110 дней в застенках — участник АТО рассказывает про пытки в Купянском изоляторе временного содержания

Вадим Куценко служил в ВСУ, уволился перед новым 2022 годом. А в феврале приехал в Купянск по делам. Здесь его застала полномасштабная война и оккупация. Вскоре на него донесли, и он оказался в печально известном купянском ИВС при Купянском районном отделении полиции. Мы уже писали про эту пыточную. По информации СБУ российские оккупационные силы незаконно удерживали здесь около 400 украинских граждан. При том, что местные камеры рассчитаны максимум на 140 человек.

 — Я служил в АТО. Но 21 декабря 2021 года меня комиссовали по состоянию здоровья. 8 января я поехал в Запорожье, лег в госпиталь, полечился. 10 января поехал в Купянск, чтобы стать на биржу труда и поменять недействительный паспорт. Остановился у бывшего тестя на даче. Задержался, потому что биржа — это такая структура, где за один день ничего не решишь. Вот так и вышло, что 24 февраля я встретил на даче в селе Глушковка возле Купянска.

Выехать Вадим уже не мог, потому что на первом же блокпосту его бы задержали как участника АТО. Поэтому, он остался на даче. Занимался огородом. В мае за ним пришли.

— Приехал белый “Соболь” с зеткой (буква Z). И “Нива” такая же … Сразу получил прикладом по голове. До сих пор след видно. Лицом в траву положили. Там я уже сапоги не считал. Лежал, возле меня был один охранник. А шестеро перевернулись все, что можно: дом, кухню, погреб, сарай, чердак. Разве что к пчелам не полезли. Ничего не нашли. Связали руки стяжкой так, что полтора месяца темные следы были и руки опухшие.

По дороге русские заезжали еще по двум адресам, ломали двери кувалдой, искали кого-то. Все это время Вадим cо связанными руками и мешком на голове.

— Привезли в Купянское районное отделение полиции. Посадили сначала в десятую камеру. Встретили сходу “чудесно”: трубой отопления. Чуть больше метра металлопластиковая труба и ремень офицерский с пряжкой. Это было начало. В следующие пару дней — электрический ток. Цепляли клемы несложно догадаться куда … Одну на ухо, вторую ниже живота. Ощущения были такие, что я полтора дня ничего не видел. Других подвешивали за наручники сзади. В одной камере стоял турникет. На решетки подвешивали. Трясло так, что парни теряли сознание. Постоянные маты, ужасные крики. Таких криков, которые я слышал в первые дни пребывания там, я никогда не слышал. Там охранниками были луганчане: Женя и Виталий. Они даже для русских были вторым сортом. Очень злые люди. Нет слов …

— Вас допрашивали? Что пытались узнать?

— Спрашивали про оружие и почему я служил. А почему я служил? Считал необходимым служить. Вот такие допросы … Других не было. Где оружие, кого из АТОшников знаешь … Они точно знали, что я АТОшник, потому что кто-то меня сдал.

— В каких условиях вас содержали? 

— Камера №10. Двухместная. Нас там было девятеро. Я, Витя, Максим … Некоторые парни были там за нарушение комендантского часа. По 10-15 дней. Кто-то по месяцу. Еще Юра Живиця был, подполковник. Он закончил наше ракетное училище [Харьковский университет Воздушных Сил имени Кожедуба]. Он на пенсии с 2005 года был. А работал в военкомате. Ему тоже сильно перепало. 5 дней отсидел. Требовали у него какие-то там флешки [с базами данных купянских военнообязанных]. А он уничтожил те флешки. Били его сильно, чуть не умер. Приходили военные врачи, “откачивали” тех, кто был на грани. Но бывали такие случаи, что забывали закрывать “кормушки” [окошки для кормления] и видно было как человека несут. Это же не коробка спичек, незаметно не вынесешь: вчетвером, впятером тянули на простыне …

— Вы перед войной лежали в больнице. В плену как-то удавалось поддерживать здоровье? Были лекарства?

— Была молодая медсестра. Не знала даже названий таблеток: какая от чего. Ей примерно 26 было. Говорила на украинском, скорее всего из Купянского района была. Лекарств мне не давали. Некому было передачи носить. Если бы тесть не болел … Дежурный говорил: “Ну, сдохнешь и сдохнешь, вынесем, выбросим и все”. Бывало, попросишь что-то у сокамерников. Им с воли передадут. Так и те лекарства они [охранники] при себе держали и не отдавали. Никогда не знаешь, придет он или нет, отдаст таблетки или нет.

— Вас пытали все время пока вы находились в плену? Или только в первые дни?

— Два-три раза.

— А потом просто держали за решеткой?

— Просто держали. Спрашиваешь: “За что?” Не слышат. 

— Вы говорите, сначала там были лнровцы. А потом? Ротация?

 — А потом начали устраиваться бывшие сотрудники местного отделения купянской полиции. И следователи, и охранники. На допросы уже вызывали не луганчане. Я уже просто сидел все время. Но новеньких допрашивали … Многих молодых сломали. Был тут парень, служил в Нацгвардии, приехал в отпуск. Его током пытали. Тех, кто давал интервью и просил украинских военных сложить оружие, отпускали. Буквально через 20 дней. Даже тех, кто в АТО служил. Кто-то был водителем на второй линии и сидел в изоляторе долго. А эти в штурмовых войсках служили, и их отпускали! Как так? Получается, совесть у людей не чиста.

— Принуждали работать?

— Молодежь мосты красила … Флаги эти русские … А меня раз вывели на работу, но какая там работа? Руки опухли. А других вывели мешки с песком на амбразуры таскать. Я делал что мог, насыпал песок. А Максим носил. Тех, кто помоложе, постоянно забирали на работы. А вообще, АТОшники, как правило, никуда не выходили, просто сидели.

— Сколько времени вы пробыли в заключении?

— 110 дней. А потом как-то Виталия и Максима из нашей камеры подняли посреди ночи, часа в четыре. “С вещами на выход! И посуду забирайте”. Мы подумали: “Может, выпустят?” Только потом узнали через людей, что парни живы-здоровы. Они страха натерпелись пока их везли на обмен … Не знали, куда везут.

— Расскажите, как вы оказались на воле?

— Нас перевели в другую камеру … На два дня полностью закрыли “кормушки”. Оставили без еды. Вечером второго дня заключенные стали стучать в двери. Ну, думаем, сейчас достучимся — побьют всех. Так всегда было: если кто-то где-то провинился, получали все. Особенно, когда дежурила первая смена. Те самые Женя, Виталик, Вова. Но никто не пришел. У нас в камере в основном люди моего возраста были, а у тех, кто помладше, были проблемы со здоровьем. В третьей камере были нормальные парни: выломали нары, стали ими выбивать решетку. Часа три, наверно, работали. Все это время мысль была только одна: сейчас патруль услышит, всем нам хана. Потом слышим — уже вылезают.

Они вылезли. Залезли на крышу ИВС. Перешли по крыше на второй этаж районного отделения полиции. Разбили стекло, спустились по центральной лестнице. Там старые деревянные двери были в ИВС. Они эти двери выбили. Нашли ключи. Начали открывать камеры.

В “дежурке” хранились наши документы. Мы их начали разбирать и передавать другим. Были среди нас все. И женщины, и девушки, и люди, у которых бизнес “отжимали”.

— Говорят, там потом пожар начался?

— Парни, которые выходили последними, подожгли все, что можно было. Мы думали, у них в ИВС оружия не было, а на самом деле там нашли 20 автоматов с магазинами. Мы же считали, что купянским русские не доверяли и оружие не давали. Это среди лнровцев и днровцев один всегда был с пистолетом. А оказывается, были у них автоматы.

— Это вы все в ИВС нашли?

— Парни нашли. А потом подожгли все: кабинеты, документы, дела.

— Русские еще были в Купянске в это время?

— Да. Мы не знали, что происходит на самом деле. Не знали, что наши начали наступление. Боялись, что нас будут искать с собаками. Только про это думали. Я вернулся на дачу. А там кругом русские. Зашел к знакомому, сидим, едим. Заходят четверо с автоматами: “Дайте поесть!”

— То есть ваши документы уже никто не проверял? Никого не интересовало, что вы убежали?

— Нет, не интересовало. Мой друг спрашивает: “А вы откуда?” — “Омск … Томск …” — “А чего вы в армию пошли?” — “Судимость снять”. И еще они всегда говорили: “Вы богатые”. Это подчеркивалось. Все одно и то же говорили: “Вы богатые”.

Харьковская правозащитная группа предоставляет Вадиму Куценко правовую помощь. Надеемся, что палачи, которые во время русской оккупации издевались над ним и сотнями других украинцев в Купянском изоляторе, будут наказаны.