‘Видела, как самолет сбросил бомбу на мой дом’
До полномасштабного вторжения я жила в Бородянке, где я живу и сейчас. 24 февраля я планировала идти на работу. Работала тогда на аграрном предприятии. Но утро началось не так, как обычно. Мне позвонил зять и сказал быстро собираться, потому что началась война. Все рассказывали, что действительно едут танки. Впрочем, сначала мы в это не верили, были уверены, что до нас они не дойдут. Однако 27 февраля вражеская техника уже начала ездить и у нас.
Когда я выходила гулять с собакой, слышала выстрелы. Это было ужасно. Говорили, что россияне с танков расстреливают дома, если видят кого-то в окне. А однажды пришел одноклассник моей дочери и сказал, что танк расстрелял один дом, снаряд прилетел прямо в коридор, а в тот момент там находился отец его девушки. Он погиб.
Потом мы уже своими глазами увидели, как ехали эти танки. У меня дом стоял метрах в 30 от дороги. Они ехали так: у первого дуло смотрит в одну сторону, у второго — в другую. Словно крест-накрест. А сверху на броне с автоматами сидели российские военные. Они начинали стрелять, если видели в окне кто-то. Это было, конечно, очень страшно. Однажды ближе к вечеру вышел мой зять покурить в общий коридор. Когда вернулся, сказал, что нужно уезжать, потому что он услышал, как стреляют из ”Градов”.
Когда мы вышли на улицу, я увидела, что напротив нас горит дом. Наш дом тогда еще был цел. Слава Богу, и машина была цела. Мы сели и поехали к знакомым, которые жили на другой стороне Бородянки. Вечером я поднялась на второй этаж и увидела, как летит самолет. В мгновение ока поняла, что он сбрасывает бомбу на мой дом, потому что он был как раз в той стороне.
Мы видели, как сбросили бомбу, а потом начался очень сильный пожар. Утром мы думали пойти посмотреть, на наш ли дом сбросили бомбу, но все же решили не возвращаться и как можно быстрее эвакуироваться. Мы отправились в поселок Песковка. Уже оттуда я смогла дозвониться своей сестре, которая осталась в Бородянке, и она мне сказала: “Оксана, твоего дома больше нет!”
Моя сестра месяц провела в оккупации в Бородянке. Они старались никуда не выходить. Но к ним приходили российские военные. Спрашивали, почему они не уехали? Сестра им отвечала, мол, почему они должны уезжать, ведь здесь их дом, здесь они родились, здесь их родители, куда им ехать? А ей в ответ: ”Ну как, куда? В Россию!”
Мы же тем временем из Песковки, что в Бучанском районе, уехали на Закарпатье. Там нас приняли совсем незнакомые люди, за что им большое спасибо. А назад вернулись перед Пасхой, когда разрешили возвращаться. Тогда я собственными глазами увидела, что в мой дом попала ракета. У нас в доме погибли две семьи: одна семья — муж, жена и четырехлетний ребенок. И еще один парень. Он вышел посмотреть, проехали ли танки, безопасно ли, а его расстреляли из автомата. А погибшая семья была в подвале. Когда попала бомба, они оказались под завалами. Их тела даже не нашли.
По возвращении я некоторое время жила у сестры. Потом поняла, что нас очень много, потому что у сестры, хоть и частный дом, но небольшой. Тем более, что там была и сестра с мужем, и племянник с невесткой, и я с зятем и дочерью. Поэтому мы приняли решение переехать в модульный городок, который тогда открылся в Бородянке.
Там полгода жили втроем в одной комнате. Нас — трое взрослых и две собаки. Мы все проживали в этой комнате два на четыре. А потом уже знакомые предложили нам полдома. Конечно, это немного: две комнаты и кухня. Но все равно не так, как в модульном городе. Так мы переехали в эту половину дома, где сейчас и проживаем.
Какое у меня отношение к россиянам? А какое может быть отношение к убийцам? Эти люди пришли убивать. Сколько бы им лет ни было: 20 или 50, они пришли убивать. И все. Другого ответа у меня нет.