‘Могилы убитых гражданских в каждом дворе’, — Юрий, Ляпкало, Мариуполь

Когда началось полномасштабное вторжение, я жил с трехлетним сыном Глебом, своей девушкой и ее 15-летней дочерью. В первые дни войны мы не понимали, что происходит. Никто в это не верил, говорили, что это невозможно. На левом берегу города уже шли бои, а на нашем — только отголоски.

Но потом мы начали замечать, что люди бегут, собирают вещи. С каждым днем, даже с каждым часом, канонада становилась все ближе и ближе, а деваться уже было некуда, потому что ни о каких эвакуационных мерах речи не шло, никто ничего не знал. Вскоре не стало воды, связи, газа, электричества. Наступил каменный век. Начались погромы магазинов, люди тащили все. Все, что могли — тащили. Мы жили на четвертом этаже, но ни разу не спускались в подвал, не хотели умирать под землей.

В квартире была минусовая температура, мы мерзли. Еду готовили с соседями во дворе на костре. Бывало, что попадали под обстрелы. Однажды был сильный обстрел, все спрятались, а я выбежал на улицу, чтобы забрать с костра суп. Надо было кормить сына, а другой еды не было.

Потом, когда ситуация ухудшилась, а дом от постоянных сильных обстрелов буквально ходил ходуном, мы решили уйти подальше. Туда, где было потише. Там жила моя родная тетя с бабушкой, двоюродный брат и мой крестник. В том доме одна семья уехала и оставила квартиру, так мы заселились туда.

Каждый день, как говорится, мы ходили на охоту: искали провизию, хоть что-то. У нас не было воды, а колодец был где-то за два километра в частном секторе. Когда мы туда ходили за водой — это был билет в один конец. Идем мы как-то, а вокруг — трупы гражданских лежат. Они погибли во время обстрела. И ты тоже не знаешь — вернешься или нет. Когда уж совсем нечего было есть, ели голубей. Хоть какое-то мясо, бульончик сварить… А если шел дождь, воду собирали дождевую.

Однажды мы с двоюродным братом пошли на рынок “Автостанция-2”. Там все, что можно было вынести, люди уже вынесли, но мне удалось найти несколько яблок, пачку чая, колготы для сына и влажные салфетки, которые были очень важны, ведь купаться было негде. А пока мы копались в вещах на рынке, вдруг вышли двое “орков”.

“Граждане мародеры, строится!” — сказали они и пустили автоматную очередь в воздух. Мы все выстроились, они начали проверять документы, а у меня их как раз с собой не было.

Один из российских военных начал угрожать расстрелом и пустил автоматную очередь возле моих ног. Потом поставили на колени, обыскали, ударили и после этого отпустили. Когда возвращались домой, попали под обстрел.

Со временем еды не стало нигде, голуби уже не прилетали. Еще у нас была собака, но мы ее есть не стали, потому что это наша собака. Потом мы решили как-то искать еду. Узнали, что возле супермаркета “Метро” якобы стояли россияне и выдавали гуманитарку. Решили пойти туда, иначе — голодная смерть. Шли часа четыре, вокруг разруха, очень много трупов, в каждом дворе могилы… Мы вышли на оккупированную россиянами территорию. Кстати, было очень много разговоров, дескать, украинские военные стреляли по гражданским. Такого не было! Я проходил мимо них, в частности мимо Азовцев, никто ничего не говорил и никого не трогал.

В конце концов мы дошли до “Метро”, та часть города была уничтожена до основания. Я когда-то был в Припяти, так это цветущий город по сравнению с уничтоженным Мариуполем. Там был просто ужас: трупы никто не убирал, очень много было разбитой военной техники. Ну, война…

Когда мы дошли до “Метро”, нам сказали, что гуманитарки в этот день не будет. Остались голодными, надо было где-то ночевать, а вернуться назад в квартиру уже не могли, ведь это три-четыре часа хода, а с нами была бабушка, которая могла этого не выдержать.

Рядом были какие-то продовольственные склады, пошли мы туда ночевать, залезли в какую-то ячейку, вдруг видим — метрах в 20 от нас труп ”сидит”. Ну, куда его девать…

Утром проснулись, пошли снова в “Метро”, там сказали, что и сегодня гуманитарки не будет. Вернулись назад.

Отдельно хочу сказать об авиации. Это был ужас. Уже после выезда из Мариуполя, мой сын, услышав какой-то грохот в небе, начинал искать укрытие. Бомбили ужасно, причем бросали бомбы куда угодно, били по жилому сектору, где не было никаких военных или инфраструктурных объектов. Вот это было страшно.

Потом мы узнали, что из города выезжают автобусы в Таганрог. Мы пошли, стали в очередь, залезли в тот автобус, давка была ужасная. На первом блокпосте всех мужчин попросили выйти и выстроиться. Каждого заводили в вагончик и проводили беседу. Я шел последним, потому что малыш постоянно выпрыгивал из автобуса и кричал: ”Папа, папа!”

В конце концов, они проверили телефон, спросили, что за ребенок со мной. Потом им не понравилось, что мой телефон слишком чист и начались угрозы. В частности, расстрелом. Избили и отпустили. Когда мы ехали из Мариуполя, в одном из поселков увидели свет от фонаря, а малыш спрашивает: “Папа, что это?” Представьте, как мы отвыкли от света.

На таможне мы простояли всю ночь. Людей, которые казались подозрительными, отдельно вызывали на фильтрацию. Но все обошлось, мы выехали в Таганрог, там за мной приехали друзья и отвезли нас в Севастополь. И уже из Севастополя мы выехали в Чехию.

Напомним, что 28 августа правозащитная инициатива T4P презентовала представление в Международный криминальный суд, где обосновывает, что Россия совершила геноцид в украинском Мариуполе. Число погибших в результате захвата Россией Мариуполя авторы представления оценивают примерно в 100 000 человек.