MENU
Гаряча лінія з пошуку зниклих безвісти в Україні
Документування воєнних злочинів в Україні.
Глобальна ініціатива T4P (Трибунал для Путіна) була створена у відповідь на повномасштабну агресію Росії проти України у лютому 2022 року. Учасники ініціативи документують події, у яких є ознаки злочинів згідно з Римським статутом Міжнародного кримінального суду (геноцид, злочини проти людяності, воєнні злочини) в усіх регіонах України

Дело Яровенко против Украины

08.11.2016   
Страсбург, 6 октября 2016.

ПЯТАЯ СЕКЦИЯ

ДЕЛО ЯРОВЕНКО ПРОТИВ УКРАИНЫ

(Заявление № 24710/06)

РЕШЕНИЕ

СТРАСБУРГ

6 октября 2016

 

Это решение является окончательным, но может быть отредактировано.

 

По делу Яровенко против Украины,

Европейский Суд по Правам Человека (Пятая Секция), заседая Комитетом в составе:

          André Potocki, Председатель,
          Ganna Yudkivska,
          Síofra O’Leary, судьи,
а также Milan Blaško, Заместитель Секретаря Секции,

Рассмотрев дело в закрытом заседании 13 сентября 2016 года,

провозглашает следующее решение, принятое в тот же день:

ПРОЦЕДУРА

1.  Данное дело основано на заявлении (№ 24710/06) против Украины, поданном в Суд в соответствии со статьёй 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция») гражданином Украины, г-ном Юрием Михайловичем Яровенко (далее – «заявитель»), 11 июня 2006 г.

2.  Заявителя, которому была оказана юридическая помощь, представляла г-жа И. Н. Ащенко, адвокат, практикующий в Харькове. Украинское правительство (далее – «Правительство») представлял его уполномоченный, в последнее время г-н Иван Лищина из Министерства Юстиции.

3.  Заявитель жаловался, в частности, на ужасные условия его содержания под стражей и отсутствие надлежащей медицинской помощи.

4. 3 сентября 2012 г. Правительство было уведомлено об этом заявлении.

5.  Председатель Секции решил частично удовлетворить просьбу заявителя о конфиденциальности его сообщений (Правило 33 § 1 Регламента Суда). Мера касалась любых документов из материалов дела, относящихся к именам сокамерников заявителя в Симферопольском СИЗО, которые подтверждали его утверждения об отказе администрации передать заявление в Суд (см. пункт 88 ниже).

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

6.  Заявитель родился в 1975 г. С октября 2013 г. он отбывал пожизненное заключение в Херсонской тюрьме № 61. 21 марта 2014 г. его представитель уведомил Суд о новом адресе заявителя, которым являлся Луганский Центр Досудебного Задержания (СИЗО), без дальнейших подробностей.

A. Уголовный процесс в отношении заявителя

7. 24 (или 25, по данным правительства) сентября 2004 г. заявитель был арестован по подозрению в грабеже и убийстве. По словам заявителя, полиция подвергла его различным видам жестокого обращения после его ареста.

8. 23 ноября 2005 г. Апелляционный Суд Автономной Республики Крым, заседая в качестве суда первой инстанции, признал заявителя виновным в грабеже при отягчающих обстоятельствах, двух случаях убийства, и незаконном владении огнестрельным оружием. Суд приговорил его к пожизненному лишению свободы с конфискацией имущества.

9.  Заявитель подал апелляцию по вопросам права.

10. 20 апреля 2006 г. Верховный Суд оставил в силе решение суда первой инстанции.

B. Условия содержания заявителя под стражей

1.  Помещения, в которых содержался заявитель

11.  Заявитель содержался в следующих местах лишения свободы:

-Симферопольский Изолятор Временного Содержания (далее – «Симферопольский ИВС», часть полицейской системы): с 25 сентября до 26октября и с 4 до 19 ноября 2004 г. (в промежуточный период с 26 октября до 4 ноября 2004 г. заявитель проходил судебно-психологическую экспертизу в психиатрической больнице);

-Симферопольский Центр Досудебного Задержания (далее – «Симферопольский СИЗО»): с 19 ноября 2004 г. до 16 марта 2006 г. и с 2мая до 18октября 2006 г.;

-Днепропетровский СИЗО: с 17 марта до 6 апреля, с 25апреля до 1 мая и с 19 до 29 октября 2006 г.;

-Киевский СИЗО: с 7 до 25 апреля 2006 г. (то есть, в период, когда дело заявителя рассматривалось Верховным Судом);

-Одесский СИЗО: с 30 октября до 4 ноября 2006 г. (заявитель не представил жалоб в отношении содержания там); а также

-Херсонская тюрьма №61: с 4 ноября 2006 г.

2.  Физические условия содержания под стражей

(a)  В Симферопольском ИВС

12.  Заявитель не обозначил камеры, в которых он содержался. По его словам, он содержался в переполненной, холодной и сырой камере, расположенной в подвале, без доступа свежего воздуха и достаточного дневного света. Он также утверждал, что ему не выдали какого-либо постельного белья. Кроме того, он, предположительно, был лишён доступа к душу и не обладал приспособлениями для бритья. Он также не мог воспользоваться прогулками на свежем воздухе. Питание было предположительно очень скудным и не соответствовало потребностям заявителя согласно состоянию его здоровья.

13.  Заявитель также утверждал, что хотя он страдал от активной формы туберкулёза, он был вынужден разделять камеру со здоровыми заключёнными, что провоцировало конфликты.

14.  По словам заявителя, когда его перевели обратно в ИВС 4 ноября 2004 г. после судебно-психологической экспертизы, температура в его камере была очень низкой. Тем не менее, администрация ИВС удерживала его тёплую одежду. В результате заявитель предположительно заболел бронхитом и пневмонией.

15.  Правительство утверждало, что не могло предоставить подробности о конкретных камерах, в которых содержался заявитель, так как соответствующие записи были уничтожены по истечении предусмотренного периода их хранения. Поэтому правительство предоставило информацию обо всех камерах Симферопольского ИВС на основании информационной записки, выданной начальником ИВС 11 декабря 2012 г.

16.  Как указано в этой информационной записке, в ИВС было девять камер, способных вместить до сорока двух заключённых. Семь из этих камер были одинаковыми: каждая из них была размером 10 кв.м. и была предназначена для четырёх человек. Восьмая камера была размером 13 кв.м. и была предназначена для двух человек. И, наконец, имелась более крупная камера, размером 21 кв.м., которая была предназначена для восьми человек.

17.  Все камеры располагались в полуподвале. В каждой из них было окно и укреплённая система вентиляции.

18.  В камерах имелись кровати для каждого заключённого, стол, санузел и умывальник с централизованным водоснабжением. Также в ИВС имелось централизованное отопление, функционировавшее в холодное время года (конец осени, зима и начало весны).

19.  По данным правительства, заключённым в ИВС было предоставлено всё необходимое постельное бельё.

(b)  В Симферопольском СИЗО

20.  В соответствии с информационной запиской, выданной начальником Симферопольского СИЗО 29 ноября 2012 г. по просьбе Уполномоченного правительства, заявитель содержался в следующих камерах:

-с 19 ноября 2004 г. до 18 марта 2005 г. и с 22апреля до 23ноября 2005 г. – в камере № 101;

-с 18 марта до 22 апреля 2005 г. – в камере № 105;

-с 23 до 25 ноября 2005 г. – в камере № 69;

-с 24 ноября 2005 г. до 16 марта 2006 г., с 20 июня до 7июля 2006 г. и с 14 до 21 июля 2006 г. – в камере № 72; а также

-С 23 до 30 июня, с 7 до 14 июля и с 21 июля до 18октября 2006 г. – в камере № 70.

21.  Камеры №№ 101 и 105 были обычными камерами, которые заявитель разделял с двумя другими заключёнными большую часть времени. По словам заявителя, однако, начиная с 29 июня 2005 г. его сокамерников перевели в другие камеры, и он оставался один в камере № 101. Камеры №№ 69, 70 и 72 относились к отделению максимальной безопасности, заявитель находился в них в одиночном заключении.

22.  Материалы дела содержат копию решения начальника СИЗО от 24 ноября 2005 г. о размещении заявителя в отдельной камере отделения максимальной безопасности в целях предотвращения распространения туберкулёза (после этого заявителю диагностировали активную форму туберкулёза).

23.  Учитывая, что в 2007 году нумерация камер СИЗО изменилась, правительство сочло невозможным найти с точностью каждую камеру, в которой содержался заявитель. Однако, оно утверждало, что все камеры одной категории (обычные или максимальной безопасности) имели одинаковые характеристики.

24.  В соответствии с информацией, предоставленной правительством, в каждой из камер было окно со стеклопакетом, допускающим естественную вентиляцию и доступ дневного света. Все камеры были оснащены вентиляционным оборудованием, запасом воды и канализацией, а также централизованным отоплением. В камерах имелась вся необходимая мебель.

25.  По словам заявителя, его камеры были холодными и сырыми. Окно в камере № 101 предположительно, не было оснащено стеклопакетом, и заключённые были вынуждены закрывать его покрывалами и пластиковыми пакетами.

26.  Камеры максимальной безопасности были, предположительно, очень маленькими и обладали скудным освещением и вентиляцией. Заявитель также утверждал, что туалет не был отделён от жилой зоны и пах экскрементами. Не было горячей воды, а холодная вода поставлялась нерегулярно.

27.  Кроме того, питание было, предположительно, очень простым, часто ограничивалось хлебом, кашей и супом с квашеной капустой. По словам правительства, однако, питание для заключённых соответствовало действующим правовым требованиям.

28.  Наконец, заявитель утверждал, что особая униформа «пожизненного заключённого» была ему слишком мала, что вызывало у него дискомфорт и провоцировало насмешки со стороны других заключённых. Правительство отметило, без дальнейших подробностей, что ношение особой униформы было законным требованием.

(c)  В Днепропетровском СИЗО

29.  По словам заявителя, он содержался в одиночной камере размером 1.7 на 3 метра в полуподвале. В ней был бетонный пол и она была оснащена скамьёй, также сделанной из бетона. Освещение в камере было очень скудным. Туалет не был отделён от остальной части камеры.

30.  Правительство не сделало каких-либо заявлений в отношении условий содержания заявителя в Днепропетровском СИЗО.

(d)  В Киевском СИЗО

31.  Заявитель содержался в одиночной камере, в предположительно плохих условиях. Кроме того, ему, предположительно, отказали в возможности использовать общую душевую. Вместо этого 12 и 19 апреля 2006 г. его на час запирали в небольшой комнате, оснащённой краном с холодной водой на уровне его живота. Так как температура внутри была очень низкой, он предпочитал не мыться. Поэтому у заявителя не было доступа к тёплому душу в течение всего периода его содержания под стражей в Киевском СИЗО (с 7 до 25 апреля 2006 г.).

32.  Правительство не представило замечаний об этом периоде содержания заявителя под стражей.

(e)  В Херсонской тюрьме № 61

33.  Заявитель, будучи пожизненным заключённым, переводился из одной камеры в другую каждые 10 дней. По его словам, все камеры, в которых он содержался (он упомянул, в частности, камеры №№ 8, 10, 11 и 14) были сырыми и холодными. В некоторых из них стены были покрыты плесенью и грибком.

34.  Кроме того, в тюремных камерах, предположительно, не хватало солнечного света и свежего воздуха. В них не было искусственной вентиляции, и единственный доступ к свежему воздуху представляло окно, которое нельзя было открыть шире, чем на пять сантиметров. Заявитель также утверждал, что окна были закрыты во время ежедневной прогулки заключённых на свежем воздухе, поскольку камеры при этом дезинфицировались лампами ультрафиолетового излучения.

35.  Заявитель уточнил размер и наполненность только двух камер: камера № 8 была размером 21 кв. м. и ей пользовались четверо заключённых; и камера № 14 была размером 15 кв. м., в ней находились трое заключённых.

36.  В течение периода с мая 2007 г. до декабря 2010 г. в тюрьме был капитальный ремонт, который, предположительно, причинил заявителю определённые неудобства – ему пришлось терпеть высокий уровень шума и вдыхать строительную пыль и запахи краски.

37.  Заявитель также утверждал, что двор для прогулок на свежем воздухе (которые длились два часа в день) не был оборудован укрытием для защиты заключённых от дождя или солнца.

38.  По словам правительства, условия содержания под стражей в тюрьме соответствовали стандартам, установленным Судом.

39. 17 октября 2012 г. должностное лицо из Херсонской городской прокуратуры, ответственное за надзор за соблюдением законов в исправительных учреждениях, представитель Ассоциации украинских мониторов прав человека в правоохранительных учреждениях, а также начальник и заместитель начальника тюрьмы, провели «мониторинговый визит» в тюрьму. По данным их доклада, все камеры максимальной безопасности были расположены ниже уровня земли и были сырыми. Камера № 8 (в которой заявитель содержался на то время) была размером 21 кв. м. и вмещала четырёх заключённых. В ней было достаточно дневного света и искусственного освещения. Однако, заключённые не могли самостоятельно включать/выключать свет или изменять его яркость. В камере была естественная вентиляция, и окно можно было открыть изнутри. Имелось централизованное отопление, но на момент визита погода была тёплой, и отопление было выключено. Туалет был отделён от жилой зоны. Имелся умывальник, но кран с водой протекал. Были небольшие следы протечки на потолке, которые администрация объяснила недавним происшествием.

40.  В неустановленный день в октябре 2012 г. заместитель начальника тюрьмы издал информационную записку об условиях содержания под стражей в этой тюрьме по просьбе Уполномоченного правительства. В ней говорилось, в частности, что камера № 8 была оснащена окном размером 1.3 на 1.1 метров, одной 220В лампой и одним ночником (36В). Тюремное должностное лицо также утверждало, что в промежутке с мая 2007 г. до декабря 2010 г. отделение максимальной безопасности тюрьмы подверглось значительному ремонту. В октябре 2012 г. небольшой ремонт был проведен в камере № 8.

41.  Правительство представило четыре фотографии камеры № 8, демонстрировавшие просторную и светлую комнату в заметно хорошем состоянии ремонта. По словам заявителя, эти кадры были сняты после его содержания в этой камере, и не имели отношения к его делу.

42.  В соответствии с информацией, представленной правительством, тюремные камеры дезинфицировались на ежедневной основе во время прогулок заключённых на свежем воздухе. Заявитель отметил, что это не происходило, когда заключённые отказывались совершать прогулки из-за плохих погодных условий.

43.  Как далее сообщило правительство, камеры для заключённых с положительной и отрицательной реакцией на мазок находились на разных этажах и были оснащены отдельными душевыми, комнатами для рентгеновского обследования и прогулочными дворами. Заявитель уточнил, что это было не так до октября 2012 г.

3.  Состояние здоровья и лечение заявителя

(a)  До задержания заявителя

44.  До задержания заявитель страдал от хронического гепатита, нейроциркуляторной дистонии, варикоза вен и астигматизма обоих глаз. Неизвестно, проходил ли он какое-либо лечение в этом отношении.

45.  Кроме того, в 1995 г. заявителю впервые был диагностирован туберкулёз. В ноябре 2001 г. его туберкулёз перешёл в хроническую форму.

46. 30 ноября 2001 г. заявитель был отправлен для стационарного лечения в Запорожский областной туберкулёзный диспансер.

47. 22 февраля 2002 г. он был выписан из диспансера на основании его отказа от лечения и его продолжительного отсутствия.

48. 18 марта 2002 г. заявитель вновь был направлен в вышеупомянутый диспансер для лечения.

49. 30 апреля 2002 г. он был выписан на основании его постоянных нарушений режима лечения и правил диспансера.

50.  В соответствии с информационной запиской, изданной главврачом диспансера по просьбе адвоката заявителя 24 апреля 2013 г., во время его лечения там в 2002 г. заявителю вводили лекарства против туберкулёза первой и второй линии.

51. 26 мая 2003 г. заявителя сочли подпадающим под третью группу инвалидности (мягчайшую) на основании его туберкулёза.

(b)  Во время содержания заявителя под стражей

52. 25 сентября 2004 г. заявитель прошёл медицинское обследование после попадания в Симферопольский ИВС. Как отмечено в журнале ИВС, заявитель известил врача о своём туберкулёзе, но не представил каких-либо жалоб.

53. 11 октября 2004 г. начальник ИВС написал прокурору Симферополя, что, в соответствии с заключением специалиста по туберкулёзу, выданного в тот же день, заявитель страдал от активной формы туберкулёза и нуждался в дальнейшем обследовании и стационарном лечении в больничной обстановке. На момент написания, однако, он содержался в ИВС как обычный задержанный. Начальник ИВС попросил у прокурора помощи в организации перевода заявителя в туберкулёзный диспансер. Представляется, что за этой просьбой не последовали какие-либо действия.

54. 26 октября 2004 г., после отправки заявителя в психиатрическую лечебницу для судебно-психиатрической экспертизы, его осмотрел специалист по туберкулёзу. Заявитель жаловался на кашель с гнойной мокротой, общую слабость, одышку и значительную потерю веса. Ему был диагностирован активный фиброзно-кавернозный туберкулёз лёгких на стадии инфильтрации, и были прописаны изониазид, рифампицин, пиразинамид, этамбутол, стрептомицин и некоторые другие лекарства и витамины.

55. 1 ноября 2004 г., всё ещё находясь в психиатрической лечебнице, заявитель прошёл рентгеновское обследование и был неоднократно обследован специалистом по туберкулёзу. Врач подтвердил ранее сделанный диагноз и порекомендовал продолжить медицинское лечение, последующий мониторинг состояния здоровья и изоляцию.

56. 4 ноября 2004 г. заявитель был переведен обратно в Симферопольский ИВС. По его словам, медицинское лечение его туберкулёза на тот момент прервалось.

57. 19 ноября 2004 г., после перевода заявителя в Симферопольский СИЗО, его обследовал ряд врачей, включая специалиста по туберкулёзу. Ему прописали: изониазид, рифампицин, пиразинамид, этамбутол и стрептомицин – для фазы интенсивного лечения (на периоды с 19 ноября 2004 г. до 28 февраля 2005 г., с 1 августа до 30 ноября 2005 г. и с 2 мая до 30 августа 2006 г.) а также изониазид, рифампицин и пиразинамид – для фазы последующего лечения (на периоды с 1 марта до 31 июля 2005 г., с 1 декабря 2005 г. до 16 марта 2006 г. и с 1 сентября до 13 октября 2006 г.).

58.  В соответствии с медицинской картой заявителя, ему предоставили назначенные лекарства на ежедневной основе. Кроме того, во время его содержания в Симферопольском СИЗО заявителя обследовал специалист по туберкулёзу, и он проходил анализ мазка мокроты на ежемесячной основе. Он также проходил регулярные рентгеновские исследования грудной клетки. Диагноз заявителя не менялся, и его рентгеновские обследования показывали отсутствие перемен в состоянии его лёгких. Медицинская карта заявителя, касающаяся его досудебного содержания под стражей, не содержит информации о проверке на чувствительность к лекарственным препаратам.

59.  Заявитель жаловался различным властям, в частности, на своё одиночное заключение, которое он не посчитал оправданным по медицинским показаниям. 8 сентября 2005 г. должностное лицо из областного управления Государственного Департамента по вопросам исполнения наказаний написало заявителю, что он был единственным задержанным, страдавшим от активной формы туберкулёза, и его изоляция была оправданной. Он получал регулярное медицинское лечение. Кроме того, как утверждалось в письме, он прошёл проверку на чувствительность к лекарственным препаратам, проведенную с участием Симферопольского городского туберкулёзного диспансера.

60. 18 октября 2006 г. заявитель был переведен из Симферопольского СИЗО в Херсонскую тюрьму № 61.

61. 4 ноября 2006 г. заявитель прибыл в Херсонскую тюрьму № 61 обладавшую статусом исправительной туберкулёзной больницы (до его прибытия в тюрьму заявитель содержался в Днепропетровском и Одесском СИЗО (см. пункт 11 выше), где он, предположительно, не получал какое-либо лечение).

62.  Сразу после прибытия заявителя в тюрьму ряд врачей осмотрел его и диагностировал ему: хронический туберкулёз лёгких, хронический гепатит в стадии обострения, нейроциркуляторную дистонию, варикоз вен, а также астигматизм обоих глаз. Его поместили в медицинское отделение тюрьмы для стационарного лечения.

63. 28 ноября 2006 г., после жалобы заявителя на сердечную боль, слабость и потерю аппетита, его осмотрел врач общей практики, который диагностировал ему хронический гепатит в стадии обострения и нейроциркуляторную дистонию сердечного типа. Врач прописал заявителю некоторые лекарства и рекомендовал пройти электрокардиограмму. Представляется, что приведенная выше рекомендация не была выполнена. Так как заявитель продолжал подавать те же жалобы, врач общей практики вновь обследовал его 15 января и 6 июня 2007 г. он подтвердил поставленные ранее диагнозы и прописал медикаменты.

64.  Кроме того, в декабре 2006 г., апреле 2007 г., январе 2008 г. и марте 2009 г., а также в мае и июле 2011 г., офтальмолог диагностировал заявителю астигматизм обоих глаз и назначил ему очки. Неизвестно, получил ли заявитель очки в соответствии с предписанием.

65.  Рентгеновское обследование грудной клетки заявителя в январе 2007 г. (точная дата неразборчива) показало, что его туберкулёз прогрессировал.

66. 20 февраля 2007 г. заявитель прошёл проверку на чувствительность к лекарственным препаратам, который показал, что он был устойчив к изониазиду, рифампицину, пиразинамиду, этамбутолу и стрептомицину. Поэтому его лечение было откорректировано и ему были назначены другие медикаменты (такие, как канамицин, этамбутол, пара-аминосалициловая кислота, ципрофлоксацин и офлоксацин).

67. 27 апреля 2007 г., 24 апреля 2008 г., 30 апреля 2010 г. и 27 мая 2011 г. заявителя признали подпадающим под вторую категорию инвалидности по причине его туберкулёза (его состояние должно было заново оцениваться с периодичностью в один или два года).

68. 15 апреля 2008 г. рентгеновское обследование заявителя показало негативные явления в лёгких.

69.  Его последующие рентгеновские обследования 3 и 28 октября 2008 г. показали, что его состояние «начало стабилизироваться». Соответственно, лечение заявителя изменили со стационарного на амбулаторное.

70.  В марте 2009 г. его туберкулёз вновь прогрессировал. В результате 13 марта 2009 г. он вновь был направлен в медицинское отделение тюрьмы для стационарного лечения.

71. 13 апреля, 28 июля и 28 сентября 2009 г. заявитель отказался принимать противотуберкулёзные медикаменты.

72. 5 мая и 15 сентября 2009 г. он также отказался от рентгеновского обследования.

73. 14 июня, 14 июля, 19 августа, 8 октября и 10 ноября 2009 заявитель отказался дать образцы крови для анализа.

74. 20 апреля и 29 декабря 2010 г. заявитель прошёл дальнейшие рентгеновские обследования грудной клетки, которые показали отсутствие каких-либо изменений в его лёгких.

75. 26 января 2011 г. невропатолог диагностировал заявителю остеохондроз шейного отдела позвоночника и посоветовал ему поместить твёрдый предмет (вроде деревянной панели) под матрас. По словам заявителя, администрация тюрьмы не позволила ему сделать это.

76. 15 марта и 15 сентября 2011 г. заявитель отказался принять противотуберкулёзные лекарства.

77. 29 марта, 5 июля, 8 сентября и 11 октября 2011 г. его рентгеновское обследование показало отсутствие изменений в его состоянии.

78.  Как указано в медицинской карте заявителя, 28 октября 2011 г. его лечение было исправлено. Ему назначили: пиразинамид, пара-аминосалициловую кислоту, капреомицин, офлоксацин и циклозерин.

79. 30 января, 4 мая и 13 ноября 2012 заявитель вновь прошёл рентгеновское обследование грудной клетки. Как и раньше, в его лёгких не были отмечены какие-либо изменения.

80. 10 мая 2012 г. заявитель дал письменное согласие на паллиативный уход. Он написал, что знал о причинах и последствиях этого решения, и что принял его без какого-либо давления.

81. 14 сентября 2012 г. тюремная администрация отправила письмо матери заявителя в ответ на её жалобу, в частности, касающуюся оказываемой ему медицинской помощи. Начальник тюрьмы утверждал, что лечение туберкулёза заявителя было неэффективным в течение длительного периода времени, так как у него развилась мультиустойчивость ко всем возможным противотуберкулёзным медикаментам. Соответственно, заявителю предложили ограничить его лечение паллиативным уходом, и он принял это предложение. В письме объяснялось, что паллиативный уход состоял из применения двух противотуберкулёзных лекарств первой линии (изониазида и рифампицина) независимо от устойчивости к ним заявителя. Так как рифампицин был недоступен в тюрьме, его заменили этамбутолом. Наконец, должностное лицо тюрьмы написало, что паллиативный уход был назначен заявителю на всю жизнь.

82. 27 сентября 2012 г. Национальный Институт Исследований Туберкулёза и Пульмонологии, в который мать заявителя также жаловалась на его лечение во время содержания под стражей, ответил ей. Директор института написал, что, как представляется из медицинской карты, туберкулёз заявителя стал неизлечимым. Соответственно, перспективы его лечения были плачевными независимо от места лечения. Наконец, как отмечено в письме, заявитель имел право просить об освобождении на основании его неизлечимой инфекционной болезни.

83.  Как подтверждается записью в карте заявителя от 16 ноября 2012 г., его рентгеновские обследования не показали каких-либо позитивных изменений в состоянии его лёгких с 2008 г. Более конкретно, полости в лёгких не исчезли.

84. 7 декабря 2012 г. тюремные врачи посоветовали продолжать стационарное лечение заявителя в соответствии с назначенным режимом.

85.  В материалах дела нет какой-либо информации относительно состояния здоровья заявителя и его лечения в последующий период.

C. Переписка заявителя с Судом

86. 11 июня 2006 г. заявитель отправил своё первое письмо в Суд, в котором он жаловался, в частности, на физические условия его содержания под стражей и отсутствие надлежащей медицинской помощи.

87. 20 июня 2006 г. Секретариат Суда отправил ему формуляр заявления и сопутствующие объяснительные документы, и проинструктировал его подать должным образом заполненный и подписанный формуляр заявления в течение шести недель с момента получения письма от Суда.

88.  В октябре 2006 г. Суд получил от заявителя несколько копий заполненного формуляра заявления, в которых он подробно расписал, в частности, жалобы, которые обозначил в своём изначальном письме в Суд, включая жалобы на условия содержания в Симферопольском, Днепропетровском и Киевском СИЗО. По его словам (подтверждённым тремя его сокамерниками), он пытался отправить формуляр заявления 30 августа 2006 г., но администрация Симферопольского СИЗО отказалась отправить её, если он не удалит какие-либо жалобы об условиях содержания в СИЗО. Заявитель также утверждал, что национальные суды отклонили его просьбы о доступе к некоторым документам в материалах его дела, которые он собирался вложить в форму заявки, на том основании, что он уже получил копии этих документов, что было подтверждено его подписью. Кроме того, администрация Симферопольского СИЗО предположительно отказалась представить копии некоторых документов по просьбе заявителя.

89. 1 февраля 2012 г. заявитель отправил в Суд письмо, дополняющее форму заявления жалобой о плохих физических условиях содержания под стражей и ненадлежащей медицинской помощи в Херсонской тюрьме.

II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ПРАВО И ПРАКТИКА

90.  Соответствующее национальное право и практика обобщены, в частности, в решениях по делам Yakovenko v. Ukraine (№ 15825/06, §§ 48 и 53-55, 25 октября 2007), и Koktysh v. Ukraine (№ 43707/07, §§ 41 и 42, 10 декабря 2009).

III. СООТВЕТСТВУЮЩИЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

91.  Соответствующие выдержки из Доклада Европейского Комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (далее – «ЕКПП») правительству Украины от 9 октября 2002 г. о визите в Украину с 10 до 26 сентября 2000 г. [CPT/Inf (2002) 23], которые касались условий содержания под стражей и медицинской помощи в Симферопольском СИЗО, приведены в решении Суда по делу Dvoynykh v. Ukraine (№ 72277/01, §§ 39-41, 12 октября 2006).

92.  Дальнейшие соответствующие выдержки из вышеупомянутого Доклада ЕКПП, которые касаются условий содержания под стражей в Симферопольском ИВС, можно найти в решении Суда по делу Titarenko v. Ukraine (№ 31720/02, § 43, 20 сентября 2012).

93.  Во время своего визита в Украину с 9 до 21 октября 2005 г. ЕКПП посетил, в частности, несколько изоляторов временного содержания (ИВС), а также Херсонскую тюрьму № 61. Соответствующие выдержки из Доклада ЕКПП [CPT/Inf (2007) 22] от 20 июня 2007 г. гласят следующее (особое внимание):

«58. Наблюдения делегации в отношении туберкулёза являются источником серьёзной обеспокоенности. Часто существовали значительные задержки в скрининге в отношении туберкулёза. Кроме того, лица, проходившие противотуберкулёзное лечение на момент их задержания, часто не продолжали проходить лечение во время содержания под стражей в районных полицейских участках. Такие необследованные и не проходившие лечение лица содержались под стражей неделями, даже месяцами, в районных полицейских участках при невыносимых условиях ... Проблема усугублялась отказом ИВС принимать лиц, страдавших от туберкулёза. Это состояние дела порождает неприемлемые риски передачи туберкулёза между задержанными лицами, а также сотрудниками. Кроме того, прерывание лечения может серьёзно ускорить продвижение болезни у туберкулёзных пациентов.

...

127.     Колония № 61 в Херсоне является тюремной больницей, специализирующейся на всех формах лечения туберкулёза. Она расположена в бывшей военной казарме, построенной при Екатерине Великой в 18-м веке. Она вмещает 850 кроватей, и на момент визита в ней находились 773 заключённых мужского пола [...].

Здание прямоугольной формы состояло из старого прямоугольного двухэтажного здания, к которому были пристроены трёхэтажные конструкции, датируемые 1960-ми и 1970-ми годами. Пациенты размещались в двенадцати отделениях, в соответствии с критериями, основанными на диагнозе, кроме приёмного и хирургического отделений [...].

i. условия содержания

128. Помещения были в приемлемом состоянии ремонта, правильно освещёнными (естественным светом или искусственным освещением), вентилируемыми и обогреваемыми; у каждого пациента была собственная кровать с надлежащим и чистым постельным бельём. Однако, учитывая ветхое состояние оригинальных зданий, материальные условия не соответствовали стандартам, которые можно было ожидать от больничного учреждения (таким, как стандарты, отмеченные, для сравнения, в гражданском туберкулёзном диспансере Херсона). Кроме того, имелся один недостаток, общий для всех посещённых отделений: очень стеснённое жилое пространство – далеко от цели в 5 кв.м. на человека, установленной в Уголовно-Исполнительном кодексе. В отделении № 3 (пациенты с позитивной реакцией на мазок, некоторые из которых были неизлечимо больны) было пять пациентов на 7 кв.м., семь на меньше чем 28 кв.м., восемь на 29 кв.м., и в отделении № 5 (для незаразных пациентов) было до 12 человек на 33 кв.м.; в приёмном отделении жилое пространство на одного пациента колебалось в районе отметки 3 кв.м..

Кроме того, в отделении камерного режима, где, в дополнение – и в отличие от других отделений – заключённые были заперты 22 часа в сутки, был целый ряд недостатков. Кроме стеснённого жилого пространства (от менее 2 кв.м. до менее чем 4 кв.м. на человека), во многих камерах было скудное естественное освещение и вентиляция.

129. ЕКПП желает подчеркнуть усилия, сделанные в Колонии № 61, с 2004 г., для того, чтобы обеспечить предоставление пациентам диеты, соответствующей требованиям состояния их здоровья; их ежемесячное взвешивание стабильно показывало набор веса для каждого пациента.

С другой стороны, значительные усилия требуются для обеспечения того, чтобы у пациентов была надлежащая одежда, чтобы они могли поддерживать удовлетворительную личную гигиену, и чтобы им предоставляли необходимые туалетные принадлежности. Для этого не была выделена бюджетная статья; и в бюджете 2006 года не было никакого положения в этом отношении.

В этой связи пациентам также следует обеспечить более частый доступ к душу, так как одного раза в неделю недостаточно для тех, кто страдает от туберкулёза.

...

ii. Медицинское обслуживание

132. Медицинская команда учреждения состояла из 59 врачей на полной ставке, включая различных специалистов, которым помогали 99 фельдшеров и квалифицированные медсёстры. Команду поддерживали 49 санитаров, оплачиваемых заключённых пациентов, которым поручили задачу помогать другим пациентам, обладавшим сложностями в выполнении ежедневных задач.

...

133. Помещения были в общем удовлетворительными, и могли даже быть сочтены отличными после ввода в эксплуатацию новой лаборатории, оснащение которой продолжалось на момент визита. ...

Как упоминалось ранее, пациенты распределялись по отделениям в соответствии с критериями, основанными на диагнозе – кроме приёмного и хирургического отделений, где были отчётливые сложности в отделении пациентов с положительной реакцией на мазок от пациентов с отрицательной реакцией. ЕКПП рекомендует принять меры для исправления этой ситуации, которая не является удовлетворительной с медицинской точки зрения.

134. Что касается фармацевтического лечения туберкулёза, поставки всех лекарств первой линии были регулярными и достаточными в течение трёх прошлых лет. Однако ситуация обстояла иначе в отношении лекарств второй линии, и от заключённых могли требовать платы за лекарства.

Лечение туберкулёза контролировалось на постоянной основе; тем не менее, оценка отологической токсичности лекарственных средств, таких, как стрептомицин и канамицин, должна, предпочтительно, проводиться оториноларингологом и регулярно записываться».

94.  21-й Общий Доклад ЕКПП (CPT/Inf (2011) 28) содержит раздел «Одиночное заключение лиц, лишённых свободы» с рядом рекомендаций по этому вопросу. Однако, как там указано, «[этот] раздел не применяется к изоляции заключённых по медицинским основаниям, так как причины для такой меры носят фундаментально иной характер».

95.  Соответствующие выдержки из «Лечение туберкулёза: руководящие принципы» Всемирной Организации Здравоохранения (четвёртое издание, 2009 г.) приведены в решении Суда по делу Makshakov v. Russia (№ 52526/07, § 50, 24 мая 2016).

ПРАВО

I. ОБЪЁМ ДЕЛА

96.  В своих замечаниях относительно наблюдений заявителя правительство утверждало, что заявитель жаловался в первый раз на условия его содержания в Днепропетровском и Киевском СИЗО, а также на конкретные камеры в Херсонской тюрьме только в ответ на замечания правительства. Оно сделало аналогичное утверждение в отношении жалобы заявителя в соответствии со статьёй 34 Конвенции о предположительном отсутствии его доступа к копиям документов. Соответственно, правительство утверждало, что вышеупомянутые жалобы выходят за рамки настоящего дела.

97.  Суд не принимает доводы правительства. Он отмечает, что получил рассматриваемые жалобы заявителя до того, как правительство было уведомлено о заявлении (см. пункты 86-89 выше).

98.  Поэтому Суд не находит причин для исключения рассматриваемых жалоб из объёма дела.

II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ

99.  Заявитель жаловался в соответствии со Статьёй 3 Конвенции, что он содержался под стражей в плохих условиях, и что ему не оказывали надлежащую медицинскую помощь во время содержания под стражей. Положение, на которое он опирался, гласит:

«Никто не должен подвергаться пыткам, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».

A. Приемлемость

100.  Правительство утверждало, что заявитель не исчерпал национальные средства правовой защиты. Оно утверждало, что заявитель мог подать жалобы общественному прокурору, ответственному за надзор за соблюдением законов в исправительных учреждениях. Любое решение, принятое прокурором, могло быть оспорено в национальных судах.

101.  Заявитель оспорил эффективность вышеупомянутого средства правовой защиты.

102.  Суд отмечает, что он уже отклонял аналогичные возражения правительства в ряде случаев, находя средства правовой защиты, на которые ссылались правительства, неэффективными на том основании, что не было показано, что использование таких процедур могло привести к улучшению условий содержания заявителя (см., например, Melnik v. Ukraine, № 72286/01, §§ 69-71, 28 марта 2006, и Buglov v. Ukraine, № 28825/02, § 74, 10 июля 2014). Суд не видит причины отклоняться от данного вывода в настоящем деле, и поэтому считает, что эта часть заявления не может быть отклонена по причине неисчерпания национальных средств правовой защиты.

103.  Суд отмечает, что эти жалобы не являются отчётливо необоснованными по смыслу статьи 35 § 3 (a) Конвенции. Они не являются неприемлемыми по любым другим основаниям. Поэтому Суд признаёт их приемлемыми.

B. Существо дела

1.  Физические условия содержания заявителя под стражей

(a)  Доводы сторон

104.  Заявитель, опираясь на своё изложение фактов, утверждал, что во время досудебного следствия и после его осуждения он содержался в ужасающих условиях, не соответствующих требованиям Статьи 3. В поддержку своих утверждений он опирался, в частности, на доклады ЕКПП по итогам визитов в Украину в 2000 и 2005 гг. (см. пункты 91-93 выше).

105.  Заявитель также утверждал, что его одиночное заключение в Симферопольском СИЗО не было оправданным по медицинским основаниям, но было направлено на то, чтобы отговорить его от подачи жалоб в отношении условий содержания.

106.  Правительство утверждало, что условия содержания заявителя под стражей были удовлетворительными как в помещениях для досудебного содержания под стражей, так и в тюрьме.

(b)  Оценка Суда

107.  Статья 3 Конвенции требует, чтобы государства обеспечивали содержание задержанных в условиях, совместимых с уважением к их человеческому достоинству, и чтобы характер и метод исполнения меры не подвергали задержанных расстройству или трудностям, чья интенсивность превышает неизбежный уровень страдания, присущий лишению свободы (см. Kudła v. Poland [GC], № 30210/96, § 94, ECHR 2000-XI).

(i)  Условия содержания заявителя в местах досудебного содержания под стражей

108.  Суд отмечает, что уже находил нарушения Статьи 3 Конвенции в ряде заявлений, поданных отдельными лицами, содержащимися под стражей в Симферопольских ИВС и СИЗО во время различных периодов, пересекающихся или близких к сроку содержания под стражей заявителя в упомянутых учреждениях в настоящем деле (см., например, Pokhlebin v. Ukraine, № 35581/06, §§ 46‑52, 20 мая 2010, Znaykin v. Ukraine, № 37538/05, §§ 49-53, 7 октября 2010, Izzetov v. Ukraine, № 23136/04, §§ 42 и 43, 15 сентября 2011, и Samoylovich v. Ukraine, № 28969/04, §§ 64-66, 16 мая 2013).

109.  Суд не находит никаких причин отклоняться от своего предыдущего подхода при оценке этих вопросов, и считает, что физические условия содержания заявителя под стражей в Симферопольских ИВС и СИЗО унижали человеческое достоинство.

110.  Принимая во внимание вышеуказанные выводы, Суд не считает необходимым рассматривать отдельно жалобу заявителя в отношении его одиночного заключения в Симферопольском СИЗО.

111.  В той степени, в которой жалоба заявителя касается содержания его под стражей в Днепропетровском и Киевском СИЗО, Суд отмечает, что правительство не оспорило его изложение событий, и не сделало каких-либо замечаний в этом отношении. Соответственно, Суд принимает сделанное заявителем описание условий его содержания в этих учреждениях, и считает эти условия унижающими достоинство.

112.  Поэтому имело место нарушение Статьи 3 Конвенции в отношении ненадлежащих физических условий содержания заявителя в Симферопольском ИВС, Симферопольском СИЗО, в Днепропетровском СИЗО и в Киевском СИЗО.

(ii)  Условия содержания заявителя в тюрьме

113.  Суд отмечает, что при оценке условий содержания следует учитывать кумулятивные эффекты этих условий, а также конкретные утверждения, сделанные заявителем (см. Dougoz v. Greece, № 40907/98, § 46, ECHR 2001-II).

114.  Суд напоминает, в частности, что серьёзное отсутствие пространства в тюремной камере является значительным фактором, который следует принять во внимание в целях установления того, являются ли описанные условия содержания «унижающими достоинство» по смыслу Статьи 3, и могут ли они раскрыть нарушение, отдельно или вместе с другими недостатками (см., среди многих других, Karalevičius v. Lithuania, № 53254/99, §§ 39 и 40, 7 апреля 2005, и Ananyev and Others v. Russia, №№ 42525/07 и 60800/08, §§ 146-149, 10 января 2012). В то время, как предоставление четырёх квадратных метров остаётся желаемым стандартом множественного размещения, Суд находил, что в тех случаях, когда заявители имеют в своём распоряжении меньше трёх квадратных метров поверхности пола, переполнение должно, в общем, считаться настолько серьёзным, чтобы оправдывать признание нарушения Статьи 3 (см., mutatis mutandis, Ananyev and Others, цит. выше, §§ 144 и 145, и Zakshevskiy v. Ukraine, № 7193/04, § 62, 17 марта 2016).

115.  Суд также напоминает, что, кроме необходимости иметь достаточное личное пространство, важны и другие аспекты физических условий содержания под стражей для оценки соответствия со Статьёй 3. Такие элементы включают доступ к прогулкам на свежем воздухе, естественному освещению или воздуху, доступность вентиляции, и соответствие основным санитарным или гигиеническим требованиям (см. Ananyev and Others, цит. выше, §§ 149 и далее, для дальнейших подробностей, и M.S.S. v. Belgium and Greece [GC], № 30696/09, § 222, ECHR 2011).

116.  Обращаясь к настоящему делу, Суд отмечает, что в распоряжении заявителя были как минимум 5 кв.м. личного пространства в каждой из его камер (см. пункты 35 и 39 выше). Соответственно, ничто не указывает на переполненность в его условиях содержания в тюрьме. В действительности, его критика этих условий не включала аргумент о переполненности, как таковой. Кроме того, как подтверждается заявителем, у него была возможность выходить на прогулку в течение двух часов в день. В то время, как он жаловался, что прогулочный двор не обладал укрытием от солнца и дождя, он признавал, что заключённые имели право отказаться от прогулки, если погодные условия не были подходящими (см. пункты 34, 37 и 42 выше).

117.  Суд также добавляет вес неоспоримому факту того, что тюремные камеры обеззараживались ультрафиолетовыми бактерицидными лампами на ежедневной основе, за исключением тех дней, когда заключённые отказывались выходить на прогулки (см. пункты 34 и 42 выше). Что касается вентиляции, представляется, что заявитель и его сокамерники могли открывать окно изнутри в любое время, когда хотели, пусть и не шире, чем на пять сантиметров (см. пункты 34 и 39 выше).

118.  В той степени, в какой заявитель жаловался на неудобства, связанные с ремонтом тюрьмы, Суд отмечает, что любой ремонт включает такие неудобства, как шум, пыль или запахи краски. Заявитель не представил какую-либо информацию, демонстрирующую, что уровень его дискомфорта был настолько серьёзным, чтобы поднять вопрос в соответствии со Статьёй 3 Конвенции. Тот факт, что ремонт проводился, указывает Суду на старания властей по улучшению условий содержания в тюрьме.

119.  Суд не упускает из внимания тот факт, что камера заявителя была оценена, как сырая, в октябре 2012 г. (см. пункт 39 выше). В то время, как это является серьёзным негативным фактором, особенно для заключённых, страдающих от туберкулёза, Суд не считает, что одно это является для заявителя бесчеловечным и/или унижающим достоинство обращением по смыслу Статьи 3 Конвенции.

120.  В целом, оценив все аспекты физических условий содержания заявителя под стражей в Херсонской тюрьме № 61, Суд считает, что не имело место нарушение Статьи 3 Конвенции в этом отношении.

2.  Медицинское обслуживание в заключении

(a)  Доводы сторон

121.  Заявитель жаловался, что ему не обеспечили надлежащее лечение его туберкулёза и других болезней во время содержания под стражей. Более конкретно, он утверждал, что ему вообще не обеспечили лечение в Симферопольском ИВС. Хотя впоследствии, во время его содержания в Симферопольском СИЗО и в Херсонской тюрьме № 61, его туберкулёз лечили, это лечение не было эффективным и привело к ухудшению его здоровья. Заявитель отметил в этой связи, что его первая проверка на чувствительность к лекарственным препаратам была проведена только 20 февраля 2007 г., то есть, более, чем через два года после его задержания. Она показала, что он был устойчив к медикаментам, которыми его лечили всё это время.

122.  Заявитель также утверждал, что лечении его туберкулёза были перерывы во время его временного содержания в Киевском, Днепропетровском и Одесском СИЗО. Кроме того, даже в Симферопольском СИЗО и Херсонской тюрьме его лечение прерывалось в течение каждых выходных или общественных праздников.

123.  Правительство утверждало, что заявитель находился под постоянным медицинским наблюдением и получал надлежащий медицинский уход во время содержания под стражей. Оно утверждало, что тюрьма, в которую заявителя перевели для отбывания приговора, обладала статусом специализированной туберкулёзной больницы.

124.  Правительство обратило внимание Суда на тот факт, что заявитель страдал от туберкулёза и других болезней задолго до его задержания. Оно также утверждало, что он не проходил какое-либо лечение по своей инициативе на свободе.

125.  Заявитель оспорил вышеуказанное утверждение правительства и ссылался на своё лечение в Запорожском областном туберкулёзном диспансере с ноября 2001 г. до апреля 2002 г. (см. пункты 46-49 выше).

126.  Дальше правительство утверждало, что, вопреки утверждениям заявителя, он прошёл свою первую проверку на чувствительность к лекарственным препаратам во время его содержания в Симферопольском СИЗО. Правительство в этой связи ссылалось на письмо должностного лица Государственного Департамента по вопросам исполнения наказаний от 8 сентября 2005 г. (см. пункт 59 выше). Заявитель, в свою очередь, оспорил достоверность этого утверждения, так как оно не подкреплялось какими-либо документами.

127.  Правительство также отметило, что заявитель отказывался от медицинских обследований или лечения в ряде случаев (см. пункты 71-73 и 76 выше). Заявитель сообщил в ответ, что это был его протест против ненадлежащего медицинского обслуживания, предоставляемого во время содержания под стражей.

(b)  Оценка Суда

(i)  Общие принципы

128.  Суд подчёркивал в ряде случаев, что здоровье задержанных следовало надлежащим образом охранять (см. Kudła, цит. выше, § 94).

129.  «Надлежащий образ» медицинского обслуживания является элементом, который сложнее всего определить. Суд настаивал, в частности, что власти должны обеспечить оперативное и точное определение диагноза и лечения, и чтобы – при необходимости из-за характера медицинского состояния контроль был регулярным и систематическим, и включал всеобъемлющую терапевтическую стратегию, нацеленную на успешное излечение проблем со здоровьем задержанного или предотвращение их усугубления. Суд также напомнил, что медицинское лечение в рамках тюремных возможностей должно быть надлежащим и соответствовать качеству лечения, которое государственные власти обязались обеспечивать всему населению. Тем не менее, это не значит, что каждому задержанному следует обеспечивать такой же уровень медицинского лечения, который доступен в лучших здравоохранительных учреждениях за пределами тюрьмы (см. Reshetnyak v. Russia, № 56027/10, § 84, 8 января 2013, с дальнейшими ссылками на прецедентное право).

130.  При оценке адекватности медицинского лечения туберкулёза у задержанных Суд придавал особое значение ранней проверке на устойчивость к лекарственным препаратам, и осуждал задержки в назначении и проведении такой проверки на начальных стадиях процесса диагностики (см. Gladkiy v. Russia, № 3242/03, § 93, 21 декабря 2010 г., Makharadze and Sikharulidze v. Georgia, № 35254/07, § 90, 22 ноября 2011, и Kushnir v. Ukraine, № 42184/09, § 146, 11 декабря 2014).

131.  Суд также счёл невозможность властей обеспечить регулярную, бесперебойную поставку важных противотуберкулёзных лекарств пациентам ключевым фактором в неэффективности лечения туберкулёза (см. Reshetnyak, цит. выше, § 87).

(ii)  Применение вышеуказанных принципов в настоящем деле

132.  Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Суд отмечает, что власти знали о долгой истории туберкулёзной инфекции заявителя с начала его содержания под стражей. Соответственно, они были обязаны обеспечить его надлежащее лечение.

133.  Суд отмечает, что, как отмечено правительством, заявитель сам не вёл себя прилежно при лечении туберкулёза на свободе (см. пункты 47 и 49 выше). Эти обстоятельства, однако, не освобождают власти от охраны его благополучия во время содержания под стражей.

134.  Представляется, что заявителю вовсе не предоставлялось какое-либо лечение во время его содержания под стражей в Симферопольском ИВС (с 25 сентября до 26 октября и с 4 до 19 ноября 2004 г.). Начальник ИВС признал эту проблему, довёл её до сведения прокурора и попросил о переводе заявителя в туберкулёзный диспансер, но его просьба осталась без последующих действий (см. пункты 53 и 56 выше).

135.  Суд отмечает, что заявителю были назначены и выдавались антибактериальные лекарства первой линии во время его стационарной судебно-психиатрической экспертизы с 26 октября до 4 ноября 2004 г., и впоследствии, после его перевода в Симферопольский СИЗО, начиная с 19 ноября 2004 г. (см., в частности, пункты 54 и 57 выше).

136.  В отсутствие какой-либо информации от правительства о медицинском обслуживании, предоставленном заявителю в течение нескольких периодов его содержания под стражей в Днепропетровском, Киевском и Одесском СИЗО (продолжительностью от 6 до 10 дней в 2006 г.), Суд считает достоверным утверждение заявителя о том, что его противотуберкулёзное лечение прерывалось на эти периоды.

137.  Суд также принимает во внимание спор между сторонами в отношении времени первой проверки на устойчивость к лекарственным препаратам, пройденной заявителем. По словам правительства, она имела место в неустановленный день в 2005 г., тогда как заявитель утверждал, что такая проверка была проведена только 20 февраля 2007 г.. Единственным документом в поддержку версии правительства является письмо должностного лица исправительного учреждения от 8 сентября 2005 г., которое суммарно ссылалось на данный вопрос (см. пункт 59 выше). В то же время, первое упоминание проверки на устойчивость к лекарственным препаратам в медицинской карте заявителя датируется 20 февраля 2007 г. Поэтому Суд считает, что рассматриваемая проверка заявителя в первый раз имела место в последний упомянутый день.

138.  Принимая во внимание долгую историю туберкулёзной болезни заявителя до его содержания под стражей, было жизненно важно при первой же возможности определить, выработал ли он устойчивость к лекарственным препаратам. Однако власти сочли необходимым провести такую проверку только спустя почти два с половиной года его очевидно неэффективного лечения в тюрьме.

139.  Суд отмечает, что, хотя после 20 февраля 2007 г. заявителю были назначены различные антибактериальные лекарства (к тому времени он отбывал свой приговор в течение более трёх месяцев в Херсонской тюрьме № 61, специализирующейся на медицинском лечении туберкулёза), его последующее лечение не принесло каких-либо позитивных результатов и его здоровье продолжало ухудшаться.

140.  На этих основаниях Суд отклоняет утверждения правительства о том, что отказ заявителя от сотрудничества подрывал эффективность его терапии. Суд отмечает, что заявитель прервал лечение в первый раз в апреле 2009 г., то есть, более, чем через четыре с половиной года после начала терапии, которая оказалась неэффективной и никак не смягчила состояние заявителя. Поэтому он считает, что решение заявителя о прерывании лечения было только законной попыткой привлечь внимание властей к плохому качеству медицинского обслуживания (см., для сравнительной ситуации, Makshakov, цит. выше, § 100).

141.  Со временем, в мае 2012 г., туберкулёзная болезнь заявителя была признана неизлечимой, и власти предложили ему только паллиативный уход, который он принял (см. пункт 80 выше).

142.  Суд считает, что серьёзная задержка с проведением проверки на устойчивость к лекарственным препаратам и несколько установленных перерывов в лечении заявителя в 2004 и 2005 г., которые были вызваны властями, должны были негативно повлиять на вероятность реального успеха в терапии заявителя.

143.  Суд считает, что это обеспечивает достаточные основания для выявления нарушения Статьи 3 Конвенции в отношении ненадлежащей медицинской помощи, предоставляемой заявителю во время содержания под стражей, без необходимости анализировать его дальнейшие жалобы в отношении других вопросов, связанных со здоровьем.

III. ДРУГИЕ ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ НАРУШЕНИЯ КОНВЕНЦИИ

144.  Заявитель жаловался в соответствии со Статьёй 3 Конвенции, что с ним жестоко обращалась полиция после его ареста. Он также жаловался в соответствии с тем же положением, что тюремные охранники жестоко обращались с ним и унижали его в ряде случаев. Заявитель также жаловался, что его арест и досудебное содержание под стражей противоречили Статье 5 §§ 1 (c), 2, 3 и 4 Конвенции. Он также жаловался в соответствии со статьёй 5 § 1 (a), что его содержание под стражей после осуждения было незаконным. Заявитель также жаловался в соответствии со Статьёй 6 §§ 1, 2 и 3, а также Статьёй 13 Конвенции, что уголовный процесс в его отношении был несправедливым, что он не совершал оспариваемые уголовные преступления, что суды неправильно поняли факты и неправильно применили закон, что они не обеспечили осуществление его права на юридическую помощь, а также его право изучить материалы дела и вызвать свидетелей. Он также жаловался в соответствии со Статьёй 8 Конвенции, что полиция, как представляется, прослушивала его телефон до его ареста. Опираясь на статью 14 Конвенции и Статью 1 Протокола № 12, заявитель жаловался, что он подвергался дискриминационному обращению со стороны властей на основании его болезней. Он также жаловался на нарушение Статьи 17 Конвенции, утверждая, что правоохранительные органы злоупотребляли своими полномочиями. Заявитель также жаловался, что Верховный Суд не обеспечил должным образом его право подать апелляцию, предусмотренное в Статье 2 Протокола № 7.

145.  В свете всех материалов в своём распоряжении и в той мере, в какой обжалуемые вопросы находятся в его компетенции, Суд считает, что они не раскрывают какие-либо нарушения прав и свобод, закреплённых в Конвенции или Протоколах к ней. Отсюда следует, что эта часть заявления должна быть отклонена, как отчётливо необоснованная, в соответствии со Статьёй 35 §§ 3 (a) и 4 Конвенции.

146.  Заявитель также жаловался в соответствии со Статьёй 34 Конвенции, что администрация Симферопольского СИЗО отказалась отправить его письмо от 30 августа 2006 г. Суду, содержащее его жалобы на условия его содержания под стражей в этом СИЗО. Он также жаловался в соответствии с тем же положением, что власти не предоставили ему копии документов, которые он собирался прикрепить к форме заявления. Наконец, заявитель жаловался в соответствии со Статьёй 34 Конвенции, что администрация Симферопольского СИЗО выключала свет в камерах слишком рано, и эта практика препятствовала осуществлению его права на обращение в Суд.

147.  Принимая во внимание все материалы дела, Суд не видит каких-либо признаков нарушения права заявителя на индивидуальное обращение.

148.  Поэтому Суд приходит к выводу, что государство не нарушило свои обязательства в соответствии со Статьёй 34 Конвенции.

IV. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

149.  Статья 41 Конвенции гласит:

«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

A. Компенсация вреда

150.  Заявитель потребовал выплатить ему 100,000 евро (EUR) в качестве компенсации нематериального вреда.

151.  Правительство оспорило вышеуказанное требование, как необоснованное и чрезмерное.

152.  Суд считает, что заявитель понёс нематериальный вред по причине нарушения его прав в соответствии со Статьёй 3 Конвенции, который не может быть компенсирован простым выявлением нарушения. Принимая во внимание обстоятельства дела и вынося решение на справедливой основе, как требует Статья 41, Суд присуждает заявителю EUR 8,000 в качестве компенсации нематериального вреда, плюс любой налог, который может быть взыскан в этом отношении.

B. Компенсация расходов и издержек

153.  Заместитель не требовал возместить какие-либо расходы и издержки в дополнение к EUR 850, уже обеспеченных ему юридической помощью.

154.  Поэтому Суд ничего не присуждает в этой части.

C. Пеня

155.  Суд считает разумным, что пеня должна быть основана на предельной кредитной ставке Европейского Центрального Банка, с добавлением трёх процентных пунктов.

ПО ЭТИМ ПРИЧИНАМ СУД, ЕДИНОГЛАСНО,

1.  Провозглашает жалобы в соответствии со Статьёй 3 Конвенции о физических условиях содержания заявителя под стражей в Симферопольском ИВС, Симферопольском СИЗО, Днепропетровском СИЗО, Киевском СИЗО и Херсонской тюрьме № 61, а также об отсутствии надлежащей медицинской помощи во время его содержания под стражей, приемлемыми, и остальную часть заявления неприемлемой;

 

2.  Постановляет, что имело место нарушение Статьи 3 Конвенции в отношении плохих физических условий содержания заявителя под стражей в Симферопольском ИВС, Симферопольском СИЗО, Днепропетровском СИЗО и Киевском СИЗО;

 

3.  Постановляет, что не имело место нарушение Статьи 3 Конвенции в отношении условий его содержания в Херсонской тюрьме № 61;

 

4.  Постановляет, что имело место нарушение Статьи 3 Конвенции в отношении ненадлежащей медицинской помощи, предоставленной заявителю в заключении;

 

5.  Постановляет, что государство не нарушило своё обязательство в соответствии со Статьёй 34 Конвенции;

 

6.  Постановляет

(a)  что государство-ответчик обязано выплатить заявителю, в течение трёх месяцев, EUR 8,000 (восемь тысяч евро), плюс любой налог, который может быть взыскан, в отношении компенсации нематериального вреда, конвертированные в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на дату выплаты;

(b)  что с момента истечения вышеупомянутых трёх месяцев до выплаты, на вышеуказанную сумму начисляется пеня, равная предельной кредитной ставке Европейского Центрального Банка в этот период с добавлением трёх процентных пунктов;

 

7.  Отклоняет остальную часть требований заявителя относительно компенсации.

Составлено на английском языке и провозглашено в письменном виде 6 октября 2016 г., в соответствии с правилом 77 §§ 2 и 3 Регламента Суда.

  Милан Блашко                                                                   Андрэ Потоцки
Заместитель Секретаря                                                        Председатель

Перевод Харьковской правозащитной группы

 Поділитися