Открытыми глазами
К 75-летию окончания Второй мировой войны в Европе. Размышления об исторической памяти
Как в прошедшем грядущее зреет,
Так в грядущем прошлое тлеет.
Анна Ахматова
Последним массовым призывом в действующую против немецких захватчиков армию был призыв родившихся в 1925 году, ровесников моих родителей. Отец не попал на фронт, потому что всю войну точил снаряды в Серпухове на военном заводе. Когда начинал в 1941 – ему сделали подставку для ног, потому что он не доставал до токарного станка. В 1943 его не отпустили, как он не рвался на фронт, оставили по брони. Мама работала в химической лаборатории на военном заводе в эвакуации. Прежде всего я хочу поздравить их ровесников и других, кто воевал, доживших до этой даты. Большое вам спасибо, и будьте здоровы!
Но «время диктует упрямо», и Вторая мировая постепенно входит в период мемориализации. Многими странами она уже давно начата. События Второй мировой активно используются в политике, в каждой стране по-своему. И это очень мешает знанию и осознанию тех событий, поскольку политические интересы диктуют одни факты сделать главными, поставить в центр внимания современников, а другие – не вспоминать вовсе, постараться вытеснить из памяти. И это может привести к искаженному пониманию тех событий и вообще к совершенно иной истории. Ведь история, как любит повторять мой друг и коллега Василь Овсиенко, – это не то, что было, а то, что написали.
Народы не любят вспоминать свои промахи, поражения, ошибки и преступления. Все предпочитают помнить и говорить о своих жертвах, успехах, победах и подвигах. Но невыученные и неосознанные исторические факты, неснятые конфликты и неискупленные грехи порождают ложное представление о прошлом и новые конфликты. В результате одни и те же события разные народы помнят иногда даже диаметрально противоположным образом, и возникает война памятей, которая может быть настолько оскорбительной для сторон, что может похоронить все попытки сотрудничества. Можно даже утверждать, что конфликт исторических памятей является глубинной причиной всех политических, социальных, культурных конфликтов в новых государствах, возникших на развалинах бывшего СССР, и между этими государствами, а также с государствами-членами бывшего Варшавского договора. И является одной из причин, которой воспользовалось руководство Российской Федерации для аннексии Крыма и разжигания военного конфликта на востоке Украины шесть лет назад.
Вспомним для примера события апреля 2007 года с переносом мемориала «Бронзового солдата» из центра Таллинна на военное кладбище. Демонтаж скульптуры и снос мемориальной стены вызвали массовые беспорядки русскоязычной молодежи в Таллинне и других городах Эстонии и резкую критику в России, где блокировали посольство Эстонии и призвали бойкотировать эстонскую продукцию.
Для россиян (а также большой части украинцев, проживающих в центральной, восточной, южной Украине и Крыму) Вторая мировая была войной против чужеземного нашествия, против нацизма, против жестокого тоталитарного режима, который пытался захватить весь мир и установить новый порядок, в котором одни народы подлежали полному уничтожению, а другие - должны были обслуживать высшую расу. Их родители вынесли на своих плечах эту войну, победили в ней и навсегда останутся в памяти, как освободители от нацизма. И поэтому 15 погибших в 1944, похороненных в центре Таллинна – это солдаты, которые воевали против нацистов, а «Бронзовый солдат» олицетворяет память о бойцах, которые победили Гитлера.
Однако именно захватчиками считает их большинство эстонцев, для которых Вторая мировая война имеет совсем другое значение: она привела к уничтожению их независимости и потере статуса суверенного государства, которое сопровождалось национальным унижением и большими жертвами. Во время первой оккупации 1940-1941 годов было арестовано около 7000 эстонцев и уничтожено, по разным данным, от 1850 до 2200 из них по обвинению в антисоветской пропаганде. Вторая оккупация 1944-1991 годов также принесла многочисленные жертвы. 25 марта 1948 года были депортированы на север и в Сибирь 29 тыс. эстонцев – сами по себе эти цифры просто катастрофичны для миллионной Эстонии. И поэтому «Бронзовый солдат» для большинства эстонцев – символ оккупации. В целом за 15 лет из 995 тыс. эстонцев, которые жили в Эстонии в 1939 году, каждый пятый или погиб, или вынужден был покинуть родину. В 1982 году в Эстонии проживало 948 000 эстонцев, то есть на 4,7% меньше, чем в 1939 году. Интересно, что период 1941-1944 гг. эстонцы оккупацией не считают: это для них было скорее освобождением от коммунистов, а немцы были в большей степени освободителями, чем оккупантами. Напомним: Эстония – единственная захваченная Германией европейская страна, в которой не было вооруженного антинацистского Сопротивления.
Схожее отношение ко Второй мировой войне в Латвии. Но здесь, в отличие от Эстонии, уже был национальное сопротивление немцам. В Литве оно было еще сильнее, сильным было и вооруженное сопротивление коммунистической оккупационной власти. И позже, в 60-80-е годы ХХ в., литовское диссидентское движение было сильнее, чем в Латвии и Эстонии.
В Украине ситуация значительно сложнее: по сравнению с балтийскими странами Украина гораздо больше и содержит в себе части с очень разным историческим путем, а значит, и очевидно разной исторической памятью о событиях Второй мировой.
Память той части Украины, которая пережила в 1939 году оккупацию советскими войсками, примерно такая же, как и в странах Балтии. Зверства коммунистического режима 1939-1940 годов здесь были страшными. Соответственно, приход немецкой армии здесь восприняли как освобождение, Организация украинских националистов (ОУН) приветствовала немцев. Но немцы не признали Акт восстановления Украинского государства от 30 июня 1941 года, арестовали авторов Акта и посадили их в концлагерь. Нацистам не требовалось независимое Украинское государство. Еще ранее режим Хорти с благословения Гитлера уничтожил Карпатскую Украину. С 1942 года большая часть ОУН и созданная ею Украинская повстанческая армия (УПА) стала на путь партизанской борьбы с немцами, а затем – и с советской властью. Как и литовцы, латыши и эстонцы, украинцы Галичины и Волыни не могли считать солдат Красной армии своими освободителями. За советскими солдатами пришел снова жестокий оккупационный режим, уже знакомый здесь своими кровавыми преступлениями 1939-1941 годов. И западным украинцам суждено было с ним воевать, другого выхода просто не было. Так помнят те события сегодня дети и внуки бойцов УПА.
Для подавляющей части населения восточной, южной и центральной Украины Вторая мировая война отождествляется с Великой Отечественной, и память о воинах этой войны священна: они спасли Украину от нацистов. Но у жителей этих частей Украины уже совсем не такое единодушное, как почти у всех россиян, отношение к событиям в Галичине и Волыни в 1943-1950 гг. И это напрямую связано с идентификацией себя как граждан независимой Украины. Те, кто осознает себя гражданами Украины, способны согласиться с признанием воинов УПА участниками Второй мировой и борцами за независимую Украину, другие – как и почти все россияне, глубоко инфицированы бандерофобией.
В Крыму ситуация еще сложнее. Крымские татары всегда будут помнить, что Великая Отечественная закончилась для них депортацией всего народа. Они справедливо считают Крым единственным местом в мире, где они могут реализовать свое право на самоопределение, и никогда от этого не откажутся. Для русскоязычного сообщества Крыма, наоборот, депортация крымскотатарского народа легитимизовала их переезд в Крым. Антагонизм этих двух сообществ было и по сей день трудно преодолеть. А оккупация Крыма, которая имеет целью растворить крымских татар в общей массе, лишить их этнической и религиозной идентичности, является тяжелым ударом, угрожает праву крымскотатарского народа на самоопределение.
Для большей части населения Донбасса, которое заселило эту опустошенную после голода территорию в 30-е годы, историческая память непродолжительна, и вся приходится на советское время. Такие жители Донбасса не могут не отстаивать советские памятники и имеют проблемы с идентификацией себя как граждан Украины. Для них бандеровцы чужие и никогда не станут своими. Станут ли для их детей и внуков?
Следует заметить, что существует конфликт не только настоящих исторических памятей, которые передаются и накапливаются даже на генетическом уровне, но и квазиисторических памятей, являющихся продуктами советской тоталитарной и посттоталитарной пропаганды. Советское образование буквально с пеленок воспитывало детей в вымышленном мире с искаженной историей и порождало фобии, которые большинство людей не может преодолеть всю свою жизнь.
Один известный российский правозащитник, бывший политзаключенный, заметил, что, когда образы прошлого у разных народов конфликтуют, то, может, уместно обратиться к общечеловеческой памяти? Если принять эту точку зрения, то, безусловно, Вторая мировая война была прежде всего войной с нацизмом независимо от того, что в антигитлеровской коалиции был другой страшный тиран ХХ века – Иосиф Сталин. Однако это не означает, что российская историческая память является более подходящей для справедливой оценки событий Второй мировой войны, якобы ближе к общечеловеческой, чем национальные памяти Украины и народов Балтии. Потому что общечеловеческая память как раз и предполагает согласие одних народов предполагать возможность и законность существенно иной трактовки мировых по своему масштабу событий другими народами.
Очень важным сейчас является публичное разоблачение и преодоление исторической несправедливости и обиды. Украинское государство пока не достигло особых успехов в этом. Наша историческое образование, порой, вместо разрушения старых мифов создает новые, а украинские медиа проигрывают информационные войны российскому государству, которое унаследовало от Советского Союза традицию замалчивать правду, с одной стороны, а с другой – перманентно воспроизводить и внедрять историческую ложь.
Вспомним маниакальные (а на самом деле – целенаправленно лживые) утверждения, что польские офицеры в Катыни, Медном и Харькове были расстреляны не весной 1940 года по решению советского Политбюро, а значительно позже немцами. Или недавние вопиющие обвинения в адрес Польши со стороны Путина, который представил ее как реально ответственную за разжигание Второй мировой войны. Путин оправдывает подписание СССР с Германией пакта Молотова-Риббентропа о ненападении 23 августа 1939 года, который включил зеленый свет для вторжения в Польшу войск обоих диктаторов в сентябре того же года. Так же путинская пропаганда постоянно врет и о роли Украины во Второй мировой войне.
Каков же ответ Украины? Государственная политика памяти строит исторический миф о действительно героическом освободительном движении, сопротивлении УПА и приглушает или просто игнорирует правдивые факты о борьбе руководителей ОУН друг с другом, политических убийствах, действиях внутренней безопасности, участии в карательных акциях против мирного населения. Вместо того, чтобы объяснять, почему мы называем улицы именами видных деятелей ОУН, искренне воспринявших приход немецкой армии как освобождение и поздравлявших Гитлера с днем рождения, или почему Климу Савуру стоит памятник в Ровно, когда этот человек обвиняется Польшей в гибели десятков тысяч гражданских поляков, в том числе стариков, женщин и детей, государство просто умалчивает эти обидно правдивые факты. Попробуйте вспомнить в публичной плоскости еврейский погром во Львове 30 июня – 3 июля 1941 года с четырьмя тысячами погибших, или Волынский погром 1943 года – вас сразу затюкают, вы получите крайне негативную реакцию и утверждение, что «они» (евреи, поляки, русские...) были... еще хуже. Украинцы (как, кстати, и поляки – вспомним погром в Едвабно 10 июля 1941 года и отношение к нему) пока не научились признавать свои преступления, в отличие от немцев, у которых эта способность стала прямым следствием денацификации. Откровенной, системной, последовательной декоммунизации в Украине в подлинном смысле этого слова не произошло, она ограничилась лишь поверхностной – если говорить о масштабе – демифологизацией главных идеологов и практиков коммунизма.
Примирение исторических памятей необходимо для Украины. Более того, без него невозможно создание единой политической украинской нации как государственно организованного народа. Невозможен без этого и наш общественный прогресс. Различные части Украины должны разрушить ложные мифы, понять друг друга и признать право каждой из украинских частей уважать свои святыни и своих героев. Без этого трудно представить себе будущее примирение и взаимопонимание с жителями неподконтрольных украинскому правительству территорий, когда вооруженный конфликт на востоке Украины закончится.
Замечу, что все сказанное не касается массового сознания, его нельзя и не нужно менять принудительно, а адресовано тем, кто относит себя к интеллектуалам. Они должны смотреть на историю Второй мировой войны открытыми глазами, называть вещи своими именами, различать правду и ложь. Именно они, благодаря своим знаниям и неформальному образованию, способны отличить ложные мифы и сомнительные святыни ؘ– от настоящих, назвать преступные действия – преступлениями, кто бы их не совершал, признать новые найденные исторические факты и учитывать их, меняя общественные представления, сложившиеся ранее, согласно этим фактам.
Только интеллектуальная честность, непринятие лжи, максимальная открытость фактам и максимальная свобода исторических дискуссий способны обеспечить неподдельную и достойную правдивую память о Второй мировой войне. Ибо, как завещал писатель, гуманист и борец с обеими ужасными диктатурами ХХ века Лев Копелев: «Ложь победима только правдой».