заявительнице, что изменения сетчатки находятся на очень поздней стадии, и нет возможности исправить их путем хирургического вмешательства.

18. 13 сентября 2001 года комиссия по инвалидности признала у заявительницы инвалидность значительной тяжести, в то время как ранее она была признана лицом с инвалидностью средней тяжести. Комиссия также постановила, что она нуждается в постоянном уходе и помощи в повседневной жизни.

19. 29 марта 2001 г. заявительница подала жалобу на д-ра Р. Д., утверждая, что ей не позволили прервать беременность по медицинским показаниям в соответствии с рекомендациями врача-терапевта в качестве исключения из общего запрета на аборты. Она жаловалась, что вследствие беременности и родов ей были нанесены тяжкие телесные повреждения в виде почти полной потери зрения. Она опиралась на статью 156 § 1 Уголовного кодекса, которая предусматривает наказание за нанесение тяжких телесных повреждений, а также утверждает, что, в соответствии с применимыми положениями социально-страхового права, она не имеет права на пенсию по инвалидности, так как не работала необходимое количество лет до возникновения инвалидности, поскольку была занята воспитанием детей.

20. Расследование жалобы заявительницы было проведено прокурором центрального района Варшавы. Прокурор заслушал показания врачей-офтальмологов, которые обследовали заявительницу во время ее беременности. Они заявили, что у нее могли быть безопасные роды с помощью кесарева сечения.

21. Прокурор также попросил подготовить доклад экспертную группу из трех медицинских специалистов (окулиста, гинеколога и специалиста в области судебной медицины) из Белостокской медицинской академии. Согласно докладу, беременность заявительницы и ее роды не повлияли на ухудшение зрения. Учитывая серьезность нарушений зрения заявительницы, риск отслоения сетчатки всегда существовал и продолжает существовать, и беременность и роды не способствовали повышению этого риска. Кроме того, эксперты выявили, что в случае заявительницы не было факторов, препятствующих донашиванию заявительницей ребенка и родам.

22. В ходе расследования ни д-р Р. Б., ни д-р Б., который также подписал справку от 26 апреля 2000 года, не были допрошены.

23.  31 декабря 2001 года районный прокурор прекратил расследование, постановив, что д-р Р. Д. не должен нести ответственность за произошедшее. С учетом доклада эксперта, прокурором было установлено, что не было никакой причинно-следственной связи между действиями врача и ухудшением зрения заявительницы. Он отметил, что это ухудшение «не было вызвано действиями гинеколога, или любой другой человеческой деятельностью».

24. Заявительница обжаловала это решение в Варшавскую региональную прокуратуру. Она оспорила доклад, подготовленный экспертами из Белостокской медицинской академии. В частности, она утверждала, что на самом деле она была осмотрена лишь одним из экспертов, а именно офтальмологом, в то время как доклад был подписан всеми тремя экспертами. В ходе этого обследования не применялось специальное офтальмологическое оборудование, которое обычно использовалось для проверки зрения заявительницы. Кроме того, осмотр длился всего десять минут. Двое других экспертов, подписавших доклад, в том числе гинеколог, вовсе ее не обследовали.

25. Далее она обратила внимание на несоответствия в докладе. Она также утверждала, что перед вторыми и третьими родами врачи рекомендовали ей пройти стерилизацию во время операций кесарева сечения, чтобы избежать дальнейших беременностей. Она утверждала, что, хотя ухудшение зрения происходило постоянно, она почувствовала, что этот процесс ускорился во время третьей беременности. Она утверждала, что имела место причинно-следственная связь между отказом прервать беременность и ухудшением ее зрения. Заявительница также жаловалась, что органы прокуратуры не рассмотрели справку, выданную ей терапевтом.

26. Она также указала, что она не имела возможности ознакомиться с материалами дела, поскольку показания свидетелей и другие документы были написаны весьма неразборчиво. Прокурор, в ответ на просьбу о помощи в изучении материалов дела, неоднократно отказывался оказать такую помощь, хотя ему было известно о том, что заявительница страдает очень сильной близорукостью. Заявительница не смогла ознакомиться с материалами дела, что сказалось на ее способности реализовать свои процессуальные права в ходе расследования.

27. 21 марта 2002 года окружной прокурор Варшавы оставил в силе решение районного прокурора, указав, что выводы последнего были основаны на экспертном докладе. Региональный прокурор отклонил аргумент заявительницы о том, что она не была обследована всеми тремя экспертами, заявив, что двое других экспертов опирались на анализ записей в ее медицинской карте. Прокурор не касался процедурных вопросов, поднятых заявительницей в ее апелляции.

28. Впоследствии решение не возбуждать уголовное дело передано в суд центрального района Варшавы для судебного рассмотрения.

29. В окончательном решении от 2 августа 2002 года, не подлежащем обжалованию и состоящем из двадцати трех строк, районный суд оставил в силе решение о прекращении дела. Принимая во внимание медицинские заключения экспертов, суд счел, что отказ прервать беременность не был связан с ухудшением зрения заявительницы. Кроме того, суд установил, что кровоизлияние в глазах заявительницы в любом случае с большой вероятностью могло произойти, с учетом степени и характера состояния заявительницы. Суд не рассматривал процедурные жалобы, изложенные заявительницей в апелляции против решения районного прокурора.

30. Заявительница также попыталась возбудить дисциплинарное производство в отношении д-ра Р. Д. и д-ра Б. Однако это разбирательство было окончательно прекращено 19 июня 2002 года, после того как компетентные органы Палаты врачей установили, что профессиональной халатности не было.

31. В настоящее время заявительница может видеть предметы только с расстояния около 1, 5 метров и боится ослепнуть. 11 января 2001 года центр социальной помощи выдал справку о том, что заявительница не в состоянии заботиться о своих детях, так как она не может видеть на расстоянии более 1, 5 метров. 28 мая 2001 года медицинская комиссия приняла решение, удостоверяющее, что она имеет значительную степень инвалидности. В настоящее время заявительница не имеет работы и получает ежемесячную пенсию по инвалидности, равную 560 злотым. Она в одиночку растит троих детей.

II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ПРАКТИКА

A. Конституция

32. Статья 38 Конституции гласит:

«Республика Польша должна гарантировать законную защиту жизни каждого человека».

33. Статья 47 Конституции гласит:

«Каждый имеет право на правовую защиту своей частной и семейной жизни, своей чести и доброго имени, и принимать решения о своей личной жизни».

B. Закон 1993 года о планировании семьи (защита прав неродившегося ребенка и условия, позволяющие прерывать беременность) и связанные с ним законодательные акты

34. Действующий в настоящее время Закон 1993 года о планировании семьи (защита прав неродившегося ребенка и условия, позволяющие прерывать беременность) был принят парламентом в 1993 году. Статья 1 гласит, что «каждый человек имеет неотъемлемое право на жизнь с момента зачатия».

35. Этот закон предусматривает, что легальный аборт возможен только до двенадцатой недели беременности, если беременность угрожает жизни или здоровью матери, либо если дородовые обследования или другие медицинские заключения указывают на высокий риск того, что плод имеет серьезные и непоправимые пороки, либо страдает неизлечимой угрожающей жизни болезнью, либо если имеются веские основания полагать, что беременность является результатом изнасилования или инцеста.

36. 4 января 1997 года вступил в силу измененный Закон 1993 года, принятый 30 июня 1996 года. Статья 1 (2) гласит, что «право на жизнь, в том числе на пренатальной стадии, должно быть защищено в пределах, установленных законом». Эта поправка предусматривает, что беременность может быть также прервана в течение первых двенадцати недель, если мать испытывает материальные трудности или находится в трудной личной ситуации.

37. В декабре 1997 года, после решения Конституционного суда, принятого в мае 1997 года, в текст Закона 1993 года были внесены дополнительные поправки. В этом решении суд постановил, что положения, разрешающие аборты в связи с материальными или личными трудностями несовместимы с Конституцией, действовавшей в то время.1

38. Статья 4 (а) Закона 1993 года в настоящее время гласит:

«1. Аборт может проводиться только врачом, в следующих случаях:

1) беременность угрожает жизни или здоровью матери;

2) дородовые обследования или другие медицинские заключения указывают на высокий риск того, что плод имеет серьезные и непоправимые пороки, либо плод страдает неизлечимой угрожающей жизни болезнью;

3) есть веские основания полагать, что беременность является результатом преступного деяния.

2. В случаях, перечисленных выше в подпункте 2), аборт может быть сделан до того времени, когда плод будет способен выжить вне организма матери, а в случаях, перечисленных в пункте 3) выше, до конца двенадцатой недели беременности.

3. В случаях, перечисленных в подпунктах 1) и 2) выше, аборт осуществляется врачом, работающим в больнице. ...

5. Обстоятельства, при которых аборт разрешен в соответствии с пунктом 1, подпунктами 1) и 2) выше, должны быть заверены врачом, отличным от того, который будет проводить аборт, если беременность влечет за собой прямую угрозу для жизни женщины».

39. Постановление министра здравоохранения от 22 января 1997 года о квалификации врачей, уполномоченных осуществлять аборты, состоит из двух основных разделов. В разделе 1 устанавливается требуемая квалификация врачей, которые могут выполнять законные аборты в условиях, предусмотренных Законом 1993 года. Раздел 2 этого Закона гласит:

«Обстоятельства, указывающие, что беременность представляет угрозу жизни или здоровью женщины, должны быть подтверждены консультантом, специализирующимся в области медицины, связанной  с состоянием здоровья женщины».

40. Статья 37 Закона о медицинской профессии 1996 года предусматривает, что в случае каких-либо диагностических или терапевтических сомнений, врач может по собственной инициативе или по просьбе пациента, если он или она считает это разумным в свете требований медицинской науки, получить мнение соответствующего специалиста или организовать консультации с другими врачами.

C. Аборт, осуществленный в нарушение Закона 1993 года

41. Прерывание беременности в нарушение условий, оговоренных в Законе 1993 года, является уголовным преступлением, наказуемым по статье 152 § 1 Уголовного кодекса. Тот, кто прерывает беременность в нарушение закона или содействует такому прерыванию, может быть приговорен к лишению свободы сроком до трех лет. Сама беременная женщина не несет уголовной ответственности за аборт, осуществленный в нарушение Закона 1993 года.

D. Положения Уголовно-процессуального кодекса

42. Обвиняемый в уголовном процессе, если он или она не может позволить себе расходы на услуги адвокатов, может запросить правовую помощь в соответствии со Статьей 78 § 1 Уголовно-процессуального кодекса. В соответствии со статьями 87 § 1 и 88 § 1 этого Кодекса, жертва предполагаемого уголовного преступления имеет аналогичное право просить о предоставлении правовой помощи для юридического представления в ходе уголовного расследования и судебного разбирательства.

E. Причинение тяжкого вреда здоровью

43. Статья 156 § 1 Уголовного кодекса 1997 года предусматривает, что лицо, причинившее тяжкие телесные повреждения, подлежит наказанию от одного до десяти лет лишения свободы.

F. Гражданская ответственность

44. Статьи 415 и след. Гражданского кодекса Польши предусматривают гражданскую ответственность. Согласно этим положениям, виновный в причинении ущерба другому лицу обязан возместить этот ущерб.

45. Согласно статье 444 Гражданского кодекса, в случаях причинения телесных повреждений и вреда здоровью, виновный несет ответственность, покрывающую весь понесенный в результате его действий материальный ущерб.

G. Практика польских судов

46. В постановлении от 21 ноября 2003 года (V CK 167/03) Верховный суд постановил, что незаконный отказ прервать беременность, если она была она была вызвана изнасилованием, то есть в случаях, предусмотренных статьей 4 (A) 1.3 Закона 1993 года, может привести к иску о возмещении материального ущерба, понесенного в результате такого отказа.

47. В постановлении от 13 октября 2005 года (IV CJ 161/05) Верховный суд высказал мнение, что отказ от проведения дородовых обследований в условиях, когда было бы разумным предположить, что беременная женщина подвергается риску родить ребенка с серьезными и непоправимыми пороками, то есть в обстоятельствах, изложенных в разделе 4 (а) 1.2 этого Закона, дает повод для иска о компенсации.

III. СООТВЕТСТВУЮЩИЕ МАТЕРИАЛЫ, НЕ ОТНОСЯЩИЕСЯ К КОНВЕНЦИИ

1.  Замечания Комитета МПГПП

48. Комитет, рассмотрев в 1999 году четвертый периодический доклад о соблюдении Конвенции ООН о гражданских и политических правах, представленный Польшей, пришел к следующим выводам (документ CCPR/C/SR.1779):

«11. Комитет с озабоченностью отмечает: (а) строгое законодательство в отношении абортов, что приводит к росту числа подпольных абортов со всеми сопутствующими рисками для жизни и здоровья женщин; (Б) ограниченный доступ женщин к противозачаточным средствам из-за высоких цен и ограниченного доступа к необходимым рецептам (C) исключение сексуального образования из школьной программы, и (г) неудовлетворительность государственных программ по планированию семьи. (Статьи 3, 6, 9 и 26)

Государству-участнику следует принять политику и программы, способствующие полному и недискриминационному доступу ко всем методам планирования семьи, и вновь ввести сексуальное образование в государственных учебных заведениях».

49. В своем пятом периодическом докладе, представленном Комитету (CCPR/C/POL/2004/5), польское правительство заявило:

«106. Данные об абортах в Польше относятся только к абортам, проводимым в больницах, т.е. юридически оформленным в соответствии с законом. Количество абортов, приведенное в настоящей официальной статистике, достаточно невелико по сравнению с предыдущими годами. Неправительственные организации, на основании собственных исследований, предположили, что число нелегальных абортов в Польше составляет 80000-200000 в год.

107. Из ежегодных докладов правительства о выполнении Закона [1993 года] [, которые правительство обязано предоставлять парламенту, ] и из докладов неправительственных организаций следует, что положения данного закона не выполняются в полном объеме, и что некоторые женщины, отвечающие соответствующим критериям, не могут сделать аборт. Наблюдаются отказы проводить аборты со стороны врачей, работающих в государственных учреждениях системы здравоохранения, якобы по этическим соображениям, и в то же время женщины, имеющие право на легальный аборт, не информируются о том, куда им обратиться. Бывает, что женщин заставляют предоставлять дополнительные справки, что продлевает процедуру до того момента, когда аборт становится опасным для здоровья и жизни женщины. Не существует официальных статистических данных о жалобах, связанных с отказами врачей осуществлять аборты. (...) По мнению правительства, необходимо [выполнять] уже существующие правила в отношении (...) абортов»2.

50. Комитет, рассмотрев пятый периодический доклад Польши на своих заседаниях, состоявшихся 27 и 28 октября 2004 года и 4 ноября 2004 года, изложил в своих заключительных замечаниях (Документ CCPR/C/SR.2251) следующие комментарии:

«8. Комитет вновь выражает свою глубокую обеспокоенность по поводу ограничительных законов об абортах в Польше, которые могут побудить женщин прибегать к небезопасным, незаконным абортам, связанным с риском для их жизни и здоровья. Он также обеспокоен практическими отказами от проведения абортов, даже если это разрешено законом, например, в случаях беременности в результате изнасилования, а также отсутствием информации об отказах врачей делать легальные аборты по этическим соображениям. Кроме того, Комитет выражает сожаление в связи с отсутствием информации о масштабах нелегальных абортов и их последствиях для женщин.

Государству-участнику следует либерализовать свое законодательство и практику в отношении абортов. Оно должно предоставить дополнительную информацию об отказах врачей по этическим соображениям, и, насколько это возможно, о количестве незаконных абортов, которые имеют место в Польше. Эти рекомендации должны быть приняты во внимание при подготовке проекта Закона о родительской осведомленности, который сейчас обсуждается в парламенте.

2. Замечания неправительственных организаций

51. В докладе, подготовленном Сетью ASTRA по вопросам репродуктивного здоровья и прав в странах Центральной и Восточной Европы для Европейского форума по вопросам народонаселения, Женева, 12-14 января 2004 г., говорится:

«Законодательство против абортов, действующее в Польше с 1993 года, привело к многочисленным негативным последствиям для репродуктивного здоровья женщин, таким как:

многим женщинам, которые имеют право на легальные аборты, нередко отказывают в этом праве в местных больницах;

аборты по социальным причинам не ликвидированы, а просто «ушли в подполье», так как женщина, желающая сделать аборт, может найти врача, который сделает это незаконно, или поехать за границу;

последствия этого закона отражаются, прежде всего, на бедных и необразованных слоях общества, так как незаконные аборты являются дорогостоящими.

Отсутствие знаний о планировании семьи снижает качество жизни женщин. Их сексуальная жизнь находится под угрозой из-за постоянного страха перед нежелательными беременностями или из-за проведения небезопасных абортов. Проявляется сильное неодобрение и обструкция в отношении тех, кто выбирает аборты даже при соответствующих обстоятельствах. Врачи и больницы часто вводят в заблуждение и дезинформируют женщин, имеющих законное право на прекращение беременности, в результате чего здоровье женщин подвергается серьезному риску. Врачи (и даже целые больницы, даже если они не имеют права так поступать) часто отказываются делать аборты, ссылаясь на так называемые этические соображения – свои религиозные убеждения или моральные возражения, или даже не давая никаких объяснений, создавая проблемы в течение такого времени, какое необходимо, чтобы аборт стал невозможен по закону. Однако существует хорошо организованная система подпольных абортов – аборты проводятся нелегально в частных клиниках, очень часто теми же врачами, которые отказываются делать аборты в больницах. Средняя стоимость аборта составляет около 2000 польских злотых (эквивалентно средней зарплате брутто в стране). По оценкам Федерации женщин и планирования семьи, реальное число абортов в Польше составляет 80, 000-200, 000 каждый год».

3. Сводный доклад Сети независимых экспертов по основным правам ЕС

52. В своем докладе, озаглавленном «Заключения и рекомендации по вопросу об основных правах в Европейском Союзе и его государствах-членах в 2004 году» от 15 апреля 2005 г., Сеть заявила, в частности:

«Признавая, что в международном или европейском законодательстве до сих пор не существует урегулированного прецедентного права в области прав человека, которое бы соблюдало адекватный баланс между правом женщины на прерывание беременности, с одной стороны, как частного проявления общего права на личную самостоятельность, лежащего в основе права на уважение частной жизни, и защитой потенциальной человеческой жизни, с другой стороны, Сеть, тем не менее, выражает свою озабоченность относительно ряда ситуаций, которые, по мнению независимых экспертов, являются сомнительными с точки зрения современного международного права в области прав человека.

Женщина, желающая сделать аборт, не должна ехать за границу, чтобы сделать этот аборт, из-за отсутствия доступных услуг в ее родной стране, даже если ее желание сделать аборт законно, или в связи с тем, что даже при том, что за границей аборт в идентичных обстоятельствах законен, он запрещен в стране ее проживания. Это может стать источником неравенства между женщинами, которые могут путешествовать за границей, и теми, кто по причине инвалидности, состояния здоровья, отсутствия средств, своего административного положения, или даже отсутствия адекватной информации, не могут этого делать (...).Женщина не должна стремиться сделать аборт из-за недостатка вспомогательных услуг, например, из-за отсутствия информации о поддержке молодых матерей или из-за страха, что это может привести к потере работы: это требует, как минимум, тщательного мониторинга абортов в целях определения потребностей лиц, прибегающих к абортам, а также условий, которые должны быть созданы для того, чтобы лучше реагировать на эти потребности. (...) Что касается Заключительных замечаний, принятых 5 ноября 2004 года Комитетом по правам человека по итогам рассмотрения доклада, представленного Польшей в соответствии с Международным пактом о гражданских и политических правах (CCPR/CO/82/POL/Rev 1., пункт 8.), Сеть отмечает, что запрет на не-терапевтические аборты и практическая недоступность абортов на практике может привести к увеличению числа подпольных абортов, поскольку у женщин может возникнуть соблазн прибегнуть к подпольному аборту в отсутствие надлежащих консультаций, где они могут получить информацию о различных существующих альтернативах. (...)

Если государство делает выбор в пользу запрещения абортов, оно должно, по крайней мере, внимательно следить за практическими последствиями этого запрета, а также предоставить информацию для проведения информированного общественного обсуждения. Наконец, в тех случаях, когда аборт является легальным, женщины должны иметь эффективный доступ к аборту без какой-либо дискриминации».

ПРАВО

I. ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ВОЗРАЖЕНИЯ ПРАВИТЕЛЬСТВА

53. В соответствии со Статьей 35 § 1 Конвенции Суд может принимать дело к рассмотрению после исчерпания всех внутренних средств правовой защиты.

54. В связи с этим, Правительство утверждает, что заявительница не исчерпала все доступные средства правовой защиты согласно польскому законодательству, как того требует статья 35 § 1 Конвенции.

55. Правительство ссылается на прецеденты Суда, связанные с существованием определенных позитивных обязательств по Конвенции, согласно которым государства должны обязать соответствующие больницы принимать надлежащие меры для защиты жизни своих пациентов. Они также требуют существования эффективной независимой судебной системы, устроенной таким образом, чтобы можно было определить причину смерти пациента и привлечь виновных к ответственности (Powell v. the United Kingdom (dec.), № 45305/99, ECHR 2000-V). Это позитивное обязательство не требует привлечения к уголовной ответственности в каждом случае. В некоторых случаях медицинской халатности это обязательство может, например, также быть выполнено, если правовая система позволяет пострадавшим осуществлять свою защиту в гражданских судах, либо исключительно, либо в сочетании с защитой в уголовных судах, что позволит привлечь к ответственности врачей, виновных в халатности, и получить любую соответствующую гражданско-правовую защиту, например, возмещение ущерба (Calvelli and Ciglio v. Italy [GC], № 32967/96, § 51, ECHR 2002-I).

56. Кроме того, Правительство утверждает, что польская правовая система предусматривает возможности, позволяющие привлечь врачей к ответственности за любой ущерб, причиненный по медицинской халатности, путем уголовного преследования или гражданских исков о компенсации. В случае заявительницы иск о компенсации имел бы хорошие шансы на успех.

57. Правительство отмечает в этой связи положения Гражданского кодекса, регулирующие гражданскую ответственность. Кроме того, оно упомянуло два судебных решения, вынесенные гражданскими судами на основании Закона 1993 года. В первом решении, принятом Верховным судом 21 ноября 2003 года, суд постановил, что незаконный отказ в прерывании беременности в результате изнасилования влечет за собой иск о компенсации. Во втором решении, от 6 мая 2004 года, Ломженский областной суд отклонил требование о компенсации морального вреда, поданный родителями, которым было отказано в доступе к информации о дородовом обследовании, и чей ребенок родился с серьезными пороками развития.

58. Заявительница утверждает, что в соответствии с практикой Суда, она не обязана была прибегать к средствам гражданской и уголовной защиты в отношении предполагаемого нарушения статьи 8 Конвенции. При наличии более чем одного средства правовой защиты, заявитель должен исчерпать хотя бы одно средство (см. Yağcı and Sargın v. Turkey, judgment of 8 June 1995, Series A no. 319-A, §§ 42-44). Она также сослалась на решение, в котором Суд постановил, что заявители, исчерпав все возможные средства, имеющиеся в системе уголовного правосудия, не должны были, в отсутствие уголовного преследования в связи с их жалобами, предпринять еще одну попытку получить компенсацию путем предъявления иска о возмещении ущерба (см. Assenov and Others v. Bulgaria, judgment of 28 October 1998, Reports of Judgments and Decisions 1998-VIII, § 86).

59. Заявительница утверждает, что гражданское судопроизводство не могло быть эффективным в ее случае. На тот момент не существовало окончательного решения польского суда по делу, когда компенсация была присуждена за нанесение ущерба здоровью женщины вследствие отказа сделать терапевтический аборт, разрешенный в соответствии с Законом 1993 года. Она подчеркнула, что эти два случая, упомянутые Правительством, произошли после ее обращения в суд в соответствии со статьей 34 Конвенции. Важно отметить, что они не имеют отношения к ее делу, поскольку связаны с ситуациями, принципиально отличающимися от ситуации заявительницы, как с точки зрения фактов, так и с точки зрения права. Одно из них касается требования о возмещении убытков, связанных с незаконным отказом сделать аборт, когда беременность наступила в результате изнасилования, а второе касалось иска о возмещении ущерба в связи с отказом провести дородовое обследование.

60. В заключение она отметила, что в соответствии с практикой Суда, заявительница может выбирать средства правовой защиты, наиболее подходящие с учетом обстоятельств дела (Airey v. Ireland, judgment of 9 October 1979, Series A no. 32, § 23). Эффективное сдерживание серьезных нарушений личной неприкосновенности (таких, как изнасилование в случае с M. C.), когда дело касается основных ценностей и важнейших аспектов частной жизни, требует эффективного применения уголовно-правовых норм (M.C. v. Bulgaria, no. 39272/98, §§ 124, 148-53, и X and Y v. the Netherlands, judgment of 26 March 1985, Series A no. 91, §§ 23, 24). В таких обстоятельствах уголовные средства защиты, выбранные заявительницей, являются наиболее подходящими.

61. Суд повторяет, что в своем решении о приемлемости жалобы он объединил рассмотрение дела по существу с рассмотрением вопроса об исчерпании внутренних средств правовой защиты (см. пункт 4 выше). Суд подтверждает свое мнение по вопросу об исчерпании.

II. СУЩЕСТВО ДЕЛА

A. Заявленное нарушение статьи 3 Конвенции

62. Заявительница жалуется, что факты данного дела привели к нарушению статьи 3 Конвенции, которая, насколько это уместно, гласит следующее:

«Никто не должен подвергаться... бесчеловечному или унижающему достоинство обращению...»

63. Правительство выразило несогласие.

64. Заявительница утверждает, что обстоятельства дела могут быть приравнены к бесчеловечному и унижающему достоинство обращению в нарушение статьи 3 Конвенции.

65. Она утверждает, что обращение унижает достоинство, если оно вызывает у жертвы «чувства страха, тревоги и неполноценности, способные унизить и оскорбить ее» (Ireland v. the United Kingdom, judgment of 18 January 1978, Series A no. 25, § 167) . Отказ государства сделать легальный аборт при обстоятельствах, которые угрожали ее здоровью, и ввести процедурный механизм, необходимый, чтобы она могла воспользоваться этим правом, привело к тому, что заявительница была вынуждена сохранять беременность в течение шести месяцев, зная, что ко времени родов она практически ослепнет. Испытанные в результате страдания и переживания, а также последующие разрушительные последствия утраты зрения на ее жизнь и жизнь ее семьи не могут быть переоценены. Она была молодой женщиной с маленькими детьми, уже страдающей плохим зрением и знающей, что беременность лишит ее остатков способности видеть. Как и предсказывал ее врач в апреле 2000 года, ее зрение серьезно ухудшилось, что привело к огромным личным трудностям и психологической травме.

66. Суд повторяет свое, основанное на прецедентах, мнение относительно понятия жестокого обращения, а также обстоятельств, при которых ответственность возлагается на Договаривающееся государство, в том числе по статье 3 Конвенции в связи с неоказанием надлежащей медицинской помощи (см., среди прочего, İlhan v. Turkey [GC], no. 22277/93, § 87, ECHR 2000-VII, mutatis mutandis). В данном деле Суд считает, что изложенные факты не подтверждают, что нарушение статьи 3 имело место. Кроме того, Суд считает, что жалобы заявительницы более уместно рассматривать в соответствии со статьей 8 Конвенции.

B. Заявленное нарушение статьи 8 Конвенции

67. Заявительница жалуется, что факты данного дела привели к нарушению статьи 8 Конвенции. Ее права на уважение к частной жизни и на физическую и моральную неприкосновенность были существенно нарушены отказом провести законный терапевтический аборт, и, что касается позитивных обязательств государства, отсутствием всеобъемлющей правовой основы для обеспечения ее прав.

В соответствующей части статья 8 Конвенции гласит:

«1. Каждый имеет право на уважение его личной… жизни

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случая, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц».

1. Аргументы сторон

a. Правительство

68. Сначала Правительство подчеркнуло, что первая беременность и ее прерывание не относились, в принципе, исключительно к сфере частной жизни матери. Всякий раз, когда женщина беременна, ее частная жизнь становится тесно связанной с жизнью развивающегося плода. Не может быть никаких сомнений, что определенные интересы, связанные с беременностью, охраняются законом (Eur. Comm. HR, Brüggemann and Scheuten v. Germany, Report of 12 July 1977, DR 10, p. 100). Польские законы также защищают плод, и поэтому прерывание беременности допускается, согласно Закону 1993 года, лишь при строго определенных обстоятельствах. Правительство высказало мнение, что в случае заявительницы оснований для законного аборта по состоянию здоровья, определенных законом, не имелось.

69. Правительство утверждает, что, поскольку заявительница утверждает, что ее беременность создавала угрозу для ее зрения из-за ее серьезной близорукости, только специалист в области офтальмологии мог принять решение о целесообразности медицинского аборта. Офтальмологи, которые обследовали заявительницу во время ее беременности, не посчитали, что беременность и роды представляют угрозу ее здоровью или жизни. Фактически врачи старались сохранить здоровье заявительницы. Они сошлись во мнении, что заявительница должна родить ребенка с помощью кесарева сечения, что в конечном итоге и произошло.

70. Правительство подчеркивает, что роды могли пройти без опасности для здоровья заявительницы. Следовательно, в соответствии с Законом 1993 года, врачи не имели права выдать медицинское заключение, разрешающее аборт. Следовательно, заявительница не могла сделать законный аборт, так как в ее ситуации не соблюдались условия, предусмотренные этим Законом.

71. Правительство выразило несогласие в связи с утверждением заявительницы, что, в соответствии с польским законодательством, не была доступна ни одна процедура, чтобы оценить целесообразность терапевтического аборта. Правительство сослалось на положения Постановления министра здравоохранения от 22 января 1997 года, и заявило, что этим постановлением предусматривается процедура принятия решений о проведении терапевтических абортов.

72. Правительство также заявило, что статья 37 Закона о медицинской профессии 1996 года позволяет пациенту требовать пересмотра решения врача относительно целесообразности аборта его или ее коллегами. Наконец, будучи не удовлетворена заключениями врачей, заявительница не воспользовалась возможностями, предусмотренными административным правом.

73. Правительство пришло к выводу, что заявительница имела возможность оспорить медицинские заключения по ее делу, прибегнув к процедурам, доступных в рамках закона.

b. Заявительница

74. Заявительница не согласилась с доводами правительства о том, что, в соответствии с прецедентами органов Конвенции, правовая защита жизни, гарантируемая статьей 2, распространяется на плод. Согласно этим прецедентам, «жизнь плода тесно связана с жизнью беременной женщины и не может рассматриваться в отрыве от нее» (Eur. Comm. HR, X. v. the United Kingdom, dec. 13 May 1980, DR 19, p. 244). Сам Суд отметил, что законодательные положения о сроке, с которого начинается жизнь, входят в компетенцию государства, но оспорил заявление, что Конвенция обеспечивает такую защиту. Суд отметил, что вопрос о такой защите не решен в большинстве из договаривающихся государств, и не существует европейского консенсуса, связанного с научным и юридическим определением начала жизни (Vo v. France [GC], no. 53924/00, § 82, ECHR 2004-VIII.).

75. Заявительница жалуется, что факты данного дела привели к нарушению статьи 8 Конвенции. Что касается применимости этого положения, заявительница подчеркнула, что факты, лежащие в основе заявления, касаются вопросов «частной жизни», концепции, охватывающей физическую и моральную неприкосновенность личности (X and Y v. the Netherlands, judgment of 26 March 1985, Series A no. 91, § 22).

76. Заявительница утверждает, что в сложившихся обстоятельствах ее права согласно статье 8 были существенно нарушены отказом провести законный терапевтический аборт, и, что касается позитивных обязательств государства, отсутствием средств правовой защиты ее прав.

77. Что касается первой части данной жалобы, заявительница утверждает, что именно особые обстоятельства данного дела привели к нарушению статьи 8. Она пыталась сделать аборт из-за опасности для ее здоровья. Отказ прекратить беременность подверг ее здоровье серьезной опасности и представляет собой нарушение ее права на уважение к частной жизни.

78. Заявительница выразила несогласие с заявлением Правительства о том, что ее состояние не соответствовало требованиям для проведения законного аборта по медицинским показаниям, изложенным в разделе 4 (а) Закона 1993 года, поскольку не было установлено, что ухудшение ее зрения после родов было прямым следствием беременности и родов. Она подчеркнула, что этот вопрос в любом случае никак не влияет на оценку данного дела, поскольку Закон 1993 года предусматривает, что угроза здоровью беременной женщины делает аборт законным. Фактическая материализация такой угрозы не требуется.

К сожалению, в случае заявительницы, эта угроза материализовалась и привела к серьезному ухудшению ее зрения после родов.

79. Заявительница далее подчеркнула, что обжалуемое вмешательство не происходило «в соответствии с законом», по смыслу статьи 8 Конвенции. Статья 4 Закона 1993 года позволяет прервать беременность, если продолжение беременности представляет собой угрозу жизни или здоровью матери. Таким образом, заявительница имела законное право, в соответствии с польским законодательством, сделать аборт по медицинским показаниям.

80. Что касается второй части ее жалобы, касающейся позитивных обязательств государства, заявительница считает, что факты дела доказывают нарушение права на уважение к ее частной жизни. На государство возложено позитивное обязательство обеспечения всеобъемлющей правовой базы, регулирующей споры между беременной женщиной и врачами относительно необходимости прерывания беременности в случае угрозы здоровью женщины. Однако не существует эффективного организационного и процедурного механизма, с помощью которого такие случаи должны рассматриваться и решаться на практике.

81. Заявительница подчеркнула, что необходимость создания такого механизма была и остается острой. Положения Постановления 1997 года и Закона о медицинской профессии, на которые ссылается Правительство, не придают ясности, поскольку все эти положения слишком обобщены. Они предусматривают, что врачи могут дать направление на аборт, но не содержат подробностей или сроков этой процедуры. И, что особенно важно, не существует положений, позволяющих пересмотреть решение врача об отказе делать аборт или оспорить такое решение.

82. Заявительница далее подчеркнула, что статья 4 Закона 1993 года, предусматривающая исключения из правила о запрете абортов, связана с весьма деликатной сферой медицинской практики. Врачи не решаются делать аборты, необходимые для защиты здоровья женщины, в связи с крайне напряженным характером дискуссии об абортах в Польше. Кроме того, они боятся повредить своей репутации, если выяснится, что они осуществили аборт при условиях, предусмотренных статьей 4. Они могут также опасаться уголовного преследования.

83. Заявительница утверждает, что в результате того, что государство не разработало хотя бы некоторые элементарные процедуры принятия решений, процедура в ее случае была несправедливой и не обеспечила должного уважения к ее частной жизни и ее физической и моральной неприкосновенности.

84. Заявительница утверждает, что государство должно обеспечивать, чтобы медицинские услуги, необходимые беременным женщинам и предусмотренные законом, предоставлялись на практике. Правовая система в Польше, в целом, оказывает противоположное действие, вызывая отрицательное отношение к медикам, делающим аборты, разрешенные законодательством. Гибкость, которую закон, как представляется, позволяет в определении того, что представляет собой «угрозу для здоровья женщины» по смыслу статьи 4 (а) Закона 1993 года, а также отсутствие адекватных процедур и контроля, плохо сочетается со строгим уголовным законодательством, предусматривающим наказание врачей за проведение незаконных абортов.

85. Заявительница утверждает, что в случае принципиальных разногласий между ней, беременной женщиной, боящейся потерять зрение в результате третьих родов, и врачами, было неуместным и необоснованным предоставлять право решения задачи балансирования основных прав исключительно врачам. В отсутствие каких-либо положений, обеспечивающих справедливое и независимое рассмотрение, с учетом уязвимости женщин в таких обстоятельствах, врачи практически всегда могут навязать свои взгляды на прекращение беременности, несмотря на огромную важность их решения для частной жизни женщины. Обстоятельства дела свидетельствуют о наличии серьезных системных недостатков в польской правовой системе, что касается определения условий для законного аборта в каждом конкретном случае.

2. Аргументы третьих сторон

a. Центр по репродуктивным правам

86. Центр по репродуктивным правам, в своих комментариях Суду 23 сентября 2005 года, заявил, что основным вопросом в данном случае является вопрос, нарушает ли свои обязательства в соответствии со статьей 8 Конвенции государство-участник, которое, по закону, предоставляет женщине право делать аборт в случае, если беременность угрожает ее физическому здоровью, но не приняло эффективные правовые и политические меры, чтобы женщина, принявшая такое решение, могла осуществить свои права. Центр считает, что государство, которое разрешает аборты в определенных обстоятельствах, должно создать соответствующее национальное законодательство и обеспечить соблюдение права на аборт на практике. Для этого государство должно принять эффективные меры для обеспечения доступа женщин к таким услугам. Эти шаги включают в себя введение процедуры обжалования или пересмотра решений медиков, отказывающих женщине в разрешении на аборт.

87. Отсутствие в Польше эффективных правовых и административных механизмов, обеспечивающих оспаривание или пересмотр решений медиков о несоблюдении условий для прекращения беременности, несовместимы с практикой многих других государств-членов. Введение процедуры обжалования или пересмотра в странах Европы, таких как Болгария, Хорватия, Чешская Республика, Дания, Финляндия, Норвегия, Словакия, Словения и Швеция, отражает общее понимание необходимости защитить право женщин на законные аборты, если медики отвергают такую просьбу, включая случаи, когда здоровье женщины находится под угрозой.

88. Большинство законов и положений, касающихся пересмотра и обжалования решений о запрещении абортов, оговаривают строгие сроки, в течение которых нужно решить этот вопрос, принимая во внимание срочный характер абортов и невозможность соблюдения этих сроков обычными административными и другими юридическими процедурами. Такие временные ограничения неявным образом обязывают медиков, отклоняющих просьбу об аборте, безотлагательно направить медицинские данные женщины в соответствующие органы для пересмотра или обжалования, а некоторые законы прямо требуют этого от врачей. В некоторых странах такие органы обязаны информировать женщину, где будет производиться аборт, если ее просьба будет удовлетворена. Если орган пересмотра или обжалования постановил, что условия для прекращения беременности не соблюдены, некоторые законы требуют письменного уведомления женщины об этом решении. Во всех странах процедура обжалования не обязательна, если беременность угрожает здоровью или жизни беременной женщины. В некоторых государствах-членах, таких, как Норвегия и Швеция, отклонение просьбы об аборте автоматически рассматривается надзорным органом. В Норвегии для этого был создан медицинский комитет, в который входят также беременные женщины.

89. Представители Центра указали, что законодательство многих государств-членов содержит четкие формулировки, подчеркивающие право женщины на уважение достоинства и самостоятельное принятие решений в контексте запроса о прерывании беременности и оказания таких услуг. Они сослались на норвежское и французское законодательство, настоятельно подчеркивающие независимость женщины и ее активное участие в процесс принятия решения о разрешении аборта.

90. Они пришли к выводу, что отсутствие своевременной процедуры обжалования в Польше подрывает права женщин на получение доступа к службам охраны репродуктивного здоровья, с потенциально серьезными последствиями для их жизни и здоровья, а также лишает женщин права на эффективное средство правовой защиты, гарантированное статьей 13 Конвенции.

b. Польская Федерация женщин и планирования семьи и Польский Хельсинкский фонд по правам человека

91. Польская Федерация женщин и планирования семьи и Польский Хельсинкский фонд по правам человека, в своем заявлении от 6 октября 2005 года, утверждает, что дело в основном касается вопроса о недостаточном доступе к терапевтическому аборту, допустимому при соблюдении одного из условий, перечисленных в статье 4 Закона 1993 года. Они подчеркнули, что в Польше часто происходят случаи, когда врачи отказываются выдавать заключения, необходимые для терапевтического прерывания беременности, даже когда есть реальные основания для их выдачи. Кроме того, часто бывает, что, даже если женщина получила такое заключение, врач, к которому она приходит на аборт, ставит под сомнение его обоснованность и компетенцию выдавших его врачей, и в конечном итоге отказывается предоставлять услуги, иногда после истечения сроков для произведения легального аборта, установленных законом.

92. Тот факт, что, в соответствии с польским законодательством, аборт является, по существу, уголовным преступлением, в отсутствие прозрачных и четко определенных процедур, устанавливающих законность терапевтических абортов, является одним из факторов, которые удерживают врачей от проведения этой медицинской процедуры. Таким образом, создается перевес в пользу отрицательных решений в отношении абортов.

93. Статья 4 (а) не содержит никаких указаний относительно того, что такое «угроза здоровью или жизни женщины». Создается впечатление, что некоторые врачи игнорируют любую опасность для здоровья женщины, если у нее есть шансы выжить при рождении ребенка. Кроме того, существует проблема с оценкой, представляет ли беременность угрозу здоровью или жизни женщины, в случаях, когда женщина имеет многочисленные и серьезные проблемы со здоровьем. В таких ситуациях неясно, кто должен считаться специалистом, компетентным выдавать медицинские заключения, упомянутые в разделе 2 Постановления 1997 года.

94. Польское законодательство не предусматривает эффективной процедуры для пересмотра отказов от аборта по медицинским показаниям. В результате, женщины, которым было отказано в аборте по медицинским показаниям, не имеют никакой возможности получить консультацию независимого органа или добиться пересмотра такого решения.

95. Таким образом, нынешняя практика в Польше в отношении применения гарантий, предусмотренных статьей 4 (а) Закона 1993 года, противоречит требованиям статьи 8 Конвенции.

c. Форум польских женщин

96. Форум польских женщин утверждает в своем заявлении от 3 ноября 2005 года, что права, гарантированные статьей 8 Конвенции, налагают на государство обязательство воздерживаться от произвольного вмешательства, но не обязательство действовать. Это положение Конвенции направлено главным образом на защиту личности от произвольных действий органов государственной власти (Kroon and Others v. the Netherlands, judgment of 27 October 1994, Series A no. 297-C, § 31). Именно по этой причине невозможно вывести из этого положения обязательство производить медицинское вмешательство, в частности, когда это медицинское вмешательство – аборт.

97. Форум также утверждает, что в контексте аборта нельзя сказать, что беременность относится исключительно к сфере частной жизни. Даже если предположить, что правовые вопросы, связанные с беременностью, могут оцениваться в соответствии со статьей 8 Конвенции, государство может принять юридические ограничения в сфере частной жизни, если такие ограничения служат целям защиты нравственности населения или прав и свобод других лиц. В предшествующем толковании этого положения Суд не оспаривал мнение, что права плода должны защищаться в соответствии с Конвенцией.

98. В частности, Суд не исключает возможности того, что в определенных обстоятельствах гарантии могут распространяться на нерожденного ребенка (Vo v. France, § 85). Польская правовая система обеспечивает конституционную защиту жизни плода на основании концепции, что человеческая жизнь должна быть юридически защищена на всех этапах развития. Закон 1993 года ввел исключения из этого принципа правовой защиты человеческой жизни с момента зачатия.

99. Однако, вопреки доводам заявительницы, действующее законодательство Польши не предусматривает права на аборт, даже с учетом исключений из общего запрета на аборты, изложенных в пункте 4 (а) Закона 1993 года. Это положение не дает беременной женщине права на аборт, а лишь отменяет общую незаконность абортов в соответствии с польским законодательством в случае возникновения конфликта между правом плода на жизнь и другими интересами. В любом случае, тот факт, что аборты могут быть законными в определенных ситуациях, как исключение из общего принципа, не является основанием для вывода, что государство отдает предпочтение такому решению.

100. Сторона далее утверждает, что, в соответствии с Постановлением 1997 года, определение условий, при которых разрешается аборт по медицинским показаниям, оставлено на усмотрение медицинских работников. Обстоятельства, указывающие на то, что беременность представляет опасность для жизни или здоровья женщины, должны быть удостоверены медиком-консультантом, специализирующимся в области медицины, касающейся состояния здоровья женщины. Тем не менее, врач-гинеколог может отказаться от выполнения аборта по моральным соображениям. Таким образом, пациентка не может привлечь врача к ответственности за отказ от аборта или за ухудшение ее здоровья после родов.

101. Наконец, Форум высказал мнение, что выводы об угрозе ухудшения состояния здоровья беременной женщины в связи с беременностью не могут быть сделаны задним числом, если эти ухудшения имели место после рождения ребенка.

d. Ассоциация католических семей

102. Ассоциация католических семей заявила в своих замечаниях от 20 декабря 2005 года, что заявительница в корне ошибается, считая, что Конвенция гарантирует право на аборт. На самом деле, Конвенция не гарантирует такого права. Напротив, статьей 2 гарантируется право на жизнь, которая является неотъемлемым атрибутом человека и высшей ценностью в иерархии прав человека. Кроме того, Суд в своей практике противопоставляет право на жизнь любому гипотетическому праву на прерывание жизни (Pretty v. the United Kingdom, no. 2346/02, ECHR 2002-III).

2. Оценка Суда

a. Масштабы дела

103. Суд отмечает, что в своем решении о приемлемости от 7 февраля 2006 года он признал приемлемой жалобу заявительницы по статьям 3, 8, 13 и 8 в совокупности со статьей 14 Конвенции. Таким образом, масштабы дела, рассматриваемого Судом, ограничиваются только жалобами, которые уже признаны приемлемыми (см., среди прочего, Sokur v. Ukraine, no. 29439/02, § 25, 26 April 2005).

104. В этом контексте Суд отмечает, что соответствующий польский закон, Закон 1993 года, хоть и запрещает аборты, но предусматривает некоторые исключения. В частности, согласно статье 4 (а) 1 (1) этого Закона, аборт является законным, если беременность угрожает жизни или здоровью женщины, что заверено двумя медицинскими заключениями, независимо от стадии беременности. Следовательно, в данном случае в задачу Суда не входит рассмотрение вопроса, гарантирует ли Конвенция право на аборт.

b. Применимость статьи 8 Конвенции

105. Суд, прежде всего, отмечает, что вопрос о применимости статьи 8 к обстоятельствам данного дела не является предметом спора между сторонами, и что дело касается права заявительницы на уважение ее частной жизни.

106. Суд согласен с этим. В первую очередь он напоминает, что законодательство, регулирующее прерывание беременности, затрагивает сферу частной жизни, так как всякий раз, когда женщина беременна, ее частная жизнь становится тесно связана с жизнью развивающегося плода (Eur. Comm. HR, Bruggeman and Scheuten v. Germany, упомянутое выше).

107. Суд также напоминает, что «частная жизнь» – широкий термин, охватывающий, в частности, аспекты физической и социальной идентификации человека, включая право на личную независимость, развитие личности, а также установление и развитие отношений с другими людьми и внешним миром (см., среди прочего, Pretty v. the United Kingdom, § 61). Кроме того, хотя Конвенция не гарантирует как таковое право на какой-либо конкретный уровень медицинской помощи, Суд ранее постановил, что понятие частной жизни включает в себя физическую и психологическую неприкосновенность личности, и что на государство возложено позитивное обязательство обеспечить своим гражданам право на эффективное обеспечение этой неприкосновенности (Glass v. the United Kingdom, no. 61827/00, §§ 74-83, ECHR 2004-II; Sentges v. the Netherlands (dec.) no. 27677/02, 8 July 2003; Pentiacova and Others v. Moldova (dec.), no. 14462/03, ECHR 2005-...; Nitecki v. Poland (dec.), no. 65653/01, 21 March 2002; Odièvre v. France [GC], no. 42326/98, ECHR 2003-III; mutatis mutandis). Суд отмечает, что в рассматриваемом случае дело касается определенного сочетания различных аспектов частной жизни. Хотя законы государства об абортах пытаются соблюсти традиционное равновесие между частной жизнью и общественными интересами, они должны – в случае терапевтического аборта – также оцениваться с точки зрения позитивных обязательств государства по обеспечению физической неприкосновенности будущей матери.

108. Наконец, Суд отмечает, что заявительница утверждает, что отказ от аборта представлял собой вмешательство в ее права, гарантированные статьей 8. Вместе с тем, Суд считает, что обстоятельства дела заявительницы и, в частности, ее жалобу более целесообразно рассматривать только с точки зрения вышеупомянутых позитивных обязательств государства-ответчика.

c. Общие принципы

109. Основной целью статьи 8 является защита личности от произвольного вмешательства со стороны государственной власти. Любое вмешательство в соответствии с первым пунктом статьи 8 должно быть оправдано с точки зрения второго пункта, а именно осуществляться «в соответствии с законом» и быть «необходимым в демократическом обществе» для одной или нескольких законных целей, перечисленных в этом пункте. Согласно прецедентному праву, понятие необходимости подразумевает, что вмешательство соответствует насущным социальным потребностям и, в частности, что оно является пропорциональным одной из законных целей, преследуемых властями (см., например, Olsson v. Sweden (No. 1), judgment of 24 March 1988, Series A no. 130, § 67).

110. Кроме того, могут также существовать позитивные обязательства, связанные с эффективным «уважением» к частной жизни. Эти обязательства могут повлечь за собой принятие мер, направленных на обеспечение уважения к частной жизни даже в сфере отношений между отдельными лицами, включая наличие нормативно-правовой базы, правового механизма защиты личных прав, и принятие, в соответствующих случаях, конкретных мер (см., среди прочего, X and Y v. the Netherlands, judgment of 26 March 1985, Series A no. 91, p. 11, § 23).

111. Однако границы между позитивными и негативными обязательствами государства, согласно этому положению, не поддаются точному определению. Применяемые принципы, тем не менее, похожи. И в негативном, и в позитивном контексте особое внимание должно уделяться справедливому балансу, являющемуся компромиссом между конкурирующими интересами личности и общества в целом; в обоих случаях государство имеет определенную свободу усмотрения (см., среди прочего, Keegan v. Ireland, judgment of 26 May 1994, Series A no. 290, p.19, § 49; Różański v. Poland, no. 55339/00, § 61, 18 May 2006).

112. Суд отмечает, что понятие «уважения» не определено четким образом, особенно в том, что касается позитивных обязательств: требования могут значительно различаться с учетом разнообразия практики и ситуации, сложившихся в Договаривающихся государствах. Тем не менее, при оценке позитивных обязательств государства следует иметь в виду, что верховенство права, один из основополагающих принципов демократического общества, присуще всем статьям Конвенции (см. Iatridis v. Greece [GC], no. 31107/96, § 58, ECHR 1999-II; Carbonara and Ventura v. Italy, no. 24638/94, § 63, ECHR 2000-VI; and Capital Bank AD v. Bulgaria, no. 49429/99, § 133, ECHR 2005-...). Соблюдение требований верховенства права предполагает, что нормы внутреннего права должны обеспечивать определенную правовую защиту от произвольного вмешательства государственных органов в права, гарантированные Конвенцией (см. Malone v. the United Kingdom, judgment of 2 August 1984, Series A no. 82, p. 32, § 67, Hasan and Chaush v. Bulgaria [GC], no. 30985/96, § 84, ECHR 2000-XI).

113. Наконец, Суд повторяет, что при оценке данного дела следует иметь в виду, что Конвенция призвана гарантировать не теоретические или иллюзорные права, но права практические и эффективные (см. Airey v. Ireland, judgment of 9 October 1979, Series A no. 32, p. 12-13, § 24). Хотя статья 8 не содержит никаких явных процедурных требований, она имеет большое значение для эффективного осуществления прав, гарантированных этим положением, чтобы соответствующий процесс принятия решений был справедливым и обеспечивающим должное уважение к охраняемым интересам. Необходимо определить, с учетом конкретных обстоятельств дела и, в частности, характера принимаемых решений, участвует ли лицо в процессе принятия решений в целом, в степени, достаточной для предоставления ему необходимой защиты его интересов (см., mutatis mutandis, Hatton and Others v. the United Kingdom [GC], no. 36022/97, § 99, ECHR 2003-VIII).

d. Соответствие статье 8 Конвенции

114. При рассмотрении обстоятельств данного дела Суд должен учитывать их общий контекст. Суд отмечает, что Закон 1993 года запрещает аборты в Польше, с определенными исключениями. Врач, который прерывает беременность в нарушение условий, определенных в этом законе, является виновным в совершении уголовного преступления, которое карается лишением свободы на срок до трех лет (см. пункт 41 выше).

Согласно данным Польской Федерации женщин и планирования семьи, тот факт, что аборты по существу являются уголовным преступлением, сдерживает врачей от выдачи разрешений на аборты, в частности, в отсутствие прозрачных и четких процедур определения, соблюдаются ли законные условия для терапевтического аборта в конкретном случае.

115. Суд также отмечает, что в своем пятом периодическом докладе Комитету МПГПП польское правительство признало, среди прочего, что имеются недостатки, связанные с применением на практике Закона 1993 года (см. пункт 49 выше). Это еще раз подчеркивает, по мнению Суда, значение процедурных гарантий в отношении доступа к терапевтическим абортам, предусмотренного Законом 1993 года.

116. Необходимость в таких гарантиях становится все более актуальной в ситуации, когда возникают разногласия относительно того, выполняются ли в данном случае условия для легального аборта, между беременной женщиной и ее врачом, либо между самими врачами. По мнению Суда, в таких ситуациях действующие правовые нормы должны, в первую очередь, обеспечивать четкость правовой позиции беременной женщины.

Далее Суд отмечает, что законодательный запрет абортов, в сочетании с уголовной ответственностью по статье 156 § 1 Уголовного кодекса, может также оказывать негативное воздействие на врачей при принятии решения о легальном аборте в конкретном случае. Положения, регулирующие разрешение законных абортов, должны быть сформулированы таким образом, чтобы ослабить это воздействие. Только законодательство разрешает аборты, и оно не должно ограничивать реальные возможности для получения таких разрешений.

117. В связи с этим Суд повторяет, что принципы законности и верховенства права в демократическом обществе требуют, чтобы меры, затрагивающие основные права человека, подвергались той или иной процедуре со стороны независимого органа, компетентного проводить анализ причин этих мер и соответствующих данных (см., среди прочего, Rotaru v. Romania [GC], no. 28341/95, ECHR 2000-V, §§ 55-63). При установлении, были ли выполнены эти условия, необходимо учитывать все соответствующие процедуры (AGOSI v. the United Kingdom, judgment of 24 October 1986, Series A no. 108, p. 19, § 55; and Jokela v. Finland, no. 28856/95, § 45, ECHR 2002-IV, mutatis mutandis). В ситуациях, подобных рассматриваемому делу, такая процедура должна гарантировать, чтобы беременная женщина имела, по крайней мере, возможность быть заслушанной лично и представить на рассмотрение свое мнение. Компетентный орган должен также дать письменное обоснование своего решения.

118. В связи с этим Суд отмечает, что сам характер вопросов, связанных с принятием решений о прекращении беременности, таков, что фактор времени имеет решающее значение. Используемые процедуры должны обеспечивать своевременное принятие решений, чтобы ограничить или предотвратить ущерб здоровью женщины, которые могут быть причинены поздним абортом. Процедуры пересмотра решений относительно законных абортов, проводимые постфактум, не могут выполнять такую функцию. По мнению Суда, отсутствие таких превентивных процедур во внутреннем законодательстве может рассматриваться, как неспособность государства выполнять свои позитивные обязательства в соответствии со статьей 8 Конвенции.

119. На этом общем фоне Суд отмечает, что тот факт, что заявительница страдала сильной близорукостью с 1977 года, не подлежит сомнению. Еще до беременности у нее была официально признана инвалидность средней тяжести (см. пункт 8 выше).

Принимая во внимание состояние здоровья заявительницы, во время своей третьей беременности она обратилась за медицинской консультацией. Суд отмечает, что между ее врачами возникли разногласия относительно того, как беременность и роды могут повлиять на ее и без того плохое зрение. Выводы двух офтальмологов не давали окончательного ответа на вопрос относительно возможного влияния беременности на состояние здоровья заявителя. Суд также отмечает, что терапевт выдал заключение, что беременность заявительницы представляет угрозу ее здоровью, а у гинеколога было противоположное мнение.

Суд подчеркивает, что в его функции не входит рассмотрение решений врачей относительно серьезности состояния заявителя (Glass v. the United Kingdom, no. 61827/00, § 87, ECHR 2004-II, mutatis mutandis). Суд также не будет рассматривать, на основании предоставленной ему медицинской информации, вопрос, насколько правильными были выводы относительно того, могла ли беременность привести к ухудшению зрения или нет. Достаточно отметить, что заявитель опасалась, что беременность и роды могут угрожать ее зрению в будущем. В свете медицинских консультаций, которые она получила во время беременности, состояния заявительницы в то время, и ее истории болезни, Суд считает, что ее опасения нельзя назвать иррациональными.

120. Суд проанализировал, каким образом законодательство, регулирующее доступность терапевтических абортов в польском законодательстве, было применено в случае заявительницы, и как оно было связано с ее тревогами по поводу возможных негативных последствий беременности и родов для ее здоровья.

121. Суд отмечает, что Правительство ссылается на Постановление министра здравоохранения от 22 января 1997 года (см. пункт 71 выше). Однако Суд отмечает, что это Постановление определяет только профессиональную квалификацию врачей, которые могут производить легальные аборты. Оно требует от женщины, желающей сделать аборт по медицинским показаниям, получить справку от врача, «специализирующегося в области медицины, связанной с состоянием [ее] здоровья».

Суд отмечает, что это Постановление предусматривает относительно несложную процедуру получения разрешения на законный аборт по медицинским показаниям: достаточно двух совпадающих мнений специалистов, кроме врача, который будет делать аборт. Такая процедура позволяет оперативно принимать соответствующие меры, и не имеет существенных отличий от решений, принятых в некоторых других государствах-членах.

Однако Постановление не проводит различия между ситуациями, когда наблюдается полное согласие между беременной женщиной и врачами, и ситуациями, когда возникает разногласие между беременной женщиной и ее врачами, либо между врачами. Постановление не предусматривает какой-либо конкретной процедуры рассмотрения и разрешения таких споров. Оно лишь обязывает женщину получить заключение специалиста, без указания каких-либо шагов, которые она может предпринять, если ее мнение и мнения специалистов разошлись.

122. Суд отметил, что Правительство также ссылается на статью 37 Закона о медицинской профессии 1996 года (см. пункт 72 выше). Это положение позволяет врачу, в случае каких-либо диагностических или терапевтических сомнений, либо по просьбе больного, обратиться к своему коллеге и выяснить его мнение. Тем не менее, Суд отмечает, что это положение касается обладателей медицинской профессии. Оно всего лишь указывает, в каких условиях врач может получить мнение коллег о диагнозе или лечении в каждом конкретном случае. Суд подчеркивает, что это положение не создает каких-либо процессуальных гарантий для пациента относительно получения такого мнения или его оспаривания в случае несогласия. Оно также не направлено конкретно на ситуацию, когда беременная женщина желает сделать законный аборт.

123. В связи с этим Суд отмечает, что в некоторых государствах-участниках были созданы различные процедурные и институциональные механизмы, связанные с применением законодательства, которое определяет условия, регулирующие доступ к законным абортам (см. пункты 86-87 выше).

124. Суд пришел к выводу, что не было продемонстрировано, что польское законодательство содержит какие-либо эффективные механизмы, с помощью которых можно было бы определить, соблюдались ли условия для получения разрешения на законный аборт в случае заявительницы. Заявительница оказалась в ситуации длительной неопределенности. В результате, заявительница подверглась серьезным переживаниям и страданиям при обдумывании возможных негативных последствий беременности и предстоящих родов для ее здоровья.

125. Суд также считает, что положения Гражданского кодекса о гражданском судопроизводстве, применяемые польскими судами, не предоставили заявительнице процедурных средств, с помощью которых она могла бы защитить свое право на уважение к частной жизни. Гражданские средства правовой защиты применимы исключительно постфактум и имеют исключительно компенсационный характер. Они могут, в лучшем случае, лишь помочь заявительнице получить компенсацию за непоправимый ущерб здоровью, проявившийся после родов.

126. Кроме того, Суд отмечает, что заявительница просила возбудить уголовное дело в отношении д-ра Р. Д., утверждая, что он причинил ей тяжкие телесные повреждения своим отказом прервать беременность. Суд, прежде всего, отмечает, что для привлечения к уголовной ответственности необходимо установить прямую причинно-следственную связь между оспариваемыми действиями (в данном случае, отказом от аборта), и серьезным ухудшением состояния здоровья заявительницы. Следовательно, рассмотрение вопроса о том, существует ли причинно-следственная связь между отказом от выдачи разрешения на аборт и последующим ухудшением зрения заявительницы, не связано с вопросом, представляла ли беременность «угрозу» ее здоровью по смыслу статьи 4 Закона 1993 года.

Необходимо заметить, что исследование обстоятельств дела в рамках уголовного расследования не могло бы предотвратить ущерб здоровью заявительницы. Это же относится к дисциплинарным разбирательствам в Палате врачей.

127. Суд считает, что такие ретроспективные меры сами по себе недостаточны для обеспечения надлежащей защиты физической неприкосновенности личности в такой уязвимой ситуации, как у заявительницы (Storck v. Germany, no. 61603/00, § 150, ECHR 2005-...).

128. С учетом обстоятельств дела в целом, нельзя сказать, что, введя средства правовой защиты, позволяющие установить ответственность медицинского персонала, польское государство выполнило позитивные обязательства относительно гарантирования права заявителя на уважение к ее частной жизни в контексте спора о том, имеет ли она право на аборт.

129. Поэтому Суд отклоняет предварительное возражение Правительства и приходит к выводу, что власти не выполнили своих позитивных обязательств по обеспечению эффективного уважения к частной жизни заявительницы.

130. Таким образом, Суд считает, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции.

C. Заявленное нарушение статьи 13 Конвенции

131. Заявительница считает, что факты данного дела привели к нарушению статьи 13 Конвенции.

Статья 13 Конвенции гласит:

«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве».

132. Правительство утверждает, что польское законодательство предусматривает процедуру принятия медицинских решений в отношении абортов по медицинским показаниям. Представители Правительства сослались на Закон 1993 года и Постановление министра здравоохранения от 22 января 1997 года. Далее они упомянули статью 37 Закона 1996 года о медицинской профессии. Они утверждали, что этот закон предусматривает возможность пересмотра медицинского решения, принятого специалистом.

133. Заявительница утверждает, что польское законодательство, регулирующее прекращение беременности, оказалось недостаточным. Оно не смогло предоставить ей разумную процессуальную защиту для осуществления прав, гарантированных статьей 8 Конвенции.

134. Статья 13 всегда толковалась Судом как требующая наличия средств правовой защиты в национальном законодательстве в связи с жалобами, которые могут считаться «спорными» с точки зрения Конвенции (см., например, Boyle and Rice v. the United Kingdom judgment of 27 April 1988, Series A no. 131, § 54). В данном случае имел место факт нарушения статьи 8, и поэтому жалоба по статье 13 должна быть рассмотрена.

135. Тем не менее, Суд отмечает, что жалоба заявительницы относительно того, что в стране не существует надлежащего законодательства, позволяющего решать споры, возникающие в связи с применением Закона 1993 года, существенно пересекается с вопросами, которые были рассмотрены в рамках статьи 8 Конвенции. Суд признал нарушение этого положения, поскольку государство не выполнило свои позитивные обязательства. Он считает, что нет нужды рассматривать отдельно вопросы, связанные со статьей 13 Конвенции.

D. Заявленное нарушение статьи 14 Конвенции в совокупности со статьей 8

136. Заявительница утверждает, что факты данного дела привели к нарушению статьи 14 Конвенции в совокупности со статьей 8. В ее случае, статья 8 была признана применимой и, следовательно, можно рассмотреть вопрос относительно статьи 14.

Статья 14 Конвенции гласит:

«Пользование правами и свободами, признанными в настоящей Конвенции, должно быть обеспечено без какой бы то ни было дискриминации по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, принадлежности к национальным меньшинствам, имущественного положения, рождения или по любым иным признакам».

1. Аргументы сторон

i. Заявительница

137. Заявительница указала, что Суд неоднократно признавал, что вспомогательный характер статьи 14 Конвенции означает, что жалобы о дискриминации подпадают под сферу правового действия Конвенции.

138. Далее заявительница указала, что она не имела реальной возможности участвовать в расследовании, несмотря на то, что правоохранительные органы были полностью осведомлены о ее проблемах со зрением. Именно ее крайне плохое зрение, почти слепота, легло в основу ее жалобы о совершении уголовного преступления. В этой ситуации, утверждает она, нежелание предоставить ей эффективный доступ к документам уголовного дела или оказать иную помощь, не позволило ей эффективно участвовать в разбирательстве.

Заявительница считает, что расследование, проведенное властями, характеризовалось рядом крупных недостатков. Во-первых, прокурор первой инстанции не заслушал показаний важнейшего свидетеля по этому делу, а именно д-ра Р.Д. Во-вторых, решение прокурора о прекращении расследования в значительной степени опиралось на отчет, представленный тремя экспертами из Белостокской медицинской академии. Однако этот отчет не может считаться надежным, поскольку он был составлен на основании краткого обследования заявителя лишь одним из специалистов (офтальмологом). Два других эксперта ограничились изучением медицинской карты заявительницы. В-третьих, заявительница фактически была лишена возможности реализовать свои процессуальные права, такие, как подача запросов на получение доказательств в обоснование своей жалобы. Это было вызвано нежеланием официальных лиц хоть в какой-то мере учитывать инвалидность заявительницы, что помешало ей ознакомиться с материалами расследования. В-четвертых, районный прокурор не уделил никакого внимания свидетельству, выданному терапевтом, д-ром О. Р. Г., и не учел тот факт, что перед вторыми и третьими родами врачи рекомендовали заявительнице пройти стерилизацию.

Заявительница утверждает, что прокурор второй инстанции не рассмотрел важные аргументы, которые она изложила в своей апелляции. Должностные лица не придали большого значения ее особой уязвимости как инвалида с очень серьезными нарушениями зрения, граничащими со слепотой. Она утверждает, что, как следствие, она не принимала участия в расследовании в масштабах, достаточных для обеспечения надлежащей защиты ее интересов.

139. Заявительница заключила, что отказ властей оказать ей помощь с учетом ее инвалидности в ходе расследования было равносильно дискриминации по причине инвалидности.

ii. Правительство

140. В первую очередь, Правительство заявило, что прежде, чем рассматривать жалобу о нарушении статьи 14 в совокупности с основным положением Конвенции,  следует установить нарушение основных прав и свобод, гарантированных Конвенцией.

141. Правительство также считает, что расследование жалобы заявителя о том, что в связи с отказом от выполнения аборта было совершено уголовное преступление, было проведено добросовестно. Прокурор опросил всех свидетелей, которые могли дать показания, имеющие отношение к делу. Прокурор не заслушал д-ра Р. Д., так как не счел это необходимым, поскольку три эксперта заявили в своем заключении, что не было никакой причинно-следственной связи между отказом прекратить беременность и последующим ухудшением зрения заявительницы.

142. Правительство утверждает, что решение о прекращении расследования было оправдано, поскольку оно было основано на этом мнении экспертов. Правительство подчеркнуло в этой связи, что эксперты ознакомились с медицинской картой заявителя.

143. Кроме того, Правительство утверждает, что 6 июня 2001 года прокурор уведомил заявительницу об ее правах и обязанностях участника уголовного судопроизводства. Таким образом, она знала, что в случае каких-либо проблем при ознакомлении с делом, связанных с ее плохим зрением, она может на любой стадии судопроизводства обратиться с просьбой назначить ей адвоката для оказания юридической помощи.

2. Оценка Суда

144. Суд, с учетом причин установления нарушения статьи 8 выше и отклонения возражений Правительства, не считает необходимым отдельно рассматривать жалобу заявительницы по статье 14 Конвенции.

III. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

145. Статья 41 Конвенции гласит:

«Если Суд решает, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

A. Ущерб

146. Заявительница утверждает, что последствия событий, повлекших жалобу, были крайне тяжелыми. Она почти ослепла, и была официально признана лицом с тяжелой степенью инвалидности. Она нуждается в постоянном уходе и помощи в повседневной жизни. Она также сообщила, что ее состояние необратимо. Потеря зрения оказала разрушительное воздействие на ее способность заботиться о своих детях и работать.

147. Заявительница требует выплатить ей компенсацию материального ущерба в размере 36000 евро (144000 польских злотых). Эта сумма включает предполагаемые медицинские расходы, которые ей придется понести в будущем в связи с ее состоянием. По ее оценкам, расходы на необходимую медицинскую помощь составят примерно 300 злотых в месяц. Эта сумма охватывает регулярные посещения врача, по цене примерно 140 злотых за посещение, а также препараты (в том числе антидепрессанты), которые заявительница должна будет принимать для предотвращения дальнейшего ухудшения ее состояния. Расходы рассчитаны на основании средней продолжительности жизни в Польше – 79 лет, принятой Всемирной организацией здравоохранения.

148. Далее заявительница просит Суд присудить ей компенсацию в размере 40000 евро за понесенный нематериальный ущерб, заключающийся в боли и страданиях, волнении и расстройстве, которые она испытала и продолжает испытывать в связи с обстоятельствами дела.

149. Правительство высказало мнение, что заявительница не понесла устойчивый материальный ущерб в заявленном размере, который является чисто спекулятивным и чрезмерным. Невозможно оценить медицинские расходы, которые будут (если будут) понесены заявительницей в будущем.

150. Что касается требования о компенсации морального вреда, Правительство заявило, что оно является чрезмерным и поэтому должно быть отклонено.

151. Суд отмечает, что утверждение заявительницы о компенсации материального ущерба было основано на якобы имевших место негативных последствиях для ее здоровья, наступивших в результате отказа прервать беременность. В этой связи Суд напоминает, что он не может судить о правильности выводов врачей относительно того, могла ли беременность заявительницы привести к ухудшению ее зрения в будущем (см. пункт 119 выше). Таким образом, Суд отклоняет требования заявительницы о справедливой компенсации материального ущерба.

152. С другой стороны, Суд, с учетом аргументов заявительницы, считает, что она подверглась серьезным страданиям, включая опасения по поводу ее физической способности заботиться о других детях и обеспечить их благополучие и счастье, которые не могут быть компенсированы лишь выводом о нарушении Конвенции. Учитывая обстоятельства дела в целом и принимая решение по справедливой основе, Суд постановил выплатить заявительнице 25000 евро компенсации нематериального ущерба.

B. Расходы и издержки

153. Заявительница потребовала возмещения затрат и издержек, понесенных в ходе разбирательства в Суде. Заявительница была представлена в Суде двумя польскими адвокатами и двумя юристами из Интеррайтс, Международного центра по юридической защите прав человека в Лондоне.

154. Она утверждает, что, согласно практике Суда, расходы могут быть разумно понесены более чем на одного адвоката, и что адвокаты заявителя могут быть иметь различную юрисдикцию (Kurt v. Turkey, judgment of 25 May 1998, Reports of Judgments and Decisions 1998-III, Yaşa v. Turkey, judgment of 2 September 1998, Reports 1998-VI). Некоторые расходы понесены вследствие участия иностранных адвокатов. Уровень цен в пределах их юрисдикции может отличаться от цен в государстве-ответчике. В деле Tolstoy Miloslavsky v. the United Kingdom Суд заявил, что «с учетом существующих в настоящее время больших различий между ценами в разных договаривающихся государствах, единообразный подход к оценке расходов... не представляется целесообразным» (Tolstoy Miloslavsky v. the United Kingdom, judgment of 13 July 1995, § 77, Series A no. 316-B).

155. Ссылаясь на представленные счета, заявительница требует 10304 евро компенсации расходов и издержек, понесенных в связи с работой, проводимой г-жой М. Гансеровской и г-жой А. Вилковской-Ландовской. Юридические расходы в размере 10050 евро соответствуют 201 часам, потраченным на подготовку аргументов заявительницы по делу, при почасовой ставке 50 евро. Заявительница далее утверждает, что расходы, понесенные в связи с делом, в размере 254 евро, состоят из дорожных расходов и расходов на проживание г-жи Вилковской в связи со слушанием дела. Заявительница также требует возмещения, со ссылкой на счета, судебных издержек и расходов, понесенных в связи с работой, проведенной г-жой А. Кумбер и г-жой В. Вандовой, на общую сумму 11136 евро. Юридические расходы соответствуют 98 часам, потраченным на подготовку аргументов заявительницы, на основании почасовой ставки 103, 60 евро. Общая сумма судебных издержек, запрашиваемая заявительницей, составляет поэтому 21186 евро. Заявительница опирается на счета за юридические услуги, представленные на рассмотрение Суда. Дополнительные расходы в размере 959 евро включают транспортные расходы и расходы на проживание, понесенные в связи со слушанием дела в Страсбургском суде.

156. Правительство просит Суд принять решение о возмещении судебных издержек и расходов только в той степени, в какой эти издержки и расходы были фактически понесены, были необходимыми и разумными. Правительство также утверждает, что заявительница не представила счета, подтверждающие расходы на проживание и транспорт, заявленные ее представителями. В любом случае, Правительство высказало мнение, что сумма, запрашиваемая заявительницей, чрезмерна, принимая во внимание сумму возмещения убытков, назначаемую Судом в подобных случаях.

157. Правительство также просит Суд оценить, насколько разумно со стороны заявительницы требовать возмещения судебных издержек и расходов, понесенных в связи с услугами четырех адвокатов.

158. Суд повторяет, что, согласно статье 41 Конвенции, заявитель имеет право на возмещение издержек и расходов только в той степени, в какой доказано, что они фактически были понесены, были обязательными и разумными (см., среди прочего, Nikolova v. Bulgaria [GC], no. 31195/96, 25 March 1999, § 79, and Smith and Grady v. the United Kingdom (just satisfaction), nos. 33985/96 and 33986/96, § 28, ECHR 2000-IX). В свете представленных документов, Суд считает, что судебные издержки и расходы в данном случае были действительно понесены.

159. Что касается суммы, Суд, в первую очередь, повторяет свои выводы, что использование более чем одного адвоката иногда может быть оправдано, исходя из важности вопросов, затронутых в деле (см., среди прочего, Sunday Times v. the United Kingdom (no. 1) (former Article 50), judgment of 6 November 1980, Series A no. 38, § 30). Суд отмечает в этой связи, что вопросы, связанные с данным делом, привели к ожесточенной и продолжительной юридической дискуссии в Польше. Кроме того, Суд ссылается на свои выводы в решении о приемлемости, что вопросы, связанные с исчерпанием внутренних средств правовой защиты, слишком сложны, чтобы обсуждаться одновременно с рассмотрением дела по существу (см. пункт 61 выше). В этой связи следует также отметить недостаток соответствующих прецедентов польских судов. Суд также считает, что поднятые в этом деле вопросы, связанные с Конвенцией, также отличаются новизной и сложностью.

160. В целом, учитывая аспекты этого дела, как на национальном уровне, так и на уровне Конвенции, Суд считает, что обращение к четырем адвокатам в данном случае было оправданным.

161. Однако с другой стороны, признавая сложность дела, Суд не убежден, что количество рабочих часов, указанное заявителем, является справедливой оценкой времени, фактически необходимого для решения вопросов по данному делу. Что касается заявленных почасовых ставок, Суд считает, что они соответствуют практике в тех странах, где практикуют адвокаты заявителя, и не могут считаться чрезмерными.

162. Тем не менее, Суд отмечает, что все четыре адвоката присутствовали на судебном слушании. Он не считает, что эту часть расходов можно считать «необходимой», учитывая, что заявительнице была предоставлена правовая помощь в судебном разбирательстве.

163. Принимая решение на справедливой основе и с учетом  обоснования претензий, Суд принимает решение о выплате заявительнице 14000 евро в качестве полной компенсации издержек и расходов. Эта сумма рассчитана с учетом НДС, который должен быть выплачен, за вычетом суммы 2442, 91 евро, выплаченных заявительнице Советом Европы в рамках правовой помощи.

C. Пеня

164. Суд считает разумным, что пеня должна быть основана на предельной кредитной ставке Европейского Центрального Банка, к которым следует добавить три процентных пункта.

ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД

1.  Отклоняет единогласно предварительные возражения Правительства

2. Постановляет единогласно, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции;  

3. Постановляет шестью голосами против одного, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции, выраженное в том, что государство не выполнило своего позитивного обязательства обеспечить эффективное уважение к частной жизни заявительницы;

4. Постановляет единогласно, что нет необходимости рассматривать отдельно вопрос, имело ли место нарушение статьи 13 Конвенции; 

5. Постановляет единогласно, что нет необходимости рассматривать отдельно жалобу заявительницы по статье 14 Конвенции в совокупности со статьей 8; 

6.  Постановляет единогласно

(a)  государство-ответчик должно выплатить заявительнице, в течение трех месяцев после даты, когда судебное решение станет окончательным в соответствии со Статьей 44 § 2 Конвенции, следующие суммы, в переводе в национальную валюту государства-ответчика, плюс любой налог, который должен быть выплачен:

i) 25000 евро (двадцать пять тысяч евро) в качестве компенсации нематериального ущерба;

ii) 14000 евро (четырнадцать тысяч евро) в качестве компенсации судебных издержек и расходов, минус 2442, 91 евро (две тысячи четыреста сорок два евро девяносто один цент), выплаченные заявительнице Советом Европы в рамках правовой помощи; 

(b) с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев до выплаты, на вышеуказанную сумму начисляется пеня, равная граничной кредитной ставке Европейского Центрального Банка в этот период, плюс три процентных пункта;

7. Отклоняет единогласно оставшуюся часть требований заявителя относительно компенсации.

Составлено на английском языке и зарегистрировано в письменном виде 20 марта 2007 года, в соответствии с Правилом 77 §§ 2 и 3 Регламента Суда.

Т.Л. Эрли                               Николас Братца
Секретарь                              Председатель

В соответствии со статьей 45 § 2 Конвенции и Правилом 74 § 2 Регламента Суда, к настоящему решению прилагаются следующие отдельные мнения:

(a)  особое мнение судьи Бонелло

(b)  особое мнение судьи Боррего Боррего

Н.Б. 
Т.Л.Э.

ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ БОНЕЛЛО

1. В данном деле Суд не рассматривал ни абстрактное право на аборт, ни какое-либо основное право человека на аборт, таящееся где-то в глубине Конвенции. 

2. Решение в данном случае касалось страны, которая уже законодательно разрешила медицинские аборты в некоторых конкретных ситуациях. Суд был всего лишь призван определить, существуют ли эффективные механизмы для решения разногласий в случае расхождения во мнениях (между беременной женщиной и врачами, либо между самими врачами) относительно удовлетворения условий для легального аборта. 

3. Мой голос при установлении нарушения ограничивается только этим.

ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ БОРРЕГО БОРРЕГО

1. К моему сожалению, я не могу согласиться с мнением большинства в данном случае.

2. Факты очень просты: женщина, страдающая сильной близорукостью, забеременела в третий раз и, так как она была «... обеспокоена возможными последствиями родов для ее здоровья, она решила посоветоваться с врачами» (см. пункт 9 Решения). Польское законодательство разрешает аборты при условии, что существует «реальная угроза жизни или здоровью женщины, удостоверенная консультантом, специализирующемся в области медицины, имеющей отношение к состоянию здоровья женщины» (см. пункт 39). Не один, а три офтальмолога обследовали заявительницу, и все они пришли к выводу, что из-за патологических изменений в сетчатке глаза заявительницы она могла отслоиться в результате беременности, но не обязательно (см. пункт 9). Заявительница получила от терапевта медицинский совет в пользу аборта. Тем не менее, врач-терапевт не является специалистом, и гинеколог отказался выполнить аборт, потому что только специалист в области офтальмологии мог решить, будет ли аборт целесообразным с медицинской точки зрения (см. пункт 69).

Через несколько месяцев после родов зрение заявительницы ухудшилось, и она подала жалобу на гинеколога. После рассмотрения заключений трех врачей-офтальмологов, которые обследовали заявительницу в период ее беременности, а также доклада группы трех медицинских экспертов, был сделан вывод, что «не было никакой причинно-следственной связи между действиями [гинеколога] и ухудшением зрения заявительницы».

3. Действительно, зрение заявительницы ухудшилось. Также верно, что Польша – часть Европы. Но Суд не является благотворительным учреждением, и не может заменить собой национальный парламент. Я считаю, что это решение идет вразрез с практикой Суда по своему подходу и в своих выводах. Я также думаю, что оно заходит слишком далеко.

4. Восемь месяцев назад та же Секция Суда вынесла решение по делу D. v. Ireland (№ 26499/02, 27 June 2006). Я не понимаю, почему решение Суда настолько отличается в данном случае. 

5. В государствах-членах Совета Европы не существует единодушной позиции в отношении абортов. Некоторые из них поддерживают ограничительный подход, другие – крайне разрешительный, но все же большинство придерживается промежуточной позиции.

Ирландия отличается наиболее строгими ограничениями. Как указано в статье 40 § 3 (3) Конституции, «государство признает право на жизнь неродившегося ребенка ...». Только в случае «реальной и серьезной опасности» для жизни матери существует возможность конституционных действий, включающих процедуры, в принципе не конфиденциальные и имеющие неопределенную продолжительность, для получения разрешения на легальный аборт.

Польша занимает промежуточную позицию: законодательство Договаривающейся Стороны предусматривает «относительно простую процедуру получения разрешения на законный аборт по медицинским показаниям... Такая процедура позволяет принимать соответствующие меры оперативно, и существенно не отличается от процедур, используемых в некоторых других государствах-членах» (см. пункты 34 и 121 Решения).

6. Что касается дискуссии об абортах, в деле D. v. Ireland (см. выше, § 97) Суд также отмечает «активный, горячий и часто противоречивый характер дискуссии в Ирландии».

В данном случае Суд не учитывает дебаты относительно абортов в Польше.

7. В деле D. v. Ireland существовала реальная опасность для жизни матери. Заявительницей была женщина, которой на восемнадцатой неделе беременности двумя мальчиками-близнецами сообщили, что один плод «прекратил развиваться», а второй имеет серьезные хромосомные аномалии («летальное генетическое состояние»). Несколько дней спустя она сделала аборт в Соединенном Королевстве. В результате этого, ее отношения с партнером прервались, она потеряла работу и так далее.

8. Отношение Суда к абортам различно в этих двух случаях. Я должен сказать, что оно было достаточно лояльным в деле D. v. Ireland: «Это именно тот случай, когда основной проблемой является соблюдение сложного и деликатного равновесия между правами на жизнь, требующее внимательного анализа ценностей и морали конкретной страны. Это – равновесие между правами на жизнь матери и «нерожденного»...» (там же, § 90). 

Напротив, в деле против Польши все обсуждение сфокусировано на позитивном обязательстве государства относительно «эффективного уважения» к частной жизни и защиты личности от произвольного вмешательства со стороны государственной власти (см. пункты 109 и 110 Решения). Никаких ссылок на «сложное и деликатное равновесие между правами на жизнь матери и «нерожденного»», упомянутое в деле D. v. Ireland. В данном случае, равновесие имеет совсем другой смысл: «справедливое равновесие между конкурирующими интересами личности и общества в целом» (см. пункт 111).

9. В деле D. v. Ireland все было объективно. В данном деле все субъективно.

Что касается ирландской женщины, в решении Суда говорится: «Это, безусловно, тот случай, когда заявительница была глубоко огорчена, в частности, диагнозом и его последствиями. Однако такое огорчение само по себе не освобождает заявительницу от обязанности исчерпать внутренние средства правовой защиты» (см. D. v. Ireland, упомянутое выше, § 101).

На восемнадцатой неделе беременности, с реальным риском для своей жизни и имея перспективу прохождения не конфиденциальной и имеющей неопределенную продолжительность процедуры, ирландская женщина была обязана исчерпать внутренние средства правовой защиты. Она «неформально обратилась за разъяснениями к своему другу-адвокату, который сказал ей, что если она обратится с протестом к властям, государство может попытаться помешать ей выехать за границу для прерывания беременности и... она решила не подвергаться такому риску». Однако в ее случае Суд не посчитал, что неофициальная консультация друга приравнивается к консультации адвоката и получению официального мнения» (там же, § 102).

Очень интересно сравнить это заявление с делом против Польши, когда заявительница «опасалась, что беременность и роды могут в будущем повредить ее зрению». В этом случае Суд считает эти опасения «достаточными» и «считает, что ее опасения нельзя назвать иррациональными» (см. пункт 119 Решения).

10. Большинство основывает свое решение на том, что нарушение статьи 8 проявилось в невыполнении договаривающейся стороной ее позитивного обязательства относительно уважения к частной жизни заявительницы.

Я не согласен: до родов пять экспертов (три офтальмолога, один гинеколог и один эндокринолог) не пришли к мнению, что здоровье женщины может оказаться под угрозой вследствие беременности и родов.

После родов три врача-офтальмолога и группа из трех экспертов-медиков (офтальмолога, гинеколога и судебного медика) пришли к выводу, что «беременность и роды заявительницы не повлияли на ухудшение ее зрения» (см. пункт 21).

Как было сказано, «Суд отмечает, что между ее врачами возникли разногласия» (см. пункт 119). Хорошо. С одной стороны, восемь специалистов единодушно заявили, что они не находят никакой опасности или какой-либо связи между беременностью и родами, и ухудшением зрения заявительницы. С другой стороны, терапевт выдал свидетельство, рекомендующее аборт (см. пункт 10).

Мне трудно понять причины, которые заставили Суд постановить в деле против Ирландии, что мнение адвоката-друга заявителя, не было «официальным мнением», и, следовательно, не должно было приниматься во внимание, в то время как такой статус, в данном случае, был присвоен мнению терапевта.

11. Если мнение экспертов было единодушным и обоснованным, почему оно не было принято во внимание?

Я боюсь, что ответ очень прост: в пункте 116 Суд «также отмечает, что законодательный запрет абортов, в сочетании с уголовной ответственностью по статье 156 § 1 Уголовного кодекса, может также оказывать негативное воздействие на врачей при принятии решения о легальном аборте в конкретном случае» («правовой запрет абортов»/«легальный аборт»: без комментариев).

Мне трудно поверить, что такая дискредитирующая оценка в отношении медицинских работников в Польше исходит не от одной из сторон, а от Суда.

12. Аборты разрешены польским законодательством, но обстоятельства в данном случае не соответствуют условиям, при которых польское законодательство позволяет делать аборт.

Выводы Суда о том, что имело место нарушение Конвенции, основаны на следующих рассуждениях.

Во-первых, Суд придает большое значение опасениям заявителя, хотя эти опасения не были проверены, и, более того, они оказались необоснованными.

Во-вторых, Суд пытается противопоставлять отдельное и путаное мнение терапевта единогласному мнению восьми специалистов.

В-третьих, Суд дискредитирует польских медиков.

И, наконец, Суд заходит слишком далеко, давая указания польским властям в отношении «применения законодательства, регулирующего доступ к законным абортам» (см. пункт 123).

13. Создается впечатление, что Суд предлагает Высокой Договаривающейся Стороне, Польше, присоединиться к тем государствам, которые применяют более разрешительный подход в отношении абортов. Следует подчеркнуть, что «некоторые государства-участники», упомянутые в пункте 123, разрешают «аборты по требованию» до восемнадцати недель беременности. Не этот ли закон Суд навязывает Польше? Я считаю, что Суд противоречит сам себе в последнем предложении пункта 104: «В задачу Суда не входит рассмотрение вопроса, гарантирует ли Конвенция право на аборт».

В заключение, это решение, несмотря на соответствующее польское законодательство, ориентировано на мнение заявительницы: «Оно [Постановление от 22 января 1997] требует от женщины, желающей сделать аборт по медицинским показаниям, получить справку от врача, «специализирующегося в области медицины, связанной с состоянием [ее] здоровья» (см. пункт 121).

Я считаю, что решение Суда в данном случае склоняется к идее «аборта по требованию», как это ясно указано в пункте 128: «С учетом обстоятельств дела в целом, нельзя сказать, что… польское государство выполнило позитивные обязательства относительно гарантирования права заявителя на уважение к ее частной жизни в контексте спора о том, имеет ли она право на аборт».

14. При всем уважении я считаю, что Суд не должен делать такие заявления. Мне очень жаль, но я должен это сказать.

Действительно, в данном случае существует конфликт. С одной стороны, есть польское законодательство, единодушное мнение медицинских экспертов и подтверждение отсутствия причинно-следственной связи между родами и ухудшением зрения заявительницы. С другой стороны, у нас есть опасения заявительницы.

Как Договаривающаяся Сторона могла решить этот конфликт? В соответствии с внутренним законодательством. Но Суд решил, что это решение неправильно, и что государство не выполнило свои позитивные обязательства по защите заявительницы. По мнению Суда, государство должно было осуществлять защиту заявительницы, несмотря на соответствующее внутреннее законодательство и медицинские заключения, потому что ей было страшно. И в этом решении Суд, исключительно на основе опасений заявительницы, приходит к выводу, что имело место нарушение Конвенции.

15. Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Сегодня Суд постановил, что человек родился в результате нарушения Европейской Конвенции по правам человека. Согласно этому решению, в Польше живет шестилетний ребенок, рождение которого противоречило Конвенции.

Я никогда не думал, что Конвенция может зайти так далеко, и меня это пугает.

1 К этому решению прилагаются три особых мнения, которые не рассматривают никаких других оснований для легального аборта, в том числе терапевтического аборта, рассматриваемого в данном деле.

2 Доклад публикуется в неизмененном виде в соответствии с пожеланием, высказанным Комитетом по правам человека на его шестьдесят шестой сессии в июле 1999 года.

Перевод Харьковской правозащитной группы