MENU
Гаряча лінія з пошуку зниклих безвісти в Україні
Документування воєнних злочинів в Україні.
Глобальна ініціатива T4P (Трибунал для Путіна) була створена у відповідь на повномасштабну агресію Росії проти України у лютому 2022 року. Учасники ініціативи документують події, у яких є ознаки злочинів згідно з Римським статутом Міжнародного кримінального суду (геноцид, злочини проти людяності, воєнні злочини) в усіх регіонах України

ТАК НУЖНЫ ЛИ МЫ НАМ?

29.12.1999   
И. Сухорукова, г. Харьков
Состояние, в котором пребывают граждане в странах бывшего СССР (за исключением прибалтов), можно смело квалифицировать как разновидность мас-совой психической аномалии — этакий депрессивный синдром, пришедший на смену общественному маниакальному психозу. Находясь в маниакальном порыве, большинство граждан СССР верило в великого вождя и учителя, в светлое будущее, в то, что вокруг них, как блохи, скачут вредители и шпионы. Понадобилось око-ло тридцати лет, чтобы маниакальный общественный бред 20-40-х годов пошел на убыль, и сменился определенной апатией. В этот период общество было похоже на инфантильного подростка, которому взрослые дают указания, как жить, а он, ворча, и про себя не соглашаясь, подчиняется, так как «взрослые» не только дают указания, но и содержат материально. Революция сверху, именуемая перестройкой, освободившая осознанно стремящиеся к свободе страны Восточной Европы, не привела жителей бывшего СССР к гражданской зрелости. Слишком глубоко и серьезно укоренилась в нас схема патерналистских отношений между человеком и государством. Односторонняя зависимость «человек получает — государство дает» исключает сознательный подход к текущим процессам со стороны личности.

Новые государства становятся на ноги в крайне неблагоприятных психологических условиях. Ведь для существования страны, для реализации национальной идеи нужна воля большинства, сконцентрированная и напряженная. Как раз этого и нет у слишком большой части граждан, живущих на постсоветском пространстве. Однако предметом нашего внимания будут, в основном, Россия, Беларусь и, особенно, Украина, т.к. все страны Азии и Закавказья развиваются с учетом специфических культурных особенностей.

Посмотрев на ситуацию в трех славянских странах, можно сделать вывод, что само по себе стремление к государственности (гипертрофированное в России, крайне слабое в Беларуси, и достаточно стойкое в Украине) никак не помогает решению внутренних проблем, т.к. граждане этих стран не могут определить для себя, в каком государстве им хочется жить. Нет устойчивой государственной модели, которая устроила бы критическую массу, формирующую нацию. Отсутствие внутреннего консенсуса по основным направлениям государственного строительства приводит эти страны постсоветского пространства в состояние устойчивого внутреннего хаоса и депрессии. Как следствие, общественная жизнь трех вышеперечисленных стран определяется некоторыми общими существенными факторами:

1. Демократические революции в этих странах плавно превратились в криминальные. У власти оказались кланы бывшей номенклатуры, которые занимаются, прежде всего, перераспределением собственности в своих интересах.

2. Постоянная угроза возврата к власти коммунистов, которых поддерживает склонная к ностальгии пожилая часть населения. Это приводит к отсутствию конструктивной оппозиции, пользующейся массовой поддержкой, т.к. нельзя назвать оппозицией крайне левые антигосударственные силы.

3. Слабость и дезориентация гражданского общества, пребывающего во власти весьма опасных для существования государства мифов. Вследствие этого общество не умеет выбирать, контролировать и сменять власть, цивилизованно отстаивать свои экономические интересы.

4. Экономическая несостоятельность всех или большинства проводимых в странах реформ, попытки со стороны властей сохранения полного или частичного командно-административного регулирования (на первом месте здесь Беларусь, за ней Украина и Россия). В результате — теперешний экономический кризис, безработица, нищета и (см.п.2) устойчивое стремление чуть ли не трети общества вернуться в коммунисти-ческое прошлое. Круг замыкается.

Разомкнуть этот круг оказывается крайне сложно, т.к. посттоталитарные страны — настоящие заложники своих мифологем, которые, в свою очередь, формируют массовые психологические стандарты. Граждане бывшего СССР пережили в течение 15 лет глобальную ломку психологии. Но, по сути своей, остались советскими людьми, которых приучили (или они привыкли) к стандартному мышлению и поведению. Например, каким образом можно создать нормальную экономику, если очень большая (если не бóльшая) часть населения привыкла относиться к процессу обогащения как к чему-то постыдному, несовместимому с моралью? Украина, никогда не имевшая общинного земледелия, развивавшая хуторское сельское хозяйство, в этом смысле должна была бы оказаться в более выгодном положении, и могла бы развиваться по примеру стран Балтии, если бы не промышленные восточные регионы Украины, особенно Донбасс, Луганская и Запорожская области. Эти регионы, в которых проживает большая часть населения страны, как правило, определяют избрание Президента, оказывают существенное влияние на состав Верховной Рады. И именно на востоке Украины, в отличие от центральных и, особенно, западных регионов, очень выражены настроения, о которых говорилось выше. Наибольший процент голосов, поданных на выборах за коммунистов, дают именно эти регионы, и, конечно, Крым, население которого только в последнее время, да и то неустойчиво, определилось с украинским гражданством.

Итак, Украина провозгласила, что стала на путь рыночных реформ, но богатство здесь не поощряется. Государство, задавившее налоговым прессом средний и мелкий бизнес, не встречает сопротивления со стороны гражданского общества. Более того, развязать кампанию по дискредитации того или иного политика оказывается на редкость просто: достаточно объявить, что, во-первых, он богат, а во-вторых, намекнуть, что богатства эти неправедные. Но откуда же взяться честным предпринимателям в стране, где в тень из-за непомерных налогов ушла значительная часть бизнеса? Поэтому трудно найти политика, неуязвимого с этой точки зрения. В странах с протестантской этикой (по Веберу, это Англия, Канада, США) богатство считалось и считается признаком трудоспособности. Не стоит идеализировать колонизаторов, обосновавшихся в Америке: кого только не было в этом динамичном и жестком мире в период его становления. Однако, мы вряд ли бы видели сегодня США такой процветающей страной, если бы отношение к собственности у первых американцев хотя бы приближалось к той презрительно-подозрительной недоброжелательности, кото-рую вызывает предприимчивость и обогащение у быв-ших советских граждан.

Эта психологическая аномалия плавно переходит в другую: миф о том, что наши левые — «за народ». 30% населения России и Украины голосуют за коммунистов, а в Беларуси больше половины населения в свое время проголосовали за неокоммуниста Лукашенко. Это про-исходит, несмотря на видимое богатство левых партий и дает возможность постперестроечной номенклатуре бессменно находиться у власти, запугивая народ ком-мунистическим реваншем. Такой реванш, уже состояв-шийся в Беларуси, ничего нового не принес ее народу, кроме старых очередей, подавления любого инакомыс-лия, периодически повторяющихся объединительных манипуляций с Россией, союз с которой привлекает все меньшее число сторонников: военные конфликты, в которые непрерывно вмешивается Россия, не могут не пугать соседей. Народ Беларуси не стал богатым и счастливым, зато номенклатура практически бескон-трольно распоряжается собственностью, ресурсами и политической жизнью страны. Белорусский авторитаризм и российский милитаризм — плата за советскую психологию большинства жителей этих стран. Украина, несмотря на значительно более благоприятные, чем в России и Беларуси, исторические, геополитические и даже экономические исходные условия, тоже в опасности. И не только потому, что ее западные области с трудом уравновешивают презирающий капитализм восток Украины. Основная, доминирующая неприятность Украины, общая с Россией и Беларусью, но выраженная именно в Украине наиболее отчетливо — это нелюбовь и подозрительность к политикам и политике. Воспи-танная десятилетиями подозрительность, заставляет честных и умных граждан, которые не хотят отвечать за безответственную власть, сторониться активной поли-тической деятельности. На волне перестроечного подъема многие из представителей демократического движения были избраны в советы различных уровней, но никто из них не мог, находясь в меньшинстве, реально повлиять на проводимую политику. Многие, поняв, что служат лишь прикрытием — этаким демо-кратическим фиговым листком для номенклатуры, ото-шли от политической жизни. Другие остались и даже вписались в систему, и прекрасно соблюдают «правила игры»; именно они и дискредитировали демократи-ческое движение.

Государственная власть не выполняет своих обязательств по отношению к гражданам, и естественно, избиратели хотят сменить представителей такой власти. Но, что самое удивительное, старая номенклатура остается опять на плаву, а часть избирателей объясняет все неприятности демократическими переменами и ностальгируют по прошлому. Но, к сожалению, раздражаются не только они. Очень часто избиратели, вчера активно голосовавшие за того или иного политика-демократа, через некоторое время начинают его столь же яростно ненавидеть, не понимая, что именно их выбор привел к власти несостоятельную личность. Сами же политики, вынужденные приспосабливаться к психологии масс, не любящих политиков вообще, повторяют друг друга и самих себя, обещая искоренить преступность и улучшить жизнь простого народа. При этом риторика правых и левых уныло и постоянно совпадает. Правила игры, в значительной степени навязанные электоратом, вынуждают к однообразию. И даже яркая личность в политике может себе позволить лишь отдельные нюансы в своих заявлениях (например, Н.Витренко обещает сослать некоторых неугодных чиновников на урановые рудники, а А.Ткаченко — разжаловать генералов милиции в лейтенанты). Однако, узкий спектр общественных запросов предполагает скудный набор политических ответов. Как следствие, талантливые молодые политики теряются в общем маловразумительном хоре. Политическая элита не меняется уже десятилетиями, и нет реальных возможностей осуществить необходимые перемены.

Третий, и основной психологический барьер на пути развития — это отношение большинства граждан к государственности своей страны.

В России гипертрофированное великодержавное устремление большинства приводит к постоянному вмешательству российской политической элиты в дела бывших советских республик, вплоть до непосредственного участия в военных конфликтах частей российской армии на стороне одного из участников. Следствие такой гипертрофии — это война с Чечней, баркашовцы, странный для другой страны союз нацистов и коммунистов, и постоянное стремление создать союз с кем-нибудь, независимо от того, выгодно ли это в экономическом и геополитическом плане. Назовем эту психологическую особенность синдромом гипергосударственности. Естественно, она способствует нестабильности страны, т.к. создается впечатление, что российская элита откладывает все до той счастливой поры, когда территория России опять расширится до размеров бывшего СССР. Потерять хотя бы часть территории постыдно и невозможно. Огромная, не освоившая своих территорий страна, продолжает цепляться за Курилы, ведет, с одобрения подавляющего большинства, позорную войну на Кавказе, тоскует по «городу русской славы — Севастополю». При этом Госдума России принимает закон о прямых выборах губернаторов, разрушая исполнительную вертикаль и закладывая мину замедленного действия в фундамент государства (в дни обвала российского рубля в августе 1998 года эта мина едва не сработала — губернаторов едва удалось удержать от введения региональных валют.) Таким образом, Россия, сосредоточившись на сохранении (или расширении) территорий, оказывается заложницей психологической установки прошлого века: до изобретения ракетно-ядерного оружия величина территории играла большую роль в жизнеспособности государства, и колониальные войны доказали это. В современных условиях величина территории не имеет стратегического значения: важна управляемость внутри государства, стабильность и одинаковый уровень развития отдельных регионов. Не нужно доказывать, что Россия малоуправляема.

Белорусская геополитическая настроенность, каза-лось бы, противоположна российской. Вхождение в состав России еще недавно поддерживалось боль-шинством белорусов. Назовем это синдромом гипого-сударственности. Казалось бы, две страны, настроенные подобным образом, должны неминуемо объединиться. Однако ни белорусские, ни российские власти не делают реальных шагов к объединению экономических пространств двух стран, что само по себе вызывает подозрение в искренности стремлений. Неокоммунистический курс президента Белоруссии создал нежиз-неспособную экономическую модель, нуждающуюся в постоянной помощи России. Именно эту помощь Россия не может оказывать без существенного ущерба для собственной экономики, и поэтому план создания сою-за двух стран пока далек от практической реализации. Не помогает даже встречное совпадение двух синдро-мов: гипер- и гипогосударственности. Активизация оп-позиции в Беларуси — это еще не выход из постто-талитарной депрессии, как не является выходом из нее и российский милитаризм. Население этих стран по-прежнему растерянно и не знает, в какой стране и в каком государстве хочет жить.

В Украине определенная часть граждан хочет жить в независимом европейском государстве. К сожалению, эта часть едва достигает половины населения. Нестабильность Украины связана с отсутствием единой политической нации и разнонаправленностью Востока и Запада страны. На Востоке присутствуют те же моменты, которые видны в Беларуси, хотя, возможно, и в меньшей степени выраженные. К тому же, в связи с обострением внутриполитической обстановки в России, желающих присоединиться к такому беспокойному соседу становится все меньше. Но у многих жителей восточных регионов Украины сильно выражена ностальгия по Советскому Союзу и нет воли к сознательному строи-тельству своего государства. В то же время в центральных и западных регионах Украины большинство населения твердо и однозначно ориентируются на Европу, на вступление или, по крайней мере, на тесное сотрудничество с НАТО, на построение нормальной рыночной экономики и т.д. Однако, здесь у немалой части граждан наблюдается синдром гипергосударственности, и для реализации национальной идеи жители готовы голосовать за тех политиков, которые сохранят государственность вне зависимости от того, какой эта государственность будет. Угроза левого реванша, которую умеет использовать современная номенклатура, действует на эти регионы особенно сильно. Как правило, жители этих регионов голосуют по прямо противоположному принципу: сохранил независимость и государ-ственность — значит достоин доверия.

Рядом с нашими тремя славянскими странами активно реформируются и развиваются Чехия и Польша. Но почему-то эти положительные примеры совершенно не воздействуют на мировоззрение бывших-настоящих советских людей.

Посттоталитарная депрессия никак не дает нам выйти из глухого угла взаимных противоречий, создать национальную элиту, национальную экономику. Нам очень трудно, но наши трудности создают не власти, а мы сами.

 Поділитися