MENU
Гаряча лінія з пошуку зниклих безвісти в Україні
Документування воєнних злочинів в Україні.
Глобальна ініціатива T4P (Трибунал для Путіна) була створена у відповідь на повномасштабну агресію Росії проти України у лютому 2022 року. Учасники ініціативи документують події, у яких є ознаки злочинів згідно з Римським статутом Міжнародного кримінального суду (геноцид, злочини проти людяності, воєнні злочини) в усіх регіонах України

Книги Раисы Орловой и Льва Копелева в контексте мировой культуры

23.05.2012   
Инна Сухорукова
Авторы являются частью мощного культурного движения, которое существовало и развивалось вопреки советской реальности, постепенно становясь культурной реальностью и все больше и больше доминируя.

Книги Раисы Орловой и Льва Копелева «Мы жили в Москве» и «Мы жили в Кельне» – прежде всего относятся к истории культуры. К истории культуры и СССР, и Европы, но написаны они в контексте мировой культуры – и в этом, безусловно, их основная ценность.

Это не только история и истоки диссидентского движения – тоже явления, прежде всего, культурологического. Это не только воспоминания о встречах со знаменитыми поэтами, художниками, композиторами – это обо всем сразу. С первых страниц – воспоминаний об Анне Ахматовой – понимаешь, что авторы являются частью мощного культурного движения, которое существовало и развивалось вопреки советской реальности, постепенно становясь культурной реальностью и все больше и больше доминируя.

Хрущевская оттепель создала уникальную атмосферу для существования культуры в себе и для себя. Параллельный идеологии мир ожил, как оживают первые стебли травы, и начал свое существование внутри сложившихся советских стереотипов, постепенно разрушая их или вытесняя из культурного пространства.

Постепенно сложились целые сообщества людей, которые жили в этих мирах, общаясь друг с другом и создавая вокруг себя атмосферу свободы и творчества. Где еще на выступления поэтов собирались целые стадионы, площади, набитые слушателями так, что яблоку негде упасть! И неважно, какой идеологии внутри этого круга придерживались носители этой культуры – отрицали ли они полностью советский строй или верили в «коммунизм с человеческим лицом» – главное это то, что каждый из них был той частицей культурного пространства, которое всходило на пустынной почве на глазах. Брежневские «заморозки» не смогли заморозить новые всходы.

Сложилась уникальная ситуация миров культуры и антикультуры, взаимодействие-взаимоотрицание которых только усиливало настоящее культурное пространство.

В редких воспоминаниях можно увидеть это так и в таком объеме, как в воспоминаниях Раисы Орловой и Льва Копелева.

Описывая разные по своей природе и значению ситуации, описывая совершенно разных людей с разными представлениями о действительности, Копелев и Орлова показывают в деталях и в объеме мир, в котором они жили творческой, насыщенной и внутренне свободной жизнью.

Бродский, Ахматова, Пастернак – великие поэты, формировавшие эпоху, были признаны огромным количеством людей – может быть, впервые в мире.

Литература стала играть роль, ранее и позднее ей не свойственную, – связующего звена в цепи восприятий и ассоциаций, создающих этот мир.

Сталинский террор и каток тоталитарного государства, стоивший стране миллионы человеческих жизней, был, как ни странно, активным стимулятором пробуждения культуры. Она вся держалась на том, что выжила под этим гнетом тогда – при Сталине – и продолжала выживать. Изолированный от всего цивилизованного мира, советский тоталитарный режим все-таки полностью не мог быть изолированным от мировой культуры.

Контакты Копелева с Генрихом Беллем – блестящее подтверждение этому.

Но и кроме этой дружбы в СССР были достаточно широко представлены классики современной зарубежной литературы. Советская пропаганда трактовала их творчество, как борьбу с империализмом. А интеллигенция просто читала и узнавала в заграничных просторах своих, близких им героев. Они жили теми же проблемами, так же боролись с миром и временем. Так в параллельный культурный мир пришел космополитизм – слово, которое для советской идеологии имело резко отрицательную окраску, но для параллельного культурного мира – цивилизационно значимое. Он делал всех соучастников этого мира открытыми и терпимыми для других культур.

Лорка, Эрнандес, Рильке и другие поэты и прозаики с их личными трагедиями и судьбами становились предметом переживаний и соучастниками построения уникального культурного пространства. Закрытого или полузакрытого для внешнего мира и абсолютно открытого мировой культуре.

Все эти парадоксы и взаимовлияния, естественно, нашли отражение в книгах Орловой и Копелева.

В 1980 году Копелеву и Орловой разрешили поехать по приглашению Генриха Белля в Западную Германию, но не разрешили вернуться. Таким образом, они оказались на Западе и были вовлечены в культурную жизнь Европы. По словам Копелева, они совершенно не представляли себе той реальности, в которой вынуждены были жить. Она, эта реальность, оказалось «не хуже и не лучше – просто другой». Это было естественно, т.к. у интеллигенции представление о западном мире было только культурным, книжным. Они узнавали о том, чем дышит Запад, из литературы и искусства, которое живет и в свободных странах своей жизнью, не считаясь с реалиями.

На Западе Копелеву и Орловой, помимо помощи сидящим и сосланным диссидентам, приходилось еще и знакомить мир с современной культурой СССР.

Копелев пишет: «Нам обоим постоянно в самых разных аудиториях приходилось иногда ожесточенно спорить с теми, кто утверждал, что Россия – это не Европа, что у русской культуры есть славное прошлое, но в тоталитарном СССР никакой настоящей культуры не может быть... Представление об упадке, о безнадежном оскудении духовной жизни в Советском Союзе и вообще в тоталитарных странах, утверждали, к сожалению, наши товарищи по несчастью, – литераторы-эмигранты...

Противник в Кремле и на Лубянке, а наша главная задача – помогать тем, кто остался в России, в Советском Союзе, и не только в лагере, тюрьме, но и в повседневной трудной жизни, помогать ученым, литераторам, журналистам, которые вопреки бескультурной, бесчеловечной державе .... продолжают работать, творить и развивать духовную жизнь в стране.»

Точнее сказать о сложившихся в СССР двух параллельных мирах – культурном и антикультурном – просто невозможно. И из этих слов понятно, что культурный мир побеждал тоталитаризм, отодвигал его за границы своего бытия – полноценного и напряженного как нигде в свободном мире. Потому что культура и была пространством свободы и бытия.

«Пушкин, тайную свободу

Пели мы вослед тебе»

В этих последних стихах Блока удивительно точно прослеживается разделение бытия на внешнее и внутреннее. На культуру и антикультуру тоталитарного режима. В какой-то момент, в 20-х, 30-х годах, культурное пространство сжималось как шагреневая кожа, но стоило немного ослабить прессинг государства, и культура заняла свое пространство, определив жизнь нескольких поколений интеллигенции.

Копелев и Орлова пишут об этом, осознавая все сложности и противоречия этого необычного процесса.

Мировая культура получила из СССР удивительный импульс свободы, выстроенной внутри несвободы. Эта свобода, по мнению Копелева и Орловой, была тем ценнее, потому что платить за нее иногда многим приходилось ценой собственной личной свободы

Копелев и Орлова вспоминают Ивана Свитличного и Василя Стуса, Ларису Богораз, Анатолия Марченко и, конечно, Андрея Сахарова – они были лидерами в этом странном движении за создание и сохранение культурного мира.

Копелев и Орлова помогали им выживать в лагерях и ссылках. Но не всегда это удавалось. Василь Стус, гениальный украинский поэт, умер в тюрьме. Умер и известный писатель и правозащитник Анатолий Марченко. Но мир несвободы под влиянием этих людей и культурных приоритетов постепенно менялся.

Пространство свободы  и отечественного, и приходящего извне – с Запада – все сильнее и больше доминировало, что привело, наряду с другими факторами, сначала к ослаблению режима, а потом к горбачевской «перестройке», к развалу империи, к демократизации общества.

С этой точки зрения показательно то, что по книгам Копелева и Орловой этот процесс можно проследить и предугадать.

 

 Поділитися