ДВА АВГУСТА

Есть нечто мистическое в том, что на август при­шлись события, определившие судьбу многих народов в уходящем столетии. «Настоящий Двадцатый век» (А.Ахматова) начался в августе 1914 года с началом Первой мировой войны. В августе 1939 была предре­шена Вторая мировая война. Атомная бомбардировка японских городов Хиросима и Нагасаки в августе 1945 положила начало холодной войне и гонке вооружений. Советские танки в августе 1968 года раздавили мечты тех, кто надеялся на «социализм с человеческим ли­цом». Августовская революция 1991 года в Москве оз­начала конец империи зла.

Публикуя заявление для прессы международного общества «Мемориал» к 60-летию кремлевского сго­вора, нам хотелось бы развить «украинскую тему» в осознании этого важного события. Тем более, что для этого есть весомые причины: Президент Л.Кучма подпи­сал 27 апреля Указ №437/99 «Про відзначення 60-річчя воз’єднання українських земель в єдиній Українській державі». Как можно отмечать 60-летие события, при­ведшего к массовым репрессиям?! Даже беглое озна­комление с документами различных государственных органов тех лет дает картину непрерывных и синхрон­ных карательных действий НКВД и милиции под руковод­ством партийных органов — массовых убийств и принудительного переселения миллионов невинных людей в Сибирь и другие дальневосточные и азиатские регионы СССР.

В 1939-1941 г.г. из Западной Украины и Западной Белоруссии было депортировано в отдаленные регионы СССР примерно 10% их населения — около 1.25 млн. человек. Большая часть переселенцев были поляками. В первую очередь депортировали беженцев — в усло­виях массового террора и не ограниченного ничем бес­предела. Пытавшихся бежать расстреливали нещадно. Даже органы внутренних дел признавали, что «беженцы и безработные не были обеспечены жильем, ютились в неприспособленных для жизни помещениях, направля­лись на работы не за специальностью». Составной час­тью этих репрессий были и широко известные рас­стрелы польских офицеров, чиновников и интеллиген­ции в Катыни, Медном и Харькове, — расстрелы, кото­рые советская верхушка также очень долго скрывала или списывала на немецкую армию, обманывая миро­вую общественность.

В 1939 г. были также арестованы все известные новой власти участники украинского национально-осво­бодительного движения в Польше — коммунисты пола­гали, что это и их непримиримые противники. Все ини­циаторы провозглашения УНР в июне 1941 г. также были арестованы гестапо и помещены в концлагерь. В 1942 г. была создана Украинская повстанческая армия (УПА), которая начала вооруженную борьбу против не­мецких оккупантов.

С самого начала немецкой оккупации началось принудительное переселение на работу в Германию, которое по своим методам и жестокости мало отлича­лось от советских репрессий. Всего с территории Ук­раины было вывезено 2.2 млн. человек, в том числе около 900 тыс. из Западной Украины.

После изгнания немецких войск с территории За­падной Украины репрессии против украинцев вспыхнули с новой силой и приняли огромные масштабы. УПА повернула оружие против Советской армии, продер­жавшись шесть лет без всякой поддержки извне. Ты­сячи воинов УПА погибли, сотни тысяч бойцов и сочувст­вовавших попали в лагеря со стандартным сро­ком 25 лет. Целые села были высланы «за пособничест­во» УПА — около 2 млн. человек.

Общие потери Западной Украины огромны. В 1930-1931 г.г. украинское население областей, присоеди­ненных к СССР, после 1939 г. составляло 7.95 млн. человек, а в 1970 г. — 7.821 млн. человек, т.е. за 40 лет оно не увеличилось, а уменьшилось. Это указы­вает на убыль 20 млн. человек, исходя из среднего прироста населения.

И вот, вместо того, чтобы признать, наконец, бой­цов УПА воюющей стороной во Второй мировой войне и уравнять их в правах с воинами Советской армии, вмес­то того, чтобы вспомнить о безвинно погибших, украинское правительство предлагает повсеместно отмечать 60-летие воссоединения! Какая бестактность!

Бывают случаи, когда из двух зол нельзя выбрать меньшее: оба хуже. Выбор между коричневым и крас­ным тоталитаризмом был трагическим исходом. Сегод­ня, слава Богу, мы уже от такого выбора избавлены. Но, видимо, должно пройти еще много десятилетий, чтобы воспринимать 17 сентября как день реализации естест­венного права украинского народа на соборное украин­ское государство, как утверждение исторической спра­ведливости. Чтобы можно было спокойно вспомнить слова Блаженного Августина: «Если зло существует, то в нем заложена определенная целесообразность». А сегодня это невозможно!

24 августа 1991 года, наоборот, психологически ощущается как праздник (хотя, заметим в скобках, ес­тественней было бы считать праздником Дня независи­мости 1 декабря), — наверное, потому, что на сей раз жертв не было. Но радости нет. К ощущению праздника добавляется сильное чувство горечи, когда видишь, как надежды на лучшее постепенно сменились угнетен­ностью и апатией, как вначале еще вполне пригодное для жизни молодое государство постепенно закостене­вало и усиливало административное давление на лю­дей, все более от них отделяясь и обслуживая себя, как увеличивается эмиграция (причем уезжают прежде всего молодые люди, не желающие приспосабливаться к старой советской системе управления и надзора, практически не изменившейся), как все более жестоким становится общество в целом. Впору писать книгу «Украина во мгле».

Могло ли быть иначе? Вряд ли. Украинский народ, обессиленный громадными потерями в борьбе с тота­литарными режимами Германии и СССР и в двух миро­вых войнах (никакой другой народ в ХХ веке не знал таких огромных человеческих жертв!), не мог дать мас­совое антикоммунистическое движение (как Польша) или подготовить новую, внутренне отличающуюся от старой, элиту, которая была бы в состоянии заменить советскую номенклатуру (как та же Польша, Чехия и Венгрия). Как справедливо сказал Владимир Буковский, коммунизм в СССР не был побежден, он рухнул под собственной тяжестью (здесь уместно еще вспомнить известные слова Конрада Аденауэра: «Коммунизм нельзя победить ни военным, ни экономическим, ни культурным путем — его может победить только убеж­денное христианство»). Вспомним: коммунистическое большинство Верховной Рады решило пойти на ком­промисс и провозгласить независимость, чтобы сохра­нить власть советской номенклатуры. Украина была обречена на независимость из-за распада СССР, но она оказалась не готовой к независимости. Независи­мость пришла как бы преждевременно, и говорить о победе украинского национально-демократического движения трудно. Ее Величество История просто сбы­вается — вне наших представлений о правилах, которые должны выполняться. И вот мы получили неожиданно для себя (кто ожидал, что такое может быть при нашей жизни? — единицы!) новую историческую ситуацию: страну без политической нации, где сознанием людей, живущих на Западе и Востоке владеют разные ложные мифы, где  большинство людей дезориентировано и не очень понимает, что, собственно, произошло, полагая, что три политика, встретившись в Беловежской Пуще, развалили великую державу, и что все можно вернуть обратно…  Словом, по М.Булгакову: полная «разруха в головах».

Ближе ли мы к реальной независимости, чем во­семь лет назад? Несмотря на все, сказанное выше, осмелюсь утверждать, что ближе. Вошло в жизнь новое поколение, сформировавшееся в 90-е годы, которое не имеет опыта жизни в СССР. Эти мальчики и девочки гораздо более откровенны, раскованы, раскрыты. Они все сплошь — украинские патриоты (хотя многие по-прежнему говорят по-русски), для них СССР — уже ис­тория. Привыкают и старшие поколения: после сильного разочарования в 92-94 г.г. из-за резкого ухудшения условий жизни, когда многие, голосовавшие за незави­симость 1 декабря 19991 г., были готовы изменить свое решение, грянул военный конфликт в Чечне, после ко­торого эта готовность поубавилась. Об этом, в частнос­ти, свидетельствуют результаты выборов в Верховную Раду в прошлом году: политики, поставившие на созда­ние нового Союза, в основном проиграли. Кроме того, происходит, хоть и медленно, постепенно, взаимное понимание Востоком и Западом Украины проблем друг друга, движение навстречу друг другу. Изменяется от­ношение к государству: все больше людей постепенно избавляются от патернализма и понимают, что должны рассчитывать прежде всего на себя самих.

Тем не менее, угроз нашей независимости, на мой взгляд, сегодня больше, чем восемь лет назад. И глав­ная угроза — в нас самих. Наша пассивность, ожидание, что кто-то все сделает вместо нас, нежелание «пахоту пахать» привели к тому, что мы в массе своей уже не живем, а выживаем. Мы позволили государственным органам продолжать оставаться безответственными и стать совсем бесконтрольными.  И где гарантия, что наша верхушка, стремясь любыми средствами остаться у власти, не отдаст втихомолку за долги те предприя­тия, которые в состоянии сегодня приносить прибыль? Чего тогда будет стоить наша независимость? Мы тер­пим издевательства над нашими стариками и инвали­дами, которым даже эту мизерную пенсию, на которую невозможно прожить,  не выплачивают вовремя. До каких пор мы будем позволять себя дурачить чиновни­кам, прячущим от нас свои делишки за грифами «тайно», «не для печати», «для служебного пользова­ния»? Ведь мы уже научены горьким опытом, что за этими грифами всегда скрывались рекордные темпы роста болезней да громадной разницы в доходах у но­менклатуры и простых смертных. Мы должны, наконец, понять, что или мы постепенно поставим под контроль действия госаппарата или внутренние противоречия будут накапливаться и разорвут страну, как это случи­лось с СССР.  Или Украина будет постепенно стано­виться демократической страной, или она утратит неза­висимость.

Кажется, Бог хранит Украину. В экстремальные моменты случалось нечто — августовский путч, октябрь­ские события 1993 г., чеченский конфликт — что помо­гало Украине. Но Бог помогает только тому, кто сам себе помогает. Не пора ли начать помогать себе са­мим?