Судный день
Произошедшее в Минске 25 марта, в день празднования 90-й годовщины создания Белорусской Народной Республики, напоминает хорошо срежиссированную провокацию. Разрешив сбор митингующих на площади возле Академии Наук и, в то же время, перекрыв проспект Независимости, по которому участники акции могли пройти к месту сбора, власть сама спровоцировала столкновения.
Люди, двигавшиеся поодиночке и небольшими группами к Академии Наук, в районе площади Якуба Коласа наткнулись на милицейский кордон, преградивший им дорогу по проспекту Независимости. За 15 минут возле кордона собралось несколько сотен людей, желающих принять участие в разрешенной властями акции и недоумевающих, почему им не дают возможности пройти. Начался стихийный митинг. В 18:15 из арки дома № 48 по проспекту Независимости вышли бойцы спецподразделения милиции и перегородили людям пути к отступлению. Как утверждают очевидцы, сотрудникам ГАИ было запрещено перекрывать движение по проспекту и, зажатые с двух сторон бойцами СОБРа, притиснутые к стене жилого дома демонстранты оказались в ловушке.
Для «восстановления правопорядка» СОБРовцам потребовалось не более 20 минут. По команде, одетые в бронежилеты спецназовцы стали сжимать кольцо. Манифестантам даже не было предложено покинуть площадь. Омоновцы принялись избивать окруженных людей и «паковать» их в спецмашины. По словам очевидцев, место столкновения было буквально залито кровью, более 20 человек получили вывихи, переломы ребер и конечностей, сотрясения мозга. Акция была подавлена с беспрецедентной жестокостью: Минск впервые наблюдал, как ГАИшники били демонстрантов жезлами, и впервые при разгоне демонстрации милиция сталкивала граждан во вход станции метро.
106 человек были задержаны и провели ночь в районных отделениях милиции. Кроме активистов оппозиции, избиты и задержаны были и случайные прохожие, оказавшиеся в тот момент рядом с митингующими, и несколько журналистов, в том числе и съемочная группа литовского телевидения. Литовцы были освобождены в тот же день, но только после того, как были уничтожены все записи, сделанные ими во время этой «зачистки».
До конца непонятными остаются мотивы такого жестокого подавления мирного протеста. Акции оппозиции, несмотря на свою массовость, как правило, проходят достаточно спокойно. Так и 25 марта на площади возле Академии Наук собралось около 4 тысяч человек. Было не по-весеннему холодно, шел снег, но митингующие оставались возле Академии полтора часа, пока милиция не потребовала очистить площадь и продолжить движение по согласованному с мэрией маршруту. В районе митинга не было заметно сколько-нибудь серьезного милицейского патрулирования. Никто не пытался препятствовать проведению митинга. Создавалось впечатление, что власти решили попросту проигнорировать акцию, полагая, что работу милиции сделает погода. Всё было мирно, и участники акции были шокированы, узнав, о произошедшем всего в двух кварталах от них.
Так зачем же это было нужно властям? Была ли это демонстрация силы политическим оппонентам? Шантаж Европы? Шаг навстречу России? Или просто учение для милицейского спецназа? Впрочем, знакомые белорусы предостерегали меня от поиска логики в действиях их властей.
26 марта в четырех районных судах белорусской столицы рассматривались дела задержанных накануне участников акции протеста. Вызвавшись помочь знакомым минским правозащитникам, я в качестве наблюдателя присутствовал во время слушания дел нескольких задержанных в суде Заводского района. То, что я увидел там, полностью перевернуло мое представление о правосудии. Я совершенно отчетливо понял, что в Беларуси просто быть диссидентом и почти невозможно быть эффективным правозащитником. В этой стране попросту нет независимой судебной системы. Суд над оппонентами режима, как правило, представляет собой откровенный, бездарный фарс. Его заказной характер не скрывается даже в присутствии адвокатов и наблюдателей.
Впрочем, независимой адвокатуры в Беларуси тоже практически нет – практиковать могут только адвокаты, входящие в адвокатские коллегии, контролируемые властью. Неугодным грозит исключение из коллегии, означающее конец карьеры. Защищать «политических» берутся только самые отчаянные из них. Но даже самая безупречная линия защиты не гарантирует адвокату оправдание его клиента – если судье «настоятельно рекомендовано» наказать какого-либо активиста, то самое большее, на что может рассчитывать защитник – замена ареста денежным штрафом (в среднем около 500 долларов).
Поступить по совести и для судьи тоже значит распрощаться с карьерой. По словам белорусских коллег, если вам удастся расположить к себе судью, он, еще до начала слушаний может сообщить вам будущие сроки ареста любого из обвиняемых.
Но, даже понимая как малы шансы, правозащитники пытаются сделать всё возможное, задействуя тех немногих отважных адвокатов, консультируя задержанных прямо в коридорах суда, принося приговоренным хоть какой-то минимум продуктов и теплых вещей, которые могут понадобиться во время «отсидки». И эти усилия не так бесполезны, как может показаться на первый взгляд – благодаря им судьи начинают, по крайней мере, сомневаться. С удивлением для себя они узнают о правах граждан, записанных в конституции республики, об ООНовском «Пакте о гражданских и политических правах», соблюдение которого Беларусь гарантировала мировому сообществу. Всё это сильно расшатывает представление белорусских судей о смысле и принципах их профессии, и, со временем, приведет к ситуации, когда судьи попросту откажутся выносить нужные властям решения.
Заводским районным судом 26 марта было рассмотрено 18 административных исков к задержанным накануне активистам оппозиции. В качестве свидетелей в процессах выступали милиционеры, «предупредившие беспорядки» вечером 25 марта. Да, именно те, кого обвиняли в жестоком избиении демонстрантов и давали «правдивые» показания против избитых. Именно им и были склонны верить судьи. «Свидетели» распределялись своими командирами прямо в коридорах суда. По алфавиту. Это когда, например, лейтенанты Годлевский и Гончаров свидетельствуют во всех делах обвиняемых, рассматриваемых в кабинете № 22, а сержанты Заровский и Запечанка – в кабинете № 24. И так далее.
Причем, были вызваны не милиционеры из «группы извлечения», а труженики «группы приема» – те, кому первым передавали выволоченных из оцепления демонстрантов. Почему? Могу предположить, что начальство просто побоялось командировать в суды переутомившихся бойцов. Как ни крути, а избиение граждан своей страны – в т.ч. женщин и пожилых людей – это таки стресс. И если после стресса, вместо законного отгула, бойца направить в суд для дачи показаний, то это чревато нервным срывом, а в некоторых случаях даже полной утратой профпригодности. И надо признать, что на лицах некоторых «свидетелей» отчетливо читались растерянность и стыд от необходимости принимать участие в происходящем.
Обвиняемый по первому делу, в котором мне довелось выступить наблюдателем, студент четвертого курса БГУ утверждал, что находился в районе площади Якуба Коласа не с целью участия в акции, а для встречи с другом. Во время задержания у него не обнаружили ни символики, ни каких-либо других предметов, свидетельствующих о «преступных намерениях» (наверное, именно благодаря этому он отделался только одним «профилактическим» ударом в голову). Оба свидетеля-милиционера простодушно заявили, что не видели, как и почему группа изъятия задержала этого гражданина. Свидетели были так же простодушны и немногословны, как боксер из известного анекдота. Судье пришлось приложить некоторые усилия, чтобы получить более-менее «правильные» ответы.
Я был совершенно уверен в оправдательном приговоре – суд не располагал доказательствами активного участия обвиняемого в акции протеста. Я не мог поверить своим ушам, слушая зачитываемое судьей решение. В нем свидетели уже утверждали, что этот молодой человек вёл себя агрессивно и выкрикивал антиобщественные лозунги «Ганьба!» и «Живе Беларусь!». За что и был приговорен к пяти суткам административного ареста. Позже я понял, что решения отличаются только фамилиями обвиняемых (даже ФИО свидетелей часто кочевали из документа в документ), фамилией судьи и несущественно разнятся мерой наказания. А уж протоколы о задержании и вовсе отличались только фамилиями задержанных.
Очень впечатлило поведение адвокатов по назначению. Один из них на моих глазах сперва долго пытался убедить обвиняемого в том, что ему вообще не нужны адвокатские услуги, а после, во время слушания вел себя, если и не как прокурор, то, по меньшей мере, как следователь – всё время пытаясь своими вопросами завести своего клиента в тупик.
Впрочем, шок испытываешь только после первого судебного решения. После нескольких слушаний, вдруг ловишь себя на мысли, что уже знаешь результаты всех последующих и воспринимаешь этот театр абсурда как нечто само собой разумеющееся.
В тот день через «конвейер правосудия» было пропущено 75 человек. Большинство из них были приговорены к уплате денежных штрафов, общая сумма которых составила около 40 миллионов рублей («В стране кризис, – отшучиваются сами активисты, – Луке нужны деньги на посевную»). 26 человек отбывают арест от 5 до 15 суток. Дела двух журналистов были отправлены на повторное рассмотрение. Оправдан был только один из пострадавших – благодаря его матери, принесшей билеты в филармонию и сумевшей таким образом доказать, что её сын оказался в том злополучном месте не с целью участия в шествии.
В суде Заводского района белорусской столицы в тот день вместе с нами находился и известный белорусский оппозиционер, лидер движения «За свабоду» Александр Милинкевич. Вместе со своей супругой он пришел, чтобы выступить свидетелем в деле задержанного накануне журналиста газеты «Наша нива» Андрея Ленкевича. Мне удалось задать Александру Владимировичу несколько вопросов.
Предлагаю вам отрывок этой беседы:
К.Р.: Почему подобная ситуация стала возможной? Можно ли было предупредить диктатуру?
А.М.: Я абсолютно искренне считаю, что за свободу нужно бороться всегда. Даже в демократической стране. Считать, что свобода дана свыше и продлится всегда – неправильно. 14 лет назад белорусы поверили талантливому популисту, использовавшему тяжелый переходный период и растерянность общества для прихода к власти. И сейчас мы расплачиваемся за ту наивность и ностальгию по прошлому, за желание вернуть советские времена...
К.Р.: Но ведь многих белорусов устраивает сегодняшняя ситуация?
А.М.: Да, до недавнего времени у нас были сравнительно неплохие экономические условия. Инертная, немодернизированная экономика долгое время держалась за счет российских энергоносителей. Сейчас ситуация меняется: инвестиционный климат худший в Европе, оборудование устаревает, то, что покупаем, не можем продать, газ дорожает и будет дорожать. А к реальной экономике мы не готовы. Первыми это почувствовали студенты и пожилые люди, долгое время бывшие главной опорой президента. Сейчас им полностью отменены льготы. Недовольство растет. Пока это «кухонное» недовольство, большинство еще боится выступать открыто. Но колесо истории крутится неумолимо, и у Лукашенко больше не будет возможности заниматься социальным подкупом...
К.Р.: Поворот колеса истории может быть очень долгим...
А.М.: Согласен. Никто не знает когда это произойдет. Но, думаю, это зависит в первую очередь от нас самих, от изменения нашего менталитета. От осознания того, что никто не сделает этого за нас, свое общество мы должны строить сами. Нужно думать и анализировать: почему мы так живем? как живут другие? Информационная изоляция серьезно влияет на людей – многие верят государственной пропаганде и считают, что мы действительно самая процветающая страна в Европе...
Возможно, мы победим и быстро, но для того, чтобы серьезно изменить страну, нужны изменения в головах, изменение менталитета. И в этом смысле, думаю, последние 14 лет были болезненной, но добротной прививкой – уверен, что популизм уже не будет воспринят обществом...
К.Р.: Что ожидает ваша политическая сила от предстоящих сентябрьских выборов?
А.М.: Выборов в Беларуси нет. Нет независимого наблюдения. Такие выборы выиграть невозможно. Зная об этом, мы и не ставим такой цели. Мы используем выборы как еще одну возможность прийти к людям, поддержать, показать альтернативу, помочь побороть страх. В условиях диктатуры выборы ничего не решают. Всё, скорее всего, решит «улица», как это было в Сербии, как это было у вас...
К.Р.: Но для этого ведь в обществе должна созреть определенная «критическая масса»?
А.М.: Да, и она зреет. И наш успех сейчас сильно зависит от социальных и политических успехов Украины. Думаю, что украинцам, наверное, даже трудно понять, насколько это взаимосвязано. И европейцы, и мы поверили в успех Оранжевой революции, и надеемся, что вам удастся сплотиться и преодолеть все стоящие перед вами трудности...
См. также: