Помнить о Голодоморе
Голод на Украине, устроенный Советами: 75 лет спустя
В этом году отмечается 75-летие одного из самых мрачных эпизодов в истории Советского Союза: великого голода, который украинцы называют Голодомором, что означает ’истребление голодом’. Эта катастрофа, приведшая к гибели от 6 до 10 миллионов людей в 1932-33 гг., во многом была продуктом советской политики. Поэтому история неизбежно становится питательной средой для ожесточенных споров.
Украина - которая наряду с Канадой и рядом других стран отмечала 23 ноября День памяти жертв Голодомора - стремится к международному признанию украинского ’геноцида’. Россия осуждает это требование, считая его эксплуатацией более масштабной трагедии в политических целях. Некоторые российские правозащитники скептически относятся к обеим позициям.
Между тем, на Западе о голоде известно мало, несмотря на усилия украинской диаспоры. Более того, у Запада есть собственная бесславная история отношения к голоду, которая начинается с его сознательного замалчивания Уолтером Дюранти (Walter Duranty), корреспондентом New York Times и лауреатом Пулитцеровской премии.
В конце 1980-х о голоде заговорили вновь, благодаря книге Роберта Конквеста (Robert Conquest) ’Жатва скорби. Советская коллективизация и террор голодом’ (Harvest of Sorrow: Soviet Collectivization and the Terror-Famine, 1987) и документальному фильму ’Жатва отчаяния’ (Harvest of Despair), показанному в Соединенных Штатах и Канаде. Левые немедленно дали отпор. Советолог-ревизионист Дж. Арч Гетти (J. Arch Getty) обвинил Конквеста в том, что он воспроизводит пропаганду ’националистов-эмигрантов’. А в январе 1988 г. в Village Voice было опубликовано длинное эссе Джеффа Коплона (Jeff Coplon) - сегодня он пишущий редактор журнала New York - под заголовком ’В поисках советского Холокоста: голод 55-летней давности питает правых’ (In Search of a Soviet Holocaust: A 55-Year-Old Famine Feeds the Right). Коплон иронизировал над ’господствующей модой антисталинизма’ и считал абсурдной идею о том, что голод был устроен коммунистическим режимом. По его словам, разговоры об этом были призваны оправдать американский империализм и обелить сотрудничество украинцев с нацистами.
Однако в то время, когда Коплон писал свое эссе, советский режим доживал последние дни. Частичное открытие советских архивов показало, в какой степени Сталин и его приспешники сознательно пользовались голодом, чтобы наказать сопротивлявшихся и вынудить крестьянство к подчинению. Среди находок был приказ самого Сталина оцеплять голодающие села и хватать крестьян, пытающихся бежать в поисках еды. Постсоветское руководство как России, так и Украины было готово к признанию террора голодом, однако вскоре возникли разногласия по поводу того, был ли это геноцид украинцев или каток, проехавший по всем без разбора.
Украино-российские отношения начали портиться после ’оранжевой революции’ конца 2004 г. При Владимире Путине Россия все больше скатывалась к авторитаризму и антизападному национализму, в то время, как Украина под руководством президента Ющенко стремилась к более тесным связям с Западом. Если в России начали отыскивать и подчеркивать позитивные аспекты советского прошлого, то Ющенко пропагандировал образ Украины в советскую эпоху как порабощенной страны под чужим сапогом.
В ноябре 2006 г. украинский парламент принял закон, объявляющий Голодомор геноцидом и запрещающий его отрицание. За этим последовала эскалация риторики; в 2007 г. российское министерство иностранных дел обвинило ’определенные политические круги’ на Украине в оскорблении памяти неукраинских жертв голода. Позже проправительственная российская пресса опубликовала десятки статей, обличающих позицию Украины по Голодомору как гнусный антироссийский заговор. В этом году президент Дмитрий Медведев отказался принять приглашение на церемонии по случаю Дня памяти жертв Голодомора в Киеве, направив раздраженное письмо, в котором осудил разговоры о ’так называемом голодоморе’ как ’безнравственную’ попытку придать националистическое звучание общей трагедии, а также прошелся по желанию Украины вступить в НАТО.
Некоторые независимые российские комментаторы обвиняют оба правительства в политических играх. Так, санкт-петербургский ученый Кирилл Александров в своей статье, опубликованной на сайте Gazeta.ru 17 ноября, отметил, что террор голодом был не геноцидом в классическом смысле, а ’стратоцидом’ - массовым истреблением по классовому признаку, направленным на крестьянство. Однако, писал он, Кремль не может честно взглянуть в лицо этому преступлению, поскольку это противоречило бы его стремлению построить государственную идеологию, включающую в себя ’позитивный характер’ советского периода. ’К сожалению, - подытоживает Александров, - миллионные жертвы коллективизации на Украине будут использоваться лишь для политических манипуляций и создания русофобских мифов, а в России их последовательно будут предавать забвению, чтобы не допустить делегитимизации нынешней власти, не способной существовать без обращения к советской исторической традиции’.
Особо выделяется позиция журналистки Юлии Латыниной, изложенная на сайте EJ.ru. Латынина отмечает, что сталинский террор затронул каждый сегмент советского общества, однако порой выделялись особые группы - среди них украинское крестьянство в начале 1930-х. ’Сталин уничтожал крестьянство, сгоняя его в колхозы, - пишет она. - Так получилось, что самое богатое крестьянство было на Украине. Так получилось, что Сталин боялся независимости Украины и прилагал особые усилия, чтобы сломать Украину’. Сторонники украинской позиции также отрицают, что она является ’русофобской’, указывая на недвусмысленные заявления Ющенко о том, что Голодомор был преступлением советского коммунистического режима, а не русского народа.
Какая точка зрения точнее? Ученые по сей день спорят о масштабе голода и его этническом ’характере’. Один из самых активных критиков позиции украинского правительства - бывший советский диссидент Александр Бабенышев (псевдоним Сергей Максудов), а сегодня - гарвардский профессор-эмигрант, изучавший террор голодом в советские времена, когда это было политически опасно.
Никто не сомневается в том, что от голода гибли люди за пределами Украины. Считается, что примерно половина его жертв - жители Украины и российской Кубани, населенной преимущественно украинцами. Миллионы погибших также включали в себя русских крестьян и примерно треть населения Казахстана.
Также нет сомнений в том, что голод был вызван искусственно. Большинство советских крестьян сопротивлялись коллективизации, начавшейся в 1930-е гг. Когда вступление в колхозы было добровольным, в них мало кто шел, а многие вскоре выходили. Насильственная коллективизация была встречена крестьянскими восстаниями, безжалостно подавленными, а затем - безмолвным сопротивлением. Когда селяне осознали, что колхозы - это изнурительный труд на государство за рабское жалованье, многие симулировали спад производительности. В результате, не выполнялись планы по заготовке зерна, в то время, как доходы от экспорта зерна были нужны Москве для финансирования индустриализации. Тогда режим ввел в действие политику безжалостной конфискации зерна, в результате которой у крестьян не оставалось еды; во многих районах деревни, не выполнявшие план, принуждались к сдаче всего остального продовольствия.
В статьях последнего времени, рассказывающих на основе советских архивных документов о войне советского режима с крестьянством, описан сущий ад: агенты государства ходят от дома к дому, конфискуя продовольствие; жителей непокорных деревень выводят на мороз и оставляют замерзать; мужчин и женщин пытают, требуя показать спрятанные запасы продовольствия; распространяется каннибализм. Безусловно, эти ужасы происходили не только на Украине.
Не вызывает никакого сомнения тот факт, что принятое в январе 1933 г. решение Сталина о блокаде районов, пострадавших от голода, было изначально направлено против Украины и Кубани. Это подтолкнуло французского историка Николя Верта (Nicolas Werth), соавтора ’Черной книги коммунизма’, к тому, чтобы пересмотреть свое мнение о терроре голодом как об этнически нейтральной классовой войне. Выступая 18 ноября в Украинском институте Гарварда, Верт заявил, что теперь он убежден в наличии достаточных доказательств ’национальной интерпретации’ голода. По его мнению, эти доказательства включают в себя тот факт, что Голодомор совпал по времен с советской кампанией против украинского национализма, чистками и расстрелами украинских политических и культурных элит. Однако в заключение Верт горячо призвал помнить всех жертв коммунистической войны с крестьянством.
Признание Голодомора геноцидом осложнено несколькими факторами. Этнический компонент террора голодом на Украине был обусловлен не националистической враждебностью к украинцам, а параноидальным отношением Сталина к украинскому национализму и его предполагаемыми связями с Польшей. Более того, многие из тех, кто проводил политику истребления, были украинцами по национальности. Возможно, как утверждает российский историк Борис Соколов, адекватная оценка коммунистического террора требует введения новой категории: массового истребления, не мотивированного этнической враждой.
Научные и политические дебаты, несомненно, продолжатся. В сентябре американский Конгресс принял резолюцию, провозглашающую Голодомор геноцидом; месяц спустя Европейский парламент проголосовал за то, чтобы признать его ’преступлением против человечности’, но не употребил слова на букву ’г’. Между тем, похоже, что власти России вспоминают о российских жертвах террора голодом только тогда, когда им нужно опровергнуть украинские заявления о ’так называемом Голодоморе’.
Украина - которая наряду с Канадой и рядом других стран отмечала 23 ноября День памяти жертв Голодомора - стремится к международному признанию украинского ’геноцида’. Россия осуждает это требование, считая его эксплуатацией более масштабной трагедии в политических целях. Некоторые российские правозащитники скептически относятся к обеим позициям.
Между тем, на Западе о голоде известно мало, несмотря на усилия украинской диаспоры. Более того, у Запада есть собственная бесславная история отношения к голоду, которая начинается с его сознательного замалчивания Уолтером Дюранти (Walter Duranty), корреспондентом New York Times и лауреатом Пулитцеровской премии.
В конце 1980-х о голоде заговорили вновь, благодаря книге Роберта Конквеста (Robert Conquest) ’Жатва скорби. Советская коллективизация и террор голодом’ (Harvest of Sorrow: Soviet Collectivization and the Terror-Famine, 1987) и документальному фильму ’Жатва отчаяния’ (Harvest of Despair), показанному в Соединенных Штатах и Канаде. Левые немедленно дали отпор. Советолог-ревизионист Дж. Арч Гетти (J. Arch Getty) обвинил Конквеста в том, что он воспроизводит пропаганду ’националистов-эмигрантов’. А в январе 1988 г. в Village Voice было опубликовано длинное эссе Джеффа Коплона (Jeff Coplon) - сегодня он пишущий редактор журнала New York - под заголовком ’В поисках советского Холокоста: голод 55-летней давности питает правых’ (In Search of a Soviet Holocaust: A 55-Year-Old Famine Feeds the Right). Коплон иронизировал над ’господствующей модой антисталинизма’ и считал абсурдной идею о том, что голод был устроен коммунистическим режимом. По его словам, разговоры об этом были призваны оправдать американский империализм и обелить сотрудничество украинцев с нацистами.
Однако в то время, когда Коплон писал свое эссе, советский режим доживал последние дни. Частичное открытие советских архивов показало, в какой степени Сталин и его приспешники сознательно пользовались голодом, чтобы наказать сопротивлявшихся и вынудить крестьянство к подчинению. Среди находок был приказ самого Сталина оцеплять голодающие села и хватать крестьян, пытающихся бежать в поисках еды. Постсоветское руководство как России, так и Украины было готово к признанию террора голодом, однако вскоре возникли разногласия по поводу того, был ли это геноцид украинцев или каток, проехавший по всем без разбора.
Украино-российские отношения начали портиться после ’оранжевой революции’ конца 2004 г. При Владимире Путине Россия все больше скатывалась к авторитаризму и антизападному национализму, в то время, как Украина под руководством президента Ющенко стремилась к более тесным связям с Западом. Если в России начали отыскивать и подчеркивать позитивные аспекты советского прошлого, то Ющенко пропагандировал образ Украины в советскую эпоху как порабощенной страны под чужим сапогом.
В ноябре 2006 г. украинский парламент принял закон, объявляющий Голодомор геноцидом и запрещающий его отрицание. За этим последовала эскалация риторики; в 2007 г. российское министерство иностранных дел обвинило ’определенные политические круги’ на Украине в оскорблении памяти неукраинских жертв голода. Позже проправительственная российская пресса опубликовала десятки статей, обличающих позицию Украины по Голодомору как гнусный антироссийский заговор. В этом году президент Дмитрий Медведев отказался принять приглашение на церемонии по случаю Дня памяти жертв Голодомора в Киеве, направив раздраженное письмо, в котором осудил разговоры о ’так называемом голодоморе’ как ’безнравственную’ попытку придать националистическое звучание общей трагедии, а также прошелся по желанию Украины вступить в НАТО.
Некоторые независимые российские комментаторы обвиняют оба правительства в политических играх. Так, санкт-петербургский ученый Кирилл Александров в своей статье, опубликованной на сайте Gazeta.ru 17 ноября, отметил, что террор голодом был не геноцидом в классическом смысле, а ’стратоцидом’ - массовым истреблением по классовому признаку, направленным на крестьянство. Однако, писал он, Кремль не может честно взглянуть в лицо этому преступлению, поскольку это противоречило бы его стремлению построить государственную идеологию, включающую в себя ’позитивный характер’ советского периода. ’К сожалению, - подытоживает Александров, - миллионные жертвы коллективизации на Украине будут использоваться лишь для политических манипуляций и создания русофобских мифов, а в России их последовательно будут предавать забвению, чтобы не допустить делегитимизации нынешней власти, не способной существовать без обращения к советской исторической традиции’.
Особо выделяется позиция журналистки Юлии Латыниной, изложенная на сайте EJ.ru. Латынина отмечает, что сталинский террор затронул каждый сегмент советского общества, однако порой выделялись особые группы - среди них украинское крестьянство в начале 1930-х. ’Сталин уничтожал крестьянство, сгоняя его в колхозы, - пишет она. - Так получилось, что самое богатое крестьянство было на Украине. Так получилось, что Сталин боялся независимости Украины и прилагал особые усилия, чтобы сломать Украину’. Сторонники украинской позиции также отрицают, что она является ’русофобской’, указывая на недвусмысленные заявления Ющенко о том, что Голодомор был преступлением советского коммунистического режима, а не русского народа.
Какая точка зрения точнее? Ученые по сей день спорят о масштабе голода и его этническом ’характере’. Один из самых активных критиков позиции украинского правительства - бывший советский диссидент Александр Бабенышев (псевдоним Сергей Максудов), а сегодня - гарвардский профессор-эмигрант, изучавший террор голодом в советские времена, когда это было политически опасно.
Никто не сомневается в том, что от голода гибли люди за пределами Украины. Считается, что примерно половина его жертв - жители Украины и российской Кубани, населенной преимущественно украинцами. Миллионы погибших также включали в себя русских крестьян и примерно треть населения Казахстана.
Также нет сомнений в том, что голод был вызван искусственно. Большинство советских крестьян сопротивлялись коллективизации, начавшейся в 1930-е гг. Когда вступление в колхозы было добровольным, в них мало кто шел, а многие вскоре выходили. Насильственная коллективизация была встречена крестьянскими восстаниями, безжалостно подавленными, а затем - безмолвным сопротивлением. Когда селяне осознали, что колхозы - это изнурительный труд на государство за рабское жалованье, многие симулировали спад производительности. В результате, не выполнялись планы по заготовке зерна, в то время, как доходы от экспорта зерна были нужны Москве для финансирования индустриализации. Тогда режим ввел в действие политику безжалостной конфискации зерна, в результате которой у крестьян не оставалось еды; во многих районах деревни, не выполнявшие план, принуждались к сдаче всего остального продовольствия.
В статьях последнего времени, рассказывающих на основе советских архивных документов о войне советского режима с крестьянством, описан сущий ад: агенты государства ходят от дома к дому, конфискуя продовольствие; жителей непокорных деревень выводят на мороз и оставляют замерзать; мужчин и женщин пытают, требуя показать спрятанные запасы продовольствия; распространяется каннибализм. Безусловно, эти ужасы происходили не только на Украине.
Не вызывает никакого сомнения тот факт, что принятое в январе 1933 г. решение Сталина о блокаде районов, пострадавших от голода, было изначально направлено против Украины и Кубани. Это подтолкнуло французского историка Николя Верта (Nicolas Werth), соавтора ’Черной книги коммунизма’, к тому, чтобы пересмотреть свое мнение о терроре голодом как об этнически нейтральной классовой войне. Выступая 18 ноября в Украинском институте Гарварда, Верт заявил, что теперь он убежден в наличии достаточных доказательств ’национальной интерпретации’ голода. По его мнению, эти доказательства включают в себя тот факт, что Голодомор совпал по времен с советской кампанией против украинского национализма, чистками и расстрелами украинских политических и культурных элит. Однако в заключение Верт горячо призвал помнить всех жертв коммунистической войны с крестьянством.
Признание Голодомора геноцидом осложнено несколькими факторами. Этнический компонент террора голодом на Украине был обусловлен не националистической враждебностью к украинцам, а параноидальным отношением Сталина к украинскому национализму и его предполагаемыми связями с Польшей. Более того, многие из тех, кто проводил политику истребления, были украинцами по национальности. Возможно, как утверждает российский историк Борис Соколов, адекватная оценка коммунистического террора требует введения новой категории: массового истребления, не мотивированного этнической враждой.
Научные и политические дебаты, несомненно, продолжатся. В сентябре американский Конгресс принял резолюцию, провозглашающую Голодомор геноцидом; месяц спустя Европейский парламент проголосовал за то, чтобы признать его ’преступлением против человечности’, но не употребил слова на букву ’г’. Между тем, похоже, что власти России вспоминают о российских жертвах террора голодом только тогда, когда им нужно опровергнуть украинские заявления о ’так называемом Голодоморе’.