"Что завтра отнимут? А мы - отдадим."
27.12.2000
Я пишу эти строки 16 апреля днем. По радио торжественно сообщили, что всенародный референдум состоялся: уже проголосовало 54% избирателей. А по Харьковской области уже вчера было около 40% посетивших избирательные участки, в некоторых сельских районах проголосовало более 70%. Больше всего участвующих в референдуме - в студенческих общежитиях и воинских частях.
Звонок в дверь. Молодая женщина говорит, что она член участковой избирательной комиссии. "Почему не идете на референдум?" Говорю, что не хочу участвовать в этом фарсе. "Вот из-за таких, как вы, у нас будет низкий процент явки, и у нас на работе будут неприятности! Что вам жалко, что ли?". Поглядев на меня, уходит, вздыхая. По лестнице поднимается соседка, учительница. Ездила на другой конец города в район своей школы, обходила по приказу директора квартиры учеников своего класса, проверяла, все ли родители проголосовали. Она еще десять дней назад провела родительское собрание, и все эти дни должна была давать сведения, сколько человек уже пошли на избирательный участок. "Ой, какую истерику закатили, когда выяснилось, что почти никто не ходил! Но у нас еще ничего, а вот в соседней школе у детей портфели забрали, и сказали, что отдадут их родителям, когда те проголосуют. Из каждой школы рапортуют в облоно, сколько учителей проголосовало. А облоно собрало списки всех учителей и проверяет."
Позвонила знакомая - философ, без пяти минут доктор наук, год стажировалась в Америке. "Вы же правозащитная группа! Защищайте нас! Что это за безобразие: требуют, чтобы я шла на референдум и принесла в подтверждение справку с участка!". Говорю, напишите заявление в нашу организацию, тогда у нас будут основания говорить о нарушении закона. "Нет, на это меня не хватит!" - "А на что же Вас хватит?" - "Я отказалась идти на референдум и сказала об этом заведующему кафедрой, но большего я сделать не могу."
Десять дней у нас в офисе не прекращались такие звонки. Звонили учителя, медики, студенты, преподаватели вузов, работники коммунальных служб, одним словом, бюджетники. И все рассказывали примерно одно и то же, неизменно добавляя: "Мою фамилию не упоминайте". Все понимают, что никаким свободным волеизъявлением народа и не пахнет. Многие тихо саботировали: придумывали сведения о проголосовавших, смеясь над идиотизмом ситуации. Но почти никто не решился на открытый протест.
14 апреля на поэтическом вечере в харьковском лектории Марлену Рахлину попросили прочитать ее старые стихи, написанные в середине 70-х, дошедшие тогда до читателя через самиздат и "радиоголоса". "Зачем, ведь это о прошедших временах, уже ставших историей?" - "Нет-нет, они и про нас, читайте!". Зазвучали стихи, и переполненный зал взорвался аплодисментами.
Ведь что вытворяли? И кровь отворяли,
и смачно втыкали под ногти иглу,
кого выдворяли, кого - водворяли,
а мы все сидим, как сидели в углу.
Любезная жизнь, ненаглядные чада,
бесценные клетки, родные гроши.
И нету искусства - и ладно, не надо,
и нету души - проживем без души!
И много нас, много, о Боже, как много,
как долго, как сладостно наше житье,
и нет у нас Бога - не надо и Бога,
и нету любви - проживем без нее.
Пейзаж моей Родины неувядаем:
багровое знамя, да пламя, да дым.
А мы все сидим, все сидим, все гадаем:
что завтра отнимут? А мы - отдадим!
И действительно, как будто про нас сегодняшних. Знамя только не багровое, а сине-желтое. А отношения личности и власти вернулись к прежнему противопоставлению МЫ - ОНИ. ОНИ принуждают нас вести себя по заготовленным ИМИ рецептам, а МЫ - должны подчиняться. ОНИ хотят НАС насильно загнать в систему рыночных отношений, провести путем административного принуждения экономические реформы. За этим стоит глубочайшее недоверие к демократическим институтам, неверие в то, что люди сами способны распорядиться своей жизнью. Опять нас насильно хотят сделать счастливыми. Только ведь открытое общество с помощью насилия и страха наказания не создашь. Открытое общество - общество свободных людей, независимых от государства, независимых прежде всего экономически. А такие действия власти только увеличивают зависимость от государства, а более активных понуждают к эмиграции. Думаю, что вся эта истерика ни к каким позитивным изменениям не приведет.
Звонок в дверь. Молодая женщина говорит, что она член участковой избирательной комиссии. "Почему не идете на референдум?" Говорю, что не хочу участвовать в этом фарсе. "Вот из-за таких, как вы, у нас будет низкий процент явки, и у нас на работе будут неприятности! Что вам жалко, что ли?". Поглядев на меня, уходит, вздыхая. По лестнице поднимается соседка, учительница. Ездила на другой конец города в район своей школы, обходила по приказу директора квартиры учеников своего класса, проверяла, все ли родители проголосовали. Она еще десять дней назад провела родительское собрание, и все эти дни должна была давать сведения, сколько человек уже пошли на избирательный участок. "Ой, какую истерику закатили, когда выяснилось, что почти никто не ходил! Но у нас еще ничего, а вот в соседней школе у детей портфели забрали, и сказали, что отдадут их родителям, когда те проголосуют. Из каждой школы рапортуют в облоно, сколько учителей проголосовало. А облоно собрало списки всех учителей и проверяет."
Позвонила знакомая - философ, без пяти минут доктор наук, год стажировалась в Америке. "Вы же правозащитная группа! Защищайте нас! Что это за безобразие: требуют, чтобы я шла на референдум и принесла в подтверждение справку с участка!". Говорю, напишите заявление в нашу организацию, тогда у нас будут основания говорить о нарушении закона. "Нет, на это меня не хватит!" - "А на что же Вас хватит?" - "Я отказалась идти на референдум и сказала об этом заведующему кафедрой, но большего я сделать не могу."
Десять дней у нас в офисе не прекращались такие звонки. Звонили учителя, медики, студенты, преподаватели вузов, работники коммунальных служб, одним словом, бюджетники. И все рассказывали примерно одно и то же, неизменно добавляя: "Мою фамилию не упоминайте". Все понимают, что никаким свободным волеизъявлением народа и не пахнет. Многие тихо саботировали: придумывали сведения о проголосовавших, смеясь над идиотизмом ситуации. Но почти никто не решился на открытый протест.
14 апреля на поэтическом вечере в харьковском лектории Марлену Рахлину попросили прочитать ее старые стихи, написанные в середине 70-х, дошедшие тогда до читателя через самиздат и "радиоголоса". "Зачем, ведь это о прошедших временах, уже ставших историей?" - "Нет-нет, они и про нас, читайте!". Зазвучали стихи, и переполненный зал взорвался аплодисментами.
Ведь что вытворяли? И кровь отворяли,
и смачно втыкали под ногти иглу,
кого выдворяли, кого - водворяли,
а мы все сидим, как сидели в углу.
Любезная жизнь, ненаглядные чада,
бесценные клетки, родные гроши.
И нету искусства - и ладно, не надо,
и нету души - проживем без души!
И много нас, много, о Боже, как много,
как долго, как сладостно наше житье,
и нет у нас Бога - не надо и Бога,
и нету любви - проживем без нее.
Пейзаж моей Родины неувядаем:
багровое знамя, да пламя, да дым.
А мы все сидим, все сидим, все гадаем:
что завтра отнимут? А мы - отдадим!
И действительно, как будто про нас сегодняшних. Знамя только не багровое, а сине-желтое. А отношения личности и власти вернулись к прежнему противопоставлению МЫ - ОНИ. ОНИ принуждают нас вести себя по заготовленным ИМИ рецептам, а МЫ - должны подчиняться. ОНИ хотят НАС насильно загнать в систему рыночных отношений, провести путем административного принуждения экономические реформы. За этим стоит глубочайшее недоверие к демократическим институтам, неверие в то, что люди сами способны распорядиться своей жизнью. Опять нас насильно хотят сделать счастливыми. Только ведь открытое общество с помощью насилия и страха наказания не создашь. Открытое общество - общество свободных людей, независимых от государства, независимых прежде всего экономически. А такие действия власти только увеличивают зависимость от государства, а более активных понуждают к эмиграции. Думаю, что вся эта истерика ни к каким позитивным изменениям не приведет.