ДНЕМ ТУТ СПОКОЙНО
Прифронтовые деревни на Восточной Украине кажутся вымершими. Кто мог, покинул эти края, где днём царит мёртвая тишина, а по ночам невозможно спать от страха перед стрельбой или снарядами, разрывающимися вдалеке или прямо пососедству.
В сопровождении юристов Харьковской правозащитной группы автор посетил осенью 2017 г. несколько населенных пунктов в районе Луганска, находящихся по контролем правительства Украины.
В селе Верхняя Вильхова
По двору 83-летней Антонины Григорьевны, где живёт большое семейство Петуховых, разливается последнее осеннее тепло. Достаточно протянуть руку, чтобы полакомиться спелым темносиним виноградом, который покрывает на манер беседки половину двора. В этой деревне, где нет ни асфальтовых дорог, ни магазинов, ни церкви, живут несколько семей. Работы почти нет. Живут со своего огорода, держат кур и коров, а кто посмелее, переправляет товары в «Луганскую народную республику».
Отсюда до ближайшего города всего лишь пять километров. Но этот город называется Луганск и является столицей т.н. «ЛНР», поэтому дорога туда занимает несколько часов.
Антонина Григорьевна сидит в отчаянии на деревянном крыльце своего дома на ул. Кирова 23 и плачет. Окурки на земле оставили её внуки Александр и Николай. Однако Николай Петухов, которого она ласково называет «Коля», 31 августа не вернулся домой. Она бормочет сквозь слёзы «Коля пропал». Он только помог одной женщине пронести пару вещей через пропускной пункт, находящийся уже в «ЛНР». И вообще ему ведь нужно как-то кормить двоих детей. И там его арестовали. Ему ещё что-то крикнули, а с другой стороны пропускного пункта его просто взяли и увели. С тех пор от Коли никаких вестей.
Коля, которому сейчас 22 года, её любимый внук. После того, как его отца убили, когда Коле был всего годик, Антонина Григорьевна воспитывала внука вместе с невесткой Любовью Бородиной.
Как только Коля пропал, его мать поехала на другую сторону, в Луганск. Однако никто ей не мог сказать, где находится сын.
Валентина Хутренко из села Золотое 1
Двор Валентины, окружённый высоким забором, не позволяющим заглянуть внутрь, прямо на главной улице села. Вплоть до 25 июля 2014 г. её сын Игорь, шахтёр, часто бывал у неё.
25 июля 2014 г. Игорь отправился пешком к жене в Северодонецк. Но так и не дошёл. Его путь в Северодонецк проходил через районы, которые тогда контролировали группировки добровольцев «Торнадо» и «Айдар». Валентина считает именно эти группировки виновными в исчезновении её сына.
Через некоторое время Валентине позвонили из похоронного бюро. Найден труп её сына, без обиняков сообщила ей сотрудница похоронной службы, но его сразу отослали в морг в Первомайск, который находится на территории т.н. «ЛНР».
Валентина обратилась в милицию и другие государственные органы, но никто ей не мог сказать, где находится тело. Впрочем, в милиции ей дали фотографию мёртвого сына. На ней виден кровоподтёк под открытым застывшим левым глазом. На других частях тела тоже заметны следы истязаний.
Всё потеряно
Сергей Шевченко смотрит потерянным взглядом с базарной площади села Золотое 1 куда-то вниз и вдаль. Там другая сторона, «ЛНР». Тут в деревне спокойно. На базаре два-три десятка человек покупают картошку, лук, огурцы, помидоры, перец, а также мясо, если могут себе это позволить. Первомайск на расстоянии двух километров отсюда. Там он проработал 30 лет токарем на заводе. Но сегодня ему туда не добраться. Между Золотым и Первомайском проходит фронт. Некоторые коллеги с завода и друзья живут по ту сторону. Иногда он с ними перезванивается.
Три года назд снарядом убило его мать. Они жили вместе, в одном доме. Он её ещё отвёз в больницу. С какой стороны стреляли, он не может сказать.
Украинское государство дало ему деньги на стройматериалы. Это была единственная помощь, которую он получил от государства.
Деятельность по правам человека
Одни из немногих, кто помогает пострадавшим на местах, это Харьковская правозащитная группа.
«В Украине есть закон о борьбе с терроризмом», – объясняет юрист правозащитной группы Игорь Сосонский. «В нём говорится, что государство обязано выплачивать компенсацию жертвам террора. Но также сказано, что все дальнейшее регулируется отдельным законом». Однако положений о применении закона до сих пор не существует. В то же время ответственность за жертв террора несёт государство, ведь весь этот вооружённый конфликт обозначается «АТО» – «антитеррористическая операция». Но жертвы этой войны не получают никаких компенсаций и в лучшем случае могут надеяться на получение инвалидности или признания их ранеными, что даёт им право на прибавку к пенсии. «У военных всё по-другому», —говорит Сосонский. Семьи военных, погибших в этом вооружённом конфликте, могут получить до 20 тысяч евро компенсации.
По словам юриста ХПГ Фёдора Данильченко, «Украина не только обязана выплачивать жертвам возмещение физических и моральных убытков. Она должна также производить расследование по каждому случаю, когда на её территории человек получает телесные повреждения. Однако, как правило, этого не делается совсем, или делается недостаточно».
Большинство нападений на объекты, находящиеся на территории, контролируемой правительством Украины, совершаются с территории т.н. «ЛНР» или «ДНР». По мнению Данильченко, так как эти регионы контролируются Россией, Россия также несёт ответственность за нападения.
Поэтому ХПГ собирается подавать в Страсбургский суд по правам человека на Украину и Россию. Уже существуют прецеденты. Например, жертвы войн в Чечне и в Нагорном Карабахе получили компенсации по решению этого суда.
На нулевом пропускном пункте
«Нулевым» называют последний пропускной пункт на стороне, которую контролирует Киев. Отсюда всего лишь несколько сотен метров до пропускника на другой стороне. За колючей проволокой нейтральная зона. Там в сёлах Катериновка и Шахта Родина живут 400 человек. К ним можно попасть только по специальному разрешению.
Группу ждут в нейтральной зоне десятки жительниц. Все они хотят, чтобы юристы походатайствовали за них, выбили для них компенсацию, довели их дело до самого Страсбурга. Да и просто хотят поговорить с людьми, живущими там, с той стороны нулевого пропускника.
Однако солдаты не спешат с проверкой документов. Запрос в Киев по телефону продолжается 30 минут.
Здесь полная тишина. Где-то вдалеке кукарекает петух. Солдаты, которые сидят и курят под зелёным навесом пропускника, рады неожиданному развлечению. Времени у них много, хоть отбавляй, и они с удовольствием болтают с неожиданными посетителями.
Солдат рассказывает, что их овчарку зовут «Сепар», и гладит собаку, лежащую у своих ног. Её так назвали, потому что Сепар кормится и у них, и на другой стороне, у сепаратистов. Кажется, эта собака – единственное, что связывает два пропускных пункта.
Какой-то мужчина на машине подъезжает к пропускнику. Что это за человек, стремящийся въехать в нейтральную зону до наступления темноты? Наверно, он знает, что с темнотой она закрывается. Отчего он так спешит?
Солдаты пропускают его. А правозащитникам они запрещают въезд.
В подавленном настроении правозащитная группа отправляется обратно. В ночной тишине, пока автомобиль пробирается со скоростью 30 км/ч по буграм и выбоинам дороги через зону АТО, все думают о женщинах в нейтральной зоне, которые так ждали их приезда.
Пленные, пропавшие без вести, заложники в украинского конфликта
Сведения о пленных с обеих сторон фронта очень недостоверны и неточны, говорит директор ХПГ Евгений Захаров. В то время как на украинской стороне по данным внутренней секретной службы СБУ около 600 человек находятся в заключении в связи с этим конфликтом, СБУ говорит о 126 военных и 12 мирных жителях, находящихся в заключении на «народных фронтах». 450 человек заключённых в связи с конфликтом посетил Международный комитет Красного креста в 2017 году, по словам Милана Богетича, спикера киевского бюро МККК. Большинство из них содержатся в заключении на территории, контролируемой Киевом. Однако это не означает, что Украина имеет больше пленных, чем «народные республики», так как в Украине больше прозрачности по этому вопросу. В то время как на украинской территории доступ к местам заключения постоянный, на территориях, не контролируемых правительством Украины, этот доступ «очень затруднён», как сообщает спикер МККК Богетич.
Бернхард Клазен, свободный журналист и переводчик с русского языка, публикуется в TAZ, WOZ, Publik-Forum. Интервью проводились в октябре 2017 г.
Источник: журнал Friedensforum, 23/12/2017
Перевод с немецкого Харьковской правозащитной группы