‘Это было похоже на то, как люди спасаются от торнадо...’
От редакции: Киевская волонтерка Антонина Дембицкая берет интервью у украинцев, которым пришлось спасаться от войны. Чтобы сохранить голоса свидетелей для истории и будущего трибунала над военными преступниками.
— Меня зовут Антонина, мне 32 года, я живу в городе Киеве и на время войны работаю волонтером. Сегодня 12 марта. Пожалуйста, расскажи коротко о себе, о своей семье, какую информацию ты готов предоставить. И в двух словах опиши свою жизнь, какой она была до 24 февраля 2022 года.
— Мое имя Червинский Дмитрий Юрьевич, я родился, вырос и до 24 февраля жил в Николаеве. В день начала войны, вечером, был вынужден забрать свою семью — жену, двух детей, двух родителей и деда (84 года) — и переехать в безопасное место, подальше от города Николаева, в котором начались обстрелы. И вот до сегодняшнего дня в Николаеве я не был.
— Дима, ты как-то обсуждал со своими родственниками, с семьей возможность полномасштабного вторжения российских войск в Украину? Был ли ты хотя бы немного подготовлен морально, психологически к тому, что произошло 24 февраля?
— Я следил за средствами массовой информации, следил за иностранными представителями, которые освещали эту тему, когда вся ситуация подогревалась, и, конечно, представлял, что такое может быть. Но, в отличие от 14-го года, я вообще никак не подготовился. Ни в материальном плане... Даже в день войны у меня в автомобилях было меньше половины бака топлива. Хотя многие люди держали баки полными, это тот минимум, который надо иметь с собой в такое время. Я вынужден был стоять на заправке первые часы (прим. — войны) почти полдня. Поэтому мне не удалось выехать в первой половине дня, и я выехал во второй. Вот...
— Вы со своей семьей заранее обсудили, что будете делать в случае начала войны, что вы быстро собираетесь, едете... Или это было спонтанным решением?
— После того, как мы из новостей и сообщений местных узнали, что россияне прошли Новую Каховку и начали подходить к Херсону (от Херсона до Николаева 70 километров), мы решили поехать.
— Как ты вообще узнал, что началась война? Тебе кто-то сообщил или ты смотрел новости, услышал взрывы, какие-то... Как это произошло?
— 24 февраля 2022 года меня разбудили низко летящие самолеты, я услышал в центре города... Да, услышал несколько взрывов. Тогда проснулся, посмотрел Facebook, и первое сообщение, которое было в моей ленте: Ukraine under attack. И я все понял.
— Дима, если ты позволишь, я от себя добавлю... Мы с тобой знакомы уже лет 15, просто небольшое такое предисловие, о жизни “до”. Насколько я помню и знаю Диму, его семью, это благополучная, счастливая семья, у Димы была квартира в центре города, с хорошим ремонтом. Он мог позволить себе поехать отдыхать за границу, у него был успешный бизнес, он занимался хобби, часто выступал на турнирах по теннису... В общем, это немного о том, что было “до”. Опиши, пожалуйста, максимально подробно свои первые действия, когда ты узнал о том, что началась война, и вот подробно опиши первый день войны, как он у тебя прошел.
— Первый день войны начался с того, что меня разбудили взрывы и самолеты. Я сразу оделся, вышел из дома, вызвал такси, и чудом ко мне приехал, наверное, единственный таксист, который работал в городе в это время. Потому что, по его словам, у него вообще не было наличных на это утро. И он выехал, чтобы хоть какие-то деньги заработать. Но при этом сказал, что у него всего пять литров бензина в баке, что он не заправлен, и он меня сейчас довезет, а как будет добираться обратно — он не знает. И пока мы с ним ехали через весь город — я ехал на работу, мне надо было забрать свою машину — мы видели огромные очереди к банкоматам. Это уже было в семь утра, а первые атаки мы услышали где-то в пять с чем-то. В семь утра уже были огромные очереди на заправках, к банкоматам... И он меня довез, я забрал свой автомобиль, выехал, обесточил на работе электричество, обесточил офис и производство. Взял канистру с бензином, точнее для бензина, и выехал в город, чтобы заправиться и купить какие-то продукты. С продуктами проблем не было, я купил все, что мне нужно было, а вот для того, чтобы заправиться, я потратил несколько часов. Я приехал домой, спустился в бомбоубежище, которое находится прямо в подъезде моего дома, осмотрел, в каком оно состоянии. В принципе, оно было пригодным для того, чтобы туда могли спуститься люди, но не такое количество, которое живет в нашем доме — это пять подъездов, и плюс из других окрестных домов люди приходили, спрашивали, можно ли будет здесь прятаться. Территориально те дома, из которых приходили люди, также относятся к этому убежищу. Понял, что такое количество людей там точно не сможет разместиться. И дождавшись информации о том, что войска оккупационные прошли... подходят к Херсону — мы собрались и поехали.
— У тебя был четкий пункт назначения или это решалось как-то на ходу? И сколько в целом заняла дорога, были ли пробки, очереди?
— Мы выехали в шесть вечера из Николаева, планировали ехать в Польшу. Выехали с надеждой остановиться где-то по дороге, переночевать и уже ехать дальше. Но доехав до выезда на Киевскую трассу — это около 250 километров от Николаева — мы увидели, какой поток машин идет в сторону Западной Украины. Это было похоже на то, как люди спасаются от... не знаю... торнадо, наверное. Как показывают в новостях из Америки. Это были бесконечные потоки машин, которые мчатся на огромной скорости, это было такое страшное зрелище. И не было возможности нормально заправляться, большие очереди на заправках. К десяти часам утра мы приехали в Винницкую область, дальше уже ехать было трудно — всю ночь в пути. И мы остановились у знакомых в Хмельнике, несколько часов отдохнули, и поняли, что ввели ограничения на выезд, и я не могу выехать из страны уже. Мы поехали к другим родственникам в Бердичев, Житомирской области. Там мы пробыли семь дней, там никаких боевых действий не было, ничего не взрывалось, но тревоги звучали несколько раз в день. По прошествии семи дней мы решили ехать за границу. Я решил перевести свою семью, а сам остаться в Украине. Мы переехали во Львов, там переночевали у знакомых, и на следующий день (в течение дня) перешли границу. Моя семья — это жена и двое детей. Далее мой товарищ забрал их во Вроцлав. Приехал за ними... И вот так это было.
— Ты что-то слышал о “таксах” на выезд для украинских мужчин? Потому что с первых дней мне поступала информация от разных источников... Сначала это было 500 евро, потом две тысячи, три, пять...
— Я слышал такую информацию только один раз, и то не напрямую, о том, что на молдавской границе за 3 тысячи долларов можно выехать. Но больше ни от кого ничего не слышал, и никто из всех моих знакомых, кому не положено, не выехал.
— Твоя жена с детьми уехали в Польшу, а родители остались с тобой?
— На границу мы подъехали на автомобиле, доехали до начала автомобильной очереди, поставили машину, пошли пешком. Дошли до первого рубежа, где была очередь, из которой пускали уже в основную очередь. Мы стали в эту очередь. Примерно человек по 50 пускали, чтобы люди сами добирались до пропускного пункта Шегини. Это километра три... И люди шли три километра — с детьми, с вещами, пожилые люди... Вот этот марш-бросок вдоль дороги, на которой стоят машины, которые тоже хотят пересечь границу — был непростым таким действием. Достаточно сложным, особенно для людей в возрасте. И потом мы пришли в большую очередь, дошли и стали: это было, наверное, около 1000 человек. Это все нормально не организовано: самые наглые стараются эту очередь обходить. И мы постояли, наверное, часов пять, может шесть. И дальше, когда мы перешли уже украинскую границу, уже было все нормально. Они ушли, а я остался... Они подошли к польской (прим. — границе), там быстро их пропустили, они сели в автобус, доехали до ближайшего населенного пункта — это было в течение, возможно, получаса, минут 40. И дальше уже их забрали.
— Были ли там какие-то волонтеры, медработники, которые в случае чего могли помочь, какие-то удобства, где можно, не знаю, перекусить, сходить в туалет?
— Туалеты мобильные я видел, а также видел палатки Красного Креста, где можно было выпить чай и съесть какой-то бутерброд. Самих пунктов обогрева не видел, но видел какие-то указатели на них. Вот и все... Волонтеров, которые бы помогали старикам преодолеть эти три километра с сумками, не было. Не было! В этом все дело. Если бы были хоть какие-то автобусы, чтобы таким людям, которые не могут передвигаться, или с маленькими детьми, помогали... Вот такого я не видел. Эти люди сами добирались, сами шли... Многие женщины были сами, с сумками, с детьми, некоторые детей на руках несли, это было... Для них это было очень тяжело.
Мою семью забрал мой друг и перевез в район города Вроцлав. Поселил их там у волонтеров, видимо, местных, которые их приняли, дали приют... Их там кормят, они ни за что не платят. Люди отказались от каких-то денег, сказали нам: “Мы будем помогать, не надо нам предлагать деньги, хотите, если у вас есть возможность, то помогите кому-то еще”. И вот до сих пор они там находятся и окружены заботой, поддержкой и всем необходимым.
— Опиши немного подробнее твое пребывание на Западной Украине, в частности во Львовской области. Как там ситуация, что ты видишь вокруг себя? Может, ты задействован в чем-то, волонтеришь где-то? Арендуешь ты там жилье или его предоставили? Возможно, ты там с какими-то своими друзьями скооперировался?
— Я живу в квартире своего товарища. Его семья, жена с дочкой, уехали в Польшу. Он служит в ВСУ и живет в казарме. Поэтому у меня есть возможность жить у него в квартире. Попытки чем-то помочь я здесь делал, но реальное занятие я так и не нашел. Я ходил в Территориальную Оборону, спрашивал чем помочь, у меня есть автомобиль... Я предложил свои услуги, они сказали: “Мы обратимся”. Еще одним, вторым, третьим, четвертым предлагал что-то, какую-то помощь, потому что просто сидеть дома — это не вариант. Уже нет сил: хочется что-то делать. Но до сих пор я не нашел применения себе. Я сделал попытку вернуться в Николаев: оставалось 40 километров до города, объявили вторжение за полчаса до того, как я должен был въехать. Подняли мосты. Объявили тревогу, обстрелы... Я подождал какое-то время и вернулся. Больше попыток попасть в Николаев не предпринимал.
— Знаешь, я тебя очень хорошо понимаю. Потому что я столкнулась здесь, в Киеве, с такой же проблемой. Было очень сложно устроиться куда-то уже с первых дней. Во-первых, места в каких-то официальных волонтерских организациях уже были заняты. Во-вторых, это все еще подпитывалось каким-то недоверием, подозрениями: здесь у нас регулярно обнаруживают диверсантов. Кто знает, кто я такая, откуда пришла, и что мне нужно. И действительно очень сложно было сидеть на месте, мне нужно было какое-то занятие, пока я не начала сама волонтерить, не познакомилась с людьми. Мы как-то скооперировались и организовали свою небольшую команду. Это в принципе было непросто сделать, но по крайней мере я на своей территории и хорошо знаю эту “местность”.
— Пока я ничего не делаю, не знаю... Чего-то жду, может что-то произойдет, где-то что-то понадобится... Я везде оставлял номер телефона, возможно... Возможно. По ситуации, мне сложно делать прогнозы, потому что всю ту информацию, которую мы получаем, она вся такая однобокая, поэтому... Пока я жду. Я жду пока что... Целыми днями смотрю новости, пытаюсь зацепиться за какую-то новость, которая даст понимание, что, возможно, окончание боевых действий близко... Вот это все мои устремления на сегодня. Даже как-то расслабиться, попробовать о чем-то другом подумать, посмотреть художественный фильм не удается. Потому что все вокруг этого, все вокруг поиска вот этой новости, которая хоть как-то приблизит мир.
— Ты, как минимум, уже сделал два важных дела: обезопасил свою семью и дал нам интервью, которое, я надеюсь, в дальнейшем поможет в достижении мира. Спасибо тебе за это! За то, что ты так оперативно отвечал, и мы записали всего за один день. Слава Украине!
Перевод: Международное общество прав человека (Немецкая секция)