Бабий Яр 2021: Всматриваясь в будущее, можешь себе позволить обернуться и вспомнить прошлое

Подборка редких, ранее недоступных документов из истории Бабьего Яра

(Разыскал и подготовил к печати – Амик Диамант, Кирьят Оно, Израиль)

Приближается 80-я годовщина Бабьего Яра. По этому случаю в Киеве намечен целый ряд памятных мероприятий в рамках проекта «Мемориальный Центр Холокоста Бабий Яр». Это, так называемый, «русский проект», в котором излагается «русский» вариант исторической памяти о Бабьем Яре. Этот «русский» вариант «вытеснил» другой, «украинский» вариант памяти о Бабьем Яре. При всех различиях, есть что-то общее между двумя проектами – оба они отрицают существование еврейской исторической памяти о Бабьем Яре. Ну, может быть, не отрицают, а просто в упор её не замечают, не удостаивают внимания. В этом даже есть какой-то резон – евреев нет, евреи уехали, а Бабий Яр остался. Стоит себе уже много лет – бесхозный, брошенный, никому не нужный. Но… всегда найдутся добрые люди, которые готовы помочь в решении неразрешимых проблем.

Моё понимание памяти Бабьего Яра не совпадает с их пониманием и их принципами. Но я не сторона в существующем споре. Однако, если когда-нибудь дело дойдёт до выяснения отношений, у меня на этот случай тоже есть кое-какие «аргументы и факты».

Для удобства пользования и анализа все мои документы (фотографии, справки, свидетельства) собраны у меня в так называемую DataBase («базу данных») – 44 папки для 44 персон, в каждой папке документы, относящиеся к этой персоне. Из этих папок можно легко собирать-компоновать новые папки, относящиеся уже не к людям, а к событиям, определённым знаковым событиям в истории Бабьего Яра. Некоторые из этих (событийных) папок я и хочу вам показать.

===================================

Папка № 1: Голодовка 1.08.1971

Амик Диамант: Фотография, которую вы видите ниже, была впервые опубликована мной в 2011 г, в очерке «Бабий Яр: или память о том, как в народ превращалось строптивое племя» («Мы Здесь», № 323, 15-21 cент. 2011). (Сегодня «Мы Здесь» уже нет. Копию публикации можно найти на сайте https://www.academia.edu/43265556/Baby_Yar_or_a_story).

Сопровождалась она когда-то следующей подписью: «Фото 25. Какая-то акция у камня в Бабьем Яру, 1972 год, (Скорее всего, это 9-е Ава)».

Ещё до публикации, в процессе подготовки, и после публикации, я предпринимал отчаянные попытки установить более точную дату события, заявленный повод и личности участников. Но всё оказывалось тщетным – никто никого не узнавал и не помнил.

Тем не менее, при подготовке следующей публикации о Бабьем Яре (в 2016 г, к 75 годовщине Бабьего Яра) в моём распоряжении уже было сообщение Председателя КГБ СССР Ю. Андропова (направленное членам ЦК КПСС), в котором говорилось:

(Полностью документ воспроизведен ниже).

Из текста документа следовало (не однозначно, но с большой долей вероятности), что на фотографии изображена группа евреев, пытающихся устроить «голодную» забастовку в знак протеста против отказа в выдаче им разрешения на выезд в Израиль. И дата события тоже определялась однозначно – 1 августа 1971 г (А не 1972 г, как это предполагалось при первой публикации фотографии).

Из текста документа (и, естественно, из общих соображений) следовало, что где-то до этого должно было быть ещё одно сообщение, из киевского КГБ, извещающего Москву о столь важном событии. И, возможно, что в нём содержатся дополнительные подробности о том, что же действительно происходило возле «камня» в Бабьем Яру 1 августа 1971 г.

Поиски были безуспешны. Но вдруг, в январе 2021 г, я получил сообщение, что ещё в 2019 г в «Электронном Архиве Освободительного Движения» (Подраздел Архива СБУ) была опубликована подборка из 26 документов о том, «Як КГБ боровся із пам’яттю про Бабин Яр». Документ 608900025256 был именно то, что я и искал до сих пор.

Тут был уже поименный список участников. Имея его в руках, можно было попытаться идентифицировать «кто есть кто» на фотографии. Я снова обратился к тем, кто был замешан в этой истории. И на сей раз (с КГБ-ешной подсказкой) операция замечательно удалась.

Прежде всего я обратился к Натану Ременику. Мы были и раньше знакомы, ещё в 2011 г я обращался к нему за помощью (в идентификации «героев» фотографии), но тогда он ничего не мог вспомнить. Сейчас уже невозможно было отвертеться:

Натан Ременик:

В группе слева (слева направо) Райз, Фингерман, Давидович, Найвельт, последнего не различаю.

В группе справа (справа налево) Товеровский, не помню, Грейдингер, не узнаю.

Не помню кто мне позвонил (может быть Красный) и сказал пойти в Бабий Яр фотографировать. Я встретился с Ароновичем и с девочкой (не помню как звали) и пошли в Бабий Яр. Я сделал несколько снимков и отдал плёнку девочке.

Подъехали менты и забрали всех, и меня почему-то тоже. Всем дали по 15 суток, а мне 10.

Поговори с Ароновичем, может он помнит больше.

Фельдман сказал мне что Сорока z”l взял у него фотографии и не вернул

Isaac Aharoni (Исаак Аронович):

Насколько я помню: первый слева – Игорь Райз, третий слева – Эдик Давидович.

В правой группе не опознал никого, кроме первого слева за камнем – это Ваш покорный слуга – Исаак Аронович (в акции не учавствовал).

В некий августовский день 1971 года я был оповещён Борисом Красным что в Бабьем Яру происходит голодовка евреев отказников и её нужно заснять.

Я попросил Натана Ременника отправиться со мной туда, прихватив ещё несколько молодых активистов, чтобы всё выглядело как невинная прогулка молодых парней и девушек

К нам присоединились Славик (Соломон) Фельдман , Ляля Фельдман и Бэлла Коган

Во время с’емки, (мне кажется по просьбе Натана или ребят учавствовавших в акции), я «влез» в кадр.

Bess Ostrovsky (Белла Коган):

Я помню, мы приехали туда, нас, молодёжи, было немного, но довольно быстро мы были окружены, наверное, гебешниками.

Я не помню, кто фотографировал, кажется Натан Ременник, но я не уверена.

Плёнку отдали мне и я быстро оттуда ушла.

Потому, я догадываюсь, что я плёнку отдала. Не помню кому…

Ну вот и всё….

Solomon Feldman (Славик (Соломон) Фельдман):

Я смутно помню эти события. Эта фотография была сделана в этот день. Кто-то мне дал кассету, и кэгэбист гнался за мной, но я удрал. От страха я летел как пуля.

Больше ничего не помню.

Амик Диамант (Соломону Фельдману):

Кем, когда и как сделана фотография? – этот разговор мы уже с вами начали, и я хотел бы получить ваш рассказ в записи – как фотография попала ко мне в Израиль? Вы уже сказали, что Гриша Пипко взял её у вас и не вернул, я хотел бы это в записи.

На этом месте я хотел бы сделать паузу и зафиксировать имена «героев», попавших в объектив фотокамеры 1 августа 1971 г:

Левая группа (слева направо): Райз, Фингерман, Давидович, Найвельт, последний не опознан.

Правая группа (справа налево) Товеровский, не опознан, Грейдингер, Ааронович.

Теперь продолжим дальше наши поиски.

Эльханан (Анатолий, Алик) Фельдман:

(отчёт Алика Фельдмана, которого КГБ считало главным инициатором и организатором событий 1.08.71 г, был написан несколько позже, 22 сентября 1971 г, уже в Вене, по дороге в Израиль, и поэтому носит несколько более широкий аналитический характер, а не просто отчёт о событиях 1.08.71 г. Это и отчёт, и обзор ситуации в движении еврейского национального возрождения летом 1971 г). Ниже текст этого отчёта:

--------------------------------------------------------

К середине марта из Киева уехали практически все евреи, подававшие документы на выезд в предшествующие годы, в том числе наиболее активные люди, такие как Ан. Геренрот, Эм. Диамант, Евг. Бухина и др. Все они увезли с собой данные для вызовов желающих. Перед теми, кто остался, встала задача: подобрать новый актив, переформировать ульпаны, перераспределить литературу, а также найти новые методы работы в связи с изменившимися условиями.

В виде пробного шага мы предложили всем желающим выехать написать заявление в ОВИР с требованием разрешить регистрацию без вызовов, а также составили и подписали «Письмо 21» в Президиум Верховного Совета УССР. В конце марта каждый подписавший это письмо был вызван в ОВИР, и ему предложено подать вызов и др. документы. К концу месяца возобновили работу 3 ульпана с новыми преподавателями: И. Слободским, И. Ароновичем и Б. Бернштейн. Всего в них занималось 35–40 человек. Рост ульпанов сдерживался отсутствием учебников – те экземпляры «Элеф Милим», которые у нас были, изготовлялись на ротапринте в Москве, и пользоваться ими было небезопасно.

К середине апреля положение стабилизировалось; выделилась группа руководителей, пользующихся авторитетом и доверием со стороны остальных участников движения. 22 апреля, в День Катастрофы и героизма, мы решили собрать людей в Бабьем Яру с венками и цветами. Накануне, 21 апреля, в областное управление КГБ были вызваны четыре человека: Э. Давидович, Б. Красный, В. Косов и я.

Вначале со мной разговаривал человек в штатском, назвавшийся майором Овчаренко (другим он назывался иначе), а затем заместитель начальника или начальник областного управления, по званию либо полковник, либо генерал-майор, которого называли «Юрий Меркурьевич». Беседа длилась около 3 часов. Вначале мне было заявлено, что желание выехать в Израиль и мои убеждения – это мое личное дело, но агитировать за выезд в Израиль и пропагандировать свои убеждения мне никто не позволит, что я уже был свыше четырех лет в лагере и легко могу попасть туда снова, если не пересмотрю свое поведение. В ответ на это я сказал, что если меня не арестовали до сих пор, то, вероятно, не из симпатии ко мне лично, а потому что в моих действиях не было состава преступления, а поэтому нет необходимости в пересмотре своего поведения. Мне сказали, что им все известно, в том числе и то, что я вел ульпан. Я ответил: «Нам нечего скрывать, мы имеем право изучать свой язык и свою культуру».

– Но почему вы это делаете подпольно?

– Это не так. Если бы существовали государственные курсы по изучению иврита, так же как существуют курсы английского, немецкого, французского, польского языков, то мы с удовольствием пошли бы на эти курсы и платили деньги за обучение.

– Вы можете изучать язык самостоятельно.

– Изучение языка требует разговорной практики. И что плохого в изучении иврита группами?

– Ульпаны – это частнопредпринимательская деятельность, наказуемая советскими законами.

– Разве мы с кого-нибудь брали деньги за обучение?

– А членские взносы?

– Их не было.

– Нам известно, что они были. На какие деньги размножались учебники? А почему все в ульпане имели клички?

– Клички имеют воры и осведомители КГБ. У нас есть имена, и те, кто носит нееврейские имена, переводили их на еврейский язык.

Затем меня спросили: Какую акцию вы наметили на завтра?

– Никакой акции мы не намечали. Если вас интересует, что я лично собираюсь делать завтра, то я могу сказать: я хочу пойти в Бабий Яр и возложить венок в память евреев, погибших там в 1941 г.

– Почему вы отмечаете память только евреев? Ведь там похоронены советские люди и других национальностей.

– Но только евреи погибли за то, что принадлежали к определенному народу. Это был геноцид. Замалчивать это – значит обелять фашистских убийц. Кроме того, когда мы приходим на кладбище, то подходим к могилам своих близких. Разве это означает неуважение к другим могилам? Мы скорбим обо всех жертвах нацистов, но не скрываем, что больше всего наша душа болит из-за погибших евреев. Разве это не естественно?

– Почему вы выбрали для траурной церемонии завтрашний день, когда все советские люди отмечают день рождения В.И. Ленина? Это может выглядеть как провокация.

– Это случайное совпадение. Еврейский календарь лунный, и в этом году День героизма и Катастрофы приходится на 22 апреля. – А в будущем он придется на 1 мая?

– Нет, на 11 апреля.

– Почему вы не отмечали этот день в прошлом году?

– Когда вы правы, я с вами согласен. Это действительно наше упущение. Могу вам обещать, что это больше не повторится.

– Мы не советуем вам идти завтра в Бабий Яр. Возложение венков с надписями на незнакомом языке и вообще ваше вызывающее поведение может вызвать ответную реакцию со стороны нееврейского населения. Не боитесь ли вы этого?

– Нет, не боимся. Я знаю, что без вашего прямого указания этого не произойдет. А вам сейчас невыгодны эксцессы.

– Милиционер или дружинник, или любой советский человек не знает, что написано на венке. А если это антисоветский лозунг?

– В Киеве 150 тысяч евреев. Вы могли бы иметь сотрудника, знающего еврейский язык.

– Все же мы не советуем вам ходить. Кроме законов есть советский правопорядок. Мы никому не позволим его нарушать и устраивать религиозные оргии в общественном месте.

– В ваших советах мы не нуждаемся. Если можете – запретите нам приходить в Бабий Яр.

– Запрещать мы не можем, но предупреждаем вас – проявите благоразумие.

– Благодарю за предупреждение, и позвольте мне предупредить вас – поскольку вам известно, что мы хотим возложить венки, то ответственность за все возможные инциденты будете нести вы.

На этом беседа закончилась. Аналогичного содержания беседы были и у других лиц, вызванных в КГБ. 22 апреля были возложены венки и цветы. Хотя поодаль находилась группа сотрудников КГБ в штатском, никаких инцидентов не было. Венки стояли до вечера следующего дня.

В двадцатых числах мая один харьковчанин, возвращавшийся из Москвы, привез нам текст письма-протеста против антиеврейских судебных процессов в Ленинграде, Риге, Кишиневе и Одессе. Мы перепечатали текст, собрали 9 подписей, и один из нас, Израиль Клейнер, повез его в Москву для передачи по указанному мною адресу. Ночью он был снят с поезда под предлогом, что его билет подделан. При обыске были обнаружены 3 экз. письма. Клейнер заявил, что вез письмо в редакции советских газет, так как у него не было уверенности, что письмо дойдет по почте.

Ему заявили, что письмо носит клеветнический антисоветский характер, и что его авторы будут привлечены к ответственности. Это было в ночь с 22 на 23 мая сего года. 24 мая Клейнера пригласили в ОВИР и объявили, что ему разрешен выезд в Израиль. Обо всем происшедшем мы информировали в Москве Михаила Занда, и вскоре израильское радио сообщило о случившемся. Между тем, Клейнер уволился с работы, сдал квартиру и т.д. и пришел в ОВИР 29 мая для получения визы. Ему объявили, что за свое плохое поведение он лишен разрешения на выезд. «Посидите год спокойно, и мы вернемся к этому вопросу», – сказал ему начальник ОВИР УВД г. Киева Сифоров В. Н. (рабочий телефон 91-32-00, домашний – 97-92-67). (И. Клейнер выехал в Израиль 22 августа).

В июне продолжалась работа ульпанов. Все мы с напряжением ждали результатов судебных процессов. В конце июня стали поступать из ОВИРа отказы на наши просьбы о выезде. Разрешения получали только единицы, в основном это были женщины и старики. Многие из нас к тому времени потеряли работу. Мы стали задумываться над новыми формами борьбы. Нам казалось, что письма евреев из СССР в ООН и другие международные организации уже не достигают своей цели – то, что советские евреи хотят выехать в Израиль, стало уже банальной истиной. Нужны более драматичные формы борьбы. Мы решили провести 1-2 августа – в день Тиша бе-Ав – однодневную голодовку протеста против отказов в выдаче разрешений на выезд. Местом голодовки должен был стать Бабий Яр.

Главной задачей было обеспечить максимальную гласность. С этой целью мы просили наших друзей в Израиле звонить вечером 1 августа в Киев, а также воспользовались приездом в Киев американского еврея Леонарда Шустера, высланного из СССР 19 июля. В то же время 15 человек обратились с индивидуальными ходатайствами к Президенту З. Шазару и министру внутренних дел Ш.-Й. Бургу с просьбами об израильском гражданстве. Письма об этом были отправлены по почте заказными с уведомлением о вручении и, по всей вероятности, были задержаны советской цензурой. Фамилии этих людей я передал в Израиль по телефону. К настоящему времени из числа этих людей, подавших документы на выезд, не получили еще разрешение Игорь Райз и Аврам Фингерман.

29 июля в ОВИР были вызваны 6 человек. Нам было сказано, что наши просьбы о выезде могут быть удовлетворены при различных условиях. Например, от меня потребовали, чтобы со мной выехали моя жена, отец жены, мать и сестра, хотя подавал документы я один. В связи с этим мы решили, что эти 6 человек не будут участвовать в голодовке.

1 августа 11 человек начали голодовку, послав предварительно телеграмму об этом Председателю Президиума Верховного Совета Н.В. Подгорному. Через 3 часа они были арестованы милицией и затем осуждены народным судом на 15 суток за «мелкое хулиганство» – якобы за то, что они «мяли траву и вели себя вызывающе». Лишь 66-летняя женщина Татьяна Лейченко-Веледницкая была приговорена к штрафу в 10 рублей за «непристойное поведение». (На следующий день ее дочери Зое Лейченко было объявлено, что им отказано в выезде за плохое поведение. Сейчас они получили разрешение и должны выехать из СССР 25 сентября).

В тот же день о происшедшем мы сообщили нашим друзьям в Москве, а также я дал информацию по телефону в Лондон, Стокгольм и Израиль.

3 августа я был снова вызван для беседы в Областное управление КГБ. Беседовал со мной снова «Юрий Меркурьевич», на этот раз без свидетелей.

– Я пригласил вас по поводу событий 1 августа.

– Я в них не участвовал.

– Я это знаю. Мы хорошо вас изучили. Это ваш метод – действовать чужими руками. Раньше вы делали руками Геренрота и Койфмана, а теперь нашли других людей.

– Я могу отвечать только за свои действия. Может быть, вы меня еще к ленинградскому самолету прицепите?

– Если вы будете разговаривать в таком тоне, то наша беседа на этом закончится, но вам придется забыть о выезде в Израиль».

– Чего же вы хотите от меня?

– Я хочу разъяснить вам точку зрения Советского правительства по вопросу о выезде граждан еврейской национальности в Израиль. Ни один еврей, желающий выехать к своим родственникам, задерживаться не будет. Но ни один еврей, желающий так называемой репатриации, не выедет. Советская власть достаточно прочна, чтобы не позволить навязывать ей законы. Мы знаем, что фактически у вас лично и у многих других нет никаких родственников в Израиле.

– А вы можете это доказать?

– Нет, но мы и не хотим этого доказывать. Кстати, вы ведь тоже не можете доказать наличие родственников. Но у вас этого никто и не требует.

– Я все же не понимаю, зачем вы меня пригласили.

– Мы считаем вас благоразумным человеком. Поймите сами и объясните другим – если вы хотите уехать, добивайтесь этого теми методами, которые приняты у нас, в Советском Союзе. Не устраивайте демонстраций, голодовок и т.п., не посылайте коллективных писем, не обращайтесь в ООН, не общайтесь с иностранцами – все это не приблизит ваш выезд, но может очень плохо кончиться для вас.

– Мы не заинтересованы в скандалах. Мы хотим только уехать. Почему нам отказывают без объяснения причин. Есть люди, которых не пускают к родителям. А зачем милиция арестовала людей в Бабьем Яру? Если бы их не тронули, то не было бы никакого шума.

– Не делайте наивное лицо! Разве израильское радио не передало бы об этом и без арестов?

– Возможно, передало бы. Но вы в таком случае выглядели бы иначе в глазах мировой общественности.

– Поставьте себя на наше место. Они послали телеграмму Подгорному. Вы знаете, как остро реагирует правительство на эти вещи? Мы были вынуждены их арестовать.

В заключение беседы мне было сказано дословно следующее:

«Мы с вами беседуем уже второй раз. Сейчас вы можете идти домой. Но помните – если нам придется встретиться в третий раз – из этого здания вы не выйдете».

На следующий день начальник ОВИРа УВД г. Киева В.Н. Сифоров сказал мне, что решение по нашему делу пересматривается в связи с событиями 1 августа. «Скажите спасибо вашим товарищам».

В конце разговора присутствовавший в кабинете человек в штатском, отказавшийся назвать свою фамилию, но заявивший, что он из Управления внутренних дел г. Киева, сказал мне, ударив ладонью по столу: «В общем так, Фельдман. Забирайте ваших родственников и уезжайте, наконец, в ваш Израиль. Может быть, ваши друзья перестанут «бомбить» финское посольство из-за вашего письма Шазару. Вы меня поняли?».

Но лишь 2 сентября я официально получил разрешение на выезд.

Вена, 22 сентября 1971 г.

-------------------------------------------------------

Фрагменты текста на иврите были публикованы в газете «Маарив» (без указания имен и города) в ноябре–декабре 1971 г. Текст также был опубликован в киевском «Егупце», № 16, 2006 г, стр.356–362.

---------------------------------------------------------

(Продолжение [Папка № 2] следует)