В Херсоне осуждены трое милиционеров, которые средь бела дня прямо в областном управлении МВД подвергли пыткам 28-летнего парня, вызванного повесткой к следователю в качестве свидетеля по уголовному делу

Людмила Трибушная, “Факты”, Херсон:

Управление уголовного розыска УМВД Украины в Херсонской области в январе 2002 года расследовало преступления банды, возглавляемой братьями Шматько. На протяжении трех лет эта крупная и хорошо организованная криминальная группа угоняла престижные авто в Украине и Болгарии, продавая их потом по поддельным документам в Грузии. Показания Анатолия Башука вряд ли добавили бы что-нибудь к общей картине, созданной по показаниям задержанных членов группы, — к этой истории 28-летний херсонец не имел абсолютно никакого отношения. Просто один из угнанных, а потом обнаруженных в Мариуполе автомобилей принадлежал его другу и сокурснику по университету — только и всего. И тем не менее два года назад, получив повестку из милиции, Анатолий сразу же позвонил по указанному в ней телефону, даже не подозревая, чем этот звонок для него обернется.

"Садись на шпагат! Ну разве это шпагат?! — злились оперативники"

— На старый Новый год я с утра заступил на смену в ресторане "Французская кухня", где работал барменом, — рассказывает житель Херсона Анатолий Башук. — Накануне на мое имя пришла повестка из милиции с требованием явиться к следователю. Поэтому я все время звонил по указанному в ней телефону, чтобы уточнить, зачем меня вызывают, но трубку не снимали. Дозвониться удалось где-то в обед. Сказал, что нахожусь на работе и отпроситься не могу, а в ответ услышал: "Мы сами за тобой приедем".

И приехали. Два человека в штатском, представившись оперативниками, обратились к хозяйке заведения с просьбой отпустить бармена. Ненадолго, подчеркнули. Анатолий даже переодеваться не стал, снял только бабочку. А через 20 минут он уже валялся на полу одного из служебных кабинетов на третьем этаже в областном управлении внутренних дел, избиваемый тремя милиционерами.

— Кто такой Кабан? Знаешь такого?

– Нет.

После каждого "нет" на Анатолия обрушивался град ударов, а список фамилий, которые он якобы должен знать, казалось, не имел конца.

— Ну хоть Виктора Ивановича вспомнишь? — допытывались оперативники.

— Не знаю, — стоял на своем Башук.

— Ты посмотри! Он не знает Виктора Ивановича! Да это же я! А ведь я тебе представился, когда ты только сюда вошел!

Вот так они знакомились. Анатолий, оглушенный ударами по голове, не сразу и догадался, чего от него хотят. Это уже потом сообразил, когда напрямик спросили: "Ты угнал машину своего друга? Ах, водить не умеешь? Ну, значит, наводчиком был". Упрямство Башука злило оперативников. Один из них схватил бармена за ноздри, откинул назад его голову и плюнул в рот.

— Сядь на шпагат! — командовали милиционеры. — Это разве шпагат?!

Впервые в жизни Анатолий пожалел, что не занимался гимнастикой. Впрочем, когда руки в наручниках заведены за спину, трудно прикидываться спортсменом. На шпагат его все же усадили и стали бить в пах носками ботинок.

— От жутчайшей боли я истерически закричал, — рассказывает Анатолий. "Чего орешь, как резаный? — возмущались мои мучители. — Тебя на улице слышно! Совсем ничего не соображаешь?"

Неизвестно, был ли крик человека, подвергаемого пыткам, слышен на улице, но в здании УВД, где днем обычно бывает немало служивого люду, хоть кто-то должен был полюбопытствовать, что же происходит за дверью кабинета №304, откуда несутся истошные вопли. Но нет, крики не вызвали абсолютно никакого интереса у правоохранителей.

— В кабинет, где меня пытали трое оперов, — утверждает Башук, — заходили люди в форме. Они никак не реагировали на происходящее. Потом Виктор Иванович закрыл дверь изнутри на ключ, и со мной продолжали "работать" — по очереди били кулаками по ушам. По первому образованию я медик, поэтому сильно опасался, как бы не перебили барабанные перепонки. Мучения мои закончились внезапно — двое из трех милиционеров ушли на совещание, старший бросил при этом своему подчиненному: "Пусть немножко передохнет".

"Не мешайте нам работать"

— Сын обычно с работы приходил поздно, часам к одиннадцати вечера, — рассказывает мама Анатолия Анна Захаровна. — Но мы с мужем всегда ждали его и спать не ложились. В полночь, встревоженные, позвонили в ресторан, трубку взял сторож и сказал, что все ушли. До утра мы не сомкнули глаз. Толик не мог, не предупредив, где-то загулять. Значит, произошло несчастье. А утром в ресторане нам сказали, что накануне вечером не могли закрыть заведение — ключ от товарного холодильника был в кармашке Толиной жилетки. Пришлось хозяйке звонить в УВД, искать оперов, увозивших бармена, и те вечером привезли ключ, сообщив, что Башук еще у них.

Анна Захаровна бросилась звонить по телефону, который предусмотрительно списала с милицейской повестки.

— Я набирала тот номер десятки раз, но со мной не хотели разговаривать, — сокрушается женщина. — Из трубки всякий раз доносилось: "Не мешайте работать!" Если бы я тогда знала, как они там работают!

Толя просил оперов, чтобы ему разрешили позвонить родителям, но в ответ эму заявили: "Здесь тебе не диспетчерская!"

"Милиция так поработала со свидетелями, что даже невеста нашего сына стала давать показания в пользу силовиков".

Рабочий день заканчивался, а Толик, несмотря на пытки, никаких преступлений на себя не брал. Ну не отпускать же его домой! Милиционеры тоже торопились к семьям, поэтому около 19.00 составили рапорт, в котором черным по белому было написано, что Башук задержан ими прямо на улице в шесть часов вечера, — он-де ругался матом, цеплялся к прохожим и на замечания не реагировал. Этот "документ" позволил оперативникам определить несговорчивого свидетеля на ночлег в комнату админнаказаний Суворовского РОВД.

"Мы сами за ним завтра приедем, — предупредили они дежурного сержанта. — Он нам еще нужен по уголовному делу".

На следующий день Башука отвезли в суд, где он был оштрафован на полсотни гривен как... нарушитель общественного порядка(!), и только после этого Анатолий, с которого предусмотрительно взяли расписку в том, что он... не имеет никаких претензий к милиции(!!), был наконец доставлен к следователю. После десятиминутной беседы тот его отпустил.

— Толя пришел домой ни живой ни мертвый, — рассказывает Анна Захаровна. — Садись, сынок, говорю ему. А он мне: "Мама, я не могу ни сесть ни лечь". Мы вызвали скорую. Когда Толик снял брюки, врач потерял дар речи, увидев сплошное синее месиво. На следующий день нашего сына прооперировали. Разрыв яичка, сотрясение мозга, многочисленные ушибы мягких тканей, гематомы — вот далеко не полный перечень увечий. Уши Толика почернели, как земля.

Родители Анатолия обратились с заявлениями в СБУ, прокуратуру, была создана оперативно-следственная группа для раскрытия этого преступления. В пытках заявители обвиняли троих милиционеров: оперуполномоченного оперативно-поискового отдела при управлении угрозыска УМВД Украины в Херсонской области 23-летнего Виктора С., 26-летнего опера из областного УБОПа Эдуарда С., и их руководителя, того самого Виктора Ивановича, 34-летнего майора, который, кстати, через две недели после ЧП, как раз когда шла проверка заявлений, получил повышение: был назначен первым заместителем начальника Херсонского горотдела милиции. Следует ли говорить, что областное УВД провело служебную проверку и никакого криминала в действиях троих оперативников не нашло.

— Я встречалась с милицейским руководством области, — вздыхает Анна Захаровна, — мне говорили, что верят своим людям, а моего сына называли лжецом.

Сначала обвиняемых было двое — молодые оперативники.

— Следователи убеждали меня, что Виктора Ивановича привлечь к ответственности невозможно, — объясняет Анатолий. — Мол, если буду настаивать на его наказании, то сам, чего доброго, на нары загремлю: оговор пришьют. И это же не кто-то там, пугал, а сама милиция!

Между тем 28 декабря 2002 года судья Суворовского районного суда Херсона Владимир Званчук выносит постановление о направлении дела на дополнительное расследование, и одна из мотиваций такого решения — непривлечение к ответственности всех виновных. Апелляционный суд это постановление отменил, а вот Верховный суд Украины оставил в силе. Так на скамье подсудимых рядом с подчиненными оказался их непосредственный руководитель. Хотя "на скамье" — выражение условное, ни один из подозреваемых до вынесения приговора под стражу взят не был.

— Когда Толика били, — вступает в разговор Башук-старший, — он, наивный, в надежде, что пытки прекратят, сказал своим мучителям, что у него поломаны ребра. Мол, ездил к невесте в Никополь и там встрял в уличную драку. Он действительно ездил к невесте, но про увечья выдумал, чтобы пожалели и не так били. Чего он только им не говорил: у меня, дескать, астма, могу задохнуться и умереть прямо тут, в вашем кабинете, да разве их прошибешь? Однако за никопольскую версию милиция зубами вцепилась. И на суде опера твердили в один голос: истца избили в Никополе хулиганы. Херсонские правоохранители отрядили туда немалые силы, поэтому... нашлись лжесвидетели тамошней(!) уличной драки! Да что свидетели — даже невеста Толика стала на сторону обвиняемых, заявив в суде, будто при интимной близости жених жаловался на боли в паху! Но эти выдумки суд отмел начисто: судмедэкспертиза установила, что разрыв яичка — увечье, причиненное за день, максимум за два дня до операции, когда Толя был в Херсоне.

"Хотя милиционеры и наказаны, мы из зала суда ушли с болью в душе"

Изучив три толстенных тома судебного дела по обвинению милиционеров, я, признаться, так и не смогла уяснить, зачем оперативники покалечили Башука, ведь у органов дознания и следствия уже был к тому времени ответ на вопрос, кто на самом деле угнал машину его друга. В приговоре суда, правда, некий свет на это темное обстоятельство все же пролит. Подсудимые, сказано в нем, действовали в личных интересах — по карьеристским мотивам. Почему в милиции юристы, окончившие Национальную академию внутренних дел (а двое из троих осужденных — выпускники этой академии), предпочитают делать карьеру и расти по службе, увеча законопослушных граждан, случайно попавших в их поле зрения, — это разговор отдельный.

— Хотя суд приговорил молодых оперативников к семи годам лишения свободы каждого, а майора лишили свободы на 5 лет и 6 месяцев, в наших душах нет удовлетворения, — в один голос твердят родители Анатолия. — И не потому, что мало им дали, нет. Нам, поверьте, жалко молодых ребят, погубивших свои карьеры, свои судьбы. Дело в другом. Если бы вы видели, что творилось в зале суда во время слушаний! Поддержать товарищей приходили огромные толпы милиционеров. Выгораживало изо всех сил подсудимых и начальство. Представитель УВД постоянно твердил в суде, что материальных убытков действия оперов никому не причинили, выводы о возможной, в будущем, бездетности Толика делать рано, поэтому дело следует немедленно прекратить. К тому же подсудимые вели себя вызывающе, до последней минуты надеясь, что их "не сдадут", где-то там, в верхах, сильные мира сего договорятся и суд их оправдает. Вся эта атмосфера говорит о том, что осужденных никто в местной милиции не осуждает. Наверное, пускать в дело кулаки в кабинетах — обычная практика. После всего пережитого у нас сложилось именно такое впечатление. А вы удивляетесь, почему никто в огромном здании УВД не поспешил на помощь человеку, которого истязали и он кричал не своим голосом от боли! И еще. Подчиненные избивают свидетеля, которого им поручили доставить к следователю, вместе со своим шефом. Академии академиями, а на практике такой вот Виктор Иванович показывает молодым, как нужно работать в милиции. Этот майор, на наш взгляд, больше своих подчиненных виноват в дискредитации органов внутренних дел, а вот привлечь его к ответственности оказалось гораздо сложнее, чем оперативников.

— Наш сын не сможет теперь иметь детей, — с болью продолжают родители, — его судьбу искалечили, но никто из его мучителей даже не извинился! Не извинилось милицейское начальство, называвшее Толика лжецом. Более того, когда в зале суда прозвучал приговор и на подсудимых надели наручники, знаете, что мы услышали в свой адрес? "Вы теперь не жильцы на этом свете". Кстати, к нам много раз приходили родители одного из подсудимых, хотели договориться "по-хорошему", как они это называли. У нас к ним был один вопрос: "А что говорит ваш сын? Зачем он мучил Толю?" — "Наш сын никого не бил", — упрямо стояли на своем мама и папа оперативника. А нет признания вины, значит, нет и раскаяния, так? И все же прозвучавший в нашем городе приговор, может быть, хоть других милиционеров заставит подумать, прежде чем опустить тяжелый кулак на чью-то невинную голову.

Суд решил взыскать из Госказначейства Украины в пользу потерпевшего 5 000 гривен в качестве возмещения причиненного ему вреда, а с УМВД Украины в Херсонской области — 11 268 гривен компенсации за материальный ущерб и 10 000 гривен за моральные страдания.

P.S. По просьбе пострадавшего, его фамилия в публикации изменена.

(«Факты и комментарии», 28 апреля 2004 г.)

***

Сергей Яновский:

Глухие слухи о пытках в херсонской милиции годами разбивались о столь же «глухую» оборону руководителей местных правоохранительных органов. Они неизменно заявляли, что жалобы на применение недозволенных методов следствия — всего лишь жалкие потуги махровых уголовников выгородить себя. Ведь, как известно, лучший способ защиты — нападение.

Поэтому приговор местного суда Суворовского района Херсона грянул громом с ясного неба «безоблачной» отчетности.

Двух экс-офицеров УМВД в Херсонской области (еще в процессе следствия они подали рапорты о добровольной отставке) приговорили к 7, а третьего — к 5,5 годам лишения свободы с конфискацией личного имущества и лишением права занимать какие-либо должности в правоохранительных органах.

Когда на следующий день после пребывания в милиции бармен херсонского кафе «Китайская кухня» вышел на работу, директор кафе ужаснулась: подчиненный был весь в синяках и едва держался на ногах.

По факту нанесения телесных повреждений средней тяжести областная прокуратура возбудила в отношении оперативников уголовное дело.

«Обвиняемые исправно являлись на допрос к следователю, однако отрицали свое участие в избиении потерпевшего. Тем не менее, версия о том, что гражданина покалечили в ходе бытовой драки. При проверке «рассыпалась». Сожительница работника кафе подтвердила: до того, как ее будущий муж побывал в милиции, на его теле она не заметила ссадин, и в интимной жизни у них все было нормально. Работники кафе тоже дали подобные показания. Отыскался и сосед по камере в изоляторе временного содержания, который видел избитого и слышал его жалобы на оперативников», — комментирует старший прокурор отдела Херсонской областной прокуратуры Ирина Гришко, поддерживавшая на процессе обвинение.

А что же милиция? Какое наказание понесли руководители скорых на кулачную расправу офицеров? О результатах служебного расследования нашему корреспонденту удалось узнать лишь то, что письменных и устных поручений пытать задержанного оперуполномоченным никто не давал — это установлено точно.

«Как заместитель начальника областного УМВД я, конечно же, имею сведения о состоявшемся суде над бывшими офицерами милиции. Однако суд частных определений о должностных упущениях в наш адрес не присылал. Следовательно, высшая правовая инстанция считает: в том, что случилось, виновны осужденные и никто кроме», — сказал подполковник милиции Евгений Корнишев.

За все годы украинской независимости на Херсонщине это первый случай, когда офицеров УМВД области приговорили к реальным срокам лишения свободы именно за применение пыток.