Бюлетень "Права Людини", 2000, #31

Система исполнения наказаний в Украине в последнее время переживает очень сложный период. Что является причиной возникших сложностей? Вовсе не то, что персонал стал глупее или растерял опыт, который имел. Причина трудностей находится за пределами системы как таковой. Система оказалась заложницей перемен, которые происходят в государстве. Она продолжает работать в прежнем ритме, в прежнем режиме, опираясь на устаревшую идеологию и сложившиеся схемы управления, которые не вписываются в происходящие перемены.

В нашей стране десятилетиями существовала моновласть. Теперь ее не стало. У нас началось формирование гражданского общества. Возникает множество новых субъектов общественной жизни. И интересы государственного управленческого аппарата сильно отличаются от интересов субъектов формирующегося гражданского общества.

Украина в своей Конституции провозгласила себя демократическим правовым государством. А в таком государстве принципиально иной, чем был прежде, уклад жизни, новые приоритеты и ценности общества. В нем возникают новые общественные институты, которые берутся за решение целого ряда социальных, экономических и политических проблем, тогда как прежде все эти проблемы решал один субъект — власть.

Что касается тюремной системы, то она давно перестала быть для власти приоритетной. А ведь прежде государство очень внимательно относилось к нашей системе. Громадное число достижений, которыми обладал СССР, связано в той или иной степени с деятельностью именно тюремного ведомства. Это и величайшие проекты века — строительство БАМа (двойное строительство, потому что БАМ начинали строить в тридцатые годы), Беломорского и Волго-Донского каналов, сооружение туннеля между материком и островом Сахалин. Успехи в области ракетостроения и самолетостроения Туполева, Королева, Яковлева тоже достигнуты в тюрьме. Танк Т-34 Кошкин придумал, сидя в тюрьме. И таких примеров можно привести очень много. Доля тюремной системы в создании валового национального продукта была доведена до 20%.

Сегодня все изменилось. Тюремная система оказалась в нашей стране никому не нужной. В современной экономике тюремной системе места уже нет, а потому власть потеряла к ней интерес. Правда, у власти есть еще обязанность исполнять судебные решения: содержать в местах лишения свободы людей, которым вынесен соответствующий приговор. Однако в новой ситуации, когда формируется гражданское общество и возникают новые гражданские институты, тюрьма становится органом, который не только исполняет судебные решения. Тюрьма начинает выполнять роль социальной клиники для общества. Задача этой клиники — ресоциализовать граждан, которые в силу различных жизненных неблагоприятных обстоятельств стали на путь преступлений. Таких людей следует рассматривать в качестве естественного результата несовершенства общественной жизни.

Преступниками, как и прокурорами, никто не рождается — ими становятся. В цивилизованном мире на людей, которые совершили преступление, советуют смотреть как на тех, кого постигла неудача. Да и в истории нашего народа к людям, совершившим преступление, традиционно относились, как к юродивым. Их не столько осуждали и презирали, сколько им сострадали, старались оказать помощь.

Киевским институтом внутренних дел выпущен первый том истории украинской тюремной системы. Он содержит документы за период с 911 г. по 1917 год. Публикуемые в книге документы убедительно свидетельствуют: тюрьма всегда такова, какой ее хочет видеть общество. У нее жесткая зависимость от приоритетов общественной жизни, от ценностей и морального состояния народа, от уровня его духовности.

Зависимость тюремной системы от ожиданий общества настолько велика, что ее трудно даже представить. Мы сегодня стоим перед проблемой правильной оценки той сложной ситуации, в которой оказалась наша тюремная система. Сможем ли мы из нее выбраться, учитывая несовершенство нашего общества? Нынешний момент накладывает на профессионалов, которые работают в этой системе, серьезную обязанность: не ждать, пока общественное сознание дозреет до адекватного восприятия и понимания роли тюрьмы в жизни общества и государства, а инициировать это понимание.

Мы привыкли, что вторжение в профессиональную деятельность персонала со стороны некомпетентных лиц или общественности, которая ставит перед собой задачи по защите прав человека, всегда вносило определенный диссонанс в устоявшийся режим нашей работы. Такое вторжение создавало, мягко говоря, угрозу негативных последствий со стороны вышестоящих начальников. Но сегодня ситуация резко меняется.

Мне бы не хотелось, чтобы на проблему отношений между тюрьмой и обществом смотрели только через призму интересов осужденных. Как ни странно это может показаться для правозащитников, но проблема прав осужденных носит второстепенный характер. Главное в тюремной системе — это люди, которые в ней работают. Если удастся решить задачу комплектации пенитенциарного персонала представителями лучшей, интеллектуальной части населения, то они, как бы „тиражируя“ себя в своих подопечных, будут выполнять социально полезную роль.

Давайте посмотрим на проблему взаимодействия между тюрьмой и обществом именно через призму проблем персонала. Эти проблемы очень хорошо известны. Каковы у персонала личные бытовые условия жизни? Адекватна ли оценка обществом его труда, вклада в общественную безопасность, в общественное благополучие? Оценивается ли этот труд так, как оценивается он во всем цивилизованном мире?

Следует подчеркнуть, что Минимальные стандартные правила обращения с заключенными начинаются не с проблем осужденных, они начинаются с проблем персонала. В них записано, что государство должно приравнять денежное содержание людей, работающих в пенитенциарной системе, к наиболее оплачиваемым категориям работающих в государстве.

Почему же во всем мире эта профессия признается столь важной для общества? Потому что от того, каким будет персонал, зависит качество воздействия тюрьмы на осужденного, следовательно, и общественное благополучие. При хорошем персонале общество не будет получать от тюрьмы социально опасных людей, которые будут ему приносить вред.

Ценность любой структуры в обществе определяется тем, что она ему дает. А что мы с вами сегодня даем нашему обществу, если в структуре преступности огромное число злодеяний приходится на долю тех, кто раньше отбывал срок в местах лишения свободы? Общество в силу его плохой информированности не осознает еще этого и не в состоянии предъявить нам претензии. Но мы-то должны понимать, что персонал рискует оказаться заложником сложившейся ситуации, именно его государство может представить виновником бед системы. Однако система всегда была подконтрольна государству, и персонал работает так, как от него требует само государство. Отличие сегодня состоит в том, что прежде требовало только государство. А сегодня мы находимся под перекрестным огнем системы государственного управления и гражданского общества. Сегодня все ощутимее идет структуризация гражданского общества. Все больше возникает правозащитных организаций, профессиональных объединений, религиозных конфессий, которые ставят во главу угла заботу о моральности и о безопасности общества. Рано или поздно наступит момент, когда они, образно говоря, предъявят счет за то, что происходит в системе.

Проблема стоит гораздо острее, чем кажется на первый взгляд. И для того, чтобы не оказаться в такой ситуации, персонал должен сегодня сам инициировать общественную активность. По большому счету, только гражданское общество и его институты могут нас осудить, так же, как и могут нас оправдать. Чтобы не ждать негативного результата, мы должны уже сегодня делать все для того, чтобы привлечь внимание общества к деятельности системы, сделать эту деятельность открытой, чтобы люди знали то, что сегодня знает каждый арестант. Только тогда персонал сможет быть понят обществом и оправдан им. Но для этого необходимо, чтобы общество действительно знало проблемы системы и осужденных. Многие задачи система не в состоянии самостоятельно решать в силу объективных обстоятельств: нет нормального закона, нет адекватного уровня общественного сознания, нет адекватной оценки нашего труда, никто не занимается формированием престижности профессии. Сегодня во многих регионах из тюремной системы идет большой отток кадров. Вместе с тем общество продолжает находиться в плену старых стереотипов и нередко негативно воспринимает работников пенитенциарной системы.

Происходит отчуждение нашего общества от тюремной системы. Это отчуждение формировалось на протяжении семидесяти лет и винить в нем сейчас некого. Оно чревато очень серьезными негативными последствиями, которые отразятся на обществе. У профессии работника тюремной службы должен формироваться имидж, который привлекал бы в нее молодых людей. Для того, чтобы идти работать в тюрьму, должны быть материальные и моральные стимулы. Здесь нужны люди, которыми движут высокие общественные идеалы, потребность участвовать в социальной регенерации тех, кто стал преступником. Эти люди должны действовать во имя высоких целей, например, во имя общественного блага или во имя спасения христианской души. В любом случае мотивация должна быть такой, чтобы сюда пришли люди, которые представляют интеллектуальную часть нашего населения, а не те, кто хотел бы самоутверждаться на незащищенных людях, какими являются осужденные. Мы не должны забывать, что социализированный продукт общества всегда есть отражение качества социализирующего института. Какие мы — такие и наши дети или наши подопечные.

Минимальные стандартные правила должны соблюдаться Украиной, но в части, касающейся персонала, они нашей страной не реализованы. И никто не требует от законодателей их реализации. Сказано ли в Исправительно-трудовом кодексе что-нибудь о персонале? Содержатся ли в нем права персонала, закреплены ли там его обязанности и обязательства государства перед людьми, работающими в системе? Ничего этого там нет. У нас в стране проблемами взаимоотношения как между государством и персоналом, так и между государственными правовыми институтами, которые должны заботиться о персонале, никто не занимается. Хотя почти во всех странах Европы существуют профессиональные ассоциации сотрудников тюрем, которые защищают интересы своих членов.

Кто-нибудь в парламенте поднимает вопросы уголовно-исполнительной системы? Сегодня решение проблем тюремного персонала напрямую связано с тем, насколько ему удалось обеспечить себе поддержку общества, людей, которые напрямую никоим образом не связаны с тюрьмой, но безопасность которых зависит от результатов работы тюрьмы. Голодный обездоленный тюремный работник не способен сформировать из преступника такую личность, которая после выхода из тюрьмы не грабила бы и не убивала бы. И поскольку общество кровно заинтересовано в том, чтобы такого не было, оно должно помочь системе повысить качество ее работы. С одной из тюрем в Париже сотрудничает 103 общественные организации. И у французов нет таких проблем, как у нас, потому что им удается решать многие свои задачи через общественные организации.

Общество способно поддержать тюрьмы очень многими способами. Ведь к институтам гражданского общества относится вся система местного самоуправления. Муниципальные структуры имеют власть на своей территории, а потому могут за счет введения гибкой системы налогообложения стимулировать взаимодействие с конкретной тюрьмой предприятий или предпринимателей региона. Даже в нашей такой несовершенной правовой системе закон дает возможность местным органам самоуправления устанавливать так называемые местные налоги, которые местная власть может направлять на решение неотложных задач региона.

Сегодня без согласия местных властей нельзя открыть новое учреждение. Когда в одном из регионов появилась возможность открыть специализированную колонию для ВИЧ-инфицированных осужденных, местное руководство при поддержке населения заблокировали эту инициативу. И хотя с блокировкой создания новой колонии все оказалось нормально, но вот с поддержкой уже существующей тюрьмы вышло значительно хуже: несколько десятков метров разбитой дороги перед колонией власти даже не планируют заасфальтировать. Они считают, что ремонт дороги возле колонии, как и содержание осужденных – это все проблемы только тюрьмы. Но ведь тюрьма не производит преступников, они — это часть общества, о котором местные власти тоже должны заботиться. Власти этого не делают. Им это не выгодно. И поскольку тюремный персонал является заложником такого отношения со стороны властей, то сам персонал и должен искать способы стимуляции властей.

Такие способы есть. Например, можно предать огласке свои трудности и проблемы и таким образом часть груза ответственности попытаться переложить на бездействующие власти. Хотя надо понимать, что с пер-
вого раза это может не получиться.

Фундаментом для взаимодействия тюрьмы и общества является информирование общественного сознания всеми доступными способами. Персоналу надо обращаться в средства массовой информации, ходить в трудовые коллективы, может, читать какие-то лекции, встречаться с депутатами, лоббировать через них принятие нужных решений. Словом, проблемы тюремной системы должны выйти на определенный уровень общественного сознания. В Российской империи тюремные реформы становились возможными только благодаря такому подходу.

Сегодня тюремная реформа в Украине должна сводиться именно к тому, чтобы прежнюю административно-командную, тоталитарную систему с устаревшей внутренней организацией и управлением адаптировать к новой системе государственного управления. Мы должны одновременно взаимодействовать и по вертикали — по административной линии, и по горизонтали — с теми субъектами государственного самоуправления, которые существуют в демократическом правовом государстве. И прежде всего с гражданским обществом во всем его многообразии, с тем, что мы по старинке называем общественностью или общественными организациями.

Объединения граждан могут официально защищать интересы персонала в органах государственного управления, в парламенте и в органах местного самоуправления. Власти должны с ними считаться, реагировать на их обращения, в крайнем случае, хотя бы давать ответы на их запросы.

В демократическом правовом государстве тюремная система должна быть не репрессивно-карательной, не только уголовно-исполнительной системой, но прежде всего системой пенитенциарной. Называть сегодня „пенитенциарной“ нашу тюремную систему вряд ли еще можно. В полном смысле слова пенитенциарная тюремная система строится не по административно-ведомственному принципу, как это обстоит у нас, а по интегрально-функциональному. При этом вокруг тюрьмы существует множество субъектов социального характера, которые взаимодействуют с тюрьмой, имеют перед нею определенные обязательства и помогают ей. В результате тюрьма существует не в вакууме, она окружена рядом субъектов социального характера. Нам такую систему необходимо еще создавать. И начинать следует с законодательного определения для каждого социального субъекта его роли в отношениях с тюрьмой. Лишь тогда можно будет говорить о позитивном изменении ситуации.

Важным фактором в деятельности тюремных систем в мире являются отношения с прессой. В некоторых странах существуют нормы и механизмы, стимулирующие прессу целенаправленно содействовать повышению имиджа тюрьмы. Например, при получении льготной лицензии издание может взять обязательство иметь рубрику, в которой будет хроника тюремной жизни. На телевидении или радио создаются программы о тюрьме, финансируемые из бюджета.

Дело морального возрождения арестантов, злодеев не может быть только делом тюрьмы, это задача всего общества. Если общество самоустраняется от решения этой задачи, то в замкнутых пределах тюрьмы обеспечить возвращение людей из преступного прошлого в нормальное настоящее невозможно. Заключенному необходимо знать, что о нем беспокоятся, решают его проблемы, которые он сам не в состоянии решить в силу изоляции. У многих из осужденных на воле остались семья, дети или престарелые родители, которые нуждаются в помощи. Общество должно создавать систему поддержки родственников осужденных.

В упоминавшейся уже „Хрестоматии“ вы найдете документы, свидетельствующие о том, что в нашей стране в прошлом существовали организации, занимавшиеся специально детьми осужденных. Ни один ребенок осужденного не оставался без присмотра, его учили, давали профессию. Общество страховало себя таким образом от возможных будущих преступников. Именно так поступают в любом цивилизованном обществе, именно такие взаимоотношения между обществом и тюрьмой позволяют достигнуть позитивной социальной роли тюрьмы. Если же тюрьма отчуждается от общества и замыкается только на органы государственной власти, она не имеет будущего, она обречена. Если обречена тюрьма, то обречено и общество.

Идея подконтрольности тюремных учреждений гражданскому обществу — ключевая идея в механизме социального управления. Человек в заключении во многом ограничен, он живет как бы со связанными руками и при этом находится во власти другого человека. А поэтому лицо, которое распоряжается другими людьми, должно быть под всесторонним контролем общества.

Каждый гражданин может создать вместе с другими гражданами общественную организацию, зарегистрировать ее и таким образом формально получить мандат для осуществления контроля деятельности тюрьмы. Этими гражданами могут быть родственники и друзья осужденных или просто граждане, которые считают защиту прав человека важной общественной задачей. Ими могут быть предприниматели, заинтересованные в экономической деятельности тюрьмы.

Впрочем, что касается экономической деятельности тюрьмы, то законы европейских государств, как правило, запрещают тюрьмам организовывать свои производства на уровне, который позволял бы им составить конкуренцию свободному труду. Ни одна цивилизованная страна мира продукцию, изготовленную трудом заключенных, не выпускает на внешний рынок либо в качестве конкурирующей с продукцией вольных работников. В тюрьмах труд заключенных предназначен для самообеспечения либо для выполнения не престижных видов деятельности. В этих странах предприниматели объединяются в ассоциации и получают право и возможность контролировать производственную деятельность тюрем. В одной из английских тюрем для пожизненно заключенных работают станки московского производства, на которых изготавливают носки. Эти станки не обеспечивают качества, необходимого для конкуренции на рынке, заключенные делают носки для армии и для внутреннего пользования.

Во многих западных странах при каждом учреждении существует очень важный орган — попечительский совет, который управляет и координирует работу структур гражданского общества, участвующих в деятельности тюрьмы. В попечительский совет входят солидные люди — мэр, шериф, судья. Совет решает насущные задачи учреждения. Тамошние тюрьмы расположены, как правило, не в городах, а в небольших местечках в живописных местах. На местном вокзале можно встретить среди рекламной продукции стилизованный буклет с атрибутами тюрьмы, в котором описано, где именно она находится, как к ней проехать и какую продукцию она выпускает. Посетители в ней принимаются весь день. Любой воспитатель в тюрьме знает всех членов попечительского совета и всегда может к ним обратиться. У каждого осужденного имеется книжка, в которой записаны адреса и телефоны правозащитных организаций, имена их руководителей. Телефон висит на стене и всегда доступен.

Возможны ли у нас такие новшества? Будут ли они мешать работе персонала? Я думаю, что подобные изменения у нас сегодня будут вносить дискомфорт не столько в работу персонала, сколько в работу тех, кто организует современную украинскую тюремную систему.

Следует не забывать, что непродуманная трансформация тюремного ведомства таит в себе угрозу отчуждения от общественных интересов, от систем социального и правового контроля. Такой контроль должны осуществлять не только правоохранительные органы, но и любые структуры, которые являются потребителями продукции тюремного ведомства. При принятии ведомственных нормативных документов необходима их экспертиза как со стороны практических работников, так и привлечение для нее профессионалов из специализированных научных центров и вузов, которые работают в этой сфере.

Взаимодействие между тюрьмой и институтами гражданского общества возможно в определенных формах и в современной Украине. Многие из этих форм известны и до банальности просты. Однако в нашей стране отсутствуют механизмы, стимулирующие деятельность институтов гражданского общества в пенитенциарной сфере. Пожалуй, только религиозные организации приходят сегодня в тюрьмы и стабильно работают. Но их деятельность не решает многих наших проблем, поскольку носит узконаправленный характер, она ограничивается только духовной поддержкой заключенных. В Украине сейчас в 113 учреждениях работают 473 представителя 18 официально зарегистрированных религиозных конфессий. Среди заключенных 9,2 тыс. верующих. В их распоряжении имеется 102 молитвенные комнаты. Польза от взаимодействия с этими организациями несомненна, они помогают персоналу решать ряд вопросов повседневной жизни.

Тюрьма не зависит от общественно-политической формации, также как не зависят от этого преступник и преступность. Нам нужно использовать накопленный мировой опыт, но обязательно с учетом конкретной исторической ситуации, которая у нас сегодня сложилась. Для того, чтобы реформировать тюрьму, нужно знать не столько ее саму, сколько ориентироваться в том, в каком состоянии общество, правильно оценивать социально-правовую ситуацию в стране. Обратившись к истории, мы всегда сможем найти период, похожий на день сегодняшний, а значит, можем поискать в прошлом рецепты для решения некоторых современных проблем.

Несколько слов о ресоциализации осужденных. Это творческий процесс, его нельзя загнать в прокрустово ложе нормативных документов. Социальная роль тюрьмы не ограничивается только исполнением наказания. Чтобы исполнить наказание, много ума не надо. А вот возродить в преступнике человека — это мудрено. Тюрьма — это не лаборатория по искусственному выведению людей нового типа. Вы можете убедить человека, что надо жить по законам общества, но, выйдя из тюрь-
мы, он обнаружит, что на него смотрят как на изгоя, и все ваши усилия пропадут даром. Тюрьма должна иметь вполне определенную социальную задачу: моральное возрождение людей. Осуществить этот процесс без включения в него всего потенциала нации, всех общественных институтов практически невозможно.

Какова природа преступного поведения? Преступление — это внешнее выражение внутреннего мировосприятия. Основой преступления всегда является наличие социальной патологии, т.е. искаженной системы ценностей, приоритетов. Но это все приобретенное, но от этого человека можно и освободить.

Человеку по природе импонирует многообразие, он нормально формируется в очень разветвленной системе социальных коммуникаций. Cоциализация осужденного через формирование максимально большого числа социальных коммуникаций — очень важная идея пенитенциарной системы. Мы сможем создать такую систему, если включим в нее все общество, в том числе институты, которые не относятся к системе государственного управления — структуры местного самоуправления либо объединения граждан. Гарантия безопасности в обществе — вот цель пенитенциарной системы. Нормальное цивилизованное общество понимает, что существовать рядом с голодным обездоленным человеком всегда опасно и поэтому оно часть своих материальных и интеллектуальных ресурсов отдает обездоленным, таким способом как бы упреждая совершение преступлений и обеспечивая тем самым собственную безопасность.

Тюрьма должна работать на будущее. Для нас прошлое преступника имеет значение лишь в одном контексте — чтобы через него увидеть, кто перед тобой, какой у него букет социальных патологий, которые подлежат коррекции. Человек не одномерен, нет людей, в которых все хорошо или все плохо. В каждом происходит извечная борьба добра и зла, борьба достоинств с пороками. Надо пытаться находить эти достоинства и, опираясь на них, возрождать в человеке позитивное. Это позитивное поможет ему найти в себе силы, чтобы выкарабкаться из старого, грязного прошлого. Наказание, как бы нам это ни казалось целесообразным с точки зрения нашего исторического общественного опыта, не конструктивно. Наказание несет в себе только зло. В передовых пенитенциарных системах прежде, чем говорить об исправлении или покаянии, пытаются нейтрализовать то негативное, что есть в тюрьме. Нужно стремиться к тому, чтобы условия в тюрьме максимально приближались к условиям жизни на свободе. Задача персонала — сначала нейтрализовать негативное воздействие тюрьмы, а потом уже принимать меры к социальной реабилитации человека. Такова социальная роль тюрьмы и нашей деятельности в механизме социальной реабилитации осужденного, хотя это может показаться и парадоксальным нашему обывателю.

Персоналу учреждений на Западе работать намного легче, поскольку там система отлажена, существуют в обществе структуры, которые работают для тюрьмы. У нас сложность заключается в том, что такие условия нам надо создавать своими руками. Это очень сложное дело и камень преткновения — преодоление старых стереотипов. Но другого пути просто нет, мы должны ясно осознавать сложность предстоящих задач, впрочем, как и свою заинтересованность в их осуществлении, поскольку это связано с нашей с вами безопасностью, с нашим будущим.

Очень продуктивным при работе с неправительственными организациями может стать создание Попечительского совета как элемента постпенитенциарной системы. Сегодня у нас нет даже такого понятия. Но мы должны создавать такую систему, даже без надежды на то, что сегодня или завтра ситуация резко изменится. Задачей Попечительского совета прежде всего является не контроль деятельности тюрьмы, а поиск резервов и возможностей для оказания ей помощи.

Мы должны не просто искать, а настойчиво привлекать гражданское общество к себе в помощники. Ибо выжить в одиночку система не сможет. Общество должно разделить ответственность за ее будущее, оно должно найти ресурсы, чтобы помочь в реформировании системы. Не разделив с обществом ответственности, не переложив часть ее на его плечи, мы просто сломаемся под давлением обстоятельств.

Материал к печати подготовил А.Букалов

В мае 1999 года „Донецкий Мемориал“ провел при поддержке международной организации Penal Reform International (PRI) трехдневный семинар для персонала учреждений по исполнению наказаний Донецкой области. Кроме работников учреждений, в нем приняли участие первый проректор Киевского института внутренних дел генерал Георгий Радов, региональный директор PRI Валерий Сергеев, заместитель начальника тюрьмы Матиса (Рига, Латвия) Владимир Петров, председатель Правления Украинской секции Международного общества прав человека Андрей Сухоруков. Менее, чем через месяц после проведения семинара пришла печальная весть о том, что Георгий Радов трагически погиб. Волею судьбы этот семинар стал последним для Георгия Афанасьевича, личности яркой и значительной. „Донецкий Мемориал“ выпустил в октябре с.г. при поддержке Международного фонда „Відродження“ брошюру „Тюрьма и общество“ с материалами этого семинара. Вниманию читателей „ПЛ“ предлагается сокращенный вариант выступления Георгия Радова на этом семинаре, посвященного роли общества в деятельности уголовно-исполнительной системы.

Брошюра „Тюрьма и общество“ распространяется бесплатно, получить ее можно, обратившись в „До-
нецкий Мемориал“ по адресу:

а/я 4863, Донецк-92, 83092

или по e-mail: [email protected]

Харківська Обласна Спілка Солдатських Матерів, Харківська робоча група Міжнародного Товариства Прав Людини та Харківська правозахисна група постійно ведуть моніторинг якості призову солдат строкової служби, що призвані з Харкова та Харківської області. При дослідженні призову 1999 року на анкети, що були надіслані у військові частини, ми отримали 22% відповідей. При дослідженні весняного призову 2000 року до військових частин, в які потрапили проходити службу харків’яни, було надіслано 77 листів. Отримано 35 відповідей, що становить 45,45% від загальної кількості звернень. Тільки з однієї військової частини ми отримали лист, в якому нас повідомили, що командир частини вважає ці дані службовою таємницею. Збільшення командирів військових частин, що відповіли на наші запитання, свідчить про те, що військові розуміють користь цього дослідження, а також про довіру, яку вони відчувають до громадських організацій. Вважаємо це одним із позитивних зрушень, що відбуваються в армії. Сподіваємося, що спільні зусилля зможуть привести й до більш вагомих результатів.

В тих військових частинах, про які ми маємо відомості, проходять службу 1014 молодих солдат весняного призову 2000 року, що становить близько 50,57 відсотків від загальної кількості призовників (20005 осіб).

Командири 10-ти (28,57%) військових частин не мають претензій до якості призову.

До списків тих, що з перших днів перебування в армії виявилися неготовими до служби в повній мірі з 1014 осіб потрапили — 189 (деякі потрапили в 2 чи більше категорій), тобто 18,63%. Дослідження 1999 року дало результат 18.25%, тобто цифри того ж порядку. Дослідження 2000 року є більш репрезентативним, можливо, тому відсоток вище, ніж у попередньому дослідженні. Крім того, на нашу думку, відповіді ми отримуємо з кращих частин, де командири турбуються про своїх солдат і тому служити там легше. Так, ми отримали відповідь тільки з однієї частини, де було самогубство, тому дослідити цей аспект не маємо змоги.

Найбільший відсоток неякісного призову дають Московський РВК, Харківський РВК м. Харкова та Первомайський РВК Харківської області. Так рядовий Л-ко, що був призваний Харківським РВК потрапив до госпіталю з хворобою нирок, його звільнено з армії по захворюванню, не пов’язаному з проходженням військової служби, тобто призваний він був хворим. Узагалі, по нашим даним, із досліджуваних частин звільнено за перші 2 -3 місяці служби 8 осіб. І не можна вважати достовірними записи „захворювання пов’язане з проходженням військової служби“, тому що деякі військові медики, жаліючи хлопців, роблять такий запис. Усі ці хлопці не були достатньо обстежені, їх призвано хворими, а під час проходження служби їхні хвороби загострилися, і з армії деякі повернулися напівінвалідами.

Деякі листи неможливо читати без хвилювання. Так командир однієї з військових частин пише, що з 5 новобранців-харків’ян два звільнені з армії: рядовий Ч. (Змі-
євський РВК) із діагнозом — органічне ураження мозку, гідроцефалія, рядовий С. (Московський РВК) — із діагнозом міокардіосклероз, а рядовий К-в (Барвенков-
ський РВК) загинув у наслідок самогубства. За результатами посмертної експертизи „в период, предшествующий смерти, находился в психическом состоянии, предполагающем самоубийство (шизоидные черты характера — личность тормозного типа)“. Тобто, всі ці хлопці були призвані хворими.

З іншої частини пишуть: „.повідомляю, що призовники, які прибули з Харківської області (260 чоловік), пройшли медичне обстеження, що дало змогу констатувати недостатньо високий рівень фізичного стану та стану здоров’я військовослужбовців, призваних Харківським ОВК, а саме: військовослужбовець П. — звільнений за ст. 38 — ревматизм, ревматичні хвороби серця і т.п. — 1 стадія, військовослужбовець С. — звільнений за ст. 18 — розлади особистості, помірно виражені, із нестійкою компенсацією або компенсовані. Крім того, 27 чоловік мають суттєвий дефіцит ваги тіла — більше 15 кілограмів.“ Крім того, із цієї частини повідомляють, що 48 хлопців потрапили до госпіталю чи до МСЧ у перший місяць перебування в армії. Так, дефіцит ваги не є підгрунтям для відстрочки. Але чи доцільно набирати до лав Збройних сил дистрофіків? Є думка, що в армії ці хлопці зможуть поліпшити стан свого здоров’я. Ми з цим категорично не згодні: армія це не санаторій. Такі військовослужбовці не можуть нести військову службу. Можливо, для цих хлопців потрібна соціальна програма реабілітації, яка б давала змогу після проходження курсу реабілітації призвати до Збройних сил повноцінних солдат, спроможних виконувати бойові задачі.

Рядовий Віталій Л., призваний Первомайським РВК Харківської області, характеризується військовою частиною, в яку потрапив для проходження служби, таким чином: „Л. постійно висловлював скарги на стан свого здоров’я, а саме на проблеми із серцем та нічний енурез. Нас здивувало, що з Первомайського РВК були дані рекомендації про використання Л. на організаторських посадах. Л. було обстежено в частині і виявлено, що за „Прогнозом“ він має 4-у (незадовільну) групу НПС, великий рівень тривожності, емоційно-вольову нестійкість, екзальтовано-тривожний тип особистості. Л. було направлено до госпіталю, з якого він утік. Після того, як Л. повернувся в частину, його було госпіталізовано до обласної психіатричної лікарні, де йому було поставлено діагноз: емоційно-вольова нестійкість, тимчасовий розлад сечовиділення, енурез. За поданням лікарів Л. буде звільнено з лав ЗС України за станом здоров’я. Також здивував той факт, що Л. до призову мав приводи в міліцію і, навіть, судимість за крадіжку, але у військкоматі ніхто не звернув на це уваги.“. Ось скільки клопоту наробив Віталій своїм командирам, які завдяки працівникам призовної комісії, замість того, щоб займатися своїми прямими обов’язками, розшукували, а потім лікували в різних лікарнях хворого солдата, витрачали свій час і нерви, щоб виправити помилки призовної комісії.

Аналізуючи звернення призовників та їх батьків до громадських організацій, можна зробити висновок, що найчастіше призовники та їх батьки скаржаться на недостатне медичне обстеження. До наших організацій під час весняного призову 2000 року звернулося 18 осіб із скаргами на те, що медична комісія військкомату ігнорує їх заяви про наявність захворювання і не направляє їх на більш докладне обстеження. Після наших звернень, хлопці були додатково обстежені. З 18 призовників 16 отримали відстрочку, чи були признані обмежено здатними у мирний час. Тобто 88.9% скарг були обгрунтовані. І так відбувається з тими, хто наполегливо доводить, що хворий. А ті, що не наполягають на своїх захворюваннях із тих чи інших причин, вже й зовсім не можуть розраховувати на необхідне обстеження. І зовсім поганий стан у тих, хто вирішив приховати свої хвороби. А таких 2,46 відсотків. Вони потрапляють у військові частини і відчувають, що не можуть нести службу, хворіють, стають об’єктами знущань, тікають. Потрібно багато зусиль, щоб довести, що до армії вони потратили помилково.

На медичні комісії військкоматів покладені дуже важки й відповідальні обов’язки. Від їх ставлення до своєї роботи залежить і судьба молодої людини, і нормальна служба Збройних Сил. Відомо, що недостатньо здорові солдати, особливо зі психічними вадами, найчастіше стають об’єктами нестатутних відносин. Людина, якій довіряють зброю, повинна бути стовідсотково здоровою психічно. Тому, на нашу думку, час уже змінити ставлення лікарів призовних комісій до призовників. Не чекати, коли вони самі будуть заявляти про своє нездоров’я, а ретельно обстежувати тих, хто має завтра взяти в руки зброю. Надто дорого стають армії помилки медиків — морально й матеріально.

Лікарі, що працюють у медичних комісіях, часто у приватних розмовах скаржаться на великі навантаження під час призову. Ті призовники, що були „здорові“ за результатами приписки, заявляють про свої хвороби і вимагають додаткового обстеження. Цю ситуацію можливо суттєво поліпшити. Справа в тому, що обстеження під час приписки ведеться дуже формально. Хлопці приходять усім класом, чи групою ПТУ і зізнатися в деяких хворобах просто соромляться. Наприклад, важко уявити, що хтось, за таких умов, заявить про енурез чи інші розлади такого ж порядку.

Крім того, до ХОССМ надходять скарги на те, що призовники не можуть обстежитися в повному обсязі через відсутність грошей у їхніх батьків. Деякі обстеження медичні заклади міста й області проводять тільки за плату: це томографічні, імунологічні, а в деяких випадках і рентгенологічні обстеження. Виникає питання: чому батьки, які впевнені, що їх дитина за станом здоров’я не може служити в армії, щоб довести це, повинні платити гроші? Взагалі, до управління охорони здоров’я і у призовників, і медичної комісії ОВК є претензії. За направленням військкоматів в медичних закладах міста й області призовники обстежуються в умовах стаціонарів. І викликає здивування, коли призовник О, який скаржився на неодноразові токсікоалергологічні реакції, пробувши в алергологічному відділенні стаціонару, не був обстежений. Йому не зроблено жодної алергологічної проби, але діагноз „практично здоров“ — він отримав. Призовник П., який з дитинства стоїть на диспансерному обліку з приводу цукрового діабету, після стаціонарного обстеження в одній з лікарень міста отримав діагноз: „нарушение теста толерантности к углеводам“. Зараз його будуть обстежувати додатково. Тож виникає питання: чому з одного боку лікарі вдаються до економії на апаратних обстеженнях, а в іншому вдаються до шаленого марнотратства грошей (три тижні в стаціонарі – це чималі бюджетні кошти), а також чужого часу й нервів.

Виявилось, також, що допризовники та їх батьки не ознайомлені зі статтею 15 Закону України „Про внесення змін до Закону України „Про загальний військовий обов’язок і військову службу“. Тому вони чекають повістку до військкомату, а не з’являються згідно з Законом у місячний термін після оголошення Указу Президента про призов. Це приводить до непорозумінь і загрожує штра-
фом для необізнаних призовників.

Висновки:

Близько 20 відсотків молодих солдат, що призвані з Харкова та Харківської області не є фізично здатними у повному обсязі виконувати свій військовий обов’язок. Це веде до моральних і матеріальних збитків, що їх зазнають Збройні Сили й Держава в цілому.

Пропозиції:

Звернутися до Міністра оборони з пропозицією поновити обмеження при призові в залежності від індексу ваги, що було відмінене Наказом № 207 від 12.07.99 року „Про внесення доповнень до наказу Міністра оборони України від 04.01.94 №2“.

Звернутися до Облдержадміністрації Харківської області з пропозицією про створення програми реабілітації для молоді допризовного віку, що має дефіцит ваги.

Змінити порядок проходження медичної комісії: під час приписки проводити співбесіду з допризовником особисто, а не колективно.

Підвищити особисту відповідальність членів призовних медичних комісій за якість призову. До того часу, як українська армія стане професійною і сама зможе підбирати собі кадри, призовні комісії повинні працювати таким чином, щоб до ЗС потрапляли тільки ті особи, що за фізичним та психічним станом можуть у повній мірі виконувати військовий обов’язок.

Звернутися до обласного відділу освіти з проханням інформувати допризовників та їх батьків про їх права та обов’язки під час призову та про порядок медичного обстеження.

Рекомендувати підлітковим лікарям проводити роботу по обстеженню допризовників, виявленню хвороб та відхилень від норми та їх своєчасному лікуванню. Забезпечити підліткових лікарів поліклінік та лікарів, що працюють в школах і ПТУ Наказом № 207.

7.Обласному відділу охорони здоров’я забезпечити якісне безкоштовне обстеження призовників.

P.S.Уже після того, як цей звіт було надруковано, до ХОССМу із військової частини надійшов лист, який дуже хочеться процитувати: „Така ваша допомога нам дуже потрібна.На жаль, цієї весни в нашу частину не прийшло поповнення з Харкова та Харківської області. На комплектування нашої частини прибули призовники з Одеської та Миколаївської областей, де, на жаль, така робота не проводиться, хоча у весняний призов із цих областей за станом здоров’я ми вже звільнили багато особового складу.“

Харківська правозахисна група отримала декілька листів з проханням навести форми обліку громадян, які звертаються до громадської приймальні, що працює на базі Харківської правозахисної групи. Використовується база даних Acces 97, що забезпечує створення таблиць, форм, які в подальшому дозволяють оптимізувати пошук необхідної інформації. Такі форми розроблені нашими співробітниками і успішно використовуються протягом двох років.

Бажаємо успіхів! 

Все время, предшествовавшее избранию и воцарению нашего нового президента, некоторые явления снова и снова удивляли меня. Эти явления относились не столько к самому и.о., а потом просто к избранному Президенту, а к реакции общества на эту фигуру, начиная с 31 декабря 1999г. Реакция большинства россиян, признаться, меня не очень удивила. Правда, я не ожидала, что В.В.Путин соберет такое внушительное число избирателей уже в первом туре. Но все-таки остается вопрос — как и почему это случилось? Я не хочу объяснять триумфальное шествие Владимира Владимировича по стране от Дальнего Востока до крайнего Запада России, через среднюю полосу и через фактически (но не формально) переведенный на режим чрезвычайного положения Северный Кавказ — с комендантским часом, с ограничением свободы передвижения. Не хочу объяснять эту странность нарушениями в ходе выборов: даже если они имели место, — этим, думаю, не может быть объяснен конечный результат выборов. Нет, я предполагаю, что массовая поддержка и.о. Президента имеет скорее корни в сервильности большинства россиян, в их послушании, отсутствии привычки к собственному принятию решений государственного масштаба: „начальству видней“. Словом, дело скорее всего в психологических особенностях наших избирателей. Так что результаты выборов были, в общем, легко предсказуемы, и тут нечему удивляться.

Но вот российская интеллигенция, в своем большинстве, неожиданно для меня продемонстрировала те же свойства. Ведь это позорно было наблюдать, как новые и новые известные деятели культуры — писатели, музыканты, актеры, ученые — спешили согнуться в нижайшем поклоне, шаркнуть шляпой о пол, произнести очередной панегирик… Так вот — чем это можно объяснить? Возможно, некоторые из усердствовавших искренне возлагали на молодого, энергичного, уверенного в себе чиновника надежды на установление какого-то порядка в стране, погружающейся в анархию. Некоторые – но не в массовом же порядке! Кое-кто, возможно, поступал так, устав от впадающего в старческий маразм предшественника — „Нехай гирше, аби iнше!“

Кое-кто, возможно, готов был прогнуть спину из страха, кое-кто — ради карьеры. Но и те, и другие, и третьи, и какие-то еще не учтенные мною варианты странного поведения, как говорится, не делают погоды. Тогда чем же еще можно было бы объяснить сервилизм интеллигенции, в России традиционно оппозиционной по отношению к любой власти? Устали, что ли, быть постоянно на обочине истории? Наверное, некоторые — в порядке самооправдания — привели бы слова Александра Сергеевича: „Нет, я не льстец, когда царю хвалу свободную слагаю; я смело чувства выражаю, языком сердца говорю…“. Ведь нас постоянно призывают „голосовать сердцем“. Не стану я спорить с Александром Сергеевичем и доказывать, что ситуации начала прошлого века и конца нынешнего невозможно уподобить одну другой. Тогда Пушкин призывал царя: „Во всем будь пращуру подобен…“. Какого пращура предложил бы Путину в качестве образца, ну, хоть Юлий Ким? Владимира Ильича? Иосифа Виссарионовича? Или — Лаврентия Павловича?

Нет, я не призываю всех интеллигентных людей поголовно занять антиправительственную, антипутинскую позицию. Но мне самой ближе всего отношение, нечаянно сформулированное Беллой Ахмадулиной, когда она, постоянно слыша со всех сторон, что, мол, надо, надо двигать Владимира Владимировича, спроста сказала: „А куда и зачем его двигать? Так удачно и привычно он стоит боком к Белорусскому вокзалу“… Дорогая Белла Ахатовна, это правда, или о вас уже байки рассказывают? Я вам завидую и таким байкам завидую. Как я хотела бы и сама утвердиться на вашем отношении! На самом деле, что мне какой-то Путин, что мне до него? Так нет, что-то заставляет меня писать вот эту статью.

А вот что:

этот Владимир Владимирович обещал нам, что в стране мы будем иметь не диктатуру власти, а диктатуру Закона. Поскольку Закон должен зиждиться на принципах Права, хотелось надеяться, что новый Президент всерьез намерен стать строителем правового государства. Так чего же лучше?

Эта идея, эта цель мне чрезвычайно близка, я ради этого многое отдала в своей жизни – но все же не голосовала за и.о.Президента, и вот почему: призыв верить не словам, а делам мне показался очень ценной рекомендацией. И я решила присмотреться к делам этого юриста — ведь я не знаю, каковы были его успехи в правоведении. А может, он вообще был троечником?

Каков был его первый шаг на ниве правового преобразования страны, еще в бытность наследником Ельцина?

Мог ли юрист всерьез воспринять такой способ передачи власти — из рук в руки? И со вчерашнего дня это называют демократическими выборами Президента. „Честные“, „чистые“ выборы как будто должны узаконить и на прошлое, и, может быть, на будущее именно такую процедуру. Только зачем же называть такую процедуру“ демократической“? Введите ее в законодательство, и назначайте Президента хоть по фотографии, хоть по магнитофонной записи — только введенная в законодательство, эта процедура приобретет статус законной. А иначе я вынуждена сказать — меня обманули, меня обманывают.

Еще хуже обстоит дело с указом о гарантиях неприкосновенности (т.е. об иммунитете) самого бывшего, ушедшего на пенсию, Президента Ельцина и членов его семьи. Ничего себе представления о равенстве граждан перед Законом! Хорошенькое у нас возникает правовое государство! Кто такие члены семьи Ельцина? Жена, дети, внуки? А правнуки? И сколько времени будет действовать этот иммунитет? Да мало ли какие ситуации у них у всех могут возникнуть?

Я вовсе не жажду крови дедушки Ельцина, его детей и внуков. Но я хотела бы, чтобы их деяния рассматривал справедливый суд, и если его приговор был бы слишком суров, пусть за новым Президентом останется право помилования и пусть бы юрист Путин даже пообещал бы на ушко пенсионеру Ельцину заменить любой судебный приговор штрафом или условным наказанием. В конце концов, в случае чего, и я, и любой дядя Вася может рассчитывать и надеяться на помилование.

Но ведь этот самый иммунитет — препятствие для возбуждения дела, для расследования любого преступления, связанного с указанными лицами и, возможно, не только с ними. Не означает ли иммунитет, что прокуратура не может даже возбудить дело по факту преступления, если в качестве подозреваемых будут проходить Ельцин или его близкие? И как тогда быть с неотвратимостью наказания за преступление?

Далее. Страна столкнулась с актами терроризма. Взломан порядок, и за его восстановление отвечает Президент, хоть бы и и.о. Но — события не расследованы, нет ни виновных, ни даже обоснованно подозреваемых. Есть только предположения на уровне интуиции.

Энергичный и деятельный юрист Путин не только сам знает, но готов учить и нас, как надо поступать в этой непростой ситуации, он нас просто призывает: „Мочить в сортире!“ Блатной лексике соответствуют и предлагаемые блатные методы действия. Убить — без суда и следствия! Какое ж там следствие, если в сортире. Впрочем, тут юридически подкованный президент переплюнул даже блатные правовые принципы. Блатные авторитеты потому и называются „ворами в законе“, что имеют, знают и строго исполняют свои воровские законы: прежде чем подозреваемого замочить, собирают толковище, выслушивают и обвинителей, и защитников и после этого выносят решение о наказании и его мере. Вот где уместно сказать: „dura lex, sed lex“! Вот пример того, что любое человеческое сообщество вырабатывает свои правовые принципы и свои, на них опирающиеся законы.

У студентов юрфака МГУ в дни моей молодости был такой гимн: „Дуракам закон не писан, если писан, то не читан, если читан, то не понят, если понят, то не так!“

При В.В.Путине введен в практику принцип коллективной ответственности. Дома были взорваны одними людьми (неизвестно, кем) — жесточайшим образом наказаны за это поголовно все жители Чечни. Их вооруженные отряды самообороны именуются почему-то „бандформированиями“, а все члены этих отрядов — „террористами“ и „бандитами“. И не просто в бранном смысле слова, а в том смысле, какой придает этим определениям уголовный кодекс, т.е. с возложением на этих людей соответствующей уголовной ответственности. Между тем, общеизвестно, никто не может быть признан преступником без судебного разбирательства и иначе, как по приговору суда. Мне даже неловко повторять эти азбучные истины.

Мы же имеем дело с самосудом в государственном масштабе, с судом Линча, спровоцированным и санкционированным и.о.Президента. Тогда стоит ли удивляться и приходить в ужас, если с экрана телевизора обычная женщина истерически вопит: „Да этих бандитов я своими руками душила бы!“ И будет душить, а уж кто ей под руку попадется — дело десятое. При первом нашем юристе-руководителе, В.И.Ленине, вот такой правовой подход назывался р-р-революционной законностью, а при нынешнем то же самое мы должны считать подходом правового государства.

У Путина слово не расходится с делом. С людьми, без суда и следствия названными террористами, соответственно и поступают (я не буду уж говорить о системе заложничества, когда жизнь всего населения Чечни поставлена в зависимость от успешности или неуспешности „антитеррористических“ акций федеральной армии, ОМОНа, не каких-то там бандформирований, а законных государственных вооруженных сил).

Собственно, заложниками правительственной политики стали и сами военнослужащие, оказавшиеся между двух огней: между обязанностью исполнять преступные приказы командования (а иначе попадешь под трибунал) и вооруженным сопротивлением насилию со стороны местного населения, действующего, возможно, в рамках статьи Уголовного Кодекса о необходимой самообороне.

Верховный главнокомандующий армии, В.В.Путин, возможно, не знает ни о принципе невыполнения преступного приказа (принципе, рекомендованном еще К.Марксом и вошедшем в законодательство большинства современных государств), ни о праве на необходимую самооборону. Но уж о праве каждого на жизнь он, даже в качестве лица военного, наверное, что-то слышал. А если главнокомандующий еще и юрист, то с него двойной спрос.

Конечно, похищение людей, практика, получившая широкое распространение как со стороны чеченцев, так и со стороны федеральных вооруженных сил, конечно, эта практика есть преступление, и люди, виновные в похищениях, должны быть строжайшим образом наказаны по закону. Но отправка без суда и следствия людей в фильтрационно-концентрационные лагеря — тоже не что иное, как похищение. А если это делается от лица государства — то это преступление вдвойне. Ах, в эти лагеря отправляют тех, кого интуитивно подозревают в преступлении — на этот счет тоже есть установленная законом норма — и законные основания для заключения под стражу, и право арестованных на защиту, и максимальные сроки предварительного содержания под стражей. Неужели эти нормы неизвестны нашему Президенту?

Последний пример строящегося у нас правового государства, на котором я хочу остановиться, это дело Андрея Бабицкого. И арест журналиста, и его содержание в дальнейшем — до сих пор окутаны тайной. Но, скажут мне, вмешался и.о. Президента — и Бабицкий на свободе.

Ура Путину! То-то и оно, что не ура, а совсем наоборот. Накануне выборов В.В.Путин высказался, что считает нецелесообразным содержание Бабицкого под стражей. Вообще нецелесообразным или только до суда? Я тоже считаю это нецелесообразным, но если бы я даже обладала такой властью, как Путин, я знаю порядок, процедуру освобождения из-под стражи: этот вопрос решает вовсе не какое-то высокое должностное лицо, а суд. У Андрея Бабицкого был адвокат, который мог передать суду просьбу своего подзащитного, да и сам Андрей мог бы это сделать, и его доверенные лица, а, может быть, и любой другой гражданин — я этого не знаю. Но я знаю, где и у кого я могла бы получить консультацию на этот счет, — у юриста. Конечно, юристу Путину неуместно искать консультацию у более компетентного специалиста, ведь ему доступен более простой путь. В данном случае он позволил себе оказывать давление на судебную власть, которая, конечно же, послушно выполнила распоряжение начальства! Не так же ли было принято и предыдущее распоряжение — об аресте?

Снова совместными усилиями юриста — Президента и юристов — работников правоохранительных органов нарушается и принцип разделения ветвей власти, и важнейший демократический принцип независимости судебной власти.

Надеюсь, мне удалось объяснить, почему я не могу себе позволить такое для меня заманчивое великолепное презрение и безразличие к политическим перипетиям нашей сегодняшней жизни, какое могла себе позволить Белла Ахатовна: у меня, к сожалению, оказалась другая жизненная задача, которую я сама перед собой поставила.

Последние 9 лет, с 1991 года, да и многие годы до этого, я пыталась воздействовать на уровень правосознания российского общества. Смею думать, мои усилия могли быть не напрасными. Но вот приходит некто В.В.Путин и своим примером перечеркивает то, что можно было бы считать только началом становления правосознания россиян. С тем уровнем правосознания, какой мы имеем и у граждан-россиян, и у власти — не может быть и речи о диктатуре закона (мне в этом контексте больше нравится слово „верховенство“), о правовом государстве. Хотелось бы знать, какой смысл вкладывает Президент-юрист в эти слова, когда он их произносит. Впрочем, „не верь словам, верь делам!“

8 мая 2000г.

Впервые в России издан универсальный справочник, содержащий полный комплекс материалов по фандрэйзингу — современной технологии поиска ресурсов для общественных, научных, исследовательских организаций и индивидуальных соискателей различных форм поддержки.

Читатель найдет в книге методики составления бюджета, набор типовых документов, образец заявки на гранты и правила их заполнения, контактные данные организаций-доноров.

Основной раздел — информационный массив данных о 872 зарубежных и международных фондах, сотрудничающих с российскими и другими постсоветскими странами некоммерческими, научными, учебными, государственными и коммерческими организациями. Каждая статья содержит общие сведения о фонде, финансируемых областях и видах деятельности, адресные данные.

В разделе „Интернет-адреса“ приведены URL’ы Web-сайтов основных международных организаций-доноров.

Справочный аппарат позволяет быстро найти именно Ваш фонд: — указатель областей (сфер) интересов фондов; — указатель форм оказываемой поддержки по видам деятельности; — алфавитные указатели названий фондов на русском и английском языках; — указатели фондов, имеющих представительства в странах СНГ.

Такая книга не может стоить дешево, но окупается, при толковом использовании, тысячекратно.

Справочник „Где и как получить материальную поддержку.“ открывает серию книг „Ваш гид в благотворительности“ нового московского издательства НОН-ПРОФИТ, приоритеты которого лежат в области издания книг для гражданского сектора России.

По вопросам приобретения справочника (изда-
тельская цена — 300 рубобращайтесь напрямую в издательство НОН-ПРОФИТ. Почтовый адрес: 103064 Россия, Москва, Гороховский пер., д.4, МИИГАиК, оф. 504. Телефон: (095) 267-2618; 759-0072. Факс: (095) 124-94-55. E-mail: [email protected]