MENU
Гаряча лінія з пошуку зниклих безвісти в Україні
Документування воєнних злочинів в Україні.
Глобальна ініціатива T4P (Трибунал для Путіна) була створена у відповідь на повномасштабну агресію Росії проти України у лютому 2022 року. Учасники ініціативи документують події, у яких є ознаки злочинів згідно з Римським статутом Міжнародного кримінального суду (геноцид, злочини проти людяності, воєнні злочини) в усіх регіонах України

Ласло Магьяр против Венгрии

20.08.2014   

Европейский суд по правам человека

ВТОРАЯ СЕКЦИЯ

(Заявление № 73593/10)

Решение

Страсбург
20 мая 2014

В деле Ласло Магьяр против Венгрии,

Это решение станет окончательным при условиях, изложенных в Статье 44 §2 Конвенции. Может подвергаться редакторской правке.

Европейский Суд по правам человека (Вторая секция), заседая Палатой в составе судей:

г-н Гвидо Раймонди (Guido Raimondi), Председатель,

г-жа Ішиль Каракаш (Işíl Karakaş),

г-н Андрас Саджо (András Sajó),

г-жа Гелен Келлер (Helen Keller),

г-н Пол Лемменс (Paul Lemmens),

г-н Роберт Спано (Robert Spano),

г-н Йон Фридрик Кжолбро (Jon Fridrik Kjølbro),

и г-н Стенли Найсмит (Stanley Naismith), секретарь секции, рассмотрев дело в закрытом заседании 15 апреля 2014 года, провозглашает следующее решение, принятое в этот день:

ПРОЦЕДУРА

1. Данное дело основано на заявлении (№ 73593/10) против Республики, поданном в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — «Конвенция») гражданином Венгрии Ласло Магьяром (далее — «заявитель») 9 декабря 2010 года.

2. Заявителя, которому была оказана правовая помощь, представлял г-н Д. Карсай, адвокат, практикующий в Будапеште. Правительство Венгрии (далее — «Правительство») представлял его уполномоченный, г-н З. Таллоди, Министерство государственного управления и юстиции.

3. Заявитель жаловался в соответствии со статьей 3 Конвенции на то, что он отбывал пожизненное заключение без права на условно-досрочное освобождение, и что условия его содержания постепенно ухудшались.

Кроме того, ссылаясь на статью 6 §1 Конвенции, он жаловался на продолжительность судебного разбирательства его дела и пристрастность окружного суда, который вынес ему приговор.

4. 18 октября 2011 Правительство было уведомлено об этом заявлении.

5. 7 февраля 2012 года Председатель Секции позволил Венгерскому Хельсинкскому комитету, в соответствии со статей 36 §2 Конвенции и статьей 44 §3 Регламента Суда, участвовать в судебном разбирательстве в качестве третьей стороны.

ФАКТЫ

I. КОНКРЕТНЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

6. Заявитель родился в 1966 году. В настоящее время он отбывает наказание в Сегедской тюрьме.

7. В неуказанный день 2002 года против заявителя и его сообщников было возбуждено уголовное дело.

8. В ходе расследования в отношении заявителя и девяти других подсудимых, его неоднократно допрашивали в качестве подозреваемого в связи с различными насильственными преступлениями, совершенными в разных селах. В результате расследования было собрано 25 больших коробок материалов дела. В соответствии с собранными материалами, заявитель и другие подсудимые совершили серию ограблений в квартирах одиноких пожилых людей в различных частях страны. Они связывали жертв, избивали их или угрожали им, пока те не признавались, где прячут ценности, а затем оставляли их связанными в одиночестве. Некоторые из жертв скончались вскоре после нападения.

9. Обвинительное заключение, представленное 26 июня 2003 года, включало 48 страниц, касалось десяти подсудимых, и предлагало заслушать 72 свидетеля и двух судебно-медицинских экспертов. Заявитель был осужден по 3 эпизодам убийства, 19 эпизодам ограбления, 19 эпизодам нарушения личной свободы, 4 эпизодам нападения с причинением тяжкого вреда здоровью, 7 эпизодам незаконного проникновения и 3 эпизодам угона или попытки угона.

10. После 34 слушаний, проходивших начиная с 4 февраля 2004 года, 12 мая 2005 года суд округа Яс-Надькун-Сольнок признал заявителя в 135-страни­чном решении суда виновным в убийстве, грабеже и ряде других преступлений. Как многократный рецидивист, заявитель был приговорен к пожизненному заключению без права на условно-досрочное освобождение, то есть полному пожизненному заключению (tényleges életfogytiglan).

11. Апелляционный суд Дебрецена рассмотрел апелляцию, проведя подготовительное заседание 21 ноября 2005 года и слушание 21 января 2006 года. 25 января 2006 года он отменил решение суда первой инстанции и направил дело в окружной суд.

12. 31 августа 2006 года в окружной суд было представлено обвинительное заключение с внесенными поправками, и между 25 октября 2006 года и 19 ноября 2008 года было проведено 27 слушаний в рамках возобновленного разбирательства. Был назначен ряд судебно-медицинских и графологических экспертиз, чтобы проверить аргумент защиты одного из соучастников о том, что он не мог принимать участие в совершении одного из преступлений, в которых он обвинялся, так как он перенес операцию на колене (под чужим именем) и не мог ходить. Хотя этот вопрос не имел никакого отношения к заявителю, он имел решающее значение для обвинений, выдвинутых против его соучастника.

13. 19 ноября 2008 года окружной суд снова признал заявителя виновным. Заявитель утверждал, что судья, который рассматривал его дело в этот раз, ранее был помощником судьи, который рассматривал его дело в первом разбирательстве в окружном суде.

14. Решение окружного суда содержало 161 страниц и касалось 33 преступных эпизодов, совершенных десятью подсудимыми. Заявитель, а также вышеупомянутый соучастник вновь были приговорены к пожизненному заключению без права на условно-досрочное освобождение.

15. Апелляционный суд Дебрецена рассмотрел апелляцию; слушания проводились 29 июня, 28 сентября и 14 и 16 декабря 2009 года. В своем решении от 16 декабря 2009 года Апелляционный суд изменил квалификацию преступлений, за которые был осужден заявитель, но оставил в силе приговор к пожизненному заключению без права на условно-досрочное освобождение. Для того, чтобы отразить различия между поведением заявителя в ходе судебного разбирательства и поведением вышеупомянутого соучастника (который внес вклад в установление фактов и раскаялся в содеянном), и сделать их наказания соответственно пропорциональными, приговор второму обвиняемому был смягчен: он больше не был лишен права на условно-досрочное освобождение.

16. 28 сентября 2010 года Верховный суд оставил этот приговор в силе.

17. Заявитель утверждал, что в его камере в Сегедской тюрьме, размером пять на два метра, содержался еще один заключенный, а туалет находится рядом с его кроватью и столом.

II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ
НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ПРАКТИКА

18. Статья 40 (1) Закона № IV 1978 года об Уголовном кодексе (который действовал в то время и до 30 июня 2013 года, когда он был заменен Законом № С 2012 года об Уголовном кодексе) гласит:

«Тюремное заключение продолжается в течение всей жизни или в течение определенного времени».

19. Статья 47/A Закона № IV 1978 года об Уголовном кодексе, действовавшего с 1 марта 1999 года, гласит:

«(1)         В случае пожизненного приговора суд должен указать в своем решении самую раннюю дату условно-досрочного освобождения или исключить право на условно-досрочное освобождение.

(2)         Если право на досрочное освобождение не исключено, указанная дата не может быть ранее, чем через 20 лет. Если пожизненный приговор выносится за преступление, наказуемое без срока давности, вышеупомянутая дата не может быть ранее, чем через 30 лет».

20. Статья 9 Основного Закона (действовавшего с 1 января 2012 года) гласит:

«(4)         Президент Республики

...

g) осуществляет право предоставлять личное помилование.

...

(5)         Любая мера и решение Президента Республики в соответствии с пунктом (4) подлежит контрподписи члена правительства. Закон может предусмотреть, что решение, находящееся в рамках установленной законом компетенции Президента Республики, не подлежит контрподписи».

21. Закон № XIX 1998 года об Уголовно-процессуальном кодексе, в частности, гласит:

Статья 597

«(1)         Представление о помиловании... в отношении сокращения или смягчения еще не исполненного наказания... подается — в силу занимаемой должности или по ходатайству — Президенту Республики — министром, ответственным за правосудие.

...

(3)         Такое ходатайство может быть подано подсудимым, его адвокатом или... родственником...

(4)         Ходатайство о [помиловании]... касающееся еще не исполненного наказания, подается в суд первой инстанции.

(5)         В ходе процедуры помилования, суд должен получить... личные данные подсудимого, которые необходимы для принятия решения о помиловании».

Статья 598

«(1)         Суд... направляет материалы дела и ходатайство министру, ответ­ственному за вопросы правосудия...

(3)         Министр, ответственный за вопросы правосудия, направляет ходатайство Президенту Республики, даже если он не поддерживает это ходатайство».

22. Что касается практики президентского помилования, следует отметить, что, после введения в 1999 году возможности исключения права на условно-досрочное освобождение, не было принято ни одного решения о помиловании заключенного, отбывающего пожизненный срок.

III. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ ЕВРОПЕЙСКОЕ,
МЕЖДУНАРОДНОЕ И СРАВНИТЕЛЬНОЕ ПРАВО

23. Соответствующие документы Совета Европы, Европейского Союза и другие международные правовые документы, касающиеся вынесения и пересмотра приговоров, предусматривающих пожизненное заключение, включая обязательства государств-членов Совета Европы в отношении экстрадиции лиц в государства, где им может быть вынесен такой приговор, изложены в Kafkaris v. Cyprus ([GC], no. 21906/04, §§68–76, ECHR 2008), и Vinter and Others v. the United Kingdom([GC], nos. 66069/09, 130/10 and 3896/10, §§60–75, 9 July 2013).

24. Соответствующие документы Совета Европы и международные документы, касающиеся целей тюремного заключения, в частности, роли реабилитации, изложены в Dickson v. the United Kingdom ([GC], no. 44362/04, §§28–36, ECHR 2007-V) и обобщены в Vinter (упомянутом выше, §§76–81).

ПРАВО

I. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ

25. Заявитель жаловался, что вынесенный ему пожизненный приговор является несовместимым со статьей 3 Конвенции, которая гласит:

«Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».

26. Правительство оспорило этот аргумент.

A. Приемлемость

27. Суд отмечает, что эта жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 §3 (а) Конвенции. Кроме того, он отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.

B. Существо дела

1. Аргументы сторон
a. Заявитель

28. Заявитель утверждал, что вынесенный ему пожизненный приговор не мог быть сокращен ни юридически, ни фактически, и таким образом была нарушена статья 3 Конвенции.

29. Он отметил, что, в отличие от дела Kafkaris (упомянутого выше), решение о помиловании Президента Республики должно быть контрподписано министром юстиции. Поэтому такое помилование является чисто дискреционным политическим решением, не регулируемым, по сути, никаким положением закона.

30. Он добавил, что процесс предоставления помилования является полностью непредсказуемым, а вся процедура — совершенно непрозрачной, поскольку ни президент, ни министр не обязаны обосновывать свое решение. Он не согласился с выводами в деле Törköly v. Hungary (no. 4413/06, 5 April 2011; в других аспектах заявитель считает его отличным от настоящего дела, так как оно касалось пожизненного заключения с возможностью условно-досрочного освобождения), в соответствии с которыми ничего не указывало на то, что ходатайства о помиловании не были должным образом рассмотрены в индивидуальном порядке. По его мнению, надлежащее индивидуальное рассмотрение не было проведено Правительством.

31. Заявитель выразил мнение, что такая же проверка должна проводиться Судом в отношении ходатайств о помиловании в делах, касающихся статьи 13, которая предусматривает, что для того, чтобы быть совместимым с положениями Конвенции, средство правовой защиты должно быть доступным в теории и практике, способным обеспечить возмещение в отношении жалобы заявителя, и давать разумную надежду на успех.

32. Учитывая чисто дискреционный, политический и непредсказуемый характер президентской амнистии, она не может быть признана «законной» для целей защиты основного права по Конвенции. Он утверждал, что, хотя суд в деле Kafkaris теоретически признал, что «внесудебный» законный путь может удовлетворять требованиям статьи 3, прецедентное право Конвенции не устанавливает, что какой-либо явно внесудебный путь может быть совместим с этим положением. Вопросы помилования, которые, несомненно, носят внесудебный характер и являются полностью непредсказуемыми, не могут быть квалифицированы как юридически существующая возможность освобождения.

33. Что касается фактической возможности сокращения приговора, заявитель утверждал, что практика президентской амнистии состоит в том, что ни один человек, приговоренный к пожизненному заключению без права на досрочное освобождение, не был до сих пор помилован. Поэтому, по его мнению, существование фактической возможности сокращения не может быть установлено с учетом реальной практики, которая просто не дает никакой надежды на освобождение.

34. Заявитель подчеркнул, что в первый же день лишения свободы он начал испытывать страдания, вызванные тем фактом, что он никогда не выйдет на свободу. Право на надежду на освобождение должно существовать с самого начала отбытия наказания, и не является правом, которое может быть приобретено в зависимости от уже отбытого срока.

b. Правительство

35. Правительство утверждало, что пожизненное заключение заявителя было сократимым юридически и фактически; он не был лишен надежды на освобождение из тюрьмы когда-нибудь в будущем. Они утверждали, что приговор был совместим со статьей 3 Конвенции.

36. Что касается юридической возможности сокращения, Правительство сослалось на решение Суда о приемлемости в деле Törköly (упомянутом выше), в котором Суд признал, рассмотрев, среди прочего, институт президентского помилования (см. пункты 20 и 21 выше), что возможность окончательного освобождения существует в национальном законодательстве.

37. Признавая, что на сегодняшний день не было принято ни одного решения о помиловании заключенного, отбывающего пожизненное заключение, Правительство утверждало, что этого факта недостаточно, чтобы доказать, что этот вид наказания является фактически несократимым. По их мнению, практика президентской амнистии не могла быть накоплена, принимая во внимание недолгое время, прошедшее после введения этой меры. Кроме того, Правительство отметило, что прецедентное право Суда не устанавливает никакого стандарта «реальной надежды», в соответствии с которым требовалась бы только надежда на освобождение, но не уверенность в нем. Оно утверждало, что неопределенность надежды на условно-досрочное освобождение нельзя приравнивать к уверенности, что помилование никогда не будет получено, и что только такая уверенность может служить основанием для вывода о том, что заключенный не имеет никаких шансов на освобождение. Оно ссылалось на дело Kafkaris (упомянутое выше), утверждая, что при решении вопроса, можно ли считать пожизненное заключение несократимым, необходимо установить, есть ли у пожизненно заключенного какая-либо перспектива освобождения.

38. Правительство также подчеркнуло, что Суд уже установил в деле Törköly, что осужденные в Венгрии могли подавать ходатайства о помиловании в любое время после их осуждения, и столько раз, сколько они хотели. Каждое из этих ходатайств было должным образом и индивидуально рассмотрено, с учетом разнообразных факторов, которые, вероятно, могли повлиять на решение. При решении вопроса, сократимо ли пожизненное заключение заявителя, решающее значение имела не вероятность благоприятного исхода разбирательства в отношении помилования, а доступность такого разбирательства (всегда обязательно дискреционного характера): в частности, существует ли какой-либо орган власти, имеющий право сократить пожизненное заключение заявителя, когда пенологические основания перестанут оправдывать его содержание под стражей, и может ли он обратиться в этот орган для принятия решения. Утверждалось, что эти условия были выполнены в данном деле, и, следовательно, пожизненное заключение заявителя было сократимым.

39. Правительство также считает, что вопрос о сократимости был признан неуместным в деле Vinter (упомянутом выше), в связи с вновь введенными условиями, касающимися обоснования продления срока заключения на законных пенологических основаниях. В связи с этим Правительство утверждало, что до сих пор заявитель отбыл менее десяти лет наказания, что намного меньше, чем установленный законом минимальный срок, который пожизненно заключенный должен отбыть, прежде чем получить право на условно-досрочное освобождение. Преступления, такие как те, которые были совершены заявителем, если они ведут к пожизненному заключению, в любой правовой системе, как правило, влекут за собой существенное наказание в виде лишения свободы, может быть, на несколько десятилетий. Таким образом, любой обвиняемый, который был признан виновным в совершении такого преступления, должен ожидать, что он проведет в тюрьме много лет, прежде чем он сможет иметь реальную надежду на освобождение. Соответственно, по мнению Правительства, несократимость пожизненного заключения, назначенного после надлежащего рассмотрения всех соответствующих смягчающих и отягчающих обстоятельств, как в данном деле, может вызвать вопросы в соответствии со статьей 3 Конвенции, только если будет доказано, что продолжающееся лишение свободы заявителя не может быть более оправдано любыми законными пенологическими основаниями (такими как наказание, устрашение, общественная безопасность или реабилитация), что неприменимо к ситуации заявителя.

40. В заключение Правительство высказало мнение, что заявитель в данном деле имел не меньшую надежду на освобождение, чем заявители в делах Kafkaris (упомянутом выше), Iorgov v. Bulgaria (no. 2) (no. 36295/02, 2 September 2010), Harkins and Edwards v. the United Kingdom (nos. 9146/07 and 32650/07, 17 January 2012), Vinter (упомянутом выше) и Törköly (упомянутом выше). Они подчеркнули, что возможность предоставления президентского помилования делает пожизненное заключение заявителя сократимым юридически и фактически, и что нет никаких причин для того, чтобы сделать вывод, что продолжающееся лишение свободы заявителя больше не может быть оправдано никакими законными пенологическими основаниями.

c. Третья сторона

41. Венгерский Хельсинкский Комитет выразил мнение, что возможность президентской амнистии не означает, что реальный пожизненный приговор в Венгрии можно считать сократимым с точки зрения прецедентного права Конвенции. Они утверждали, что в связи с дискреционным характером решения о помиловании, отсутствием необходимости обосновывать негативные решения, отсутствием указаний в отношении аспектов, которые должны принимать во внимание лица, принимающие решения, и отсутствием общедоступных, подробных данных о решениях о помиловании, возможность условно-досрочного освобождения остается полностью теоретической и не подразумевает реальную надежду или перспективу освобождения с точки зрения прецедентного права Суда. В связи с этим они оспорили решение по делу Törköly, в котором говорится, что ходатайства о помиловании были должным образом и индивидуально рассмотрены. По их мнению, несмотря на то, обвиняемый имел право подать ходатайство о помиловании в любое время после его осуждения, президентское помилование не может считаться конкретной и реально реализуемой возможностью получить свободу.

42. Третья сторона привела статистические данные и данные средств массовой информации, показывающие, что на самом деле помилование было предоставлено очень ограниченному числу лиц, содержащихся под стражей в Венгрии. Кроме того, они отметили, что президентское помилование является действительным, только если оно подписано соответствующим министром, что происходит не всегда, особенно если дело касается политических вопросов.

43. Со ссылкой на статью 34 Конвенции, они утверждали, что бремя доказывания в отношении фактической сократимости пожизненного заключения возлагается на государство-ответчика, которое, однако, не предоставило необходимые данные.

44. Для сравнения, они сослались на решение Федерального конституционного суда Германии (45 BVerfGE 187 (1977)). Суд заявил, что «принцип верховенства права подтверждает, что гуманное исполнение пожизненного заключения может быть обеспечено, только если осужденный имеет конкретную и принципиально достижимую возможность вернуть себе свободу в будущем», и пришел к выводу, что предоставление возможности помилования само по себе является недостаточным.

45. Они также сослались на рекомендации Rec (2003)22, §4.a и Rec (2003) 23, §2 Комитета министров Совета Европы в том смысле, что эти рекомендации поддерживают условно-досрочное освобождение и переселение в общество всех осужденных, в том числе лиц, приговоренных к пожизненному заключению.

2. Оценка Суда
a. Общие принципы

46. В прецедентной практике Европейского Суда установлено, что выбор государством определенной системы уголовного правосудия, включая пересмотр приговоров и условно-досрочное освобождение, в принципе выходит за рамки контрольных функций, которые Суд осуществляет на европейском уровне, при условии, что такая система не противоречит принципам, изложенным в Конвенции (см. Kafkaris, упомянутое выше, §99). Договаривающиеся государства должны иметь свободу усмотрения при принятии решений о длительности тюремного заключения за конкретные преступления. Как Суд уже заявлял, в его функции не входит решение вопроса о длительности срока содержания под стражей за конкретные преступления или о другом наказании, которое должно отбыть лицо, осужденное компетентным судом (см. T. v. the United Kingdom [GC], no. 24724/94, §117, 16 December 1999; V. v. the United Kingdom [GC], no. 24888/94, §118, ECHR 1999‑IX; Sawoniuk v. the United Kingdom (dec.), no. 63716/00, ECHR 2001‑VI и Vinter, упомянутое выше, §105).

47. По тем же причинам Договаривающиеся государства должны также иметь право приговаривать к пожизненному заключению взрослых преступников за особо тяжкие преступления, такие как убийство: вынесение такого приговора взрослому преступнику само по себе не запрещено и не противоречит статье 3 или любой другой статье Конвенции (см. Kafkaris, упомянутое выше, §97). Это особенно верно, когда такой приговор не является обязательным, но выносится независимым судьей после рассмотрения всех смягчающих и отягчающих обстоятельств конкретного дела (см. Vinter, упомянутое выше, §106).

48. Однако, как также установил Суд в деле Kafkaris, вынесение взрослому преступнику приговора о несократимом пожизненном заключении может вызвать вопросы по статье 3 (там же). Имеются два отдельных, но взаимосвязанных аспекта этого принципа, которые Суд считает необходимым повторить и подчеркнуть.

49. Во-первых, пожизненное заключение нельзя считать несократимым только потому, что на практике оно может быть отбыто в полном объеме. Вопросов в соответствии со статьей 3 не возникает, если пожизненное заключение является юридически и фактически сократимым (см. Kafkaris, упомянутое выше, §98). В этом отношении, Суд хотел бы подчеркнуть, что вопросы по статье 3 не могут возникнуть, если, например, в соответствии с внутренним законодательством пожизненно заключенный имел право на условно-досрочное освобождение, но ему было отказано на том основании, что он продолжает представлять опасность для общества. Это вызвано тем, что государства обязаны, в соответ­ствии с Конвенцией, принимать меры для защиты населения от насильственных преступлений, и Конвенция не запрещает государствам приговаривать лиц, осужденных за совершение серьезного преступления, к неопределенному сроку заключения, позволяющему продолжающееся содержание под стражей правонарушителя в случае необходимости защиты населения (см., с соответствующими изменениями, T. v. the United Kingdom, §97; и V. v. the United Kingdom, §98, оба упомянуты выше). В самом деле, предотвращение рецидива преступлений является одной из «основных функций» лишения свободы (см. Mastromatteo v. Italy [GC], no. 37703/97, §72, ECHR 2002‑VIII; Maiorano and Others v. Italy, no. 28634/06, §108, 15 December 2009; и, с соответствующими изменениями, Choreftakis and Choreftaki v. Greece, no. 46846/08, §45, 17 January 2012). Это особенно верно для лиц, признанных виновными в убийстве или других тяжких преступлениях против личности. Тот факт, что такой заключенный, возможно, уже отбыл длительный срок тюремного заключения, не умаляет позитивное обязательство государства по защите населения; государ­ство может выполнить это обязательство, продолжая содержать под стражей таких пожизненно заключенных до тех пор, пока они остаются опасными (см., например, Maiorano and Others, упомянутое выше).

50. Во-вторых, при определении того, можно ли считать пожизненное заключение в данном деле несократимым, Суд стремился, по причинам, изложенным в деле Vinter (упомянутом выше, §§110–118), установить, имел ли пожизненно заключенный какие-либо перспективы освобождения. Если национальное законодательство предусматривает возможность пересмотра пожизненного заключения с целью его сокращения, смягчения, прекращения или условно-досрочного освобождения заключенного, этого будет достаточно, чтобы удовлетворить статью 3 (см. Kafkaris, упомянутое выше, §98). Статью 3 следует интерпретировать как положение, требующее сократимости приговора, в смысле пересмотра, который позволяет национальным властям решить, произошли ли в ходе отбытия заключения достаточно значительные изменения в жизни заключенного, и был ли достигнут достаточный прогресс в направлении реабилитации, чтобы продолжающееся содержание под стражей не могло быть больше оправдано законными пенологическими основаниями (см. Vinter, упомянутое выше, §119).

51. Тем не менее, Суд повторяет, что, принимая во внимание пределы усмотрения, которые должны быть предоставлены Договаривающимся государствам в вопросах уголовного правосудия и вынесения приговора (см. пункт 46 выше), в его задачи не входит определение формы, в которой должен проводиться такой пересмотр (исполнительный или судебный). По этой же причине, Суд не должен устанавливать сроки проведения такого пересмотра.

52. Отсюда следует, что, если внутреннее законодательство не предусматривает возможности такого пересмотра, пожизненный приговор не будет соответствовать требованиям статьи 3 Конвенции.

53. Хотя такой пересмотр является перспективным событием, обязательно следующим за вынесением приговора, пожизненно заключенный не обязан отбыть неопределенное количество лет тюремного заключения, прежде чем он сможет подать жалобу о том, что правовые условия вынесения ему приговора не соответствуют требованиям статьи 3 в этом отношении. Это противоречило бы как принципу правовой определенности, так и общим принципам о статусе жертвы по смыслу этого термина в статье 34 Конвенции. Кроме того, в случаях, когда приговор является несократимым в соответствии с национальным законодательством, было бы наивным ожидать, что заключенный будет работать в направлении своей реабилитации, не зная, будет ли когда-нибудь в будущем введен механизм, который позволит ему, на основании этой реабилитации, добиваться условно-досрочного освобождения. Пожизненно заключенный имеет право знать в самом начале своего срока, что он должен сделать, чтобы иметь право на освобождение, и при каких условиях, в том числе, когда состоится пересмотр его приговора или когда можно подать такое ходатайство. Следовательно, если внутреннее законодательство не предусматривает никакого механизма или возможности для пересмотра пожизненного заключения, несовместимость со статьей 3 возникает уже в момент вынесения приговора о пожизненном заключении, а не на более позднем этапе лишения свободы (см. Vinter, упомянутое выше, §122).

b. Применение этих принципов в настоящем деле

54. Остается рассмотреть вопрос, в свете вышеизложенных наблюдений, соответствует ли порядок пожизненного заключения заявителя требованиям статьи 3 Конвенции.

55. Прежде всего, данное дело существенно отличается от дела Törköly (упомянутого выше), в котором право заявителя на условно-досрочное освобождение не было исключено. В деле Törköly перспектива освобождения была далекой, но реальной, вследствие чего Суд постановил, что заявитель не был лишен всякой надежды на освобождение из тюрьмы когда-нибудь в будущем, и, соответственно, признал жалобу явно необоснованной в связи с отсутствием любых признаков нарушения статьи 3 Конвенции.

56. Действительно, в деле Törköly Суд также принял во внимание тот факт, что заявитель мог получить президентское помилование. Тем не менее, в настоящем деле, в котором возможность заявителя претендовать на условно-досрочное освобождение была исключена, требуется более строгая проверка правильности законодательных положений о президентском помиловании и практики такого помилования.

57. Внутреннее законодательство не обязывает органы власти или президента Республики оценивать, когда заключенный ходатайствует о помиловании, оправдано ли его продолжающееся лишение свободы законными пенологическими основаниями. Хотя власти имеют общую обязанность собрать информацию о заключенном и приложить ее к ходатайству о помиловании (см. статью 597 (5) Уголовно-процессуального кодекса, упомянутую в пункте 21 выше), закон не дает никаких конкретных указаний о том, какие критерии или условия должны быть приняты во внимание при сборе таких личных сведений и рассмотрении ходатайства. Ни министр юстиции, ни Президент Республики не обязаны мотивировать решения, касающиеся таких ходатайств.

58. Таким образом, Суд не убежден, что институт президентского помилования сам по себе (не дополняемый правом на условно-досрочное освобождение), и то, как он в настоящее время регулируется законом, по­зволяет любому заключенному понять, что он должен сделать, чтобы подать ходатайство об освобождении, и при каких условиях. По мнению Суда, такое регулирование не гарантирует надлежащего рассмотрения изменений и прогресса, достигнутого заключенным в направлении реабилитации, как бы значительны они ни были (см. пункты 50 и 53 выше). Таким образом, Суд не убежден, что в настоящее время пожизненное лишение свободы заявителя можно считать сократимым для целей статьи 3 Конвенции.

Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции.

59. Делая такой вывод, Суд хотел бы отметить, что в ходе настоящего разбирательства заявитель не утверждал, что в его деле более не существует законных пенологических оснований для его дальнейшего содержания под стражей. Поэтому факт нарушения статьи 3 нельзя воспринимать как перспективу скорого освобождения заявителя.

II. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 6 §1 КОНВЕНЦИИ

60. Заявитель также жаловался, что продолжительность судебного разбирательства была несовместима с требованием «разумного срока», содержащимся в статье 6 §1, которая, в частности, гласит:

«Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на... разбирательство дела в разумный срок...»

61. Правительство оспорило этот аргумент, заявив, что дело было достаточно сложным, что оправдывает длительность разбирательства.

62. Период, который следует принимать во внимание, начался в 2002 году и закончился 28 сентября 2010 года (см. пункты 7 и 16 выше). Таким образом, он длился около восьми лет в трех инстанциях, включая возврат дела из Апелляционного суда в окружной суд (см. пункт 11 выше).

A. Приемлемость

63. Суд отмечает, что эта жалоба не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 §3 Конвенции. Кроме того, Суд отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.

B. Существо дела

64. Суд повторяет, что разумность длительности судебного разбирательства должна оцениваться в свете обстоятельств дела и с учетом следующих критериев: сложность дела, поведение заявителя и соответствующих органов власти, и важность дела для заявителя (см., среди прочего, Pélissier and Sassi v. France [GC], no. 25444/94, §67, ECHR 1999‑II).

65. Суд неоднократно устанавливал нарушения статьи 6 §1 Конвенции в делах, касающихся вопросов, подобных тем, которые возникли в настоящем деле (см. Borisenko v. Ukraine, no. 25725/02, §63, 12 January 2012; и Pélissier and Sassi, упомянутое выше, §67).

66. В частности, Суд считает, что аргументы Правительства, направленные на оправдание оспариваемой продолжительности разбирательства, являются неубедительными. Хотя дело действительно было достаточно сложным (см. пункты 8–10, 12 и 14 выше), Суд считает, что общая продолжительность была неприемлемой, особенно в связи с тем, что в возобновленном разбирательстве дело рассматривалось только окружным судом в течение почти двух лет и десяти месяцев (с 25 января 2006 года по 19 ноября 2008 года, см. пункты 11–13 выше). В этих обстоятельствах Суд считает, что продолжительность судебного разбирательства была чрезмерной и не удовлетворяет требованию «разумного срока».

Соответственно, имело место нарушение статьи 6 §1.

III. ДРУГИЕ ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ КОНВЕНЦИИ

67. Ссылаясь на статьи 3 и 6 §1 Конвенции соответственно, заявитель также жаловался на условия его содержания под стражей и предвзятость окружного суда в связи с тем, что судья в возобновленном разбиратель­стве ранее был помощником судьи, который рассматривал его дело в первом разбирательстве.

68. В данном деле Суд установил, что в материалах дела нет никаких свидетельств того, что жилищные и санитарные условия заявителя можно приравнять к бесчеловечному или унижающему достоинство обращению, или что суду не хватало беспристрастности по причине отдаленной связи между двумя упомянутыми судьями. Следовательно, эти жалобы являются явно необоснованными по смыслу статьи 35 §3 (а) и должны быть отклонены в соответствии со статьей 35 §4 Конвенции.

IV. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 46 КОНВЕНЦИИ

69. Статья 46 Конвенции гласит:

«1.         Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются исполнять окончательные постановления Суда по делам, в которых они являются сторонами.

2.  Окончательное постановление Суда направляется Комитету министров, который осуществляет надзор за его исполнением».

70. Из этих положений следует, в частности, что решение, в котором Суд устанавливает нарушение, налагает на государство-ответчика правовое обязательство не только выплатить заинтересованным лицам любые суммы, присужденные в качестве справедливой компенсации, но и ввести в свою правовую систему, под контролем со стороны Комитета министров, общие и/или, при необходимости, индивидуальные меры для того, чтобы положить конец нарушению, установленному судом, и возместить, насколько это возможно, нанесенный им вред (см. Scozzari and Giunta v. Italy [GC], nos. 39221/98 and 41963/98, §249, ECHR 2000-VIII). Однако для того, чтобы помочь государству-ответчику выполнить его обязательства в соответствии со статьей 46, Суд может указать тип индивидуальных и/или общих мер, которые могут быть приняты для того, чтобы положить конец ситуации, существование которой он установил (см. Broniowski v. Poland [GC], no. 31443/96, §194, ECHR 2004-V; Scoppola v. Italy (no. 2) [GC], no. 10249/03, §148, ECHR 2009; и Stanev v. Bulgaria [GC], no. 36760/06, §255, 17 January 2012).

71. Настоящее дело раскрывает системную проблему, которая может привести к подаче других подобных заявлений. Характер нарушения статьи 3 Конвенции говорит о том, что для надлежащего исполнения настоящего решения государство-ответчик должно будет реформировать, желательно законодательными средствами, систему пересмотра пожизненного заключения. Механизм такого пересмотра должен гарантировать рассмотрение, в каждом конкретном случае, вопроса, оправдано ли содержание под стражей законными пенологическими основаниями, и должен позволять всем пожизненно заключенным предвидеть, с некоторой степенью точности, что им нужно сделать, чтобы попытаться добиться освобождения, и при каких условиях.

72. Договаривающиеся государства пользуются широкой свободой усмотрения при принятии решений о продолжительности тюремного заключения за конкретные преступления. Тот факт, что пожизненное заключение в конечном итоге может быть отбыто в полном объеме, не является нарушением статьи 3 Конвенции. Соответственно, пересмотр пожизненного заключения не обязательно должен привести к освобождению заинтересованного заключенного.

V. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

73. Статья 41 Конвенции гласит:

«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения по­следствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

A. Ущерб

74. Заявитель требовал выплатить ему 65 000 евро (EUR) в качестве компенсации нематериального вреда.

75. Правительство оспорило это требование.

76. В отношении жалобы заявителя на нарушение статьи 3, Суд считает, что признание нарушения само по себе является достаточной справедливой компенсацией, и, соответственно, ничего не присуждает заявителю в этой связи. В отношении нарушения статьи 6 §1, Суд присуждает заявителю 2000 евро в качестве компенсации нематериального вреда.

B. Расходы и издержки

77. Заявитель также требовал выплатить ему 6350 евро в качестве компенсации расходов и издержек, понесенных в Суде. Эта сумма соответствует 25 часам работы его адвоката при почасовой оплате 200 евро плюс НДС.

78. Правительство оспорило это требование.

79. В соответствии с прецедентным правом Суда, заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той мере, в какой было показано, что они были на самом деле понесены, были обязательными и разумными. В данном деле, принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении документы и вышеуказанные критерии, Суд считает разумным присудить 5000 евро в качестве компенсации расходов и издержек, понесенных в Суде, за вычетом 850 евро, которые заявитель получил через схему правовой помощи Совета Европы, то есть 4150 евро.

C. Пеня

80. Суд считает разумным, что пеня должна быть основана на граничной кредитной ставке Европейского Центрального Банка, к которой следует добавить три процентных пункта.

По этим основаниям Суд

1. Объявляет, единогласно, жалобы в отношении пожизненного заключения заявителя и продолжительности уголовного разбирательства приемлемыми, а остальную часть заявления неприемлемой;

2. Постановляет, единогласно, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции;

3. Постановляет, единогласно, что имело место нарушение статьи 6 § 1 Конвенции;

4. Постановляет, единогласно, что установление факта нарушения статьи 3 Конвенции само по себе является достаточной справедливой компенсацией нематериального вреда;

5. Постановляет, шестью голосами против одного, что государство-ответчик должно выплатить заявителю, в течение трех месяцев с даты, когда судебное решение станет окончательным в соответствии со статьей 44 §2 Конвенции, EUR 2000 (две тысячи евро) в качестве компенсации нематериального вреда, понесенного вследствие нарушения статьи 6 § 1 Конвенции, плюс любые налоги, которые могут быть начислены на эту сумму, в переводе в венгерские форинты по курсу, действующему на день выплаты;

6. Постановляет, единогласно, что государство-ответчик должно выплатить заявителю, в течение трех месяцев с даты, когда судебное решение станет окончательным в соответствии со статьей 44 §2 Конвенции, EUR 4150 (четыре тысячи сто пятьдесят евро) в качестве компенсации расходов и издержек, плюс любые налоги, которые могут быть начислены на эту сумму, в переводе в венгерские форинты по курсу, действующему на день выплаты;

7. Постановляет, единогласно, что с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев до выплаты, на вышеуказанную сумму начисляется пеня, равная граничной кредитной ставке Европейского Центрального Банка в этот период, плюс три процентных пункта;

8. Отклоняет оставшуюся часть требований заявителя в отношении компенсации.

Составлено на английском языке и зарегистрировано в письменном виде 20 мая 2014 года, в соответствии с Правилом 77 §§2 и 3 Регламента Суда.

 

Гвидо Раймонди

Стенли Найсмит

председатель

секретарь

 

В соответствии со статьей 45 §2 Конвенции и Правилом 74 §2 Регламента Суда, к настоящему решению прилагается особое мнение судьи Лемменса.

G.R.A.
S.H.N.

ЧАСТИЧНО ОСОБОЕ МНЕНИЕ
СУДЬИ Лемменс

1. Я согласен со своими коллегами, что имело место нарушение статей 3 и 6 §1 Конвенции. Я также полностью согласен, что установление факта нарушения служит достаточной справедливой компенсацией в связи с нарушением статьи 3 Конвенции.

2. Я голосовал против мнения большинства о присуждении компенсации нематериального вреда в связи с нарушением статьи 6 §1. Заявитель был осужден за ряд тяжких преступлений, в том числе три убийства, грабежи, нарушения личной свободы и нападения с нанесением тяжких телесных повреждений. В этих условиях я не считаю целесообразным присуждать компенсацию нематериального вреда. На мой взгляд, вывод Суда является достаточной справедливой компенсацией также за нарушение требования о разумном сроке.

Перевод с английского Харьковской правозащитной группы

 Поділитися