MENU
Гаряча лінія з пошуку зниклих безвісти в Україні
Документування воєнних злочинів в Україні.
Глобальна ініціатива T4P (Трибунал для Путіна) була створена у відповідь на повномасштабну агресію Росії проти України у лютому 2022 року. Учасники ініціативи документують події, у яких є ознаки злочинів згідно з Римським статутом Міжнародного кримінального суду (геноцид, злочини проти людяності, воєнні злочини) в усіх регіонах України

Вибори

КВУ: голосування в Україні відбулося у вільній та прозорій обстановці

Комітет виборців України – всеукраїнська громадська організація, яка вже дванадцять років здійснює комплексний моніторинг виборчих кампаній в Україні на предмет дотримання учасниками виборчого процесу українського законодавства та міжнародних стандартів демократичних виборів. В день голосування 26 березня 2006 року на виборчих дільницях працювало 5000 представників КВУ, які мали статус офіційних спостерігачів або журналістів газети “Точка зору”. Напередодні і в день голосування працювала безкоштовна гаряча лінія, куди надходила інформація про порушення та надавалися юридичні консультації. В день голосування на “гарячу лінію” зателефонувало  28 тисяч виборців та членів комісій.

  Голосування по виборам народних депутатів України та до місцевих рад відбулося і пройшло у вільній та прозорій обстановці, фактів тиску на виборців, членів комісій, ЗМІ, спостерігачів, за незначним винятком, не зафіксовано. Бюлетені, вкинуті до виборчих скриньок, відображають волевиявлення українських виборців.

  Організатори виборів з самовіддано справляються з великим навантаженням, яке лягло на них під час організації голосування та підрахунку голосів. Майже всі дільничні комісії вчасно розпочали та організовано закінчили голосування на дільницях. Станом на 10 годину 27 березня підрахунок КВУ не володіє інформацією про суттєві порушення виборчого законодавства на етапі підрахунку бюлетенів на виборчих дільницях.

В той же час, КВУ продовжує спостерігати за процесом підрахунку і підведення підсумків, не виключеними є спроби фальсифікацій результатів або зриву окремих місцевих виборів.

В той же час, підготовча робота по організації виборів була на низькому рівні, як з боку органів влади, так і більшості політичних партій (блоків). Суміщення виборів до різних рівнів влади, ускладнена процедура голосування та підрахунку, зміни до законодавства в останні дні перед виборами, низька якість списків виборців привели до черг на дільницях та організаційних проблем – порушення таємниці голосування, браку виборчих бюлетенів на багатьох дільницях, масових процедурних порушень членами комісій і виборцями. В результаті близько мільйона виборців не змогли реалізувати своє право голосу через проблеми зі списками та черги. Проте, за оцінкою КВУ, ці проблеми були прогнозованими, типовими для всіх регіонів України і не дали переваг жодному із суб’єктів виборчого процесу.

Спостерігачі КВУ зафіксували низку спроб фальсифікацій, в пергу чергу, спрямованих на місцеві вибори. Серед подібних фактів – спроби вкидання пачок бюлетенів, винос і купівля бюлетенів, поширення фальшивої агітпродукції в день виборів, голосування виборців за місцем перебування без відповідних заяв з боку виборців. Проте ці випадки були не чисельними, члени комісій та співробітники міліції вчасно та адекватно виправляли ситуацію і тому виявлені порушення як правило не могли вплинути навіть на результат місцевих виборів. В окремих випадках, якщо буде доведено вплив цих порушень на результат голосування 10 відсотків виборців на цій дільниці, на таких дільницях результати виборів можуть бути визнані недійсними.

На окрему увагу заслуговує спланована акція по виготовленню форм заяв виборців про включення до списків виборців через суд на основі Конституції України. Така процедура суперечить діючому законодавству і заплутала окремі суди та членів дільничних комісій. Проте такі включення не стали масовими і тому не можуть бути підставою для оскарження результатів виборів навіть на окремих виборчих дільницях.

  За прогнозами КВУ, підрахунок на деяких дільницях триватиме до вечора понеділка, а оприлюднення навіть попередніх результатів голосування можна чекати зранку вівторка. КВУ закликає всіх членів комісій та представників політичних проявити терпіння та спокій.




Впровадження норм європейського права

18 березня чоловіка було виявлено мертвим в райвідділі міліції Кременчука

Безпосередньою причиною смерті Романа Пустового стали крововиливи у речовину головного мозку, над твердою і під м’яку оболонки головного мозку. Згідно з документом, який виданий лікарем-судмедекспертом Шайдуком, крововиливи були спричинені переломом кісток склепіння черепу, що стався в результаті закритої черепно-мозкової травми.

Датою травми, відповідно до лікарського свідоцтва Кременчуцького відділення СМЕ є 18 березня. В графі „місце і обставини, при яких відбулася травма” зазначено, що „18.03.06 року виявлено мертвим в холі адмінприміщення Автозаводського районного відділу по вул. Київська, 7 в м. Кременчуці (Полтавської області)”. У графі „Смерть настала внаслідок” судмедексперт підкреслив відповідь „причина смерті не встановлена”, закресливши при цьому слово „причина”. Отже, це і не нещасний випадок, і не вбивство, і не самогубство. Тоді що?

Що трапилось?

Як стало відомо з неофіційної інформації від джерел з правоохоронних органів Кременчука, Роман Пустовий, 1979 року народження, був затриманий нарядом ППС 17 березня і доставлений у райвідділ.

Затримали його, начебто, за викликом до міліції, який поступив від його дружини. Начебто, вони останні дні не дуже розуміли одне одного і розійшлись на невизначений час декілька днів потому. Пустовий жив у власної бабусі, його жінка – в квартирі, в якій вони до розладу проживали спільно.

17 березня ввечері Роман був, начебто, напідпитку і вирішив зустрітись із жінкою. Вона йому не відкрила двері, і тоді Пустовий вирішив скористатись водостічною трубою. В цих обставинах дружина вирішила викликати правоохоронців, які і затримали Романа Пустового.

Вночі йому викликали швидку допомогу, бо Роману було погано. За інформацією від неофіційних джерел – Пустовому було погано через алкогольне сп’яніння, астму та серце. Але, як свідчать рідні Романа – у того було відмінне здоров’я. Лікар, начебто, провівши обстеження, прийняв рішення про можливість подальшого перебування Пустового в Автозаводському РВ.

Близько до ранку, за інформацією тих же джерел з правоохоронних органів, йому раптом стало дуже погано, у нього пішла кров носом (деякі джерела вказують, що з рота також), і він помер.

Вранці правоохоронці потелефонували батькам померлого і попросили прийти до відділу міліції, щоб забрати Романа, не вказуючи, що він вже помер. Батькі виявили факт смерті, лише прийшовши до відділу міліції.

Багато запитань

Поспілкувавшись із судмедекспертом, батько загиблого сказав: „Дуже багато в мене запитань до працівників міліції”. Не можна не погодитись. Поки що вони ніяк не пояснили своїх дій. Є, власне, запитання і до працівників станції швидкої допомоги. Якщо травма у Романа сталась до його приходу в Автозаводський РВ, то чому лікар швидкої допомоги її не виявив, чому не була йому надана відповідна медична допомога?

Скоріше за все травма сталась у Романа в Автозаводському РВ, про що свідчить лікарське свідоцтво, видане Кременчуцьким відділенням судово-медичної експертизи, де чітко, конкретно і однозначно зазначено дату травми – 18 березня 2006 року. Тож це могло бути тільки в райвідділі, бо вийти з нього до приїзду батьків Роман не міг не фізично, не юридично. Довести зворотнє слідчим буде складно, бо тоді слідство має встановити, що досвідчений судмедексперт помилився із датою травми.

Але чому судмедексперт не зміг однозначно встановити, внаслідок чого настала смерть? Йому не сказали правду, не сказали в райвідділі, як Пустовий отримав травму. Але травма однозначно не настала в результаті нещасного випадку, бо тоді б судмедексперт мав підкреслити один з варіантів в п. Б, ч. 12 лікарського свідоцтва, яка заповнюється при нещасних випадках. Тож це не побутова травма, не вулична і не „інша”. Методом виключення залишається тільки вбивство та самогубство.

Всяке може бути, але навряд чи молодий хлопець вирішив вдаритись головою самостійно із метою вчинити самогубство. Потрібна мотивація. Але все це має встановити слідство прокуратури та внутрішньої безпеки.




Право на охорону здоров’я

«НЕ СКОРАЯ» И НЕ ПОМОЩЬ»

 

Именно так называлась опубликованная несколько лет назад в газете «Время» статья патриарха харьковской журналистики ныне покойного Виктора Николаевича Ясинского. Она довольно точно отражает то состояние, в котором ныне находится одна из старейших в бывшем СССР служба скорой помощи, ведущая свою историю с 25 апреля 1910 года, когда состоялся «первый выезд кареты на случай».

Сначала небольшой исторический экскурс. Много лет Харьковская городская станция скорой медицинской помощи являлась самостоятельным достаточно крупным и авторитетным учреждением со своим штатом, бухгалтерией, автопарком и прочими атрибутами, подчиняясь непосредственно тогдашнему горздравотделу. В годы всеобщей гигантомании была построена больница скорой помощи, на 1000 коек, получившая номер 4, и поглотившая станцию скорой помощи на правах подразделения. Мотивов этого слияния было много: повышение квалификации персонала, попеременная работа врачей выездных бригад в стационаре и наоборот – врачей клиники на линии, укрепление материально-технической базы, повышение качества и проч. Примерно тогда же отделилась и автомобильная служба, ставшая самостоятельной автобазой скорой помощи. Все это оказалось пустыми и неэффективными прожектами.

Все эти годы работа харьковской «скорой» переживала определенные умеренные взлеты и падения, но стабильно-катастрофически ее положение ухудшилось в последние годы, благодаря бездарному руководству и непродуманным административным решениям. Вместо того, чтобы отделить службу скорой помощи от огромного стационара, ставшего сейчас практически неуправляемым, и подчинить ее городскому управлению здравоохранения, или передать в службу МЧС, что абсолютно целесообразно по целому ряду причин, началась тотальная «економія коштів», выразившаяся в повсеместном сокращении числа выездных бригад. За основу был взят пресловутый принцип «суточной нагрузки».

Этот «нагрузочный» принцип администрирования проявил себя не только в медицине. У всех на слуху сокращение числа пожарных команд, из-за чего резко увеличилось время их приезда на пожары и, соответственно, ухудшились результаты спасения людей и имущества, многочисленные катастрофы на железнодорожных переездах, по вышеизложенной причине оставшихся без охраны после сокращения дежурного персонала, и другие многочисленные примеры процветающего головотяпства.

Действуя по принципу мнимой экономии средств, нужно определять, например, среднюю температуру пациентов по больнице и, соответственно этому, сокращать штаты медперсонала и ассигнования на лечение, если эта средняя температура не слишком превышает нормальную. Точно так же и здесь: общая суточная нагрузка бригад скорой помощи вроде бы невелика, так давайте чуть-чуть сократим число выездных бригад, оставшиеся немного подсуетятся, энергичнее побегают по этажам, быстрее опросят и осмотрят больных (ущерб качеству безразличен) – и все будет ОК. Чиновники делают вид, что не знают о существовании времени пиковой нагрузки, когда за короткое время поступает сразу много вызовов, и времени определенного спада нагрузки (например, глубокой ночью), из-за чего доверять средним цифрам совершенно некорректно.

Так как основной показатель работы скорой помощи – пресловутая нагрузка, а также количество опозданий на вызовы, о качестве работы подстанции, в основном, судят по этим показателям. Естественно, руководству ни одной из десяти харьковских подстанций совсем не хочется выглядеть хуже других и получать нагоняи от руководства, посему действует пресловутый принцип: «опозданий быть не должно».

По еще доперестроечным нормативам, считается, что бригада скорой помощи должна выехать на вызов не позже 4-х минут после поступления вызова по телефону 03. Когда она фактически прибудет к больному – через 5 минут или через 50 – для существующей отчетности не суть важно, главное – своевременно выехать, вернее, отметить своевременный выезд. Это, разумеется, далеко не одно и то же: «выехать» и «отметить время выезда». Короче говоря, большинство опозданий просто скрывают, указывая время, мягко говоря, не соответствующее действительному. Ряд несложных манипуляций с цифрами, и в итоге на бумаге все в ажуре, никаких опозданий нет и в помине, но больные ожидают врача нередко по часу и более.

Естественно, и с общей отчетностью полный ажур, вышестоящее начальство вполне, быть может, довольно, суммарные показатели работы не хуже, а даже несколько улучшились. Мудрое руководство, весьма довольное своей предусмотрительностью и экономностью, решает сократить число выездных бригад еще «чуть-чуть»…

В итоге на всех подстанциях города осталось критическое количество выездных бригад, неспособное реально обеспечить более-менее своевременное прибытие на вызов в любое время суток. Сократили даже число специализированных бригад, в частности, неврологических и психиатрических, являющихся крайне необходимыми в условиях мегаполиса, что значительно ухудшило качество оказания помощи на догоспитальном этапе. Но до этого никому нет дела, главное «правильные цифры».

Еще к вопросу о качестве. В Харькове усиленно осуществляется «фельдшеризация» скорой помощи – замена врачей фельдшерами. То есть на вызов к больному довольно часто прибывает не дипломированный врач, имеющий соответствующую специализацию по медицине неотложных состояний, а фельдшер со средним медицинским образованием. Предвидим возражения: опытный фельдшер – не хуже врача, в сельских районах на скорой работают исключительно средние медработники и т. д. Это может быть справедливым, если речь идет об опытных, соответствующим образом подготовленных фельдшерах скорой помощи, а не вчерашних выпускниках медицинских училищ. А в Харькове именно они нередко работают самостоятельно.

Руководство даже не считает нужным подобрать наиболее опытных высококвалифицированных специалистов среднего звена (пока они еще остались!), создав (как в прежние времена) фельдшерские бригады, и хотя бы в какой-то мере материально их заинтересовать. Сейчас же нередка ситуация, когда опытные фельдшеры работают с врачом, а неофиты – самостоятельно (и с соответствующим их уровню низким качеством). А как выглядит ситуация, когда сегодня фельдшер, работая в составе врачебной бригады, выполняет, скажем, инъекции, а завтра он приезжает к этому же больному уже самостоятельно, и в полном объеме вынужден решать все лечебно-тактические вопросы?

О каком уважении и доверии к службе скорой помощи может идти речь в подобных, достаточно частых случаях? А кто придет к больному с вопросом «На что жалуетесь?» послезавтра – водитель с гаечным ключом вместо фонендоскопа?!

Можно бесконечно долго говорить о крайне тяжелых, нередко опасных для жизни условиях работы и унизительно низкой оплате труда персонала скорой помощи, отсутствии спецодежды, нехватке медикаментов и аппаратуры, аварийном состоянии санитарного автотранспорта и т. д., но это темы отдельных публикаций.

Одно абсолютно и безусловно ясно: харьковская скорая помощь находится в крайне тяжелом состоянии, буквально на грани клинической смерти. Необходимы срочные, решительные, но непременно профессиональные и эффективные меры высшего руководства области и города, т. к. медицинские чиновники всех рангов на протяжении ряда лет проявляют абсолютное равнодушие и безразличие, вопиющую некомпетентность и полное нежелание вникнуть и решить проблемы, от которых зависит здоровье и жизнь тысяч харьковчан.




Депортация узбеков, оказывается, и незаконна и правильна

Глава Секретариата Президента Олег Рыбачук в интервью газете «Сегодня» прямо подтвердил, что высылка 10 узбеков 14 февраля была проведена по просьбе правительства Ислама Каримова, и признал, что при этом были допущены нарушения процедуры: узбекам не предоставили 7 дней для обжалования решения суда о депортации. При этом он назвал саму экстрадицию правильной. «Они принадлежали к радикальному исламскому группированию, название которого я не могу, к сожалению, выговорить» – сказал Олег Рыбачук, ссылаясь на информацию, полученную от председателя СБУ Игоря Дрижчаного. Рыбачук добавил, что видел «так называемую кредитную историю узбеков», и их было за что высылать. По мнению Рыбачука, Украина просто проиграла информационную войну, и недовольство Госдепартамента США было несправедливым.

Я – не генерал или командир в этой информационной войне, а мирная гражданка, которая не хочет пасть жертвой манипуляций, и старается сделать все, чтобы и другие люди не стали такими жертвами. Напрашиваются два возможных толкования утверждения об информационной войне, и оба, на мой взгляд, нуждаются в реакции.

В наше время  под информационной войной понимают разные способы воздействия на общественное мнение, в том числе через СМИ. Это воздействие минимально, когда, во-первых, говорят правду и признаются в ошибках, не дожидаясь разоблачения, во-вторых, версии произошедших событий не меняются с каждой неделей, и в третьих, одно официальное объяснение не противоречит другим. И это воздействие максимально эффективно там, где недоверие порождено неуклюжим враньем  и жалкими отговорками.

В этой же истории объяснения различных ведомств все время противоречат друг другу, и каждая новая версия опровергает предыдущую, что не может не вызвать подозрения.

Подозрения, вместе с возмущением, усиливаются, когда без всяких доказательств ссылаются на какие-то связи якобы с террористическими организациями, и добавляются грязные инсинуации относительно «кредитной истории» граждан Узбекистана  которых выдали в руки Каримова и которые поэтому не могут себя защитить. При этом СБУ ссылалось на принадлежность депортированных узбеков к Исламскому движению Узбекистана, а Олег Рыбачук название этого «радикального исламского группирования» не может выговорить, что выглядит весьма странным. Или речь идет уже о другой исламской организации?

Опасения не утихают, когда власти продолжают отказываться давать какую-либо информацию об одиннадцатом гражданине Узбекистана, которого не выдворили и якобы освободили, но которого уже больше полутора месяцев после задержания не видели.

Если это то, что господин Рыбачук понимает под информационной войной, то еще не поздно избежать бесславного поражения.

Можно, однако, несколько иначе интерпретировать слова «информационная война»: это та война, которую ведут украинские власти против своего народа, скрывая информацию и отказываясь признать и расследовать грубые нарушения национального законодательства и международных обязательств. 

В этой войне не бывает победителей.

Чуть больше года назад нынешняя власть стояла с народом на одной стороне баррикад, защищая свободу.  Я хотела бы убедиться, что они по-прежнему вместе.




Громадянське суспільство

Когда о солидарности не может быть и речи

Я начала писать этот текст в тот момент, когда в Гаагу вылетела делегация русских врачей. Кремль негодовал из-за смерти Слободана Милошевича, и врачей послали удостовериться в том, что он умер своей смертью. Врачи никаких насильственных признаков не обнаружили и вынуждены были ограничиться обвинениями в недостатке опеки – и то без всяких доказательств. Боюсь, что это кое-кого сильно огорчило.

Меня огорчает, однако, другое. Поездка врачей парадоксальным образом связана с двумя поразительными решениями высших органов прокуратуры Российской Федерации.  Они отказались признать 22 000 польских офицеров и гражданских лиц, расстрелянных в Катыни, Медном и Харькове, а также членов царской семьи, в том числе тринадцатилетнего мальчика и  его четырех не намного старших сестер, жертвами политических репрессий. 

На самом деле, для тех из нас, кто давно считает Ленина брутальным убийцей, в одном из этих решений есть доля самой горькой правды. Тем не менее, упорное нежелание российских прокуроров прекратить врать о прошлом не может не беспокоить.

Это нежелание резко осудил Институт национальной памяти, и многие другие, и мне нечего добавлять, кроме искреннего сочувствия всем родным жертв чудовищного режима, память которых так оскверняют.

Вернемся к смерти Милошевича.  Говорят, о мертвых – либо хорошо, либо ничего.  Легко это сказать, когда твоя семья не погибла от рук диктатора и его палачей.  Для многих из нас, однако, с весьма обоснованным отвращением к преступлениям против человечности, смерть Милошевича является трагедией из других соображений.  Он умер, не дожив до завершения суда, на котором его обвиняли именно в этих преступлениях.  И хотя мало кто всерьез считает, что его бы оправдали, остается фактом, что очередная попытка утвердить справедливость и верховенство права на этой Земле, и достичь того, чтобы диктаторы знали, что им угрожает возмездие при жизни, провалилась.

Кого же в таком случае Кремль подозревает в намерении убить Милошевича?

Кремль, вместе с известными националистическими организациями в России, несколько лет уже проталкивают понятие славянского православного братства, которое якобы объединяет Россию, Беларусь, Сербию и другие страны, и где Милошевич был «наш человек».

Как человек с такими же славянскими и православными корнями, могу только констатировать такую до банальности очевидную истину: среди нас всех были жертвы и были палачи. 

Я знаю, с кем у меня чувство солидарности.




«КАРИКАТУРНАЯ ВОЙНА»: ВЕРСИИ О ЗАГОВОРАХ И ПРЕДЫСТОРИЯ ВОЙНЫ

В связи с «карикатурной войной» мусульманских стран против Дании (и шире – против всей Западной Европы) в масс-медиа обсуждается вопрос: что такое эти карикатуры – бестактность по отношению к религии? Проявление свободы слова и печати? И почему вообще эти карикатуры появились? Нет ли тут скрытого смысла или скрытого намерения?

Как известно теории «заговоров» распространены прежде всего в странах Восточной Европы, на Балканах и на Ближнем Востоке.

Конечно, на Ближнем Востоке поспешили объявить карикатуры в датской газете происками США. Это теория лежит, как говорится, на поверхности. Затем те из мусульманских журналистов, которые живут в Дании, сообщили в своих газетах, что редактор отдела культуры газеты «Юлландс-Постен» Флеминг Розе, находясь в США, сблизился там с известным критиком ислама, евреем по национальности, Даниэлом Пайпсом (сыном известного советолога Ричарда Пайпса). Ну, а раз так, то, значит, тут налицо «еврейский заговор»! (Неважно, что Ф. Розе встречался с Д.Пайпсом всего-то один раз, когда брал у него интервью для своей газеты).

В Восточной Европе – другие теории «заговора», хотя в некоторых  рассуждениях, конечно, присутствует США. Например, что «карикатурная война» – это пробный шар Америки перед ее будущей войной в Иране.

Еще одна версия: Ф. Розе женат на дочери генерала КГБ. Ф. Розе в своих корреспонденциях из Москвы (он был там много лет корреспондентом «Юлландс-Постен») проявил себя как сторонник Путина. Отсюда следует, что вся война – заговор Кремля: Кремль хочет поссорить мусульманский мир с Западом. Эта версия циркулирует в Интернете и была напечатана в одной литовской газете.  (Между прочим, Путин, не называя Ф. Розе, критиковал Данию за эти карикатуры, причем одновременно припомнил Дании – как другой ее грех – невыдачу  России чеченского лидера Ахмета Закаева).

Теперь рассмотрим предысторию событий.

Летом прошлого года в Дании был избит мусульманскими экстремистами лектор Копенгагенского Университета, еврей по национальности. «Вина» его заключалась в том, что он цитировал на лекции Коран – совершенно в нейтральном контексте. Но, оказывается, «неверный» вообще не может цитировать Коран! За это он и поплатился. Об этом случае много писалось в датской печати.

Тогда же, летом прошлого года, один датский писатель задумал издать детскую книжку о пророке Мухаммеде. (Его дети живут и учатся в том районе Копенгагена, где в школах почти отсутствуют датчане, а большинство детей – из мусульманских семей). Но какая же детская книжка – без рисунков? Однако автор столкнулся с большими трудностями, когда стал искать иллюстраторов для своей книжки: художники соглашались иллюстрировать ее, но отказывались ставить свои фамилии, ссылаясь на инцидент с избиением лектора. Пришлось поместить их рисунки анонимно.

Эта книжка вышла в сентябре, и стала известна общественности именно из-за анонимности художников. (Мусульмане, однако, не протестовали против рисунков в этой книжке, хотя Мухаммед и изображался там – прежде всего как воин). В газетах стали появляться статьи обсуждавшие проблему свободы слова и печати. Статья в одной газете по поводу анонимности художников называлась: «Самоцензура?».

Вот тогда-то, в конце сентября, редактор отдела культуры газеты «Юлландс-Постен» Флеминг Розе решил проверить, насколько глубоко – в таком демократическом обществе, как датское –  сидит в людях страх? Существует ли в Дании самоцензура? Он решил поставить эксперимент:  разослал – с согласия главного редактора газеты – 40 писем в адрес сорока художников страны с предложением изобразить  пророка Мухаммеда так, как данный художник себе его представляет, и поставить свое имя. Эти сорок художников были отобраны по списку профсоюза газетных художников.

Вполне могло случиться так, что ни один из художников не согласился бы на это. Однако все же нашлось 12 смельчаков, и их рисунки и карикатуры были опубликованы 30 сентября прошлого года с указанием их имен. Из этих двенадцати оскорбительным для мусульман считаются лишь три, особенно же та карикатура, где пророк изображен с бомбочкой. Но больше всего датчане оценили ту карикатуру, где пророк, сидя на небесах, отговаривает смертников-террористов, сообщая им, что в раю «уже кончились девственницы». Вообще, традиция политической карикатуры очень развита в Дании, и тут не щадят никого: ни премьер-министра, ни Христа, ни Бога-отца, ни папы римского, ни собственной королевы.

В начале октября было какое-то «парти»  в посольстве одной мусульманской страны. Посол Египта принесла туда и ознакомила других послов с карикатурами. После этого 11 послов мусульманских стран направили премьер-министру Дании письмо, где они предлагали встретиться с ними и поговорить о газете «Юлландс-Постен», притом они явно намекали на то, что премьер-министр должен сделать юридические выводы насчет этой газеты. Премьер выступил по ТВ и сказал, что пресса правительству не подчиняется и никаких мер он просто и не может принять: у него нет таких полномочий. С послами он поэтому и не захотел встречаться (чтобы они не ушли с такой встрече неудовлетворенными и «ранеными», как объяснял он потом), а вместо этого направил им письмо, где объяснял те же азы датской демократии. А через несколько дней – к негодованию послов – он принял мусульманку – сотрудницу убитого в Голландии кинорежиссера Ван Гога. Эта женщина, сомалийка, является членом голландского парламента от либеральной партии – «братской» партии датских либералов, лидером которой и является датский премьер-министр. Он вручил этой женщине (критику ислама) «премию свободы». Но в данном случае он выступал не как премьер-министр, а как лидер партии либералов. Эта встреча планировалась задолго до письма послов.

Сейчас стало ясно, что наибольшую активность в разжигании анти-датской истерии сыграли египтяне. Для египетского правительство выступление в защиту пророка – это козырь во внутриполитической игре.

В декабре 2005 и январе 2006 гг. делегации исламских общин в Дании ездили в разные мусульманские страны, встречались с духовными и светскими лидерами этих стран, показывали эти рисунки, присоединяя к ним также нигде в Дании не публиковавшееся фото, где изображен человек со свиным пятачком: как будто бы тоже пророк Мухаммед. Они также рассказывали о «тяжелом» положении мусульман в Дании (мусульмане из Дании при всем при том выезжать из Дании не хотят). Демонстрации против Дании и поджоги датских учреждений в мусульманских странах начались в декабре и до сих пор продолжаются. Даже в тех странах, которым датчане оказывают  финансовую помощь.

Оппозиция в Дании считает, что премьер-министр поступил неосмотрительно, не приняв послов мусульманских стран. Возможно, говорит оппозиция, не было бы ни бойкота датских товаров, ни сжигания датских флагов, ни бегства датчан из этих стран, если бы он их принял. Кто знает…. Возможно. Но возможно, что все это, тем не менее, случилось бы. Разве только если бы премьер пал на колени…




Погляд

«ЩОДЕННИК З МІНСЬКА»

19 марта

НАБЛЮДЕНИЕ

Буду очень кратка, ибо времени нет. Сидела на участке, наблюдала весь день. Вчера в списках избирателей по моему участку

было 1925 человек. Сегодня утром стало уже 2122. Сегодня вечером, перед подсчетом голосов, их было 2251. Как мог участок «вырасти» на 225 человек?

Комиссия мне попалась нормальная, не буду врать, пустили наблюдать за подсчетом. Зрение у меня хорошее, поэтому я видела, как раскладывали бюллетени на ближнем крае стола. Два раза «ловила за руку» человека, который клал бюллетень за Козулина, в пачку бюллетеней за Лукашенко.

Результаты по досрочному голосованию и по голосованию в день выборов очень сильно разнятся. Цифры помню почти все, ибо не раз перечитала протокол (кстати, подписаный – редчайший факт! – председателем комиссии). В общем, по голосованию в день выборов Милинкевич получил 350 голосов, Лукашенко – 540, Козулин – 73. 107 бюллетеней было «против всех». 22 испорченных.

А теперь сопоставьте с результатами досрочного голосования: Милинкевич – 25 голосов, Лукашенко – 355, Козулин – 26. «Против всех» – 3 бюллетеня. НЕ ВЕРЮ, что результаты могут так разниться. Тем более, досрочно голосовали не одни старики-лукашисты. Наибольший процент досрочного голосования дала общага – понятно, почему.

19 марта после наблюдения мы попали на митинг на Октябрьской площади к самому шапочному разбору, в полодиннадцатого. Как выразилась Аська, «опять власти обманули народ»: ни водометов, ни колонн спецназа, ни тебе испражнятельных газов. Да все эти штуки были и не нужны. Самое действенное оружие теперешней власти – страх. И она им умело пользуется. Народ был запуган задолго до 19-го. Запуган заявлениями спецслужб об очередных «накрытых» базах для обучения боевиков. Запуган идиотскими слухами о грузинских террористах, якобы намеревающихся взорвать 4 школы в Минске (и, кстати, еще запустить яд в водопровод). Одного моего знакомого мать просто заперла в квартире на ключ и не пустила на митинг. В общем, было там максимум тысяч 10 народу. Постояли – постояли, потом прошли до площади Победы и оттуда разошлись по домам.

Но завтра я пойду снова.

20-21 марта

МАЙДАН

ЧАСТЬ 1. ПОЛОНЕЗ ОГИНСКОГО

Я пишу эти строки 22 марта в 0.48. За последние сутки я спала всего 2 часа. Полтора часа назад меня отпустили из отделения милиции. Я до сих пор не знаю, где мой брат, который нес людям, стоящим на площади, еду.

Возможно, они и сейчас еще стоят там, на Октябрьской площади, кольцом сцепившись, намертво взявшись за руки вокруг маленького палаточного городка, чтобы защитить его своими телами. На Минск падает десятиградусный мороз. Подкрепление не придет, никто не прорвется через ментов и гэбэшников в штатском, блокирующих все входы и выходы на площадь. Никто не сможет пронести им горячий чай или спальный мешок. В этом я пару часов назад убедилась на собственном опыте. Многие из них стоят уже больше 15 часов. А кто-то и больше суток. Скоро их просто начнет убивать мороз. Очередная «элегантная победа» режима.

За эти два дня я как будто повзрослела лет на 10. Эти дни вместили очень многое и, возможно, изменили мою жизнь больше, чем я могу сейчас подумать.

В эти дни я узнала, что значит Переступать страх, что значит Любить и что значит Ненавидеть. И как это бывает, когда рушится вся жизнь. Кое-что из того, что я узнала и почувствовала, я никогда, НИКОГДА не смогу забыть. А кое-что не смогу простить. Сколько буду жить-будут жечь меня эти воспоминания. Наверное, это были самые сильные потрясения в моей жизни.

Оно было синее, такое синее, какого цвета я никогда не видела. Когда буду умирать, я постараюсь вспомнить это удивительно синее небо над Октябрьской площадью в Минске. Вечером, 20 марта, когда начался наш белорусский Майдан.

Уже сейчас на участников палаточного городка выливаются реки лжи. Мол, и спланировано это все было заранее, и стоят там все обкуренные-обколотые пропитые отморозки. И власти даже называют суммы, которые нам якобы заплатили. Что обидно, похожей политики придерживаются даже многие российские СМИ. Лично для меня это-как нож, всаженный в спину человеком, которого ты считал своим другом.

Здесь я буду писать правду и только правду. Можете считать это самой точной информацией. Я была в числе первого десятка человек, которые под светом телекамер и блицами фотоаппартов начали ставить палатки. Так получилось. Теперь мне уже все равно грозит тюрьма, причем 15 сутками не отделаюсь. Но чем бы это ни закончилось, я не жалею о своем решении.

Итак, небо над Октябрьской. Когда там 20 марта собралось 10 тысяч человек, оно было прозрачно синее, в нем рождались первые искры звезд. Александр Милинкевич, стоя на ступенях Дворца профсоюзов, кричал в микрофон о том, что выборы были незаконные, что на избирателей оказывали давление, что происходили массовые фальсификации. Потом включили музыку, и над огромной площадью поплыл, печальный и строгий, Полонез Огинского. «Развітанне з Радзімай». Мы подпевали, тихо, торжественно как будто это был гимн.

Вот тогда во мне что-то сломалось и ушло. Горло сдавило тугое рыдание. Запрокинув голову, глядя сквозь пелену слез в высокое небо, я слушала слова, как будто написанные про нас:

Ростань на ростанях краіны,

Раніць думкі шлях абраны,

Прагне сэрца ў родныя мясціны,

І радзімы вобраз ажывае растрывожанаю ранай...

Зноў

Залунае наш штандар,

Палыхне ўначы пажар,

І паходнаю трубой

Зноў пакліча нас з табой на мужны бой мая краіна-

Край адзіны,

За яго ў выгнанні

Шлях вяртання,

Шлях змагання.

Это была не просто песня – она звала и просила. И мы ее не подвели.

После песни что-то еще говорили там, на ступенях. Но главные события произошли не там, а в с самой гуще народа. Когда люди внезапно раздались, освобождая место, и на асфальт упали первые палатки. Среди них была и моя.Их начинали ставить 5 человек. Я не успела туда подойти – из толпы вдруг выскочили крепкие ребята с толстыми невыразительными лицами, в черных шапочках. Они остервенело топтали палатки ногами, ломали дуги, хватали и уносили спальники и палатки, пытались ударить раскладывающих. Действовали очень слаженно и четко.

Что-то людям удалось вырвать из рук, но большинство вещей они унесли. К счастью, это была лишь первая партия. Потом люди просто встали вокруг нас стеной, крепко сцепились за локти, друг за друга и никого не пускали внутрь. Тех, кто пытался прорваться, оттесняли плечами.

А провокаторов, гэбэшников в штатском было много, страшно много. Они стайками стояли вокруг. А некоторые цепляли наши значки «за свободу» и пытались втихую влиться в оцепление.

И вот, за этой живой стеной-оцеплением – мы разбили свои палатки. Четко помню момент, когда я стояла в оцеплении, колебалась, идти ли внутрь, и меня позвала Светка, моя подруга, которая уже работала там. Никаких особенных эмоций я тогда не испытала. Просто шагнула в середину и взялась за дугу, помогая ставить палатку. Потрясение пришло позже. Сначала я прятала лицо под капюшоном, потому что множество видео-и фотокамер целились нам прямо в глаза. Потом я решила, что это какое-то половинчатое решение: чего уж тут останавливаться. И сняла капюшон.

Мы поставили палатки, расстелили коврики и сели на них. Вот тогда меня начало трясти. Пришло осознание того, ЧТО мы сделали. И того, что вся моя предыдущая жизнь, очень возможно, в этот самый момент уходит песком сквозь пальцы. Вся! И интеллектуальные игры, и детский клуб, который был моей радостью столько лет. И обеспеченное существование, и работа в научном журнале, и друзья, и книги, и родители. И любимый Минск. И, возможно, Беларусь... и возможно, свобода.

Я старалась прятать слезы под капюшоном, чтоб не видели журналисты. Некрасивое это зрелище, когда человека трясет и выкручивает от рыданий.

Потом успокоилась: что сделано, то сделано. Назад дороги нет. В самом деле, стоило ли читать в детстве такие хорошие книги и слушать такие хорошие песни, чтобы потом в жизни оказаться «не при чем»?

Оставалось сделать только одно, и я это сделала. Позвонила человеку, которого я люблю уже два года, и сказала ему об этом.

Давно хотела, но не могла решиться. А сейчас уже бояться нечего.

ЧАСТЬ 2 «ПРЕКРАСНОЕ ДАЛЕКО» и кое-что о лжи.

Сначала вокруг нас было очень много народу, стояло плотное кольцо. На крыльце играла музыка, журналисты подходили брать у нас интервью. Я говорила с корреспондентом «Евроньюс» и грузинскими тележурналистами, с корреспондентом НТВ. Не очень-то это радовало, честно говоря, но они почему-то довольно часто подходили ко мне.

После 23.00 музыку выключили, потому что закон запрещает громкую музыку ночью. Мы стремимся соответствовать закону во всем, даже в мелочах. Потому что знаем: любую мелочь могут обратить против нас. А если не найдут мелочь – придумают.

После двенадцати люди стали расходиться, потому что вскоре прекращало работать метро. Нас оставалось все меньше и меньше, но оцепление стояло замечательно, просто-таки насмерть.

Ночью стали приходить люди с термосами горячего чая. Это были, как правило, пожилые женщины и мужчины из ближайших домов. Пройти к нам с самого начала было непросто. Чтобы не дать народу нас поддержать, милиция задерживала на подступах любого, у кого обнаруживала термос, еду или спальник. Но как-то они умудрялись. Помню двух пожилых женщин, которые притащили три термоса с горячей водой. Они целовали нас и сказали, что будут молиться за нас. Под утро пришел совсем старый дедок с мятым целлофановым пакетиком. В пакете оказались вареная колбаса и хлеб. Дедушка сказал: «Простите, что так мало: это все, что было в холодильнике».

Если бы не эти люди, нам было бы тяжелей. Сейчас милиция перехватывает их и дает за термос чая или спальник 10 суток. По вчерашним данным в Интернете, задержано уже более 100 человек.

Чем мы занимались в центре круга? Ходили, общались друг с другом. Сидели кружком, пели песни. Самой первой мы спели «Прекрасное далеко». Она тоже была как будто про нас. Какие-то радийщики сунули нам микрофон и записали. У меня сорвалось горло на словах:

«Слышу голос, голос спрашивает строго:

А сегодня что для завтра сделал я?».

Эту песню, в окружении людей, закрывающих нас своими телами, я тоже постараюсь запомнить на всю жизнь. Этот вечер был, пожалуй, самое лучшее и важное в моей жизни.

Мой рассказ будет во многом опровержением всей лжи, которую обрушивают на нас белорусские и некоторые русские СМИ. Итак, ЛОЖЬ, что наша акция-антироссийская, что мы ненавидим Росию. Среди нас были россияне из Москвы, с русским триколором. Наш майдан начинался не только под белорусские песни. Дружнее всего мы пели «Перемен», «Группу крови», «Звезду по имени солнце» Цоя. И «Просвистела» ДДТ. Пели «Атлантов» Городницкого, «Книжных детей» Высоцкого, «Идиотский марш» Медведева. Пели «Крылатые качели».

Наш протест – против лжи и диктатуры, против фальсификации выборов и исчезновения людей, избиения журналистов. Против Советского Союза, который хватает нас за ноги из своей казалось бы глубокой могилы.

Хочется спросить россиян: неужели вам нужен такой союзник, как Лукашенко? Союзник, выбираемый по принципу : «хоть сволочь, зато наша сволочь»?

Тем россиянам, которые стояли в оцеплении плечом к плечу с белорусами, такой союзник не нужен.

А еще с нами было несколько украинцев, которые сумели таки просочиться через границу с флагом. Был грузинский флаг, но грузин я вроде не видела. Было много бело-красно-белых флагов и несколько флагов Евросоюза. Вместе с нами палатки ставили два молодых эстонских журналиста.

Кстати, ЛОЖЬ, что это все было спланировано заранее. Я расскажу вам, как возникла идея ставить палатки. Потом из меня могут выбить показания, что все было по-другому, но здесь я, надеюсь, успею рассказать правду.

Я снимаю квартиру вместе с Сашей и Таней. С Таней мы жили вместе еще в общаге журфака БГУ. Иногда к нам приезжает из Сморгони Света, наша подруга по той же общаге.

18 марта на концерте в поддержку Милинкевича Таня и Саша познакомились с двумя журналистами из Эстонии, К. и С. Они ходили, спрашивали, у кого им можно переночевать, потому что не хотели идти в гостиницу. Как нам рассказал К., на границе их 3 часа допрашивал человек из КГБ. У К. забрали ноутбук. Поэтому они опасались селиться официально.

Танька с Сашей привели их к нам. Мы разговаривали до поздней ночи, утром я уехала на избирательный участок наблюдать, потом на площадь, и домой так и не вернулась. Осталась ночевать у Паши.

По тем цифрам, которые начал давать Центризбирком уже вечером, становилось ясно, что нас обманули. 19 вечером к нам приехала Света. Она агитировала за Милинкевича в Сморгони, и результаты выборов на ее участках ее тоже не порадовали.

Как мне рассказала Таня, ночью они сидели и говорили на кухне о том, как можно выразить свой протест. Идея палаток пришла вголову практически всем одновременно.

Самое забавное, что появилась такая идея не только у них. Мы с Пашкой в ту ночь тоже обсуждали такую возможность, но дальше обсуждения у нас дело не пошло. А у Светки с Таней – пошло. Они позвонили знакомым и ребятам из «Молодого фронта». Оказалось, что такие мысли были у многих. Им осталось просто договориться, во сколько они придут на площадь, и как протаскивать туда снаряжение. К. и С. сначала удивились, потом сказали : «Думайте сами, это ведь ваша страна. Мы, конечно вам поможем ставить, но нам-то проще. В крайнем случае депортируют-и все. А у вас будут огромные проблемы.»

Светка с Таней согласились на проблемы. Так их стало четверо. Утром 20-го они позвонили нам с Пашкой, чтобы спросить у меня разрешения взять мою палаточку, спальник и рюкзак. Я, естественно, разрешила. Мы с Пашей решили, что тоже как-нибудь поучаствуем-тогда это казалось не столь серьезным делом.

Так нас стало шестеро. Не считая еще незнакомых мне ребят.

Кстати сказать, средний возраст людей на Октябрьской будет где-то мой. Года 24. Совсем молодые, студенты есть, но не все. Есть и люди постарше, в основном крепкие мужики в оцеплении. Парней больше, чем девчонок.

Итак, продолжаю свой рассказ. Нас снимали практически беспрерывно, чтобы вспышки не мешали петь, я закрывала глаза.

В центре лагеря, среди палаток, мы положили туристические коврики. На их середину мы сначала складывали еду и теплые вещи, потом их стало много, и мы выделили для складов две палатки. Когда я разносила по рядам горячий чай, кто-то подарил мне два букета цветов-ирисов и еще каких то. Мы поставили их в банку. Рядом кто-то принес и поставил икону. Мы зажгли возле нее две толстые свечи. Старались эту середину держать в порядке, убирать оттуда мусор. Все-таки икона… Рядом ставили только термосы с горячим чаем, но они быстро опустошались. Мы в середине сидели мало-как только приносили горячий чай или кофе, мы разливали их в стаканчики и раздавали нашему оцеплению.

Кстати, одна из самых мерзких выдумок белорусских СМИ-то, что мы все пьяные, и в термосах нам приносят пиво. Оно и выдумано коряво: ну какой дурак на морозе в 3 часа ночи будет пить пиво, а не горячую воду?

Впрочем, такие выдумки мы предвидели. Поэтому в палаточном городке и вокруг был полнейший сухой закон. Все прекрасно понимали: упаси Господь хоть каплю спиртного-тут же заснимут и ославят алкоголиками. Периодически народ принимался

скандировать : «Я СУ-ХОЙ ! Я СУ-ХОЙ!» Часа в 4 утра какой-то неизвестный парень принес нам две бутылки водки. Мы хотели его отправить с ними обратно, а потом подумали: а вдруг он на самом деле не провокатор и попадется ментам? Мы эти злосчастные бутылки даже не стали открывать. Обмотали, чем могли, засунули в сумку, спрятали в палатку и завалили вещами.

Всю ночь с нами был Александр Милинкевич со своей женой. Они спускались со ступеней, приходили к нашим палаткам. Один раз им удалось протащить извне термос с горячим чаем. А двух сыновей Милинкевича задержали ночью на проспекте, когда они пытались пронести теплые вещи.

Ночью было очень холодно, особенно оцеплению, которое нас закрывало, в том числе и от ветра. Эти люди… я готова стать перед ними на колени. Они стояли в плотном кольце на морозе всю ночь, а некоторые и больше – ПО 14 ЧАСОВ И БОЛЕЕ, никуда не уходя не двигаясь с места. Ночью к нам привели совсем молодого парнишку, который был легко одет. Он едва мог говорить. Мы поили его горячим чаем, растирали ему руки, на которых не было перчаток.

Как грелись? Пели песни, скандировали лозунги, танцевали под ритм, отбиваемый на кружках. В разных краях оцепления люди время от времени тоже принимались танцевать что- то вроде средневековых круговых танцев, ритмично переступая и притопывая. Кто-то отжимался, кто-то приседал. Несколько людей устроили пробежку вокруг кольца, стараясь быть поближе к стоящим. Они бежали с флагами, впереди был парень с российским, потом кто-то с двумя-белорусским и украинским, потом грузинский. Периодически они радостно вопили: «Моладзь за здаровы лад жыцця!» Я тоже с ними пробежалась. Здорово согревает.

Чуть позже нам пришлось решать еще одну проблему. ТУАЛЕТ, как это ни прозаично. Конечно многие люди из ближайших домов пустили бы нас к себе. Проблема в том, что туда было не пройти. Вокруг оцепления стояли люди в штатском и СОБРовцы. Были заблокированы все входы – выходы на площадь. Я видела собственными глазами, что на прилегающих к площади улицах стоят целые «караваны»-- фургончики для заключенных, автобусы с ОМОНом. Только отойди куда-нибудь – и – «с концами».

Долго думали, как выйти из положения. Помог один парень, диггер. Практически голыми руками он вскрыл канализационный люк, с краю, ближе к дороге. Над люком поставили палатку, прорезали в ней днище. Сначала из люка сильно несло. Я ободряюще завопила окружающим: «А вы думали, революция пахнет розами?» – и нырнула в палатку.

А по белорусскому телевидению сказали, что гнусные оппозиционеры устроили себе туалет – прям нарочно-рядом с музеем Великой Отечественной войны». Смешно! Музей стоит настолько в стороне от кольца и камер журналистов, что тот, кто вздумал бы к нему наведаться, явно бы назад не пришел.

Еще надо сказать об одной лжи. До того нелепая и неуклюжая выдумка-и все-таки многие люди в нее верят. Мы, как будто, стоим просто-напросто за деньги. Сначала называлась цифра 20 тысяч бел.рублей. Потом поняли, что это выглядит просто смешно и нелепо. «Подняли» нам власти «зарплату» почти в пять раз-до 50 баксов.

Боже мой! Пусть бы те, кто в это верит, пришли, да попробовали постоять под взглядами и камерами людей в штатском. 14 часов простоять, коченея на морозе, и ждать рассвета, как избавления. Радостно кричать, когда рассвело. И видеть утром, что подкрепления мало, люди просто не пробиваются. И чувствовать, как страшно редеет кольцо с каждой минутой, потому что люди не выдерживают и уходят спать, а смены нет. И каждую минуту ждать штурма, избиения, провокаций. И знать, что, возможно, завтра тебя выгонят из университета или с работы, или посадят в тюрьму.

Да, утром нас стало совсем мало. Когда в 6 утра пошел по проспекту автобус №100, мы придумали вот что. Та сторона оцепления, которая была лицом к проспекту, каждый раз, когда подьезжала «сотка» становилась на колено, чтобы были видны палатки. И люди скандировали: «ДА-ЛУ-ЧАЙ-ЦЕСЬ! ДА-ЛУ-ЧАЙЦЕСЬ!» (для тех, кто не знает белорусского языка: это значит «присоединяйтесь!»). Они делали это, пока физически могли. Мы ждали и ждали помощи, а ее приходило так мало!!! Но в 9 уже стало понятно, что кольцо выстоит. Часть людей сменилась.

Когда мы разносили им горячий чай и еду, они говорили: «спасибо, мы только что из дома».

В 9 утра мне стало совсем плохо. Хотелось спать и колотило от холода. Мы с Пашкой улучили момент, проскочили бегом мимо СОБРовцев и людей в штатском, рядом с которыми стояли журналисты, запрыгнули в «сотку» и уехали. А Светка и Таня остались там, третьи сутки без сна.

ЧАСТЬ 4. СПАЛЬНИК КАК ОРУЖИЕ ПРОЛЕТАРИАТА. Я НЕНАВИЖУ.

Поспали мы пару часов у Пашки и разъехались по работам. Так странно: ты сам уже другой, и твоя жизнь уже стремительно меняется, но все пока идет по инерции, тишь да гладь. В редакции никто еще ничего не знал. Еще один день можно было потешить себя странной иллюзией, будто продолжается прежняя, размеренная и уютная жизнь. Странная и сладкая иллюзия, как будто из тюрьмы или с войны вернулся на полдня в прежнюю жизнь.

На работе я даже не засыпала. Отредактировала чертовски тяжелую статью, бодро разобралась с делами. Потом поехала домой-переодеться потеплей, переобуться, а то дернул черт выйти из дома в легких весенних ботиночках. Поесть толком не успела. Решила ехать на Октябрьскую, хотя и сомневалась. По-моему, я неслабо простудилась, к тому же очень хотелось выспаться и написать дневник. А то вдруг завтра загребут-и прощай, «продолжение следует»! Все же решилась. Обмоталась спальником под дубленкой, пришила спальник к свитеру и обклеила скотчем.

Взяли меня в метро на Октябрьской площади. Очень легко и просто: спальник был виден из-под дубленки. Мне преградил дорогу милиционер, спросил документы и приказал идти с ним в опорный пункт в метро. Там пришлось устроить вынужденный стриптиз, вынуть все из сумочки. Я старалась вести себя как можно спокойнее и доброжелательнее. Пыталась завести человеческий разговор с людьми в форме, и это у меня получалось. Офицер, который там сидел, был вообще нормальный, с ним-то мы и говорили. Этот черноглазый симпатичный дяденька на полном серьезе спрашивал, сколько мне заплатили. Второй был совсем не такой. Он перетряхивал мою сумочку. Нашел дискеты и злобно спрашивал, что у меня там. Я спокойно сказала: «ну возьмите, посмотрите», а сама мгновенно покрылась холодным потом. У меня там были новости с сайта svaboda.org и «Мартовские дневники». Второй мент долго думал, не сломать ли мои дискеты (чего мне в тот момент хотелось больше всего). В итоге все-таки отдали. Отдали и визитку К., на эстонском языке. Не увидели, наверное, там слово «correspondent».

Мы с милицей разговаривали, я пыталась им обьяснить свою позицию, дать понять, что мы – не пьяные отморозки. Милиционеры мне говорили, что сегодня ночью будет «хапун», будут людей избивать и забирать в милицию. В общем, всячески пытались запугать.Только один раз я чуть не сорвалась – когда пришли людив штатском, гэбэшники.

Если милиционеров я могу понять и в чем-то оправдать, то этих-не-на-ви-жу! Они чем-то все похожи: одинаковые толстоватые невыразительные лица, одинаковое самодовольство и уверенность в своей безнаказанности. Одеты во что-то темное и невыразительное, и по этому их узнают.

ЭТИ были со значками, НАШИМИ значками «за свободу»! Вели они себя в отделении как полные хозяева. Один из них, тот что был повыше и поплотнее, посмотрел на мой спальник и довольно сказал: «О! Спальник! Занесу-ка я его его Николаичу в машину, пусть погреется, а то замерз уже за 4 часа.»

И тут я поняла, что мне надо крепко держать себя в руках, иначе я сорвусь.

Они лазили в моих вещах, долго смотрели паспорт. Один взял книжку братьев Стругацких, которая была в сумочке, недоуменно покрутил ее в руках (меня так и тянуло сказать: это книга, ее читают) и спросил: «Это что? Детектив? Мистика?»

Сначала они хотели написать протокол и отвезти меня в приемник-распределитель на Окрестина. Но тут высокий сказал: «Ай, ну ее! Пошли к этим придуркам, а то, пока будем ее возить, там в оцеплении все вкусное съедят без нас»

И нацепил на самое видное место бело-красно-белый значок.

Такой ненависти и боли я не чувствовала еще никогда. Мне хотелось вцепиться ему в горло, этому сытому укормленному циничному борову, который нас арестовывает и с чистой совестью жрет нашу же еду. Еду, которую таскают нам люди, рискующие сесть за это на 10 суток. Которую раздают замерзшими руками девчонки, стоящие на майдане вторые сутки без сна. ЭТО ни забыть, ни простить невозможно. Господи, если ты есть! Отправь меня в ад, если хочешь. Но сделай одно! Сотвори чудо-чтобы следующий кусок у ЭТОГО в горле встал колом. Это нельзя простить и забыть. Самое отвратительное, что сделала нынешняя власть, –- разделила свой народ на «чэсных» и «нячэсных». Большей части народа капитально промыла мозги. Подло оболгала перед ней самых чистых, честных и смелых, не терпящих несправедливости, не умеющих мириться со злом. А ту самую меньшую, «инакомыслящую» часть заставила в каждом встречном видеть возможного провокатора и сотрудника спецслужб. И весь народ заставили бояться и молчать. Бояться ареста, вылета с работы, избиения в темном подъезде. Бояться за себя, друзей и родных. В эти дни мне постоянно звонят знакомые и друзья, спрашивают, на свободе ли я, как себя чувствую.

Проверяют, все ли со мной в порядке.

Если и в порядке, то ненадолго. Я не питаю иллюзий. Если сегодня меня продержали два часа и отпустили, это не значит, что наступила в стране демократия.

Им просто невыгодно поднимать шум сейчас, когда в Минске столько иностранных журналистов. Эти ребята из РЕЙТАР, Польского телевидения и прочих СМИ-только их присутствие сейчас нас защищает. Мы на свободе, пока там, на площади, стоит кольцо. Я думаю, как только все это закончится, «комитет госбезопасности припомнит наши имена». Тем более, что лица свои мы не прятали.

22 марта. ДА-ЛУ-ЧАЙ-ЦЕСЬ!

Чуток отоспалась дома. Я спешно заканчиваю дневники и уезжаю на площадь. Мне сыплются звонки от знакомых и родных, которые видели меня на НТВ и в «Евроньюс». Но с телефоном что-то странное, в нем какие-то шумы и щелчки. Скорее всего, нас прослушивают.

Вчера ночью нам позвонили эстонцы, К. и С. Эстонский консул попросил их срочно покинуть страну. Он сказал, что они здорово засветились рядом с нами и что «палаточников» ждут очень большие проблемы. Они просили прощения, за то, что уезжают и бросают нас.

Надеюсь, смогу отправить эти дневники в Интернет, дойду до Интернет-кафе. Отправлю, кому смогу.

Что будет завтра, не знаю. Я хочу попросить тех, кто это читает. Люди! Если вы белорусы, приходите на площадь, кто может – стойте с нами! ДА-ЛУ-ЧАЙ-ЦЕСЬ!

Если вы живете далеко от Минска, распространите эти дневники, чтобы их прочитало максимальное число людей. Этим вы тоже очень поможете. Если не можете встать рядом с нами, то хотя бы ПОМНИТЕ, как все это было и расскажите другим.

На всякий случай всем пока!

Когда мутный свет утонувшей луны

ладьею всплывет в наших черных глазах

Мы скажем «привет» обаянью волны,

Никто из нас больше не вернется назад.

Мы помним, что остров еще далеко,

Мы знаем, что море будет жечь нам виски,

Но нам здесь так просто, нам здесь так легко –

Слепым не нужны маяки.

Плывущему-море,

где рифы и мели

Тонуть так тонуть-виват! И разве кто спорит.

В грядущее горе

Гребущий не верит, он проклял свой путь назад,

что ж вольному-воля!

Руль в наших руках-значит, будем рулить,

И выбросьте компас к подводным чертям!

Мы жили, как рыбы, теперь будем жить,

Как звезды морские, судьбу очертя.

Мы движемся точно по плану сирен,

На голос их скорбных и траурных саг,

Наш штурман безглазый циклоп Полифем.

Значит, встретимся на небесах!

«Зимовье зверей».




Беларусь. Письмо-свидетельство участницы мирной демонстрации в Минске

«Около трех часов ночи журналисты вышли из палаточного городка. Воцарилась страшная тишина. Участники мирной демонстрации, находящиеся в городке, поняли, что сейчас что-то случится. Кто-то из вышестоящих спецслужб давал интервью. Молниеносно, бесшумно нас окружили 7 машин. Наши ребята еще сильнее сплотились в кольцо, чтобы защитить себя и городок. Из машин стали выскакивать вооруженные люди в черном. Некоторые держали наготове оружие, дубинки. Кто-то освещал нас светом телекамер. Захват, видимо, снимали на пленку, чтобы потом показать по телевизору.

Нам предоставили пять минут, чтобы мы разошлись. Но не прошло и минуты, как началось нападение на городок. Спецназовцы били дубинками ребят и девушек, находившихся в кольце. Некоторых девушек за волосы вытаскивали из круга оцепления и по асфальту тащили в машины. Потом в центр палаток забросили снаряд с газом, вызывающим «атрофию воли».

Участники акции сели на землю, и все держались за руки. Тогда спецназовцы, стоявшие по периметру, стали жестоко избивать парней и девушек дубинками. Они прорывались в круг, хватали участников, разъединяя цепь, уводили в машины. В это время в рупор говорила женщина, она призывала спецназовцев оставить нас в покое, говорила, что у нас мирная демонстрация. Слова ее, видимо, еще больше распалили их. Они стали прорываться в кольцо и группами захватывать участников. Группами нас, избитых и покалеченных, вели в МАЗы (так между собой называли эти железные склепы спецназовцы).

Все происходящее потом я помню отрывками. В машине кто-то спросил у спецназовца, куда нас везут, и тот ответил, что нас везут в лес на расстрел, а девушки перед этим будут изнасилованы. Другой спецназовец сказал, что нас везут в песчаный карьер. Многим нашим девушкам становилось плохо, кто-то терял сознание. А ребята держались молодцом, и всячески пытались нас, девушек, успокоить.

Уже потом, в приемнике-распределителе, я увидела всех наших ребят, избитых и хромающих. Сердце обливалось кровью. Никогда и нигде еще в жизни я не видела такого примера доблести, чести и мужества, которое показали наши ребята, охраняя городок, девушек и женщин. Многие из них совсем молоденькие, и все безоружные. Они показали пример настоящей культуры, храбрых и чистых сердцем людей. И тут же пример морального разложения, убогого мышления и деградации личности показали люди в черном, гордо называющие себя спецназовцами.

Они вывели нас из машин, всех приставили лицом к стене. Нам было приказано не шевелиться. Если кто-то начинал переминаться с ноги на ногу, того избивали дубинками. Кто-то из спецназовцев сказал, что нас сейчас будут расстреливать. И только тогда мне стало страшно. Стало страшно оттого, что в голове промелькнуло жуткое понятие – ФАШИЗМ. Все происходящее называлось фашизмом. Вот так живет наша страна. Страна страха. Страна лютого фашизма.

Мы простояли на морозе без движения около 3 часов. В группе со мной находились совсем молоденькие девушки, которые падали с ног от холода и усталости. Спецназовцы всячески над нами издевались. Называли нас бомжами, подонками, недоносками, зэками и т.д. Кто-то, помню, из них сказал: «Теперь вы видите, что спецназ – это не кучка педерастов».

Позже выяснилось, что мы находимся на Окрестина. В приемнике – распределителе еще одной девушке стало плохо. Она упала на пол. Пульс практически не прощупывался. Милиционеры ходили мимо, и никто не думал вызывать «скорую». О дальнейшей судьбе этой девушки я не знаю. Видела только, что ее еле живую подхватили спецназовцы и куда-то потащили.

На всех оставшихся составляли протоколы, раздевали и ощупывали. У меня забрали деньги — 500 рублей, сережки, перчатки, шапку, ключи от квартиры. С некоторыми из наших ребят поступили следующим образом: забрали 200 рублей, а в расписке писали, что изъяли 200 тысяч. Над нами постоянно издевались.

Группу людей, в том числе и меня, в тот же день повезли в другое место. Помню, проезжали станцию «Метро Восток». Когда приехали, нам сказали, что мы находимся в РУВД на Ф.Скорины. Здесь нас расселили по камерам. Без одеял, на деревянных полках мы спали по несколько человек, чтобы согреться.

На третьи сутки кому-то из нас все-таки передали записку, в которой говорилось, что мы молодцы, что мы должны держаться, что 25 марта нас пришли поддержать 45 тысяч человек на площадь, что мирной демонстрации не получилось, т.к. 7 тысяч спецназовцев применяли газ, дубинки, резиновые пули против молодежи, детей, стариков…

Мы скорбим. Мы молимся за белорусский народ. Мы обещаем, что будем все вместе и не позволим отнять у нас свободу, не позволим поработить себя, сделать из нас зомби.

БУДЕМ ВМЕСТЕ!»




ФСБ РФ приостановила доступ к материалам "Правды.Ру"

По требованию ФСБ доступ к материалам сайта "Правда.Ру" временно приостановлен, сообщила "Ленте.Ру" генеральный директор "Правды.Ру" Инна Новикова.

По ее словам, в четверг провайдер интернет-ресурса - компания .masterhost - передала в редакцию "Правды.Ру" выдержки из письма ФСБ, которое пришло в адрес .masterhost. В нем спецлужба просит провайдера удалить с сайтов caricatura.ru и pravda.ru датские карикатуры, которые, по мнению ФСБ, способствуют разжиганию межконфессиональной розни.

Ознакомившись с содержанием письма, издатель "Правды.Ру" принял решение заблокировать доступ к интернет-ресурсу. При этом Новикова утверждает, что издание не перепечатывало карикатуры и не размещало ссылки на них в редакционных статьях. Впрочем, она допускает, что вызвавшие негодование ФСБ материалы могли быть размещены на форуме издания. Сейчас сотрудники "Правды.Ру" ищут на сайте любые упоминания о скандальных рисунках.

Новикова считает, что требование ФСБ находится "вне правового поля".




Узбекистан высылает Управление ООН по делам беженцев

Власти Узбекистана предписали Управлению верховного комиссара ООН по делам беженцев (UNHCR) покинуть страну в течение месяца, сообщается в пресс-релизе организации.

Соответствующее распоряжение было направлено от имени Министерства иностранных дел Узбекистана. В коммюнике подчеркивалось, что UNHCR полностью выполнило свои задачи и очевидных причин далее оставаться в республике нет.

В управлении выразили сожаление в связи с решением узбекских властей, однако заявили, что готовы подчиниться ему. По словам представителя UNHCR, предписание МИД Узбекистана "стало полной неожиданностью". Тем не менее, как отмечается в пресс-релизе, управление удовлетворено тем, что его работа в республике осуществлялась в соответствии с мандатом генеральной ассамблеи ООН по защите прав беженцев.

Управление по делам беженцев открыло свой офис в Узбекистане в 1993 году в связи с войной в Таджикистане и на севере Афганистана. В последнее время UNHCR занималось переселением почти двух тысяч беженцев, в основном из Афганистана. Теперь придется искать альтернативные методы работы с беженцами на территории Узбекистана, говорится в заявлении организации.




Вісті з пострадянських країн

УЗБЕКИСТАН: ЗАКРЫВАТЬ ОФИС УВКБ НЕДОПУСТИМО

(Нью-Йорк, 21 марта 2006 г.) - Закрытие правительством Узбекистана офиса УВКБ ООН в Ташкенте лишит беженцев в этой стране
международной защиты и создаст зловещий прецедент, заявила сегодня Хьюман Райтс Вотч. Международная правозащитная
организация призвала узбекские власти пересмотреть это решение.

Вчера Управление верховного комиссара ООН по делам беженцев заявило, что 17 марта оно получило от узбекского МИДа
предписание в течение месяца свернуть офис в Узбекистане, поскольку, мол, в присутствии УВКБ больше нет необходимости.

"Узбекистан оказывается в числе очень немногих стран, когда-либо выгонявших УВКБ ООН со своей территории, - говорит Кеннет
Росс, исполнительный директор Хьюман Райтс Вотч. - Если позволить правительствам безнаказанно избавляться от УВКБ каждый
раз, когда они будут недовольны помощью их гражданам, оказавшимся за рубежом, это приведет к краху международной системы
защиты беженцев".

В Узбекистане УВКБ многие годы работало с афганскими беженцами, искавшими спасения от нестабильности на родине.

Что касается переправки в Румынию 439 узбекских беженцев, ушедших в Киргизию после андижанских событий 13 мая 2005 г., то
она была организована не ташкентским офисом, а женевской штаб-квартирой УВКБ. Решение о переправке беженцев в третью страну
было принято в связи с настойчивым давлением узбекских властей на правительство Киргизии и на самих беженцев с целью
обеспечить их возвращение в Узбекистан.

Узбекская сторона продолжает добиваться ареста и возвращения лиц, бежавших из республики после андижанской бойни. Ташкент
обвиняет беженцев и лиц, ищущих убежища, в причастности к мятежу или требует их выдачи по уголовным делам, связанным с
религией. К большому разочарованию узбекских властей, офисы УВКБ на Украине, в Казахстане, Киргизии и в других странах
нередко берут таких людей под международную защиту. Несмотря на это, после Андижана в этих государствах задержано уже
несколько десятков узбекских беженцев и лиц, обратившихся с просьбой об убежище. По меньшей мере 23 человека были
принудительно возвращены в Узбекистан в нарушение международного запрета на возвращение в страну, где возвращаемым лицам
могут угрожать пытки или преследования за убеждения.

"Закрытие ташкентского офиса УВКБ очень похоже на месть за деятельность Управления по защите узбекских беженцев, -
отмечает К.Росс, - но расплачиваться за это придется беженцам из других стран, ищущим убежище в Узбекистане".

Функции УВКБ внутри Узбекистана заключаются в оказании помощи беженцам из других стран, в особенности из Афганистана
(примерно 2 тыс. человек). При этом с узбекского правительства в значительной степени снимается бремя их содержания.

"В Ташкенте откровенно не понимают гуманитарной роли УВКБ в том, что касается защиты беженцев и заботы о них, - заявил
К.Росс. - ООН должна поставить этот вопрос на самом высоком уровне и потребовать от узбекской стороны немедленно
пересмотреть ее решение. Нужна также поддержка правительств, входящих исполком УВКБ".

За дополнительной информацией обращаться:

В Нью-Йорке: Рейчел Денбер +1-212-216-1266 (англ., русск.)
Акейша Шилдс +1-212-216-1280 (англ., русск.)
В Вашингтоне: Уильям Фрелик +1-202-612-4344 (англ.)
В Лононе: Стив Крошоу: + 44-20-7713-2766 (англ., русск.)

См. также: http://hrw.org/russian/uzbekistan.html




Бюлетень "Права Людини", 2006, #08