‘Мужчину, которого убил российский снайпер, не могли похоронить два месяца’

Я — Елена Ивановна Скордзиевская. Всю жизнь живу в Стоянке, здесь родилась, это родительский дом. Я на пенсии, но до войны работала в складском комплексе Ekol в Стоянке.

Каким для вас был первый день войны 24 февраля 2022 года?

Собиралась на работу, перезвонили внуки, сказали, что в Киеве уже стреляют, по радио сообщили, что началась война. На работу, конечно, никто уже не пошел, мы остались дома. Позвонили своим близким из Киева, чтобы они приехали к нам прятаться от обстрелов. Но в конце концов случилось так, что в Киеве было безопаснее, чем в Стоянке.

Что происходило в последующие дни?

В последующие дни мы сидели в погребе. Летали самолеты, разбили мост. Из погреба практически невозможно было выйти из-за постоянной стрельбы. Так мы сидели в погребе до 7 марта. Было холодно, спали в одежде.

Мы были на линии огня. Постоянные перестрелки: и наши, и россияне. Лежим одетые, слышим, что-то уже грохочет, подскочили и вперед в погреб.

Потом разбомбили АЗС KLO, магазин АТБ, загорелись все помещения складского комплекса Ekol. Тогда все люди начали уезжать, но недалеко были российские снайперы, так пять человек погибли от снайперов. Например, один человек пошел к нашим военным, что-то им понес, одежду какую-то, потому что холодно было. Его убили российские снайперы. И только через два месяца его матери удалось приехать сюда и похоронить сына. До этого это сделать было невозможно. Два месяца невозможно было нормально похоронить человека. В наш дом попала ракета. Хорошо, что мы этого не видели. Мы 7 марта эвакуировались и поехали в Жмеринку, как раз дали коридор.

Не было ли проблем с эвакуацией?

Ну, каждый был за себя. Каждый уезжал как мог. А так, у нас ничего не было, магазины не работали, так что ели, что было, свое. А потом ни газа, ни воды, ни света не стало, мы вынуждены были уехать. За нами приехали, забрали, мы были в Жмеринке месяц. Потом вернулись и увидели картину: дыра в доме, заборов нет, соседей тоже, ни окон, ничего… Мы приехали с сестрой, начали что-то таскать, заказывать, чтобы поскорее все отремонтировать.

Помогает ли вам государство?

За свой счет все делаем. Пока своими силами. А государство — не знаю. Будет как будет. Только на себя нужно надеяться.

Что именно из вашего имущества пострадало?

Из имущества… Все окна, ливневки, заборов не было. Обломки в дом прилетели. Но главное, что дом не так сильно пострадал, как у некоторых. Люди вообще остались без домов. Это нам еще, как говорится, повезло. Очень страшно было, самолеты летали, осколки падали на крышу. Наших соседей — сына и мать убило осколками. Еще одна женщина получила осколочное ранение, сначала вроде выздоровела, но потом, к сожалению, умерла. Обстрелы страшные были, деревья просто скашивало. Ужасно, конечно. Дай Бог, чтобы все это закончилось.

О каких еще военных преступлениях россиян в Стоянке вам известно?

У нас там чуть дальше есть дачные участки, там мужчины спрятались (они работали здесь, в “Сельпо”), их пытали страшно, отрезали конечности. Они прятались в подвале, а их нашли и замучили.

Почему вы не эвакуировались сразу и была ли такая возможность?

Была возможность. Но мы не думали, что россияне здесь засядут, думали, пронесет. Да и жаль было оставлять собачку, котика… В результате досидели до 7-го марта, когда уже не было ни воды, ни газа. Тогда нас всех и забрали: и кошек, и собачек, всех эвакуировали.

Изменилось ли ваше отношение к россиянам?

Изменилось, конечно. Что мы им плохого сделали? Это изверги. Я брату позвонила в Москву, а он у меня еще и спрашивает: “Алёна, что случилось у вас?”

Я больше с ним не общаюсь. Это изверги, которые сами не живут и другим не дают.

Что вы дальше планируете делать?

Планируем жить дальше! Стоянка — это мое родное село. Будем работать, восстанавливать. Надо мечтать. Все будет хорошо. Всё будет Украина!