Проти катувань. Електронне видання ХПГ (2003-2005) , 2005, #02

Порівці вимагають створення незалежної комісії з розслідування цих злочинів, до якої мали б увійти співробітники СБУ, МВС (але не львівського управління), Генпрокуратури та громадських організацій.

Андрій Шевців каже, що має свідків, які готові свідчити проти львівської міліції, однак лише тоді, якщо їх вислуховуватимуть без участі правоохоронців. "Людина, яка мене била, сіла в міліцейський "бобік" і поїхала, — говорить він. — Як могли свідки цього потім щось говорити людям, які приїхали на такому ж "бобіку"?"

Під час "круглого столу", що організували міліціонери за участі порівців та журналістів, начальник міського УМВСУ Михайло Курочка заявив: якщо хоч один львівський міліціонер дійсно виявиться причетним до цієї справи, то він буде першим, хто подасть у відставку. Якщо ж у порівців є сумніви стосовно розслідування справи, то вони можуть звернутися в прокуратуру, щоби та провела своє розслідування.

Щодо гранат у Студентському братстві політехніки, то, за словами Курочки, справу вже скеровано в прокуратуру, і міліція дійшла певного висновку стосовно особи, яка підкинула гранати, проте детальніше розповісти заважає таємниця слідства. Головний міліціонер міста лише запевнив, що студенти — поза підозрою.

До речі, не всі студентські рухи, які в передвиборний період організовували у Львові протикучмівські акції мають, як порівці, претензії до львівських правоохоронців: представник ГО "Чиста Україна", скажімо, заявив, що його об’єднання ніколи не мало проблем з міліціонерами.

(“Поступ”, м. Львів, 2 березня 2005 р.)

Но сегодня чем не повод вспомнить, что “троещинское дело” было далеко не единственной провокацией в предвыборной гонке. И что-то я не слышал, чем завершилось расследование подобных же “политических преступлений”, о которых чуть ли не ежедневно нам рассказывало официозное телевидение. Меня интересует: что случилось с теми ребятами, которые были задержаны за испачканный биг-борд и которым прокурор с экранов телевидения обещал по пять лет лишения свободы? А как поживает судья, отправлявший пачками сумских студентов в кутузку? И как дела у милиционеров, задерживавших под смехотворным предлогом политических активистов в Чернигове, Закарпатье, Полтаве?.. И что с теми ментами, которые преследовали активистов движения “Пора”, в офисе которых якобы нашли взрывчатку? Парней, говорят, выпустили. Но и в этом случае меня интересует: что случилось с теми людьми, которые их задерживали? Ведь в некоем офисе были найдены взрывчатые вещества, которые законом запрещено иметь рядовым гражданам. И если в их хранении невиновны общественные активисты, то кто-то же их туда положил, и этот “кто-то” должен нести ответственность за свои взрывоопасные деяния! К тому же в связи с этим, кажется, было заведено уголовное дело, живых людей назвали почти что доказанными преступниками, а теперь что выходит: война закончена, забудьте?

Хорошо, что дело по Троещинскому рынку все-таки реабилитировало политическую партию, объединяющую десятки тысяч честных людей. Но нам этого мало.

А кто вспомнит о том, что творилось во время выборов 1999 года?

Почему не дорасследуется дело гражданина Иванченко, обвиненного в покушении на саму Н.М. Витренко и отсидевшего пять лет лишь за то, что Кучме нужен был аргумент против единственного на тот момент реального соперника — Мороза? Когда сядет хотя бы один из реальных организаторов и исполнителей подобных дел?

Пока этого не случится, мы никак не застрахованы от их повторения.

(Газета по-киевски”, 20 февраля 2005 г.)

За підсумками перевірок, міліція порушила чотири справи: дві про хуліганство в Ленінському районі Запоріжжя й Приморську (із застосуванням вогнепальної зброї), і дві за фактом розкрадання печаток на виборчих дільницях – у Мелітополі й в Орджонікідзевському районі. Одна справа розглядається в обласному СБУ.

Зараз у виробництві, як повідомив начальник слідчого відділу обласної прокуратури Олександр Кошман, перебувають п’ять кримінальних справ, що стосуються порушень закону під час виборів Президента України.

Найрезонансніша з них – справа по частині 1 статті 351 КК – “перешкоджання діяльності народного депутата України”, стосується інциденту на 77-й дільниці в Ленінському районі. Народні депутати Юрій Артеменко і Сергій Соболєв, а також помічник останнього не відразу одержали доступ у кабінети на третьому поверсі будинку, де розміщувалась окружна виборча комісія.

Зрештою, одержавши все-таки доступ у приміщення, вони знайшли працівників райадміністрації, які не змогли пояснити, що вони роблять у кабінетах виборчкому.

Після цього депутатів у цинічній формі просто видворили з приміщення невідомі особи. Нині вже відомо, що нападники були працівниками Ленінського райвідділу міліції, які виконували чийсь наказ згори.

Як завірив Олександр Кошман, розслідування завершиться місяця через півтора. Покарання по цій статті – штраф від 100 до 1000 неоподатковуваних мінімумів доходів громадян. Цікаво, що це перша в нашій області справа по зазначеній статті.

(“Запорозька січ”, 26.02.2005)

Подія, що сталася під час другого туру голосування по виборах президента України 21 листопада минулого року, жителям селища Жовтневе Білопільського району на Сумщині запам’ятається надовго. Йдеться про варварський напад групи молодиків на виборчу дільницю №16 виборчого округу №161, розташовану в місцевому будинку культури. Вдершись під вечір до приміщення, де проходило голосування, зловмисники зробили спробу пошкодити виборчі скриньки. Тоді від них дісталося й жителям селища, які саме прийшли до будинку культури проголосувати, і членам виборчої комісії. Втім, останнім, попри завдані їм численні травми, вдалося не лише врятувати урни від розгрому, а й затримати одного з нападників — жителя Донецька Павла М., котрого було передано прибулим на місце події працівникам райвідділу міліції, слідчі якого за даним фактом відразу порушили кримінальну справу.

Однак, довго в руках правоохоронців злочинець не перебував. Тієї ж ночі до райвідділу прибув заступник начальника УМВС в Сумській області полковник міліції Костянтин Б., який наказав оперативному черговому випустити Павла М. з кімнати для затриманих. Як з’ясувалось пізніше, зробив він це для того, аби по дорозі до обласного центру... відпустити нападника зі свого службового автомобіля на всі чотири сторони. Чим той, ясна річ, і скористався, зникнувши в невідомому напрямку. Своїми протиправними діями заступник начальника обласної міліції явно перевищив межі наданих йому владних прав і повноважень, грубо порушив вимоги Конституції України “Про міліцію”, Дисциплінарний статут органів внутрішніх справ, завдав відчутного удару по авторитету правоохоронних органів. Як наслідок, Костянтину Б., якого зараз усунуто з посади, пред’явлено звинувачення за частиною 3 статті 365 Кримінального кодексу України — перевищення влади або службових повноважень, що спричинило тяжкі наслідки. Скоєння такого злочину передбачає покарання у вигляді позбавлення волі на строк від семи до десяти років без права обіймати певні посади чи займатися певною діяльністю до трьох років.

Що ж стосується втікача, то після його зникнення слідчим прокуратури Білопільського району винесено постанову про оголошення його розшуку та взяття під варту. Як поінформував під час засідання колегії прокуратури Сумської області керівник цього наглядово-правового відомства Юрій Ударцов, впродовж 2003—2004 років стосовно співробітників міліції було порушено понад 20 кримінальних справ, фігурантами яких є 34 правоохоронці. Щодо 25 з них справи вже передані до суду. Що ж стосується виборчої кампанії, то за її підсумками в області порушено 19 кримінальних справ, п’ять із яких уже очікують судового розгляду, повідомляє Сергій Ханін, Суми.

(“День”, №26, 15 лютого 2005 р.)

Сумские "узники совести" намерены стребовать с государства за моральный и материальный ущерб в связи с незаконным содержанием под стражей. Судьей, который приговорил их к аресту, занимается квалификационная комиссия.

Ответить за арест

Специалисты харьковской правозащитной группы (ХПГ) окажут помощь и юридическое сопровождение “узников совести” с целью взыскания с государства в их пользу определенной суммы за материальный и моральный ущерб. Владимир Зинченко, представитель ХПГ, выступая 10 января в пресс-клубе, сообщил, что адвокаты и юристы уже приступили к полному изучению материалов о незаконном аресте и осуждении людей, которые добивались от избирательной комиссии на территории концерна “Укрросметалл” оглашения результатов голосования. В ближайшие дни, по словам Зинченко, решится вопрос о возмещении причиненного им морального и материального ущерба.

По словам Александра Такула, представителя бюро “Правозахист”, задержанные возле “Укрросметалла” впервые в Украине получили статус “узников совести”. На сегодняшний день они оправданы решением апелляционного суда. Кроме того, “Правозахист” ставит цель “проанализировать деятельность должностных лиц местных правоохранительных и судебных органов и сделать все возможное для того, чтобы такие люди, как судья В.Рыков (руководил 13 ноября судом над “узниками совести”. — Ред.) не имели судебной власти”. Соответствующий пакет документов уже подан в профильный комитет Верховной Рады.

Осуждение судьи

Рассмотрение судьей Ковпаковского районного суда Владимиром Рыковым ряда административных дел 13 ноября 2004 года было проведено с нарушением действующего законодательства. Такую оценку работы В. Рыкова, раньше работавшего помощником губернатора Владимира Щербаня, дал председатель совета судей Сумской области В.Ященко после обращения к нему ряда депутатов Сумского горсовета.

По мнению В. Ященко, изложенному в ответе на обращение, нарушение законодательства судьей В. Рыковым при рассмотрении дел привело к незаконному аресту ряда лиц. В связи с этим В. Ященко инициировал вопрос о привлечении судьи В. Рыкова к дисциплинарной ответственности, а все материалы по этому делу направлены на рассмотрение квалификационной комиссии судей общих судов Харьковского апелляционного округа.

Напомним: 13 ноября В. Рыков рассматривал дела сумчан, задержанных на избирательном участке в здании “Укрросметалла”. Тогда на заседание не пустили ни родственников, ни адвокатов, ни прессу, задержанные получили по десять суток ареста. Когда их вывозили из здания суда, милиция применила силу против граждан, пришедших узнать о судьбе задержанных. В ходе разгона группы людей от дубинок и слезоточивого газа пострадало несколько человек, в том числе, журналисты. Представители оппозиции выступали с критикой решений, принимаемых судьей В. Рыковым, считая их незаконными. На последней сессии горсовета В. Рыков был исключен из городской территориальной избирательной комиссии.  

("Данкор online", г. Сумы, 12.01.2005)

Матеріали про беззахисність ромських сімей та їхніх дітей постійно друкуються на сторінках преси, ці питання порушуються і на нарадах ромських спілок, Євроради. А недавно стався ще один страшний випадок у Кременчуку на Полтавщині.

На затишній вулиці цього міста живе сім’я Григоренків: Микола, Антоніна, двоє діток. Батьки займаються підприємницькою діяльністю, здавна користуються повагою людей, діти займаються в школі. Сім’я порядна, забезпечена.

19 грудня минулого року після обіду дванадцятирічний Ян Григоренко вийшов покататися на велосипеді по вулиці, зустрів дівчинку, яка йому подобалася, але з якою не був знайомий. Підійшов до неї, смикнув за косичку, запитав, як її звати. Дівчинка не зрозуміла наміру Яна, образилася, сказала, що поскаржиться батькові-міліціонеру і побігла додому.

Тим часом Ян пішов до своєї тітки, яка жила поруч. Зайшов до будинку, роздягся, почав розмовляти з тіткою. І тут у кімнату стрімко забіг чоловік у міліцейській формі і без пояснень накинувся на хлопчика. Двічі з силою вдарив по обличчю, розбив ніс. Коли Ян від несподіванки й болю впав на підлогу, чолов’яга став бити його ногами, вхопив за одяг з наміром витягти на подвір’я. Тітка кинулася захищати племінника, і чоловік двічі вдарив жінку. В цей момент Ян вискочив з будинку і побіг додому. Розлючений міліціонер вхопив зі стола ніж і вибіг слідом. Побачивши, що вже не наздожене хлопчика, він порізав ножем шини на двох велосипедах: Янового і господарів цього будинку.

Коли заюшений кров’ю Ян забіг до батьківської хати, він був у шоковому стані, не міг нічого пояснити, хвилин 10 бігав по кімнаті з наміром кудись сховатися. Потім раптом знепритомнів.

Мати викликала швидку допомогу. Яна доставили в травматологічне відділення Кременчуцької міської дитячої лікарні зі струсом мозку, тяжкими тілесними ушкодженнями. 17 днів медики боролися за здоров’я дитини. Нині Ян перебуває вдома на амбулаторному лікуванні, ще протягом місяця йому заборонено займатися фізкультурою.

А тепер хочеться поставити кілька запитань майору райвідділу внутрішніх справ міста Кременчука Володимирові Синюкову, який вчинив самосуд над ромською дитиною. Згадайте себе у 12-13 років. Коли ви намагалися позагравати до дівчат, смикаючи їх за кіски, вас теж так само "виховували" їхні батьки? Хто дав вам право калічити беззахисну дитину лише за те, що вона звернула увагу на вашу доньку? Хто дав вам право піднімати руку на чужу жінку, яка кинулася на захист дитини? А що б ви зробили з хлопчиком, якби наздогнали його з ножем у руках? Те саме, що зробили з велосипедами? Можливо, це право вам дають ваші погони, ваше звання захисника порядку? Чому ви не спрямовуєте свої таланти на боротьбу зі справжніми злочинцями, бандитами, яких чимало в Кременчуці? Може, тому, що ті можуть відповісти силою на прояв сили, а ромське дитя можна і вбити, тому що за нього нікому заступитися?

Днями в Миргородському райвідділі міліції мені поставили запитання: "А що ви розумієте під виразом "дискримінація ромів з боку правоохоронних органів?" Хочеться відповісти: це те, що вчинив міліціонер у Кременчуці; це те, що вчинив представник захисту правопорядку, коли кілька років тому спалив ромську оселю разом з усіма мешканцями, разом із дітьми в тому ж таки місті; це те, що вчинили представники правоохоронних органів два роки тому, коли під час "розмови" зі мною зламали мені кілька ребер.

Два місяці тому відбулася нарада з правозахисту, на якій були присутні прокурор цього міста і начальник Кременчуцького РВВС. Вони дружно заявили, що в Кременчуці немає і не було жодного випадку дискримінації ромів. А як же вони називають ці кричущі факти, які мали місце протягом останніх років?!

В Україні існує 16 правозахисних ромських організацій, які пильно слідкуватимуть за ходом "кременчуцької справи". Я, як голова Миргородської правозахисної організації, голова ревізійної комісії ромських всеукраїнських організацій, буду особисто домагатися, щоб цей нелюд поніс заслужене покарання за вчинений самосуд над ромською дитиною.

(“Романі Яг”, м. Ужгород, №3, 23 лютого 2005 р.)

Володимир Бамбула, голова громадської організації "Аме Рома", Володимир Бакай, юрист

24 липня нинішнього року близько 16 години в с. Гельмязів Золотоніського району Черкаської області на центральній вулиці села дільничний інспектор міліції Різник Микола Іванович разом з іншим громадянином (невідомо, працівник міліції чи ні) на ім’я Славік зупинили громадян ромської національності Романенка Василя Аврамовича та його племінника Романенка Георгія Степановича, не пред’явивши їм жодних звинувачень, одразу почали їх бити. Тобто, фізичне насилля застосовував Різник, а його напарник стояв з пістолетом у руці. Погрожуючи зброєю, вони примусили ромів лягти на землю, і в такому стані дільничний інспектор продовжував завдавати удари обом чоловікам у різні частини тіла. Як пояснили Василь та Георгій Романенки, під час побоїв дільничний вимагав від них повернути якісь ікони. Що це за ікони, кому вони належать і чи були вони викрадені, потерпілим ромам не відомо. Через деякий час екзекуцію було закінчено, і "правоохоронці" поїхали геть.

Від завданих побоїв В.А. Романенко відчув різке погіршення здоров’я, і 25 липня о 15 год. 45 хв. був доставлений у Золотоніську ЦРЛ з попереднім діагнозом: проривна виразка. Після встановлення кінцевого діагнозу Василь Аврамович був прооперований і зараз перебуває в палаті інтенсивної терапії (реанімації). Дружина В.А.Романенка Олександра Гаврилівна звернулася в громадську організацію "Аме Рома" з проханням надати правову допомогу та захист від свавілля правоохоронців.

Дружина потерпілого, знаючи що винуватцем того, що сталося, є дільничний М.І. Різник, 25 липня шукала його в службовому приміщенні, проте інспектора там не виявилося, і вона була змушена піти до нього додому. Там його теж не було, і О.Г. Романенко звернулася до дружини дільничного з пропозицією про грошову допомогу на проведення операції, справедливо вважаючи, що хвороба чоловіка різко загострилася через побиття, в результаті чого лікарі змушені робити операцію.

Дружина дільничного інспектора відмовилася надати грошову допомогу і, образивши, прогнала Олександру Гаврилівну.

26 липня між 16 та 17 годинами в с. Гельмязів Золотоніського району, де проживає сестра дружини потерпілого В.А. Романенка — Світлана Олександрівна Кісліченко, на автомобілі приїхали шість працівників міліції, серед яких був і дільничний інспектор М.І. Різник. У грубій, образливій формі вони почали вимагати в господарки різного роду документи, голосно кричали та ображали всіх ромів, погрожували надіти на жінку наручники, відправити її неповнолітніх дітей у міліцію і спалити будинок Кісліченків. Метою цих беззаконних дій і погроз працівників міліції було залякати родичів В.А.Романенка та інших ромів, щоб вони не надіслали скарги у відповідні державні органи на те, що сталося за два дні до цього.

Незважаючи на реальність погроз, потерпілі звернулися по допомогу в нашу громадську організацію. Була проведена перевірка, факти свавілля працівників міліції було задокументовано.

Зокрема, сусідка С.О. Кісліченко, Олександра Федотівна Решотько, за національністю українка, вчитель-пенсіонер, дружина померлого працівника міліції, дала покази, які зафіксовані на аудіоплівці, де підтвердила факт погрози працівників міліції вчинити підпал домоволодіння Світлани Олександрівни разом з усіма ромами, щоб таким чином приховати факт побиття В.А. Романенка. Покази інших учасників, у тому числі і потерпілого, задокументовані письмово та записані на аудіоплівку.

Письмові та інші докази зберігаються в офісі громадської організації "Аме Рома".

Зі слів потерпілих, переслідування дільничним інспектором М.І. Різником тривають довгий час і постійно.

(“Романі Яг”, м. Ужгород, №19, 10 листопада 2004 р.)

Подія, що сталася зимового ранку цього року, збудоражила всіх мешканців ромського мікрорайону Радванка міста Ужгорода. Річ у тім, що 20 січня близько шостої години ранку у Радванці, де компактно проживає населення ромської громади, з’явився наряд міліції разом з представниками "Беркута" у масках, з гумовими палицями. Вони заходили майже в кожну оселю, де мешкали роми, порушуючи спокій сімей, які ще не встигли проснутися, й грубо грюкали у вікна і двері, а якщо їм відразу не відчиняли, то виламували силою. Увірвавшись в оселю, вони наказували дорослим ромам швидко одягатися і сідати в автобус, що стояв поруч будинків, куди збирали усіх чоловіків.

Після перебування у міліції група потерпілих ромів звернулася у правозахисну всеукраїнську ромську організацію "Чачіпе" ("Правдивий захист").

Тиберій Тирпак, вул. Гранітна:

— Рано-вранці, близько 6-ї години, коли ми ще всі спали, хтось постукав у вікно. Дружина Марія швидко схопилася і відчинили двері, не підозрюючи щось лихого. У хату ввірвалися троє осіб у камуфляжному одязі і масках. Побачивши мене, вигукнули: "Ваші документи!" Я їм дав паспорт. Ознайомившись з його даними, наказали: "Негайно вдягайся і йди з нами!" Я попросив пояснити мені причину мого затримання. У відповідь пролунало: "Якщо не встигнеш одягнутися до того часу, поки порахую до 3-х, то отримаєш по заслузі за невиконання наказу". За відведений мені час я не встиг одягнутися і дістав сильний удар у ліве вухо та по спині. Розірвали на мені майку і повели у великий автобус жовтого кольору. Там були вже близько десяти ромських чоловіків. Деякі з них плакали від болю.

Іван Сурмай, вул. Гранітна:

— Вранці мене розбудив наряд "Беркута" у масках, серед яких я упізнав одного з них — Колю. Наказали швидко вдягатися. Гумовими палицями підганяли, начепили наручники. Я не встиг одягнутися у теплий одяг. Загнавши мене в автобус, прикрипіли до поручня сидіння і продовжували бити гумовими палицями, погрожуючи відбити мені ліву нирку і приходити до мене кожного ранку й знущатися. У такому вигляді мене доставили в Ужгородський міський відділ міліції на вул. Гагаріна.

Юрій Йонаш, вул. Ужанська:

— На світанку у хату увірвалися незнайомі мені люди у камуфляжній формі і масках. Наказали мені і 18-річному сину Юрію швидко вдягнутися і йти з ними. Перелякана дружина і діти здійняли плач і галас, бо не знали причини такого поводження з чоловіком, сином і братом. Адже ніякого пояснення ніхто не давав, крім команди: "Пред’явіть паспорти!", "Швидко вдягайтеся!", "Через дві хвилини аби був готовий до виходу!". Я не встигав швидко вдягатися, то вони підганяли гумовими палицями. Мені і сину Юрію дружина кидала теплий одяг в автобус. У салоні вже було близько сорока осіб. Деякі були у наручниках, "беркутівці" продовжували людей бити. Роми всі стояли, а люди в масках сиділи на сидіннях.

Василь Лацко, вул. Погранична:

— Піднявши рано-вранці з теплого ліжка, люди в масках примусили мене зайти у великий жовтий автобус, де були вже ромські чоловіки з сусідніх будинків. Плачучи, моя дружина вибігла за мною і просила відпустити мене, адже я хворий на туберкульоз і маю часті напади задухи. Тіло моє боліло від ударів гумової палиці, бо мене кинули на землю і жорстоко побили. На голові й зараз є кілька гематом.

У міськвідділі правоохоронці вишикувалися у дві шеренги і змусили нас через цей живий коридор зайти у приміщення, заклавши руки за голову.

Іван Іванович Сурмай, вул. Погранична:

— Мене, як й інших ромів, привезли автобусом в Ужгородський міський відділ міліції. Коли я проходив через живий коридор правоохоронців, у руках яких були гумові кийки і ними вони підганяли ромів, то мене кілька разів вдарили по голові і ногах. А для мене ці удари занадто були не бажаними, бо я хворію на виразку шлунка і від цього в мене почалося загострення хвороби. З того часу я почуваю себе дуже погано.

У міськвідділі нас вишикували в шеренгу по одному й по черзі заводили у кабінети, де ми підписували якісь документи. У кабінеті № 6 у всіх брали відбитки пальців і долоні.

Подібний захід відбувався не тільки у мікрорайоні Радванка, а і у в іншому місці компактного проживання ромів в Ужгороді — на вулиці Тельмана.

Йосип Тирпак, вул.Тельмана:

— Живу я зі своєю сім’єю в невеликій хатинці. Коли "беркутівці" намагалися зайти у будинок, то зірвали з петель двері й пошкодили їх. Перекинувши все у хаті й перелякавши всю родину, заламавши мені руки за спину, вивели на вулицю і заштовхали в автобус. Зі мною також, як і з іншими ромами, поводилися брутально і били, а у міськвідділі міліції зняли відбитки пальців. А в чому моя провина, я не знаю.

Вислухавши скарги потерпілих ромів, які звернулися у правозахисний центр "Чачіпе", ми у свою чергу вирішили звернутися до старости табору (бірова) на вул. Тельмана Олександра Михайловича Лацка.

— Мене на світанку розбудила ромка Ольга Косору і повідомила, що її чоловіка Олександра і 15-річного сина Аліка схопили "беркутівці", які раптово увірвалися в хату і, наносячи удари кийками, заламавши руки за спину, вивели з оселі й заштовхали їх в автобус. Разом з ними було взято ще близько сорока чоловіків, навіть осіб похилого віку та хворих. У руках деяких "беркутівців", що приїхали автобусом за ромами, були і дерев’яні кийки.

Я підійшов до автобуса і запитав у одного з прибульців причину таких дій. Мені пояснили, що це є рейд — "обработка циган". Коли я попросив "беркутівців", щоб вони не забирали літніх ромів, то вони мені пригрозили, що заберуть і мене з собою.

Крім того, у Миколи Косору під час рейду вилучили з будинку єдину його втіху — магнітофон.

Вранці я пішов у міськвідділ міліції, щоб з’ясувати причину затримання ромів. Мені там знову підтвердили, що це запланована органами внутрішніх справ акція "обробка ромів". Ті, хто виходив, розповідали мені, що у них брали відбитки пальців, долонь, а деяким заглядали у рот і перевіряли зуби, наче у коней. Магнітофон Миколі Косору не віддали, мотивуючи тим, що він у них залишиться до понеділка.

— Олександре Михайловичу, яка ваша думка щодо подій, які відбулися у таборі 20 січня?

— Це було найбільше приниження ромів за останній період і нехтування їхніми людськими правами.

Зі мною як з біровом говорили непристойно, незважаючи на мій вік, соціальний статус, і не прислухалися до моїх порад. Якби вони звернулися до мене як старости заздалегідь, то можна було б обійтися без такого брутального поводження з ромами.

(“Романі Яг”, м. Ужгород, №1, 27 січня 2005 р.)

Вражаючі факти правового свавілля у правоохоронних органах Львівщини оприлюднив журналістам приватний юрист Олег Дедик, який близько двох років працює в галузі кримінального права. У шести кримінальних справах, які вів адвокат Дедик, за його словами, слідчі органи допускали неприпустимі для правоохоронців дії: підробка документів, безпідставне утримання під вартою затриманого, катування людей. Усі ці факти юрист зафіксував у Червоноградському, Яворівському, Радехівському райвідділах міліції та Сихівському райвідділі міста Львова.

На скарги юриста відреагувала лише прокуратура Яворівського району, після чого слідчі вибачилися перед потерпілим за те, що під час тимчасового утримання під вартою завдали людині тілесних ушкоджень. Жодна інша прокуратура, куди звертався Олег Дедик, не відреагувала на серйозне порушення з боку слідчих.

"Я звинувачую у свавіллі органи дізнання, я звинувачую прокуратуру, яка не веде нагляду за слідством. А, відповідно, слідчі викривляють реальні факти, і, не до кінця розібравшись у справі, суд урешті-решт може позбавити волі й невинну людину", — каже Олег Дедик.

Спрощений до мінімуму нагляд прокуратури за слідчими, на думку пана Дедика, спричинив бездіяльність працівників органів дізнання. За його словами, якщо ще до 1997 року на одного слідчого в області припадало на місяць по десять кримінальних справ, то до 15 січня цього року слідчий на місяць вів одну кримінальну справу чи не вів жодної. І навіть за такого мізерного навантаження слідчі допускають елементарну халатність під час розслідування, і результат урешті-решт є не на боці справедливості.

"Революції не можна зробити зверху, її треба робити зі середини, — каже Олег Дедик. — До мене прийде ще десять людей, і я буду дивитися їм у вічі й говорити, що не можу допомогти, бо прокуратура у Львові бездіяльна". У пошуках правди всі скарги щодо зафіксованих правопорушень у лавах слідчих органів Олег Дедик тепер має намір передати в Апеляційний суд України.

Коментар

Андрій Палюх, прокурор міста Львова

Повірте мені, контроль і нагляд за слідством, я вважаю, ми здатні забезпечувати і забезпечимо. Тільки якщо порушується законодавство чи порушуються певні права, нехай громадяни чи їхні представники звертаються до нас із відповідними скаргами, і ми всі ці факти будемо перевіряти й давати їм належну оцінку.

На днях начальник УМВД Украины в Харьковской области Станислав Денисюк на совещании с подчиненными заявил о решении допускать представителей общественности на допросы, чтобы исключить возможность применения пыток по отношению к задержанным. Впрочем, как объяснила "ФАКТАМ" начальник Центра общественных связей УМВД Украины в Харьковской области Лариса Волкова, далеко не все желающие смогут присутствовать на допросах. Специальные разрешения для свободного входа в райотделы милиции, в том числе в камеры и кабинеты, где проводятся допросы, будут выдаваться юристам Харьковской правозащитной группы.

Кроме того, начальник харьковской областной милиции поставил перед подчиненными задачу в 15-дневный срок очистить ГАИ и райотделы милиции от взяточников, а отделу кадров поручил проверить место работы всех близких родственников сотрудников УМВД и уточнить, кто из правоохранителей занимается предпринимательской деятельностью. "Хотите заниматься бизнесом? Рапорт — и занимайтесь!" — сказал С. Денисюк. Кроме того, теперь на взяточников в милицейских погонах можно пожаловаться по телефону доверия начальника областного УМВД (8-0572) 70-59-333. Горячая линия будет работать круглосуточно.

(“Факты и комментарии”, 12 февраля 2005 г.)

На улицах украинских городов стало спокойнее? Преступность исчезла? Воровать прекратили? Наоборот — милиция стала активно помогать воровать. И наши бравые Главные Милиционеры — Кравченко, Смирнов, Билоконь — все они так или иначе причастны к тому, что украинских милиционеров воспринимают не иначе, как бандитов в погонах!

Новое правительство под руководством Юлии Тимошенко так усиленно декларирует свою кристальную честность, ненависть к коррупции и очищение от наследия прежнего режима Кучмы, что понемногу начинаешь вспоминать пословицу про того, кто громче всех кричит "Держи вора!" Недавно назначенный министр украинских внутренних дел Юрий Луценко тоже вроде бы начал свою карьеру с чистки милицейских авгиевых конюшен: поувольнял всех своих замов, доставшихся в наследие от старого министра Николая Билоконя, начал менять начальников областных управлений... И вдруг — такой казус! Начальником Одесского областного УВД назначен... Михаил Вершняк! Такого цинизма трудно было ожидать от прославившегося своим радикализмом непримиримого борца с кучмовской бандой товарища Луценко. Неужели он не знает, что за фрукт этот Михаил Вершняк? А, может, знает? И, несмотря на декларируемую им самостоятельность в принятии решений, Юрия Луценко ЗАСТАВИЛИ принять такое решение? Кто? И почему?

И если такое возможно, то как подобные "вершняки" будут помогать новому министру реформировать органы МВД?

Удивительное — рядом

Не зря в поле зрения оказался именно Михаил Вершняк — его пример во многом показателен. Помнится, еще при министре Юрии Смирнове, который, как и многие и до, и после него, начинал руководство министерством с попыток побороть коррупцию в органах внутренних дел, был выдан любопытный министерский приказ. В соответствии с ним, восстановление в органах внутренних дел допускалось лишь в одном случае: при поручительстве за "возвращенца" со стороны его начальника. И если восстановившийся допускал проступок, то погоны срывали уже не только с него, но и с поручителя. Между прочим, этого указа в МВД до сих пор никто не отменил. Так вот, именно министр Смирнов, как говорится, собственноручно в 2003 году выгнал полковника милиции Вершняка из органов внутренних дел с отрицательной характеристикой. Класс!

Так как же бывший мент не только вновь оказался в органах, но и сумел занять такой высокий пост в таком хлебном месте, как Одесса? И кто за него поручился?

Для начала вспомним, за что его уволили.

Заказ на убийство

В 2001 году Вершняка назначают на должность начальником УБОП ГУ МВД в Киевской области. О его карьере — это отдельный разговор — можно было бы написать целый роман. Но именно "бурная" деятельность "борца" с организованной преступностью в Киевской области привела к тому, что его... банально заказали. Причин было больше, чем достаточно.

"..... Вершняк, как Мамай, обложил непомерной данью целые поселки и города Киевской области. По сведениям наших источников, с особым цинизмом и размахом вершняковские опричники орудуют в городе Ирпень. А УБОПовский беспредел в отношении бизнесменов Василькова очевидно толкнул их на крайний шаг. Три года назад на Вершняка готовилось покушение. Но пострадали невинные люди. Дело было так. Вечером наряд патрульно-постовой службы в центре Киева напротив планетария зашел во двор жилого дома. Двое милиционеров обратили внимание на мужчину, который подозрительно долго стоял на одном месте напротив входа в подъезд, очевидно, поджидая кого-то. Постовые решили проверить документы гражданина. Тот отреагировал неадекватно: вытянул пистолет с глушителем, и убил одного милиционера, а второго ранил. Убийца скрылся с места преступления, дело до сих пор не раскрыто. По оперативной информации, это был киллер, поджидавший Михаила Вершняка, чтобы поставить точку в его запутанных конфликтах с васильковскими бизнесменами и бандитами. Подноготная этого резонансного убийства со временем стала известна руководству МВД, инспекция по личному составу располагала информацией о поборах, чинимых Вершняком. В результате, в 2003 году непосредственно министр Смирнов уволил его из органов внутренних дел по негативным мотивам" ("Объективная газета"19.09.2003г.).

“Школа молодняка”

"Общение" с бизнесменами началось у Вершняка еще тогда, когда он был еще сопливым лейтенантом. Не оттого ли впоследствии он так старательно покрывал таких же мальчишек с лейтенантскими погонами, которые были пойманы на взятках? "Еще пребывая в должности начальника Васильковского ГОВД, Вершняк восстановил в ОВД ранее уволенного оперуполномоченного уголовного розыска Андриана Ковалева и через полгода назначил его начальником Калиновского отдела милиции. Чем же отличился Ковалев на оперской службе? А вот чем: вымогательства и поборы с проституток, операции с наркотой, полулегальный бизнес и валютные операции. Все это делалось "под крышей" и с учетом интересов Вершняка. Но тут разразился скандал вокруг избиения задержанных и их пыток с использованием электротока в исполнении Ковалева. Чтобы не отправиться на зону, он по собственному желанию ушел из органов. Как мы видим, ненадолго. После восстановления в ОВД, Ковалев по пьянке совершает ДТП. Тогда Вершняк, уже пребывая в должности замначальника главка, вновь спасает его от ответственности и передает Ковалеву в пользование собственный автомобиль ВАЗ-2107 госномер 434-34 КИ... 19 января 2001 года относительно Ковалева возбудили уголовное дело №47-354 по статье 166 ч.2 УК (превышение власти или служебных полномочий), его взяли под арест. Вершняк приложил все возможные усилия для спасения своего человека, пытался освободить Ковалева из-под ареста, но это ему не удалось. Васильковский горсуд приговорил Ковалева к пяти годам лишения свободы. Сегодня он пребывает за решеткой" (“Украина криминальная").

Ну, а что сам Вершняк? По оперативной информации СБУ, Вершняк, работая начальником Васильковского горотдела, тормозил следствие по делу №08-3911 о краже электростанции у гражданина Зайчука. Позже следователь, лейтенант милиции Савченко, сообщил Зайчуку о подмене в деле протоколов допроса свидетелей и о приказе Вершняка всячески волокитить расследование этого дела, поскольку в том есть его личный интерес. Не удивительно, что Михаилу Ивановичу удалось построить два собственных дома: один в Василькове, второй — в поселке Калиновка. Васильковское имение длительное время охранял персональный наряд милиции, перед въездом установили шлагбаум. Участок, на котором возведен дом, превышает все максимально допустимые нормы для городской черты. А вот тех, кто пробовал удивляться подобным чудесам, ожидал "барский гнев": старший оперуполномоченный управления внутренней безопасности по Киевской области Михаил Федькевич, который документировал бурную деятельность Вершняка по строительству особняка в Василькове, вынужден был перевестись в Жовтневое РУ Киева.

Бей своих, чтоб чужие боялись?

Да вроде бы нет — у Вершняка установились добрые неформальные отношения с ОПГ Бешеного. Член группировки Мишка-армянин занимался сбором дани с валютчиков, гарантируя при этом благосклонность "органов". Да и сам Михаил Иванович не чурался "пощипывать" "терпил" и "барыг".

18 февраля 2001 года в ходе расследования уголовного дела №08-5934 при проведении обыска в помещении нотариальной конторы в Киеве на улице Глушкова у частного нотариуса Олега Федоришина сотрудники Васильковского горотдела милиции изъяли 292 чистых бланка строгой отчетности. От Федоришина борец с преступностью вымогал 4000 долларов, обещая за это отпустить его на волю. Федоришин неоднократно обращался в Васильковскую межрайонную прокуратуру с заявлениями о том, что во время обыска исчезла часть бланков суровой отчетности и печать. Жаловался Федоришин и на то, что Вершняк его избил. 15 апреля 2001 года прокуратура приняла решение отказать в возбуждении уголовного дела — ввиду отсутствия состава преступления. Такое решение появилось не без посильного участия Вершняка. Тогда обиженный нотариус обратился в Генпрокуратуру, та 30 июня 2001 года возбудила уголовное дело №79-598 по фактам превышения служебных полномочий, причинения телесных повреждений и пропажи нотариальных бланков со стороны сотрудников Васильковской милиции. Расследование поручили прокуратуре Броварского района Киевской области. Не без вмешательства Вершняка дело было успешно похоронено по статье 6 п.2 УПК — почти через год после возбуждения.

Успешная карьера

Но взлет господина Вершняка начинался не в Васильковском районе. Стартовал Михаил Вершняк из РУВД Голосеевского района Киева, где служил начальником, а уже оттуда был переведен на должность начальника милиции Васильковского района Киевской области. Местом жительства Михаил Иванович избрал село Ковалевка, где по странному стечению обстоятельств обитает теперь уже экс-губернатор Киевской области господин Засуха с семейством, которого в январе 2005 года отправили в отставку.

С семьей Засухи Вершняку удалось установить неформальные отношения, что способствовало укреплению его административных позиций и в прошлом, и в настоящем. Как себя проявил главный милиционер Васильковки, мы уже знаем. И вот после своих тамошних "подвигов" Вершняк садится в кресло начальника милиции общественной безопасности ГУ МВД в Киевской области. Там Михаил Иванович проявил себя настолько "замечательно", что последние три месяца пребывания на этом посту он буквально прятался от руководства МВД Украины, обоснованно опасаясь, что после "разбора полетов" последует его снятие с занимаемой должности.

Почему?

В Генпрокуратуре пылятся материалы проверки фактов хищения Вершняком средств из фондов помощи правоохранительным органам. Впрочем, те, кто эти материалы видел, утверждают, что в них фигурирует и фамилия Засухи, из чего становится ясно, почему уголовное дело по сей день не возбуждено. Вершняк "тырил" деньги в ходе строительства различных объектов для нужд милиции Киевской области. А параллельно строились особняки для милицейских генералов.

"Борцы" с организованной преступностью

В 2001-2003 гг. киевской областной милицией руководил генерал-лейтенант Василий Зарубенко. В сентябре 2003 г. министр внутренних дел уволил его за "просчеты в оперативно-служебной деятельности". "Фактически Зарубенко уволили из-за скандального дела по освобождению криминального авторитета Карамалаки, числящегося в международном розыске. Интересно, что к освобождению Карамалаки приложил руку заместитель министра Петр Коляда. По крайней мере, именно ему, а не Зарубенко, в день освобождения Карамалаки постоянно звонил бывший начальник управления по борьбе с организованной преступностью МВД Украины в Киевской области Василий Топчий" ("ОРД" 28 января 2005 г.).

"В последнее время, как только заходит речь о ГУ МВД в Киевской области, все сразу вспоминают освобождение кровавого киллера Кармалаки, за которым долгое время охотился Интерпол. Кармалаку освободили через несколько дней после его задержания в аэропорту Борисполь — у трапа самолета. Команду на освобождение давал прокурор Иванковского района, за что против того и возбудили уголовное дело. Сегодня он под арестом. И не он один. А иные успели лишиться своих должностей. В народе гуляют слухи об астрономических суммах, выплаченных за освобождение Кармалаки. Наиболее осведомленные граждане утверждают, что под стенами райотдела бандита якобы ожидал милицейский джип, который увез киллера через границу на территорию Беларуси. Действительно, был такой джип. И принадлежал он ни кому иному, как подразделению "Сокол" областного УБОПа" ("Объективная газета" 19.09.2003 г).

Представляете, какое у нас было Управление по борьбе с организованной преступностью? Кстати, Василий Топчий стал главным УБОПовцем после снятия с этой должности и увольнения из органов Михаила Вершняка. Впоследствии Топчий был таки арестован по "делу Карамалаки". Отсидев за решеткой два месяца, он затем вдруг был выпущен на свободу. И тоже вернулся в органы. И не просто вернулся — он стал преподавать в школе милиции! Класс!

Почему так?

"Почему все сходит с рук Топчию и его покровителю Коляде? Да потому, что им не чуждо благородное дело благотворительности. Особенно, когда речь заходит о вышестоящем начальстве. Коляда на пару с Топчием возят кирпич (200 000 штук) и лесоматериалы (30 кубометров), а также иные крайне необходимые вещи при строительстве дома министра Николая Белоконя. Министерская стройка ведется в Обуховском районе Киевской области" ("ОРД" 28 января 2005 г.).

А Петр Коляда, удивительно "долгоиграющий" замминистра, сохранявший свои высокие должности при министрах Кравченко, Смирнове, Билоконе, и, наконец, при Луценко "... акцентировал внимание подчиненных на проходящей отработке милицейского ведомства силами прокуратуры и прочих служб на предмет чистоты рядов. В ходе этой кампании за получение взяток уже задержано несколько следователей в разных регионах — Ровно, Сумах и пр. Товарищ генерал прокомментировал эти прискорбные события такими словами: опытные работники следствия должны учить молодежь как следует работать, и “если уж брать взятки, то не попадаться”. Генеральская прямота ввела следователей, собравшихся со всех уголков Украины, в состояние ступора" ("Україна молода", 13.06.2004 г.).

В связке с "донецкими"

С приходом нового министра МВД Билоконя на место оскандалившегося Василия Зарубенко был назначен начальник Донецкого городского УВД генерал Анатолий Волощук. Анатолия Волощука меньше всего интересовала борьба с преступностью. Его интересовала конкретная "зачистка" областной милиции от "людей Зарубенко" и подготовка вакантных мест к приезду "донецких соратников". Волощук уволил порядка 80 процентов начальников милиции Киевской области. Практически сразу после прихода Волощука был уволен начальник отдела кадров (по работе с личным составом) Троценко. Первый заместитель начальника Стефанишин был "выведен в распоряжение", и его чуть не уволили из органов. Это было вызвано тем, что Засуха хотел поставить на генеральскую должность первого заместителя начальника УВД своего ставленника.... Вершняка! Воистину, непотопляемый!

"Но вышло иначе. Вершняка назначают начальником криминальной милиции, потом через месяц Стефанишина возвращают в главк, но уже на должность начальника милиции общественного порядка. Вершняку не повезло. Потому что новый министр Белоконь был настолько далек от оперативной работы, что сделал все наоборот. Он назначал первыми замами (то есть на генеральскую должность) не начальников криминальной милиции, а начальников штабов, фактически писарей. В результате Вершняку, несмотря на старания Засухи, генеральская должность не досталась" ("ОРД" 28 января 2005 г.).

Итак, всего через несколько месяцев после скандального увольнения из органов Вершняк вернулся в строй в должности замначальника главка Киевской области. Не генерал, и все же... награда все равно нашла "героя"! Ему досталась трехкомнатная квартира в элитном жилье в центре Киева на улице Красноармейской.

Вопрос: за какие деньги, и за какие заслуги?

Знающие люди утверждают, что заслуга Вершняка состоит в том, что ему приходилось активно работать с группой цыган, дабы те отказались от правдивых показаний следствию, касающихся происхождения изъятых у них полутора тонн опийного мака, следы которого ведут в село Ковалевку Васильковского района Киевской области, где находится дачное имение бывшего губернатора области Анатолия Засухи. Теперь понятно, почему тот так усиленно толкал своего протеже вверх по служебной лестнице?

Волощук успел поуправлять областной милицией чуть больше года. 5 ноября 2004 г. министр внутренних дел Николай Билоконь снял его с этой должности. Официальной причиной увольнения стали серьезные просчеты в работе генерала. Примечательно, что руководство МВД не дало пояснений, в чем именно заключались "серьезные просчеты в работе" прежнего начальника главка. Хотя было совершенно очевидно, что область по всем показателям за год стремительно скатилась вниз. Что, впрочем, было не удивительно. А не получивший при Билоконе генеральские погоны Михаил Вершняк теперь рассчитывает стать генералом, руководя Одесским облУВД?

Или это кресло — тоже временное, так сказать, подготовка к большому прыжку? Куда?

На эти вопросы хотелось бы получить ответ. И, в первую очередь, от нового министра МВД Украины Юрия Луценко, который пока еще не потерял кредит доверия граждан Украины. Равно, как и новое правительство. Потому что, если белоконей "на переправе не меняют" — о каком новом лице украинской милиции может идти речь?

(“Грани+”, г. Киев,28 февраля, 2005 г.)

Общеизвестно, что коррупция как явление многие тысячи лет живет и здравствует — практически при любом политическом режиме, при любой власти, при любой идеологии. Более того, считается, что коррупция — более фундаментальное понятие, нежели государство.

Сегодня, надо полагать, новый министр внутренних дел Юрий Луценко лучше, чем пару месяцев назад, понимает, что такое коммерциализированная милиция, в которой обесценились (точнее — имеют твердую стоимость) звания и награды. Где многие кадровые вопросы запросто решают вчерашние авторитеты. Где у сотрудников выработался совершенно четкий рефлекс: без указания свыше “крутых” трогать нельзя ни при каких обстоятельствах. Где зачастую милицейские полковники дружат семьями с теми, кого сравнительно недавно “закрывали”, ведут с ними общий бизнес. А служба внутренней безопасности бессильно констатирует “порочащие связи” милицейских начальников… Впрочем, сейчас в Украине вновь говорят об операции “Чистые руки”.

— Любая кампания никогда не приводила ни к чему хорошему, — говорит начальник управления внутренней безопасности Харьковского областного УМВДУ Константин Маслий. — Разве мы не видели последствий борьбы с пьянством? Разве мы только в этом году начали бороться с коррупцией и “оборотнями в погонах”? Только в прошлом году по материалам нашего управления было возбуждено 19 уголовных дел. Большая их часть уже рассмотрена в судах. К пяти годам лишения свободы был приговорен следователь из Купянска. На такой же срок были осуждены следователь, торговавший наркотиками, и бывший сотрудник милиции, принимавший участие в торговле газолином. Шесть протоколов о фактах коррупции завершились штрафами и запрещением занимать определенные должности…

— В распоряжении правоохранительных органов всегда имелось много информации о “шалостях” начальников разного уровня. Однако…

— Неоднократно предпринимались попытки реализовать эту информацию, возбуждать уголовные дела… И мы за это сразу же “получали по ушам”. Бывали и более крупные неприятности. Поверьте мне, многое сегодня выглядело бы иначе, если бы в свое время был дан законный ход тем материалам, которые у нас имелись.

— Надо полагать, Константин Владимирович, сейчас у вас появилась возможность достать старые материалы из сейфа?

— Достаем. Они рассматриваются, принимаются во внимание…

— Следовательно, мы скоро услышим о злоупотреблениях, торговле должностями и других позорных вещах, которые, рассказывают, стали повседневной практикой в милиции?

— Ангелов можно встретить только на небесах. И не милиционеры ввели такие безобразия в практику. Все то, о чем вы говорите, стало следствием серьезных извращений в общегосударственной политике…

— И сейчас вы прозрели?

— Как вы считаете, почему милиция так пассивно вела себя во время оранжевой революции?

— Прагматизм, нежелание вмешиваться…

— Возможно. А может быть, люди увидели, что им не за что бороться? И чем быстрее старая власть завалится, тем лучше? Я прекрасно видел опасности, которые ждали всех нас в случае победы Виктора Ющенко. И предвидел многие весьма экзотические назначения. Мой прогноз продолжительности всех этих сумбурных событий — четыре месяца. За это время можно не только наделать глупостей, но и исправить ситуацию…

— Уйдут генералы и полковники, на их место придут майоры и капитаны… Что изменится, Константин Владимирович?

— Есть неписаные, но хорошо известные кадровые законы, которые действуют при любой власти. Если говорить о милиции, ее подразделениях… В идеале, они должны быть укомплектованы на треть опытными сотрудниками, на треть — “средними”, а на оставшуюся треть — молодыми специалистами. Кто-то должен преследовать преступников и сидеть в засадах. А кто-то — сидеть в кабинете и анализировать. У нас эта схема давно не работает. Сейчас у нас, в основном, работают сотрудники, имеющие стаж работы до 5 лет. А иногда — и того меньше… Судя по первым назначениям в системе МВД, новый министр прислушивается к советам опытных коллег…

— Никто не говорит, что все милиционеры глупы. Более того, часть из них прекрасно совмещает основную работу с бизнесом. Не официально, конечно же, — прикрываясь родственниками...

— Почему дети милиционера обязательно должны становиться милиционерами? А почему не предпринимателями? Лично я не представляю себе реальных и законных рычагов влияния на эту ситуацию. Милицейское “крышевание” бизнеса? И здесь могут быть нюансы. Если сотрудник милиции создает проблемы в работе конкурентов — за это нужно наказывать. А если он вмешается при появлении рэкетира — это совсем иное…

— При появлении рэкетиров милиция всегда должна вмешиваться…

— Вы отлично понимаете, что я имею в виду. Всегда существуют морально-этические нюансы. И не только в милицейской практике. Вспомните прошедшие в регионе события. Конечно же, не просто перешагнуть из одной политической эпохи в другую. (Хотя для кого-то это вполне нормальный процесс). Бесспорно, заслужил неприятности своим поведением в последнее время наш экс-губернатор Евгений Кушнарев. Но вызывает много вопросов процесс его устранения от руководства областным советом. Разве депутаты раньше не видели его ныне осуждаемые действия? Я бы не говорил на эту тему, если бы экс-глава облсовета был смещен, скажем, 30 голосами. При десятке воздержавшихся. Но не столь дружным единогласным голосованием.

— Вспомните, Константин Владимирович, старую истину: “В политике нет друзей, есть только интересы”…

— И все же…

(“День”, №26, 15 лютого 2005 р.)

Как заявил прокурор области Юрий Ударцов на коллегии 8 февраля, работники спецподразделений милиции с согласия руководителей межрайонных отделов ОБОП безосновательно заводят оперативно-розыскные дела категории “Защита”, что позволяет им вести прослушку и наблюдение за гражданами. Основанием для таких действий работники милиции называют якобы имеющуюся информацию о совершенных или готовящихся преступлениях.

Однако, затем оказывается, что лица, за которым велось наблюдение с помощью спецсредств, не совершали и не готовили преступлений. В прошлом году было закрыто 53 дела такой категории. Ю.Ударцов назвал такую практику негативной, приведя пример, что лишь в трех случаях материалы использования технических средств были легализованы в дальнейшем.

Ранее деятельность сумской милиции и СБУ подверг острой критике президент Виктор Ющенко, который заявил, что эти органы стали крышей для многих противозаконных процессов в области.

("Данкор online", г. Сумы, 09.02.2005)

Скільки коштує життя закатованого до смерті чернігівчанина Володимира Цісельського у Полтавському УБОЗ , якщо його начальник за одне-єдине слово "хам" зажадав з газети та журналістки... 170000 гривень?

Таку суму моральної шкоди виставив у своєму позові до відомої полтавської журналістки-правозахисника Людмили Кучеренко та газети "Громадський контроль" начальник управління по боротьбі з організованою злочинністю УМВС у Полтавській області Олександр Плужник.

Офіційною мовою катування в міліцейському відомстві, що за Кучми набули небачених з часів ГПУ й НКВД системності й масштабів, іменуються "недозволеними методами ведення попереднього слідства та дізнання". За офіційною статистикою МВС, за кількістю скарг на тортури Полтавський УБОЗ торік впевнено вів першість в Україні.

Лише протягом минулого року Л. Кучеренко за скаргами громадян на тортури у Полтавському УБОЗі опублікувала вісім(!) статей, "героями" яких були начальник УБОЗу Олександр Плужник та його "орли". І це при тому, що хіба що за одним з кожного десятка звернень про захист від катувань була фізична можливість провести журналістське розслідування. Та й не вистачить площі всіх полтавських газет, щоб описати всі жахи місцевих міліцейських катівень!

Коли читаєш про методи вибивання "явки з повинною" часто зовсім невинних людей у полтавській "шістці", стає моторошно не лише від "багатого арсеналу" застосовуваних убозівцями тортур, а й від "творчого підходу" до знущання над беззахисними людьми. Мимоволі виникає думка: чи ці офіцери української міліції не є часом нащадками вертухаїв ГУЛАГу, звідки у них насолода від страждань інших, звідки така ненависть до співвітчизників, невже вони ніколи не чули про таке поняття, як людська гідність і права людини?

Коли на початку 2004 року до Полтави приїхав тодішній начальник ГоловУБОЗ МВС пан Манін, всі очікували, що полковник Плужник розпрощається зі своєю посадою.

Адже незадовго до цього в УБОЗі, що знаходиться у самому центрі Полтави, до смерті закатували 30-річного чернігівчанина Володимира Цісельського (не встигли "сплавити" "швидкій" допомозі, і тоді б ця смерть, як чимало інших, не числилася б за УБОЗом). Парубок писаної краси, генофонд української нації. Він був єдиним сином у батьків. Сам не встиг стати батьком. Володина дружина на час його мученицької, безглуздої смерті у розквіті сил третій місяць носила під серцем їхнього сина. Від стресу у неї стався викидень. Рід Цісельських обірвали назавжди не вороги-ноземці, не безжальна стихія, а свої  —- ще молодші полтавські кати у погонах захисників.

Втім, генерал Манін провів прес-конференцію, на якій поставив Плужника за приклад, подякував за роботу і поїхав собі до столиці. Полтавці подейкували, що збереження крісла обійшлося начальнику УБОЗу в мільйон гривень...

Прикметно, що жодну статтю Людмили Кучеренко з нестямними картинами катувань ні О.Плужник, ні його підлеглі не наважилися спростовувати через суд. Хоча можна уявити, як кортіло розправитися з журналісткою!

Довгоочікуваний привід подати позов про захист честі й гідності Плужник віднайшов у восьмій статті Людмили Кучеренко, надрукованій у всеукраїнському громадсько-політичному тижневику "Громадський контроль". Мова у ній йшла про те, як полтавські убозівці підкинули зброю молодому чоловікові з Оржиці, заарештували його, а по дорозі до Полтави завернули в ліс, де не лише побили, а підвісивши на дереві, обклали хмизом і ... підпалили. Чим не середньовічна інквізиція? Але не це спростовує головний полтавський борець з організованою злочинністю! Полковнику Плужнику не сподобалося, як журналістка зі стенографічною точністю описала їхню розмову, коли вона зателефонувала йому й повідомила про чергове беззаконня з боку його підлеглих. Але замість обурення діями своїх "оперів", О. Плужник почав відчитувати журналістку, мовляв, вона своїми статтями про УБОЗ ганьбить державу, і кинув трубку. Навряд чи подібне ставлення до журналістки можна назвати інакше, ніж хамським.

Саме на слово "хам" дуже образився пан Плужник і оцінив свої ображені честь, гідність і ділову репутацію у 170 тисяч гривень (певно, бере приклад з колишнього міністра внутрішніх справ Ю. Кравченка, котрий теж любив виставляти газетам суми морального відшкодування з шістьма нулями). Посилається позивач на ч.3 статті 277 Цивільного кодексу України, давно розкритиковану в пух і прах і правниками, і громадськістю, і пресою: "вважається, що негативна інформація, поширена про особу, є недостовірною".

Мабуть, Плужник вирішив створити в Україні прецедент щодо застосування на практиці ст.277 ЦК, яку давно називають такою, що "не дружить" зі здоровим глуздом. До позову він на повному серйозі додає список своїх заохочень та знаків відзнаки... Гадає, що вони переважать свідчення багатьох катованих і скалічених в УБОЗ людей?!

Але це ще не все. Пан Плужник скромно додав до позову квитанцію про сплату держмита на суму 8,5 грн., "забувши" сплатити 5% від суми моральної шкоди. Але "номер не пройшов". Відповідачі сказали, що не розпочнуть слухання справи по суті, доки суддя Ленінського райсуду Полтави Сергій Редько, до речі, колишній колега Плужника по міліції, не змусить головного УБОЗівця сплатити державне мито у повному розмірі, тобто, 8500 гривень.

Коли мама Володимира Цісельського дізналася про те, що за одне слово Плужник вимагає з журналістів 170 тисяч гривень, вона ледь не зомліла від такого цинізму. У полтавському УБОЗі закатовано сина, а начальник продовжує працювати, ніби смерть від тортур у міліцейських застінках — звичний випадок. Скільки ж мільярдів тоді коштує життя її сина? Й чи можна цю безмірну втрату виміряти грошима?

(“Інформаційний бюлетень”, 2001-02-03-04)

Здравствуйте, уважаемая редакция!

С приходом новой власти, надеюсь, что закончится время бесправия и беспредела со стороны милиции, о котором вы немало пишете на страницах своей газеты.

Вот моя кошмарная история. Я и мои друзья занимаемся спортом. С приходом в район нового начальника милиции началось преследование наших спортсменов. Нас неоднократно пытались обвинить в различных преступлениях, которых мы не совершали. И вот, 8 марта 2003 года, ранним утром я позвонил своему знакомому Николаю С. по мобильному телефону. Этот день был базарный, а Николай — известный валютчик, и я хотел поменять у него деньги. Коля ответил, что идет на рынок и на этом связь прервалась...

Утром 21 марта я приехал домой из Киева, и жена рассказала, что к нам приезжала милиция. Я позавтракал и около девяти утра пошел в Корецкий райотдел. Меня отправили в кабинет к работникам уголовного розыска, расположенный на втором этаже. Здесь меня с ходу начали допрашивать двое работников милиции, с грубой матерщиной ставшие требовать от меня признания в убийстве Николая. Через час они начали меня жестоко избивать: били головой об сейф, дубинкой по всему телу, требуя одного — признания в убийстве, которого я не совершал. В обед в кабинет пыток зашли еще двое милиционеров в гражданской одежде. Как я понял, это были представители областной милиции. С этого момента мой допрос превратился в сплошной кошмар: сперва меня непрерывно били руками и ногами по телу. Я кричал, но на помощь никто не пришел. Затем меня раздели догола и капроновой ниткой перевязали мошонку, стягивая нить. Одновременно кто-то из сыщиков стал пытаться засунуть мне в анальное отверстие резиновую дубинку. При этом от меня требовали сознаться в убийстве.

Я понял, что живым из милиции меня не выпустят и согласился написать явку с повинной о том, что я якобы убийца. Написание каждого слова контролировали опера и если что не так — продолжали бить. В этой бумаге по требованию милиционеров, которые хотели "разоблачить преступную группу", я был вынужден оговорить своего друга Александра Кречмаровского. Адвоката ко мне допустили только на третьи сутки, так как я на первых допросах под угрозой расправы был вынужден подписать бумагу, что отказываюсь от услуг защитника.

Мое "задержание" правоохранители оформили так, будто они меня задержали в 21.30, а не утром. О том, что я задержан, моей жене сообщили тем же вечером — показав ей мою "явку". Причем, Иру незаконно держали в милиции с четырех вечера до часу ночи, оскорбляли последними словами, обещая арестовать и сдать нашу пятилетнюю дочку в приют. Я пробыл под стражей в общей сложности два месяца и был выпущен на свободу за подписку 21 мая 2003 года. Понятно, что если бы я был настоящим убийцей, то сидел бы и по сей день. В настоящее время следствие по этому делу продолжается. У меня и у моей жены ныне при встрече с каким-либо работником местной милиции (которые после первого тура президентских выборов демонстративно везде срывали помаранчевую символику), немеют ноги от страха.

Мы очень просим донести нашу беду до общественности, чтобы подобное никогда не случалось с кем-то другим. Палачей, пытавших меня, могу опознать и днем и ночью.

Виктор Фалко, из села Новый Корец,

Корецкого района, Ривненской области

("Правда Украины" 2005.02.03)

***

Уважаемая редакция!

Дополняя рассказ Виктора, хочу описать те издевательства, которые мне пришлось испытать от нашей "доблестной милиции".

21 марта 2003 года (это была пятница) я находился в центре города Корец.

Около 14.00 ко мне подошли трое милиционеров в гражданском и попросили проехать с ними в райотдел. В милицию меня привезли на моем же авто и сразу же завели на второй этаж в один из кабинетов. Там уже был один из местных сыщиков. Он и начал меня расспрашивать, где я был 7-8 марта. Я ответил, что в эти дни находился в Киеве. Мы поговорили еще. В это время в кабинет кто-то зашел и я почувствовал сильный удар в голову. Этот мужчина продолжал бить меня и дальше кулаками и резиновой дубинкой, всячески унижая и оскорбляя. При этом он требовал, чтобы я написал "правду", то есть, что я причастен к убийствуменялы Николая С. Затем этот опер вышел со словами: "Думай!". Я сидел, не понимая, в чем дело. Затем в кабинет зашел молодой милиционер.

Полчаса он молчал, а затем предложил мне написать "повинную". Мне писать об убийстве было нечего. И тогда работники милиции начали надо мной издеваться, угрожать, унижать. Меня били руками и дубинкой по всему телу, хватали за волосы, били ногой в одну точку кости голени. Избиение продолжалось несколько часов с паузами, во время которых мне говорили: "Думай!". После избиений меня, очень легко одетого, бросили в "обезьянник". Ночью от холода, боли и обиды не спал ни минуты.

На следующий день меня вновь стали избивать, начиная со второй половины. Били изощренно, приговаривая при этом: "Земля стоит на трех китах: МВД, прокуратура и суд! У нас ты скажешь все, даже в каком году была кубинская революция" и т.д.

В милицейских застенках я провел 11 дней (а не 10, как указано в документах) — в разных милицейских учреждениях. Примечательно, что один из сыщиков сказал мне: "Это еще цветочки, тебя еще не били, а по головке гладили". Тем не менее, 1 апреля районный суд установил мою невиновность — освободили меня как невиновного. Таким образом, я проходил по делу в качестве свидетеля, подвергся в милиции издевательствам и избиениям, незаконно провел за решеткой 11 дней. Всех своих палачей я готов опознать. На оговорившего меня Фалко не обижаюсь, так как на себе испытал ужас милицейских застенков.

Александр Кречмаровский, из села Жадковка,

Корецкого района, Ривненской области

От редакции. История, которую нам рассказали наши читатели, не может оставить равнодушными никого. Поэтому отправляем полученные письма в Генеральную прокуратуру и МВД Украины и надеемся, что там их внимательно изучат и силами своих представителей проверят все изложенные факты вопиющего беспредела, а не поручат проверку тем, на кого наши читатели жалуются. Со своей стороны, редакция "Правды Украины" берет под контроль дальнейшие судьбы Виктора Фалко и Александра Кречмаровского. О том, как они сложатся в дальнейшем, мы обязательно расскажем на страницах "ПУ".

("Правда Украины", 2005.02.03)

Вражаючі факти правового свавілля у правоохоронних органах Львівщини оприлюднив журналістам приватний юрист Олег Дедик, який близько двох років працює в галузі кримінального права. У шести кримінальних справах, які вів адвокат Дедик, за його словами, слідчі органи допускали неприпустимі для правоохоронців дії: підробка документів, безпідставне утримання під вартою затриманого, катування людей. Усі ці факти юрист зафіксував у Червоноградському, Яворівському, Радехівському райвідділах міліції та Сихівському райвідділі міста Львова.

На скарги юриста відреагувала лише прокуратура Яворівського району, після чого слідчі вибачилися перед потерпілим за те, що під час тимчасового утримання під вартою завдали людині тілесних ушкоджень. Жодна інша прокуратура, куди звертався Олег Дедик, не відреагувала на серйозне порушення з боку слідчих.

"Я звинувачую у свавіллі органи дізнання, я звинувачую прокуратуру, яка не веде нагляду за слідством. А, відповідно, слідчі викривляють реальні факти, і, не до кінця розібравшись у справі, суд урешті-решт може позбавити волі й невинну людину", — каже Олег Дедик.

Спрощений до мінімуму нагляд прокуратури за слідчими, на думку пана Дедика, спричинив бездіяльність працівників органів дізнання. За його словами, якщо ще до 1997 року на одного слідчого в області припадало на місяць по десять кримінальних справ, то до 15 січня цього року слідчий на місяць вів одну кримінальну справу чи не вів жодної. І навіть за такого мізерного навантаження слідчі допускають елементарну халатність під час розслідування, і результат урешті-решт є не на боці справедливості.

"Революції не можна зробити зверху, її треба робити зі середини, — каже Олег Дедик. — До мене прийде ще десять людей, і я буду дивитися їм у вічі й говорити, що не можу допомогти, бо прокуратура у Львові бездіяльна". У пошуках правди всі скарги щодо зафіксованих правопорушень у лавах слідчих органів Олег Дедик тепер має намір передати в Апеляційний суд України.

Коментар

Андрій Палюх, прокурор міста Львова

Повірте мені, контроль і нагляд за слідством, я вважаю, ми здатні забезпечувати і забезпечимо. Тільки якщо порушується законодавство чи порушуються певні права, нехай громадяни чи їхні представники звертаються до нас із відповідними скаргами, і ми всі ці факти будемо перевіряти й давати їм належну оцінку.

(“Поступ”, м. Львів, 17 лютого 2005 р.)

В №6 была статья о конфликте между проживающими на ул. Дунайской семьями Хитренко с одной стороны и Осиповых и Галинских с другой,. История имела конфликтное продолжение.

16 февраля Иван Хитренко был задержан работниками милиции и доставлен в Заречное РОВД. Через некоторое время задержанного отвезли в Заречный суд, где судья Бойко вынес решение Ивану Хитренко — трое суток ареста за сопротивление милиции. На следующий день работники милиции отвезли Ивана Хитренко в Сумскую областную психиатрическую больницу №2 в с.Высокое для проведения судебно-психиатрической экспертизы.

Жена потерпевшего, Лидия Хитренко, считает, что задержание произошло из-за того, что ее муж не являлся в отделение по повесткам, которые... не получал. Кроме того, они часто общались с работниками Заречного РОВД по телефону, и их в отделение не вызывали. А в суде милиция обвинила ее мужа в том, что он нецензурно ругался и оказал сопротивление. Соседи, которые были свидетелями происшедшего, сообщили, что на слушание в суд их не пустили.

Лариса Колотилина, соседка:

"Я видела, как задерживали Ивана. На него надели наручники и посадили в машину. Он не оказывал никакого сопротивления, только звал на помощь".

"Милиция относится к нам предвзято. При задержании участковый сказал моему мужу: "Сука, пристрелю", а потом сказал, что придут к нам домой делать обыск", — рассказывает Лидия Хитренко.

Правоохранительные органы об инциденте

Следователь Заречного РОВД Сергей Науменко: "Иван Хитренко проходит по делу об избиении соседки Анны Осиповой с причинением телесных повреждений средней тяжести. Кроме того, он имеет гладкоствольное оружие, а когда к нему явились работники разрешительной комиссии для плановой проверки, он не открыл двери. В комиссию также не явился. А если возбуждено уголовное дело, то, в соответствии с законодательством, оружие изымается до разрешения дела в суде. Заречный суд постановил провести в его доме обыск с целью изъятия оружия и привода в милицию. При попытке доставки в отделение он оказал сопротивление, и дежурный судья присудил ему трое суток ареста. Кроме того, он угрожал работникам милиции" Доставка Ивана Хитренко для экспертизы в психиатрическую больницу осуществлялась по решению суда. Экспертиза назначается в том случае, если у подозреваемого было сотрясение мозга. В показаниях самого Хитренко указано, что 10 ноября 2003 г. он был избит и после этого ничего не помнит. В этот же день соседка подала на Ивана Хитренко заявление, что он с окровавленной головой ворвался к ней во двор и избил ее ногами. Если будет доказано, что он в это время был в состоянии аффекта, он не будет нести уголовной ответственности.

"Иван Хитренко не находится под арестом, он проходит комплексную психиатрическую экспертизу", — сказал следователь.

Мнение защиты

Светлана Кондратенко, адвокат: "Суд принял решение о заключении Ивана Хитренко на трое суток без присутствия адвоката, судья Алла Клименко также постановила поместить моего подзащитного в психиатрическую больницу без присутствия Ивана Хитренко и адвоката. Поэтому были нарушены процессуальные права и право на защиту. Не было оснований ни для задержания, ни для помещения в больницу, так как вначале должно быть назначено амбулаторное обследование".

В Апелляционный суд Сумской области адвокатом подана апелляция. Адвокат также считает, что суд отнесся к делу поверхностно.

(“Панорама”, м. Суми, №8 23.2.2005)

Наталья Кружилина, Виктор Темник

В Харьковском университете внутренних дел, которым руководит нардеп Александр Бандурка, разгорелся громкий скандал. В изнасиловании двух курсанток вуза обвиняется... начальник факультета уголовной милиции полковник Артур Коваленко. Девятого февраля против него возбуждено уголовное дело. Правда, допросить правоохранителям сотрудника вуза пока не удалось — он подался в бега и объявлен в розыск.

Обстоятельства ЧП корреспонденту “ВВ” рассказали компетентные источники в областной прокуратуре.

Свое назначение руководителем кафедры престижного вуза полковник милиции Артур Коваленко (15 лет службы в органах внутренних дел) решил отметить в компании симпатичных девушек. С этим, он был уверен, проблем не должно было возникнуть. Декан просто позвонил по телефону дежурному по факультету полковнику Ивану Власу и попросил срочно подготовить на выходной двух молоденьких первокурсниц для “хозяйственных работ” на даче. Несовершеннолетних курсанток, доставленных в заранее оговоренное время, полковник загружать работой не стал. Под легкий разговор об их безоблачном будущем в плане учебы он вначале опоил девушек коньяком, а когда те с непривычки “отключились”, поочередно изнасиловал. Как явствует из милицейских протоколов, в том числе и в извращенной форме.

После кошмарной ночи пришедшие в себя курсантки сообщили о случившемся родителям, которые немедленно обратились к правоохранителям.

В тот же день пострадавшие написали заявления в милицию. Однако сотрудники УБОП успели задержать только сообщника Коваленко декана факультета №5 полковника милиции Ивана Власа.

— Все это, конечно, ужасно, — заявил нардеп Бандурка местному телеканалу “АТН”. — Гордое имя вуза опозорено. Но преступников мы выгораживать не станем. Все должностные лица, допустившие бесконтрольность, уже уволены…

Впрочем, то, что коллега-полковник с готовностью выполнил незаконное распоряжение (он не был подчиненным Коваленко), говорит как раз не о “бесконтрольности”, а о некоем преступном сговоре и о том, что использование молодых девушек в личных целях тут поставлено на широкую ногу. Кстати, сегодня милиция проверяет причастность других преподавателей НУВД к подобным “шалостям”.

(“Вечерние вести”, 21.02.2005)

***

6 февраля начальник одного из факультетов Харьковского университета внутренних дел под каким-то предлогом вывез на свою дачу двух курсанток. И там их изнасиловал.

Обеим пострадавшим по 17 лет, обе они приехали в Харьков, поступили в университет внутренних дел и учатся здесь на первом курсе. Биография 40-летнего полковника несколько более обширна. Отметим, в частности, его почти 15 летний стаж работы в милиции. В свое время он был начальником экспертно-криминалистического отдела Управления внутренних дел Харьковской области (с этой должностью ему пришлось расстаться не без скандала). Коллеги были уверены, что полковник уже давно на “гражданке”. Однако, как оказалось, он стал преподавателем, одним из воспитателей нового поколения правоохранителей. Сейчас полковник в бегах. И его разыскивают.

Есть и другая версия всего происшедшего. Согласно ей, поездка на дачу была далеко не первой — “неформальные” отношения связывали двух юных курсанток и помогавшего им сдавать “по блату” зачеты и экзамены полковника еще с первой сессии. А когда это обстоятельство выплыло наружу, девушки написали официальное заявление об изнасиловании, после чего офицер подался в бега.

(“Время”, г. Харьков, №19, 19 февраля 2005 г.)

Генерал Павел Гуцол опроверг информацию о пытках в николаевской милиции

Евгений Цымбалюк, "Николаевские новости"

Позавчера на пресс-конференции начальник УМВД Украины в Николаевской области, генерал-майор Павел Гуцол прокомментировал несколько публикаций в СМИ относительно работы николаевских правоохранителей.

В частности, в газете "Факты" была опубликована статья о том, что один николаевец не выдержал пыток, применявшихся к нему работниками правоохранительных органов, и признался в убийстве, которого не совершал.

По поводу материала П. Гуцол ответил, что хорошо помнит этот случай. Дело возбудили по факту убийства таксиста, и он лично выезжал на место происшествия. Павел Иванович считает, что милиция выполнила "техническую сторону" согласно закону. Расследованием же занималась прокуратура.

Еще один комментарий прозвучал в отношении открытого письма композитора Татьяны Яровой, адресованного Президенту Украины. Она писала, что ее сын уже больше года содержится в николаевском СИЗО по подозрению в преступлении, которого не совершал.

П. Гуцол ответил, что и это дело он помнит, потому что лично выезжал на место происшествия. Дело сейчас рассматривает суд. Заявление подозреваемого об истязаниях суд, оказывается, проверил и подобных фактов не признал. Однако, после пресс-конференции стало известно, что генерал взял дело под личный контроль.

("Николаевские новости", 7 — 13 февраля 2005 г.)

Реакция на жалобы Гудыка не заставила себя ждать. Те же оперативники, которые похищали и пытали Анатолия, незамедлительно выкрали его бывших подельников и подвергли их пыткам. От них требовали одного — хоть каких-нибудь показаний на Гудыка.

В декабре 2003 Дахновский и Алешко постоянно звонили Гудыку домой и угрожали ему повторением “карусели”, если он не прекратит писать жалобы. В то время Гудык проживал в Киеве, и адрес его был известен милиции. Оперативники вновь решили его выкрасть.

Из письма Анатолия Гудыка:

“Официально меня никто никуда не вызывал, они только по телефону предлагали мне выйти на улицу и поговорить. Но я на это не соглашался, сидел дома и продолжал писать жалобы. Я соглашался прийти только после официальной повестки и с адвокатом. Такой вариант, по всей видимости, милицию не устраивал, и на меня началась охота. Оперативники в течение двух недель дежурили на моей лестничной площадке, из-за чего семья просто боялась открывать дверь. Они дежурили для того, чтобы подбросить мне в квартиру пистолет. Об этом мне впоследствии рассказал один из руководителей УВД Киевской области. Я, жена и двое моих детей вынуждены были сидеть дома и получать продукты от родственников, поднимая их в окно на веревке. Другие оперативники в это время терроризировали моих престарелых родителей, устраивая у них несанкционированные обыски.

Потом на некоторое время они от меня отстали, так как их самих стали вызывать в прокуратуру в связи с уголовным делом по факту незаконного лишения меня свободы. Тогда они занялись моими подельниками. Их точно так же похищали и пытали. Требовали, чтобы они дали хоть какие-нибудь показания на меня. Больше всех не повезло моему другу Диме Терещенко. Его точно так же, как и меня, выкрали, пытали, уговаривали подбросить мне пистолет. Он отказывался. Тогда Алешко, Семикоп и следователь Перебейнос заявили, что предъявят ему обвинение в убийстве прокурора Корнева. И снова начали его бить, требуя, чтобы он признался, что это его Фесун освободил из камеры для того, чтобы он убил прокурора. А потом якобы завел обратно. В конце концов, Терещенко согласился подбросить мне в машину пистолет. Его отпустили, и он тут же рассказал мне о том, чего от него требовали. Потом Терещенко так же, как и я, написал жалобы на действия милиции, за что сотрудники милиции ему жестоко отомстили. В июне 2003 года, когда Терещенко со своей девушкой ехал на автомобиле по Белой Церкви, оперативники Алешко и Семикоп устроили за ними погоню с тем, чтобы Терещенко опять похитить. Погоня продолжалось довольно долго, они доехали до города Узин, где милиция намеренно перегородила дорогу “КамАЗом”. Автомобиль Терещенко врезался в него, он и его девушка погибли на месте.

Летом 2003 года после моих неоднократных жалоб на незаконные действия оперативников Киевского областного уголовного розыска прокуратурой Киевской области было возбуждено уголовное дело по факту незаконного лишения меня свободы. Следователи прокуратуры начали активно расследовать это дело. Меня неоднократно вызывали в прокуратуру, где я подробно рассказывал следователю о том, как меня похищали, прятали и пытали. Над работниками областного уголовного розыска и над следователем Перебейносом начали сгущаться тучи, их тоже стали вызывать на допросы. И тогда они решили во что бы то ни стало меня арестовать.

6 сентября 2003 года меня задержали возле моего дома те же самые оперативники. В этот же день в Васильковском ИВС следователь Перебейнос предъявил мне новое обвинение, на этот раз по статье 257 (бандитизм). Это дело было полностью сфабриковано и касалось той давней стрельбы в селе Яблунивка. Суд однажды уже признал мою полную к ней непричастность. И дело в отношении меня было закрыто еще в мае 1998 года за отсутствием состава преступления. Следователь возбудил это новое дело лишь на основании показаний людей, из которых они в 2003 году под пытками выбивали ложные показания. Кстати, сразу после освобождения эти люди от своих показаний отказывались и жаловались на незаконные методы ведения следствия. Кроме того, в этом обвинении указывалось, что я якобы скрывался от следствия и находился в розыске. Хотя на самом деле я все это время жил дома, и адрес мой был известен следователю. Как я мог быть в розыске, если на мой адрес постоянно приходили повестки из прокуратуры по делу о моем незаконном лишении свободы, и я постоянно приходил в прокуратуру и давал показания?

На следующий день после предъявления мне обвинения, 7 сентября 2003 года, в Васильковский ИВС приехал оперативник Алешко и следователь Генпрокуратуры Лелюк. Последний постоянно угрожал меня физически уничтожить. На каком основании ко мне приходил Лелюк, я не знаю. В то время он вообще никакого отношения к моему делу не имел. Лелюк занялся им лишь в ноябре 2003 года, когда его забрала Генеральная прокуратура. Однако, мне известно, что он руководил фабрикацией этого дела еще с начала 2003 года. Я знаю, что меня “заказали” Лелюку. Заказал бывший начальник Киевской областной милиции Зарубенко, которому и приглянулся мой бизнес.

8 сентября 2003 года Печерский суд Киева дал санкцию на мой арест. На протяжении сентября-октября 2003 года ко мне постоянно приходил следователь прокуратуры, который занимался делом о моем незаконном лишении свободы. В сентябре 2003 года я был официально признан потерпевшим и показания давал уже в качестве потерпевшего. Было проведено около 20 очных ставок с различными сотрудниками милиции, которые фальсифицировали против меня протоколы об админнарушениях. Когда пришла очередь проводить очные ставки с непосредственными моими похитителями: Дахновским, Алешко, Семикопом, Кириленко и другими работниками областного уголовного розыска, они все “внезапно” оказались на больничных.

В конце октября 2003 года прокурор Киевской области Гайсинский удовлетворил жалобу моих адвокатов и подписал постановление об отводе — вся следственно-оперативная группа во главе с Перебейносом была отстранена от ведения моего дела, так как я был официально признан потерпевшим от действий этих же сотрудников милиции по делу о моем незаконном лишении свободы. Но тут в дело вмешался следователь Лелюк, который каким-то образом смог убедить свое начальство в Генпрокуратуре отменить постановление Гайсинского. И буквально за один день до своего увольнения Генеральный прокурор Пискун отменил решение Гайсинского об отводе следственно-оперативной группы. Оба дела забрала к себе Генеральная прокуратура. Моим делом стали опять заниматься те же оперативники и следователи, которые меня похищали. К тому же, в нее вошел Лелюк.

Дело о незаконном лишении свободы Генпрокуратура отправила для дальнейшего расследования в Канев. Это было сделано специально для того, чтобы там его тихо закрыть и скрыть преступления сотрудников правоохранительных органов. Расследуется ли это дело сейчас, мне неизвестно.

После того, как Комитет по правам человека обратился в Киевскую областную прокуратуру с требованием расследовать жалобы других потерпевших, которых незаконно лишали свободы вместе со мной, областная прокуратура 4 января 2004 года возбудила еще одно уголовное дело по факту похищения Дмитрия Терещенко и Геннадия Гуденко. 11 января 2004 года это дело было отправлено для дальнейшего расследования почему-то в Черкассы. На какой стадии сейчас находится это дело, мне неизвестно.

Уголовное же дело в отношении меня в начале 2004 года было отправлено в Киевский областной апелляционный суд, и после двухмесячных слушаний суд вынес постановление о возвращении дела на дополнительное расследование, а меня 26 мая 2004 года выпустили под подписку о невыезде. Но на следующий же день после моего освобождения, когда я гулял с женой возле своего дома, меня вновь задержали те же оперативники областного уголовного розыска. Они сразу же отвезли меня в Генпрокуратуру к следователю Лелюку. Он предъявил мне новое уголовное дело, уже по подозрению меня в убийстве прокурора Корнева. Когда я пытался объяснить Лелюку, что никак не мог убить прокурора, потому что в это время находился в Белоцерковском ИВС, он смеялся и говорил, что он об этом знает, но мне не стоило все время жаловаться на работников правоохранительных органов. На следующий день Лелюк снова отвез меня в свой Печерский суд, где судья Бернацкая, особо не разбираясь, вынесла постановление о моем аресте до двух месяцев. Держали меня все это время в Боярском ИВС, дело у них явно не “клеилось”, и 8 июня 2004 года Лелюк предъявил мне постановление о закрытии против меня уголовного дела по обвинению в убийстве прокурора Корнева и постановление о моем освобождении из-под стражи” (продолжение следует).

(“Вечерние вести”, 23.02.2005)

Уже давно говорится о том, что в Киевской области действует банда “оборотней в погонах”. Их даже якобы “ищут”, не замечая того, что они до сих пор открыто похищают, пытают, выбивают показания, а затем, чтобы избежать ответственности за свои преступления, либо убивают свои жертвы, либо прячут в ИВС и СИЗО, как это сделали с Гудыком. Насколько действительно обновилась власть, насколько изменился Генеральный прокурор Пискун, будет видно не только по раскрытию “громких” дел, но и по тому, как новая власть отнесется к фактам подобного правового беспредела.

Наконец, 5 мая 1999 года состоялся суд. Гудыка осудили, но не по делу о стрельбе в Яблунивке, по которому его первоначально задерживали, а по делу о вымогательстве, которое якобы произошло в 1997 году. “Пострадавший” — некто Хейло, бывший директор одного из предприятий Гудыка, который был уволен и таким образом решил отомстить своему работодателю. “Потерпевший” появился как раз в тот момент, когда Гудыка нужно было отпускать ввиду недоказанности его участия в происшествии в Яблунивке. Следствию было очень невыгодно выпускать на свободу человека, который мог бы предъявить иск за незаконное содержание под стражей. И вот 5 мая 1999 года Гудыку выносят приговор — 4 года лишения свободы в исправительно-трудовой колонии усиленного режима.

Из письма Анатолия Гудыка:

“Если бы в то время не произошло убийство прокурора Корнева, ни один суд не смог бы меня осудить по такому надуманному и сфабрикованному обвинению. Меня осудили незаконно. Суд был вынужден осудить меня, потому что Лупейко, на то время уже прокурор Белоцерковского района, спекулируя смертью своего коллеги, всем говорил, что я причастен к убийству Корнева, и что мне нельзя дать выйти на свободу. Фактически, Лупейко оказывал давление на суд. Лупейко отлично знал, что я непричастен к этому убийству, но в своих карьерных целях хотел использовать меня. И не только меня. Всем в Белой Церкви известно, что обвиняемых и арестованных по делу Корнева было около ста человек. Все они прошли через пытки и через содержание под стражей от трех суток до трех лет. Около 10 человек под пытками сознались в том, что они были непосредственными исполнителями этого убийства. Все они впоследствии оказались невиновными. Таким образом, на чужой крови и мучениях Лупейко делал свою карьеру”.

Итак, приговор. Однако, вместо того, чтобы отправить Гудыка в колонию, помощник Лупейко Рымарь предписывает содержать его в Белоцерковском ИВС в качестве свидетеля по делу об убийстве прокурора Корнева. После этого каждый месяц Лупейко не забывал “проведывать” Гудыка. Он требовал, чтобы Анатолий оговорил под его диктовку обвиняемых на то время в убийстве Корнева многих людей. После очередного категорического отказа 15 ноября 1999 года Гудыку предъявляют новое обвинение — на этот раз в злоупотреблении властью и в служебном подлоге. Его дикость заключалась в том, что Гудык, находясь в ИВС, никак не мог быть должностным лицом.

“Дело показалось не убедительным даже суду и было направлено на дополнительное расследование. Оно было специально заведено Лупейко для того, чтобы не дать мне возможности выйти на свободу по окончании срока”. И действительно, 5 мая 2001 года Анатолий должен был выйти на свободу, но его оставили в ИВС, потому что продолжались бесконечные доследования по делу о “служебном подлоге”. И только 6 февраля 2002 года в связи с абсурдностью этого уголовного дела Белоцерковский городской суд отправил его на очередное доследование, а Гудыка освободил на подписку о невыезде. Летом 2003 года это дело было благополучно закрыто. А Гудык в результате прокурорского произвола отсидел на 8 месяцев больше, чем постановил суд. Но его несчастья на этом не закончились.

Выйдя на свободу, Гудык начал восстанавливать свой полностью разрушенный водочный бизнес. Как только Анатолий встал на ноги, сотрудники областной милиции вновь начали требовать у него, чтобы он работал под их “крышей”. Гудык отказался, и его пообещали посадить. Вскоре представился удобный случай.

Осенью 2002 года в Белой Церкви был взорван начальник Белоцерковского ОМВД Никоненко. И вновь, как после убийства Корнева, за несколько дней в городе были арестованы более сотни человек. Пришла очередь и Гудыка. С 20 по 24 ноября 2003 года его по несколько раз в день вызывали в Белоцерковский райотдел милиции. Вызывали исполняющий обязанности начальника уголовного розыска Дахновский и начальник отдела областного уголовного розыска Алешко.

Из дневника Гудыка:

“Допросов не было. Были разговоры ни о чем. В основном, спрашивали, хорошо ли я подумал по поводу своего бизнеса, и не желаю ли я снова сидеть. Про взрыв Никоненко и про убийство Корнева никто из них не задавал мне ни единого вопроса. По городу уже ходили слухи, что Никоненко взорвали сами работники милиции, и что никто из них не заинтересован в раскрытии этого дела. Откомандированные в Белую Церковь сотрудники областного уголовного розыска занимались не раскрытием этого преступления, а, скорее, зарабатыванием денег. Заодно они препятствовали местной милиции заниматься делом о взрыве. Когда меня 23 ноября в очередной раз вызвали в райотдел, я сказал в глаза Дахновскому и Алешко все, что я думаю о них и относительно происходящего в Белой Церкви, после чего меня выгнали из кабинета и сказали явиться завтра.

24 ноября я пришел в райотдел с адвокатом. Алешко, увидев адвоката, сказал, чтобы я явился без него для “нормального разговора”. После обеда я вновь пришел с адвокатом, но его в райотдел не пустили, а меня фактически похитили сотрудники милиции — набросили на голову мешок, вывели через задний ход райотдела, бросили в автомобиль и повезли в неизвестном направлении”.

Все это происходило без предъявления постановления об аресте или составления протокола о задержании. Просто — мешок на голову, и поехали. Приехали в город Борисполь. В местном РОВД оформляют задержание за то, что якобы Гудык, “гуляя по Борисполю в нетрезвом состоянии, ругался нецензурной бранью”. Анатолия продержали в этом ИВС три дня, затем повезли в суд, чтобы уговорить судью дать ему 10 или 15 суток за эту самую “нецензурную брань”. Судья, посмотрев на документы и поняв, что дело явно липовое, сутки давать отказался. Тогда Гудыка вновь сажают в машину и везут в город Яготин. Там передают местным оперативникам, которые просто отнимают у Анатолия все документы и оформляют протокол о том, что он “бомжевал в Яготине на вокзале в нетрезвом виде”. Вновь Гудык сидит в ИВС, на этот раз Яготинском, и его опять везут в суд. Судья Кощий, выслушав Гудыка, был краток: “Ваше дело закрыто. Вы свободны”. Анатолий лишь успел выйти из зала суда, как его вновь схватили оперативники и увезли в город Згуровка Киевской области. В РОВД вновь оформляется протокол: “в нетрезвом виде пришел к РОВД и обзывал милиционеров нецензурной бранью”. На этот раз згуровского судью Паламарчук долго “убалтывал” местный милиционер Спивак. И договорился, Паламарчук дала Гудыку трое суток админареста. Анатолий просил у судьи разрешения хотя бы позвонить адвокату и родственникам, но судья была неумолима: “У меня на телефоне восьмерка отключена”. Оперативники были довольны — наконец-то получены трое суток, в течение которых клиента можно спокойно “прессовать”. И началось.

“Вечером меня вызвали из камеры и привели в кабинет. Там уже ждали Алешко и еще трое оперов. Сразу посыпались вопросы: “Рассказывай, как тебя подполковник УБОП Фесун вывел из КПЗ, и как ты убил прокурора?” Я отвечаю, что это полный бред. И они начинают меня бить. Алешко хватает меня, извините, за мужское хозяйство и начинает его просто откручивать. И делает это долго и методично. В кабинете было холодно, но через 10 минут этого “разговора” рубашка на мне была мокрой от пота. Я так и не понял, чего они добивались, потому что меня даже не заставили ничего подписывать. На второй день приехали Дахновский с Алешко и сказали мне: “Или ты будешь работать с нами, или тебе конец. Будешь с нами — делай, что хочешь. А если нет, то в Киевской области есть 30 районов. В каждом дадим тебе по трое суток — уже три месяца. А потом — по второму кругу”. Дальнейшие разговоры в Яготине сводились к тому, что я должен “дружить с милицией”, тем более, что занимаюсь бизнесом”.

По истечении трех суток, Гудыка не отпустили, а отвезли в Переяслав-Хмельницкий. Местные оперативники решили соригинальничать и составили протокол о том, что “Гудык в нетрезвом состоянии, гуляя по женскому общежитию, ругался нецензурной бранью”. Судья Анатолия слушать вообще не стал, а молча оформил четверо суток.

Наконец его привезли в Киев, в областное управление МВД, где Дахновский предупредил, чтобы Гудык запомнил урок и не вздумал куда-нибудь жаловаться. Иначе — “пожалеешь на всю оставшуюся и короткую жизнь”. С тем Гудыка и отпустили. Анатолий сразу же начал жаловаться. В областную и Генеральную прокуратуру, омбудсману Карпачевой и в прочие инстанции. Реакция не замедлилась (продолжение следует).

(“Вечерние вести”, 17.02.2005)

В понедельник с пометкой "Сенсация" с некоего неизвестного адреса электронной почты к нам пришла действительно из ряда вон выходящая информация: автор письма утверждал, что сотрудники столичного ГАИ якобы жестоко избили в ночь на 20 февраля народного депутата Украины Сергея Головатого. Мы решили разобраться в ситуации: неужели правда?

Удалось выяснить, что инцидент между работниками ГАИ Киева и народным депутатом действительно был. Версия милиции состоит в том, что сотрудники ГАИ Киева примерно в полпервого ночи заметили на Большой Васильковской Фольксваген "Туарег" (джип) и обратили на него внимание, поскольку за последнее время 4 таких машины были угнаны в столице. Гаишникам джип по приметам показался похожим на угнанный. При этом милиция была на соответственно раскрашенной машине (т.н. "канарейке") и в форме. Включили сирену, маячки и попытались остановить джип. Но тот не среагировал и поехал в сторону Жилянской. Гаишники — за ним, заодно доложив своему дежурному. Возле дома №39 по Жилянской Фольксваген остановился. Гаишники подошли, представились и попросили у водителя документы на машину и на право управления. Тот выдал лишь удостоверение помощника народного депутата и направился к дому, оставив удостоверение у милиционеров. Гаишникам показалось, что они уловили от водителя запах алкоголя, потому они пытались остановить его. Но пассажир, по версии милиции, не давал им этого сделать. Все это происходило уже на глазах двоих свидетелей (милиция остановила грузовик) и подъехавшей помощи — еще одного наряда ДПС. По некоторым данным, пассажир, защищая водителя, споткнулся и упал...

Позже прибыла еще куча народу, в том числе различное милицейское начальство, и все переместились в Голосеевское райуправление милиции. Там сотрудники ГАИ пытались предложить помощнику нардепа пройти освидетельствование на предмет потребления алкоголя, но вмешательство пассажира, оказавшегося нардепом Сергеем Головатым, как утверждают в милиции, не дало этого сделать. От письменных свидетельств народный избранник и водитель тоже отказались при свидетелях и в третьем часу ночи покинули РУ. Материалы (протоколы, показания свидетелей и пр.) зарегистрированы в райуправлении 20 февраля.

Как заявил "Сегодня" начальник ГУ МВД Украины в Киеве Виталий Ярема, о произошедшем доложено министру внутренних дел Юрию Луценко. На основании доклада он устно высказал предположение, что милиция действовала правомерно. Однако для полноценных выводов нужно подождать окончания служебного расследования.

Я не показывал удостоверение, чтобы понять, как ГАИ относится к людям"

Нардеп утверждает, что люди в форме его били и душили

Евгений Ихельзон, "Сегодня"

Как рассказал для "Сегодня" Сергей Головатый, инцидент продолжался в течение 3—4 часов.

— Это случилось возле подьезда, где я живу, на углу улицы Жилянской. Мой знакомый вез меня домой, он советник главы комитета ВР по борьбе с коррупцией и оргпреступностью Владимира Стретовича. Когда мы ехали по улице Саксаганского, сзади увидели машину с мигалкой и услышали звук, требующий остановки. Мы встали. Поскольку они остановились сзади, мы поехали дальше, повернув на ул. Шота Руставели и далее на Жилянскую, но на подьезде к дому нас снова догнали. Гаишник подошел к окну и попросил документы. Водитель подал удостоверение помощника депутата, а гаишник спрятал его в карман и попросил Виктора выйти из машины. Виктор вышел, я последовал за ним и попросил милиционера предьявить свои документы и представиться. Милиционер указал на кокарду и сказал: "Вот мои документы". Я ответил, что в такое время, а было уже около 12 часов ночи, бывают разные случаи. Тогда они вызвали по рации дополнительную машину и получили по рации команду: "Паковать!". Один из них три раза повторил, что его фамилия Луценко, и он родственник министра МВД. В это время они действительно начали паковать в машину моего друга, он упирался руками и ногами. Я пытался поехать вместе с ним, но меня не допускали к машине и в определенный момент сбили с ног. До этого момента я успел сделать один звонок своему другу Владимиру Кононенко, брату Виктора, чтобы он чем-то помог, позвонил по 02 и дежурному СБУ. Когда меня сбили с ног, то рукой гаишник меня держал за кадык, мне и сейчас несколько больно глотать. Ногой же страж порядка бил меня по ребрам. У меня выпали очки из кармана, и милиционер голосом изощренного садиста сказал: "Осторожно, у вас же очки выпали". Потом вложил их обратно в карман. В то же время душить меня он продолжал и пинать под ребра тоже. В такой ситуации, лежащим на асфальте, меня и застал Владимир Кононенко, который пытался даже вступить в бой с милицией, но я его предостерег от этого.

Приехали еще гаишники. После того, как они услышали от Владимира Кононенко, что бьют народного депутата, то насторожились и немного поостыли. В конце концов, все поехали разбираться в РУВД, туда же приехал генерал СБУ Крутов и четыре сотрудника аппарата МВД. Крутов сказал, что это не дело СБУ, поскольку это не политический заказ, а очевидная ГАИшная рутина. Сотрудники МВД, ознакомившись с ситуацией, оставили нас с начальником ГАИ Киева. После беседы, в которой нам было обещано разобраться, я отправился домой. У меня поднялось давление, конечно, стресс был сильнейший.

Любопытно, что ГАИ сразу бросилось себя защищать и даже подарило "5 каналу" какое-то видео, где работники ГАИ утверждают,что я был пьян и вел себя неадекватно. Я бы хотел увидеть человека, который говорит эти два слова: "Головатый пьяный". Это нонсенс, я вообще не употребляю алкоголь. Мне уже звонили с "Пятого", с просьбой прокомментировать видео, однако я попросил дать его мне посмотреть. Жду до сих пор, никто пока не перезвонил.

По словам Сергея Головатого, свое депутатское удостоверение он умышленно не показывал до тех пор, пока не попал в Голосеевское РУВД: "Депутатское удостоверение необходимо для прохода в сессионный зал ВР, Кабмин и секретариат Президента, а за пределами этих помещений я всего лишь обычный гражданин, и ситуация наглядно показывает, как наши правоохранительные органы относятся к собственным гражданам. Это был эксперимент, такое может случиться с каждым водителем, в ситуации, когда вооруженный человек знает, что никогда не будет наказан за жестокое обращение с простым человеком".

Виктор Кононенко сказал в интервью "Сегодня": "Я показал удостоверение помощника депутата, но мне зачем-то предложили поехать в РУВД идентифицировать личность. А ведь можно было обойтись без конфликта — если что-то нарушили, составьте протокол. А они махали табельным оружием, втроем меня хватали и пытались запихнуть в машину. Я не дрался с ними, но сопротивлялся, это да... Во всяком случае, наручники не дал на себя надеть. Из документов у меня с собой не было только прав, но ими, собственно, никто и не интересовался, а документы на машину были. Моя фамилия Кононенко, и машина оформлена на меня".

Будет ли впрямь установлена истина?

Народный депутат в достаточно экстремальной ситуации не показывает ГАИ свое удостоверение, не называется и утверждает, что тем самым он поставил эксперимент, дабы проверить, как милиция отнесется к простому человеку. При этом его знакомый за рулем не имеет водительского удостоверения, но сопротивление гаишникам оказывает, нардеп его поддерживает. Сотрудники ГАИ, по уверению депутата и водителя, хамят и дерутся, вместо того, чтобы спокойно разобраться... Сами же рассказывают, что подверглись оскорблениям при выполнении служебного долга. Словом, запутанная история, в которой обе стороны настаивают на своей правоте. Удастся ли должностным лицам, проводящим сейчас служебную проверку, установить, что произошло на деле? Причем, не в угоду чьим-то интересам, а — ИСТИНУ.

"Пошел ты... Ничего мне не сделаешь!" Сотрудники милиции обвиняют помощника нардепа в хамстве

Александр Ильченко, "Сегодня"

Вчера мы встретились с сотрудниками ДПС Шевченковского района столицы, прапорщиками милиции Сергеем Низенко и Анатолием Луценко.

— Вместе с напарником Сергеем Мысиком, — говорит Сергей Низенко, — я двигался на милицейских "Жигулях" по улице Большой Васильковской. Напротив дома №18 заметили впереди джип с номерным знаком 814-22 КН. Он был похож на такой же марки и того же серого цвета автомобиль, значившийся среди угнанных за 16 февраля. Приблизившись к нему примерно на десять метров, включили мигалки синего и красного цвета. Водитель не среагировал и увеличил скорость. Мы стали отставать, поэтому связались по рации с дежурным, сообщив, что джип не подчинился, уходит, создавая аварийные ситуации, и для его принудительной остановки нам нужна помощь.

Джип остановился на тротуаре у дома №39 по улице Жилянской. Мысик представился и попросил водителя, который, как и пассажир, находился в машине, предъявить документы. Тот показал удостоверение помощника народного депутата и спрятал. Затем подошел я, тоже представился и вновь повторил просьбу предъявить документы. В ответ услышал: "А почему я должен их предъявлять? Я же сказал — помощник народного депутата". Какого именно депутата, водитель не говорил, и пассажир молчал.

Помощник, в отличие от парламентария, не обладает депутатским иммунитетом, и на требование сотрудника милиции обязан показать документ. В конце концов, он это удостоверение дал. Спрашивает, почему мы остановили машину. Объясняю: такого-то числа похожая машина была угнана, надо проверить. В ответ — нецензурная брань: "Да пошел ты.., ничего мне не сделаешь...", ну и так далее. Прошу напарника найти свидетелей и по рации — дежурного по городу, чтобы направил еще один патруль.

К тому времени двое из джипа вышли из машины. Водитель начал уходить. Пассажир на чистом украинском языке говорит мне: "Отстаньте от нас, иначе будет плохо". О том, что это депутат, я не знал, сам он тоже ничего не говорил, да и темно было. Если бы представился, проблем не возникло. Говорю водителю: "Куда вы уходите? У меня же ваше удостоверение". В ответ снова мат. От обоих резко пахло спиртным. Это не только мы заметили, но и свидетели. Вскоре приехал экипаж с Анатолием Луценко и Сергеем Хоменко. Подхожу с ними и свидетелями к водителю: "Прошу передать документы для проверки на ваш автомобиль". Он снова матерится...

— Когда мы приехали, я назвался, — включается в беседу инспектор ДПС прапорщик Анатолий Луценко. — А они не поверили и решили, что насмехаюсь, упомянув фамилию министра внутренних дел. Но мы с ним даже не родственники, просто однофамильцы...

— Предложили водителю пройти медицинское освидетельствование — тот наотрез отказался, — продолжает Низенко. — И в райуправление — для установления личности проехать — тоже (ведь нужно было удостовериться, что это именно его документ). Только улыбается: "Вы мне ничего не сделаете!"

Тогда взяли его под руки и повели к патрульной машине, чтобы повезти в РУВД. Подошли к "Жигулям", я открыл заднюю дверцу, а он упирается. Здоровый мужчина, под два метра ростом. В этот момент подбегает его пассажир, хватает за куртку и начинает от нас отрывать. Куртка затрещала, он теряет равновесие, поскальзывается и падает на спину. В сторону отлетают очки. Подходит Хоменко, протянул руку, чтобы помочь подняться. Упавший руку отталкивает и кричит: "Вы меня били, ногами били по телу...". Хотя никто его не бил. Сергей подал очки. Их он взял, поднялся, продолжая кричать, ругаться. Потом оба — и водитель, и пассажир — стали куда-то звонить по мобильному...

Все это происходило примерно около получаса. Затем приехали ответственные по ГАИ города, другие руководители. И отправились в Голосеевское РУВД, где и установили личности. Водитель — Владимир Кононенко (Головатый утверждает — Виктор. — Ред.). Пассажир — Сергей Головатый (в райуправлении он, по словам прапорщиков милиции, отказался писать какие-либо заявления).

Газета "Сегодня"

21 лютого у Києві виник конфлікт між патрулем ДАІ та народним депутатом Сергієм Головатим.

В інтерв’ю газеті “Сегодня” останній стверджував, що міліціонери, один з яких представився родичем Юрія Луценка, збили його з ніг, душили та били по ребрах. Дісталося, за словами нардепа, й водієві автомобіля, в якому він їхав, радникові голови Комітету Верховної Ради боротьби з корупцією та оргзлочинністю Володимира Стретовича.

Даішники, коментуючи інцидент, стверджували, що є свідки, які підтвердять, що депутата і помічника депутата ніхто не бив, до того ж Головатий був п’яним.

“Коли ми зупинили автомобіль, я представився. А вони не повірили і вирішили, що я насміхаюся, згадуючи прізвище міністра внутрішніх справ”, — пояснював нервову реакцію Головатого один з учасників конфлікту інспектор ДАІ прапорщик Анатолій Луценко.

Як повідомив начальник Головного управління МВС міста Києва Віталій Ярема, про інцидент він особисто доповів Юрію Луценкові, і міністр, за його словами, дії даішників схвалив. Однак, зазначив Віталій Ярема, крапку в історії з нардепом та однофамільцем міністра має поставити службове розслідування.

(“Високий Замок”, м. Львів, №36, 24 лютого 2005 р.)

Похитить, пытать, “срубить” выкуп, — все это суровые будни харьковской налоговой милиции, а также руководства областной прокуратуры и их милицейских “подельников”. Короче – речь о стойкой ОПГ, которая использует служебное положение для “нагибания” не только харьковского, но и днепропетровского, и луганского бизнеса. В своей деятельности они сполна используют полномочия, которыми их наделило государство совсем для других целей. У банды в погонах есть даже собственная “приватная” тюрьма. Она дислоцируется в помещении Орджоникидзевского РОВД Харькова.

Хроника беспредела

На днях мне довелось общаться с двумя людьми, один из которых не ел трое суток, второй – пятеро. На момент нашей встречи с окончания вынужденной голодовки минуло три дня. Они рассказывали о том, что довелось пережить, но даже мне, выслушавшем не один десяток историй о ментовском, прокурорском и прочем беспределе, с трудом верилось в услышанное. Но заключения судмедэкспертизы о побоях, заявление в Генпрокуратуру и прочие инстанции убеждают: все это действительно происходит в почти европейском государстве Украина.

Рассказывает Дмитрий Довгань, директор луганского ЧП “Спецуглестрой”:

— 11 января в 8.30 утра я стоял на автобусной остановке. Ко мне подошли двое в гражданской одежде, и, представившись сотрудниками налоговой милиции ГНА Харьковской области, пригласили в прокуратуру Луганской области на беседу. Меня это очень удивило: ехать почти за 500 километров, когда известен мой домашний адрес, адрес фирмы, которой руковожу… Но сопротивляться было бессмысленно. Я понял, что меня попросту похитили. Едва сев в машину, я узнал, что мы отправляемся в Харьков. Мне предъявили постановление о приводе – в качестве свидетеля. Назвать это постановлением можно с большой натяжкой. Бланк без регистрационного номера, без печати, только подпись следователя следственной группы прокуратуры Харьковской области Игоря Чапичадзе.

Меня привезли в Харьковскую областную прокуратуру, допросили, после чего отвезли в налоговую милицию Дзержинского района. Там завели в кабинете и приковали к креслу. Так я и провел первую ночь после похищения. Утром снова был допрос в прокуратуре. От меня требовали оговорить себя, признаться в несуществующих фиктивных сделках. Мои показания не понравились следователям. Они несколько раз рвали мои протоколы, при этом избивая меня. Били по голове. Имен избивавших не знаю, но опознать смогу. Затем меня вывели в туалет. Трое сотрудников в масках заломили руки, стянули брюки, трусы и приставили провода к гениталиям. Затем пустили ток. Я кричал, но садисты несколько раз повторили пытку, требуя подписать нужные показания. Я подписал все, что сказали.

В налоговой милиции меня держали трое суток. За все время дали бутерброд и стакан чая. Я просил купить мне еды: с собой были мелкие деньги. Менты только смеялись. Все это время меня искали родители. Только через два дня разрешили позвонить родным.

Рассказывает Владимир Лосиевский, директор луганского ЧП “Гипат”:

12 января около пяти вечера в офис нашей фирмы ворвались автоматчики в кампании с людьми в гражданской одежде, которые назвались сотрудниками налоговой милиции Харьковской области. Они показали постановление суда на обыск в офисе ЧП “Ферромет”. Я пытался объяснить, что эта фирма только зарегистрирована на этом юридическом адресе, фактически же здесь офис “Гипата”. Но мне в совершенно бандитской форме приказали подписать постановление об обыске, запретив при этом указывать дату.

Затем налетчики разбрелись по всем кабинетам, где находились разные фирмы и стали сносить в одну комнату все, что под руку попадалось: 4 компьютера, 10 коробок с документами, а еще их грузили в пакеты, мешки, в сумку. Затем в столе директора ЧП “Полимекс” обнаружили 15850 гривен. Директора вызвали на работу. Он объяснил, что это его личные деньги – недавно он разбил свой микроавтобус и собрался его ремонтировать.

Но это никого не интересовало. Деньги изъяли. Я сидел с понятыми в одной комнате, “гости” орудовали во всем здании. Обыск длился до рассвета. Сгрузив добычу в машину, налоговики дали мне на подпись протоколы обыска: свой и тот, что должен был остаться у меня. Когда я их подписал, на меня надели наручники и забрали оба экземпляра. После этого я понял, что можно ожидать чего угодно. И не ошибся.

Все пять часов дороги до Харькова меня держали в туго стянутых наручниках. Просил ослабить – только матерились. В помещении налоговой милиции меня держали до шести вечера. Есть не давали, требовали, чтобы написал, что моя фирма фиктивная, а все ее сделки – бестоварные. Били по голове, в живот, надевали на голову полиэтиленовый пакет. В пытках участвовали офицеры Чапичадзе, Баранов, Чайка, Белов, Сотковой. Кстати, последний был уволен из милиции после того, как о его издевательствах над людьми рассказал в передаче “Без табу” Мыкола Вересень. А уже через неделю Соткового приняли на службу в налоговую милицию.

Мне начало казаться, что все это дурной сон. Если меня похитили бандиты, то почему они в погонах, чего от меня хотят, для чего требуют писать то, чего не было?.. Все прояснилось, когда как ко мне один-на один обратился начальник отдела Дзержинской налоговой милиции Александр Локшин. Тот был искренне удивлен: погром на фирме проведен, директор похищен. Минули сутки, а меня никто еще не выкупил. Локшин заявил прямо: пусть срочно приезжает владелец фирмы (я только ее управляющий) и везет 100000 гривен. После этого меня обещали отпустить, а Диму Довганя – оставить. Кстати, во время избиений я говорил, что это им так не сойдет, я буду жаловаться руководству. На что следователь Чапичадзе смеялся мне в глаза: “Да мне каждую неделю в прокуратуре передают пачку жалоб на меня же! Тебе здесь никто не поможет”.

Бригада

Чапичадзе знал, что говорил. Действительно, у группы харьковских оборотней все схвачено. Это косвенно подтвердил и зампрокурора области Владимир Тугобей. Тот самолично появился в налоговой милиции после избиений Лосиевского. Прочитал протокол допроса, сделал замечание: “Плохо работаете, здесь же не за что зацепиться”.

Тугобей со своей командой уверенно чувствует себя на Харьковской земле, видимо, имея поддержку сверху. Иначе чем объяснить фразу упомянутого налогового милиционера Локшина: “И не пробуйте жаловаться в Киев — не поможет. А если пожалуетесь – 100000 уже не отделаетесь”. Об этом Луганским бизнесменам потом неоднократно повторяли многие участники “операции”, всякий раз подчеркивая: сто тысяч на бочку – и дело в шляпе!

А в это время родители Довганя искали пропавшего сына, писали заявления во все луганские инстанции. Коллеги же Лосиевского пытались вырвать его из рук оборотней. В самом начале ему разрешили сделать один звонок – дабы было известно: в чьих он руках и куда следует нести выкуп.

Продержав до ночи в налоговой милиции и так и не дождавшись выкупа, Лосиевского и Довганя отвезли в Орджоникидзовского РОВД. Там объяснили, что первый задержан за бродяжничество, второй – за оказание сопротивления милиции, после чего их бросили в камеры. Лосиевский сидел с шестью отпетыми уголовниками, Довгань – в камере, забитой наркоманами. Камеры предназначены для кратковременного содержания. Им же пришлось провести там двое суток.

Адвокат Лосиевского обивал прокурорские пороги с 8 утра до 5 вечера, пытаясь подать жалобу в Харьковскую областную прокуратуру. Жалобу не приняли, а адвокату объяснили, что местонахождение луганских бизнесменов не известно. Якобы следователь просто приглашает их днем на беседы, а вечером отпускает.

В действительности похищенных пытали на протяжении нескольких суток. Спать в камерах райотдела невозможно: есть узкая скамейка, на которой нет места. Спать приходилось на голом бетоне, что имело логичные последствия. Все это время их не кормили.

Поскольку областная прокуратура категорически отказывалась принимать жалобу от адвоката, пришлось аппелировать в Генпрокуратуру, что оказалось проще. Из Киева в Харьков позвонили: люди пропали, вы их похитили – вам их и искать. Зампрокурора Харьковской области Тугобей был искренне возмущен: это давление на следствие!

После двух суток содержания в райотделе Лосиевского и Довганя решили перевести в местный бомжатник. Объяснили просто: документов у вас нет, личность установить не представляется возможным, а посему дорога вам – к бомжам. Там лучше: есть, где поспать, хоть кое-как да кормят. Луганские бизнесмены, находившиеся на грани нервного и физического истощения, решили подписать документ, мечтая о сне и пище. Но тут в райотделе появился бравый следак Чапичадзе и просто забрал луганчан с собой. Теперь они были полностью в его власти: из райотдела их выписали, в бомжатник не принимали. Прокуратура заявляет, что ничего не ведает об их нахождении. Не получив отступного, бандиты в погонах могли просто убить предпринимателей – и концы в воду. Каково же было удивление Лосиевского и Довганя, когда их привезли на автовокзал, дали 200 гривен и пожелали счастливо добраться до дома.

Все объяснилось, когда они вернулись домой. Оказывается, уже после вторичного звонка из Генпрокуратуры в Харьков, похитители не на шутку обеспокоились и решили не испытывать судьбу...

Криминальное расследование или криминальное преступление?

Пример с похищением Лосиевского и Довганя свидетельствует: речь идет о стойкой, дерзкой, вооруженной группе вымогателей – наделенных не только оружием и группой поддержки из налогового ансамбля “Маски-шоу”, но и властными полномочиями. Кроме того, преступная группа состоит из представителей разных ведомств и даже ветвей власти. Судите сами: луганских коммерсантов задерживали по постановлению суда Червонозаводского района Харькова, “в плен” бизнесменов брали сотрудники налоговой милиции Дзержинского района Харькова, незаконно содержали на протяжении двух суток в отделе милиции Орджоникидзовского района. Промучив людей пять дней, их просто отпустили. Однако! Связка прокуратура-милиция-налоговая-суд: вот вам классическая форма мафии.

Безусловно, меня заинтересовала предыстория всего того, что довелось пережить двум луганчанам. Дело в том, что обе фирмы, которыми они руководят, занимаются сбором металлолома. Собранный лом поставляют харьковской фирме “Втормет”. Эта фирма фигурирует в уголовном деле, возбужденном по факту кражи целого тепловоза. Тепловоз исчез бесследно, и, по версии харьковских пинкертонов, он якобы был порезан и переплавлен – при участии ООО “Втормет”. Так ли это – не нам судить, и не это есть предмет статьи. Факт то, что сотрудничество луганских фирм с харьковским “Вторметом” стало формальным поводом для визита харьковской налоговой милиции в Луганск. Зачем отправлять целый отряд людей в погонах на трех легковых автомобилях и одном автобусе в Луганск за полтысячи верст? Не логичнее ли было обратиться за помощью к луганским коллегам? Такое сотрудничество было бы логичным и законным, если бы речь шла о реальном расследовании, а не желании “срубить сотку тысяч”, которую вымогали от похищенных. Фактически речь идет не о криминальном расследовании, а о криминальном преступлении. И если генпрокуратура реально обеспокоена положением дел в своих областных подразделениях, а также в подконтрольных правоохранительных ведомствах, то у жалоб Лосиевского и Довганя на имя генпрокурора Пискуна большая перспектива.

Харьков — город ментовский

Фраза, вынесенная в подзаголовок – факт неоспоримый, известный милиционерам и пенсионерам. А также коммерсантам. Правда, многие считают, что лучше иметь дело с бандитами без погон, чем в погонах,поскольку фактически в Харькове сегодня орудует правоохранительная братва – беспредельная, не подчиняющаяся ни законам, ни понятиям. И описанный выше эпизод очевидно не единственный. По некоторым данным, на счету харьковской группы оборотней похищение еще нескольких коммерсантов из других регионов. Очевидно, Луганск уже давно находится под их контролем, и по чисто бандитским повадкам они решили расширять сферу криминального влияния. Так, в начале ноября бригада Тугобея (следует предположить, что главарем банды, как старший по званию, является зампрокурора Харьковской области) похитила трех луганских коммерсантов. Тех держали в заточении 12 дней. Арестованным-похищенным, очевидно, не удалось достучаться в Генпрокуратуру, потому их освободили лишь после выплаты отступного в 150 тысяч. В ином эпизоде фигурировал уже днепропетровский предприниматель. Он просидел прикованным к батарее в течение 20 дней. Откупился за 35 тысяч. Метода сбора дани отработана до автоматизма. Вблизи Орджоникидзевского райотдела есть пункт обмена валюты. Выкуп несут туда. Обменщик звонит похитителям, мол, – деньги принял, после чего людей выпускают на свободу.

Услышав версию произошедшего из уст потерпевших и познакомившись с документами, я, естественно, попытался получить информацию от противоположной стороны. Но, похоже, мои звонки следователю налоговой милиции Игорю Чапичадзе и зампрокурора Харьковской области Владимиру Тугобею здорово удивили их наглостью столичной прессы. Чапичадзе заявил, что о жалобе своих жертв в Генпрокуратуру он ничего не знает. Коль такие жалобы есть – пусть Генпрокуратура и отвечает на вопросы прессы. К тому же у него возникли сомнения в том, что с ним разговаривает действительно журналист. Я попытался объяснить, что не требую раскрывать оперативные тайны и тайны следствия, а всего лишь хочу услышать его комментарий по поводу его же методов ведения следствия и общения со свидетелями. “Приезжайте к нам – тогда и поговорим”, — пригласил Чапичадзе. Предоставив налоговому милиционеру возможность высказаться в телефонном режиме, я все же отказался от приглашения, ибо у меня нет денег на выкуп, я не люблю носить наручники и не практикую многосуточного голодания. 

Еще менее словоохотлив оказался зампрокурора Владимир Тугобей. По номеру 8 057 7328495 мне ответил голос, представившийся следователем Владимиром Евсеевым. Он сказал, что Тугобея нет на месте и поинтересовался, кто я и что мне надо от большого прокурорского начальника. Пока я излагал свои вопросы, собеседник прервал меня: “А вот и Владимир Георгиевич появился”. Затем он, зажав трубку, очевидно, пересказывал услышанное, после чего заявил, что Тугобей общаться не желает и по примеру Чапичадзе приглашает меня в Харьков. Нет, уж лучше вы к нам, г-н Тугобей. Тем более, не исключено, что такой повод представится: есть надежда, что Генпрокуратура всерьез заинтересуется состоянием дел с законностью не только в харьковской прокурорской службе, но и прочих правоохранительных органах.

P.S. "Обозреватель" располагает выводами судмедэкспертизы, которые подтверждают изложенные в статье факты о пытках и издевательствах.

На Майдан надійшов лист:

"Очень нужна Ваша помощь! Нужно распространить эту информацию! Ускорить процесс привлечения к ответственности виновных лиц!

Во время реформирования силовых структур в Украине на местах происходят события, совершенно противоречащие нынешней политике государства.

11 февраля 2005 года сотрудниками городского отдела УМВД г. Бердянска был незаконно задержан несовершеннолетний гражданин Светков Александр. Пятеро сотрудников милиции привели его в городской отдел милиции и не составили ни одного процессуального документа. Они стали угрожать ему подлогом боевых патронов и возбуждением против него по этому факту уголовного дела. Позже подошла мать Светкова Александра, которой они тоже угрожали подлогом и провоцировали взятку за то, чтобы у сына не было проблем. Мать сказала, что их действия незаконны, и что они обязаны составить протокол, в любом другом случае не имеют права задерживать ни ее, ни сына. Она отказалась дать взятку. После этого сотрудники милиции пообещали матери, что отпустят сына и попросили ее подождать внизу. В это время они приказали Светкову лечь на пол и избили его ногами. Были нанесены многочисленные удары в очень важные жизненные органы.

Светков Александр на данный момент находится на стационарном лечении. Направлены жалобы Генеральному прокурору, прокурору Запорожской области, городскому прокурору. Написано заявление от имени матери потерпевшего.

После написания заявления за матерью Светкова А. установлено наблюдение со стороны неизвестных лиц.

Большая просьба к Вам донести эту информацию в те государственные структуры, которые помогут ускорить рассмотрение этого дела, установление виновных и привлечение их к ответственности!

Распространение этой информации через СМИ поможет матери и пострадавшему чувствовать себя в безопасности и не бояться отстаивать свои нарушенные права!

Очень надеемся на вашу помощь! Если у Вас есть какая-либо полезная информация можно круглосуточно обращаться по телефону: 8-097-9206864 либо по этому электронному адресу - [email protected]

C уважением, сестра пострадавшего Светкова Виктория!"

(6-02-2005 20:38 Майдан-ІНФОРМ, м. Бердянськ )

К нему подошли двое в штатском и предложили проехать с ними в Московский РОВД. “Как быстро…”, — подумал он.

Когда ехали сюда с женой, в машине раздался звонок мобильного. Его пригласили приехать в Московский РОВД.

— Сейчас не могу, везу жену в УМВД, ее вызвали для опроса, освобожусь — приеду, — сказал он.

И вот они стоят перед ним молчаливой стеной, в глазах читается настойчивое приглашение.

— Поехать с вами не могу, ожидаю жену. У меня ключи от машины и квартиры. Как только жена выйдет, я сразу же приеду, — попробовал он еще раз объясниться.

Его крепко взяли под руки, и он понял, что сопротивляться бессмысленно.

Вот уже две недели Игорь Евгеньевич Мирошниченко и его жена Ирина “общались” с работниками милиции. Произошла трагедия: работницу их фирмы (они шьют одежду) Юлию К., когда она возвращалась с работы домой, изнасиловав, убили. Они узнали об этом субботним утром следующего дня, им позвонил муж Юлии. В тот же день они заявили в милицию.

Приехали к ним в фирму сразу же, всех опросили. Потом Игоря вызывали к следователю прокуратуры Московского района.

В общем, это были частые беседы. И все же к такому обороту событий он не был готов. Его практически насильно доставили в милицию. Он еще не знал, что проведет там почти трое суток.

В Московском райотделе милиции Мирошниченко вначале инкриминировали административное правонарушение, якобы оказывал неповиновение работникам милиции. Но очень скоро маски были сброшены. Ему откровенно предложили признаться в убийстве Юлии К.

— Где ты был в тот вечер, когда ее убили? — вопрошали его.

— Дома.

— Кто может подтвердить?

— Жена.

— Жена не может быть свидетелем, — объяснил ему работник РОВД, который вел допрос, словно свидетелей выбирают.

— Вот видишь, — следовал комментарий, — у тебя нет алиби. Значит, тебе лучше признаться.

— У меня был шок, — рассказывает мне Игорь. — Как сквозь вату доходили слова: “Ты знаешь, как по-украински будет “спрашивать”? Он ответил неверно. Его поправили: “питати”. Так вот, радуясь своей шутке, говорили ему: “Мы тебя будем “питати”. А еще, вспоминает он, следовали угрозы: обещали 15 суток административного ареста, поместить в камеру с ранее судимыми лицами, склонными к гомосексуализму, арестовать жену как участницу убийства. Говорили: мы сфабрикуем доказательства твоей вины в убийстве и изнасиловании К.

— Мне, — продолжал свой горестный рассказ Игорь Мирошниченко, — не давали спать, допрашивали не только в дневное, но и в ночное время, через каждый час-полтора, доставляя в кабинет №17 и еще в какой-то, номер не помню, на втором этаже Московского РОВД. Вели длительные, изнурительные допросы, заставляя признать факт совершения насилия и убийства Юлии К.

Позже в камере для задержанных, по его словам, к нему с советом обратился сосед по камере. Дескать, невиновность свою все равно не докажешь, лучше договориться. “Просись на беседу к начальнику РОВД, обещай деньги, начинай с 3 тысяч долларов”.

Не могу поручиться за каждое слово рассказа Игоря, замечу только, что о фактах психологического и физического насилия он написал в жалобах на имя прокурора области В. Л. Синчука и начальника УМВД в Харьковской области С. Ф. Денисюка и ряда других высокопоставленных лиц. Значит, брал на себя ответственность. Нешуточное дело — оговорить работников милиции.

И еще: достоверно знаю (об этом свидетельствуют медицинские документы), что сразу после трехсуточного заточения в райотделе Мирошниченко попал в больницу. Да и на меня он, спустя практически два месяца, произвел впечатление человека, пережившего сильнейший стресс. Какой-то психологический надлом читался в его лице.

Виновным в преступлении Игорь Мирошниченко себя не признал. Однако его вынудили на третий день пребывания в РОВД написать два заявления на имя начальника Московского райотдела о том, что никаких претензий к работникам милиции по факту задержания он не имеет, что меры физического и психологического давления к нему не применялись.

Последнее удивительно: работники милиции как бы считали нужным себя обезопасить. Как говорится, “знала кошка, чье мясо съела”. Ведь если давление не оказывали, то, по логике вещей, и мысли такие крамольные не должны приходить в голову. Но какая уж тут логика.

Вернемся, однако, к тому, что Мирошниченко не имел претензий к работникам милиции. Кстати, в постановлении об административном правонарушении в графе “заяви, клопотання” кто-то из работников милиции вместо него написал “не имею”. Но зададимся вопросом: мог ли фактически Мирошниченко не иметь претензий к работникам милиции?

Итак, ему, находящемуся в здании областного управления милиции, “шьют” административное правонарушение. Он что же, невменяемый? Специально прибыл в здание управления, чтобы совершить там правонарушение? Не мог для того выбрать более удачное место? Желал, чтобы его “упрятали”?

Да нет, Мирошниченко производит впечатление адекватного, интеллигентного человека, я бы сказала, уравновешенного, спокойного и, как мне показалось, не очень храброго, чтобы кидаться на милиционеров.

Впрочем, в чем суть правонарушения, так и осталось тайной. Ни в протоколе об административном правонарушении, ни позднее в постановлении Московского районного суда (судья О. В. Котенко) об этом ни слова. А ведь для того, чтобы вменить Мирошниченко подобное деяние, он должен был оказать злостное неповиновение — так говорит закон.

А если не было повода и законных оснований задерживать Мирошниченко, то не было и права у работников милиции заставлять пройти с ними в райотдел для разбирательства. От такого требования человек вправе отказаться. А иначе каждого из нас будут хватать на улице и запирать в милиции.

Может ли Мирошниченко не иметь претензий к работникам Московского РОВД, если при незаконном личном досмотре, кстати, без понятых, без составления протокола о задержании и досмотре, у него отняли деньги (5 грн., он потом шел домой несколько остановок пешком), документы, ключи от квартиры (одну пару так и не вернули, и жена вынуждена была поменять секретки в замках на дверях их квартиры), записную книжку?

Нарушение на нарушении от начала до конца. Безосновательно, просто так схватили, бросили в машину и повезли в РОВД, не дав возможности предупредить жену. Только вечером, когда наняла адвоката, ей удалось выяснить, где находится ее муж.

Его лишили свободы, держали почти трое суток в антисанитарных условиях, без еды, без воды. И он этим доволен?

Но для чего все же это было нужно? Ответ лежит на поверхности: любой ценой (даже такой чудовищной — грубым нарушением прав и свободы человека) раскрыть тяжкое преступление. Если не удастся “расколоть” (их сленг), возможно, вынудить, на худой конец, следуя совету сокамерника, дать взятку за освобождение. Как заметил Мирошниченко, неоправданно повышенное внимание было проявлено к его предпринимательской деятельности. В эти три дня работники уголовного розыска милиции спешили собрать доказательственную базу его вины. 6 декабря, на третий день, вместо того, чтобы повезти в суд для рассмотрения материалов об административном правонарушении, Мирошниченко под конвоем в наручниках в 13.20 доставили в Харьковское бюро судебных экспертиз для сдачи образцов крови и слюны. То есть, с ним проводили следственные действия как с подозреваемым.

Произвол? Разумеется. Порожденный вопиющим непрофессионализмом, планка профессионализма в последнее время катастрофически снижается.

Это что же происходит? Уполномоченный по правам человека Нина Карпачева выступает со специальным докладом в Верховной Раде Украины, где говорит о беспределе, творимом работниками милиции, о пытках, выколачивании признания вины у невиновных, но обвинения, которые, казалось бы, должны были потрясти общество, а Министерство внутренних дел заставить провести немедленно тотальную внутреннюю ревизию, упали, как камни в воду: слегка нарушили тихую гладь поверхности, и все снова затихло. А мастера заплечных дел продолжают свою страшную работу. Надевают полиэтиленовые кульки на головы, в которых люди задыхаются, бьют так, чтобы следов не оставалось, подвешивают за руки и т. д.

Страшно, господа, ведь речь идет о системе.

Эти события почти сбежались во времени. В Печенегах, в поселке городского типа, летом прошлого года убили предпринимателя Маренича. Он содержал небольшой магазинчик.

В поселке начались облавы милиции. В числе других молодых людей были задержаны Вадим Кравченко и Александр Балабай, жители пгт. Печенеги.

Их рассказы о пытках и бесконечных унижениях в Чугуевском райотделе не поддаются описанию. Любые слова меркнут. Там было все: надевали полиэтиленовые пакеты и противогазы на голову (Александр Балабай дважды терял сознание), держали в наручниках и при этом садистски избивали: били по почкам, в живот, выкручивали руки. У Балабая и сегодня гематома на животе. Особенно усердствовал работник Печенежского отдела милиции Андрей Полтев. Действовали по известной уже нам методе. Задержали якобы за неповиновение работникам милиции вблизи супермаркета на улице Харьковской в г. Чугуеве. Фактически же их схватили недалеко от Печенежского отдела милиции, куда они были вызваны для опроса, затолкали в машины и увезли в Чугуев.

Страшно то, что судмедэксперт Чугуевской городской больницы, куда их возили после пыток в милиции, следов побоев “не обнаружил”. Сами ребята под физическим и психологическим воздействием написали заявления, что претензий к работникам милиции не имеют.

Судья Чугуевского городского суда А. С. Ковригин, рассмотрев материалы об административных правонарушениях, “дал” каждому по 11 суток содержания под стражей. Как говорится, доказательств вины больше чем достаточно. Кто им теперь поверит?

Но, как известно, шило в мешке не утаишь, и следы бесчинств все же обнаруживаются. Врач “скорой помощи” в Печенегах, куда обратился А. Балабай, в криминальном журнале со слов Балабая записал о наличии телесных повреждений, а в Чугуевской районной больнице в медицинских документах зафиксирован диагноз: гематома, сотрясение мозга.

И еще пикантная подробность: работники милиции дали ребятам номера своих мобильных телефонов. И имена назвали — Андрей, Вова, Олег. Крепко избив, пригласили к сотрудничеству. Попробуй откажись! И все же у ребят достало смелости обратиться с жалобами в вышестоящие инстанции. Там, правда, медлят с ответами, видно, стоят перед серьезным выбором, выдавать ли своих “героев”? Но, представьте себе, точку в этой чудовищной истории поставили работники милиции (другие). Подлинные убийцы Маренича схвачены. Ведется следствие. Но не могу не сказать о том, что, кроме Кравченко и Балабая, еще трое невиновных были задержаны. Один из них — Владимир Галыч — болел туберкулезом. К нему в райотдел вызывали “скорую помощь”, а потом увезли в больницу. Вскоре он умер.

“Героев” пока так и не наказали. И, похоже, зная, что все сойдет с рук, другие вконец распоясались. В январе работниками управления СБУ в Харьковской области был задержан оперуполномоченный уголовного розыска Чугуевского райотдела лейтенант милиции Мурыгин, который вымогал от гражданки Ш. взятку в размере 500 долларов США за вынесение решения об отказе в возбуждении уголовного дела. И он получил ее. При этом был задержан. 19 января этого года прокурор Харьковской области возбудил в отношении Мурыгина уголовное дело по статье 368 ч.2 УК Украины. Вот как в этом райотделе все запущено.

Но вернемся к Игорю Мирошниченко, который в нашем рассказе еще не прошел до конца свой горестный путь. Неизвестно, насколько долго он был бы упрятан в стенах РОВД, если бы не его жена и адвокат. Они стали жаловаться во все высокие инстанции. Адвоката к Игорю не допускали, лишая его права на защиту. И это тоже не одинокий случай, когда задержанному отказывают в праве пользоваться услугами адвоката. Только к исходу третьего дня жалобы возымели действие. Мирошниченко был освобожден. Но его еще ждал суд. Наш независимый, по идее, суд, который должен был защитить нарушенные права и свободы человека. И Игорь, его жена в это верили: суд во всем разберется, всему даст оценку.

Скороговорка вынесенного судебного постановления (в нем ни слова о сути правонарушения) не оставляла сомнений — суд ни в чем разбираться не желал. И тогда, рассказывает Мирошниченко, всплыли слова, сказанные ему работниками уголовного розыска: с судом, дескать, вопрос о его административном аресте согласован, и зря жена бегает, жалуется. Суд признает их действия правомерными, признает его виновным в злостном неповиновении их требованиям.

Теперь он начинал им верить. Судья не вызвала по его ходатайству свидетелей, не истребовала материалы, подтверждающие незаконность его задержания. Суд грубо нарушил права Мирошниченко. Он был признан виновным в административном правонарушении и подвергнут штрафу в сумме 136 грн.

Надо сказать, что использование обвинений в административных правонарушениях невиновных не есть сегодняшнее ноу-хау работников Московского и Чугуевского райотделов. Это нужно им, чтобы спрятать человека на несколько суток и выколотить из него признания.

В свое время в областном суде мне довелось слушать громкое уголовное дело. Один из обвиняемых, некто В., рассказал историю его задержания по поводу якобы совершенного им административного правонарушения, которое он, по его словам, не совершал. В течение нескольких суток из него выколачивали признательные показания. И он, не выдержав издевательств, оговорил себя. Сейчас он отбывает наказание. Суд признал его виновным.

Каково же было мое удивление, когда из книги председателя Харьковского апелляционного суда В.Д. Брынцева (выпуск 2002 г.) “Административное судопроизводство” я узнала, что постановление судьи Дергачевского районного суда Харьковской области от 24 июля 2002 года в отношении того самого В. по материалам административного правонарушения по протесту заместителя прокурора области председателем областного суда В.Д. Брынцевым было отменено, а дело прекращено.

Приводя этот пример в своей книге, В.Д. Брынцев пишет: “Из имеющегося в деле протокола об административном правонарушении… видно, что в нем нет пояснений по существу правонарушения (наш случай. — прим. Н.Ш.). Не подписан этот протокол и какими-либо свидетелями (наш случай. — Н. Ш.), что свидетельствует о нарушении требований статьи 256 КуоАП.

При подготовке дела к рассмотрению судья в нарушение статьи 278 КуоАП не исследовал вопрос, правильно ли был составлен протокол об административном правонарушении и другие материалы (наш случай. — Н.Ш.).

Как в деле, так и в постановлении судьи не содержится каких-либо пояснений В. по поводу инкриминируемого ему правонарушения (нет таких пояснений Мирошниченко и в постановлении судьи Московского районного суда О.В. Котенко. — Н.Ш.)”.

Мы видим как бы кальку. Так, некоторыми судьями, смею предположить, по просьбе правоохранительных органов, штампуются постановления об административных правонарушениях.

Эти предположения имеют в нашем случае довольно твердую почву. Как известно, 7 декабря судья О.В. Котенко слушала в судебном заседании дело об административном правонарушении И.Е. Мирошниченко. Но материалы за подписью А.А. Баркова, начальника Московского РОВД, были переданы председателю Московского районного суда 6 декабря, минуя канцелярию, то есть не пройдя регистрацию.

Судья Котенко, отвечая на письменный запрос адвоката Мирошниченко, сообщила, что материалы в суд поступили 7-го, а не 6-го. В то же время из управления уголовного розыска УВД области пришел ответ, что они были переданы 6 декабря.

Так что же, это было не официальное направление, а просьба начальника райотдела к председателю суда, который направил материалы именно Котенко?

Все это, хотим мы или нет, говорит о круговой поруке, если не сговоре. И это страшно, потому что открывает путь к признанию виновным невиновного. В. уже сидит, хотя, на мой взгляд, у него было довольно убедительное алиби.

В последнее время на волне “помаранчевой революции” много говорилось о правах и свободах человека, о торжестве демократии, о верховенстве права в обществе. Нам обещали, что подлинно независимые суды будут отправлять правосудие.

Общество устало ждать этих перемен. Удастся ли новой власти удовлетворить эти ожидания? Поживем — увидим.

Когда статья была уже подготовлена к печати, стало известно, что Апелляционный суд Харьковской области удовлетворил жалобу Мирошниченко, отменил постановление судьи О.В. Котенко и направил дело на новое рассмотрение (кстати, отменены постановления и судьи А.С. Ковригина). В постановлении Апелляционного суда говорится: “Из имеющихся в административном деле рапортов работников милиции нельзя усмотреть, по каким мотивам они требовали от Мирошниченко предъявить документы и следовать в райотдел милиции. Однако ни в протоколе об административном правонарушении, ни в постановлении судьи не содержится указания о законности предъявленного работниками милиции требования, которому Мирошниченко не подчинился”.

Если суд в новом составе проявит непредвзятость и независимость, ему не останется ничего иного, как признать Мирошниченко невиновным в административном правонарушении. Но тогда неизбежно встанет вопрос о виновности тех, кто заведомо сфабриковал материалы.

Как следует из ответа прокурора Московского района И. Сагуна, “…по результатам проверки в отношении законности задержания Мирошниченко И.Е. в дежурной части Московского РО ХМУ УМВС в Харьковской области прокуратурой района на имя начальника Московского РО внесено постановление о возбуждении дисциплинарного производства в отношении работников дежурной части Московского РО”.

Думаю, дисциплинарного наказания недостаточно, ведь в действиях работников милиции есть признаки уголовного преступления — заведомая фальсификация административного материала, незаконное лишение свободы, психологическое, физическое насилие.

На недавнем совещании начальник УМВД в Харьковской области С.Ф. Денисюк, рассказывают, распекал своих подчиненных, дескать, я вам не позволю превращать райотделы в застенки. Поможет ли это предостережение?

“Время”, г. Харьков, №15, 10 февраля 2005 г.

В мае прошлого года Лупейко, наконец, с должности сняли. Что, кстати, вызвало в городе чуть ли не карнавальное шествие. Лупейко после этого дважды пробовал стать адвокатом, но в адвокаты его не приняли. Побрезговали. Затем он подал иск в суд о незаконном увольнении с работы, а также иск против “Вечерних вестей” и автора статей о его деятельности.

Лупейко хочет миллион гривен за якобы недостоверные сведения, изложенные в статьях, и, соответственно, нанесенный ему моральный ущерб. Суд обещает быть интересным. Исковое заявление написано на 99 листах, допрашивать придется много свидетелей, которые должны будут рассказать об особенностях следствия “по-белоцерковски”. Особый цинизм этой истории придает тот факт, что сейчас Лупейко распускает в городе слухи о том, что он — “юрист у Ющенко”, и что скоро он возвратится на должность прокурора Белой Церкви и рассчитается со всеми, кто писал жалобы на его действия. Также он рассказывает о том, что ездил на выборах наблюдателем в Донецк и, возможно, уедет прокурором в этот город — порядок наводить. Но речь не об этом. Большинство жертв беспредела белоцерковского прокурора сейчас уже на свободе. Но есть и те, кто продолжает сидеть, несмотря на то, что Лупейко снят, и ясно как белый день, что его “методы” ничего общего с законностью не имеют.

Один из этих людей — белоцерковский предприниматель Анатолий Гудык. Он до сих пор сидит в СИЗО №13. Сидит, несмотря на то, что у следствия нет никаких оснований содержать его под стражей. Сидит уже 27 месяцев, хотя по закону, даже если есть основания, санкцию дают только на 18 месяцев.

История Гудыка — яркая иллюстрация того, во что превратились в нашей стране следственная и судебная системы. Фактически эти системы полностью сосредоточились на “прибивании” бизнеса и выполнении “заказов”. Человек, попавший в жернова этой системы, практически не имеет шансов вырваться из них. Потому что вырвавшийся может подать в суд, потому что он становится слишком опасным для системы. Гудык в данный момент не имеет возможности общаться с прессой. Однако, к нам попали его дневниковые записи, которые мы намерены использовать для рассказа об это диком, даже по нашим меркам, деле.

Вот что пишет в своем дневнике Анатолий Гудык:

“С начала 90-х годов я занимался бизнесом в Белой Церкви. К 1997 году я являлся соучредителем фирмы “Вояж” и деревообрабатывающего ЧП “Крона”. У нас были хорошие контакты с Италией, бизнес развивался и совершенствовался. Это раздражало местных сотрудников милиции, которые не могли простить, что работаю я не под их “крышей”. Предложения такие мне поступали неоднократно, но “идти под ментов” я не хотел, и в результате они решили меня уничтожить. Причем, чужими руками. Для этой цели работники милиции использовали свои “оперативные” возможности.

Началось все в апреле 1997 года. Однажды в помещение офиса “Вояжа” неизвестные бросили гранату. К счастью, никто не пострадал, потому что дело было ночью. Уже тогда я понял, что “наезжать” на нас собираются всерьез и по полной программе. 19 апреля этого же года в 11 часов утра в офис “Вояжа” пришли около 20 человек, разбили оргтехнику и избили троих сотрудников. Такое же нападение на офис повторилось через день. Милиция все это время бездействовала. В этот же день, около семи часов вечера, человек 50 уже на восьми автомобилях и двух микроавтобусах приехали в село Мала-Сквирка Белоцерковского района. Половина из этих людей были вооружены огнестрельным оружием. У остальных имелись бейсбольные биты, металлические пруты и милицейские дубинки. Ехали они в это село в кафе “Яблунька”, которое в то время было арендовано нашим предприятием и находилось рядом с моим недостроенным домом. Кафе в то время было на ремонте, но в нем находились несколько моих сотрудников. Они заметили, что их с четырех сторон окружают вооруженные люди, и попытались убежать. В результате хаотичной стрельбы с разных сторон пострадали двое из нападавших. Впоследствии экспертиза подтвердила, что стрельба велась со стороны нападавших. Это подтверждали и жители близлежащих домов, которых следователи почему-то не удосужились даже допросить. Факт нападения подтверждается экспертизой КНИИСЭ от апреля 1998 года, после получения результатов которой прокурор Белой Церкви Корнев дело в отношении меня и других лиц закрыл за отсутствием состава преступления. О бандитизме, в котором меня обвиняли позже, тогда и речи не было, потому что Корнев хорошо знал, кто и на кого нападал. Но когда в 2003 году это уголовное дело вновь поднял следователь Перебейнос, из него таинственным образом исчезли мои показания от 5 июня 1997 года, в которых я четко указывал на свою непричастность к этому преступлению. Самое интересное, что во время перестрелки возле кафе “Яблунька” меня в этом селе вообще не было. В это время я был в гостях в Киеве, что и тогда, и сейчас могут подтвердить многочисленные свидетели. Кстати, вместе с моими показаниями пропала и экспертиза. Впрочем, летом 2003 года я обратился в КНИИСЭ, и он выдал мне копию той экспертизы. И следователь Перебейнос очень упорно не желал приобщать ее к материалам дела. Вообще, следствие чрезвычайно настойчиво пыталось представить нападавших жертвами, а моих сотрудников и меня — преступниками. Но вернемся в 1997 год.

Через месяц после стрельбы у “Яблуньки”, 27 мая 1997 года, я был арестован без всяких на то оснований. На следующий день я дал показания прокурору Корневу. Потом в начале июня 1997 года я вновь дал показания прокурору Корневу. После этого в течение почти целого года ко мне не приходил ни один следователь или прокурор. Приходили только оперативники УБОПа с просьбами и угрозами взять на себя хоть какое-нибудь преступление, чтобы оправдать мой незаконный арест. 15 мая 1998 года я, наконец, впервые увидел своего следователя Чумака, за которым я все это время числился. В этот день Чумак объявил мне, что уголовное дело в отношении меня по статье 93 закрыто за отсутствием состава преступления. Но, вместо того, чтобы освободить меня, следователь предъявил мне новое сфабрикованное обвинение. И опять мне не предъявили ни протокола задержания, ни санкции на мой арест по новому делу. Поскольку следователи не имели никаких оснований для моего содержания под стражей, это дело расследовалось аж пять суток, до 21 мая 1998 года. Наконец, 18 ноября 1998 года мое дело было передано в суд. Но вечером этого дня прокурор Корнев был убит. И для меня начался следующий круг тюремного ада.

Прокурора убили 18 ноября, а знакомство с Лупейко у меня произошло 22 ноября этого же года. Перед этим четыре человека в масках избили меня жесточайшим образом. Поломали ребра, вывернули ключицу, повредили позвоночник. Это при том, что меня уже вообще никто не мог допрашивать — я числился за судом. На следующий день пришел Лупейко. Как сейчас помню, одет в черную кожаную куртку, на голове кожаная фуражка. Говорит: “Ну что, Гудык, будем знакомиться? Я — Лупейко, следователь-беспредельщик. Дело будем вести по беспределу, все свои незаконные действия я буду облекать в законные формы”. Эти слова я запомнил на всю жизнь, потому что весь период следствия я на собственной шкуре испытывал этот беспредел. Постоянные пытки, истязания. Меня просто убивали... Лупейко для карьеры нужно было громкое дело, нужен был ажиотаж, а не раскрытие дела. Когда следователи увидели, что я не собираюсь оговаривать других людей — они арестовали моего отца. Он принес мне передачу, а у него ее не принимают, вместо этого отдают ему мою одежду. Отец, конечно, в ужасе — подумал, что меня убили. И тут же его арестовывают. Везут в Володарку, там помещают в ИВС. А там ему рассказывают, что милиция убила человека. Выкинула с пятого этажа. Отец — чернобылец, пенсионер, всю жизнь проработал в колхозе водителем. И в этот же ИВС они закрыли Володю Шевченко, мужа моей родной сестры. И в присутствии моего отца Володю выводили люди в масках и тоже пытали. Отец им кричал: “Что вы делаете, одного моего сына убили, теперь и второго убиваете?” А на следующий день приводят его в следственную комнату, начинают допрашивать. Потом его поставили лицом к стене, заставили поднять руки, а потом со всей дури несколько раз ударили резиновой дубинкой по почкам. Потом мне устроили с ним встречу. А у меня было с ним свидание за две недели до этого. И когда я увидел его, то был поражен — за эти две недели он постарел на двадцать лет. После этого отец стал постоянно болеть, по несколько раз в год приходится ложиться в больницу из-за отбитых почек. А мне сказали прямо, или ты даешь нужные нам показания, или мы твоего отца просто уничтожим. Лупейко усмехался и говорил: “Посмотри на его возраст, пожалей отца. Он ведь на нарах долго не протянет. А если и после этого будешь молчать — закроем твою мать, жену, а ребенка отдадим в детдом” (продолжение следует).

(“Вечерние вести”, 10 февраля 2005 г.)

В областную приемную Луганского областного отделения ВОО “Комитет избирателей Украины” обратилась гражданка Б. с жалобой на то, что ее несовершеннолетний сын был избит сотрудниками лисичанской милиции. До окончания проверки мы не можем утверждать, что это действительно были милиционеры, но считаем необходимым обнародовать факты, которые, как мы считаем, имеют слишком большой общественный интерес.

21 августа 2004 года, около 13 часов в квартиру на восьмом этаже дома малосемейных, где живет гражданка Б. со своим 16-летним сыном, постучали. Матери дома не было, и Андрей открыл дверь сам. У входа стояли трое мужчин в гражданском, которые сразу предложили ему обуться и пройти с ними. На вопрос: “Кто вы?” один из мужчин помахал удостоверением и сказал, что из милиции. Фамилии, понятно, не назвал, удостоверение держал так, чтобы прочитать что-либо было невозможно. Подросток предложил подождать возвращения матери, однако его силой заствили выйти из квартиры, проверив, чтобы он запер за собой дверь.

В коридоре находились женщины-соседки, которые поинтересовались, за что задержали парня, а также предупредили о том, что он несовершеннолетний и что надо бы подождать его мать. В ответ им бросили: “Это не ваше дело”.

Пока Андрея вели по улице, один из мужчин спросил, получил ли он паспорт. Тот ответил. Что нет.

— Но 16 лет тебе уже есть?

— Да.

—  Тогда можно бить!, — радостно сообщили ему.

Андрея привели к строению, расположенному на территории рынка, на котором была надпись “Милиция”. В помещение было еще четверо мужчин, трое — в форме, один — в гражданском. Здесь его спросили о местонахождении гражданина, который живет в его доме на том же этаже. Как только Андрей ответил, что не знает, его ударили милицейской дубинкой по ногам. “Допрос” продолжался минут сорок, вопросы касались соседа, стройматериалов, которые где-то были похищены, машины, на которой их ывезли и т.д. На все эти вопросы Андрей честно говорил, что не знает, каждый раз получая удары дубинкой. Бил его только один из присутствующих, одетый в форму, другие наблюдали и “воздействовали” словами. Например, обещали сделать его “петухом”, после чего он и на зоне все время будет в “петушиной”.

После нескольких ударов по ногам они перестали слушаться, и парень упал. Тогда дубинка начала “ходить” по его спине.

Через 40 минут мужики, “подвергшие допросу” подростка, то ли утомилист, то ли поняли, что тот действительно ничего не знает и к событиям, которые их интересуют, не имеет отношения. Никаких документов составлять не стали, а отвели его к дому, где тот живет. Правда, по дороге предложили к утру найти самостоятельно соседа, которого они ищут, предупредив, что иначе посадят его самого и нужных для этого свидетелей найдут. А если он “еще не проснулся”, то сейчас они окунут его в речку.

В коридоре его встретили те же соседки, которые видели задержание. Парень был в шоковом состоянии, женщины напоили его чаем и попробовали успокоить. Им он показал ссадины, которые получил во время “допроса”.

Понятно, что мать, возвратясь домой и узнав о том, что случилось, была возмущена. Она отвела сына в травмопункт больницы Титова, где врач выдал им справку о полученных травмах. Всего трвматолог насчитал 10 “отметин” от милицейской дубинки.

В тот же день они вдвоем посетили и местный горотдел милиции, однко, диалога там не получилось. Возмущенная женщина грозилась обратиться в прокуратуру, а дежурный в ответ спрашивал: “Чего вы нам грозите?”. Никаких документов здесь снова не составляли. Было ли это обращение зафиксировано — нам неизвестно.

Тем не менее, в тот же день, в полночь, квартиру гражданки Б. посетили двое милиционеров. По их словам, информацию об избиении им передали из травмопункта. Однако, заметим, вряд ли это дает милиционерам основание нарушать закон и вторгаться в жилище граждан в столь позднее время (после 10-ти вечера это делать запрещено). Сотрудники милиции взяли у женщины и ее сына письменые объяснения. И здесь наши клиенты допустили существенную ошибку: в подобных случаях надо настаивать на том, что писать объяснения они будут собственноручно. В данном случае писали милиционеры достаточно неразборчивым почерком. И если учесть время суток и состояние, в котором находились пострадавшие, то не удивительно, что они не вполне знают, что именно было написано в бумагах, которые они подписали, и соответствует ли запись тому, что они рассказывали. К счастью, им хватило здравого смысла не отдать милиционерам справку из травмопункта.

Во время этого позднего визита работниками милиции и была высказана мысль, что якобы сотрудники МВД не причастны к этому происшествию, поскольку, мол, форма у них совсем другая, чем та, которую описал парень. Вероятно, именно эта версия и станет официальнйо в ответах прокуратуры и горотдела внутренних дел. Мол, не знаем, кто задерживал и бил, и установить этих лиц не можем. А если кто их и установит, то никогда они не пытали, а добросовестно выполняли оперативно-следственные мероприятия по установлению преступника и раскрытию преступления, в стогом соответствии с законом.

22 августа пострадавшие при помощи юриста Комитета избирателей составили и направили прокурору Лисичанска заявление, к которому приложили объяснения о произошедшем. Остается надеяться, что те объяснения, которые были вырваны у них ночью 21 августа, не послужат основанием для прокурорских заключений.

Прошло почти 5 месяцев. Ответа из прокуратуры так и нет.

(“Третий сектор”, г. Рубежное, Луганская обл., №3. 19 января 2005 г.)

Уважаемая редакция!

13 июня 2001 года в Киеве работниками милиции по подозрению в совершении ряда убийств был задержан мой сын, Александр Рафальский, и доставлен в один из кабинетов Управления уголовного розыска ГУ МВД Украины в Киевской области.

Здесь подозреваемому (по его последующим рассказам) одели на голову черную спортивную шапочку и начали бить, пытаясь получить от него так называемую явку с повинной о преступлениях, которые он, на мой взгляд, не совершал.

В этот же день правоохранителями была задержана и доставлена в тот же кабинет 16-летняя Надежда Харченко, которая росла вместе с моими детьми в последние 3-4 года до случившегося. Ее также избили работники милиции и путем угроз пытались заставить подписать документ, что ее, несовершеннолетнюю, Саша якобы изнасиловал. Такой бумаги она не подписала, но некоторые нужные прокуратуре показания все же дала, подписав их, как говорится, "не глядя", после того как ей пообещали свидание с отцом и дядей. Когда Надежду выводили из кабинета в коридор, здесь она увидела моего сына. Лицо его было закрыто вязаной шапочкой, из-под которой шла кровь, капавшая на пол. На слова Нади, что нужно вызвать "скорую помощь", ей дали очередной подзатыльник и обматерили.

По-моему личному мнению, уголовное дело по обвинению моего сына полностью сфабриковано правоохранительными органами, ибо в нем — множество различных нестыковок, и базируется оно лишь на показаниях знакомых Александра — настоящих убийц, которые пытаются переложить вину с себя на него.

Тем не менее, 30 июля 2004 г. Киевский апелляционный суд приговорил моего сына к пожизненному заключению. Мы с адвокатом подали кассационную жалобу в Верховный суд Украины и надеемся, что справедливость восторжествует и Саша будет оправдан.

Анатолий Рафальский, из Киева

От редакции. Публикуя письмо Анатолия Рафальского, скажем прямо: мы не разделяем точку зрения автора, ведь степень вины или невиновности может установить только суд. В то же время факты избиений, указанные отцом подозреваемого, явно нуждаются в дополнительных проверках. Это подтверждают показания и Надежды Харченко. Да уже ни для кого не секрет, что в нашей милиции пытки и избиения задержанных давно стали обыденным явлением, о чем не раз говорила Уполномоченный по правам человека Верховной Рады Украины Нина Карпачева. А посему, публикуя ниже обращение Надежды Харченко, сообщаем нашим читателям, что ксерокопии этих писем мы направляем в Генеральную прокуратуру для соответствующего реагирования, а полученные ответы будут опубликованы на страницах "Правды Украины". Тем более что во всех цивилизованных странах доказательства, добытые незаконными методами, судами не признаются, что автоматически приводит к оправдательному приговору.

Дорогая редакция!

13 июня 2001 г. я была выписана из Киевской областной больницы и поехала домой на квартиру, где временно проживал хороший знакомый нашей семьи Александр Рафальский. Около полудня кто-то позвонил в дверь. Дверь открыла хозяйка квартиры, а я в это время находилась на кухне. Внезапно туда вошел какой-то мужчина и с ходу спросил меня: "Как твоя фамилия?" На мой встречный вопрос незнакомец ударил меня по лицу, сказав при этом, что я слишком много разговариваю. Одновременно в квартиру вломилось множество людей в гражданской одежде. Как я затем поняла, это были работники милиции. Они напали на Александра и почему-то начали избивать его. Первый удар ему кто-то нанес по голове, Рафальский упал, а когда его подняли, то тогда избиение продолжилось: его били несколько человек и руками, и ногами, хотя Рафальский не сопротивлялся. После этого нас отвезли в помещение ГУ УМВД Украины в Киевской области, причем на меня, ни в чем не повинную, кто-то надел наручники, как на особо опасную преступницу. По дороге работники милиции меня непрерывно оскорбляли и обзывали самыми грязными словами. Старшим у них был Александр Б. — это он меня бил на кухне.

Привели в какой-то кабинет. И с этого момента меня непрерывно допрашивали 4-5 работников милиции, требуя, чтобы я написала заявление, что меня якобы изнасиловал Александр Рафальский. Когда я сказала, что это неправда, работники милиции начали бить меня. Били они и руками, и ногами. Я падала со стула, меня поднимали и продолжали избивать, все время употребляя нецензурщину. Они требовали одного: чтобы я подписала заявление. Кошмар продолжался почти двое суток. Все это время работники милиции держали меня в кабинете. Спала я, сидя на стуле под неусыпным надзором дежурного, который был одет в гражданскую одежду. Когда меня избивали, я все время громко кричала, так громко, что услышали бы даже мертвые. Но на помощь никто не приходил...

Меня не выпускали даже в туалет. Но один раз, когда меня таки вывели из кабинета, я встретила в коридоре Рафальского с окровавленной головой и стала просить, чтобы ему оказали помощь. На вторые сутки я встретила в коридоре мать Рафальского. Следом за мной шел Б. И он поднял крик: "Какой идиот вывел эту кобылу?"

В этот же день, 14 июня, работник милиции отвез меня в Тетиев, Киевской области, где я проживала. Мы приехали в Тетиев, и меня сразу доставили в местное отделение милиции. Тут ко мне отнеслись нормально. По крайней мере, не били и не оскорбляли, хотя и не отдавали ключи от квартиры и продержали в "обезьяннике" сутки. За это время я подписала какие-то бумаги, не глядя, и тогда уже меня отпустили. Несмотря на то, что я была сильно избита, никаких жалоб куда-либо не писала, ведь мне было всего 16 лет и я хотела поскорее забыть весь этот кошмар.

Мой отец задержан и осужден по одному делу с А. Рафальским. Тем не менее, я до сих пор не могу понять: какое отношение я могла иметь к их делам и за что подвергалась пыткам?

Надежда Харченко, из г. Тетиев, Киевской области

("Правда Украины", 13 января 2005 г.)

2004 року до дисциплінарної відповідальності притягнуто 1300 працівників міліції.

Як повідомляє прес-служба прокуратури Львівської області, нині слідчі органи прокуратури розслідують 23 кримінальні справи, порушені стосовно працівників органів внутрішніх справ УМВСУ у Львівській області, з яких сім порушили цьогоріч.

Варто зазначити, що однією із функцій, покладених на прокуратуру, є нагляд за додержанням законів органами, які проводять оперативно-розшукову діяльність, дізнання та досудове слідство.

Так, згідно з прокурорським звітом, 2004 року за допущенні порушення законодавства при провадженні дізнання та досудового слідства прокурори скасували близько 430 незаконних постанов про відмову в порушенні кримінальних справ з одночасним їх порушенням, близько 180 постанов про закриття кримінальних справ і понад три тисячі постанов про зупинення досудового слідства.

Згідно з повідомленням, під час проведення перевірок працівниками прокуратури виявлено факти неналежного ставлення працівників міськрайвідділів до виконання своїх службових обов’язків.

Лише за результатами перевірок щодо розгляду працівниками міліції заяв і повідомлень громадян про вчинені злочини прокуратура Львівської області порушила три кримінальні справи, йдеться в повідомленні. Загалом, на виявлені порушення закону органи прокуратури Львівської області 2004 року внесли майже 900 подань про усунення порушень вимог чинного законодавства в діяльності міськрайвідділів внутрішніх справ області.

(“Львівська газета”, № 31, 18 лютого, 2005 р.)

Уважаемая редакция!

10 декабря 2004 года я по телевидению увидела пресс-конференцию в информационном агентстве УНИАН, которую проводили руководитель правозащитной организации и журналисты. На пресс-конференции ее участники сообщили о нарушениях Закона "О выборах Президента Украины" в учреждениях Государственного департамента исполнения наказания. Дело в том, что я имею информацию, подтверждающую эти заявления.

Мой муж Александр в настоящее время отбывает наказание в одной из исправительных колоний в Хмельницкой области. Во время проведения 1-го тура выборов (31 октября) он стал очевидцем фальсификации выборов руководством исправительной колонии.

4.11.2004 г. мой муж и четверо других осужденных написали письмо на имя (на тот момент кандидата в президенты) Виктора Андреевича Ющенко, где изложили факты нарушений, а именно: применение физического насилия в отношении осужденных, проголосовавших за Ющенко В.А., составление фиктивных рапортов о нарушении режима содержания "оппозиционеров" (таким образом лишая их льгот, предусмотренных законом), подкуп голосов (чаем, сигаретами) и ряд других грубейших правонарушений.

В настоящее время мой муж и другие осужденные находятся под постоянным психологическим и физическим прессингом со стороны сотрудников администрации.

Я боюсь за его жизнь и здоровье. Убедительно прошу вас откомандировать журналиста газеты в исправительную колонию Хмельницкой области для проведения журналистского расследования вышеуказанной мною информации.

Людмила Ц. из Киева

От редакции. Наш специальный корреспондент на прошлой неделе вместе с представителями МОО "Международная Лига по защите прав граждан Украины" побывал в колонии, в которой отбывает наказание муж нашей читательницы. По утверждению заместителя начальника по социально-воспитательной и психологической работе этого исправительного заведения капитана внутренней службы Сергея Кондратюка, "выборы в колонии проходили честно и никакого давления на осужденных никто со стороны представителей администрации не оказывал". По крайней мере, ему об этом "ничего не известно". К сожалению, с кем-либо из осужденных нашему журналисту в силу сложившихся обстоятельств встретиться так и не удалось. Тем не менее мы считаем, что письмо Людмилы Ц. (чью фамилию из этических соображений мы не называем") заслуживает самой тщательной проверки со стороны руководства Министерства юстиции Украины, в чьем ведении с недавнего времени находится пенитенциарная система страны.

Кстати, по данным Центральной избирательной комиссии, в учреждениях Государственного департамента Украины по вопросам исполнения наказаний за кандидата на пост Президента Украины В. Ющенко при проведении повторного голосования 21 ноября 2004 года проголосовало 19168, а при голосовании 26 декабря — 53063 человека. За г-на Януковича эти цифры составили 157618 и 114243 избирателя...

("Правда Украины", 2005.02.24)

Керівництво колонії було шоковане, адже зазвичай “київське начальство”, вже не кажучи про главу держави, заздалегідь попереджали про свої відвідини, втім їздили в подібні заклади неохоче.

Перебуваючи позавчора у Житомирі, Віктор Ющенко несподівано вирішив: треба заїхати у виправно-трудову колонію №71, що в райцентрі Коростень. Там зовсім не очікували високих гостей. З Президентом також завітали голова РНБОУ Петро Порошенко та новопризначений голова облдержадміністрації Житомирщини Павло Жебрівський. Тому однаково були спантеличені і керівництво колонії, і самі в’язні. До слова, в цій зоні утримується 1361 особа — переважно не вперше засудженi.

В’язні відразу ж оточили Президента та гостей, навперебій намагаючись розповісти Вікторові Ющенку про життя-буття. А воно тут далеко не мед. Світло в’язням вмикають усього двічі на день по півгодини. Банний день — лише раз на тиждень. При цьому багато в’язнів працюють з камiнням, де пилу й бруду мало не буває. Ющенко і сам мав змогу пересвідчитися в незадовільних умовах утримання. Вийшовши з умивальної “камери” колонії, він обурено запитав офіцерів: “Ви люди чи хто?”.

Але якби ж тільки побут не влаштовував в’язнів! Спілкуючись із Президентом, засуджені скаржилися на приниження та знущання з боку адміністрації. За найменшу непокору чи порушення режиму можна запросто отримати додатковий термін. А ще засуджені просили Президента посприяти скасуванню обмежень на передачі від родичів та на кількість дозволених побачень. Нарікали і на дефіцит ліків.

З візитом Президента засуджені пов’язують зміни на краще в своєму житті. Цікаво, що переважно за Ющенка ця колонія проголосувала на виборах, незважаючи на неймовірний тиск адміністрації, яка стверджувала, що “ваша демократія закінчується отим парканом”! За словами засуджених, аби виконати план голосів за Януковича, тут вдавалися до всіляких методів — і залякували, і намагалися задобрити пайками. До речі, багато хто від “подарунків” відмовився. “Ми не хотіли голосувати за того бандита”, — сказали ув’язнені.

Відразу ж на місці Президент України дав доручення Павлу Жебрівському разом із місцевою владою і прокуратурою розібратися у побутових негараздах та тюремних порядках, про які говорили в’язні. А ще найближчим часом Віктор Ющенко пообіцяв зустрітися з керівництвом Державного департаменту України з питань виконання покарань, аби обговорити подальше функціонування пенітенціарної системи, подумати про гуманізацію виправних закладів. “Сучасна виправна система озлоблює людину на суспільство і не сприяє її виправленню”, — вважає Віктор Ющенко. На його думку, “мета пенітенціарної системи — не принизити людську гідність, а допомогти людині збагнути, що свобода є найбільшою цінністю, аби вона більше ніколи не оступилася”.

Як стало відомо “УМ”, учора в колонію наїхало багато високого начальства. “Розбір польотів” почався...

(“Україна молода”, №25, 10 лютого 2005 р.)

Див. також — “Високий Замок”, м. Львів, №26, 10 лютого 2005 р.

О сомнительности свободы волеизъявления избирателей из “зоны” во время выборов говорилось уже немало. Что же показал президентский “супермарафон”?

Ветер перемен проник и за решетку. Об этом убедительно свидетельствуют результаты голосования на специальных участках территориального избирательного округа №136, расположенных в трёх одесских колониях и СИЗО.

На старте перевес кандидата от власти был внушительным. Заключённые дружно поддержали бывшего “коллегу”, ставшего премьером, и отдали ему 67% голосов, оставив около 16% В.Ющенко и крохи всем остальным (а, к примеру, в Луганской области поддержка В.Януковича со стороны зэков была и вовсе стопроцентной!).

Однако взрыв народного негодования в связи с фальсификацией на выборах нашёл отклик и за колючей проволокой. 26 декабря счёт стал 2:2 — на двух спецучастках “сидельцы” отдали свои голоса В. Януковичу, но на двух других победителем был признан В.Ющенко. “Оранжевую революцию” не остановили высокие заборы и влияние администрации — В.Янукович, по сравнению с первым туром, потерял 750 сторонников, В. Ющенко приобрёл их около 1100. И хотя общее преимущество по голосам осталось за В.Януковичем, положительные подвижки налицо.

Разумеется, о свободном волеизъявлении по-прежнему говорить не приходится, поскольку заключенные всецело зависят от администрации учреждений исполнения наказаний, а сама администрация — и от столичной, и от местной властей. Кто у власти — тот в итоге и “рулит” голосами заключенных.

“Отдушина” появилась благодаря тому, что президентские выборы в Украине оказались в центре внимания мировой общественности. Спецучастки в каждой из одесских колоний и СИЗО посетили представители ОБСЕ, ряд иностранных наблюдателей и даже сенатор США! Мониторинг выборов в местах содержания под стражей по всей стране по согласованию с Государственным департаментом Украины по вопросам исполнения наказаний вело Международное общество прав человека (Украинская секция с привлечением международных наблюдателей). Ко дню повторного голосования, 26 декабря, удалось добиться почти невозможного: спецучастки смогли беспрепятственно посещать самые нежеланные гости для закрытых учреждений — представители средств массовой информации.

Безусловно, произошел сдвиг в сознании людей, в том числе и у тех, кто сегодня изолирован от общества. Но можно ли говорить, что эти выборы стали “школой демократии”? Разумеется, в определённом смысле — да. По сравнению с первым туром, на участках были устранены многие недостатки — как со стороны администрации учреждений, так и со стороны избирательных комиссий. Но, по свидетельствам заключенных и их родственников, на “спецконтингент” осуществлялось давление. Этот факт подтверждается и практически стопроцентным участием заключённых в выборах. 26 декабря обнаружилось несколько “отказников”, предъявивших претензии администрации одного из учреждений. Поэтому многие проблемы нашей пенитенциарной системы (как и общества в целом) остаются открытыми.

(“Юг”, г. Одесса, 29 декабря 2004 г.)

Крепкий орешек

Ввиду гуманизации судебной системы, на первый раз несовершеннолетнему стараются дать срок условно — пусть извлечет правильный урок. Жизнь показывает: в юном возрасте многие совершают ошибки. Часто бывает достаточно испуга, который ребята испытывают, оказавшись на скамье подсудимых.

Но сегодня мы расскажем о другой категории осужденных — об извергах, совершающих преступления с особой жестокостью. О тех, кому суд выносит приговоры даже более суровые, чем некоторым взрослым убийцам!

Как ни странно, но старожилу колонии Рамизу Б-ову из Луганской области всего лишь 17 лет. Это тщедушное создание получило четыре года лишения свободы по четырем статьям УК Украины: хулиганство, грабеж, разбой и... изнасилование. Это при том, что прибывший в колонию три года назад худенький Рамиз был ниже самого малорослого из “куряжан”. Но подросток оказался крепким орешком...

Именно его имя чаще всего произносилось всеми сотрудниками, с которыми мне довелось общаться, и каждый говорил об исключительной хитрости, патологической неискренности и... недюжинной силе воли Рамиза. Вот история его падения.

В 14 лет мальчишка сколотил группу ребят (в том числе и 15—16-летних), которые вымогали деньги у школьников и издевались над ними. Обычно, прогуливая уроки, они собирались в подвале. Туда однажды и затащили 16-летнего парня, избили, отобрали 5 грн. И каждый из пятерых по очереди изнасиловал. Но сначала Рамиз на него помочился...

Согласно закону по отбытии половины срока наказания администрация колонии обязана рассмотреть вопрос о целесообразности условно-досрочного освобождения (УДО) колониста. Рассмотрев материалы по делу, в УДО Рамизу отказали. А спустя полгода в соответствии с требованиями закона вновь вернулись к рассмотрению этого вопроса. Тщательно проанализировали его поведение, отношение к учебе, работе, взаимоотношения с ребятами, адекватность поведения и на педсовете приняли решение: отказать! Это при том что Б-ов умудрился стать... чемпионом колонии по подтягиванию на перекладине. Здесь это значит очень многое! Ребята его зауважали.

Нелюди

Первый заместитель начальника колонии Олег Ластик рассказывает.

— Макаренковские традиции храним свято. Эти многочисленные грамоты и дипломы завоеваны ребятами на спартакиадах, ежегодных творческих конкурсах “Червона калина” и других состязаниях.

Для победителей наш повар Мария Ивановна печет пироги размером с этот стол — съедают всем отрядом. Да что там скрывать? Многие наши сотрудницы по-матерински жалеют мальчишек — приносят из дома вкусненькое. Да и одежду, обувь.

— Я обратила внимание: мороз, а они стоят в тоненьких ватниках, с голыми “цыплячьими” шеями...

— Хотя выдача шарфов не предусмотрена, мы не запрещаем надевать (у кого есть). Несмотря на то, что нас финансируют лучше, чем “взрослые” колонии, денег не хватает, особенно на предметы первой необходимости: полотенца, зубную пасту и щетки, мыло, нижнее белье, носки.

— Да. То, что я увидела на спинках кроватей, трудно назвать полотенцами... Будем надеяться, что среди наших читателей найдутся бизнесмены, готовые помочь колонии.

— Такой поддержке мы были бы очень рады.

— Олег Борисович, открою секрет: тет-a-тет ребята мне признавались, что вас колонисты глубоко уважают за справедливость. А еще они отмечали, что вы хотя и требовательный, но добрый. Это ведь очень важно в таком учреждении! У многих ребят не было отцов... Матери пили...

— Спасибо. Я растерян — не ожидал, что они так думают. Но мне это приятно. Как же иначе? Нам ведь воспитывать их надо, а не озлоблять на весь белый свет. В таком тесном замкнутом пространстве провести несколько лет ох как тяжело! Отрадно, что мальчики тянутся к животным: кошка Маша живет во втором отделении, другая кошка — в третьем, они дают ощущение тепла. Мы хотим, чтобы ребята умели защищать слабых, заботились о них.

Мальчики все разные. Но даже на фоне совершивших тяжкие преступления выделяются садисты, обладающие немыслимой жестокостью, — нелюди! Я расскажу об одном из таких.

Год назад прибыл из Запорожья 15-летний Саша Анисимов — ему дали 8 лет за грабеж. Вскоре один из офицеров обратил внимание: Анисимов, как со старым другом, беседует с колонистом. Позже офицер у него поинтересовался: “Вы что, с Сашей знакомы?” — “Да, мы проходили по одному уголовному делу два года назад: мне тогда дали семь с половиной лет, а Саню отправили в специнтернат — ему было 13 лет...” Вот их история.

Жила вдвоем с бабушкой 12-летняя девочка Марина. Однажды Анисимов с двумя приятелями позвали ее на речку. Как и чем заманили? Не ведаю... Но факт тот, что она поехала с ними на пляж. Девочка и хорошая, и красивенькая. Там стали ее бить, насиловать и всячески издеваться. Даже кирпичами по голове били! Когда малышка была в жутком состоянии, но еще живая (!), Анисимов предложил: “Давайте... отрежем ей ногу! Тогда подумают, что ее убили бомжи”. — “А почему на них подумают?” — “Скажут, что бомжи ногу сварили и съели”. Идея понравилась, нашелся перочинный нож. Принялись этим ножом ногу отрезать!!! А так как у них ничего не получалось и Марина дико кричала, нанесли ей в живот десятки ножевых ранений. Девочка погибла страшной смертью.

... И вот это (ушедшее тогда от ответственности) чудовище прибыло в нашу колонию. Анисимов принялся симулировать болезни, стал имитировать припадки эпилепсии. Он не желал работать, не осознал чудовищности совершенного им злодеяния. Его перевели от нас в другую колонию — чтобы не находился вместе со своим подельником...

***

17-летний Анатолий С. из Днепропетровска спокойно рассказывает мне, как убивал одноклассника Игоря. Это показательная история — уверена, по прочтении кое-кто скорректирует поведение своих доверчивых детей.

“Когда мне было 13 лет, друг Артем предложил коноплю (они с приятелем часто курили). Я попробовал, но не понравилось состояние заторможенности. Стал иногда выпивать водку. В наш класс пришел новенький Игорь. А через год, в 8 классе, он пригласил меня в гости. Дома Игорь достал банковскую карточку отца, и мы пошли снимать со счета 50 грн. — я увидел код. На карточке банка “Аваль” было 27 тысяч гривень! До этого в квартире Игорь показал, где лежат 2 тысячи гривень и 60 граммов золотых изделий. На следующий день, когда я рассказал об этих сокровищах Артему, мы вдвоем предложили Игорю: “Давай сделаем копию ключа и “выставим” твою квартиру! А деньги поделим на троих. И ты вроде бы ни при чем!” Он отказался: “Догадаются...”

Через неделю с перочинным ножиком в кармане пошли к Игорю домой убивать. Я предложил покурить на балконе, где лежал молоток... Все в Игоре было хорошо: здоровый (весил 95 кг), выше меня ростом, но он был слишком доверчивым. Время поджимало, Артем стал подавать сигналы. Я взял в руки молоток и стал как бы шутя замахиваться. А в голове маячило: “Да — нет, да — нет...” Сразу ударить не смог — помешал страх! Я растерялся неожиданно для самого себя! Когда Игорь повернулся спиной, я изо всех сил трижды ударил молотком по голове. Но он не упал! Не помню как (то ли я выронил, то ли он выхватил), но молоток оказался у него в руках. Мы бросились на кухню. Артем спрятался за холодильник. Игорь вошел, левой рукой прижимая к голове мамину юбку, по ушам лилась кровь. Я испугался, схватил кухонный нож, одним прыжком долетел до двери и вонзил лезвие в грудь! И стал бить, бить... Вспотевшая от волнения рука скользнула по лезвию — вот смотрите, остался шрам... Игорь не успел ударить ни разу, он попытался уйти, я стал бить в спину — нанес 13 ударов. Он вышел в коридор, постоял, как зомби, и побрел в свою комнату. Упал на пол, забрался на диван... Я попал ему в горло — 15 минут он хрипел. Слушая, как он умирает, мы искали ценности. Нашли только 900 грн. Артем сказал: “Значит, батя забрал карточку с собой”.

В подвале выбросили молоток, шапку, перчатки (их взяли в квартире Игоря и старались ни к чему не притрагиваться руками). Накупили сладостей, никого не угощали, чтоб не привлекать внимания. Среди ночи поехали на турбазу, но перепутали маршрут... Вернулись в город. Зашли в компьютерный салон — там нас и взяли в три часа ночи. Я успел сбросить 300 гривень сидящему рядом пацану: “Пусть полежат, потом заберу!” — а у Артема нашли 300 гривень и... две карточки из квартиры Игоря на фамилию отца.

  Больше года я провел в СИЗО. Пока шло следствие, в суматохе сильно не задумывался. А года через полтора стало жалко Игоря, его родителей, мою маму, себя. Ради чего?!!

Повинные головы

Об осужденном Иване говорят: “Очень порядочный, надежный, совестливый. Один из немногих, на кого здесь можно положиться: поставленную задачу выполнит непременно! Стеснительный — легко краснеет. Не умеет лгать. Его уважают не только ребята, но также воспитатели и офицеры. Иван — командир отделения, подает пример в учебе и труде. Безупречно опрятен и по-своему талантлив — самостоятельно научился играть на гитаре. Психолог колонии Татьяна Нестеренко в нем души не чает.

Разве я могла не познакомиться с ним?!

“У меня хорошие родители, любящие бабушка и дедушка. До 7 класса я был отличником. А потом, посчитав, что родители слишком строги, стал убегать из дома, прогуливать уроки, ночевать у ребят и выпивать. (Теперь-то понимаю, что родители заботились обо мне во благо...) У друга Валеры была любимая девушка, 19-летняя Света. Мы трое знали, что ее обижает отчим: запугивает, бьет, отбирает зарплату, дважды пытался изнасиловать! Мы ее жалели, Валерка переживал, мечтал забрать к себе. Зимой 2001 г. (мне было 14 лет) мы гуляли, выпили на четверых две бутылки водки. Проводив Свету, услыхали, что отчим стал над ней издеваться. Побежали заступиться. Он был нетрезвым. Мы били его: “Проси у Светы прощения, тварь!” Она предложила: “Давайте выведем его на улицу!” В лесопосадке его и добили. Света прихватила из дома молоток — сама била... Я даже не понял вначале, что мы натворили, — думал, что он живой. Мы ведь хотели только заступиться, напугать. На четвертый день за мной пришли. Светлане как “инициатору” дали 14 лет! Ребятам по 8, мне 9”.

Держу в руках письмо бывшего “куряжанина” Юрия к психологу Татьяне Нестеренко — на этот раз парень попал (за воровство) во “взрослую” колонию.

“Уже в который раз сажусь за чистый лист бумаги и терзаю себя сомнениями: смею ли еще раз тревожить ваш покой? Но так как вы все-таки держите письмо в руках, то я склоняю голову и прошу у вас прощения. За то, что не смог оценить вашу доброту, заботу о нас и понимание. Хочу, чтоб вы знали: на этой земле есть человек, который искренне вам благодарен! За эти 20 месяцев я прочитал книг больше, чем за всю свою жизнь. И понял, что миром правит не уголовный закон, а тот, который написан в Слове Божьем.

Татьяна Станиславовна, подаренная вами тетрадь сыграла большую роль — дала мне надежду. А еще я понял: такого друга, как вы, я нигде не найду! Это был подарок, равный спасительному кругу во время кораблекрушения. Я заслужил то, чтобы вы не ответили на это письмо. Но очень прошу дать мне еще один шанс... Примите меня как блудного сына!”

(“Событие”, г. Харьков, №4, 20-26 января 2005 г.)

Более двух лет я вынашивала идею написания статьи о Куряжской воспитательной колонии им. А.С. Макаренко... Не смела прикоснуться к теме — боялась поднять пласт, в котором судьбы жертв преступлений чудовищно переплелись с судьбами их юных палачей.

И все-таки желание докопаться до ответа на вопрос: “Что привело к немыслимым человеческим трагедиям?”, в конце концов, привело в колонию, где отбывают наказание малолетние преступники.

Большинство — воришки

У колонии добрая слава, причем не только в Украине — здесь проводятся научно-практические конференции, сюда приезжают набираться опыта многочисленные делегации. Учиться есть чему: и сегодня живы разработанные Макаренко принципы воспитания трудом, учебой, спортом, развитием творческих способностей, требовательностью и доверием.

Примечательно, что проходившая на базе колонии в 2003 г. международная конференция была посвящена проблемам гуманизации процесса исполнения уголовных наказаний в свете идей Макаренко.

Сейчас здесь отбывают наказание 280 осужденных, и цифра эта в последние годы колеблется в ту или иную сторону незначительно. Об этом мы беседуем с харьковским прокурором по надзору за соблюдением законов при исполнении судебных решений по уголовным делам Юрием Черняевым.

— Возраст 30 воспитанников — от 14 до 16 лет, более 60 человек достигли возраста 17 лет, самая же многочисленная группа (свыше 100 человек) — те, кому исполнилось 18 лет. Есть и более взрослые колонисты.

— Юрий Михайлович, среди осужденных встречаются и такие, кто оступился впервые. Для них перевод во “взрослую” колонию (по достижении 20 лет) и пребывание там может стать плохой школой жизни...

— С 1.01.2004 г. на смену старому Исправительно-трудовому кодексу пришел Уголовно-исполнительный кодекс Украины. В нем говорится: “С целью закрепления результатов исправления, завершения общеобразовательного или профессионально-технического обучения осужденные, которые достигли 18-летнего возраста, могут быть оставлены в воспитательной колонии до окончания срока наказания, но не дольше, чем до достижения ими 22 лет”. Раньше было — до 20 лет. Однако это положение относится только к тем, кто твердо встал на путь исправления.

— На фоне общей тенденции к гуманизации судебной и пенитенциарной систем странным (на первый взгляд) выглядит ужесточение наказания за особо тяжкие преступления, совершенные лицами, не достигшими совершеннолетия. Согласно новому УК Украины, максимальное наказание для них составляет 15 лет лишения свободы (вместо прежних 10 лет). С чем это связано?

— С тем, что в последние годы юный преступник порой проявляет чудовищную, непостижимую жестокость — такую, которая шокирует даже видавших виды взрослых преступников. При этом поражает не только дерзость подростков, но и немотивированность совершенных злодеяний. Законодатели пришли к мнению о необходимости ужесточения наказания за это.

В настоящее время около 20 “куряжан” осуждены за умышленное убийство, более 20 — за разбой, столько же — за грабеж, менее 10 — за изнасилование, более 180 — за воровство.

— Порой даже в колониях осужденные умудряются совершать преступления...

— Усилиями прокуратуры и Управления Государственного департамента Украины по вопросам исполнения наказаний удавалось в последние годы не допускать в Куряжской колонии фактов совершения преступлений (как со стороны администрации, так и со стороны воспитанников).

Мы ежедневно отслеживаем процессы, происходящие в местах лишения свободы, и в случае необходимости реагируем незамедлительно.

Здесь сидел Горький!

В кабинете первого заместителя начальника колонии Олега Ластика на стене висит “древний” свиток с изречением царя Соломона: “Злодей должен быть наказан. Ибо, если его пощадить, потом тебе придется наказать его еще сильнее”.

Помимо Олега Борисовича в охраняемую зону со мной отправляется также заместитель начальника колонии по социально-психологической работе со спецконтингентом Андрей Щербань. Едва миновали КПП, Андрей Михайлович предупреждает: “Передвигаться по территории колонии женщине без сопровождения сотрудников-мужчин запрещается!”

Мы направляемся к учебному корпусу. По дороге Щербань поясняет, кивая в сторону старого дерева и памятника: “Под этим дубом отдыхали Горький и Макаренко — так, сидящими на скамейке, их и запечатлел скульптор”.

Двое колонистов моют полы в коридоре и кабинетах. Обходим классы, мне показывают оснащенный компьютерами кабинет: “Мальчики должны владеть компьютером на уровне пользователей”.

По моей просьбе направляемся в промышленную зону. По пути Олег Борисович рассказывает: “Свободные земли приносят пользу — здесь высаживаем картошку, морковь, свеклу, а на другом огороде (возле КПП) растет капуста. За охраняемой зоной — небольшой свинарник. За восемью поросятами ухаживают двое воспитанников из отделения социальной адаптации — те, кому до выхода на свободу осталось менее 6 месяцев... Недавно зооветеринарная академия подарила нам пару золотых фазанов. А вот и они — полюбуйтесь, какие красавцы! Воспитанники с удовольствием строили вольер и домик для птиц”.

...В швейном цехе мальчики шьют рабочие рукавицы. 17-летний Саня из Харьковской области впервые был судим за кражи магнитол из автомобилей — тогда дали 3 года с отсрочкой исполнения приговора на 2 года. А он возьми да и заберись в чужой погреб... На этот раз, добавив к прежнему сроку новый, суд влепил 4,5 года. Хотя Саня находится в колонии 3 месяца, никто из дома к нему ни разу не приезжал. Мать пьет... Да и сестре с братом он, видимо, не очень-то нужен. Мальчишка пытается держаться мужественно. А что ему остается? По всему видно — пацан раскаивается в содеянном.

На участке по изготовлению креплений для скоросшивателей маленький худой Максим на станке режет жестяные полосы. Этот детдомовец никак не выглядит на свои семнадцать. Впервые его судили за то, что алюминиевые провода срезал. Второй раз попался, вынося из погреба консервацию. По совокупности дали 4,5 года. Тщедушному пареньку тяжело — хотя сидит 4 месяца, до сих пор не адаптировался.

Воспитанники делят сами себя на командиров (дисциплинированных, требовательных к себе и другим, ухоженных, наглаженных лидеров), пацанов (которые стремятся к лидерству) и чуханов (от слова “зачуханный”, тех, кто так и не научился за собой следить: стирать, мыться). К последней категории относятся бывшие беспризорники, годами проживавшие в подвалах и теплотрассах. Все командиры, с которыми общалась, крепки телом и духом.

Самые жестокие и дерзкие преступления совершают подростки из Донецкой и Луганской областей. Не намного уступают им по численности представители Запорожской области. Сей факт мне объясняли неблагоприятной социально-экономической ситуацией в этих регионах. Я бы добавила: отцы большинства неблагополучных ребят либо пьют, либо бросили семью.

Что поразило более всего: подавляющее большинство осужденных за кражи (с которыми я общалась) получили срок за “погреба”! Эти дурашки, судя по всему, думают, что стырить банку варенья — невинная шалость, романтика... А оно вон как оборачивается. Значит, родители и школа в чем-то недоработали.

Хотя некоторые воруют из-за голода. Так, за кражи из погребов имеет две судимости Виталик из Луганской области. Мальчик рассказывает: “Когда мама из-за болезни перестала работать, я начал воровать, так как было ее жалко. Мама не может сюда приехать — у нее больной позвоночник... Она очень переживает из-за меня”.

Последняя ночь...

Но не только в неблагополучных семьях вырастают дети-преступники. 15-летнего Артема из Луганской области приговорили к 14 годам лишения свободы — не каждого взрослого преступника так наказывают! Что же надо было совершить подростку, чтоб заработать такой немыслимый срок?!

Отец Артема был начальником отделения в военкомате, мама работала врачом, старший брат — студент вуза, младшая сестренка — школьница. И вот однажды отец не отпустил Артема на дискотеку. Затаивший обиду сын берет винтовку и стреляет в отца, который пришел домой пообедать. За ноги тащит в кладовку. Вытирает с пола кровь и ждет — через час должна прийти на перерыв мама. Едва за ней закрывается входная дверь, ни слова не говоря, сын стреляет. Бросает тело матери к отцу: “Поздоровайтесь!” Возвращается со школы 12-летняя сестричка Оленька: “А где родители?” Заметив странные бурые пятна на полу, ведущие к кладовке, девочка устремляется в комнату. Изверг убивает и ее! Внезапно дверь кладовки отворяется — оттуда свешивается безжизненная рука матери. “Лежать!” — рычит убийца и бьет ногой в дверь. Он на взводе. Вновь перезаряжает ружье. Делает бутерброд, жарит яичницу, пьет чай. Он ждет брата!.. Костя вернулся из института с хорошим настроением. В ответ на его приветствие Артем выстрелил. Бросив в кладовку четвертый труп, убийца пошел гулять с друзьями. На второй день вернулся — поесть, отоспаться. На третьи сутки коллеги по работе и соседи забеспокоились...

Прибывшие милиционеры, выбив дверь, вошли в дом. Артем сидел на кухне: “Родители уехали в другой город”. Характерные следы на полу привели к “братской могиле” — открыв дверь, оперативник вскрикнул от ужаса!!!

Экспертиза признала подростка вменяемым. Верховный суд Украины, рассмотрев апелляцию, оставил приговор областного суда без изменения.

Спустя два года Артем прибыл в Куряжскую колонию. Он зарекомендовал себя с положительной стороны и оказался весьма смышленым парнем (большая редкость в этих стенах) — сказываются гены хороших родителей. Два месяца назад его перевели во “взрослую” колонию.

В течение 2004 года здесь прошли курс лечения от алкоголизма, наркомании и токсикомании 65 подростков. Как отмечает начальник медчасти Куряжской колонии Владимир Дудка, за последние лет пять возросла численность колонистов, которые прежде увлекались токсикоманией. Да и сами они сильно “помолодели” — если раньше начинали “нюхать” с 15—16 лет, то теперь с 8—10. А некоторые даже с 6 лет. То же относится и к алкоголю: раньше его впервые пробовали в 16—17 лет, теперь в 12.

Находящиеся в состоянии алкогольного (наркотического) опьянения подростки теряют над собой контроль и совершают немыслимые преступления. Такие, что потом, протрезвев, сами диву даются.

Вот, например, харьковчанин Вячеслав — из благополучной семьи. Положительно характеризуется по месту учебы и жительства. Как-то вечером, приняв на грудь, возвращался с дискотеки домой. И тут на пути ему попался безобидный, смирный бомж, проживавший в мусоросборнике их многоэтажки. Бедняга что-то не так сказал, как-то не так посмотрел на Славика. Осерчав, подросток избил мужика металлическим прутом. А тот на следующий день возьми да и помри...

Жаль родителей Славика — у него порядочные, заботливые родители. Это видно даже по внешнему облику колониста — опрятный, по-домашнему ухоженный. Отец передал для сына клетку с попугаем — пусть, согревая ему душу, длинными вечерами напоминает о доме. Всего же у сына будет 2920 таких нескончаемых вечеров. Он научил птицу разговаривать — в 6 часов утра “кукушка” хрипло кричит: “Вставай! Пор-р-ра на р-работу!”

Колонист мечтает, как однажды попугай разбудит его криком: “Пош-ш-шли домой!” Славик еще не знает, что, проведя в неволе 8 лет, в свою самую последнюю ночь он так и не сможет заснуть — в трехтысячный раз перебирая в памяти каждый прожитый здесь день.

(“Событие”, г. Харьков, №2, 6-12 января 2005 г.)

В Дарницком районе столицы открылся не имеющий аналогов во всем СНГ центр “Социальной адаптации молодежи, вернувшейся из мест лишения свободы”. Иными словами, если вы отсидели энное количество лет в местах не столь отдаленных, то вполне можете претендовать на место в этом центре.

К сожалению, столичный бюджет, из которого и пошли средства на создание центра, предусматривает в нем лишь 10 койко-мест, и ясно, что попадут туда далеко не все желающие, но за год, по заверениям специалистов, через него пройдут более 100 человек. То есть, как минимум, на столько должен уменьшиться преступный мир Киева...

Вот история одного человека, судьбой которого отныне занимаются сотрудники центра. Тимур Ходжаев своих родителей не помнит — вместе с двумя братьями он воспитывался в детском доме, потом в интернате. Когда выросли, ребята сразу почувствовали, что до таких, как они, дела никому нет: у парней не было ни жилья, ни работы, ни денег. Вот и покатились они втроем по наклонной. Сначала за кражу повязали Тимура, а затем и его братцев... Когда пару лет назад парень, отсидев, вышел на свободу, то снова столкнулся с той же проблемой изгоя. Правда, в тюрьму ему уже не хотелось. Но пока оформлял паспорт и пытался устроиться на работу, ночевал на вокзале, там-то его и взяли снова ... На днях парень вновь освободился и теперь находится в центре социальной адаптации.

Тимур уверяет, что если сможет найти работу, то к прежним “занятиям” уже не вернется. Ему нужно только чуть-чуть помочь...

“Государственный брак” — так называют людей, подобных Тимуру, сотрудники центра. Именно на их плечи и ляжет забота о мужчинах и женщинах с искалеченной судьбой. Однако, уверяют специалисты, они смогут хорошо наладить работу, только если все поймут, насколько это важно.

В минувшем году из мест не столь отдаленных в столицу вернулись около двух тысяч человек, из которых 157 — возвратились, по сути, “в никуда”. Не секрет, что именно среди них немало рецидивистов.

— Главная причина, по которой молодежь идет на преступление, — отсутствие жилья и работы, — поведала нам начальник центра Эвелина Балясная. — И наша цель — сделать все возможное, чтобы помочь вернувшимся из зоны парням решить все эти проблемы. Первые полтора месяца они будут жить у нас, бесплатно питаться. За это время мы должны помочь им оформить документы и найти работу. Наш центр пока рассчитан всего на 10 человек. Когда они трудоустроятся, то, объединившись в небольшие группы по три-четыре человека, смогут снять квартиру... Помимо этого, мы оказываем им и психологическую помощь — у нас посменно дежурят психологи. Знаете, мне удивительно слышать от успешных бизнесменов: “Детям поможем, а зекам — нет”. Помню, как-то одна из женщин, попавших в заключение, поинтересовалась у журналиста: “А что вы будете делать, когда таких, как мы, окажется больше, чем вас?”... Эти слова неплохо бы помнить каждому, кто считает, что таким людям не стоит сочувствовать.

(“Вечерние вести”, 7 февраля 2005 г.)

Эпидемия туберкулеза продолжает набирать обороты. Но, к сожалению, государство и по сей день не предприняло каких-либо эффективных мер по предотвращению этого наступления, которое уже в обозримом будущем грозит обернуться большими бедами.

Особо опасная ситуация сложилась в ряде изоляторов временного содержания (ИВС), находящихся в ведении Министерства внутренних дел. Эту проблему "Правда Украины" уже поднимала на своих страницах. Напомню, что суть проблемы состоит в следующем. Дело в том, что лица, взятые под стражу по подозрению в совершении того или иного преступления, в соответствии со статьей 155 Уголовно-процессуального кодекса Украины (УПК), могут пребывать в этих учреждениях не более трех суток, а в районах, где отсутствует следственный изолятор (СИЗО), — не более десяти суток. По истечении этого времени, подозреваемых обязаны перевести в тот или иной следственный изолятор, которые вот уже шесть лет находятся в ведении Государственного департамента Украины по вопросам исполнения наказаний (ГДУВИН). Тем не менее, вопреки требованиям статьи 4 Закона Украины "О предварительном заключении" и вышеупомянутой статьи УПК, руководство ГДУВИН издало ряд ведомственных нормативных документов, в результате чего возник ряд ограничений в приеме спецконтингента в СИЗО. В частности, совместный приказ ГДУВИН и Министерства здравоохранения Украины №3/6 от 18 января 2000 года, приказ ГДУВИН №192-2000 и указание №24/44 от 3 января 2003 года запрещают принимать в следственные изоляторы больных с алкогольными психозами, а также лиц, страдающих тяжелыми астматическими или инфекционными заболеваниями. Понятное дело, что в число таких лиц попадают и люди, больные туберкулезом. Так, на протяжении только прошлого года по вышеупомянутым причинам в помещении в СИЗО было отказано 793 арестованным. И на сегодняшний день в изоляторах временного содержания, абсолютно не приспособленных для нахождения в них людей, больных опаснейшей болезнью, ежедневно содержится до 200 туберкулезников. Эти люди с момента задержания до вступления приговора в законную силу находятся в основном в милицейских ИВС, а в исключительных случаях охраняются милицией в "гражданских" больницах, которые также часто не приспособлены для этого. В результате сотрудники органов внутренних дел вынуждены для охраны будущих зэков выделять усиленные наряды. Грубые нарушения санітарно-эпидемиологического режима ведут к дальнейшему распространению "криминальной" заразы среди работников милиции. О том, что в камерах ИВС от больных непрерывно заражаются и здоровые люди, травмируется их психика, говорить  не приходится.

Из письма жительницы г. Киева Ольги К.:

"Мой сын болен туберкулезом в открытой форме и в настоящее время ожидает приговора суда за совершенное им преступление. 9 июля 2004 года он был направлен в туберкулезный диспансер №2 в г. Гостомель, Киевской области, где должен был находиться на лечении до рассмотрения его дела в суде. Однако, после того, как в тубдиспансере начался ремонт, Сергея перевели во 2-е территориальное отделение милиции Шевченковского РУ ГУ МВД Украины в г. Киеве, расположенное на улице Телиги, 43-а. Вместе с ним здесь были еще семь человек, больных туберкулезом. К сожалению, помещение бывшего детского сада стало для них настоящей каторгой.

Здесь они содержались в абсолютно антисанитарных условиях: спали на полу в непроветриваемом помещении, кормили их "Мивиной" с кипятком и т.д. В голове не укладывается, как можно поступать так с людьми, которые проходили курс лечения сильнейшими антибиотиками. Я понимаю, что совершившие преступления должны отвечать за них по всей строгости законов. Но у нас в Украине ИВС фактически являются застенками—- рассадниками болезни. Кто будет отвечать за бесчеловечность, за то, что у туберкулезных больных, содержащихся в ИВС, ослабляется иммунитет, а болезнь начинает прогрессировать, "обрастая" различными осложнениями?"

Согласитесь, мать задержанного, которого работники милиции были вынуждены поместить в неприспособленное помещение в силу обстоятельств, не зависящих от них, имеет право получить ответ на свой вопрос и потребовать наказания за тот беспредел, который происходит по вине безразличных чиновников. В Министерстве внутренних дел предпринимается все возможное для того, чтобы хоть как-то разрешить проблему и облегчить участь задержанных и подозреваемых.

Из письма МВД Украины руководству Государственного департамента по вопросам исполнения наказания:

"У Міністерстві внутрішніх справ опрацьовано лист Державного департаменту України з питань виконання покарань про вжиття заходів щодо прийняття взятих від варту осіб до слідчих ізоляторів та виконання розпорядження Кабінету Міністрів України від 5 липня 2004 року №419-р "Деякі питання щодо створення належних умов для утримання та лікування заарештованих осіб у слідчих ізоляторах".

На жаль, стан справ свідчить про те, що ДДУПВП, незважаючи на рішення Уряду з цього питання, продовжує перекладати виконання властивих йому функцій на органи внутрішніх справ. Так, щоденно в ізоляторах тимчасового утримання з порушенням встановлених термінів утримується понад 1 тис. осіб, у тому числі, 600 засуджених та 100 хворих на туберкульоз, місцем утримання яких є слідчі ізолятори.

Крім цього, ще понад 100 хворих на туберкульоз із числа взятих під варту осіб щоденно перебувають під охороною працівників міліції на лікуванні у протитуберкульозних закладах відповідно до  спільного наказу МОЗ та МВС України від 06.07.2004 №331/645 "Про проведення спільних протитуберкульозних заходів серед тимчасово затриманих та взятих під варту осіб, які утримуються у спеціальних установах органів внутрішніх справ, у терміни, встановлені законодавством України".

Протягом десяти місяців 2004 року в цих закладах пройшли лікування близько 800 таких осіб, для їх охорони задіювалось понад 11 тис. працівників міліції різних служб, які, таким чином, відволікалися від своїх основних обов’язків, пов’язаних з розкриттям та попередженням злочинів.

Посилання Департаменту на зазначений спільний наказ МВС та МОЗ, яким нібито визначений порядок надання спеціалізованої медичної допомоги таким особам до моменту набуття чинності вироку суду, є безпідставним. З назви зазначеного нормативного акту випливає, що проведення спільних протитуберкульозних заходів серед тимчасово затриманих та взятих під варту осіб, які утримуються у спеціальних установах органів внутрішніх справ, здійснюється у терміни, встановлені законодавством України.

Після обрання відносно затриманих за підозрою у скоєнні злочину запобіжного заходу — взяття під варту — та закінчення 10-денного терміну утримання в ІТТ такі особи фактично підпадають під юрисдикцію ДДУПВП, оскільки чинним законодавством місцями їх утримання визначені слідчі ізолятори.

Приймаючи до уваги, що відповідно до Положення про Державний департамент України з питань виконань, затвердженого Указом Президента України від 31 липня 1998 року №827/98, на ДДУПВП покладено завдання здійснення медичного контролю за станом здоров’я осіб, взятих під варту, та забезпечення надання їм необхідної медичної допомоги, охорону цих осіб під час лікування у протитуберкульозних закладах зобов’язані здійснювати працівники слідчих ізоляторів.

Таким чином, викладене свідчить про те, що Державний департамент України з питань виконання покарань як центральний орган виконавчої влади неспроможний забезпечити виконання покладених на нього функцій.

З огляду на викладене, звертаємось з проханням організувати виконання вимог розпорядження Кабінету Міністрів України від 5 липня 2004 року №419-р "Деякі питання щодо створення належних умов для утримання та лікування заарештованих осіб у слідчих ізоляторах", виданого на виконання доручення Президента України від 2 лютого 2004 року №013/3541-01, в частині приймання слідчими ізоляторами заарештованих, у тому числі, тих, що страждають на туберкульоз та інші захворювання, з наданням їм, відповідно до законодавства, лікувально-профілактичної допомоги. У разі неможливості надання такої допомоги у слідчих ізоляторах забезпечити їх охорону під час лікування у протитуберкульозних закладах".

Любой здравомыслящий человек, прочитавший это обращение, согласится, что в МВД Украины правы "на все сто". Ан нет. У их "оппонентов" из пенитенциарного ведомства на этот счет есть свое, что называется, "особое" мнение, и чиновники "отбиваются" от МВД, как только могут.

Из ответа Государственного департамента Украины по вопросам исполнения наказаний на письмо МВД:

"У Державному департаменті України з питань виконання покарань розглянуто лист МВС України про виконання рішень щодо прийняття заарештованих осіб до слідчих ізоляторів.

Повідомляємо, що Департаментом вживаються заходи щодо врегулювання питань, пов’язаних з прийманням та розміщенням у слідчих ізоляторах ув’язнених (засуджених). Однак, як свідчить практика, зменшення кількості знову заарештованих осіб, що відбулося протягом останніх років, остаточно не вирішило питання перенаповнення місць утримання під вартою. Кількість осіб, які утримуються у слідчих ізоляторах, значно (близько 10%) перевищує наявну кількість місць за нормою площі, визначеної статтею 11 Закону України "Про попереднє ув’язнення".

Враховуючи зазначене, а також на виконання розпорядження Кабінету Міністрів України від 5 липня 2004 року №419-р Департаментом підготовлено проект постанови Кабінету Міністрів України "Про затвердження Державної програми приведення умов утримання засуджених, які відбувають покарання у місцях позбавлення волі, а також осіб, що утримуються у слідчих ізоляторах, у відповідність до вимог законодавства на 2005-2010 роки", який відповідно до доручення Кабінету Міністрів України від 25.06.2004 №27505/1/1-04 опрацьовується зацікавленими міністерствами.

Зважаючи, що зазначеним розпорядженням передбачено створення у кожному слідчому ізоляторі спеціалізованих протитуберкульозних закладів, представниками Департаменту спільно з фахівцями обласних (міських) санітарно-епідеміологічних станцій Міністерства охорони здоров’я України проведено перевірки слідчих ізоляторів з питань можливості створення на їх території туберкульозних лікарень (відділень) та умов утримання ув’язнених, хворих на туберкульоз. Згідно з актами таких перевірок, що затверджені відповідними головними санітарними лікарями областей, створення у нині діючих слідчих ізоляторах спеціалізованих лікарень для таких ув’язнених неможливе, оскільки суперечить санітарним правилам та нормам. Порушення цих правил та норм може призвести до розповсюдження інфекційної хвороби серед інших ув’язнених (засуджених), персоналу слідчих ізоляторів, працівників слідства, прокуратури, адвокатів, населення в цілому та притягнення посадових осіб до кримінальної відповідальності.

Відповідно до законодавства та нормативно-правових актів Міністерства охорони здоров’я України, усі хворі на бактеріальний (заразний) туберкульоз незалежно від соціального статусу повинні лікуватися лише у протитуберкульозних закладах. З цього приводу Кабінетом Міністрів України доручено (№13540/21/1-04 від 19.10.2004 р.) Міністерству охорони здоров’я, Міністерству внутрішніх справ, Раді міністрів АР Крим, обласним, Київській та Севастопольскій міським держадміністраціям  відповідно до компетенції продовжити роботу щодо виконання доручення Президента України від 24.03.2004 р. №480/11171-01 стосовно вжиття невідкладних заходів щодо створення окремих палат (відділень) у комунальних протитуберкульозних закладах для хворих на туберкульоз, які направлені на лікування з ізоляторів тимчасового утримання до моменту набуття чинності вироку суду та подальшого їх переводу до слідчих ізоляторів з забезпеченням спеціальним облаштуванням та охороною. Зазначений порядок надання спеціалізованої медичної допомоги особам, взятим під варту, хворим на активну форму туберкульозу, визначений спільним наказом МВС та МОЗ України від 06.07.200 №331/645.

Одночасно повідомляємо, що рішення Міністерства юстиції щодо скасування державної реєстрації Порядку медико-санітарного забезпечення осіб, які утримуються в слідчих ізоляторах та установах виконання покарань, затвердженого спільним наказом Департаменту та МОЗ від 18.01.2000 №3/6, в установленому порядку оскаржене до Кабінету Міністрів України".

Как видим, ГДВИН явно руководствуется чисто ведомственными интересами. Но пока ведется переписка и "ломаются перья", круг контактов здоровых людей с инфекционными больными все время растет. Растет и число жалоб в разные инстанции на бесчеловечное содержание в милицейских ИВС. Однако государство предпочитает ничего не видеть и не слышать, оставаясь в полной бездеятельности. Вот тут бы и сказать свое весомое слово работникам прокуратуры, а тем более Уполномоченному Верховной Рады по правам человека Нине Карпачевой. Но наша главная правозащитница, делающая людям немало добра, в этой ситуации почему-то помалкивает.

Тем не менее, хочется надеяться, что глас народа будет услышан. Будем надеяться и на то, что эту публикацию все же прочтут в Секретариате омбудсмена и примут, наконец, все меры, чтобы находящиеся в неволе - и больные, и здоровые — наконец перестали быть заложниками ведомственных недоразумений.

Ведь "зэки" — тоже люди, не правда ли?

На сегодняшний день в ведении МВД Украины находятся 502 изолятора временного содержания, через которые ежедневно проходит около 9 тысяч человек. В настоящее время в 66 из них ведется ремонт. Помимо этого, строится еще 28 ИВС. В то же время для того, чтобы "подогнать" все ИВС хотя бы к минимальным европейским стандартам, для реконструкции всех их изоляторов нужно как минимум 350-400 миллионов гривен. В бюджете на следующий год выделение таких средств, по мнению специалистов, не запланировано... Тем не менее, правоохранители не сидят сложа руки и непрерывно пытаются найти взаимопонимание с бывшими коллегами. К тому же Министерство юстиции не так давно признало приказ №3/6, что называется, "нелегитимным".

("Правда Украины", 13 января 2005 г.)

(“Вечерние вести”, 23.02.2005)

Певно, для людей необізнаних слід із самого початку розкрити значення жаргонізму “дембельський акорд”. Вираз народився в радянському війську й стосувався солдатів строкової служби, які готувалися до звільнення в запас і рахували кожну годину, щодня закреслюючи по цифрі в кишеньковому календарику. На службу вони фактично вже махнули рукою, тому командири винайшли ефективний спосіб боротися з переддемобілізаційним пофігізмом: групі воїнів виділявся певний “акордний” обсяг робіт (наприклад, будівельних, ремонтних тощо), після виконання якого обіцяли звільнити відразу.

А от щодо офіцерів — та ще й на впливових посадах! — то вираз набуває дещо іншого значення. Передчуваючи швидше прощання зі службою, вони розвивають дивовижну гіперактивність, готуючи плацдарми для гідної старості, а тут уже, зрозуміло, не йдеться про ретельне дотримання вимог законів, підзаконних актів чи й просто неписаних норм людського співжиття.

Стратегічна сауна

Про те, що у вересні 2002 року полковника Олега Шкапоїда призначили на посаду командира рятувальної військової частини Міністерства з питань надзвичайних ситуацій, дислокованої біля села Якушинці, у Вінниці знало хіба що обмежене коло осіб — як-не-як, родом він не місцевий, та й служив досі на Східній Україні. Можливо, не довідались би про нього ще довго, якби через лічені місяці очолюваний полковником аварійно-рятувальний загін не прогримів на всю Україну своєю власною, “рукотворною” надзвичайною подією: в лютому 2003 року у Військово-медичному центрі ВПС помирає вісімнадцятирічний рядовий Володимир Крижанівський, який проходив службу під началом Шкапоїда. Лікарі засвідчують, що причина смерті — гостре запалення легенів, причому хлопця привезли з частини до реанімаційного відділення у настільки важкому стані, що медики виявились безсилі. З аналогічним діагнозом і перебігом захворювання до центру потрапляє ще один солдат із Якушинець, але його пощастило врятувати.

Подія надзвичайна для всіх, у тому числі й столичному керівництву. Проте знаходиться “стрілочник” — співробітник медико-санітарного підрозділу частини, який нібито через недбальство вчасно не надав допомогу хворому. Кримінальну справу направляють до суду. Ну, а другий винуватець — сам померлий. Офіцерів частини розсилають у мікрорайон, де жив Крижанівський, у школу, де він учився, та в місцеву лікарню з єдиною метою: — зібрати “компромат”. Мовляв, він з дитинства був хворобливим хлопчиком, мав слабкий імунітет, тому й не витримав звичайної застуди. Версіявельми зручна для офіційного трактування події.

Однак, у цей же час батьки Крижанівського отримують із частини анонімний лист, у якому розповідається про справжні обставини, які призвели до смерті солдата. Вони звертаються з ним до народного депутата Володимира Скомаровського, згодом лист потрапляє в газети. З’ясувалося, що взимку “командир частини коло озера будував сауну, і всі засоби і сили, а також особовий склад були задіяні на цьому, “стратегічному”, об’єкті... Все було готово до відкриття об’єкта, і вирішили провести випробування. З містечка подали воду, все було відмінно. Але на ранок залишена в трубах вода замерзла. Відкопували екскаватором, але техніка проти мерзлого грунту безсила. І щоб цю трубу розігріти, кинули на прорив нас, з ломами і лопатами. Хворий — не хворий — гнали всіх. Довбали кілька діб. А в суботу “відзначились” більше всього. Адже строки тиснули, готувались до 23 лютого! Після миття нас, просто з лазні, в 19 градусів морозу примусили довбати все ті ж ями коло КПП. Там були і здорові, і хворі, в тому числі і Ваш син з температурою, і довбали допізна... Всі ми, хто працював там, були мокрі, сильно замерзлі, і в основному всі захворіли”.

Нам невідомо, чи потрапили описані факти у звіт комісії з військово-медичної служби Міністерства, яка вивчала ситуацію. Проте відомо інше: жодних серйозних оргвисновків не зроблено. Залишився на посаді Олег Шкапоїд. Залишилась біля озера неподалік від частини новенька сауна. Тоді ще ніхто не здогадувався, що вона виявиться тільки однією ланкою в стратегії дембельського акорду пана полковника.

“До свиней на службу кроком руш!”

Новий скандал спалахнув через рік, причому з не меншим резонансом, ніж попередній. За цинічним збігом обставин, у ті самі хвилини, коли в клубі військової частини йшов урочистий концерт, присвячений Міжнародному жіночому дню, у районній лікарні помирав рядовий Василь Морозовський. Його привезли туди з важкою травмою, отриманою у лісництві неподалік від частини: під час рубання дерев хлопець опинився в небезпечній зоні, і його вдарило окоренком стовбура.

Але що робив солдат поза місцем дислокації аварійно-рятувального загону? Пояснення, отримані з уст посадових осіб, виглядали плутано-суперечливими: чи то він ішов дорогою повз і заглянув у небезпечну зону з цікавості, чи то його спеціально послали назбирати гілляччя для віників...

Вичерпні відповіді на всі питання дав співробітникам правоохоронних органів, які вивчали ситуацію, командир роти капітан Сергій Дев’ятий. З’ясувалося, що іще з травня 2003 року командир частини розпорядився щодня виділяти трьох солдатів для роботи у лісництві. Двоє працювали на розчистці лісу, на посадці та складуванні дров, а Морозовський трудився при особистому господарстві лісника: доглядав худобу, свиней, виконував інші доручення. Як правило, ішли з казарми після підйому і поверталися перед відбоєм, нерідко залишались у лісника ночувати, не показуючись у частині тижнями. На вихідні лісник іноді брав у частині цілі маленькі загони по вісім-десять чоловік для своїх потреб.

Сумніваємось, щоб нормативними документами передбачалось використання особового складу як робочої сили на сусідніх підприємствах. Утім армійський фольклор пояснює картину досить влучно: “У нас немає рабів — у нас є солдати”. І якщо самі вони не отримують за працю ні копійки, це не означає, що вельми красномовно не дякують їхнім командирам. Бо все-таки лісництво — це лісоматеріали, далеко не зайві при спорудженні будиночків: гарненького особнячка де-небудь у приміському селі Зарванці, сауни чи й іншого “дембельського” об’єкта...

Все навкруг військове — все навкруг моє?

Якими ж такими геніальними діловими якостями відзначається полковник Шкапоїд, коли навіть після двох важких надзвичайних подій (“УМ” свого часу писала про обидві), що сталися в підлеглій йому частині — та ще й за причетності командування! — профільний департамент Міністерства і далі залишає його на посаді? Відповіді на питання про спрямованість якостей старшого офіцера можна знайти в інших матеріалах, зокрема — в протоколі про вчинення корупційного діяння, складеному оперативниками Управління СБУ у Вiнницькiй області і розглянутому Ленінським районним судом Вінниці у серпні 2004 року.

Річ у тім, що частина має кілька пересувних вагончиків. Командир вирішив, що наразі вони не дуже потрібні, а отже, їх можна вигідно здати в оренду і ще й якусь копійку для війська заробити. Та й орендар тут як тут знайшовся — ВАТ “Південьзахідшляхбуд”. І от уже три вагончики (дві їдальні та одна спальня) за договорами, підписаними Шкапоїдом, передаються у розпорядження орендаря.

Здавалося б, що ж тут поганого? Хай користуються на здоров’я і гроші платять. Але давайте перегорнемо Постанову Кабміну №778 від 11 травня 2000 року, яка визначає порядок передачі військовими частинами рухомого та нерухомого майна в оренду. Згідно з цим документом, передача означених об’єктів має здійснюватись “винятково за результатами конкурсів” (пункт 5), їм має передувати “оцінка вартості майна” (пункт 7), а повідомлення про проведення конкурсів “підлягають опублікуванню в засобах масової інформації” (пункт 9). Ні першого, ні другого, ні третього полковник Шкапоїд не зробив, обравши суто військовий спосіб прийняття рішень: “Ми тут подумали, і я вирішив”. Сума орендної плати теж була, схоже, висмоктана з пальця.

Суд підтвердив, що в діях Олега Володимировича є ознаки корупції (тобто командир надав незаконну переваги одному суб’єкту господарювання і фактично позбавив можливості взяти участь у конкурсі інші підприємства) та 11 серпня оштрафував його на 255 гривень.

Сума загалом невелика, але судове рішення б’є по кишені набагато істотніше: пункт 4.6 наказу міністра №534 від 30 грудня 2003 року передбачає, що в разі винесення судом “корупційного” рішення винуватець протягом півроку не має права отримувати надбавку за безперервну службу (для полковника Шкапоїда вона становить 514 гривень щомісяця). Нелегко, ой як нелегко такі гроші втрачати, тож і наш герой відмовитись від них не зміг: згідно з поданням у прокуратуру, яке підготувало Управління СБУ в області, за наступні місяці він безпідставно одержав близько трьох тисяч гривень згаданої надбавки.

“А Васька слухає та їсть”...

У ході перевірок виявили й інші факти діяльності полковника Шкапоїда, які чудово вписуються в єдиний план дембельського акорду і по-новому — уже значно ширше — висвітлюють описане. Мається на увазі насамперед “озеро”, на березі якого ударними темпами споруджувалася “стратегічна” сауна. Насправді це невеликий оточений лісом ставочок, який офіційно називається урочищем Костецького. Колись тут дислокувалась ракетна частина стратегічного призначення. Військове містечко успадкував від неї аварійно-рятувальний загін, у відання місцевих органів влади перейшла решта території — колишнє стрільбище із занехаяним двоповерховим будиночком для чергового, поруч на березі — затишна впорядкована зона відпочинку iз шашличницею, криницею, альтанкою на воді і навіть фонтаном. І хоч формально землі військовим уже не належали, за традицією їх продовжували використовувати. Цей комплекс відпочинку і доповнив сауною полковник Шкапоїд.

Затим настає черга наступного ходу: в лютому 2004-го в Якушинецьку сільську раду звертається із заявою про надання їй в оренду водойми в урочищі Костецького Галина Дмитрівна Шкапоїд — мати Олега Володимировича. А сам полковник, не чекаючи рішення сесії, заганяє на береги ставка спецтехніку, заправлену пальним за рахунок частини, щоб поглибити дно і розчистити береги. Роботами він керує особисто. Тоді ж привозить два бідони малька, зарибнює ставок і регулярно відряджає до озера двох солдатів, в обов’язки яких входить топити лазню, годувати та охороняти рибу. Тож коли 25 травня сесія сільської ради дала добро на виготовлення проектної документації з наступним укладанням договору оренди, господарське використання водойми ішло вже повним ходом, задовго до отримання законного дозволу.

Полковник Шкапоїд мусить поспішати, аби не випустити з рук ласий шматочок: треба ж такому статись, щоб саме торік уряд прийняв рішення про переформування цивільних сил Міністерства з питань надзвичайних ситуацій, і в липні 2005 року військову частину під Якушинцями, найвірогідніше, ліквідують, передавши окремі підрозділи Управлінню МінНС в області. Чому б не докласти якомога більше зусиль — і власних, і особового складу, щоб підготувати на майбутнє можливий маленький бізнес: тут і грибні місця, тут і риболовля, тут і міні-готельчик на чотири-п’ять номерів, під який можна переобладнати запущений будиночок чергового, тут і чудова дорога від Вінниці, до якої всього вісім кілометрів (так що клієнти завжди будуть), тут і сауна з шашликами. З сауною, правда, трішки не пощастило — у вересні минулого року вона згоріла, причому пожежа просто дивовижним чином збіглася з датою професійного свята співробітників Міністерства з надзвичайних ситуацій...

Звісно, нічого поганого у таких планах немає. Якби ж тільки вони реалізовувались у передбаченому законом порядку, якби для них не використовувались державні матеріальні і людські ресурси та вплив посади і якби вони не тягнули за собою протоколи про вчинення корупційних діянь, складені співробітниками УСБУ.

Здавалось би, прихід нового уряду і його лінія на очищення державних структур від людей, схильних до корупційних діянь, повинна зупинити пана полковника, але де там! Чергова перевірка правоохоронних органів виявила нові, не менш показові факти. 10 лютого цього року за особистої присутності полковника на будівництві згаданого вище шкапоїдівського приватного особняка в селі Зарванцях трудились одразу п’ятеро його підлеглих — військовий-контрактник і четверо вільнонайманих цивільних. Вони зазначили в поясненнях, що працюють на “стратегічному об’єкті” вже кілька тижнів.

Серед військових віддавна побутує приказка: “Дембель невідворотний”. Вона уповні стосується і полковника Олега Шкапоїда

Рік за два

Після скорочення терміну військової служби вдвічі армія стане кращою, а “дідуватимуть” у ній менше?

Міністр оборони Анатолій Гриценко підписав офіційне розпорядження про перехід на однорічну обов’язкову військову службу. Але нового сплеску “дідівщини” це спричинити не повинно, адже, згідно з новововведенням, по року служитимуть усі, і молоді, які потрапили під призов восени 2004-го, будуть звільнені восени 2005-го.

Нагадаємо, що “дідівщина” в Радянській армії була започаткована тоді, коли після схожого указу про скорочення строкової служби з трьох років до двох “трирічники” добували своє і відповідним чином муштрували “салаг”-дворічників. “Дідівщина” триває й досі. Зокрема, нахабніють старші офіцери. Саме ті, з якими пообіцяв боротися Президент Ющенко, представляючи міністра Гриценка. “На ваших дачах солдат не повинен працювати... Якщо я стану свідком такого факту — то й фундамент цієї дачі розкидаємо”, — заявив Віктор Ющенко.

(“Україна молода”, №33, 22.02.2005)

Из года в год Кировоградский горвоенкомат обеспечивает призыв более 600 молодых людей для службы в Вооруженных силах Украины, в том числе, в престижном полку президента. Однако из года в год растет и число проблем, связанных с призывом, а невнимание к ним со стороны городской власти и органов внутренних дел играет, по оценке должностных лиц военкомата, свою негативную роль.

Информация, которую сообщил журналистам на традиционной еженедельной пресс-конференции в горисполкоме Эдуард Повереный, начальник отделения призыва горвоенкомата, давно ни для кого не является секретом. Здоровье у призывников плохое, и эта ситуация с каждым годом становится все хуже. Только в 2004 году призывная комиссия признала негодными к военной службе 476 человек. На сотни идет счет и тех, кто не может быть призван в армию из-за проблем с законом. Молодых людей призывного возраста, находящихся под следствием, было, по состоянию на весну 2004 года, 112 человек, уже осужденных — 83. Осенью 2004 года — соответственно 114 и 88 человек. Эти цифры в совокупности с числом признаных негодными по здоровью превышают число призванных. Немало и тех, кто состоит на учете в нарко- или психодиспансерах. Кого, в первую очередь, должны волновать эти проблемы, если не семью, школу и городскую власть?

Еще одна категория призывников и допризывников — уклоняющиеся от службы, то есть, не являющиеся в военкомат после вручения им повесток. Кто должен заниматься ими? Опять-таки, говорит Э.Повереный, городская власть и милиция, а у военкомата нет юридических прав хватать кого бы то ни было за шиворот и тащить на призывную комиссию. Бездействие же органов местного самоуправления и органов внутренних дел, убеждены работники военкоматов, и создает иллюзию у молодежи, что на закон можно наплевать. Так, в частности, весной 2004 года не явились по повесткам 720 человек, осенью — 800. По итогам 2004 года военкомат отправил обращение в прокуратуру о привлечении уклонистов к уголовной ответственности. При этом, как подчеркнул собеседник журналистов, силой никто никого в Вооруженные силы тащить не собирается: с 1995 года действует закон об альтернативной службе, и, если молодой человек не хочет служить в армии, он вправе выбрать альтернативный вариант.

(“Україна-Центр”, м. Кіровоград, 17 січня 2005 р.)

7 лютого розпочалася передислокація військової техніки з однієї частини Південного оперативного командування (Одеська область) в іншу. Під час маршу одна з БМП (бойова машина піхоти) заглохла. Командування прийняло рішення залишити БМП на місці і продовжувати рух колони.

Для охорони бойової машини у вантажівці ЗІЛ-131 біля неї залишили старшого лейтенанта Руслана Фабрука і рядового Петра Матвійчука.

8 лютого до БМП приїхав армійський тягач. Залишених біля БМП офіцера та рядового знайшли мертвими під тентом ЗІЛа. Експерти встановили, що смерть настала від отруєння чадним газом.

Керівництво Міністерства оборони через свій прес-центр визнало винними у трагедії самих загиблих. Вони, йдеться у повідомленні прес-центру, порушили правила користування обігрівачем. Та здоровий глузд підказує, що винні командири, які наказали лейтенантові та рядовому залишитися, як кажуть, у чистому полі в дні, коли в Україні лютують морози.

(“Високий Замок”, м. Львів, №27, 12 лютого 2005 р.)

***

Трагічну НП розслідує військова прокуратура, не виключено порушення за цим фактом кримінальної справи.

(“Україна молода”, №25, 10 лютого 2005 р.)

У сiчнi 2003-го це була друга спроба вітчизняних кардіохірургів імплантувати донорське серце. 45-річний запоріжанин Володимир Масалов мав патологічно велике серце — результат пошкодження клапанів. Його мiг врятувати тільки донорський орган. Його знайшли, а унікальну операцію професор Ніконенко успішно провiв.

Так, медики виклалися, аби Володимир Масалов жив повноцінним життям. На жаль, українські реалії “епохи Кучми” виявилися для прооперованого нездоланним бар’єром. Уникати стресових ситуацій — одна із головних засторог лікарів. А пану Володимиру доводилося нервувати щодня: десятки порогів оббив у пошуках кредиту. Марно сподівався, що влада забезпечить бодай якимось житлом його сім’ю (мешкати у сирій хатинці рідної Матвіївки заборонили лікарі).

17 квітня 2004 року трапилося найжахливіше: Володимира Масалова не стало. На 445-й день життя чуже серце зупинилося. Офіційна версія — від передозування медикаментів. Гістологічні та токсикологічні обстеження начебто підтвердили попередні висновки.

Родичі ж не вірять експертам і акцентують увагу на стресах, які взяли в лещата смерті серце Володимира Івановича, людини емоційної. До трагедії додали свій внесок “наїзди” на бізнес у Запоріжжі (проблеми з кредитом і реалізацією випічки, викрадення документів на міні-пекарню), далася взнаки побутова невлаштованість у Матвіївці (довелося залишити сиру хатину і переселитися з дружиною Оленою до батьківської оселі). А доконав Масалова, як вважають його родичі, інцидент із сином Олександром. Він був опорою сім’ї, легко уявити реакцію пана Володимира на призов їхнього третьокурсника до армії! Хто ж виконуватиме фізичну роботу?.. Ніякі аргументи не вплинули ні на членів призовної комісії (“Бери документи в інституті, й завтра на дев’яту ранку з речами!”), ні на працівників військкомату. Їздили в Мелітополь до воєнкома Олександра Колесникова, який опікується організацією призовів з Веселівського району. “Ніякого співчуття, розуміння ситуації, — згадує Броніслава, дружина Петра Масалова. — Почуте досі ріже вуха Сашка: “Нехай батько навіть помре, я тебе все одно загребу в армію!”. Було це в четвер, за два дні до смерті Масалова.

У мене була телефонна розмова з полковником Колесниковим. Двічі прослуховував запис — не вірилося, що український офіцер може бути таким цинічним і байдужим до людської долі! Визнавши, що Олександра дійсно викликали на засідання комісії, полковник акцентував: немає законних підстав для відтермінування призову! І почав цинічно запевняти, що “до армії Масалова б не взяли. Не взяли ж?”. Так, проте вже після того, як смерть згорьованого батька стала фактом. Злякалися офіцери, за честь своїх мундирів переживали!

— Знаєте, а Сашка вони ще довго “мордували”, — розповіли мені позавчора Олена і Броніслава Масалови. — Викликали на всілякі комісії-перекомісії! У хлопця ж з дитинства проблеми з нирками, шлунком. Яка армія?

І вдова Масалова Олена тепер з болем у серці згадує січень 2003-го, оптимізм медиків, пана Володимира, родичів. Як гарно все починалося!..

(“Україна молода”, №15, 27 січня 2005 р.)

Мария Гридасова

Осенью Военно-Морские Силы ВС Украины пополнило в два раза больше призывников, чем в весенний призыв, а именно, более двух тысяч новобранцев.

Как сообщили в пресс-центре командования ВМСУ, более половины молодого пополнения имеют гражданскую специальность, по которой работали до призыва. Вместе с тем, среди новобранцев всегда есть те, кого приемно-техническая комиссия относит к группе риска. Например, каждому десятому призывнику трудно адаптироваться в воинском коллективе, а кое-кто даже не может быть допущен к несению караульной службы.

Нервно-психически нестойкие

— Само понятие “группа риска” достаточно сложное, — считает начальник группы психологического обеспечения управления по гуманитарным вопросам Главного командования ВМСУ Дмитрий Горожанкин. — У нас есть ведомственные документы, которые по тем или иным признакам относят новобранцев к потенциально опасным. Велика вероятность, что призывники из группы риска могут совершить правонарушения, нарушить воинскую дисциплину. Новобранцы, склонные к нарушениям адаптации (таких в нынешнем призыве 13,2%), при резкой смене окружающей обстановки теряются, имеют трудности в общении с коллективом, испытывают психологическое давление от окружающей обстановки. У таких людей могут случаться нервные срывы, из-за которых они могут, например, самовольно оставить воинскую часть.

— Как определяют “опасных новобранцев”?

— Есть специальные психологические методики: на нервно-психическую адаптацию, на определение уровня тревожности. Если эти методики выдают нам превышение показателей, мы сразу относим человека к числу небезопасных. Каждый новобранец подвергается анкетированию. При помощи этих анкет мы пытаемся выяснить его прошлое: были ли приводы в милицию, имел ли он склонность к употреблению спиртных напитков, наркотиков, были ли у него в семье психически больные или склонные к суицидальному поведению. Все это — группа риска.

— А те, кому нельзя нести караул?

— Как правило, это те, кто получили самую низкую, 4-ю группу нервно-психической стойкости. Это значит, что человека надо дополнительно исследовать у психиатра. Если он говорит, что парень нормальный, то мы его с этой группы снимаем.

Военная анкета

Каждый призывник отвечает на 84 вопроса анкеты. Отвечать надо либо “да”, либо “нет”. Потом его ответы переводятся в баллы, и если он получает балл ниже определенного уровня, то его относят к группе риска. Такая методика используется в армии очень давно. Вопросы житейские. Вот, например, такие: “У меня бывают приступы смеха или плача, с которыми я не могу справиться. У меня часто болит голова. Бывали случаи, когда я не сдерживал своих обещаний. Я иногда говорю неправду. Если мне не грозит штраф и машин нет, я могу перейти дорогу там, где мне хочется, а не там, где положено. Я ссорюсь с членами семьи очень редко. Моя внешность меня, в общем, устраивает. Я заслуживаю сурового наказания за свои поступки. Я в детстве любил сказки Андерсена”.

Иной раз призывники спрашивают: “А кто такой Андерсен?”

В анкете есть группа вопросов, которые позволяют определить искренность отвечающего. Если анкета неправдива, ее вообще рассматривать не будут, зато уж точно разберутся, почему призывник врет.

(“Севастопольская газета”, №3, 20-26 января 2005 г.)

Свого часу про цей резонансний випадок в Якушинецькому батальйоні у березні 2003 року писала наша газета. 17 лютого 18-річного солдата строкової служби Володю Крижанівського у вкрай важкому стані доставили у Військово-медичний центр ВПС з частини, де він служив. Реаніматологи констатували відсутність у нього пульсу, тиску, температуру під 40 градусів.

Ці симптоми були на тлі інфекційної пневмонії, спровокованої грипом. Через дві доби Володя помер. Смерть молодої людини від несмертельної, проте запущеної хвороби приголомшила медиків Військово-медичного центру. Кажуть, що мало не тиждень був у лікарів частини, аби звернули увагу на стан хворого солдата, котрий не раз звертався до них за допомогою. Проте, рятувати його почали лише тоді, коли ввечері у їдальні хлопець втратив свідомість...

І хоча мати Володі стверджувала, що віддала в армію цілком здорову дитину, йому, за її словами, приписували надумані діагнози — вроджений імунодефіцит, неіснуючі в нашій країні раптові форми грипу... На суді мама солдата сказала, що люди у погонах додумались шукати щось у документах її сина в підлітковому кабінеті. Так, офіцери рятувального батальйону, за її словами, намагались “захистити честь мундира”. Проте, за словами рідних, за фактом “НП” у частині працювала комісія з Києва, яка виявила, що солдату не було надано належного медичного лікування. Рідні Володі не могли відійти від шоку...

Трагедія сталась у лютому. А у квітні сім’я Володі отримала листа. Такий же лист надійшов і до нашої редакції. І батьки подали до суду.

— В цьому листі говорилось про одну з причин, що призвела до смерті Вови, — розповідає його матір Тамара Дмитрівна. — В ньому було написано, що в роті були хворі. Проте їх ніхто не дивився, не прослуховував. Їм просто давали таблетки та відправляли назад у роту. В казармах було дуже холодно. В цей самий час командир будував біля озера сауну. Цей об’єкт був, за словами солдатів, стратегічним, і на нього, нібито, були кинуті всі сили та задіяний особовий склад. Відкрити сауну планували до 23 лютого. Вже все було готове, подали воду. Проте на ранок вода, котра залишилась у трубах, замерзла. До робіт залучили екскаватор, який проти мерзлого грунту був безсилий. Тоді на прорив кинули солдатів з ломами та лопатами. Гнали нібито всіх, незважаючи на те, хворий чи ні. Судячи з листа, цю мерзлу землю солдати довбали декілька діб. А в суботу, як вони пишуть, особливо “відмітились”: довбали землю допізна, ще й після бані, бо піджимали строки. Всі змокли, а температура на вулиці була -20 градусів. Написали, що і мій Володя був там. Підходив декілька разів до майора, казав, що йому погано. На що той сказав, що всі тут хворі, я, мовляв, також, мені даний наказ — працюйте.

В частині ці факти заперечили, сказали, що до робіт не залучали жодного солдата, там працювали вільнонаймані. Коли був похорон, то чоловік 6-7 приїхало з частини. Тоді один з друзів Вови сказав: “Дайте мені тільки дослужити, я все розповім про цих паразитів”. Проте, з часом все забулось. Щоправда, про те, що рядові були тоді залучені до земляних робіт біля сауни, на суді свідчили деякі солдати та офіцери. Але розслідування, котре велось в перші місяці, замело всі сліди.

А потім, коли Володі не стало, протягом тижня до Військово — медичного центру потрапили ще 29 хворих солдатів. Одного з них відправили на лікування у Київ. Мати Володі каже, що зустрічалась з ним. Після інфекційної пневмонії він мало не став інвалідом... Задихався, казав, що на легенях залишились рубці...

На той час, як сім’я Володі отримала листа, справу закрили за відсутністю складу злочину. Тоді його рідні звернулись до військової прокуратури Західного регіону з проханням поновити розслідування. В ході його у військовій частині, де служив Володя, були виявлені дефекти діагностики, лікування, госпіталізації, які знаходились у прямому причинному зв’язку із смертю солдата. На лаві підсудних опинився капітан, лікар частини, виконуючий на той час обов’язки начальника медичної служби. Судовим слідством військовий суд встановив, що потерпілий Крижанівський помер внаслідок несвоєчасного діагностування захворювання, відсутності адекватного лікування в частині та пізньої госпіталізації. Днями військовий місцевий суд Вінницького гарнізону виніс рішення: службове обмеження капітану медичної служби строком на 2 роки. Він обвинувачувався за статтею “Недбале ставлення до військової служби”.

— Вова звернувся у санчастину ще в суботу, — розповідає Тамара Дмитрівна. — А ввечері заступив у наряд. Мусив, хоча вже був хворий. Говорив: “Нам, молодим, не можна казати, що хворі, бо старші казатимуть, що “шлангуємо”. А в понеділок, 17 лютого, нас повідомили, що він потрапив у реанімацію госпіталю. Лікарі сказали, що лише 10% легенів “живі”. Ми підходили до Вови, питали, куди він звертався. Він сказав, що підходив у неділю до капітана. А той навіть не дивився, дав якісь пігулки, махнув рукою і сказав іти в казарму.

В понеділок зранку він підходив до медичного працівника, котра пройшла якісь тримісячні курси.

Вдячна тим незалежним працівникам прокуратури, котрі вели подальше розслідування і встановили це. Бо про те, що звертався хворий солдат, доповіла капітану черговий фельдшер медичного пункту. За відсутністю вільних місць для стаціонарного лікування у медичному пункті його направили в роту. Там було ще до 10 хворих солдатів, про це Вова писав у листі до коханої дівчини. На суді капітан взагалі казав, що він не “іщейка”, щоб шукати хворих солдатів у казармі. Мовляв, нехай самі приходять. Мені здається, що він так і не зрозумів, що з його вини померла дитина... Своєї вини він не визнає. Чому ж капітан не проводив особисте обстеження особового складу? Якби він був на своєму робочому місці та добросовісно виконував свої безпосередні обов’язки, трагедії не сталося Куди в цей час дивився керівник частини? І якщо правда, що солдати захворіли на цій сауні, то чому не відповідає перед законом командир?

Володя хотів служити в армії. Туди він, першокурсник торгово-економічного інституту, попросився сам. Думки, що армія загартовує, популярні серед молоді. Проте, як виявилось, у рядах Збройних сил захистити його молоде життя було нікому... 20 лютого цього року минуло два роки, як його не стало...

(“33-й канал”, м. Вінниця, №9 23 лютого 2005 р.)

Исследователь Украинской Ассоциации Международной амнистии Хэза Макгилл прибыла в прошлую субботу в Севастополь, чтобы проинспектировать деятельность правозащитников и от адвокатов узнать о положении дел с правами человека в изоляторе временного содержания.

Севастопольская правозащитная группа уже почти год помогает гражданам, подвергшимся пыткам или жестокому обращению со стороны государства. Благодаря участию правозащитников удалось спасти жизнь более двадцати человек. Чтобы остановить пытки, которым севастопольские милиционеры подвергали подследственных с целью выбить признание, правозащитникам пришлось подключить все ассоциации Международной амнистии в СНГ. По словам адвокатов, поток запросов и писем, обрушившийся на правоохранительные органы, остановил избиения и подследственным была оказана необходимая медицинская помощь.

Посетить местный изолятор временного содержания Х. Макгилл не удалось. После нескольких безрезультатных попыток попасть на прием к начальнику Управления МВД в г. Севастополе генерал-майору Виталию Маликову, Х. Макгилл поехала лично знакомиться с условиями содержания задержанных в ИВС. Визит исследователя очень удивил и озадачил начальника ИВС Сергея Смирнова. По его словам, для посещения нет ни разрешения, ни повода. То, что севастопольский ИВС, по словам уполномоченного по правам человека в Украине Нины Карпачевой, — одно из худших в Украине заведений пенитенциарной системы, видимо, не повод для международных проверок.

(“Севастопольская газета”, №7, 17-23 февраля 2005 г.)